Текст книги "Меж двух огней (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Внутри шалаша и правда началась какая-то суета. Когда я добрался до крохотного свертка, зарытого в вязкой, сырой земле, и принялся извлекать его, то услышал звонкий голос Юсуфа. Мальчишка быстро выбрался из шалаша, я увидел, каким безумным гневом горят его глаза, как по щекам бегут прозрачные змейки слез.

– Самсонов! Оружие! – приказал я.

Самсонов неловко обернулся, чтобы взять свой автомат. И не успел.

Мальчишка быстрым, молниеносным движением бросился к оружию, вцепился в него, схватил, уведя из-под рук сержанта. Да так, что Самсонов шмякнулся на колени.

Юсуф быстро поднял автомат. Умело щелкнул предохранителем. А потом направил ствол на нас с Самсоновым.

Глава 18

Я видел, как подрагивает ствол автомата в руках парня. Дрожат его пальцы на цевье и пистолетной рукоятке.

Я поднял руки в успокаивающем жесте. Заглядывая парню прямо в глаза, медленно поднялся.

У Юсуфа дрожали не только руки. Он трясся весь. Трясся почти так же, как и в момент нашей первой встречи, когда мальчишка прятался от пограничников за каменным укрытием.

– Э! Э! – вполне ожидаемо закричал кто-то из пограничников.

– Брось! Брось оружие!

– Стрелять буду!

Отделение быстро окружило парня. Все как один пограничники повскидывали автоматы. Юсуф, казалось, даже не замечал их.

Он что-то громко прокричал мне. В голосе его, ломком, дрожащем, тем не менее звучали приказ и вызов.

– Тихо! Отставить всем! – жестом приказал я пограничникам.

– Парень с ума свихнулся! – топчась на месте и держа Юсуфа на прицеле своего пулемета, крикнул Бычка.

– Отставить всем! – с нажимом приказал я, зыркнув на пограничников. – Одно неверное движение – и он выстрелит.

Пограничники принялись нервно переглядываться.

– Не приближаться, – продолжил я. – Ничего не предпринимать. Огня не открывать.

Я снова заглянул в глаза парню. В злые, блестящие от наворачивавшихся у него слез глаза. Заглянул и быстро понял, что им движет.

Это был не просто гнев. Парня переполняла гремучая смесь из отчаяния, чувства предательства и какой-то странной, архетипической веры в то, что «шурави могут все». В то, что мы, шурави, пришедшие из другой, удивительной страны, где есть огромные заводы, где множество разных машин, где по воздуху летают самолеты и вертолеты, а моря бороздят невероятных размеров корабли, просто не хотим помочь Мирзе.

Не хотим тратить время на маленьких, ничего не значащих людей из давно забытого кишлака. Не хотим сказать два слова в рацию, чтобы вызвать вертолет, который немедленно увезет старика в самую лучшую больницу.

Он думает, что наш отказ помочь – это злой умысел.

И лишь отчаянный, храбрый до безрассудства шаг сможет изменить наше мнение. Раз уж герой из былин показывает сверхъестественным силам из сказок свою волю и удаль и потому получает от них расположение и покровительство взамен, значит, и он, Юсуф, тоже так сможет.

Но он не сможет. Потому что он лишь мальчишка. А мы – только люди. И все.

Пограничники колебались. Не понимали, что им предпринять. За их спинами в безмолвной панике топтался Касим, не решаясь сказать ни слова.

– Будь… – сглотнул Самсонов, все еще стоявший на коленях, – будь хорошим мальчиком и…

– Тихо, – приказал ему я.

Самсонов замолчал.

Юсуф медленно, ломким, хриплым от бьющего в голову адреналина голосом что-то проговорил мне. Кивнул на шалаш.

Я ничего ему не ответил. Только кивнул.

Мальчишка искривил губы. Показал ровные, но желтоватые и грязные от долгого пребывания в горах зубы. Снова слегка кивнул автоматом на шалаш.

Мне нужно было тянуть время. Нужно было отвлечь его, чтобы он не наделал глупостей. Ведь я знал, чем все может обернуться. Стоило его нервам сдать, стоило ему нажать на спуск, и все будет кончено.

Нет, я не переживал о том, что пуля может угодить в меня. У меня просто не было времени рассуждать о подобном. Но если он сделает это – он погибнет. Его застрелят остальные. А я не хочу держать перед Мирзой такой серьезный долг.

Единственным способом переломить ситуацию я видел только одно – дать Юсуфу иллюзию того, что он получит, что хочет. И только когда его бдительность ослабнет – действовать.

Не говоря ни слова, я медленно шагнул в сторону шалаша. Шаг, другой, третий. Шел так, чтобы двигаться одновременно и к входу, и к мальчишке. Чтобы приблизиться на расстояние одного рывка.

– Мгхм… Юсуф!..

Слабый, хриплый голос прозвучал внезапно, словно громкий выстрел.

Мирза, из последних сил, подтягивая себя на руках, показался во входе в шалаш.

Юсуфа словно громом поразило. Он ошеломленно глянул на старика. Отвлекся.

Не теряя ни секунды, я шагнул к мальчишке. Схватил автомат, задрав ствол к небу, ловко вывернул оружие, отобрал.

Все это произошло настолько быстро, что Юсуф только и успел, что отступить на шаг. Потом мальчишка испуганно заозирался, разрываясь между пограничниками и старцем.

– Задержать! – рявкнул Самсонов, вставая с колен.

Бычка и Пчеловеев шагнули к парню.

– Отставить, – приказал я.

Бойцы застыли. Парень, поколебавшись еще немного, бросился к старику. Упал на колени, стал его звать. Старик попытался обнять парня слабой рукой, но почти сразу потерял сознание.

Мальчишка согнулся, коснулся лбом лба старика. А потом расплакался навзрыд.

– Нам пора выдвигаться, – я сунул автомат Смыкало.

– А этот⁈ – удивился тот, – он же на нас оружие наставил!

Я глянул на бьющегося в истерике Юсуфа. На Касима, подоспевшего к нему и старому Мирзе.

– Чтобы ты ни сделал, – проговорил я тихо, – ты ничем не сможешь наказать его так же сильно, как он наказал сам себя. Ну, не будем терять времени. Пора двигаться.

* * *

Воздух в пещере был густым, словно бульон. Пахло остывшим металлом, соляркой и пылью, что веками копилась в каменных порах скалы. Генератор, стоявший в отдалении, надрывисто тарахтел, и этот звук, гулкий и монотонный, бился о своды, смешивался с эхом голосов, скрипом ящиков, лязгом металла.

Пещера, огромная и холодная, жила неестественной, лихорадочной жизнью. Мерцающий свет люминесцентных ламп на штативах выхватывал из полумрака клочья действительности: вот бородатый пакистанец в промасленной куртке с силой забивает кувалдой крышку ящика; вот двое афганцев, сгорбившись под тяжестью, волокут длинный, упакованный в пенопласт и кожух ствол крупнокалиберного пулемета; вот сухонький старичок в чалме, будто молясь, аккуратно укладывает в опилки новенькие, пахнущие заводской смазкой советские автоматы.

И над всей этой суетой, наступив на ящик с выцветшей маркировкой «7.62 mm», царил Уильям Стоун.

Он был островком спокойствия в этом бурлящем море. Широкоплечий, в чистой, защитного цвета полевой форме, он неподвижно наблюдал за погрузкой. Лицо его, освещенное снизу резким светом лампы, было бесстрастно. Лишь глаза, холодные и внимательные, медленно скользили по пещере, фиксируя детали. Дышал он глубоко и ровно, будто не вдыхал спертый, отравленный воздух, а оценивал его состав.

Взгляд его на мгновение зацепился за «Бедфорд» с номером «03» на дверце. Борт машины уже был почти полон. Ряды ящиков, уходящие вглубь кузова, напоминали Стоуну детали сложного механизма. Его механизма. Он мысленно поставил галочку – его личный саквояж и два ящика с особым грузом уже были надежно упрятаны там, под брезентом.

Все было почти готово. Оставалось только забрать из тайника вещи, чтобы переодеться, ну и небольшой алюминиевый кейс, на который он возлагал самые большие надежды в построении своей «Новой жизни».

Внутри кейса – не документы. Вернее, не только они. Внутри был его билет, его новая жизнь, его страх и его надежда, упакованные в пачки хрустящих долларов и безымянные паспорта.

Он оторвал взгляд от грузовика, скользнул им по циферблату дорогих швейцарских часов. Стрелки неумолимо сближались. Совсем скоро, с наступлением ночи, этот каменный мешок должен был стать его могилой или трамплином. Он предпочитал второй вариант.

И в этот момент, сквозь общий гул, он уловил иной звук. Тяжелый, уверенный шаг, звучавший совсем не в такт общей суматохе. Шаг человека, который знал, куда идет. Стоун не шевельнулся. Он не оборачивался, но всем существом почувствовал, как тень от фигуры Забиуллы легла на него, перекрывая мерцающий свет ламп.

– Не рано ли ты заканчиваешь погрузку, Американец? – спросил старый командир душманов.

Стоун обернулся только сейчас.

Забиулла пришел не один. За его плечами стояли рослые, облаченные в защитного цвета форму моджахеды. Все были вооружены.

– В прошлый раз вы выразили явное желание, чтобы работа продолжалась, – сказал Стоун, изобразив совершенно искреннюю улыбку. – Что вывезти нужно больше и быстрее. И сделали это столь доходчиво и убедительно, что я решил…

Стоун многозначительно посмотрел на крупного заросшего, словно гризли, детину, застывшего за правым плечом Забиуллы. Детина был вооружен советским РПК. Его грудь красноречиво перекрещивали две ленты с патронами.

– Что не стоит вас расстраивать, – закончил Стоун.

Забиулла прищурился. Потом потянул носом воздух, словно пес-ищейка. Окинул взглядом копашащихся у машин рабочих.

Стоун был спокоен. Дышал ровно. Ни одна его мышца не выражала ни малейшего намека на беспокойство.

Забиулла неприятно искривил губы. Показал свои кривоватые передние зубы. Улыбка не сошла с губ Стоуна. Напротив, если раньше он просто состроил ее, то теперь она наполнилась искренним удовлетворением.

Неожиданно из глубины пещеры вышли еще двое крепких моджахедов. Они тащили человека. Полноватый афганец с редкой бороденкой бился в их руках. Жалобно стонал о том, что он, видите ли, «ни в чем не виноват». А еще – «что его заставили».

Стоун знал, что он врет. Ведь он не заставлял его, а только лишь подкупил.

Крепкие моджахеды бросили афганца к ногам Забиуллы. Тот сразу взмолился, принялся биться лбом о землю у ботинок командира моджахедов. Тот взирал на него с равнодушным презрением.

– Хочешь жить? – наконец спросил Забиулла, опустившись и схватив бедолагу за ворот шерстяного жилета, – тогда скажи, о чем ты разговаривал с этим человеком?

Афганец торопливо забормотал.

– С господином Стоуном⁈ Он… Он заплатил мне, чтобы я достал для него одежду! А еще приказал своим людям загрузить какие-то ящики в одну из машин! Господин, прошу вас, я всего лишь прораб! Я… Я не знал, что нельзя было слушаться господина Стоуна! Не знал что…

– Заткнись… – прошипел Забиулла и отпихнул толстяка.

Тот завалился набок, тут же поднялся.

Забиулла вынул из-за пояса старинный немецкий «Люгер». Не говоря ни слова, выстрелил в голову прорабу.

Тот упал замертво, даже не осознав, что умер.

– Ты собрался сбежать, – с отвращением прошипел Забиулла, приподняв подбородок. – Так, американец?

Стоун взирал на все происходящее совершенно равнодушно. Вместо ответа он только пожал плечами.

– Я исполняю свою часть договора, уважаемый Забиулла. Договора…

– Нет, ты бежишь, словно крыса из затопленного подполья, – с отвращением перебил его Забиулла.

– Договора, – не обратив никакого внимания на слова старого командира, продолжил американец, – что лежит далеко за пределами вашего понимания. А договор гласит – вывезти оружие из пещер…

– Вероломная собака, – бросил ему Забиулла.

– … или же уничтожить его, если возможность незаметно вывозить исчезнет.

– Возможность остается, – возразил полевой командир.

– Возможность потеряна уже давно, – сказал Стоун. – С того самого момента, как советы захватили «Призрака» Тарика Хана. С того самого момента, как узнали о «Пересмешнике». Пакистанцы сами еще этого не поняли. Но я смогу доходчиво донести им это. Когда выберусь отсюда.

– Ты останешься здесь, – зло, отрывисто произнес Забиулла.

– А какой в этом смысл? – удивился Стоун. – Какой резон? В Хазар-Мерд стало опасно. Слишком много своего внимания советы обратили на эти пещеры. Это знак, Забиулла. Знак, что пора заканчивать. Хорошо, что удалось спасти хоть что-то.

– Абдул Халим приказал вывести все! – настоял Забиулла.

– И сам будет отвечать перед пакистанцами за то, что у него не получилось, – пожал плечами Стоун. – А я, уж извините, за идеалы умирать не привык. Иначе погиб бы еще на службе в ЦРУ.

– Взять его, – бросил разозлившийся Забиулла.

Никто из его сопровождающих даже не пошевелился.

Забиулла нахмурился. Принялся озираться.

– Вы что, потеряли слух? Взять его!

Похожий на гризли моджахед подсек Забиулле ноги быстрым ударом приклада. Командир моджахедов упал на колено. Другой подскочил к нему, врезал прикладом еще раз, но уже по лицу. Когда Забиулла упал, моджахед принялся доставать у него из-за пояса пистолет и нож.

– Предатель… – зашипел Забиулла, когда немного очухался от сильного удара и отплевался кровью и зубами, – да обрушит Аллах гром и молнию на твою голову!

– Вопреки твоим суевериям, – Стоун только сейчас снял ногу с ящика патронов, – миром правит отнюдь не Аллах. Деньги. Деньги правят миром. И твоя собственная охрана – главное тому доказательство.

Забиулла замер, глядя на Стоуна дурными глазами.

– Твои люди, представь себе, – продолжил американец, – не хотят умирать. Зато очень хотят денег. Я тоже, представь себе, совершенно не хочу умирать. И очень хочу денег. А еще мне не хочется разгребать все то дерьмо, что закипит здесь, как только сюда нагрянут советы.

– Они не дойдут, – прошипел Забиулла.

– Не дойдут эти, дойдут другие. Особенно когда их генералы увидят, с каким яростным сопротивлением мы защищаем эти пещеры.

Стоун несколько театрально поднял взгляд к потолку. Сделал вид, что задумался.

– Тебе не показалось бы это подозрительным, а? Мне вот – очень. Потому, – голос Стоуна похолодел, – пора заканчивать наш маленький праздник жизни. Я хотел сделать все тихо, чтобы не нарушать твоей тонкой душевной организации, старик. Но, как я и думал, ты оказался излишне ретив в своем рвении служить.

Стоун отвернулся от Забиуллы. Обернулся, наблюдая, как рабочие, которых будто бы совершенно не беспокоило все происходящее между Стоуном и Забиуллой, заканчивают загрузку машин.

– Убить его? – бросил гризли, несколько виновато уставившись на своего уже бывшего командира.

«Надо же, – подумал Стоун, – чувствует вину. Чувствует себя виноватым от того, что продал своего командира за деньги. М-да… Воистину, этот народ еще совсем темный. Совсем дикий. Еще долго он не распрощается со своими первобытными предрассудками. Если вообще распрощается».

– Кого? Забиуллу? Нет-нет, – обернулся Стоун. – Просто свяжите и бросьте куда-нибудь. Займитесь лучше минированием входов. Потом уходите. Сегодня машины поедут пораньше. С наступлением сумерек. Не хочу торчать в этой дыре ни одной лишней минуты.

* * *

– Ну что, их там не видать? – спросил Бычка, лежа за камнем и вытягивая шею.

Мы спустились с гор еще засветло. Вел нас Касим. Юсуф же остался со старцем Мирзой.

Невероятное напряжение сил, которое предпринял старик, чтобы остановить своего внука, сильно подкосило его. Мирза потерял сознание, и к моменту, когда мы принялись спускаться, так и не пришел в себя.

Я понял, что скорее всего, так и не придет.

Обратный путь был не менее тяжелым, чем подъем.

Пограничники выбились из сил, но все же преодолели и этот маршрут. Мы почти сразу заметили каменистую, похожую на засыпанное камнями русло реки дорогу, огибавшую гору и пролегавшую у ее подножья.

Да только кое-что было не так – нас никто не ждал.

Бронемашины Мухи отставали, и это было странно. Пограничники занервничали, видя, что остальной взвод не подошел к месту встречи.

Конечно же, допустить паники я не мог, потому немедленно занял их делом – приказал занять оборону в камнях и не высовываться. Следить за дорогой и ждать.

Самсонову же поручил выйти на связь с Мухой. Однако горные вершины блокировали сигнал. Сержант слышал лишь помехи статики в эфире.

Сложно было сказать, почему задерживается Муха. Причины были самые разные – от банальных поломок техники до возможных засад. Хотя звуков выстрелов мы не слышали. А эти звуки хорошо распространяются в горах.

Тогда я, заняв позицию за камнем, рядом с Бычкой, принялся разбирать записи Мирзы, по крайней мере, пока позволило дневное освещение.

Но сумерки в горах наступали быстро. И по мере наступления темноты все сильнее нервничали и пограничники.

– Не видать, – сказал я, убирая грязноватые страницы в саквояж.

– О, сука, – выдохнул Бычка, – говорю тебе, Саня, неладное что-то случилось. Что-то не так. Не могли они задержаться так надолго.

– И что ты предлагаешь? – спросил я тихо.

Бычка удивился.

– Я? Так ты ж командир!

– Вот именно. Потому я и приказываю – ждать. Чтобы ни случилось, помочь им сейчас мы не можем.

– Я предлагал пойти им навстречу, – пробурчал Бычка.

– Я помню.

– Так почему ж не пошли⁈

– Вот поэтому, – я показал Бычке одну из бумажек Мирзы. – На обратном пути у душманов две небольших пулеметных точки в горах. Колонну они скорее всего пропустят. Побоятся раскрывать себя. Слишком легко получить на орехи из КПВТ. Но вот мы будем для них хорошей мишенью.

Бычка замолчал. Забормотал себе что-то под нос. Некоторое время мы сидели молча. Наблюдали за дорогой и ее поворотами с обеих сторон.

Когда за поворотом, что был от меня по правую руку, зазвучал рокот мотора, а потом появились отблески фар, Бычка обрадовался:

– О, сука! Ну наконец-то! Наконец-то идут!

– Не с той стороны, – напрягся я, подтягивая к себе автомат.

– Чего?

– Наши должны были прийти с другой.

От автора:

* * *

✅ Вышел второй том Куратора

Попаданец в современность. Полковник ФСБ после смерти попал в тело студента и мстит предателям, торгующим государственными тайнами

✅ Большая скидка на первый том /work/504558

Глава 19

Автоколонна замедлилась. Остановилась перед узким местом – отвесной скалой с одной стороны и пологим подножием горы с другой. Свет фар сильно слепил в сумерках. Понять, сколько машин в колонне, я не мог. Видел лишь головной дозор – советский УАЗик, шедший первым. За ним следовали как минимум две грузовые машины – «ЗИЛ» и иностранный «Бедфорд». Наверняка замыкает колонну еще одна или несколько машин. Но посчитать их с моей позиции было невозможно.

– Сука… Это ж эти машины, да? – прошептал мне Бычка, щурясь от яркого света фар, – это ж ихний караван?

– Похоже на то, – покивал я, опуская бинокль.

– И что будем делать? Пропустим? Им навстречу наши должны идти.

Я не ответил Бычке.

Полагаться сейчас на Муху было плохой идеей. Неизвестно, какая ситуация сейчас у командира. В чем была причина задержки. Однако меня беспокоило не только это.

Судя по записям Мирзы, да и сведениям, что имелись у нас самих, автомашины с оружием проходили по этим местам глубокой ночью. Всегда. Но сейчас сумерки. Да, они стремительно густели, с каждой минутой все затрудняя мне обзор, но в это время душманские машины раньше никогда не передвигались.

И тут возникал вопрос: почему в этот раз караван пошел именно сейчас? Дело было в том, что командиры духов узнали о нашем приближении и теперь серьезно торопились? Или здесь что-то еще?.. В любом случае, долго строить догадки времени не было. Нужно действовать.

– Пропустим же? – повторил Бычка, вырвав меня из раздумий.

Из автомобиля головного дозора выбрались двое духов. Они бегло осмотрели окрестности. Потом один из них махнул рукой. УАЗик медленно двинулся, подскакивая на неровной каменистой дороге. Прошел чуть вперед, остановился. Затем двинулся ЗИЛ.

Мы заняли позиции над дорогой. Я, Самсонов и пулеметчик Бычка – повыше, метрах в пятнадцати. Остальные пограничники рассредоточились пониже – метрах в десяти. Таким образом, вся наша группа рассыпалась по склону, заняв позиции за камнями и складками местности.

Я четко видел позицию каждого бойца. И быстро соображал, что же предпринять.

«Их пять, пять машин, – заметил я, когда ЗИЛ проехал узкое место, едва не цепляя скалу краем тента, – пять машин. Два грузовика, головной и тыловой дозор. И автомобиль в середине – наверняка командный».

– Товарищ старший сержант, – подлез ко мне Самсонов, – видали, что творится?

Я проигнорировал бестолковый и излишне эмоциональный вопрос Самсонова.

– Прикажите затаиться? Пропустим? Будем ждать, пока пройдут? – снова спросил он.

– Будем штурмовать, – проговорил я спокойно, тихо, но решительно.

У Самсонова аж лицо вытянулось от удивления. Бычка только залихватски хмыкнул. Проговорил:

– Уж другого я от тебя и не ждал, Санек.

– Штурмовать⁈ Да сколько нас тут⁈ Пять человек! А их сколько⁈

– Минимум по четыре человека в УАЗах, плюс по водителю и стрелку в грузовиках, – проговорил я совершенно равнодушно.

– Так это ж… Это ж шестнадцать душ! Против нас пятерых!

– Всего-то чуть больше чем по тройке на брата, – пожал плечами Бычка, поглаживая приклад своего пулемета.

– Кажется, не так и много, – хмыкнул я.

– Совсем не много, – подтвердил Бычка злорадно.

– И как? Как штурмовать? В лоб – никак не выйдет! – судорожно забеспокоился Самсонов. – Нас просто прижмут к земле огнем. Потом подберутся и гранатами закидают!

– Сможешь пробраться вон к тому камню, а? – проговорил я, указывая на точку на склоне, расположенную почти на уровне с узким горлышком, где проходила колонна.

Машины, тем временем, медленно продолжали преодолевать узкую часть дороги. Они шли грамотно – держали друг за другом приличную дистанцию – метров тридцать, а может быть пятьдесят. Проехавшие машины ожидали отстающих, чтобы не ломать строя и двигаться как единый организм. Таким макаром духи пытались уберечь машины от мин и засад. Одним словом – не кучковались.

– Это еще зачем⁈ – еще сильнее удивился Самсонов, когда оценил расстояние на глаз.

– Надо, чтоб ты сделал это незаметно. Попадешься – всему труба.

Самсонов побледнел.

– Давай, мож я, а? – У этого, видать, кишка тонка, – вызвался Бычка.

Побледневший Самсонов наградил его полным неприязни и страха взглядом.

– Нет, Саня, – покачал я головой. – Твой пулемет мне нужен прямо тут. На этой позиции.

– А ты? – спросил Бычка.

– А я проберусь вниз. Раздам приказы Пчеловееву с Матовым.

– Неужто сообразил уже, как нам их остановить? – ухмыльнулся Бычка.

– Значит, слушайте, что мы сделаем, – не ответил я ему на вопрос. – Но предупреждаю – ничему не удивляться. Если что странное увидите – не суетиться. Паники не поднимать. У меня все будет под контролем.

* * *

– Прошли, – зашипела советская рация, – двигайтесь дальше.

Назир вставил сигарету в большие, обветренные губы. Потом бросил водителю:

– Двигай, – и закурил.

Водитель – молодой парень по имени Фарид, включил передачу. Тронулся.

Фарид не очень нравился Назиру. Старый воин считал мальчишку выскочкой. Все в нем бесило Назира – и аккуратная, старательно намотанная чалма, которой парень как бы красовался перед остальными, и его здоровые, очень белые зубы. У парня была странная привычка скалиться, постоянно показывая их окружающим. Но главное – Фарид был городским. Впрочем, со своими обязанностями водителя он справлялся сносно. Фариду этого было достаточно.

– Наконец-то мы уходим из этих проклятых пещер, – пробурчал крупный детина Таквар, походивший на быка как габаритами и голосом, так и остротой ума.

– Старый Забиулла заигрался, – потирая крючковатый нос, проговорил Ясин, сидевший рядом с Такваром, – заигрался в горных разбойников. А у меня от этой сырости и голодухи уже зубы лезут.

– Цинга, – бросил ему Фарид.

– А тебе почем знать, мальчишка? – прошипел Ясин.

– Потому как, – Фарид обернулся, оскалил зубы в каком-то странном подобии улыбки, – потому как уже второй месяц на одной тушенке сидим.

– Больно ты ученый! Помалкивай и рули!

Парень хохотнул и отвернулся. Почесал реденькую, короткую бороденку.

– Уходим-то, это, конечно, хорошо, – проговорил Таквар, уставившись в окно, – да только Абдул-Халим будет в ярости. Не завидую я остальным командирам, кто пошел на поводу у американца. Ой, не завидую…

– С Абдул-Халимом пускай американец и разбирается, – хрипловато и мрачно проговорил Назир. – Халим уже давно потерял с моджахеддин всякий язык. Он сидит у себя в саду, жрет и пьет. А мы тут, в пещерах, мерзнем. Еще бы неделя, и моджахеды стали бы уходить от него. Потому как давно разговоры ходят, что мы тут не своим делом занимаемся.

– Не своим. Видит Аллах, не своим, – подтвердил Ясин, пошатав пальцем очередной некрепко сидящий зуб, – наше дело – джихад. Наше дело – шурави убивать.

– Ну, грабить на худой конец, – вздохнул Таквар, наверняка припомнив прошлые веселые деньки.

Назир несколько презрительно глянул на здоровяка, но ничего не сказал. Только поправил автомат, неудобно лежавший в ногах и мешавший правильно сидеть.

– Грабить… – вздохнул Ясин. – Грабить – это хорошее дело. Вот у Захид-Хана Юсуфзы, когда я был, вот там была вольница! И добыча тоже жирная бывала! Правда, мне повезло. Успел я вовремя уйти. Еще до егошней смерти. А то б…

Ясин не договорил. Все потому, что Фарид ударил по тормозам. Все моджахеды синхронно и очень сильно кивнули, когда автомобиль врос колесами в землю.

– Какого дьявола⁈ – разозлился Ясин, – мальчишка, ты…

– Тихо! Тихо всем! – скомандовал Назир.

Все потому, что в свете фар, перед их носом, на дорогу выбрался…

– Шурави… – проговорил Назир холодно.

Моджахеды, что сидели сзади, бодаясь плечами, втиснулись между передних сидений, чтобы посмотреть в лобовое.

Шурави был один. Без оружия и боевой выкладки, даже без головного убора, он выбрался из-за камней. Прихрамывая, вышел на середину дороги. Помахал им, что-то прокричал.

– Раненый? – удивился Фарид. – Он раненый и безоружный! Отстал от своих?

– Застрелить пса, и вся недолга, – снова зашипел Ясин.

– Видать, потерялся, – Фарид оскалился. – Без еды, без воды. Вот к нам и лезет, раз уж хоть кого-то нашел.

– Говорю ж, застрелить собаку! – почему-то возбудился Ясин.

Таквар же запыхтел, стараясь вытянуть откуда-то снизу свой автомат.

– Нет, тихо всем! – приказал Назир. – Надо доложить американцу.

С этими словами он достал гарнитуру рации.

* * *

– Господин Стоун, – пробурчал заросший, словно гризли, моджахед, обернувшись к Стоуну с переднего пассажирского, – головной дозор докладывает, что у них перед носом на дороге появился шурави.

– Я слышал, – задумчиво пробурчал Стоун, нахмурившись.

Он сидел на заднем пассажирском месте в головной машине, идущей сразу за грузовиками. Сопровождали его два моджахеда – гризли и водитель.

Когда колонна, преодолевшая горлышко, снова начала двигаться, то почти сразу вновь замерла по неизвестной причине. К счастью, головной дозор сработал быстро. Но информация, которую передали из носа каравана, несколько смутила Уильяма. Хотя он и не показал своих чувств.

– Командир дозора предлагает застрелить его, – сказал гризли, выжидающе глядя на Стоуна.

Стоун покрепче вцепился в ручку чемоданчика.

– Значит, он безоружен? – спросил американец.

– И, по всей видимости, ранен, – покивал гризли.

Несколько мгновений гризли просто смотрел на Стоуна, натужно соображая. Потом выдал:

– Ловушка?

Стоун смутился. Русских не должно было быть здесь.

Перед выездом они связались со всеми постами, где были рации. В том числе с одной из пулеметных, а по совместительству наблюдательных точек, что находились в нескольких километрах отсюда. Те доложили, что колонна советских бронетранспортеров по какой-то причине остановилась еще до поворота к «Долине Камней», которую советы, насколько знал Стоун, называли «Каменным Мешком».

«Если русские и могли сюда попасть, – подумал американец, – то только пройдя через горы. Но вряд ли русские на это способны. Даже повстанцы Забиуллы, и те знают далеко не все местные тропы. Уже не говоря о русских».

К тому же Стоун справедливо рассудил, что если советские бойцы и послали какую-то группу через горы, то наверняка группа эта очень мала. Не больше пяти, ну максимум восьми человек, вынужденных идти налегке.

«Такая малая кучка, – думал он, – не решится напасть на крупную вооруженную колонну. Н-е-е-т, тут что-то другое».

– Если что-то, – начал Стоун, – ходит, как утка, выглядит, как утка и крякает, как утка, то, скорее всего, это утка и есть.

Гризли нахмурился еще сильнее. Его взгляд изображал невероятное напряжение мыслительных процессов.

– А… А причем тут утка? – выдал он угрюмо.

Стоун вздохнул. Приказал:

– Русского взять. Остальным – не покидать машин. Внимательно смотреть за флангами. – Чем-то странным тут пахнет. И мы выясним, чем именно.

* * *

Задрав руки, я ждал перед машиной. Дальний свет фар неприятно бил в глаза. Заставлял щуриться. Тем не менее я сохранял спокойствие.

Шансов было семьдесят на тридцать. Семьдесят за то, что душманы решат захватить меня, чтобы разузнать, откуда тут взялся «жаждущий» еды и воды, «истощенный» и «раненый» советский солдат.

Когда двери УАЗика открылись, я понял – карта сыграла. Шурави здесь быть не должно. Но все же они здесь. И духи захотят понять, почему.

«Любопытство, – пришла в голову отстраненная мысль, – самый древний и неискоренимый инстинкт человека, наравне с инстинктами размножения и самосохранения».

И сегодня я решил использовать его против духов.

А тем временем душманы уже приближались ко мне. Они выставили автоматы, направили на меня стволы и что-то злобно орали.

Не понимая их речи, я, тем не менее, послушно встал на колени.

«Когда они подойдут, – подумал я, – это и будет сигнал. Не подведите, братцы».

Духи, вопя что-то на дари, встали надо мной. Один уткнул ствол автомата мне в темечко.

А потом понеслось.

Они не могли услышать, как спрятавшийся у дороги Пчеловеев кидает под УАЗик головного дозора связку гранат Ф-1 и РГД. Не могли слышать, а тем более видеть, как ровно то же самое проделывает Матовой с замыкающей машиной.

Раздался хлопок. Резкий, быстрый, он прокатился по горам нарастающим гулом. Под УАЗиком блеснуло. Автомобиль сначала подпрыгнул, а потом немедленно просел.

Душманы тут же изумленно обернулись. Спустя секунду в хвосте колонны прозвучал второй взрыв.

Когда пришло время действовать, я вцепился в автомат ближайшего ко мне духа. Принялся выворачивать оружие у него из рук.

Дух очухался, уставился на меня. В его глазах загорелся страх. Еще до того мгновения, когда он должен был смениться гневом, а потом и пониманием, я вскочил на ноги, треснул его лбом в косматую рожу. Дух упал, схватившись за лицо.

Второй, здоровенный детина с округлыми плечами и толстыми, как пни, руками, не успел среагировать. Он был слишком медленным.

Автомат в моих руках заговорил быстрее, чем он вскинул свой.

А вслед за треском моего оружия раздался новый – рокот пулемета Бычки, и далекий стрекот автоматов Матового и Самсонова.