Текст книги "Печать Джа. Том первый (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Балаган и шутовство – так и здесь… Не читалось в глазах хозяина кабинета уважения. Скорее насмешка над гостем, даже издевка, но легкая, в границах приличий. Другой может быть и не обратил внимания, но только не Сига из Ровенска. Я и охранника краем глаза отслеживал, что зашел следом, прикрыв дверь.

– Чем обязан столь неожиданному вниманию, господин…

– Моретти… Матео Моретти к вашим услугам, – хозяин уселся напротив, картинно раскинув руки на спинке дивана. Вытянул ноги и уставился на меня, словно разглядывал диковинную зверушку.

– Может пропустим вступительную часть и перейдем к сути дела?

– Барон, я слышал, что на вашей родине принято вести долгие беседы. Интересоваться погодой, здоровьем маменьки с папенькой…. а, впрочем, вы правы. В Новом Свете время летит куда быстрее, потому и ценится несоизмеримо выше. Вы кушайте-кушайте виноград.

– Спасибо, я сыт.

Моретти приподнял ладонь, дескать воля ваша, было бы предложено. Сделал глоток вина из бокала.

– Приоткройте завесу тайны, барон… Когда вы прибыли на наш континент?

– Недавно.

– Насколько недавно?

И почему кажется, что меня допрашивают. Нет, формально у нас дружеская беседа: сидя в уютном кресле, с вином и фруктами. Вот только нутром чую, стоит дернутся в сторону и от дружелюбного тона не останется и следа.

– Третьего, может четвертого дня.

– Если не ошибаюсь, на судне под названием «Оливковая ветвь».

Я медленно кивнул, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. Неужели он и есть тот самый таинственный получатель Печати?

– Видите ли в чем дело, барон… Я это судно ждал… давно ждал, больше года. На нем должна была прибыть одна важная посылочка. Представьте степень моего разочарования, когда вдруг выяснилось, что корабль арестован, а товар задержан таможней и конфискован.

– Простите, но чем я могу помочь?

– Имя Жедяй вам о чем-нибудь говорит?

Я сделал вид, что задумался, хотя черного от загара матроса помнил прекрасно. Того самого, что сопроводил настоящего Дудикова в последний путь и остался лежать рядом, в виде мертвого тела.

– Жедяй отвечал за сохранность моего груза на корабле, – продолжил тем временем Моретти. – И вдруг я узнаю, что он исчез – испарился. Среди сошедших на берег его имя не значилось, среди оставшихся на борту тоже. Но как же так? Я человек деловой, не привык пускать дела на самотек, а уж тем более терпеть убытки, поэтому отправил надежных ребят в порт, разузнать что к чему. Проблем с этим не возникло: оставшийся без работы экипаж корабля охотно поделился нужной информацией. Выяснилось, что Жедяей и еще парочка матросов не вернулась с острова Святой Мади. Но что самое интересное, – тут Моретти наклонился вперед и по-заговорщицки зашептал, – что самое интересное, вместе с ними пропал некий пассажир, барон по фамилии Дудиков. «Ладно», – сказал я себе, – «ребята упились вусмерть и стали жертвами местных бандитов, с кем не бывает». Внутренне смирился с потерей товара, как вдруг приходит сообщение, что в моем казино играет Дудиков. Да-да, тот самый Алекс Дудиков, что по утверждениям очевидцев бесследно испарился на острове. Человек, имя которого не значилось в списке прибывших в порт Баненхайма. Так кто же вы: святой дух, путешествующий по воде, аки посуху, а может быть призрак? Откройте истину, не томите.

Вот ведь, треска говяжья… Я взялся онемевшими пальцами за кисть винограда, отщипнул несколько ягод и запихнул в рот. Вкуса не почувствовал, только податливую мякоть, заполнившую рот.

Удовлетворенный произведенным эффектом, Моретти откинулся на спинку дивана. Снова пригубил вина из бокала и принялся ждать. Я знал, что надолго его терпения не хватит, максимум – на пару глотков, потому решил не испытывать кирпичи судьбы на прочность.

– Сига из Ровенска к вашим услугам.

– Сига? – Моретти на миг задумался, нахмурив лоб. – Не тот ли ты безбилетник, что тайком проник на борт?

– Ваша информированность внушает уважение.

– А чего ты хочешь – у меня товаров просрано на полмиллиона, поневоле начнешь вникать, – маска гостеприимного хозяина на миг спала с лица, обнажив реальный облик: решительный и злой. – Значит Сига… Странное имя для человека, скорее на кличку похоже.

– Так она и есть. Я сирота, имени своего не имею.

– Ну тогда рассказывай, Сига из Ровенска, что за херня приключилась на корабле.

Ложь – это настоящее искусство, которому нужно учиться. Я долго набивал шишки пока не выяснил идеальную рецептуру: большие куски правды, очищенны от мелких деталей и приперченные толикой лжи. Данное блюдо можно было подавать бродягам на улице и маститым купцам и холеным бандитам, вроде хозяина «Бубновой Дамы».

Я рассказал все честь по чести, опустив некоторые нюансы: уж извините, не придал им значение или попросту забыл. Так Моретти не узнал про подслушанный разговор Яруша и барона в каюте, про мертвые тела, обнаруженные в заброшенном районе. Сига из Ровенска всю ночь гулял в таверне – спросите кого хотите, а ежели отлучался, то только по великой нужде.

– А документы на имя барона откуда взялись? – задался вполне резонным вопросом Моретти.

Я с самого начала знал слабые места повествования, поэтому искал варианты ответа. Все то время, что говорил, отхлебывая вино или делая вид, что наслаждаюсь ягодами. Виноград и вправду был вкусный, вот только пропихивать мякоть в глотку приходилось с трудом.

– Откуда грамотка-то? Грамотку я стащил.

– Неужели барон ничего не заметил? – в словах собеседника прозвучало плохо скрываемое сомнение.

– Трезвым может быть и заметил, но после того, как капитан ввел запрет на азартные игры, барон принялся чудить. Мог целыми днями в каюте сидеть, не высовывая носа наружу, а ежели выйдет – обязательно скандал устроит: то марсового на дуэль вызовет, то возжелает искупаться. Сколько раз его светлость полуголого на шканцах ловили, норовящего сигануть за борт. Барон одёжку прямо по палубе раскидывал, а я за ним бегал и собирал. Вот тогда-то документы из кармана камзола и стащил… Ну и монет по мелочи.

Моретти согласно кивнул:

– Наслышан о его чудачествах.

– Я и говорю, где же это видано, чтобы его светлость с пьяной матросней дружбу водил, да еще и пивом угощал забесплатно. Ладно на корабле, когда особого выбора не имеется, но на острове-то зачем? В городе, где полно других развлечений?

Хозяин кабинета откинулся на спинку дивана и принялся созерцать потолок, явно что-то обдумывая. Я же покрепче обхватил бокал, пытаясь унять дрожь в пальцах. За все время половины не выпил, цедя вино буквально по каплям.

– Сам-то что думаешь, почему барон с ума сошел?

– Может океанские просторы в печенку въелись, а может…, – я повернул голову и с большим сомнением посмотрел в сторону охранника.

– Можешь говорить, здесь все свои, – мигом отреагировал Моретти.

– Сдается мне, нечисто дело с барончиком нашим. Иначе зачем чернецы за «Оливковой ветвью» погнались? Всех в трюм посадили и принялись по одному на допрос вызывать, про Дудикова выспрашивать.

– И каюту баронскую неизвестные вскрыли, – задумчиво добавил Моретти

– И налет на гостиничный номер устроили, перевернув все вверх дном, – добавил я. Наклонился вперед и, опершись локтями о колени, зашептал. – Тут и дураку понятно, что они искали. Ротейры, как на палубу попали, словно белены объелись: глаза на выкате, слюна из пасти капает.

– Ротейры?

– Псы церковные, натасканные на поиски божественных артефактов. Их еще называют Печатями Джа, – я сотворил рукой отвод от злых чар. – Да убережет Всеотец Всемилостивейший от вечного проклятия.

– Монополь, – произнес Моретти задумчиво. Допив остатки вина, отставил бокал в сторону. Встал с дивана и медленным шагом прошелся по комнате. – А что, может быть… может быть…

– Только имеется в деле одна заковырка, – спешно добавил я. – Как барон смог протащить на борт корабля божественный артефакт? Чернецы на таможне зверствуют: каждую утлую лодчонку проверяют, не говоря уж про большие корабли. И помогают в том церковные псы, способные крупинку Печати за милю учуять.

– Крупинку? – Моретти хмыкнул. – Я слышал, на старом континенте находили куда более весомые слитки.

– Всякое говорят, только лично никто не видел, а ежели и видел… Сами понимаете, чем подобное признание может грозить.

– Да уж, чернецов трудно обвинить в нерешительности, – хозяин кабинета хмыкнул. Открыл верхний ящик и извлек наружу небольшой предмет. Я и глазом моргнуть не успел, как он кинул его в мою сторону. Едва поймать успел.

– Ловок, – с одобрением заметил Моретти. – Здесь ровно две тысячи кредитов.

Это деньги? Я поднес к глазам свернутые в трубочку банкноты, пытаясь убедить себя в обратном. Но нет, они даже запах имели специфический – тяжелый.

– Настоящие, не сомневайся. Семья Моретти хорошо платит тем, кто умеет быть полезен.

– Но две тысячи?

Матео благосклонно улыбнулся.

– О, поверь, это такие мелочи. Две тысячи, десять – их может быть гораздо больше. Разумеется, при условии, что сможешь проявить себя. Мы щедры к членам нашей семьи.

Слово семья неприятно резануло слух. Они что, хотят усыновить меня? Бред какой-то… С чего бы уважаемым людям брать под опеку отбросов общества, вроде Сиги? Нет, тут скорее речь идет о местных понятиях. Называют же чернецы друг друга братьями, таковыми не являясь.

– Помоги нам, Сига из Ровенска. Раздобудь информацию, которая поможет выйти на монополь или, как принято говорить у вас, Печать Джа.

– А если она осталась на островах?

– Хоть на островах, хоть утопленная в порту – мы заплатим за любую имеющуюся информацию. А если она окажется очень полезной, – Матео сделал ударение на предпоследнем слове, – мы примем тебя в семью. Даю слово Моретти.

Я всегда мечтал о семье. Сколько раз мелким пацаненком представлял, как придет за мною мама – красивая королева из сказки, и папа – благородный рыцарь. Как обнимут они меня и заберут домой. В место, где будет мягкая постель и крыша над головой. И где не буду пытаться заснуть, мучаясь от боли в пустом желудке.

Матео Моретти ни разу не походил на представления о семейном счастье. Да чего там, он даже на знакомца не тянул. Скорее на хитрого расчетливого лиса из сказки, которому палец в рот не клади. Поэтому, когда он указал на дверь, я с облегчением поднялся.

– Напомните, господин барон, где вы остановились? – прозвучал голос, стоило подойти к порогу.

– В «Матушке Гусыне».

– Дорогая гостиница, – после некоторой паузы ответил хозяин кабинета, – очень дорогая.

Жилистая рука охранника опустилась на дверную ручку, перегородив проход. Стало не по себе, настолько, что от внезапного приступа страха скрутило кишки.

– Так это… говорю же, когда документы у барона стащил, заодно и монеты прикарманил.

– В гостинице чем расплачивался, монетами?

Бежать… срочно бежать, но куда? В глухом подвале даже окон не имелось, зато были поджарые охранники, с хищным взглядом пятнистого лепарда.

Проглотив подкативший к горлу ком, я затараторил:

– Почему монетами, я их на бумажные обменял. Когда в порт прибыл, тогда и обменял. У одного местного перекупщика.

– Что за человек?

– Не знаю, стоял там какой-то. Все интересовался – чего привезли и не хотим ли продать.

– Обменял по какому курсу?

– За золотую крону тысячу кредитов, за серебрушку двести.

– Обманули вас, господин барон, – с издевкой произнес голос за спиной, – раз в десять.

– Так это, монеты не полновесные были, ежели бы…

– До встречи, господин барон.

Дверь распахнулась и меня выпустили: пока не на свободу, всего лишь в длинный коридор. Тут же подлетел угодливый служка, ожидавший за дверью.

– Если желаете продолжить игру, только скажите. Господин Моретти предоставил доступ ко второму залу…

К осьмипалым демонам гребаный покер – наигрался на годы вперед.

Если бы утром сказали, что я останусь недовольным выигрышем в восемьдесят семь кредитов, рассмеялся бы в лицо. И подарок в две тысячи душу не грел.

Шантру разбери, что творится вокруг потерянной Печати. Сначала церковники аркан на шею накинули или скорее на спину, теперь вот местные бандюганы заинтересовались. Именно, что бандюганы… Не ввели в заблуждение ни красивая одежда, ни утонченные манеры господина Моретти. Навидался я таких: благородных из себя корчат, а у самих руки по локоть в крови. Виноградом угощают, вино подливают, сладкими речами потчуют про то, как сладко будет, коли на службу к ним решишься пойти. Только ложь все это – от начала до конца. Не будет сладкой жизни ни от церковников, ни от уголовников. Добьются своего, а потом избавятся от Сиги, как от старой клячи, отпахавшей положенный срок.

Я зашел в первую попавшуюся забегаловку. Заказал кусок баранины в яблочном соку. Обглодал мясо до косточки, но даже вкуса не почувствовал. Вся прелесть жизни куда-то испарилась. Не радовали больше красивые здание и широкие улицы, диковинные повозки и платья местных барышень, кокетливо обнажающих плечи. Цвета мира поблекли под тяжестью проблем. Петля затягивалась все туже и туже, и я уже не видел возможности вырваться на свободу. Прикончат… точно прикончат, не одни так другие.

Не помню, как взбежал по ступенькам крыльца. Распахнул створки дверей и оказался в прихожей «Матушки Гусыни». Быстрым шагом миновал стойку, но подняться на второй этаж не успел.

– Господин барон, господин барон, к вам посетитель, – раздался голос портье.

Я остановился, опершись рукой о перила. Чернецы, местные уголовники – кого еще не хватает для полноты счастья?

Вишек подбежал ко мне и тихо заговорил:

– Пришел и снял гостевую комнату на три часа… Тот самый с рассечённой бровью, что вчера вашей личностью изволил интересоваться. С ним молодая дама: одетая элегантно, украшения – чистое золото, приправленное драгоценными каменьями. Явно фамильное, работы старых мастеров. Уж поверьте, я в этом разбираюсь.

– Только двое?

– Да, мужчина и женщина. Дама из числа благородных, а этот с рассеченной бровью при ней вроде охранника.

– С чего взял, что благородная?

– Так я же говорю, украшение фамильное. Такое на улице не купишь. И манеры… сами знаете, породу не спрячешь.

Я извлек из кармана банкноту и, не глядя, сунул в подставленную ладонь. Судя по округлившимся глазам портье, цифра на бумажке оказалась немаленькой. Да что уж теперь мелочиться.

– Проводи.

Служка зашагал впереди – я за ним, засунув пальцы за пояс. В тысячный раз пожалел, что не озаботился покупкой ножа.

Мы прошли через дверь под лестницей, миновав длинную залу, напоминающую общественную приемную при кабинете важного чиновника: ряд стульев вдоль стены, несколько столов по центру. Не хватало лишь портретов важных господ и загаженного пола от плевков многочисленных посетителей.

Подошли к двери, покрытой незамысловатой вязью рисунка. Портье положил пальцы на изогнутую ручку и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Вон как старается за деньгу. Интересно, если сверху сотню накинуть, подошву сапог вылежит?

– Погоди, – я засунул руку в карман и извлек на свет очередную банкноту. – Здесь на горячую ванну, а что останется, местным девкам раздашь за уборку номера.

Портье схватился за цветастую бумажку, дернул, но так и не смог вытащить из моих пальцев.

– Местным девкам, ты понял? – повторил я. И только дождавшись ответного кивка, отпустил край банкноты. – А теперь открывай.

Двум смертям не бывать, так чего бояться?

Глава 8. Дорогая сестрица

– Его светлость барон Алекс Дудиков, – провозгласил служка, первым зашедший в комнату. Сделал это торжественно, словно являлся не портье в гостином дворе, а распорядителем званого вечера в благородном доме. Только что палкой об пол не ударил, привлекая всеобщее внимание.

Ожидающие в гостевой люди к подобному представлению отнеслись спокойно. Сидящая в кресле дама даже головы не соизволила повернуть, а мужчина одарил долгим изучающим взглядом. Он дождался, когда дверь за портье закроется и только после этого поднялся на встречу.

Вишек вполне точно описал его: высокий рост, щеголеватые усики и рассечённая на две неровные части бровь. Едва заметная полоска шрама начинала свой путь от правого глаза и терялась в густой шевелюре, изрядно побитой сединой. Что же касаемо манер, и здесь портье не ошибся: в каждом движении гостя чувствовалась военная выучка и дисциплина.

Он отмерил шаги и замер напротив, не испытывая к барону, то бишь ко мне дружелюбных намерений. Прищурил глаза, словно выбирая в какую скулу ударить.

– С кем имею честь разговаривать? – выдавил я с заметной ленцой, пытаясь копировать манеру покойного барона. Но вместо приветственного слова услышал:

– Руки поднял.

– Чего?

Я не ошибся, господин все же ударил, но в качестве мишени выбрал не лицо, а живот. Резкая боль заставила согнуться пополам. Пока хватал губами воздух, меня быстро обыскали: вытащили из кармана расстегнутого сюртука грамоту и пачку банкнот. Впрочем, последнее господина с военной выправкой не заинтересовало – деньги оказались брошенными на пол, а документы он передал барышне.

– Что за херня… – попытался я возмутиться и тут же крепкая ладонь схватила за волосы. С силой дернула, заставив задрать лицо к потолку. Вот только потолка я не увидел, вместо него на меня уставились наполненные холодной яростью глаза.

– Скажешь хоть слово, и местные слуги устанут оттирать пятна крови.

Я лишь заморгал в ответ, чувствуя, как от боли начинают слезиться глаза.

Из глубины комнаты долетел шорох разворачиваемой бумаги. Спустя мгновенье женский голос произнес:

– Документы выданы на имя Алекса Дудикова. Подпись его, по крайней мере похожа и гербовая печать министерства… Гаскинс, не могли бы вы посмотреть.

– Только попробуй дернуться, – произнес мужчина и отпустил волосы. Я тут же схватился за шею, и принялся разминать занывшие от напряжения позвонки. Вот ведь, шантру… С виду благообразный господин, а судя по замашкам сущий разбойник. Едва голову не свернул.

Пока приходил в себя – мужчина, названный именем Гаскинс, подошел к столу: взялся за грамоту и принялся изучать. Даже на свет поднял, пытаясь разглядеть невидимые знаки. Ходили слухи, что документы подданных Аустрийской империи имели специальные магические символы. Только ложь все это. Сколько раз я разглядывал бумаги: и под лучами солнца и под разными светильниками. Нет там ничего, кроме древесных волокон и помятостей.

– Похоже на оригинал, – наконец произнес он. Посмотрел на меня, на прислоненную к камину трость с железным набалдашником, потом снова на меня.

– Не надо, – прошептал я, – мы же цивилизованные люди, обо всем сможем договориться.

– А кто сказал, что мы собираемся договариваться? – тяжелая трость оказалась в руках мужчины. Такой черепушку проломить, проще пареной репы.

И тогда я рванул к оставшейся за спиной двери. Дернул за ручку и понял, что та заперта. Вишек – продажная душонка… Интересно, за сколько кредитов он согласился щелкнуть замком с той стороны? Ну ничего, я еще доберусь до твоей глотки, если в живых останусь…

Тень за спиной увеличивалась в размерах. Я развернулся, готовый встретить противника лицом, но покачивающаяся в ладонях трость мигом лишила решимости. Путь к единственному окну оказался перекрыт, поэтому я бросился налево, в сторону небольшого столика. Сбил по пути стул, сам едва не упал, с трудом сохранив равновесие. Схватил со столешницы подсвечник, оказавшийся на удивление легким. Покачал вновь приобретенным оружием в ладони, примериваясь для броска.

Мужчина в ответ многообещающе улыбнулся. Постучал набалдашником по открытой ладони. Расстояние между нами разделял лишь декоративный столик – сомнительное препятствие, учитывая невеликие размеры. А что если…

– Гаскинс, достаточно, – женский голос прозвучал неожиданно громко.

– Баронесса, вы же не собираетесь его отпустить?

– Я сказала хватит.

И Гаскинс послушался, нехотя опустив трость.

– А тебе, – шляпка качнулась в мою сторону, – предлагаю все честно рассказать. И поверь, другого шанса не предвидится.

Ну надо же, какие мы грозные, а голосок-то дрожит. Не от страха, скорее от волнения.

Я помялся для вида и произнес:

– Какие будут гарантии?

– Гарантии? Тебе нужны гарантии, щенок?! – завелся притихший было мужчина. Двинулся вперед и снова был остановлен:

– Гаскинс, здесь я говорю!

Тот пробурчал нечто невразумительное, но спорить не стал.

– Баронесса, какой у вас непослушный слуга.

Дама предпочла не заметить отпущенной колкости, а вот изуродованная бровь мужчины дернулась. Давай, понервничай-понервничай, цепной пес. Насмотрелся я на таких: пока хозяйка не велит, будешь стоять и помалкивать.

– Моего слова в качестве гарантии хватит? – произнесла женщина.

– Прошу всемилостивейше простить, а вы, собственно, кто?

Широкие поля шляпки вновь качнулись.

– Баронесса Дудикова. Этого достаточно или нужно поклясться?

Что за чепуха? Откуда здесь, в три девять земель за мировым океаном взялся еще один Дудиков, точнее взялась. Обманывает? Нет, не похоже… ни к чему ей это. И без того весь расклад на руках. Это я заперт с подсвечником в углу, а она сидит в кресле, прямая как стрела. Жаль, что глаз не видно: широкополая шляпа скрывала половину лица.

– Вы супружница барона?

– Тебя это не касается, – резко оборвали меня. – Так что? Принимаешь данное мною слово или продолжишь бегать по комнате?

Я поставил подсвечник обратно на стол. Улыбнулся замершему Гаскинсу и развел ладони, демонстрируя миролюбивые намерения. Пришлось цепному псу госпожи повиноваться и освободить проход.

– Только попробуй, – прошептал он, когда я проходил мимо. Чего пробовать, Гаскинс не уточнил, но сжатая в кулаке трость не оставляла простора для фантазии. Прибьет, как пить дать – прибьет, дай только повод.

Я пересек комнату и уселся в пустующее кресло. Сидящая напротив дама приподняла голову и мне удалось разглядеть её лицо. Тонкие, чуть поджатые губы, прямой нос – не маленький, но и не большой, с едва заметной горбинкой, придающей внешности аристократические черты. Излишне светлая кожа могла быть как подарком природы, так и результатом неумеренного использования белил. Но особенно впечатлил взгляд: острый и внимательный, не оставляющий желания шутить. Что и говорить, дама далека от образа легковесной кокетки, столь свойственного девушкам её возраста – она была молода. Трудно сказать, насколько, но если и старше меня, то немногим.

За креслом послышались шаги – Гаскинс занял позицию за спиной. Я буквально затылком чувствовал его присутствие, но оглядываться не стал. Ни к чему лишний раз дергаться, демонстрируя неуверенность. Вместо этого предпочел одарить баронессу лучшей из имеющихся в арсенале улыбок. Увы, девушка осталась холодна к оказанным знакам внимания.

– Потрудись объяснить, кто ты такой и откуда у тебя документы моего брата?

Все-таки брата…

Я вздохнул, приведя мысли в порядок и начал самозабвенно готовить куски поджаренной правды, сдобренные специями недосказанности и обильно политые соусом лжи. По всему выходило, что Сига из Ровенска несчастная жертва обстоятельств. Грамотку не крал, а получил от церковников: точнее её всучили силой, приказав играть роль барона. И попробуй тут откажись, когда на спине горячим клеймом горит заклятье аркана.

Получилась вполне удобоваримая стряпня, которую проглотишь в один заход и не поморщишься, но сидящая напротив баронесса осталась недовольна.

– Ты ему веришь, Гаскинс?

– Ни единому слову.

– Подождите-подождите, – затараторил я, затылком ощущая нависший набалдашник трости. – Вы скажите, что не устраивает?

– Твоя ложь!

– Нет никакой лжи, я говорю чистейшую правду. Если хотите, можете проверить.

– И как, по-твоему, я должна это сделать? Сотворить магию? Сжечь благовония в полную луну, водить пассы руками, приговаривая заклятие на мертвом языке? – баронесса хмыкнула. – Юноша, рассказы про злобных чернецов можешь оставить доверчивым дурочкам, а я дама науки, верю в природу материи и цифр, а не в ваш этот… аркан.

– Не понимаете, – обреченно вздохнул я.

– Не понимаю, – призналась девушка и широкие поля шляпки покачнулись. – Что за сила способна обездвижить человека на расстоянии? Гаскинс, ты слышал о подобной чепухе?

– Яд южных змей может вызвать паралич дыхательной мускулатуры. Если им смазать кончики стрел или дротиков для духовой трубки.

– О, тогда может в тебя стреляли из лука? Срочно добавь новые подробности в рассказ, чтобы он стал выглядеть чуточку правдоподобней.

Я промолчал, понимая, что спорить бесполезно. Скепсис неверующих неизлечим, им хоть самого Всеотца предъяви в доказательство, всё равно останутся при своем.

– Как там тебя зовут – Сигма? Так вот признай, Сигма из глубокой дыры, что эти документы, – девушка демонстративно покачала грамотой, – никто силой не вручал. Не было грозных братьев в черных балахонах – ты их выдумал, а бумаги украл.

– И каким образом?

– Самым обыкновенным, стащил с мертвецки пьяного тела. О, поверь, я прекрасно знаю Алекса. Мой непутевый братец снова загулял, забыв обо всем на свете. Умудрился застрять на затерянных в океане островах. Ну ничего, через пару недель, когда закончатся деньги – он непременно очухается и сядет на ближайший корабль до Баненхайма.

– Если только его не прирезал, – добавил стоящий за спиной Гаскинс. – Ваша светлость, вы на рожу его бандитскую посмотрите.

– Что за поклеп?! – возмутился я. – Да я вор, и что с того? Щипачи уважаемая профессия и к душегубам никоим образом не причастна. Наше главное оружие – ловкость пальцев. Или думаете, убить человека столь же просто, как и чихнуть?

– Для тебя да, – снова подал голос Гаскинс, а на губах баронессы заиграла презрительная улыбка. Глумятся, но ничего сейчас я сотру ухмылочку с одного прелестного личика.

– Вот вы здесь сидите, умную из себя строите, а до элементарных вещей додуматься не смогли. Устроили за мною слежку, а экипаж «Оливковой ветви» почему не допросили? Они который день в порту сидят – квасят. Готовые за пару кружек пива все рассказать.

– У меня нет времени на пьяную матросню.

– Конечно, мы все из себя такие благородные, – я попытался наклониться вперед, но пальцы Гасконса тут же вцепились в плечо и с силой вернули обратно. – А хотите, я еще одну вещь расскажу? О том, что перевозил ваш братец?

Боги, до чего же приятно наблюдать за изменениями в лице баронессы. Тревога, удивление и даже подобие испуга промелькнуло на миленькой мордашке.

– Вы не обратили внимание на ту часть рассказа, которая касалась черных парусов. Знаете, для чего церковникам псы?

Её светлость нахмурила брови, а невидимый Гаскинс ответил из-за спины:

– Чтобы загонять еретиков.

– Не только. Их основная обязанность в том, чтобы находить божественные камни, называемые Печатями Джа.

– Какая несусветная чушь. Собаки не способны учуять объекты, не имеющие стойкого запаха.

И вот тут я по-настоящему завелся. Ловить на лжи, ещё куда не шло, но подвергать сомнению истину?

– Профаны! – закричал я. – Сразу видать, все из себя благородные. Что, пьяную матросню происхождение допросить не позволяет? Брезгливые больно? Если уж взялись заниматься контрабандой, то будьте любезны вываляться в грязи. Это вам не великосветский раут, здесь чистенькими остаться не получится.

Пальцы Гаскинса железной хваткой впились в ключицу, и я вынужден был заткнуться. Хотя многое не успел рассказать: и про умные книжки, которые читать мало, и про мир, который стоит своими глазами увидеть, если уж людям на слово не верите.

– Делайте, что хотите, – прошипел я, вынужденный подчиниться. Бессильно откинулся на спинку кресла и затих, ожидая чужого вердикта. Плевать, все равно убьют: не те, так другие. Нет спокойной жизни, пока заклятье аркана начертано на спине.

Баронесса вопросительно уставилась на Гаскинса.

– Что с рукой? – поинтересовался тот.

– Я же сказал – чернецы.

– Покажи!

Пришлось разматывать тряпицу, демонстрируя укороченный мизинец.

– Рубец свежий, не больше недели, – констатировал мужчина, – допустим в этом ты не соврал.

Он допускает, надо же…

– Может ваша светлость хочет убедиться?

Баронесса спешно отвела глаза, не желая лицезреть искалеченный палец. Я же получил сильный удар тростью по вытянутой руке. До чего же больно – Гаскинс, сука…

Пока скрипел зубами от злости, потирая ушибленное предплечье, баронесса с подручным перекинулись парой слов.

– Воришка утверждает, что в этом деле замешаны чернецы, и им хватило наглости поселиться в городе.

– Предлагаете посетить их?

– Ваша светлость, я не вижу другого выхода. Из всех имеющихся зацепок эта единственная, что осталась.

– Хорошо, – девушка бросила быстрый взгляд на наручные часы. – Девять вечера, еще не слишком поздно. Мы успеем…

– Нет, госпожа, я поеду один. Точнее вот с этим..., – набалдашник трости коснулся моего затылка.

– Но это может быть опасно?

– Баронесса, неужели вы полагаете, что я не управлюсь с обряженными в рясы фанатиками?

Девушка на мгновенье задумалась, но все же кивнула:

– Я буду ждать вашего возвращения, Гаскинс.

Боги, до чего же трогательно… аж тошнит.

От «Матушки Гусыни» до переулка, где остановилась на постой церковная братия, было сорок минут ходьбы. Я нацелился на долгую прогулку, но Гаскинс поступил проще – он вызвал экипаж.

Так я впервые очутился в самодвижущейся повозке: с отбитой рукой и упершимся в бок дулом.

– Знаешь, что такое револьвер? – тихо произнес мой сопровождающий. – Стоит нажать на крючок и не один шаман не спасет никчемную воровскую жизнь.

– Ведунья, – поправил я спутника.

– Что? – не понял тот.

– Шаманы живут на южных островах, а на старом континенте ведуньи. Книжки нужно читать.

В Гаскинсе раздражало всё, начиная от одежды и заканчивая манерами. Его запредельная надменность и невежество, граничащее с глупостью. Дурацкая трость и рассечённая бровь, а ещё щегольские усики в солидном возрасте, когда каждому уважающему себя мужчине положено носить бороду.

«Обряженные в рясы фанатики» – надо же такое ляпнуть. Справится он с ними, как же… Псы Церкви – это не изнеженные храмовники в золотых одеяниях, читающие скучные проповеди по выходным. Псы Церкви – это воины. Их готовили в закрытых школах, сызмальства обучая тактике ведения боя: на кулаках, на мечах, на копиях. Самая сильная армия на континенте принадлежала именно Церкви, а не Астрийской империи, как некоторые ошибочно полагали. И вздумай чернецы захватить мир… они и так им владели, густой тенью за спинами властителей. По слухам сама королева-мать, на что женщина властная, и та была вынуждена считаться с мнением Церкви, дабы не закончить, как Карл Беспутный.

Сей муж царствовал полвека назад и прославился тем, что вышвырнул чернецов из королевства, объявив вне закона. Через год его не стало, а некогда могучая страна, раздираемая внутренними противоречиями, развалилась на множество баронств. Семейное древо великого правителя было выкорчевано под корень, не осталось никого из ближайших родственников, вплоть до третьего колена. Вот так действовала церковная братия, где хитростью и интригами, а где и прямой силой. Видел я, как чернецы работают. Видел, потому и не желал переступать им дорогу, даже здесь – за миллионы лиг от старого континента. Для Церкви большая вода не проблема, надо будет и через океан достанут: длинным ножом, ядом или магическим заклятием.