Текст книги "За речкой (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

– Кто еще со мной? – спросил Наливкин, смело приподняв подбородок.

Как я и ожидал, серьезного энтузиазма мой план среди остальных бойцов не вызвал.

Братья Масловы переглянулись. Их лица были напряжены, а глаза полны сомнений. Звада и вовсе отвернулся, сделав вид, что осматривает вершину какой-то скалы нашего ущелья.

Остальные бойцы рокотали. Тихо переговаривались. Слов я не слышал. Зато слышал не ставшие для меня неожиданностью нотки сомнения. Что ж. Винить их было нельзя. Все же возвращение в Кундак – это моя авантюра.

– Ну что же? Никого? – Наливкин развел руками.

– Я пойду, – раздался вдруг низкий голос Сергея Глушко.

Невысокий, но кряжистый боец, вооруженный тяжеловесным ПКМ, вышел из-за спин других бойцов.

– О! Красавец! Орел! – обрадовался Наливкин тут же.

Он подошел к Глушко, похлопал его по широкому, слегка покатому под весом оружия плечу.

– Кто еще? Ну? Братишки?

На несколько мгновений под сводчатым каменистым потолком пещеры повисла тишина. Ее нарушил Зия.

– Вот видишь, маленький Шурави, – проговорил он с ехидной ухмылкой, – никто не стремится возвращаться в кишлак. У нас есть своя боевая задача. И задача эта выполнена. Тут пора бы домой, а ты предлагаешь бойцам снова в бой?

Я наградил Зию внимательным взглядом, а потом сказал ему:

– Тут ты прав. Именно это я и предлагаю.

Глаза Зии блеснули странным холодным блеском. Он недовольно поджал губы.

А я тем временем обратился к остальным:

– Этот пакистанец прав, парни. Нам всем действительно пара шагов осталась до дома, и я действительно собираюсь вернуться в кишлак. Но я не требую вас идти за мной. Не тащу силком. Я не вправе убеждать майора Наливкина в необходимости возвращения. Он принял это решение сам.

Мы с Наливкиным переглянулись. Майор едва заметно улыбнулся мне, и то, считай, одними только глазами.

– Принял решение идти со мной, – продолжил я. – Мне нужны добровольцы, это правда. Но вам необязательно соглашаться. Если уж на то пойдет, мы отправимся в Кундак втроем. Если надо – я один, сам пойду.

Бойцы переглядывались, но молчали. Кто-то из них, кого от моего взгляда скрывали спины остальных спецназовцев, шептался.

– Я тоже пойду, – вдруг вызвался Ефим Маслов, а потом выступил вперед.

Его брат – Александр, уставился на него дурными глазами. Ефим обернулся. Посмотрел на брата. Тот сглотнул, а потом выступил вперед.

– И я.

– Я понимаю, парни, – начал Ефим, обращаясь к остальным спецназовцам, – что вы этого молодого старшего сержанта не знаете. А я – знаю. Знаю, как он рисковал, чтобы мы выполнили боевую задачу и вышли живыми из старой мечети.

Ефим уставился на меня. Лицо его стало решительным. Едва заметная улыбка проступила на его тонких губах.

– Тогда, когда нас Чохатлор прижал, он не стал отсиживаться, как крайний. А мог бы. Вот сегодня и я не стану, – Ефим снова посмотрел на брата. А потом поправился: – Мы не станем.

– Уже неплохо, – разулыбался Наливкин и подмигнул Ефиму Маслову, когда оба брата приблизились к нему и Глушко, а потом стали рядом. – Как в старые добрые, а?

Зия помрачнел еще сильнее.

– Уже пятеро, уже неплохо, – сказал ему я, совершенно не скрывая своего ехидства, – кажется, одному идти мне не придется.

Зия не выдержал моего взгляда. Глянул на Хана, притихшего под стеной.

– Еще есть среди нас добровольцы, а? – ощетинившись, навроде доктора Ливси из старого, но еще не вышедшего здесь мультфильма про Остров Сокровищ, спросил Наливкин.

Бойцы все еще молчали. Но, впрочем, недолго.

– Я пойду, – выступил один из них.

– Давайте и я тоже.

– И я.

– Я согласен.

Наливкин аж приподнял брови от удивления. Еще пять или шесть бойцов вызвались вернуться в кишлак.

Сидящий у стены Зия мрачно обернулся к ним. Засопел.

А тем временем все новые и новые бойцы вызывались добровольцами:

– Я!

– И я могу.

– Давайте я с вами.

– Стоп-стоп, – поднял я руки, – тормозите, парни.

Все затихли в удивлении.

– Я рад, что добровольцев оказалось больше, чем я думал, – продолжил я. – Но для операции нужно не больше шести бойцов. Это минимум, который мы с майором можем позволить себе оторвать от остальной группы. Помните? На вас Тарик Хан и местные, что идут с нами. Их тоже нужно защитить. Потому мы возьмем только одного. Итак, кто?

– Я! – раздался вдруг звонкий, мальчишечий голос.

Я обернулся.

Это был Карим. Мальчишка решительно поднялся. Он стоял над отцом и сестрой прямой, как стрела. Правую руку мальчик непроизвольно опустил на рукоять своего ножичка. Левую – сжал в кулак, чтоб не дрожала.

– Карим… – простонал Абдула, потянувшись к сыну. – Не смей…

Карим обернулся, как громом пораженный.

– Ты не воин, – продолжал старик слабым голосом, – тебя там могут убить.

– Я мужчина! – Мальчик хлопнул себя рукой по груди. – Мой дом в руках чужаков, в руках бандитов! А я ничего не делаю! Я тоже должен идти!

– Братик… – тихо позвала его Мариам, – пожалуйста…

– Карим… Я запре… – не договаривал Абдула.

Недоговаривал, потому что мальчишка перебил его:

– Я мужчина! Разве ж по-мужски это, когда не он сам, а кто-то другой за него его же дом защищает, а?

– Я твой отец… – слабым голосом попытался возразить Абдула.

– Я уже все решил!

Я вздохнул. Медленно пошел к Кариму. Мальчик застыл передо мной. Уперся в меня по-детски наивным взглядом.

– Я все решил, – сказал он, стараясь сохранять в голосе наивную твердость.

Но если с отцом его тон звучал решительно, то под моим взглядом слова мальчика казались уже не такими дерзкими.

– Спасибо, что вызвался, Карим, – сказал я ему.

Парень от такого, кажется, опешил. Лицо его вытянулось от настоящего удивления. Он открыл рот, но заговорил лишь спустя полсекунды. Причем торопливо и нарочито решительно:

– Я мужчина. Я должен защищать…

– Ты должен защищать своего отца и свою сестру, – перебил его я.

Карим застыл передомной. Он просто словно бы впал в ступор.

– Мой дом…

– Ты нужен тут. Это не обсуждается.

– Какой смелый мальчишка. Ты настоящий воин, – рассмеялся Зия. – Раз решился идти в бой в одних шараварах и рубахе.

– Да! Воин! – зло зыркнув на бородатого пакистанца, крикнул Карим.

– Карим… – на выдохе попытался осадить его отец, – будь вежлив с… с незнакомцами.

Потом Абдула обратился к Зие:

– Извините его, господин.

Зия только громко и гортанно рассмеялся.

– Прекращай провоцировать мальчишку, Борода, – строго сказал ему Наливкин.

– Я? Я провоцировать? – Зия притворно удивился. – Мне очень интересно глядеть на такого смелого парня. Глядеть на такого «воина».

Бородач иронически посмотрел на Карима.

– А знаете, что еще мне интересно? За сколько минут душманы разделаются с ним, как только он придет в кишлак!

Зия снова рассмеялся.

Карим же уставился на него с такой ненавистью, будто был готов вот-вот наброситься и прямо тут перегрызть пакистанцу горло. Потом глянул на меня.

– Мне надо…

– Ты не пойдешь с нами, – отрезал я.

– Но… Но почему⁈ – разозлился мальчишка. – Почему не пойду⁈ Я мужчина! Я могу держать оружие! Я знаю местные тропы!

– Все. Разговор окончен.

Я обернулся было и направился за своей винтовкой.

– Господин! Господин командир! – крикнул вдруг Карим Наливкину. – Возьмите меня с собой! Я буду полезным!

– Ты слышал Сашу, паренек, – пожал плечами майор. – И, признаться, я с ним полностью согласен. Сиди давай лучше тут.

Карим зло уставился на всех нас, потом он сорвался с места, зашагал на выход. Я возник у него на пути.

– Выходить нельзя, – сказал я строго.

Мальчик не выдержал моего взгляда. Нахохлившись, словно воробей, он опустил глаза к земле.

– Возвращайся к своей семье.

Вот так, не поднимая глаз, мальчик быстро пошел прочь, сел немного поодаль от отца, к дальней стене.

– Так кого определим последним добровольцем? – спросил Маслов, кивнув на своих спецназовцев.

– А кто вызвался первым? – спросил я.

Не говоря ни слова, к нам вышел широкоплечий и широколицый молодой мужчина. Он был невысок, несильно массивен, но обладал крепкой, сухой мускулатурой, ярко игравшей на его оголенных предплечьях и широкой, сильной шее. У мужчины было немного округлое лицо, широкие щеки и крепкий, но небольшой на их фоне подбородок. Лицо его казалось грубоватым из-за большого носа картошкой и глубокопосаженных небольших глазок.

– Смыкалов, с нами? – улыбнулся ему майор Наливкин. Потом обратился ко мне: – Вот, познакомься, Сашка. Это младший лейтенант Смыкалов. Хороший боец, хотя и новенький у нас.

– Рад знакомству, товарищ младший лейтенант, – кивнул я.

– И я, старший сержант Селихов, – голос его был низковатым и немного мычащим, как у молодого быка. – Слыхал про тебя от командира. Но, честно сказать, не особо верил в такие байки.

– Вы и не обязаны, – я пожал плечами.

– Да вот только теперь верю, – Смыкалов улыбнулся. – Мы слышали, как ты в одиночку вел стрелковый бой против группы душманов.

Смыкалов с Наливкиным переглянулись. Потом младший лейтенант добавил:

– И видели тела, – добавил младший лейтенант. – Мощно ты их. Этим старьем.

Он кивнул на винтовку Абдулы, которую я, держа в руках, опустил прикладом в землю.

– Старье-не старье, а выручило, – улыбнулся я хитровато.

Когда состав нашей группы был наконец определен, мы стали обсуждать, как будем действовать. Зия сидел чуть в сторонке, рядом с Тариком. Он казался не очень заинтересованным в наших разговорах, но я знал – огромный пакистанец нас внимательно слушал.

Остальных бойцов Наливкин отпустил по постам. Они, вместе с Зией, Ханом и семьей Абдулы, должны были выдвигаться, как только старик сможет уверенней держаться на ногах.

Мы вшестером остались в пещере, расселись кто где, и я изложил остальным свои мысли по поводу вылазки.

– Значит, вот как ты думаешь действовать? – задумался Наливкин, когда я закончил.

– Сил у нас немного, – сказал я. – Но если действовать будем таким образом, то сдюжим.

– Устроить у них бедлам, провокацию, а потом заняться главарем? – задумался Ефим Маслов.

– Так точно, – кивнул я ему. – Но сначала нужна разведка. Выдвинуться нужно засветло, чтобы посмотреть, что творится сейчас в кишлаке. От текущей ситуации плясать и будем.

Наливкин тем временем молчал. Размышлял. Пока я разжевывал остальным детали, он не говорил ни слова. Больше слушал. Но как только я закончил, Наливкин спросил:

– Тебе что-нибудь известно о главаре банды?

– Почти ничего, – покачал я головой. – Знаю только имя. Но самого его в глаза не видел. Ахмадом Шахидом его звать.

– Ахмад Шахид, – повторил Наливкин. – Я слышал про такого. Перед тем как мы вышли вас искать, получили краткое досье на него и некоторых его людей. Судя по всему, этот Шахид жестокий, но хитрожопый сукин сын. В конфликт с нашими особо не лезет, все больше местных террорит. А нашим, иной раз, хочет подмазать.

– Старейшина хотел передать ему нас с Ханом, – я кивнул на Тарика, притихшего у дальней стены, – я думаю, нас хотели продать за выкуп своим же.

– Да? Про местных я слыхал, – Наливкин задумчиво поднял взгляд к каменному потолку. – Вроде как, бывали у него такие грешки. Торговлей людьми занимался. Но чтобы советскими бойцами торговать – у него в деле такого не было.

– Расширяет бизнес, – буркнул Андрей Маслов. – Капиталист хренов.

– Тогда уж работорговец, – поправил его Ефим.

– Да какая на хрен разница? – сухо плюнул Андрей. – Что тот – сволочь, что этот.

– Эта падла не одна работает. Судя по тому, что мы знаем, у него есть еще два полевых командира, – сказал Наливкин, – помогают ему бандой руководить.

– Про них я не знал, – покачал я головой.

– Одного зовут, вроде, Хашим по прозвищу Бурый, – продолжал Наливкин. – Он правая рука этого Шахида. Второго вроде звать…

Наливкин задумался. Напряг память. Лоб его покрылся неглубокими складками.

– Звать Джамиль Нагиб. Он…

– Джамал Наджиб, – вклинился вдруг Зия.

До этого он молчал, но как только пакистанец подал голос, все оглянулись на него.

– Ты знаешь такого? – спросил я.

Зия ответил не сразу. Несколько мгновений он просто молчал, уставившись в землю перед собой. Лицо его ожесточилось. Губы неприятно искривились. Да так, будто бы Зия ждал, когда же какой-то неприятный привкус, появившийся у него на языке, окончательно исчезнет.

– Слышал, – буркнул Зия. – Имя Джамал Наджиб – пыль в глаза для глупцов. По-настоящему его зовут Азим Хан Танин. На службе его звали – Азим Гул.

– Оперативный псевдоним? – подметил Наливкин вопросительно.

– Он из ISI, – догадался я.

– Был, – кивнул Зия мрачно. – Потом сбежал. Понял, что советская разведка пытается его перевербовать, а наша – бросила. Вот и сбежал.

Зия засопел и продолжил:

– Один мой знакомый работал в направлении Гула. Пытался его отыскать.

– Но, по всей видимости, – сказал я, – отыскал его ты.

Зия хмыкнул.

– А какая мне теперь разница? Я предатель. У меня с ISI теперь все концы обрублены, – Зия молча уставился в пустоту. А потом вдруг добавил: – И я этому рад.

Уже минут через двадцать, когда мы обсудили все детали предстоящего мероприятия, то стали готовиться к выходу. Наливкин распорядился, чтобы один из бойцов отдал мне свой автомат на время. Так же мне выделили амуницию – каскадеры сбросились несколькими магазинами и гранатами.

Солнце опускалось все ниже, когда мы покинули пещеру и отправились в путь. По моим расчетам, мы должны были добраться до кишлака за два или три часа. Когда прибудем, будет еще светло.

– Саша! – вдруг услышал я голос Мариам, когда спускался по пологому, обвалившемуся склону ущелья, по которому мы забирались к пещерке.

Я обернулся. Остальные бойцы, что шли впереди, тоже замедлили шаг. Кто-то остановился. Повернулся, чтобы посмотреть, что случилось.

– Саша! – Мариам торопливо, стараясь не упасть на камни, спускалась ко мне следом.

– Стой. Не упади, – сказал я, двинувшись ей навстречу и подав руку, чтобы она не поскользнулась на гладком камне.

– Что ты хотела?

– Вот, – девушка протянула мне небольшой сверток. – У остальных есть припасы. Я видела. А у тебя…

Мариам смущенно опустила взгляд.

Я улыбнулся. Принял тряпицу и аккуратно развернул. Внутри оказались три плоские, суховатые лепешки.

– Если вдруг проголодаешься в дороге, – стеснительно проговорила Мариам.

– Спасибо, Мариам.

Девушка несколько мгновений колебалась, будто бы хотела что-то мне сказать, но не решалась. Я терпеливо ждал. Ждали и остальные бойцы.

– Сашка! Ну что ты там⁈ – крикнул мне Наливкин из головы нашей цепочки.

Я обернулся, поднял руку – сейчас, мол.

– Ладно, – выдохнула Мариам. – Иди. Я не хочу тебя задерживать.

Я с улыбкой кивнул ей. Хотел было уже отправиться в путь, как Мариам меня позвала:

– Саша.

– М-м-м-м?

– С-спасибо тебе, – заикнулась она. – Спасибо, что ты возвращаешься.

Мариам немного помялась.

– Мы не знали, куда нам теперь идти. Не знали, куда податься. Но если получится вернуться…

– Получится, – кивнул я.

Она заглянула мне прямо в глаза. Взгляд ее кричал о том, что девушка хочет сказать мне еще кое-что. Хочет, но не может. И не только потому, что просто не решается.

А я не смел ее расспрашивать. И не только потому, что не хотел.

– Кундак – далеко не самое лучшее место на свете, – вздохнула она. – Но сейчас другого дома у нас нет.

– Прощай, Мариам. Береги себя.

– И ты себя, Саша…

Не успели мы расстаться, как я услышал тяжелые, хрустящие по камням шаги. Мы с Мариам обернулись. Это Зия, держа в руке автомат, спускался из пещеры. Он приблизился и замер рядом с нами.

– Я… Я пойду… – тут же испугалась Мариам, – береги себя, Саша. И не забывай меня. Я тебя не забуду.

С этими словами девушка торопливо пошла в гору, к укрытию. Зия проводил ее азартным взглядом.

– Кажется, я напугал эту девицу, – разулыбался он.

– Тоже пришел попрощаться? – заметил я суховато. – С меня, знаешь ли, хватит на сегодня сентиментальных прощаний.

– Я не знаю, что значит слово «сентиментальных», – проговорил Зия без обиняков и с совершенно равнодушным видом.

– Ну и славно, – я принялся спускаться с насыпи.

Услышал, что Зия топает за мной. Остальные парни застыли на месте, недоуменно наблюдая, как мы с пакистанцем сходим на тропку, что протянулась на дне ущелья.

– Ты идешь не в ту сторону, Зия, – сказал я, не поворачивая к нему головы.

– Да? А я думаю – очень даже в ту, – немного насмешливо отозвался Зия.

Тогда я обернулся к нему. Пронзил холодным взглядом.

– Я иду с вами, молодой шурави, – Зия показал в улыбке свои странно маленькие зубы, – потому что нам с тобой очень даже по пути.

Глава 4

Огромный Зия возвысился надо мной почти на голову. С самодовольной рожей он смотрел на меня сверху вниз так, будто вопрос о его присоединении к нашей группе уже был решенным.

– Благодарю за внезапное рвение, – сказал я сухо. – Но мне хватит шести человек. Возвращайся к остальным, пакистанец.

Лицо Зии померкло. Самодовольное выражение быстро сменилось неприязненным.

Цепочка бойцов, уже несколько растянувшаяся, чтобы отправиться в путь, потихоньку собралась обратно, стала стягиваться к нам. Обернувшись, я увидел, как в нашу сторону торопливо и решительно идет Наливкин.

– Что тут такое? Чего затормозили?

– Скажи, майор, – начал Зия, не сводя с меня взгляда. – Кто руководит этим отрядом, ты или молодой шурави Саша Селихов?

Наливкин помрачнел.

– В чем проблема? Чего вы друг друга глазами сверлите, как остервенелые?

– Я вызвался добровольцем, – пожал могучими плечами Зия. – А товарищ Селихов, кажется, против. А мне это странно. Больше людей – лучше. Разве не так?

Наливкин вздохнул. Глянул на меня.

Слишком подозрительной мне казалась резкая перемена в настроении Зии. Он открыто высмеивал мою идею. Открыто ей противодействовал, а теперь вдруг вызвался добровольцем? И с чего бы это? Откуда у пакистанского перебежчика вдруг взялось такое странное рвение помочь мне?

Это было очень подозрительно.

Зия повел себя очень странно, когда мы обсуждали план операции. Когда говорили о лидерах группировки душманов, что хозяйничали сейчас в кишлаке. Более того – одного из них он знал, пусть и не лично. Неужто услышал о коллеге и решил прийти ему на выручку? Слишком опасная личная инициатива.

Пусть Зия и попросил Абдулу и Карима приютить меня у себя, но пакистанец явно сделал это не из добрых побуждений. Скорее всего – из личной выгоды. Все же я не знал, какой у него договор с советскими спецслужбами. Что такого ему пообещали, что старый солдат так просто решил переметнуться?

В общем и целом я совершенно не доверял Зие. И не хотел, чтобы он выкинул что-то такое, что совершенно не входило в мои планы.

Можно было бы спросить его прямо, но я понимал – такой шаг будет бессмысленным. Пакистанец все равно не скажет правды.

Выяснять отношения с ним прямо тут, сейчас, я не собирался. У меня просто не было времени на это. А тем более – желания.

– Командую я, – ответил ему Наливкин, – но я прислушиваюсь к словам Саши. А Саша говорит?..

Наливкин не закончил своего предложения. Вместо этого наградил меня выжидающим и вопросительным взглядом.

– Саша говорит, что пакистанец не пойдет с нами, – сказал я спокойно, но решительно.

– И почему же такое недоверие? – спросил Зия немного язвительно.

– У нас нет времени, – покачал я головой, а потом обратился к Наливкину: – Товарищ майор. Надо выходить.

Наливкин кивнул. Потом обвел взглядом всех бойцов, что собрались вокруг нас.

– Надо. Ребята! Ну что, пошли⁈ Выдвигаемся на выполнение боевой задачи! Давай-давай! – Он захлопал в ладоши, подгоняя заинтересовавшихся нашим с Зией разговором солдат. – Цоп-цобе!

– Товарищ майор, – Зия стал чернее тучи, – вы что, не нужен лишний автомат?

Наливкин обернулся к нему.

– Что-то ты не сильно горел желанием идти с нами. И тут на тебе – явился.

– Зря вы не доверяете мне, товарищ майор, – Зия вдруг состроил немного обиженный вид. – Ладно вы прислушиваетесь к молодому шурави Селихову. Наверное, у вас есть на это свои причины.

– Есть… – кивнул Наливкин.

– Ну почему мне не доверяете? Разве ж я что-то плохое сделал? – Большой пакистанец посмотрел на меня. – Почему мне не доверяешь, маленький шурави? Я тебя спас.

– Спас, – я кивнул. – И за это я тебе благодарен. Но нам нужен автомат, который будет стрелять куда надо, а не куда ему вздумается.

С этими словами я обернулся и пошел вслед за остальной группой, уже растянувшейся по тропке, что пролегала на дне ущелья.

– Ты давай, не выпендривайся, – услышал я за спиной слова Наливкина. – Повоевал и хватит, Зия. Возвращайся-ка к нашим. Помоги Хана до границы довести.

На это ему Зия ничего не ответил.

Когда Наливкин пошел следом за мной, Зия остался у пещеры. Я чувствовал, как он провожает нас недовольным, даже злым взглядом. Взгляд этот неприятно шарил у меня по спине. Я буквально чувствовал, как с каждым метром, разделяющим нас с Зией, растет его неприязнь ко мне.

Ну и пусть растет. Мне с пакистанцем детей не крестить.

Мы двигались относительно быстро. Где-то шли спокойным бегом, где-то торопливым шагом. Все же нам требовалось преодолеть не один километр.

По большей части шли молча. Если и говорили, то только по делу.

Очень скоро мы оказались у тех холмов, где я вступил в стрелковый бой с конным душманством. Ни их тел, ни тел лошадей в этих местах я уже не заметил. Видимо, забрали свои.

Дальше пришлось двигаться скрытно. Прятаться. Появились небольшие конные разъезды врага. Наливкин приказал не вступать с ними в бой, а пропускать. Скрываться от их глаз.

Обученные солдаты-каскадовцы маскировались мастерски. Они залегали четко, быстро и ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы ничего не подозревавший враг прошел мимо.

Таким макаром мы и добрались до неширокого ущелья, что выросло под холмом. Именно того ущелья, где мы с Мариам остановились, чтобы попить воды.

Отсюда до кишлака было рукой подать.

А тем не менее солнце уже клонилось к закату. Тени под его светом выросли, растянулись. Стали нечеткими и будто бы смазанными.

Пекло спало. Но вместо него воцарилась давящая, густая вечерная духота. Нагретые светилом за день песок, камни и скалы теперь отдавали это тепло воздуху. Дышалось в таких условиях тяжело и неприятно. Почти так же как и на жаре, если не хуже.

Группа разместилась в ущелье. Заняла позиции, чтобы наблюдать за окрестностями.

Мы с Наливкиным забрались повыше – вскарабкались на холм, по каменистой насыпи. Потом обосновались сверху и принялись определять, с какой стороны лучше подступиться к поселению. Где занять позиции для наблюдения.

– Кто-то там, в кишлаке, ходит, – сказал Наливкин, прильнув к окулярам бинокля, – вижу движение. Но далеко. В подробностях ничего не разобрать.

Отсюда кишлак Кундак казался совсем крошечным. Его домишки-коробочки напоминали небольшие каменные кубики, которые забыл ребенок в песочнице.

С одной стороны, на ровном участке протянулись огороды местных. С другой, через дорогу, тянувшуюся вдоль кишлака, вздымался невысокий холм. Холм был бы удачной позицией для наблюдения, но чтобы пробраться к нему, пришлось бы пройти в опасной близости к кишлаку, да к тому же еще и по равнинной местности, где почти не было укрытий. Наша группа там будет как на ладони.

Был еще другой вариант – дальняя сопка. Чтобы добраться до нее, нужно было обойти кишлак с востока. Крюк был немаленьким – километра полтора, но там можно было пробраться под прикрытием скал и складок местности.

Кроме того, с дальнего холма можно было рассмотреть дом старейшины во всех подробностях.

Тогда мы согласились, что пойдем в обход. Пусть затратим на это больше времени, но все равно прибудем на место до темноты. Какое-то время на наблюдение у нас останется.

Так мы и поступили.

До места добрались, когда солнце было уже низко. Оно все ближе и ближе опускалось к горизонту. Окрасило далекие хилые облака в ярко-розовый цвет.

Группа распределилась по невысокому холму.

На месте оказалось, что он несколько менее удобен для наблюдения – голый, почти без растительности, он тем не менее хранил на своей спине немногочисленные скальные выступы, которые за долгие века обнажил злой афганский ветер. За ними мы и спрятались.

Стали наблюдать.

– Вон они, сукины дети, – сказал Наливкин тихо, а потом передал мне бинокль. – Вооруженные люди, видишь? Ходят во дворе.

Я прильнул к биноклю. Принялся рассматривать двор довольно большого по местным меркам дома старейшины.

Во дворе бродили вооруженные душманы. Несколько лошадей стояли у коновязи. Неподалеку от дома старейшины, немного западнее, я заметил продолговатый, но приземистый сарай. Там поили голов десять или двенадцать лошадей. Рядом ходили вооруженные винтовками душманы.

Они то и дело ругались на мальчишку лет двенадцати, который ведрами таскал воду из колодца, расположенного неподалеку. Один из духов даже наградил мальчишку оплеухой, когда тот уронил ведро.

Через кишлак шла широкая дорога. По сути, она была единственной, которую можно было назвать «дорогой». Остальные – скорее тропки, ответвлявшиеся от нее и ведущие к дворам. Эта дорога выныривала из той, что шла в обход кишлака, пронизывала Кундак по всей длине и снова возвращалась на тракт. По ней так же разгуливали душманы – небольшие конные и пешие группы дежурили у въезда и выезда. Еще два человека – в центре.

Некоторые дома при этом носили на себе следы разграбления. Духи неплохо там поживились.

Местных видно не было. Возможно, часть пряталась по домам, а кто-то просто сбежал. Тем не менее я заметил кое-что еще – тела. За домом старейшины, за дувалом белели рубахи трех или четырех убитых человек. Душманы сложили их рядком под большим, кривоватым деревом шелковицы.

– У них там настоящая карательная операция, – прошептал мне Наливкин. – Видал тела?

– Видал, – ответил я негромко.

Я снова направил свой взор на домик старейшины Малика. Стал считать, сколько во дворе было духов. Насчитал не меньше семи человек. Если судить по часовым, то всего кишлак заняли пятнадцать бандитов.

– Там что-то происходит, – шепнул Наливкин. – Глянь!

Я перевел свой взгляд туда, куда указал майор – к дому старейшины.

Двое душманов вытащили из какого-то сарая мужчину. Грязный, в одной рубахе и с непокрытой головой, он волочил ноги, пока его тащили к дому. Потом просто бросили неподалеку от порога.

– Местный, – отрезал я. – Видимо, участвовал в волнениях.

Навстречу ему из дома старейшины вышли пять человек. Я быстро узнал самого Малика и одного из его «родственничков». Вместе с ним показались еще трое незнакомых мне людей.

Разодетые, в пестрых кушаках и чалмах, они, подбоченившись, стали вокруг несчастного. Если остальные духи одевались просто и мало чем отличались внешне от простых афганцев, эти выделялись сразу. Один носил пестрый красный жилет поверх рубахи. Другой нарядился в трофейную армейскую куртку советского производства, поверх которой нацепил «лифчик» с боезапасом. Третий носил ярко-синий халат. Не было сомнений – это главарь банды со своими подпевалами.

– Товарищ майор, – я протянул Наливкину бинокль, – смотрите. Шахид со своими приближенными и правда там сидит, у старейшины.

– Как ты и предполагал, – ответил майор «Каскада», принимая у меня бинокль.

При этом его голос сделался напряженным. Из него исчезли любые нотки шутливой легкости.

– А… Зараза… Все они на одно лицо с этими своими бородами, – пробурчал Наливкин тихо, – не разобрать, кто есть кто.

Наливкин понаблюдал за ними еще с полминуты. Потом вернул мне бинокль со словами:

– Уводят. Резать будут.

Теперь в оккуляры всмотрелся я. Я наблюдал, как побитого мужчину повели прочь со двора. Двух душманов, которые заставляли его идти на своих ногах и награждали пинками, если тот падал, возглавлял мужчина в армейской куртке.

Они обогнули дувал и оказались рядом с телами. Потом душманы заставили несчастного лечь на землю, у мертвого тела. Связали ему руки. Мужчина в армейской куртке достал нож, опустился над пленным, как над барашком. А потом, схватив за волосы, приставил нож к горлу. И убил.

– Голову режет, сукин сын, – сказал я, опустив бинокль.

– Падла… – бросил Ефим Маслов, лежавший рядом со мной.

– Я видал, – отозвался Смыкалов, – как падлы душманские нашим головы резали.

– Ничего. Сегодня будет наш черед вернуть должок, – сказал я.

– Все ясно. Будем ждать темноты, – сказал Наливкин.

Еще в пещере я предложил следующий план операции: мы поделились на две группы с условными позывными «Гром» и «Молния».

В составе «Молнии» был я, Наливкин и Смыкалов. В составе «Грома» шли Масловы и Глушко.

Цель «Грома» – нашуметь, чтобы отвлечь внимание врага. Цель «Молнии» – ударить в нужную точку, когда никто не будет этого ждать.

Затаившись на холме, мы напряженно ждали темноты. Мы затихли, чуткие, словно хищники, выжидавшие подходящего времени для охоты.

Несколько раз казалось, что операция пойдет псу под хвост. Душманы большими группами по пять-семь человек выезжали куда-то. И Смыкалов стал думать, что таким образом банда покидает кишлак. Тем не менее они всегда возвращались.

Кроме того, ближе к ночи в Кундак вернулись еще четверо конных. Видимо, это были дальние разъезды, дежурившие на равнине, у дороги к Пянджу.

Тем не менее душманы заночевали в кишлаке. Не спешили они возвращаться в сырые пещерные лагеря, что были у них где-то в горах.

– Итак, – начал Наливкин, когда уже достаточно стемнело, – выдвигаемся. Все знают, где им заходить. Связь держать постоянно, в режиме телефона. Обо всем докладывать немедленно. Ясно?

Бойцы вразнобой дали негромкое «Так точно» и «Гром» выдвинулся на свою позицию первым. Группе нужно было незаметно преодолеть гораздо большее расстояние, чем «Молнии» – зайти со стороны конюшни.

Когда Ефим доложил Наливкину по рации, что они обогнули кишлак и движутся к позиции, нам пришло время выступать.

– Ну что, парни, – выдохнул Наливкин, – с богом.

– Идем тихо. С соблюдением маскировки, – сказал я.

Мы медленно принялись спускаться по левой стороне холма. Внизу, под ним, раскинулись обширные кусты можжевельника. Росли сухонькие, лишенные листьев деревья.

Когда мы достигли кустов, то замерли. Все потому, что я кое-что услышал.

Я хлопнул Наливкина по плечу. Шедший первым, он остановился. Обернулся.

– Тихо. Там кто-то есть, – указал я вперед.

Наливкин и уставился вперед.

– Ничерта не вижу, – обернулся он.

Вся группа замерла. Засела за кустами.

– «Гром», как слышно, – связался Наливкин с Ефимом, прижав гарнитуру, надетую на голову, – занять позицию и ничего не предпринимать. У нас заминка. Сейчас решим и продолжим. Прием.

Я не слышал, как Наливкину ответили на том конце.

В ночной тишине стрекотали кузнечики. Ветер доносил до наших ушей голоса душманов, расхаживавших по Кундаку словно хозяева.

– Что такое? – спросил у меня Смыкалов, шедший последним.

– Там. Движение.

– Ничерта не вижу, – снова пожаловался Наливкин.

– Я проверю, – сказал я ему.