Текст книги "Меж двух огней (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Автомат дёрнулся у меня в руках, когда я отправил в детину несколько пуль.

Душман собрался было вскинуть свой автомат, но не успел. Одежду на его груди рвануло в нескольких местах. Я успел заметить, как душман, не издав ни звука, зажмурил глаза, как показал в жутковатой предсмертной гримасе большие зубы.

Перед тем как упасть, он два или три раза конвульсивно нажал на спусковой крючок. Все пули ушли ему под сапоги. Здоровяк завалился вперёд, да так и затих на камнях.

Второй душман, крепкий, коренастый, уже пришёл в себя. Его лицо под носом превратилось в одно сплошное пятно крови. Видимо, я сломал духу переносицу.

Борясь с болью в отбитой о камни спине и пытаясь вернуть в лёгкие воздух, он, о чудо, умудрился одновременно бороться с собственным ножом, застрявшим за советским кожаным ремнём.

С ним у меня не было времени церемониться. Я просто выстрелил в него дважды. Первая пуля попала в грудь. Вторая – в лицо. Дух выгнулся дугой, задёргался. Однако, быстро обмякнув, он затих у меня под ногами.

Не прошло и двух секунд после того, как я расправился с духами, и мне пришлось залечь. Всё потому, что я заметил, как из ЗИЛа, что стоял за подорванным нами УАЗом, с водительской стороны выбрался душман.

Бычка же неуклонно продолжал шить из пулемёта. Я заставил его зарядить оружие рожком без трассирующих. Саня любил, когда в магазине последние один-два патрона – именно трассирующие. Так проще отслеживать боезапас. Но в условиях нашей обстановки такой его фортель мог стоить пулемётчику жизни.

Сейчас же невозможно было определить, откуда обстреливают машину головного дозора. Казалось, УАЗик просто разваливается на части, а стекло его окон лопается само собой.

Бытует распространённое мнение, почерпнутое обывателем преимущественно из кино, что в машине вполне возможно спастись от автоматной пули. На деле же даже малоимпульсный патрон калибра 5,45×39 мм шьёт обшивку любого небронированного авто от крыши до пола. А учитывая то обстоятельство, что Бычка разряжал магазин своего пулемёта с особым рвением, я был почти уверен – в машине головного дозора не осталось живых людей. Если их не убили гранат осколки, то точно добил Бычка.

Ровно то же самое происходило и с последней, замыкающей машиной. Там Матавой и Самсонов работали в два автомата, чтобы обеспечить плотность огня, сопоставимую и даже превышающую ту, что может показать РПК.

Бой завязывался стремительно.

Я сначала полез к УАЗу, затем поднялся и пошёл гуськом, держа в секторе обстрела и машину, и пространство по правую и по левую дверь.

Бычка уже не работал по автомобилю. Огонь его пулемёта несколько поутих. Теперь он отправлял одиночные и короткие очереди по какой-то невидимой мне цели.

Я быстро подобрался к машине головного дозора. Как и ожидалось, духи внутри были мертвы: водитель повис на руле, а второй дух, сидевший на переднем пассажирском, – откинулся на сидении, немного неестественно скрючив руки на груди.

Когда по мне открыли огонь, я упал под колесо. Заметил у ЗИЛа двух стрелков. Видимо, тоже выбрались из кабины.

Короткой прицельной очередью я скосил первого, того, что крался у крыла машины. Шедший за ним немедленно открыл огонь по мне с колена. Разразился длинной, несколько бестолковой очередью.

Пули защелкали по УАЗику. Я пригнул голову, вжался в землю. Почувствовал, как за шиворот сыпятся осколки стекла и краски.

Автомат духа замолчал так же внезапно, как и заговорил. Дух не рассчитал патроны, напрочь забыв о собственном магазине.

Когда я глянул на него второй раз, увидел, как душман возится с перезарядкой. Тогда я выстрелил. Отправил в него три одиночных. Заметил, как душман неестественно кивнул головой, запрокинул корпус назад, а потом плюхнулся на спину.

Я поднялся. Дал очередь по лобовому ЗИЛа, нарисовав на стекле многочисленные паутины трещин. Тогда душманский автомат предательски щёлкнул вхолостую у меня в руках.

Без всяких сомнений я отбросил его. Открыл дверь УАЗа, забрал другой АК из рук трупа. А потом пошёл вперёд, держа на мушке водительское место грузовика. Ведь погиб ли водитель, я точно не знал. Впрочем, эта правда открылась мне довольно быстро.

Не успел я подобраться к капоту ЗИЛа, как заметил справа и чуть за спиной движение. В следующее мгновение на меня бросился вооружённый ножом душман.

* * *

– Засада… Засада, это, – занервничал Гризли, а потом принялся кричать на водителя: – Чего сидишь? Заворачивай! Надо ехать отсюда!

Водитель, хоть и выглядел бывалым моджахедом, растерялся, отпустив руль и опуская голову каждый раз, когда за запотевшим окном раздавался треск очередной автоматной очереди.

– Некуда заворачивать, – проговорил Стоун холодным, расчётливым тоном. – Позади затор. Сквозь подбитую машину и узкую часть дороги нам не пробраться.

Моджахеды, как по команде, обернулись к нему.

– Чего сидите? – Стоун повёл по ним взглядом. – Нужно драться. Драться – единственный способ выжить. Сейчас о сохранности оружия речи не идет.

Моджахеддин молчали. Хмурились. Стоун заметил, как у Гризли под бородой играют желваки.

– Русских мало, – сказал Стоун, – максимум человек пять. Может, восемь. Наверняка у них уже есть убитые и раненые. Есть шанс прорваться к переднему грузовику и дать отсюда газу. Грузовик крепкий. Спихнём машину головного дозора с дороги. Тогда выберемся.

– Выберемся? – надул ноздри Гризли. – Как? Что нам делать?

– Идёте первыми, – чётко, уверенно и холодно говорил Стоун. Говорил он так, будто его план был свершившимся фактом, – Прячетесь за колонной. Пробирайтесь к машине. А я…

Он потянулся к АКС-74У, лежавшему за его кейсом. Взял автомат, разложил приклад и передёрнул затвор.

– А я прикрою вас отсюда. Вместе мы сможем выбраться.

Душманы переглянулись.

– Да поможет нам Аллах, – немного поколебавшись, пробормотал Гризли, а потом со скрипом открыл дверь автомашины.

Спустя мгновение, взяв свой автомат, то же самое сделал и водитель.

Моджахеды вышли из машины, оставив раскрытыми двери.

Стоун вздохнул. Вернул автомат Калашникова на место. Потом он педантично и неспешно проверил свой «Вальтер», осмотрел магазин и патрон в стволе. Наконец, Уильям Стоун взял свой алюминиевый кейс и покинул УАЗ.

* * *

– А… Зараза… – пробурчал Бычка, когда по нему открыли огонь из второго грузовика.

Бычка нырнул за камень, слушая, как вокруг хлопают и щёлкают пули. Ругаясь матом, принялся перезаряжать пулемёт.

А тем временем сумерки становились всё плотнее, а работать прицельно – сложнее. Ещё чуть-чуть, ещё несколько минут, и драться они будут практически совсем как в темноте.

«От суки, – думал он про себя, – неплохо мы вас отделали, а? Значит… Значит, и остальных отделаем, мама не горюй!»

Бычка высунул пулемёт из укрытия, черканул сошками о камень, открыл огонь вслепую. Когда почувствовал, что по нему работают не так активно, взял оружие как надо, упёр приклад в плечо. Принялся шить по грузовику.

Бычка прекрасно видел, как Сашка Селихов размотал двух душманов чуть не в рукопашной. Наблюдал за тем, как он уничтожил экипаж ЗИЛа, а теперь продвигался вдоль колонны, чтобы вычистить остальных.

Да только прицельно работать по второй грузовой машине – иномарке, Бычка не мог.

Душманы – и водитель, и пассажир, – выбрались наружу. Залегли под машину и не слишком успешно пытались подавить пулемёт Бычки.

Кроме того, Саша слышал, что бой продолжается и в конце колонны. Если в головном дозоре они с Селиховым уничтожили всех, то у Самсонова и Матавого, по всей видимости, дела шли не так уж хорошо. Им отвечали выжившие духи.

Ещё несколько раз Бычка пытался выбить душманов из-под грузовика. Но у него не вышло. Духи, видимо, куда-то уползли. Потеряли к Бычке интерес. Судя по тому, что Пчеловеев, сидевший гораздо ниже, продолжал строчить из автомата, с его позиции было неплохо видно, где движутся эти двое врагов.

Тогда Бычка решил спуститься. Поднявшись и аккуратно преодолевая ямы на пологом спуске, стал продвигаться к дороге. По пути услышал несколько взрывов гранат. Решительно непонятно было, кто и кого ими закидывал.

– Самсонов⁈ – удивился он, когда, спустя несколько минут, увидел Самсонова с Матавым, продвигавшихся по склону в сторону носа колонны.

– Нас там вчетвером жали! – переводя дыхание, пожаловался сержант, – мы гранатами отбросались, и бежать!

– Их немного осталось, – согласился Бычка, – нужно сконцентрировать плотный огонь на противнике, чтобы…

Он не договорил. Всё потому, что заметил, как внизу, из предпоследней, командирской машины, выбрались стрелок и водитель. Оба они немедленно юркнули за укрытия – кузов собственной машины. Потом пошли за колонной. А дальше… Дальше принялись пробираться к тому месту, где у обочины дороги, в камнях, засел Пчеловеев.

А вычислить его было несложно. Пограничник вовсю маячил дульными вспышками. Его автомат трещал прерывистыми, короткими очередями, отправляя пулю за пулей куда-то в конец колонны.

«Пчеловеев не знает, что Самсонов ушёл оттуда, – судорожно подумал Бычка, – не знает, что в конце колонны наших уже нет! Но продолжает прикрывать. И не видит, как к нему пробираются враги».

– К бою! – крикнул вдруг Бычка, словно был командиром группы, – вон там, за иномаркой – противник! Уничтожить врага!

Пограничники немедленно открыли огонь. Кто-то залёг за камнями, другие стреляли с колен. Пространство мгновенно наполнилось треском автоматных выстрелов.

Пули рвали иномарке тент, выносили стёкла и фонари, хлопали по кузову. Грузовик слегка просел на левый бок, когда спустили колёса.

– Достали! Достали, падлу! – кричал Бычка, видя, как один из духов, раненый, вываливается из-за полукапота грузовой машины. Матавой немедленно располосовал его несколькими короткими очередями. Другого прижали огнём. Дух просто спрятался под машину и не спешил высовывать оттуда носа.

– Так! Так вас, сукиных детей! – орал Самсонов, потрясая автоматом.

– Спускаться надо! – закричал ему Бычка, – занять оборону у машин! Душманы не пойдут за нами! Они будут в меньшинстве!

– Думаешь, убегут⁈ – спросил Матавой, меняя магазин.

– Хана ихней колонне! А они сами – чёрт знает где! Я б на их месте дал бы в горы стрекоча!

Но Бычка не был на месте душманов. И совершенно не знал, о чём они думают и как мыслят. Не знал он также, как случилось, что обе группы наткнулись друг на друга. Как оказались на расстоянии в несколько метров. Не знал, шли ли духи за ними намеренно или же нарвались случайно.

Да и думать об этом было слишком поздно.

– Душманы! – заорал вдруг Самсонов, когда неведомо откуда взявшийся дух появился из-за камня прямо у них за спиной.

Душман этот не терял времени, он тут же кинулся на Матавого, целя тому прикладом в лицо. Пограничник и моджахед схватились, упали, стали бороться между камней.

Второй дух появился немного правее. И уже держал на мушке Самсонова. Из лап смерти сержанта вытянул Бычка – дал длинную, бестолковую очередь, располосовав духа от паха до плеча.

Когда возникли оставшиеся двое врагов, один из них оказался сообразительнее – он просто швырнул автомат, должно быть пустой, в Бычку, а следом кинулся на него с ножом.

Бычка успел защититься плечом от летящего в него оружия, а потом его сбил с ног крепкого сложения душман.

Да, Бычку и самого нельзя было назвать щуплым парнем, но дух оказался хоть и худощавым, но достаточно рослым. А ещё страшно тяжелым.

Вместе они завалились на твёрдые камни. Бычка запутался в ремне своего пулемёта. РПК же немилосердно давил ему в живот затвором, пока душман наваливался сверху.

Бычка успел рассмотреть лицо врага. Страшное, исковерканное дикой гримасой, бородатое, какое-то нечеловеческое. А ещё он успел рассмотреть нож, остриё которого поблёскивало в отсвете далёких автомобильных фар. И стремилось упереться Бычке в грудь.

Бычка напрягся изо всех сил. Да так, что мышцы в руках аж затрещали. А потом, к своему ужасу, понял, что не может перебороть духа. Бычка стиснул зубы так, что скрипнуло.

«Зарежет, – думал Бычка судорожно. – Сейчас зарежет! Ну ниче… Навалится всем телом, вонзит мне нож… Тогда я ему… Тогда я ему, сукину сыну, нос откушу! Красивый у меня до конца житухи своей ходить будет».

Откусить он не успел. Но и дух не успел вонзить своего ножа. Всё потому, что к нему подоспел Самсонов.

Сержант очутился над ними, сильно треснул духа в голову прикладом. Душман издал странный звук – что-то между вздохом и всхлипом, а потом свалился с Бычки. Самсонов докончил дело двумя выстрелами в упор.

– Как обезумели… – протянул он дрожащим голосом.

– А последний где? – только и смог спросить Бычка, чувствуя, как после чудовищного напряжения расслабляется всё его тело.

– За-застрелил… – заикнулся Самсонов.

А дальше случилось то, чего они совершенно не ожидали – приличный и обычно страшно интеллигентный Матавой выматерился так чудовищно, что Самсонов аж обернулся.

Бычка же поймал себя на мысли, что никогда не слышал подобных производных от всем известных матерных корней.

Пулемётчик приподнялся на локтях.

– Я его… Мля… Задушил… – дрожа всем телом, сообщил Матавой, сидя у трупа душмана. – Прикиньте, мужики? Кадык ему свернул…

Бычка нервно засмеялся. Самсонов растерянно разулыбался.

– Это ты, товарищ сержант… – выдохнул Бычка, не в силах держать голову навесу, – это ты зря… Зря вмешался… Я хотел этому духу… Нос откусить…

– Ага… Он бы тебя прирезал, – пробормотал Самсонов, – а мне потом перед Селиховым краснеть? Нет уж… Я ихний с Мухой наказ помню…

– Ага… Хотел бы… – давясь собственным нервическим смехом, проговорил Бычка. – Хотел бы я посмотреть на твою краснючую харю…

Вдруг засмеялся и Самсонов, опускаясь на корточки и стараясь отдышаться сквозь этот смех.

Глупо и совершенно несвойственно своей натуре, хохотнул Матавой, обхватив колени.

– Ну… – стараясь остановиться ржать, проговорил Бычка, – кончайте цирк… Спускаться надо… А то… А то там Саня Селихов один…

– И Пчеловеев, – тоже силясь задавить хохот, добавил Самсонов.

– И верно… – заглатывая ртом воздух, согласился Матавой, – надо…

Самсонов с трудом встал, а потом подал Бычке руку. И помог пулемётчику подняться.

* * *

Я прижал душмана к колесу ЗИЛа. Тот сплюнул кровью на коробку моего автомата, упиравшуюся ему в кадык. Дух был сильным. Боролся до последнего. Нож он уже давно потерял и теперь только и мог, что цепляться за жизнь. Он судорожно вцепился в цевьё и приклад моего АК. Бессильно сучил ногами, скребя каблуками о камни.

Я поднажал, навалился на оружие всем телом. Хрустнуло. Душман сначала захрипел, задергался, но почти сразу затих.

Я поднялся, переводя дыхание. Утёр кровь со лба. Проверил тяжёлый АК-47, которым пришлось орудовать в рукопашной, словно дубиной, а дальше принялся пробираться к головной машине.

Душманы уже не сопротивлялись. Казалось, в колонне не было ни единой живой души. Бой ещё шёл. Шёл где-то в хвосте колонны, а может быть – на склоне. На худой конец – у подножья горы.

Ни духов, ни погранцов я не видел. Но то обстоятельство, что бой продолжается, обнадёживало. Значит, парни ещё сражаются. И судя по всему, мы преуспеваем.

По дороге к командирскому УАЗику мне, правда, пришлось застрелить одного духа. Тот прятался под «Бедфордом». Думал переждать бой и сбежать, но когда я приблизился, его нервы сдали. Душман показался из-под машины, вскинул автомат. Я выстрелил первым. Дух так и остался лежать под днищем грузовика.

Командирская машина каравана стояла с распахнутыми дверями. У задней правой суетился мужчина в форме защитного цвета. Мужчина оказался чутким. Он услышал, как я приближаюсь.

А ещё быстрым. На удивление быстрым.

Резким движением он отпрянул от машины. Наставил на меня пистолет. Я заметил, что это не душман.

Мужчина не носил бороды и казался гладко выбритым. А короткие тёмные волосы зачесал наверх в аккуратную причёску. А ещё – он держал небольшой алюминиевый кейс.

Я понял, почему он замешкался. Незнакомец пытался пристегнуть кейс наручниками к левой руке.

– Я бы тебе не советовал, – проговорил он на русском, но с отчётливым английским акцентом, – не советовал тебе приближаться.

Я молчал. Стоял на месте, держа его на прицеле.

– Ты здесь один? – хмыкнул он. – Где твои товарищи?

– Американец, – проговорил я холодно.

– Ты проявляешь чудеса догадливости, камрад.

Последнее слово он проговорил на английском.

– Я тебя знаю. Уильям Стоун, – сказал я, и ухмылочка немедленно сползла с губ американца.

– Даже так? – помрачнел американец. – Ну и кто же вы? Спецназ ГРУ? «Каскад»? Может, КГБ?

– Положи оружие на землю. Тогда останешься жив.

– О нет, в этом я очень сомневаюсь, – американец взвёл курок своего «Вальтера». – Давай я расскажу тебе, как всё будет. Ты выстрелишь в меня. Я – в тебя. И мы оба дэдмэнс. Покойники. Не кажется тебе, дорогой офицер, что это не лучший исход для нас обоих?

Тогда я понял, что говорить с ним – нет никакого смысла. Он будет лишь заговаривать мне зубы. Лишь тянуть время, чтобы попытаться уйти. Но я не позволю ему этого сделать. Возьму его. И неважно, в каком виде.

Тогда он понял моё намерение. Понял ровно так, как и я привык понимать намерения других – по глазам.

Прежде чем я нажал на спуск, американец кинулся обратно в машину. Душманский АК-47 пнул меня в плечо лишь один раз. Пуля щёлкнула в раскрытую дверь. А потом произошло утыкание. Автомат замолчал.

Ругаясь на английском, американец выпрямился.

Я заметил, что ранил его в плечо. Видимо, пуля прошила дверь и добралась до Стоуна. Но насколько серьезна рана, оценить я не успел – американец открыл огонь из своего пистолета.

Глава 21

Пули засвистели над головой.

Я пригнулся, залёг, быстро перекатился под грузовик. Заметил, как на том месте, где только что был я, взвились фонтанчики пыли от ложащихся туда вражеских пуль.

Я не видел американца. Лёжа на спине, боролся с затвором, чтобы извлечь застрявший в патроннике патрон. А потом услышал шаги.

Стоун бежал вдоль борта «Бедфорда». Когда пронёсся рядом, выпустил пару пуль куда-то в мою сторону, чтобы прикрыть свой отход.

Я не обратил на это никакого внимания. Я быстро зацепил рукоятку затворной рамы за шкворень рессоры, резко дёрнул автоматом. Затвор лязгнул, вернулся в первоначальное положение.

Когда я выкатился из-под машины, американец уже во весь опор нёсся к голове колонны. Из положения лёжа на спине я вскинул автомат, не целясь, навскидку, выстрелил.

Короткая очередь затрещала в темноте. Американец пригнул голову, дёрнулся, но не упал. А вот мой автомат снова дал осечку.

Я отбросил автомат, вскочил на ноги и тут же помчался следом за Стоуном. Нагнал его в тот момент, когда американец запрыгнул на подножку «Зила» и принялся забираться в кабину. Хлопнул дверью.

А я вскочил на подножку следом. Стоун обернулся. На его лице загорелась отчаянная, злая гримаса. Он показал в темноте свои неестественно белые зубы. Потом попытался ударить меня своим небольшим кейсом – просто ткнул им меня в лицо сквозь лишённое стекла окошко. Я защитился предплечьем, а потом вцепился в неудобный кейс. Потянул.

Стоун вскрикнул. Я откинулся назад и потянул американца за собой. Рука его быстро высунулась из окошка, напряжённая, натянутая, словно канат.

«Значит, – подумал я, нащупав под ногами твёрдую опору каменистой земли, – значит, соломку себе подстилаешь? Но без неё ты так просто не уйдёшь».

С этой мыслью я крутанул кейс. Взятая на излом. Цепочка наручников лопнула, освобождая американцу руку. Тот снова выругался на английском.

А потом раздался выстрел. Второй, третий. Стоун просто стрелял сквозь дверь из своего «Вальтера», пытаясь зацепить меня наугад.

Я отскочил в сторону, уходя с линии обстрела. Американец открыл дверь, наставил ствол куда-то примерно на меня. Потом нажал на спуск. Его оружие щёлкнуло вхолостую.

А я среагировал мгновенно – схватил его за рукав, потянул. Когда понял, что так просто Стоуна не выковырять оттуда, то ударил его по голове его же кейсом.

Не издав ни звука, американец на мгновение обмяк и поддался.

Я дёрнул изо всех сил. Отклонился назад. Стоун вывалился из кабины прямо на меня, вместе мы рухнули на землю.

Американец на удивление быстро пришёл в себя. Он оказался сверху, почти сразу вцепился мне в одежду. Я схватил его за грудки.

– Ты… Ты приставучий как муха… – прошипел он, с трудом ворочая языком.

Почти идеальная причёска Стоуна растрепалась. Из-под волос на лицо спустилась алая змейка крови.

Стоун вдруг схватил меня за горло. Принялся душить сначала одной рукой, потом вцепился и другой. Нажал. Я почувствовал, как стальная хватка сжимает горло. Как не даёт воздуху проникнуть в лёгкие.

Но я и не думал оставить борьбу. Схватил его за руки.

– Да… Да сдохни же ты наконец… – зашипел американец, стискивая зубы.

А потом я, наконец, дотянулся до своей цели – раненого плеча Стоуна. Сжал его пальцами изо всех сил. Почувствовал, как они намокают от крови, сочившейся из его раны.

Стоун заревел от боли, машинально отпустил меня, схватившись за плечо. Тогда я дал ему с правой, могучим, размашистым ударом.

Кость щёлкнула о кость, когда я засадил кулак ему прямо в челюсть. Стоун просто свалился с меня. Замер рядом, на земле. Стал корчиться от боли. Потом обмяк, переводя дыхание. Он хрипло постанывал, пытаясь изгнать из головы гул, вызванный моим ударом.

Я тоже лежал, стараясь наполнить грудь воздухом. А потом принялся подниматься первым.

Стоун, видя это, вскрикнул. Принялся отползать. По пути он схватил валявшийся на земле «Вальтер», попытался выстрелить в меня, но магазин пистолета оказался пуст. Американец судорожно полез во внутренний карман куртки, ища запасной.

Я почти беззвучно извлёк свой нож из мягких кожаных ножен на поясе.

Стоунсн снова вскрикнул, запутавшись в собственных карманах.

– Лежать, – прошипел я, чувствуя, как холодная, расчётливая ярость будоражит душу. – Лежать, не двигаться.

Стоун не послушался. Когда ему всё же удалось извлечь магазин, я ускорил шаг, а потом и вовсе ударил его по печени носком тяжёлого сапога.

Американец захрипел, потерял магазин и пистолет.

– Лежать, мразь, – сквозь стиснутые зубы прошипел я, а потом добавил ещё раз, но уже по почкам.

Американец выгнулся дугой, застонал. Стал валяться в пыли и камнях. Я расстегнул ремень, сбросил с него пустой подсумок. Когда уже собирался опуститься к американцу, чтобы связать ему руки, почувствовал, как кто-то схватил меня за голенище.

Обернулся.

Раненый душман, наполовину выползший из-под «Зила», вцепился мне в ногу обеими чёрными от крови руками. Он смотрел жалобно, хрипло звал меня, видимо, просил о помощи.

На него у меня не было времени. Я вырвал ногу из скользких пальцев духа. Тот потянулся за мной левой. Правой вцепился в землю, подполз ближе, да так, что кисть правой оказалась у него под брюхом.

Неожиданно глаза его, сначала полные мольбы, наполнились злостью. Видимо, дух понял, что мне сейчас не до него. Что раненому никто не будет оказывать первую помощь.

Тогда он отчаянно махнул правой рукой. Махнул и промахнулся. Только спустя мгновение я понял, что в его кулаке зажат нож. Сукин сын решил со злости полоснуть меня.

Тут, каюсь, я не сдержался. Холодная ярость выплеснулась в неконтролируемое, почти машинальное движение, наработанное долгими годами. Движение, которое я усвоил ещё в детстве, когда только начал драться с уличными пацанами. Если тебя хотят ударить, дай сдачи. А лучше – бей первым.

Я даже сам не сразу понял, как рванулась моя рука. Как хлёстким, быстрым движением я выбросил ремень, словно кнут. Солдатская пряжка хлестнула духа по лицу. Тот потерял нож, закрыл лицо руками, а потом дико завыл от боли.

Резкая вспышка ярости прошла почти так же быстро, как и проявилась. Я обернулся.

Американец, воспользовавшись задержкой, уже во всю улепётывал прочь. Он на удивление быстро нёсся вдоль автоколонны, а потом, испугавшись прозвучавших где-то вдали выстрелов, и вовсе принялся карабкаться вверх по пологому и каменистому склону горы.

Выругавшись матом, я пустился в погоню.

* * *

Гора встретила Стоуна совсем не гостеприимно – острыми камнями и зыбкими осыпями под ногами. Каждый шаг отзывался огненной вспышкой боли в плече, где сидела пуля, оставленная этим… русским. Кровь, липкая и тёплая, заливала руку. Рукав намок и неприятно лип к коже. Ноги гудели, сильно болели бёдра и щиколотки. Несколько раз он чуть было не свернул ногу, когда та или другая стопа попадала в скрытую в темноте щель.

Дышать было больно – тот удар в печень, казалось, она висела в теле тяжёлым свинцовым мешком, а челюсть гудела, угрожая свести скулы судорогой.

Он бежал, спотыкаясь о невидимые в темноте камни, хватая ртом разрежённый горный воздух.

Адреналин бил в голову. Казалось, все чувства просто обострились.

Сзади, метрах в тридцати, следовала погоня.

Стоун не знал, в действительности ли он слышит русского или же это лишь игра его возбуждённого воображения.

И всё же он слышал. Слышал, как русский пробирается вверх по скале, как под его тяжёлыми сапогами хрустит галька. Как из-под крепких рук срываются и мчатся вниз камни. Нет. Это был не бег, а неумолимое преследование. Будто за ним гнался не человек, а порождение этих проклятых гор – безжалостное и не знающее усталости.

«Кто ты, чёрт тебя дери? – проносилось в голове Стоуна. – Обычный солдат? Нет… Точно нет. Обученный офицер? Но он слишком молод для офицера».

В ЦРУ его учили профилю советского спецназовца – «Вымпел», «Альфа», ГРУ. Те были машинами: вышколенными, техничными, предсказуемыми в своей дисциплине. Но этот… Этот был иным. Он дрался иначе – изобретательно и хитро. Двигался иначе – экономно, но быстро, ни единого лишнего движения. Он ломал шаблоны, а Стоун ненавидел, когда ломают шаблоны.

Стоун рискнул оглянуться. Чуть было не упал, споткнувшись о скользкий сланец. Внизу, в сумраке, метнулась тень. Настойчивая, неминуемая, как судьба. Тень оказалась ближе, чем он думал.

Страх, который Уильям Стоун давно научился запирать в самом дальнем уголке своего сознания, вдруг шевельнулся.

Стоун всегда боялся смерти. Боялся и был в этом отношении честен и с собой, и с другими. Однако страх, который он почувствовал, не был страхом смерти.

Это был страх… Нет, ужас перед этим конкретным человеком. Перед его немым, абсолютным упорством. Русский не просто выполнял приказ. Он хотел достать Стоуна. Достать лично.

Ноги подкашивались. Мышцы жгла молочная кислота. Дыхание сбивалось, и Стоун понимал, что он больше не в силах бежать. Паника, острая и кислая, ударила в горло. Он заколебался, и это мгновение стоило ему всего.

Стоун обернулся.

Русский стоял в десяти метрах ниже, на небольшом ровном участке. Он не бежал, не кричал. Он просто стоял, плечи подняты от тяжёлого дыхания, но взгляд, тот самый, пронзительный взгляд, что успел заметить Стоун на его молодом лице, был сфокусирован на нём. Он поймал его. Стоун не мог видеть глаз русского в темноте и с такого расстояния. Он просто это знал. Знал и чувствовал.

Отчаяние придало Стоуну силы. Он рванул в сторону, к гигантскому валуну, сорвавшемуся когда-то с вершины.

Дрожащими пальцами Стоун вытащил «Вальтер», вытряхнул пустой магазин. Судорожно достал новый. Последние восемь патронов. Стоун вогнал его в рукоятку до щелчка, передёрнул затвор. Его звук показался Стоуну оглушительно громким в звенящей тишине.

Стоун колебался недолго.

Он выскочил из-за своего укрытия и вскинул пистолет.

* * *

Когда американец открыл огонь, я залёг за камнями. Стоун выстрелил трижды. Я не слышал, куда легли пули. Просто продолжал ползти вверх, пригибая голову как можно ниже.

Американец продолжал стрелять. Он вёл огонь не прицельно, нервно, судорожно. Будто бы старался отбрыкаться от вцепившегося в лодыжку служебного пса. Более того, скорее всего, он даже не знал, где я прячусь.

– Пять, шесть, – тихо считал я его патроны, – семь…

Когда отзвучал очередной хлопок, нового не последовало. Эхо выстрелов быстро унёс афганский ветер.

– Русский! – внезапно закричал американец. – Я хочу поговорить! Слышишь меня?

Не зная – уловка это или отчаяние, я не поднял головы. Только ответил:

– Бросай оружие и сдавайся!

– К сожалению… – с трудом, борясь с собственным дыханием, ответил Стоун, – к сожалению, это невозможно!

Я не ответил. Аккуратно приподнялся на локтях. Нащупал взглядом тот самый камень, за которым прятался американец. Его позицию я заметил уже давно – по дульным вспышкам.

– Скажи! Скажи, хоть, кто ты? Из какого подразделения⁈ Какой отдел?

Я снова не ответил. Принялся пробираться ползком выше по склону. Пусть я изрядно устал в погоне, но просто откинул мысли о слабости в мышцах и теле. Американца нужно было взять. Взять так или иначе.

– Молчишь? – в голосе Стоуна появились неприятные, презрительные нотки. – Не хочешь говорить? Очень зря, солдатик. Очень зря.

Он на несколько мгновений замолчал. Видимо, соображал. Судорожно думал.

– Сколько вас тут? Пять? Восемь? – снова продолжил Стоун. – А сколько среди вас раненых, убитых?

Он прислушался. Я не отвечал.

– Ловко, очень ловко вы придумали с этой засадой! Но знаешь что? Вы здесь одни! Я знаю, что основная группа ваших войск застряла за перевалом! И знаешь что? Сюда уже идёт подмога. Из пещер Хазар-Мерд движется подкрепление. Они уже знают о том, что караван уничтожен. И скоро будут здесь. Но… Но у тебя ещё есть время уйти и увести своих людей!

Я не думал о том, блеф это или же правда. Просто молчал, медленно, уже на корточках, пробираясь наверх, скрыв силуэт за камнями, что были повыше.

– Уведёшь своих людей и выживешь! – продолжал Стоун. – А иначе моджахеды убьют вас всех! Уже к полуночи на капотах подорванных вами машин будут лежать ваши же головы! Но ты ещё можешь этого не допустить!

Когда я почти поравнялся с позицией Стоуна, то затих, ища взглядом, как к нему подобраться. Тут сделать это было сложнее. Ведь больших валунов почти не было. Высунусь – он точно меня заметит. И тогда останется только рисковать. Ведь в его «Вальтере» ещё один патрон.

– Спустись! Уходи с горы! – продолжал он. – Просто уходи и всё! А ещё забери мой кейс! В нём деньги! Много денег! Валюты! Спрячь его! И на эти деньги ты сможешь выбраться за железный занавес! Уехать, куда хочешь! Жить на широкую ногу!

Я молчал.

– Выбирать тебе – сорвать джекпот или же погибнуть в лапах моджахеддин!

Когда я уже почти продумал свой следующий шаг, когда почти нащупал путь к американцу, то вдруг услышал то, чего услышать совсем не ожидал:

– Саня! – крикнул откуда-то со спины Бычка, – Саня, ты тут⁈

– Товарищ старший сержант! Селихов! Вы где⁈ – добавил Самсонов.

Я обернулся, чтобы посмотреть, где же пограничники.

Бойцы, тёмными, в густых сумерках тенями, поднимались на гору, следуя в полный рост. Держали наготове автоматы. И не таились от скрытого врага.