Текст книги "Печать Джа. Том первый (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Р-раз.

Единожды довелось увидеть мозги в анатомическом театре столичного Лядово. Они хранились заспиртованными в большой стеклянной банке. На вид серые и невзрачные, с поверхностью, сплошь испещренной извилинами, что у земляного ореха. Видать умным был их обладатель.

– Два.

Интересно, а я бы согласился, чтобы мои мозги выставили на всеобщее обозрение? За тысячу кредитов точно нет, а за десять может быть и подумал. Мертвецу плевать, что с телом после смерти станется.

– Три.

Жаль, что анатомический театр церковники прикрыли. Сначала разрешили, а потом за директором пришли, заодно уничтожив все имеющиеся экспонаты. Даже сморщенного младенца с двумя головами не пожалели. Вот где жуть была настоящая.

– Четыре.

А еще была шестипалая рука. Лишний палец торчал сбоку ладони и казался маленьким. Ленька утверждал, что при жизни он не двигался и мешал хозяину, словно большая бородавка на подбородке. Может и мешал, а может, наоборот, помогал зарабатывать, демонстрируя уродство любому желающему за пару медяков.

– Пять.

Ежели задуматься, к чему лишний палец? Чтобы ложку в руках держать – трех будет достаточно, а нож крутить и четырьмя можно. Взять, к примеру мой случай. Отрезали фалангу мизинца и что – хуже стало? Вполне рабочая рука, только порою простреливает и воду не любит до жути: ни холодную, ни горячую.

– Шесть.

У человеческого тела есть много лишних частей, об этом директор театра рассказывал. Называл их атавизмами и рудиментарными пережитками, доставшимися от далеких предков. Почему наши предки были шестипалыми, спросить не успел. Директора через три дня после открытия увезли, а больше никто и не знал.

– Семь.

Если бы была возможность, я бы от волос отказался. Те, что на голове, пускай растут, а на спине не хотелось бы. Ходить волосатым медведем, как Мармыш с Кузнечного переулка, ну нафиг. Зимой толком не греет, а летом пацанва у реки задразнит. Станет требовать, чтобы скинул шубейку, прежде чем в воду лезть

– Восемь.

И подмышкам лишние заросли ни к чему. От пота волосы покрываются соляной коростой и становятся похожими на белесых червячков, поселившихся в протухшем мясе. Ох, и ругала меня Влашка, требовала стричь кусты, прежде чем в гости являться.

– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос с порога. Я поднял тяжелую голову и попытался свести глаза в кучу. Картинка плыла и двоилась, но девичью фигуру все же удалось рассмотреть.

– Любезная сестрица, как рад вас видеть… А Гаскинс грозился меня пристрелить.

– Гаскинс, вы с ума сошли! – тут же накинулась на него баронесса.

– Я лишь пытаюсь избавить вас от проблем.

– И каким это образом, позвольте спросить? Тем, что убьете человека возле моего дома? Опустите револьвер, немедленно! Гаскинс, я вам приказываю!

– Как скажете, ваша светлость.

– Правильно, так его. Знай своё место, Гаскинс… а то совсем распоясался без пригляда, людям оружием грозить. И не просто людям – ближайшим родственникам.

Я с трудом поднялся на ноги. Мир вокруг кружился и плыл, а вместе с ним раздваивался образ любезной сестрицы.

– Уходи и не вздумай возвращаться, – произнесли две баронессы одновременно. – Из-за твоих выкрутасов возникли проблемы с Корпусом Охраны. Пришлось врать и теперь неизвестно, чем вся эта история закончится.

– Из-за меня? – искренне удивился я. – А не ты ли всему виной, дорогая сестрица? Хотя да, откуда тебе знать, если даже местная охранка не в курсе. Сига из Ровенска язык за зубами держит крепко и лишнего не болтает в отличии от настоящего Дудикова.

– Вас роднит другое – непомерное увлечение алкоголем, – бледные словно моль близняшки улыбнулись.

– Глумишься, а зря, потому как налет на гостиный двор затеяли по твою душу. Леонардо Моретти – знакомое имя?

– Снова Моретти, – нахмурилась девушка, – ты уже говорил о нем.

– Кто же виноват, что их развелось, как собак нерезаных. Я говорил о Матео – втором брате, а этот старший среди них. Получал информацию через портье в гостином дворе и выразил крайнюю заинтересованность двумя визитерами: одной дамой в широкополой шляпке и дуболомным воякой. Послал людей потолковать, вот только разговор у нас не сложился. Не люблю, когда ножом в рожу тычут.

– Баронесса, не слушайте вы этого проходимца, ему соврать ничего не стоит.

Зря Гаскинс волновался. В глазах девушки читалось плохо скрываемое сомнение, изрядно приправленное издевкой. Какой же я дурак, зачем нажрался? А с другой стороны – был бы трезвым, можети вовсе не отважился на серьезный разговор. Не верил, что смогу переубедить своенравную сестрицу, так оно по итогу и вышло. Теперь все что оставалось – пожать плечами и уйти.

Я развернулся, но не успел сделать и шагу.

– Минус сто кредитов, милый братец, а если еще раз увижу в невменяемом состоянии, то выйдет вся тысяча.

– Чего?

– Спать будешь на первом этаже, в бывшей складской. Конечно, комнатка не из лучших: завалов из старой мебели хватает, да и грязи немеренно, но тебе же не привыкать?

Мой рот открылся и беззвучно захлопнулся. А что еще оставалось сказать человеку, планировавшему провести эту ночь под открытым небом?

Глава 11. Новый дом

Встречать утро похмельным стало входить в привычку. С трудом продирать веки и шевелить куском вяленого мяса во рту, проверяя – все ли зубы на месте… Вроде все.

Картина вчерашнего дня медленно всплывала из небытия: бесконечная череда лиц, брошенные невпопад слова… и Гаскинс, зараза такая, опять пристрелить норовил. Тыкал стволом промеж глаз, ну да это картина привычная.

Я приподнял голову и огляделся. Кругом возвышались горы из завалов, кое-как прикрытых тряпками. Сплошной хлам, который в хозяйстве не сгодится, и который выкинуть жаль. Прямо напротив головы торчала обломанная ножка стула с острыми краями. Чуть выше вырисовывался край столешницы, а может секретера – так сразу не определишь, пока ткань не сдернешь.

Лежащая на полу рука дернулась и в воздух взметнулись клубы пыли: тысячи песчинок закружились в хаотичном танце, особенно заметных в лучах солнца, робко пробивающихся сквозь неплотно задернутые занавеси.

В носу помимо воли зазудело, и я разразился целой чередой чихов. Матушки-батюшки, до чего же здесь грязно! Кажись, названную складской комнату не подметали со времен постройки, а влажную уборку так и вовсе никогда не проводили.

Я поднялся и подошел к окну, обогнув по пути множество препятствий. Опрометчиво дернул край занавеси и вновь зашелся в кашле. Воздух в помещении буквально пропитался застоялой пылью. Она была повсюду, за что не возьмись, даже простой взмах руки поднимал в воздух миллионы песчинок.

В горле невыносимо запершило, а мир перед глазами поплыл от количества выступивших слез. Не помня себя, я нащупал оконную ручку. Опустил вниз и дернул с такой силой, что задрожали стекла. Плохо смазанные петли заскрежетали, пропуская внутрь поток долгожданного воздух.

Всеотец, до чего же хорошо! И эти одуряющие ароматы зелени… В центре города все больше жарким камнем тянуло и прогорклым маслом, особенно у проезжей части. А в пригороде красота!

Я зажмурился, пряча глаза от настырных лучей солнца, что пробивались сквозь густую крону деревьев. Растянул рот в сладкой зевоте. Сейчас бы картошечки жареной да с лучком, да с подливой из животного жира. На худой конец и печеная репа сойдет.

Пока мечтал, средь кустов мелькнула знакомая фигура и вскоре показался слуга – тот самый вредный старикан, что отнесся к Сиге из Ровенска, ровно к шелудивому псу, забравшемуся в дом без спроса.

– Эй, любезный, когда будем завтракать?

Любезный не откликнулся. Прошествовал мимо, не соизволив даже повернуть головы. Ну ничего, мы и не таких обламывали. Дай только сроку…

Несмотря на солнце, высоко поднявшееся по небосклону, старый особняк продолжал безмолвствовать. Я вышел в коридор и спустился в большую залу, не претерпевшую особых изменений. Разве что фруктов в вазе прибавилось.

С похмелья безумно хотелось пить, поэтому я схватился за самое большое яблоко и с наслаждением впился в сочную мякоть зубами. Захрустел, проглатывая большие куски.

Фрукты – это хорошо, но хотелось более основательного завтрака, сдобренного мясом. Обыкновенно в господских домах принято было вкушать по расписанию. Интересно, как обстояли дела здесь? Я бы спросил, но сестрицы что-то не было видно, а попавшийся на встречу слуга, оказался крайне несговорчивым.

Может отыскать кухню и приготовить самостоятельно? Чай не графья какие, всего лишь бароны – смогём. Я уже собрался приступить к осуществлению плана, как входная дверь щелкнула и в залу вошел Гаскинс. До тошноты прилизанный, в свежей сорочке и начищенных до блеска туфлях. Пуговицы на сюртуке и те сверкали. Интересно, это металл такой или он их специально каждое утро натирает.

Не здороваясь, Гаскинс прошел в центр комнаты. Прислонил трость к камину и бросил газету на стол.

– Читай! – приказал он.

То же мне выискался… командир. В другое время я бы непременно послал дуболомного вояку, но сейчас самому стало интересно. Что же такого волнующего он обнаружил?

Взял газету в руки и расправил листы. Первое что бросилось в глаза – фотография пятимачтового судна, окруженного ликующей толпой. Подпись внизу гласила: спуск на воду пятимачтового баркаимени третьего канцлера Торгового Союза – Карла фон Цуберга.

«Шестнадцатого числа сего года со стапель судостроительной верфи Баненхайма, в присутствии высокопоставленных лиц сената, министерств и ведомств, а также…»

– Читай на пятой странице, – сбил меня Гаскинс, – второй заголовок сверху.

Шурша бумагой, я принялся листать и наконец добрался до означенной статьи.

«Вчера вечером в спальне собственного дома было обнаружено тело Леонардо Моретти. По словам представителей Корпуса Охраны причина смерти сорокатрехлетнего мужчины носит естественный характер и не имеет никакого отношения к профессиональной деятельности.

Покойный был известен не только как крупный бизнесмен и меценат, вкладывающий огромные средства в развитие города, но и как человек, замешанный в теневых схемах. Согласно официальным данным, покойному принадлежало до двадцати пяти процентов акций судостроительной компании Баненхайма, а также большое количество складских площадей в припортовой зоне. Если же верить неофициальным источникам – до двух третей всей контрабандной продукции приходилось на структуры, подчинённые старшему Моретти. А это миллионы и миллионы кредитов ежемесячно. Согласитесь, слишком жирный кусок пирога, чтобы долго оставаться без владельца.

«И чем это грозит рядовому жителю?» – спросите вы.

«Ростом уличной преступности», – отвечаю наши специалисты. – «Передел сфер влияния в преступном мире еще никогда не проходил мирно. И вряд ли данный случай станет исключением».

Но официальные власти продолжают успокаивать встревоженную общественность, раз за разом утверждая, что криминогенная обстановка в городе находится под их полным контролем».

Я опустил газету и уставился на Гаскинса.

– Смотрю, ты не удивлен новостью, – произнес тот, внимательно наблюдая за моей реакцией.

– С чего бы?

– Леонардо Моретти скончался.

– Разве я вчера об этом не упомянул?

– Ты лишь сказал, что в гостиный двор приходили его люди, – взгляд Гаскинса стал острым, как острие ножа. – Каким образом Сига из Ровенска связан с его смертью?

– Связан? Что за бред? В газете ясно написано: причина смерти была естественной.

– Существует масса «тихих» способов убийства человека. Таких, что даже самый зоркий из анатомов не догадается. К примеру, яд или тонкое лезвие спицы, пропущенное через носовое отверстие.

– Гаскинс, какой к шантру яд? Вы уж определитесь, кто я: обыкновенный вор, мошенник или профессиональный душегуб?

– Теперь и сам не знаю, – признал тот. – Умудриться убить двух налетчиков голышом.

– В этом деле не одежка нужна, а сноровка и быстрота реакции… И к тому же, Гаскинс, как я смог убить старшего из Моретти, будучи заключенным в кутузку?

Мы некоторое время просидели в тишине. Гаскинса одолевали тяжелые раздумья – это легко угадывалось по его нахмуренной физиономии, я же озаботился куда более насущными проблемами. Проглоченные яблоки нагнали зверский аппетит.

– Гаскинс, в сей мрачной обители полагается завтрак?

– Баронесса завтракает, когда встанет.

– А я?

– Без понятия. Комнату тебе выделили, а кормить никто не обещал.

Что за люди, всё у них… не по-людски. Вечно норовят кукиш показать или еще какую подлость умудрить. Неужели так трудно накормить человека? Сиге из Ровенска многого не надо, он согласится и на тарелку пустой каши: без масла, безо всего. Но даже такой малости в доме сестрицы не ожидалось.

Я догрызал последнее яблоко из вазы, когда задумчивый Гаскинс вдруг ожил:

– С сегодняшнего дня планы изменились. Заниматься поисками матросов с «Оливковой ветви» будешь в одиночку.

Вот те раз! Я аж закашлялся от неожиданности, выплюнув попавшее не в то горло семечко.

– А баронесса в курсе?

– Я сам доложу её светлости.

– Не боишься угодить в немилость?

– Боюсь, – неожиданно честно признался Гаскинс, – но у нас не остается выбора. Слишком много всего происходит вокруг: арест судна, налет на гостиный двор, братья Моретти, а теперь еще инспектор Колми взялся вынюхивать. Я всерьез опасаюсь за жизнь Энрики, поэтому остаюсь при ней, твоя же задача остается прежней – добыть информацию.

«А как же быть с недоверием?» – очень хотелось спросить, но я не стал. Вместо этого устроил аттракцион неслыханной глупости, выдав по истине ценный совет:

– Вам нужно уехать из города.

– Думаешь я этого не понимаю? Энрика упрямая, не согласится. Да и не сможет она просто взять и бросить…

Кого бросить или чего? Увы, окончание фразы не прозвучало. Гаскинс умолк, превратившись в скорбную скульптуру духа-хранителя, которую обыкновенно ставили в фамильном склепе над гробом покойного. И в без того мрачном особняке стало совсем уж тоскливо.

– Может людей для охраны нанять?

Гаскинс грустно усмехнулся.

– Ты в курсе местных расценок или думаешь, мы здесь в роскоши купаемся? Оглядись вокруг, что ты видишь? Разруху и запустение? Вот то-то и оно, мы даже хороших слуг себе позволить не можем.

Откровение Гаскинса ввело меня в некоторое замешательство. Не то, чтобы не подозревал о финансовых проблемах сестрицы. Просто в благородном обществе считалось за дурной тон признаваться в подобном. Они до последнего строили из себя гордых павлинов, тратя оставшиеся крохи на дорогие подарки и угощения, а когда приходила пора платить по счетам – вешались. Или сначала пускались в бега и только потом вешались, потому как трудно выживать, имея ветер в карманах. Особенно тем, кто ранее о нужде не знал.

За сим наша беседа с Гаскинсом подошла к концу. Вояка остался сидеть в кресле, а я, накинув на плечи пыльный сюртук, вышел на улицу. Одними разговорами сыт не будешь, поэтому и отправился на поиски ближайшей забегаловки.

Дошел аж до самого плаката «Добро пожаловать…», но так ни одной «кормёжной» и не обнаружил. По обоим сторонам улицы стройными рядами шли особняки. Разными они были: порою попадались настоящие дворцы с остроконечными башенками и полукруглыми лестницами, поднимающимися к главному входу. С баллюстрадами и фонтанами, да полуголыми великанами, удерживающими скат крыши. А были и такие, как у баронессы, покрытые от старости мхом.

– Уважаемый, не подскажете, где здесь можно перекусить, – обратился я к благообразному господину, неспешно прогуливающемуся вдоль улицы.

Тот недовольно уставился на меня. Осмотрел с головы до ног, но все же ответил:

– В «Восточных холмах» ресторанов нет. Если есть желание перекусить, спустись в средний город.

Спустись… Сказал так, словно предстояло путешествие в клоаку.

Хотел я поблагодарить благообразного горожанина за совет, но увидев удаляющуюся спину, передумал. Непомерная гордыня, густо перемешанная с высокомерием. Хоть в чем-то наши миры схожи.

По пути в забегаловку, я решил заглянуть в оружейную лавку. Прав был Гаскинс, обстановка в последние дни накалилась. Слишком много всего произошло, потому пришла пора задуматься о защите. Не было у меня ничего кроме быстрых ног и кулаков, а столь понравившийся трофейный нож, принадлежавший ранее утопленному Брану, изъяли чернецы.

Я долго изучал стойку с образцами, пока не подошел местный служка и не поинтересовался:

– Чего изволите?

– Хочу пятизарядный пистоль. Такой, чтобы пули не через ствол вставлялись, а в специальное круглое приспособление.

– Барабан, – подсказал продавец. – Вам нужен револьвер, работающий на принципах магнитного импульса. Увы, у нас такие не продаются.

– А где тогда?

– Нигде, – огорошил он новостью. – Согласно законодательству, стрелковое вооружение импульсного типа изъято из свободной продажи. Говоря простым языком, запрещено.

– А как же тогда покупают? Я на днях у одного знакомого такой видел.

– Если речь идет о военном, то здесь возможно несколько вариантов. К примеру, револьвер был получен в качестве наградного оружия за боевые заслуги или выслугу лет. Все зависит от того, в каких частях служил ваш знакомый, и в каком звании ушел на гражданку.

– А другие способы имеются?

– О, их много – обо всех сразу и не упомнишь. Если заинтересовались данной тематикой, то я бы порекомендовал вам изучить законодательство со всеми принятыми дополнениями. Может и найдете лазейку.

Я гляделся и не обнаружив других посетителей, тихо спросил:

– А купить из-под полы? Если что, деньги имеются.

– Да что вы такое говорите, я законопослушный гражданин – искренне возмутился служка. И тут же добавил: – разумеется, есть черный рынок, но без связей и протекции с вами никто разговаривать не будет. Да и цены там, сами понимаете… кусаются.

По итогу пришлось купить нож. Я долго мучал продавца, заставляя доставать то один образец с прилавка, то другой. Каких здесь только лезвий не имелось: и обыкновенных прямых с долом, ошибочно именуемым в народе кровостоком, и изогнутых на манер лепардова когтя, и волнистых, будто кучерявый волос. Были и совсем уж выдающиеся экземпляры, к примеру с рукоятью, вырезанной из слоновьего бивня. Спрашивается, к чему такое чудо? Всякому же известно, что главная ценность ножа – это лезвие, а переплачивать семь тысяч кредитов ради красоты? Отродясь в кармане лишних денег не водилось, потому и взял простую модель: с плотной рукоятью из клена и лезвием длиною чуть меньше ладони. Не работы гарденских мастеров, но для защиты вполне сгодится.

Заодно прикупил чехол на пояс. Дрянное вышло приобретение, не пойми из какой кожи сделанное: тонкое, грозящее разойтись по шву при первой же непогоде. Ну и плевать, не на всю жизнь беру.

Укрыв нож полой сюртука, я остался довольным: и деньжат сэкономил, и защитой обеспокоился. Для полноты счастья оставалось лишь набить утробу.

Забегаловка обнаружилась по соседству, стоило лишь выйти из оружейной лавки и свернуть за угол.

Подлетевшему служке заказал знакомое блюдо из вареной картошки с мясом. Откинулся на спинку стула, и копируя местных завсегдатаев, принялся потягивать чай.

В небе никуда не торопясь проплывали облака и мои мысли под стать им, лениво шевелились в голове.

Верно в народе говорят, что утро вечера мудренее. Еще вчера не знал, что буду делать, а сегодня сам собою родился план. Пускай не такой мудреный, как в иных сказаниях про хитрого скомороха, но уж каков есть. Все лучше, чем плыть по течению, рассчитывая на капризную птицу Хумай.

Расплатившись за поздний завтрак, я поднялся и направился в сторону городского центра. По пути заглянул в пару магазинчиков, но от дальнейших покупок решил отказаться. И без того порядком поиздержался, отвалив за новенький нож с чехлом пять сотен кредитов.

Главный проспект встретил привычной толчеей и шумом проносящихся мимо повозок. Все куда-то спешили, бежали, и только горластые мальчишки стояли на месте, размахивая стопкой листов.

– Сенсация-сенсация, ужаснейшее торнадо обрушилось на западные регионы Конфедерации. Разрушены целые города и села, в краю тысячи погибших и обездоленных, – надрываясь во всю, голосил мой старый знакомец. – Читайте только в свежем номере Трибуны! От сердечного приступа скончался хозяин судоверфи. В городе грядет большой передел.

Заметив меня, он тут же умолк. И уставился по-детски смешно, нахмурив белесые брови.

– А-а, приперлись господин-хороший. Я уж надеялся, что вы того – померли от непомерной жадности. Нате вот, держите.

Я молча посмотрел на протянутую газету.

– Не надо? А чего тогда голову морочите честным людям? Шли куда-то, ну вот и идите своей дорогою.

– Денег заработать хочешь?

Мальчишка принялся изучать меня. Долго присматривался, пока не пришел к одному ему известному выводу. Потрескавшиеся губы исказила ехидная улыбка:

– Из глиномесов будете?

– С чего это? – удивился я. Сроду Сигу из Ровенска за гончарных дел мастера не принимали. Все больше за ворье, коим по факту и являлся.

– Уж больно вы мутным выглядите, господин-хороший. Все ходите, чего-то вынюхиваете. Так вот знайте – я не по этим делам. Если покуражиться надо, то тогда вам прямая дорога в бордель. Здесь ловить нечего, а станете приставать – мигом старших свистну. И тогда…

Я не выдержал и отвесил звонкий подзатыльник. Покрытая светлыми волосами голова мотнулась в сторону, будто спелый цветок подсолнуха на тонком стебле. Большие глаза испуганно уставились на меня.

– Больно много болтаешь, щегол.

– Я не щегол, – произнес тот с затаённой обидой. Пальцы принялись теребить волосы на отбитом участке.

– До другой птицы пока не дорос… Тебе деньги нужны или будешь обиженного строить?

– Вы толком скажите, чего делать.

– Ничего сложного, – успокоил я пацана. – Плачу сто кредитов за информацию о местонахождении экипажа «Оливковой ветви». Слышал про такое?

Мальчишка на миг задумался.

– Это название судна со старого континента, которое на днях в порту арестовали.

– Верно.

– А капитана ихнего посадили.

– Мне не капитан нужен, а простые матросы. Уверен, что сидят они по кабакам и пропивают последние кроны. Вот только найти их в большом городе сложно.

– Так зачем в городе искать, в порту они. Куда еще матросне податься, особенно если не местные – со старого континента.

– Вот и займись делом – поспрашивай у своих, разузнай, а я за оплатой не постою.

Пацаненок на миг задумался:

– Маловато будет сто кредитов. Придется с другими делиться.

– Слышь, щегол, я что – похож на человека, которого заботят чужие проблемы? Мое дело предложить работу, а уж как будешь крутиться – дело десятое. Хочешь – других привлекай, хочешь – сам по кабакам бегай.

– Тогда аванс заплатите. С вас пятьдесят кредитов, – узкая ладонь вытянулась ко мне в ожидании.

– Щегол, ты часом не оборзел? Сначала информация, потом деньги.

– А вдруг обманите?

– Из нас двоих ловчил только ты. Или забыл, как попытался кинуть со сдачей?

– Ничего я не ловчил, – протянутая ладонь, не получив желаемого, скрылась в широком рукаве.

– Слышь, щегол, ты эти сказки другим рассказывай. Не удивлюсь, если ваш брат половину заработка делает на обмане. Так что, будем сделку заключать или мне других поискать, посговорчивее.

Пацан посопел-посопел, да и согласился.

– Будь по-вашему. Только чур цену не снижать за количество найденных матросов.

– Ты хотя бы одного сыщи, – ответил я, понимая, что там, где – один, будут и остальные.

Распрощавшись с нахальным пацаненком, перешел на другую сторону улицы и направился прямиком к уродливому зданию с узкими окнами-бойницами. Доходной дом меня заботил мало, в отличии от спрятавшегося в проулке игорного заведения.

Узкий пятачок, окруженный стенами, и прочная дверь из ясеня. Над входом горела знакомая вывеска: девица с татуировкой на обнаженном плечике в виде ромба – «Дама Бубей».

Откликнувшаяся на звонок охрана пропустила внутрь, а дежурно улыбающийся служка поинтересовался:

– Впервые у нас?

– Нет, я был на днях… барон Дудиков моя фамилия.

Портье сверился с записями и после небольшой заминки, вновь улыбнулся:

– Господин барон, вам открыт доступ во второй зал со ставками свыше тысячи кредитов. Желаете начать игру?

– Не надо новой залы… Меня старая вполне устраивает, – я полез в карман за наличностью, но был остановлен.

– Для уважаемых гостей господина Моретти входной таксы не существует.

– А как же без фишек играть буду?

– Не волнуйтесь, вам всё выдадут в качестве бонуса от заведения.

Служка не обманул: спустя минуту в моем распоряжении оказались две коробочки, внутри каждой набор из ста фишек. До чего же приятная тяжесть. После улаженных формальностей охранник проводил в уже ставшую привычной подвальную залу: голые стены без окон, светильники на низком потолке.

Из восьми столов половина пустовала, видимо сказывался ранний час. Игроки лениво, без особого азарта перекидывались картами. Меня подсадили к двум старичкам и одному весьма тучному господину, потевшему то ли от избытка веса, то ли от недостатка свежего воздуха.

Я с ходу взял две партии, а потом волшебная птица Хумай неведомо за что обиделась и пошла у Сиги из Ровенска черная полоса неудач. А может виной всему внутреннее волнение. Мне никак не удавалось нащупать струны игры, впав в особое состояние магического транса. Потому за без малого час умудрился спустить большую часть фишек. Ладно хоть не из личного кармана. Я уже собирался поставить на кон последнее и закончить на сегодня с покером, когда ко мне подошли.

– Господин барон, с вами готовы встретиться.

Вот оно и случилось – то, ради чего пришел и одновременно боялся.

Я извинился перед соседями за ту поспешность, с коей был вынужден закончить партию. Поднялся из-за стола и в сопровождении служки направился в сторону кабинета владельца. У дверей нас встретила уже знакомая парочка поджарых охранников – тех самых, похожих на церковных псов. Они ловко обыскали меня, только после этого позволив войти.

Господин Матео Моретти устал. Нет, он по-прежнему выглядел безупречно: темно-бархатный жилет без единой пылинки, идеально выглаженная сорочка. Цвет лица ровный и свежий, без помятостей, свойственных страдающему от недосыпа человеку, но вот движения… Движения выдавали всё. Складывалось ощущение, что хозяина кабинета поместили в гигантский аквариум под толщу воды. Уж слишком заторможенным он выглядел.

А еще письменный стол владельца, склонного к акуратизму. Прошлый раз он удивил чистотой и порядком, сейчас же на поверхности царил истинный хаос: гора сваленных в кучу папок, письменные принадлежности разбросаны, в дальнем углу нашла приют грязная коробка со следами потеков.

– Господин барон, признаться, не ожидал вас увидеть столь скоро, – внимательные черные глаза уставились на меня.

– Да какой к шантру я барон.

– Нет уж, любезный вы наш, раз уж примерили чужую шкуру, будьте добры соответствовать. И я стану Алексом величать, уж не обессудьте… Так чем могу помочь, господин барон?

– Возникли некоторые непонятки с вашим братом.

Выщипанные брови хозяина кабинета пришли в движение, направившись к переносице.

– Что за жаргон? Дудиков, вы ли это?

Прав Моретти, тут с какого бока не погляди. Раз уж взялся, нужно играть роль до конца. Вона один раз расслабился на допросе у дознавателя и едва не угодил в переплет. Еще не известно, чем все эта оплошность закончится. Инспектор Колми ясно дал понять, что теперь будет приглядывать.

Я барон… барон Дудиков. Спина выпрямилась, подбородок чутка приподнялся, а руки покинули столь удобные карманы.

– Не просьба о помощи привела к вам, господин Моретти. Я не люблю оставлять за спиной нерешенные вопросы.

– А они есть? – искренне удивился тот.

– Ваш брат.

– Вы-то здесь причем, барон? Согласно медицинскому заключению смерть Леонарда наступила по естественным причинам. Сорок лет – это не тот возраст, когда следует пренебрегать здоровьем. Увы, мой брат слишком любил женщин, наркотики и алкоголь – вот сердце и не выдержало.

– Я пришел обсудить не смерть вашего родственника, а налет на гостиный двор.

Моретти молчал, а я продолжал стоять пугалом посреди огорода, не зная куда деть руки. До чего же неудобно держать их где-то еще, помимо карманов. Вот если бы хозяин пригласил сесть. Но он отчего-то этого не сделал, а сам я не решился на своеволие, памятуя о том, кто здесь главный и что за человек Матео Моретти

– Прошу простить за…, – договорить мне не дали.

– Барон, вам не следует извиняться. У нас с братом сложились непростые отношения. Большие деньги и власть не способствую крепости семейных уз, особенно после дележки общего бизнеса. Всеобщее недоверие и подозрительность… В моем хозяйстве завелась крыса – жирная такая… Она и донесла о существовании таинственного груза на судне со старого конинента и некоем бароне, с ним связанным. Увы, мой брат никогда не отличался терпением. На правах старшего он привык получать все и сразу, вот и в этот раз поспешил, – Моретти вдруг улыбнулся. – Ну до чего же ловким оказались, барон. Признаться, не ожидал от вас этакой прыти – столь легко сбежать от Лусио Липкого.

– Легко не было.

– Охотно верю. Свое прозвище он получил отнюдь не за потные ладони… Кстати, вы не в курсе, что с ним случилось? Лусио, Бран, Весельчак и еще несколько доверенных лиц брата буквально испарились после той злополучной ночи: ни следов, ни трупов.

Мне оставалось лишь пожать плечами.

– Вот и я не знаю, – задумчиво произнес Матео. Ухоженные пальцы погладили край столешницы. – Не стану вас больше задерживать, барон. Да и дел поднакопилось в связи с последними событиями.

Я развернулся, а по спине пробежался неприятный холодок. Вдруг вспомнился прошлый визит, когда голос хозяина кабинета остановил на пол пути и принялся задавать неприятные вопросы. Увы, он и в этот раз не изменил своим привычкам:

– Напомните, бароне, где вы остановились?

Жилистая рука охранника легла на дверную ручку, преградив путь. Вот ведь треска говяжья… По степени въедливости ничем не уступает инспектору.

– Я остановился в особняке баронессы Дудиковой. Точный адрес не скажу, но то ли восьмой, то ли девятый дом по левую руку, если считать от поворота. Там еще старый дуб растет через дорогу.

– Парковая семнадцать, – поделился знаниями Моретти. – И как только сестра пустила переночевать? Неужели и вправду родную кровь признала.

– Я пообещал помочь с поисками небесного артефакта.

– Это вы молодец, ловко придумали. И какими будут первые шаги?

Трудно разговаривать с человеком, стоя спиной. Но еще труднее было заставить себя развернуться.

– Я планирую найти и расспросить матросов с «Оливковой ветви».

– Ловко, – снова повторил Матео. – Успехов вам в ваших начинаниях, господин барон. Я крайне заинтересован в том, чтобы потерянный монополь нашелся и обрел своего истинного хозяина.