Текст книги "Цитадель души моей (СИ)"

Автор книги: Артем Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

"Херршах" означает группу вергов, недовольную своим вожаком и ищущую повод, чтобы его сменить или отколоться от стаи. Думаю, жители деревеньки Вороний лес, которых практически под кнутом отправили вырубать ближайшее урочище, сильно бы удивились, узнав, что они планируют то ли заговор против наместника, то ли отделение от Империи. Но зато такое объяснение не вызывает лишних вопросов у вергов.

– Тогда ваш вождь должен наказать эту стаю!

– Да, – соглашаюсь я, – но он далеко отсюда и под началом у него очень много стай. И много других забот, поэтому я не могу сказать, как скоро весть о неподчинении одной стаи дойдет до его ушей и будет им услышана. Может, месяц, может, два, может, больше. Надо подождать.

"Подождать" – это не для вергов. С тем же успехом я бы мог предложить им отдать их земли людям, а самим переселиться, скажем, на Луну. Но – по вержьей логике – тут всё чисто и возразить на это нечего. Поэтому Рорик быстренько меняет тему, пока никто не понял, что этот круг проигран им вчистую.

– Тогда скажи своей стае! Они-то тебя услышат?

Он имеет в виду сквад Марка-Тени. Каковой вторую неделю мозолит глаза всему клану, упорно и методично просеивая каждый уголок леса (особенно – вблизи, а то и в самих логовищах) в поисках пропавшей дочери префекта Бельгии. Префекту восемнадцать лет, я его видел пару раз – дегенеративного вида толстячок с крайне неприятным выражением лица и еще более неприятными (по слухам) наклонностями, но зато он – единственный сын одного из Солнечных. Если у него и есть дети, то об этом во всей Империи неизвестно никому, включая самого префекта, но верги этого не знают. А так-то Марк договор соблюдает неукоснительно – в нём, кстати, нет ни слова о том, что людям нельзя появляться в лесу или, скажем, в логове. Ну а что его егеря хамят всем встречным вергам, пинают всех под ногу попадающихся щенков и территорию логова загаживают, так про то в договоре тоже ни слова нет. Задача Марка – хорошенько разозлить вергов, ни единого пункта договора при том не нарушив. Чтобы гнев вергов вылился на тех, кто его нарушает – на селян, урочище вырубающих. А тогда уже вступит в дело остальной сквад и начнётся обычная чистка.

– О чём сказать? Они нарушают договор?

Если бы верги умели скрипеть зубами, скрежет зубовный сейчас вызвал бы эхо в окрестных горах. Потому что нечего им возразить, хоть и хочется. Но – нечего. Во-первых, сам договор. Письменность у вергов есть, но в очень зачаточном состоянии, так что договора с вергами заключаются исключительно устно. На вержьем это звучит как "хгрешши ргхыз" – "сказанное/услышанное слово", подразумевая, что раз слово было кем-то сказано и услышано, то нарушать его уже никак нельзя. В общем-то, для вергов – так оно и есть. С другими бестиями всё по-другому, но с другими бестиями мы и действуем по-другому. Ну вот. А дальше – сплошная игра на вержьей гордости и бедности их языка. В соответствии с договором, верги не имеют права нападать на людей, где бы те не находились, и не имеют права подходить ближе тысячи шагов к ограде людских поселений. Обратного запрета – запрета людям подходить к вержьим логовам, как и запрета нападать на вергов, в договоре нет, и ни в одном из замиренных кланов ни одному вергу и в голову не приходило этого запрета требовать. Ну да – какой человек в здравом уме к логову пойдет? Нет, верги договор блюдут и сами на него нападать не станут. Но есть еще и волки, которые в договоре не упомянуты, и верги этим вовсю пользуются. Потому-то селяне в леса и не лезут. А вот про егерей в договоре – тоже не упомянуто. Слова "егерь" в вержьем нет, они нас "людьми из клана Ходящих по лесу" называют. Но всё равно – людьми. Вот так и выходит, что верги сами к нашим сёлам соваться права не имеют, а мы, егеря, по их логовам – как по своему двору, шарахаемся. Разумеется, все меры предосторожности приняв – честность честностью, но иногда бывает, что вержьий гнев не против селян, в качестве приманки выставленных, направляется – а против тех егерей, что им в логове глаза мозолят. И хотя нападают они тогда вразнобой и не в полную силу (ощущение своей неправоты им очень сильно мешает) но всё одно работа, которую сейчас делает Марк со своими двумя десятками егерей, хоть и нетрудная, но довольно опасная и весьма неблагодарная. Не то, что моя.

Хотя цель у меня та же, что и у Марка – заставить вергов нарушить своё слово. Одно дело мы с ним делаем, хоть и по-разному – Марк волну вержьего гнева поднимает, а я её направляю, как умелый садовник воду для полива по саду своему желобами разводит. От егерей злость вержью отвожу, разъясняю им, что злы товарищи мои на них, потому как уверены – дочь перфекта ("рах херршах" – вожака бунтующей стаи) в лес пошла, а там её волки загрызли, как оно не раз с людьми случалось. И даже не за то злы, что так случилось, а за то, что (как они думают) верги останки девочки спрятали, гнева родительского опасаясь. Верги в шоке – скорее крот совьет гнездо на дереве, чем мысли вержьи подобным ходом пойдут. На что я горестно киваю и говорю, что так оно и есть, и я-то им верю, но остальные егеря с вержьей честностью незнакомы, они всё больше с чекалками да урсами дело имели. Вот и нет у них веры никаким бестиям. Верги чекалок не любят, а урсов – так и вовсе ненавидят. Уж не знаю, почему так – сами верги утверждают, что это потому, что урсы ("шуу", как они их называют) – лживые и трусливые твари, напрочь лишённые благородства. Ну, согласен, урсы не такие патологические правдолюбы, как верги, но отъявленными лжецами я бы их не назвал. С чекалками уж точно не сравнить, однако ж к чекалкам верги куда ровнее относятся – даже в южных провинциях, где у них чуть не каждый месяц крупные стычки выходят. Да и трусами я урсов не считаю – осторожны они, это да, но не более. Я думаю, дело тут не в личных качествах урсов, а в том, что отношения их и вергов не первый век длятся и разгадку искать нужно где-то во тьме времён, еще до Смутного века – в родном мире бестий. Но, как бы там ни было, верги легко и без лишних доказательств принимают вину урсов в чём-либо. Кто виноват в том, что егеря вержье логово со столбовым трактом перепутали – урсы, конечно, кто же еще! Всем всё понятно, но раздражение-то никуда не девается – злости надо дать выход. А тут – "тюк, тюк, тюк" – доносятся звуки топора, – "скре-е-е-к", – дерево упало. От урочища Липовый цвет до самого крупного логова Песни Ветра и мили не наберётся, поэтому, при западном ветре, звуки рубки отлично до вержьих ушей долетают (уж если даже я их слышу). А ветра в это время года тут как раз преимущественно западные.

В общем, дело нехитрое и полным ходом к завершению идёт. Обстановка в логове напряженная, вергов вокруг него ошивается уже явно в разы больше, чем в самом логове обитает – даже с учётом состоявшегося здесь Совета клана. Злые, ходят ссутулившись, но – собраны, все при оружии, шаги неслышные, стелющиеся – война для них уже дело решённое. На сквад Марка вчера стая волков, рыл в пятьдесят, напала – по своему почину, ясное дело: верги на егерей волков уже больше века как не натравливают, знают, что бессмысленно. Волки, в принципе, тоже егерей побаиваются, но раздражение вержье и им передаётся, и тоже – выхода требует. Думаю я, не сегодня, так завтра Йорх передаст через меня всем егерям требование немедленно из леса убираться, и это нам команда будет – селян с вырубки снять, оставив вместо них трёх-пятерых егерей переодетых. Верги – не дураки и не слепцы, селян местных и в лицо, и по запаху знают, подмени мы их раньше – заметят. Они и сейчас заметят, но на их действия это уже не повлияет. А егеря хоть под защиту частокола удрать успеют. А там, за частоколом – весь остатний сквад. Двести егерей, которые вторую неделю по домам деревенским прячутся, сидят там впритирочку рыл по десять в каждой хибаре и носу на улицу не показывают. Им, после недели с лихом такой жизни, любая драка за счастье. Сам так сиживал не раз – знаю. Шевелиться нельзя (чтобы не шуметь и не потеть лишнего), еда – как на галерах (сухпаек, почти без воды, чтобы не рыгать и ветры не пускать), разговаривать – только шёпотом и только по очереди. Пытка. Сейчас им только свистни – вылетят, как пчёлы из перевёрнутого улья, с удивительным выражением радостной ярости на лице.

Подошёл.

Йорх.

Странно, кстати, после Совета день прошёл, а он всё ещё вождь. А вергов в округе меньше не становится. Интересно, что бы это всё значило?

Я посмотрел на него благожелательно. Улыбнулся. А он мне и говорит, что знает, как убедить моих товарищей-егерей в невиновности вергов. Есть-де тут неподалеку "место бога", куда саму Варгу позвать можно. Если егеря с ним, Йорхом, в это место пойдут, то Варга сама им всё скажет – она в душу каждого волка и верга заглянутьможет, и, если виновен кто из них в смерти девочки – сразу скажет. Как если и невиновен никто. Боги никогда не врут, это общеизвестно, поэтому такого доказательства должно быть достаточно, чтобы егеря ушли.

А я всё стою и глупо улыбаюсь. Будь я проклят, если такое раньше хоть когда случалось. "Места бога" – да кто про них не слышал? Из егерей, имеется в виду. У вергов такие точно есть – несколько раз уже мы на этот счёт информацию получали. У вольпов – тоже были, они их даже особо и не скрывали, ну да они нам теперь без надобности. А вот за "места бога" урсов и вергов – в особенности вергов – половина егерей на полном серьезе правой руки лишиться готова (были б все готовы, да надо ж кому-то остаться и о обеих руках, чтобы зверобога пришедшего зачистить). Неужто Йорх этого не понимает? И будь я четырежды проклят, если он действительно не понимает, а я сейчас как-нибудь нечаянно намекну.

Изобразил я легкую заинтересованность на лице. Головой покивал, сообщил, что может такое и сработать. "Встречу Тень", – сказал, – "передам". "А тут он, недалеко", – Йорх ответил, – "у старицы старые лежки раскапывает. Только жетоны ("йорра шатр" – "железные тавры") я у них заберу, чтобы Варга егерей в них не признала. Скажу, что это люди, родственниками погибшей нанятые. А то беда может получиться."

Тут даже я немного верить начал.

Четыре года назад – вольпы еще в силе были – Дерек сложнейшую интригу раскрутил с одной лишь целью – вержье "место бога", вроде бы, где-то в Пиренеях скрытое, найти. Куча денег, два вовлечённых волпьих дома, две намеренно грязные чистки, четыре (для верности) "сбежавших" от нас пленных верга, ложной информацией по уши залитые, полтора десятка погибших егерей. Всё зря. Даже уверенности не добавилось – есть-таки в Пиренеях это самое "место бога" или нет. И тут – неужели?

Сам с собой спорю. "Это же один из самых страшных секретов вергов, его даже соклановцам под страхом позора и смерти выдавать нельзя, а тут – егерям?!", и, сам себе: "Ну так он меня уже на Совет клана пригласил, куда тоже не всех соклановцев приглашать можно – и что?". "Но Йорх же не вчера родился, он вообще из зачищенного клана – должен знать, что егерям верить нельзя и вообще – ненавидеть нас должен лютой ненавистью" И тут же возражаю: "Вот как раз потому, что он из зачищенного клана, он и знает, что борьба с нами бесполезна. И цепляется за любую возможность мир сохранить." Ну, и далее в том же духе. Полчаса с собой спорил, пока неспешным шагом до старицы брёл. А вон и Марк – кости закопчённые по сторонам распинывает. Как река русло сменила, так и стая вергов, тут логовом обретавшаяся, на другое место снялась. А кладбище осталось. Ну как – кладбище. Верги своих умерших в огне сжигают, полагая, что душа верга вместе с дымом и искрами – прямиком на небеса, в обиталище Варги отправляется. Так что остающиеся после погребения кости – это просто кости. Их собирают и складывают в сторонке – вот этот склад костей я кладбищем и назвал. Там они и гниют потихоньку, особого внимания к себе не привлекая. Большей частью. Потому как считается, что некоторые частицы души предка в костях всё же остаются и порой молодые верги приходят посидеть среди костей умерших, дабы мудрость предков на них снизошла. И вот так вот распинать эти старые кости по округе – удар по самолюбию вергов, может, и не смертельный, но болезненный. А Марк, я уверен, уже придумал что сказать, если от него вдруг ответа кто потребует – что он кости девочки, среди остальных спрятанные, искал. И пусть кто докажет обратное.

Рассказал я ему предложение старого вождя клана.

Он не обрадовался – он пришёл в дикий восторг. Предложение Йорха он сразу принял за чистую монету, с негодованием отвергнув мои предостережения.

– Верги? Что-то задумали? Очнись, Шелест, ты их с какими-то другими бестиями спутал!

И принялся сквад свой созывать.

– Ты что же, всем сквадом пойдешь? – спросил, недоумевая, я. Я бы один пошёл – уж больно предложение Йорха на ловушку смахивало. Ну и что, что верги так не делают.

– Конечно, – Марк кивнул, – не думаю, что четырех скриттур хватит Варгу зачистить, но – вдруг? Не жалеть же потом.

Я головой покачал.

– Поспорил бы, но не буду. Твой сквад – твоё решение. Тогда и я с тобой пойду, хоть на одного человека – да больше.

Дошли мы вместе до логова Йорха, нашли самого вождя. Посмотрел он на нас с загадочным выражением в глазах (ох, совсем не по себе мне стало – не должен нормальный верг такими глазами на егерей смотреть, не должен). Оскалился, ушами пошевелил.

– Рха!

"Идём", то есть. Ну, пошли мы за ним. Поначалу прямо туда же, где Большой совет проходил. Но до приметной группы скал не дошли – свернули направо, к ближайшему отрогу, в сухое, камнями заполненное русло ручья спустились и вверх по нему пошли. Смотрим – впереди, на берегу, верг стоит. Узнал я его, узнал и напрягся впятеро против прежнего – Рорик. Если мы и в самом деле к "месту бога" идём, и если Рорик про это прознал, то он сейчас костьми на русле ляжет, но нам пройти не позволит. Нас тут двадцать два егеря и убить мы его сможем, даже шагу не замедлив. Вот только вряд ли после этого Йорх нас дальше поведёт. А живым Рорик нам тут пройти не даст.

Остановился Йорх, обернулся к нам.

– Отдайте ему жетоны, – говорит,– и мы дальше пойдем.

Тут уж меня совсем проняло – еле удерживаюсь, чтобы за меч не схватиться. Марку, смотрю, ситуация тоже нравиться перестаёт – ситуацию в клане он не хуже меня знает. И Рорик, спокойно пропускающий нас к наивысшей святыне вергов, настораживает его не меньше, чем меня. Одного только мне не хватает, чтобы увериться, что в ловушку мы идём – понимания того, зачем они с нас жетоны снимают.

Отошли мы с Марком в сторонку, посовещались. Рорик-то вряд ли, но Йорх имперский наверняка знает, хоть ни разу повода заподозрить себя в этом и не дал, поэтому разговаривали мы на валлийском. Уверенности в Марке поубавилось, но всё равно он настроен дальше идти.

– Пойми, нельзя такой шанс упускать! Неважно, каков риск.

– Ловушка это, Тень. Сейчас они нас положат, потом на деревню нападут – если уже не напали. Это единственное объяснение того, что Рорик в согласии со старым вождём действуют, – Рорик дернул ушами, имя своё услышав, Йорх же и виду не подал, хотя тоже всё слышит, конечно. Надеюсь, валлийского он не знает.

– Вот что, – Марк сказал, подумав немного, – давай-ка ты с нами не пойдешь. Если это и впрямь ловушка, отпускать тебя они сейчас не захотят. И нам всё ясно станет. А если отпустят – беги в деревню и веди всех по нашему следу. Авось продержимся до вашего прихода – что бы там ни случилось.

Я кивнул, соглашаясь, и на этом совещание закончилось. Марк к егерям своим вернулся, жетон на ходу снимая, я же к Рорику повернулся.

– Я не пойду.

– Как хочешь, – равнодушно ответил. Похоже, и впрямь всё равно ему, уйду я или нет. Марк, уже к драке приготовившийся, смотрю, расслабился слегка, повеселел – опять надежда на неслыханную удачу огоньком сквозь его глаза просвечивает.

Ну, я и пошёл. Поначалу неспешно, потом шаг ускорил. Обернулся перед поворотом, глазами с Рориком, последние жетоны от егерей в холщовый мешок собирающим, встретился. Зевнул верг и отвернулся, а я на бег легкий перешёл. Совсем я уже в слова Йорха не верю, но – зачем снимать жетоны?!

Даже не сильно удивился, услышав в привычном шелесте листьев – звон железа, крики и прочий шум боя. Ну, так я и знал! Срочно надо людей Марку на помощь вести – и я поднажал в сторону, откуда шум доносился – на самой опушке рубятся, похоже. Но, когда я до опушки добежал, драка уже в лес углубилась. Всюду трупы вергов валяются, человеческих же тела мне пока только два попалось. Всё ж перевес у нас значительный, да и не ожидали верги такого отпора явно. Я, по звукам сориентировавшись, бросился к южному краю логова. Вывалился на меня из кустов ошалелый верг, остановился резко, словно о стену каменную налетел. Зарычал яростно, бросился – я его подсечкой уронил и ударом гладиуса в шею добил. Странно – вялый он какой-то и даже оружия в лапах нет. Хотя вергам оно не очень-то и нужно.

Выскочил к первому логовищу, на тройку наших напоролся – они, с горячки, да от неожиданности, чуть на мечи меня не надели. Остановились, выдохнули.

– Шелест?! Живой? – Это Осмунд-Широкий – один из четырёх лейтенантов, в деревне остававшихся.

– Широкий! Что случилось? Верги напали?

– Нет, – Осмунд помрачнел, – они сквад Тени перебили подчистую. Тебя уже в живых увидеть и не думали.

Я только глазами хлопнул. Так я и думал, вот только... Я, может, и не очень быстро бежал, но, когда я оттуда убегал, никто на егерей еще и не нападал, а когда я сюда прибежал – тут уже мало того, что все знают о судьбе сквада Марка, так уже и до леса добраться успели и драку начать. Это сколько я бежал-то? Слышал я про Омуты времени, да не верил никогда. Или...

– Как узнали?

– Мешок, полный жетонов, через частокол к нам перекинули, – Осмунд зло выдохнул, – двадцать один жетон. Видать, перестарался Тень в своем...

Но я его уже не слушал. Так вот зачем им жетоны нужны были! Но смысл? Если они знали про сидящий в засаде сквад, то вряд ли не понимали, к чему такая выходка привёдет. Нет, нет, не могли знать – зря, что ли совсем недавно Йорг из кожи вон лез, чтобы мир сохранить? Но, если не знали – тоже непонятно. Селян напугать? На пол-дня, пока егеря не вернутся? Если не планировалось егерей тех живыми отпускать, то почему жетоны? Пяток отрубленных голов через частокол перебросить – оно и нагляднее и страшнее (да обычно так они и делают). Не понимаю, и очень это меня напрягает.

– Жив Тень, – перебиваю я Осмунда, – ну, полчаса тому жив был еще. Они сами жетоны отдали. Сколько у тебя людей и какое у тебя задание? Надо Тень выручать идти.

Посмотрел на меня Осмунд как на умалишённого – понятное дело, в голове у него не укладывается, зачем и почему живые егери могут сами свои жетоны отдать, но некогда мне всё пдробно рассказывать. Да и неподробно – некогда.

Треск сучьев, к нам приближающийся, я еще минуту назад из других шумов выделил (да и Осмунд со своими егерями, думаю, тоже). Отслеживал его вполуха – свернёт, не свернёт. Не свернул. Полетели ветки и мелкие сучки от края поляны в десяти пасах от нас, выскочили из кустов трое егерей с мечами наголо. Отбежали пять шагов, развернулись, в линию встали.

– Здесь! – кричит один из егерей, ростом пониже остальных и голова лысая. Не знаю его имени, знаю, что из сквада Людо, – здесь, шестеро!

А следом и верги из леса повалили. Не шесть – семь. Мы-четверо уже рядом – подбежали, фланги закрыли. Нас семь и их семь, да только о равенстве тут и речи нет, две только надежды: что есть поблизости еще егеря, и что нет поблизости больше вергов. Обе надежды – не на пустом месте, но нам до появления этих егерей (коих вокруг восемнадцать скриттур бегает) еще продержаться надо. Один к одному с вергами – плохой расклад, это всем нам понятно, поэтому встаём мы в глухую оборону – нам лишь бы время вытянуть.

Верги, однако ж, тоже нападать не спешат. Разошлись клещами, изготавливаются. И тут я, головой вертя, Рорика заметил – в центре группы вергов, почти у меня за спиной. А – была, не была.

Растолкал стоящих за мной егерей, прошёл сквозь них Рорику навстречу.

– Хош-ращ? – спрашиваю, в глаза ему глядя. "Зачем?", то есть.

Оскалился Рорик, нож опустил.

– Затем, чтобы честь клана сохранить. Йорх мне всё рассказал о повадках ваших. И твой клан, в засаде лежащий, мы унюхали.

Всё равно не понимаю. Даже еще меньше, чем раньше.

– Вы могли уйти, раз всё поняли.

Рорик кивнул.

– Урах так бы и сделал. И другие вожаки. Вам только это и надо, так ведь? Но Рорик так не сделает. И Йорх тоже.

Слышу я шорох приближающийся – идёт кто-то по лесу, причем старается шуму не поднимать, но получается это у него (точнее, у них) плохо – торопятся очень. Не верги, нет. Рорик их тоже услышал – пригнулся, нож на уровень груди перед собой поднял.

– Глупость это! – кричу я, – нельзя так, чтобы от твого понимания чести жизнь всего клана зависела!

– Только так и можно, – Рорик отрезает, вперёд бросаясь, и я успеваю заметить Людо-Чёрного, вываливающегося через свежий пролом в кустах, и десяток егерей его сквада за ним. Потом становится не до глазения по сторонам – Рорик налетает на меня подобно вихрю, и, хотя надо мне продержаться всего несколько секунд, получается это у меня не очень.

Зачистили мы их, конечно. Правда, уже без меня – Рорика я пару раз зацепил, и зацепил хорошо, но он меня – всё равно лучше. Пропорол мне весь бок от подмышек до бедра, благо, добить уже не успел. Кровищи из меня вытекло – думал, конец мне. Попрощался даже с Людо и остальными егерями, когда они, семерку эту вержью зачистив, надо мной склонились. Помнится смутно, что я там вещал – в глазах темнело и мысли путались, но того, что помнится, достаточно, чтобы не вспоминать дальше. Пафосу – любой трагический актёр от зависти бы удавился. Так что всякому рекомендую не полагаться на свой талант импровизатора и предсмертную речь готовить заранее. Чтобы потом стыдно не было, как мне порой бывает.

Оправился я быстро – через три дня уже, держась за деревянный шест, вполне себе бодро ковылял кругами по двору – чтобы мышцы не застаивались. Тут дело такое – неделю лежнем пролежишь, потом месяц заново ходить и бегать учись. Есть у меня уже печальный опыт на эту тему, поэтому на ноги я встал, как только повязка кровить перестала. Даже с Йорхом поговорить успел. Когда я – пыхтя и каждые десять шагов останавливаясь, на палку навалившись, чтобы дух перевести и пот утереть – первый раз ковылял по опустевшей деревне, клетку с сидящим в ней вождём как раз грузили на повозку. Я уже знал, что Йорха Марк живьем взял – сам он и рассказал, когда я очнулся. Того, что Йорх меня отпустил, Марку мало показалось и он, пройдя немного за вождём, незаметно отправил одного егеря назад – посмотреть стоит ли там Рорик с мешком жетонов, один ли он там и что вообще в округе творится. Йорх впереди шёл, а егеря за ним цепочкой, так что следить за всеми ними он не мог. Ну и, как нетрудно догадаться, вернулся егерь с новостью, что Рорика (вместе с жетонами) след мало того, что остыл, так еще и видно по этим следам, что бежал верг изо всех сил. Как Марк признался, он так и не понял, зачем им жетоны понадобились, но зато понял, что дело именно в них и ни в чём другом. И что если какое "место бога" тут и есть, то ведёт их Йорх вовсе не к нему.

Я сильно Марка зауважал после того случая. Я помню, каким огнём горели его глаза, когда он понял, что может сотню лет всеми егерями безуспешно разыскиваемое "место бога" вергов найти. А еще я знаю – как это трудно – мысль, по душе пришедшуюся, на прочность проверять. Да всерьез проверять, а не для проформы. Не раз потом его пример мне в аналогичных ситуациях помогал.

А после уж – скрутить вдвадцатером одного верга задача не то, чтобы простая, но вполне выполнимая. Особенно если этот верг нападения не ждёт. Почему скрутить, а не убить – да потому что он "место бога" упомянул. Далеко не каждому вергу это слово известно и уж совсем немного тех, кто знает, что оно обозначает. И вот такие верги – которые знают – нам, егерям, очень интересны.

Связанный Йорх запираться не стал – понимал, что всё решится за секунды – сказал, что про это самое "место" он ничего не знает, но рассказал и то, зачем Рорику жетоны и куда он с ними побежал. Марк, оставив двоих связанного вождя охранять, рванул со сквадом к деревне, но попал к пустому котлу – большая часть клана уже нюхала землю, и всей заботы оставалось – пройти частым гребнем по лесу в поисках случайно отбившихся вергов. Клан-то Песни Ветра небольшой был – девяносто три взрослых особи, да и нападения они не ждали, благодаря Йорховой выходке (он в свой замысел только Рорика и посвятил). Вот этот момент для Марка остался окутанным тайной – Йорх больше ни слова не проронил, и зачем было всё это затевать – Марк так и не понял. Про свой последний разговор с Рориком я ему тогда ничего не сказал – не умышленно, нет, просто в голову не пришло, да и не в том я был состоянии, чтобы разговор полноценно поддерживать. Но, впрочем, не скажу, что понял я случившееся намного лучше Марка. Поэтому, доковыляв до повозки с клеткой, я опёрся о палку и выдохнул:

– Почему?

Честно говоря, я не был уверен, что Йорх мне ответит. Скорее, я был почти уверен в обратном, но он поднял голову и посмотрел на меня долгим безразличным взглядом, от которого, однако же, меня прошиб холодный пот. Или я просто утомился.

– Покуда светит солнце, – сказал он, – говорили вы. Покуда текут реки, уверяли. И нападали – ночью, когда солнца не видно и зимой, когда реки скованы льдом. Йорх не рожден в Песнях Ветра, он видел людей и раньше. Он знает, что солнце светит ночью – в иных краях, реки текут и подо льдом. Так уже было раньше – с другим кланом.

– Я знаю, – кивнул я, – ты из Небесного пламени. Все егеря знают.

Странный огонек мелькнул в глазах пленённого верга, потом он закрыл глаза и мотнул головой.

– Жаль, я не знал. Теперь неудивительно, что вы победили шерху – они хоть и способны любого убедить, что чёрное – это белое, но даже они неспособны сами верить в это.

"Шерху" – вержья калька с "шельхалу" – самоназвания вольпов. Это я понял, но дальше...Я подумал, что мое знание вержьего меня подвело – ясности последняя часть фразы не добавила ничуть. Поэтому я решил зайти с другой стороны.

– Если ты заботился о сохранении чести клана, то почему вожди остальных кланов не делают, как ты?

Йорх открыл глаза, фыркнул.

– Другие вожди верят вам. Они не видят в сплетённой вами игре теней очертаний смертельной угрозы. Они полагают, что ценой своей чести они могут спасти жизни клана. Но не Йорх! Он видел вашу цель, чуял ваши намерения. Йорх слышал ваши мысли. Клан был обречён, как и тогда, три лета назад. Мы могли уйти, сохранить жизнь и потерять честь. Мы могли напасть на вас, потерять жизнь и потерять честь. Йорх выбрал – сохранить честь – и свою, и клана.

"Хорошо б, все верги так начали делать", – подумал я тогда. Да и после, вспоминая, склонялся к тому же. Ну ведь глупость же несусветная – отправить весь свой клан навстречу смерти во имя сохранения "чести", даже не спросив мнения соклановцев. Даже не глупость – преступление! Если бы я сделал такое (хотя я и представить себе не могу причин, побудивших меня сделать что-то подобное) – я бы и дня с этим прожить не смог – сам бы на себя руки наложил. А Йорх вполне спокойным выглядел и в правоте своей уверенным. Вообще, я способен оценить благородство. И себя считаю вполне честным человеком. Идея пожертвовать своей жизнью (ну или честью, раз уж на то пошло), чтобы спасти жизнь других – мне понятна. Но – пожертвовать чьей-то жизнью, чтобы спасти его честь!? Это выше моего понимания настолько, что просто бесит – думать об этом спокойно не могу. Наверное, поэтому тот эпизод; та, ничем особо не примечательная чистка, всплывает в моей памяти мне чаще обычного. И, в последнее время, вспоминая удаляющуюся под мерный скрип колёс повозку и спокойный твёрдый взгляд сидящего в клетке верга, я начинаю подозревать, что главную цель его интриги я тогда упустил. Разговаривал я и с другими егерями, в той чистке участвовавшими – выходило, что многие из них тоже её запомнили и тоже не раз в своих мыслях к ней возвращались – так уж мы выучены, что непонятое всегда нас беспокоит и не дает о себе забыть. Не я один задавался вопросом "что же это было?" и не я один нет-нет да и ощущал в своих собственных деяниях влияние того поступка старого вождя. Наверное, это уже параноя и я становлюсь чересчур подозрительным – скорее всего, Йорх был просто чересчур принципиален и не слишком умён. Или же придётся признать, что верг (каковой просто обязан быть не сложнее железного прута) оказался способен переиграть нас так, что мы этого и не заметили. Посеять в умах врага зёрна сомнений в собственной правоте – дорогого стоит.

* * *

Удача изменила нам на границе Бельгики. Наверное, не стоило на лошадей садиться. Но, без проблем пройдя всю Аквитанию, я решил, что преследователей нам удалось оставить в недоумении и направление нашего бегства им неизвестно. А раз так, то чем быстрее мы покинем Империю, тем лучше – каждый проведённый в её границах день увеличивает шансы быть замеченным чьим-нибудь зорким взглядом, за которым не замедлит последовать серьезная облава. Ну и еще одна причина у меня была поторопиться – слежку за собой я чуял. Практически с первого дня, как мы Гаронну переплыли и на север наладились. Причем – очень качественную слежку: мне так даже не удалось все соменения рассеять – действительно ли следят за нами, или просто нечистая совесть мне спать не даёт. Крюк, на свой след выходя, раз десять делал, петли на тропе настораживал, зерна за собой рассыпал, чтобы по спугнутым птицам преследователя засечь – всё тщетно. Если кто меня и тропил, то делал это настолько хорошо, что не так уж много вариантов осталось, кто бы то мог быть. Либо егерь – один из лучших – либо бестия. Но в любом случае – в одиночку. Первый вариант я на третий день отбросил – если б то егерь был, мы бы уже вдругодень на своей тропе пару скриттур, нас поджидающих, обнаружили. И чем больше я над этим размышлял, тем больше мне вспоминалась залитая мягким утренним светом улица и человекоподобная тварь, убегающая по ней огромными неслышными прыжками. Потому что те два-три раза, когда мне казалось, что я вижу чьи-то следы рядом со своей недавней тропой – это никак не могло оказаться отпечатками лап.

Так что обчистил я ночью чей-то небедный дом на окраине Цены, став богаче на шестьсот сорок драхм. Триста из них тут же утром и потратил, купив двух лошадей. На разных рынках, по-разному одевшись, по одной отводя их в лес. Результат не замедлил сказаться – по Аквитании мы пробирались почти месяц, а Кельтику пролетели за три дня – в сумерках, ночами, по глухим тропам, где если кто и попадётся встречь, то в последнюю очередь подумает о том, чтобы к закону обратиться. Но, видимо, кто-то нашёлся.