Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Ну что, – я подался немного к Мамикону, – Пощипал?

Неприятная улыбочка слетелась с губ жирного бандита. Однако его маленькие глаза не выражали никаких эмоций.

– Сиплый из банды Толика Гмыры. А Грмыра помогал Хасану с какими-то его делами в Краснодаре. Короче, Гмыра у Хасана на хорошем счету, не так ли?

– Ну и что? – Прохрипел Мамикон.

– А то, что просто так вы этого Сиплого не кинете. Не станете его разменивать, как вашего Синюху.

– Витя, – вздохнул Мамикон и выпрямился на большом плетеном кресле, которое принесли, видимо, специально для него. – Ты же умный мальчик, раз уж умудрился сколотить неплохой бизнес. Должен понимать, что теперь тебя ждет. На любой удар должно отвечать еще более сильным ударом. За своих следует вступаться, даже если свои не правы.

– Ты намекаешь на Синюху? – Ответил я. – Ох, будь вы не так заносчивы, мы бы решили этот вопрос в два счета. Но теперь уже поздновато.

– И верно, – покивал Мамикон, – поздновато. Тем более после того, что ты сделал, Летов. Значит, смотри, как теперь будет. Ты отпускаешь Сиплого сейчас же. Переписываешь свою шарагу на меня и платишь за ремонт машин. Где ты возьмешь бабло – меня не колышет. Хочешь, продай почку, хочешь – мать родную.

Официантка принесла Мамикону большое блюдо с шашлыками на шампурах, поставила рядом графин водки.

– Спасибо, золотце мое, – проводил он взглядом молодую, едва достигшую лет двадцати девочку, жадно рассматривая ее бедра.

– Староват ты для таких девчонок, – заметил я. – И тяжеловат, килограмм на сто.

– Смейся сколько влезет, – Мамикон сделал безразличное выражение. Хотя я видел, как он пытался скрыть злость. – Но я скажу тебе вот что: ты не выйдешь отсюда. Я…

– Ты о своих братках? – Хмыкнул я. – Тех двоих, на входе. И вон тех, что сидят за дальними столиками: тем и тем.

Мамикон тяжело засопел.

– Думаешь, не будь я уверен в своей безопасности пришел бы сюда один? – Продолжал я. – Ты ничего мне не сделаешь. Знаешь почему? Потому что тогда Сиплому хана. А за него Дед не погладит тебя по головке. На понт меня не взять. Я думал, ты понял.

– Ты все равно сдохнешь, – прошипел толстяк.

– Сдохну я – сдохнет Сиплый. И выйдет, что ты раздул большой конфликт из-за одного-единственного Синюхи. А он, насколько я понял, даже и бригадиром не был. Простой боец. А теперь, по твоей вине еще и бандитским машинам кирдык. Ох, Мамикон, ты все дальше и дальше от «должности» смотрящего.

– Откуда ты знаешь? – Глазенки толстяка блеснули гневом и удивлением.

– У меня свои источники, – пожал я плечами.

– И чего ты хочешь?

– Безопасности, – не растерялся я. – Хочу, чтобы от меня, моих друзей и Обороны отстали. Чтобы ты и твои люди не преследовали нас, не угрожали. Еще не слишком поздно. Мы можем просто все забыть.

Кесоян явно занервничал, когда речь зашла о его подельнике Сиплом. Маленькие глазки, прибывавшие обычно полуприкрытыми, распахнулись полностью. Темные зрачки забегали в растерянности. Тем не менее большое лицо бандита оставалось бесстрастным.

– Сиплый – всего лишь переговорщик. Он авторитет, да. И имеет определенный вес. Но ты уже достаточно набедокурил, Летов. Одного его будет мало, чтобы я забыл все твои гнилые дела.

– Я не дурак, Мамикон, – покачал я головой строго. – И знаю, что убей я его – мне тоже конец. Он – лишь гарантия, что меня не прикончат прямо сейчас. Даже если мы сегодня договоримся, и я передам Сиплого вам, вы все равно не остановитесь. Убьете меня и моих друзей.

Не ответив, жирдяй только мерзковато ухмыльнулся. Его полные губы искривились в злорадной улыбке.

– А еще я знаю, что ты даже хотел бы его смерти, – я тоже ухмыльнулся. – И знаю почему.

Ухмылку тут же как сдуло с лица Кесояна. Маленькие глазки расширились от страха. Толстые пальцы нервно сжали подлокотники кресла.

– Догадался уже, да? – Спросил я, а потом достал кассетный плеер.

С настоящим ужасом Мамикон уставился на чернобокий «Панасоник» со встроенным динамиком.

– Ну че? – Я ухмыльнулся. – Послушаем что-нибудь на досуге?

С этими словами я щелкнул кнопкой плей, и пошло воспроизведение записи.

Глава 19

Прошлым вечером, сразу после стрелки

Мы въехали на задний двор конторы. Открыв большой багажник крузака, я выволок оттуда связанного Сиплого. Худощавый бандит, весь в пыли, грязный, рухнул на гравийную присыпку двора, словно мешок картошки.

– Ну и че с ним делать? Куда девать? – Спросил Женя, пнув корчащегося на земле переговорщика в грязную туфлю.

– Пока что давайте его в котельную, – сказал я. – Фима! Притащи стул из конторы!

– Понял! – Ответил тот и бросился к черному ходу зданьица.

– Только не мой! – Крикнул ему вслед Женя недовольно. – Я свой из дома принес! Не хочу, чтобы на нем всякие бандитские жопы сидели!

Мы схватили сиплого. Я усмирил его подзатыльником, чтобы тот не вихлялся, как червь. Бандит был худой и легкий, поэтому мы, не напрягаясь, потащили его к котельной. Открыв дверь в темное помещение с топкой, лопатами и лишними стройматериалами, оставшимися после ремонта, мы бросили бандита на небольшую кучку угля, залежавшуюся в углу.

Тот, связанный по рукам и ногам, замычал, стараясь выплюнуть кляп.

– Да не мычи ты, – сказал я. – Знаю, невкусно. Я этой тряпкой масло с двигателя, под капотом протираю. Ну ниче. Тебе сойдет.

Замычав громче, бандит как-то возмущенно посмотрел на меня.

– Ну, – Степаныч скрестил руки на груди. – Что делать будем? Наворотили мы не слабо. Теперь надо как-то разворотить все назад. Есть идеи?

– А я говорил, – Женя подпер стену, стал разминать трехпалую кисть. – Что с бомбой больно круто вышло.

– Другого варианта не было, – ответил я. – Бандиты всегда давят с позиции силы. Нужны были какие-то рычаги, чтобы можно было давить в ответ.

– Жиденький у нас рычаг, – заметил Женя равнодушно и указал взглядом на Сиплого.

– Лучше такой, чем никакого, – вздохнул Степаныч.

К этому времени вернулся Фима.

Он притащил стул, задев головой низко висящую на проводе лампочку, поставил его посреди котельной.

– Сука… Ну просил же, не мой, – пробурчал недовольно Женя.

– Че? А это твой? – Удивился Фима.

– Да. Мой. Он, вообще-то, за моим столом стоит.

– Ну… Давай сгоняю быстро, – Фима взял стул. – Поменяю.

– Да хрен с ним, – отмахнулся Женя. – Ладно уж. Давай этого сажать.

Мы подняли бандюка, усадили на стул и привязали его у стулу тремя метрами проводов старой проводки, валявшихся на полу у стены. Я вытащил кляп.

– Сука, мля… – отплевался тут же Сиплый. – Я тебя, мразоту, буду сам резать по кускам, понял⁈ Я тебя, опущенец…

Договорить он не успел, потому что я врезал ему по зубам. Сиплый дернулся в сторону так, что у него аж шея хрустнула. Как я понял, спустя мгновение, это была совсем не шея. Бандит тут же выплюнул большой сгусток крови. Выпрямившись, раззявил рот, пытаясь ощупать сломанные зубы языком.

– М-м-м-м мля… – Замычал он от боли, – ты мне зубы выбил пи…

Сиплый недоговорил снова, потому что я опять замахнулся.

– Ладно-ладно! – Испугался он. – Только не бей!

– Че-то не надолго его хватило, – хмуро заметил Женя. – Больше храбрился.

– Не бейте… – Промяилил Сиплый, но я врезал ему еще раз, снова по зубам.

Бандита вновь дернуло, но теперь в другую сторону. Он скривился от боли. Потом он опять принялся отплевываться.

Я опустился к нему, схватив за одежду, выровнял на стуле.

– Знач, слушай сюда, – начал я. – За каждое слово, что вырвется из твоей пасти без моего разрешения, я буду бить тебе в морду. Понял?

Ошарашенный, не зная что ответить, Сиплый, прищурившись от боли, уставился на меня.

– Понял? – Занес я кулак.

– Да-да! Понял! – Поторопился он ответить.

– Ну и отлично. Короче, расклад такой. Ты пока что остаешься у нас. По крайней мере, до моей встречи с твоим любовничком-Мамиконом.

– А… А потом? – Буркнул он и снова схлопотал по роже.

Правда, теперь я ударил не так сильно и не по зубам.

– Что я сказал? Раззявишь пасть – получишь.

Наученный горьким опытом, он быстро-быстро закивал. Однако я все же ответил бандиту:

– А потом все будет зависеть от Мамикона. Может быть, ты выйдешь отсюда живым. А может быть, отправишься домой в пакете.

Сиплый удивленно раскрыл глаза. Раззявил было окровавленный рот, но повременил говорить.

– Болтай, если хотел что-то сказать, – разрешил я.

Сиплый с трудом сглотнул кровь, потом заговорил:

– Если ты думаешь, что я неплохой вариант, чтобы надавить на Кесояна – то ошибаешься… Мы с Мамиконом не ладим… Возможно, для приличия он притормозит, пока я тут, но потом… Если я умру или вы меня отпустите… Вы развяжите Мамикону руки…

– Что это значит? – Строго спросил я.

– Мы… Мы с ним наладим… – Повторил бандит. – Было у нас одно дельце… Если пообещаете не убивать… Я… Я расскажу. Все расскажу вам! Я знаю, как вы можете от него отделаться! Возможно, даже навсегда!

Мы с мужиками переглянулись. Я стал понимать, что к чему. Мда… А Сиплый был хитер. Быстро решился договориться. Однако все равно с ним надо держать ухо востро.

– Рассказывай, – бросил я.

Сиплый сглотнул. Страх в его взгляде смешался с сомнением, однако бандит решился:

– Короче, – начал он. – Был когда-то у Хасана братан. Близкий. Звали его Ашот Мерзоян. Погоняло – Каро. Он тут, в крае, одним из ближайших соратников Хасана был. Хоть в клане и не состоял, но его там, почти как своего принимали. Если б был он жив, именно его бы Хасан поставил в Армавир, вместо Мамикона.

– И? – Нахмурил я брови.

– И Мамикону это не нравилось. Он Каро считал выскочкой. Ему ж всего тридцать четыре года было. Ну и когда стало ясно, кто будет в Армавире главный, Мамикон очень расстроился.

– Дай угадаю, – пробурчал Женя. – Вы его убрали. Так?

– Такого просто так не уберешь, – заметил Степаныч.

– Не гоните коней, мужики, – сказал я. – Ну, давай, Сиплый, рассказывай.

– А так получилось, – снова сглотнув, продолжил переговорщик. – Что я тогда много денег Мамикону торчал. Очень много. Долг висел, и проценты бежали. Я-то отдавал, да только процент бегал быстрее… Жадная скотина этот Мамикон…

– Не отвлекайся, – одернул я Сиплого.

– Угу… Да-да… Конечно, – испуганно закивал он. – Короче, были у меня в Краснодаре, на РМЗ цеха. Так, мелочь. Я там металлолом резал на продажу. Ну вот, Мамикон мне и сказал, что за долг отберет цеха. Или же, предложил отдать делом.

– Делом? – Спросил Фима.

– Ага! Сказал мне Каро кокнуть. Я тогда испугался, в отказ пошел, но Мамикон наседал… Его дружки у меня даже цех один отжали. Ну я и… и… присел на очко. Согласился. Мамикон тогда и рассказал, что надо делать. Ну а что мне было делать? Рассказать Деду? Так мое слово против Мамикона – говно настоящее. А без бабла, без бизнеса, так проще сразу застрелиться. Так то, врагов у меня и без Мамина хватало. Короче, сговорились мы с ребятами, с одного крутого автосервиса, куда Каро мерс свой гонял масло менять, да там ему тормоза и подшаманили. А на погоны – еще и проводку. В общем, первая же дальняя поездка, а поехал он тогда в Анапу, в санаторий, и тормоза не выдержали. Каро разбился по дороге. Прямо среди ночи. А потом еще и сгорел нах. Из-за проводки. Дело замяли несчастным случаем. Как ДТП. Хасан тогда из Москвы приехал, Каро хоронить. Мы с Мамиконом сами, как ни в чем небывало, ему руку на похоронах жали.

– Очень интересно, – сказал я равнодушно. – Но мне то с этого какой прок?

– Так слушай дальше, – заторопился Сиплый. – Короче, вся эта затея с самого начала говном воняла. Я сразу понял, что Мамикон Кесоян меня поймал, как сома на удочку. Да только было мне не отвертеться. Через две недели стал он при каждой встрече о долге заговаривать. Но и я тоже не дурак. Подстраховался.

– Расписочку надо было забрать, – вполголоса пробубнил Фима.

– Угу… Рассписочку… – Укоризненно посмотрел на него побитый Сиплый. – Все ж было на словах! Ну я все равно выкрутился. Короче, как мы договорились Каро укокошить, каждый разговор с Мамиконом я стал записывать на диктофон. Скрытно, конечно. У меня этих записей накопилось часа на три! И когда Мамикон начал мне предъявлять, я ему ими в рожу ткнул. Сказал, мол, если я сдохну – записи окажутся у Деда на столе. Если он не прекратит наезжать – тоже. Типа, похеру, что и мне тогда хана придет. Зато я его вместе с собой потяну. Ну и сработало. Отвалил он. Но закусил. При каждой встрече смотрел косо.

– Записи можно выкрасть и уничтожить, – сказал Женя.

– Можно, – кивнул Сиплый. – Кесоян даже пробовал. Но я и тут себе соломки подстелил. У меня записей, штук тридцать копий везде было распахано. Пришлось беречь их лучше, чем собственные яйца. Парочку я с собой в Армавир взял…

Мы со Степанычем переглянулись.

– Давайте, я тебе одну выдам. Ты на Мамикона надави. А взамен меня отпустишь… Я… Я так-то человек мирный… Я уже, мужики, привык жить как все. Дела вести, по кабакам шляться. С бабами красивыми спать… Я жить хочу… А тут у нас статус-кво получится… Никто никого не тронет.

А Сиплый – хитрый сукин сын. Быстро смекнул, что Мамикон через меня может от него избавиться. Да, получится неприлично. Да, Мамикона за такое по головке не погладят. Он, возможно, даже вид сделает, что пытается Сиплого выручить. Да только, выходит, что было бы все это спектаклем, в финале которого Сиплый дохнет… Впрочем, этим спектаклем я мог бы воспользоваться, чтобы гарантировать себе временную безопасность. Хотя бы на встрече с авторитетом.

– Где, говоришь, эти твои записи? – Спросил я хмыкнув.

Текущий момент

Когда запись закончилась, Мамикон снова засопел. Пока играл плеер, он сидел без движения, слушал свой монотонный голос, и раболепное пищание Сиплого. Как только плеер квакнул, и зазвучала «Льдинка» Ларисы Долиной, а Кесоян издал свое сопение, он тут же потянулся к проигрывателю.

Под тяжелым пузом авторитета даже сдвинулся деревянный стол, однако, он все же взял плеер. Буднично достал кассету. Глянул на меня, беззаботно сидящего на своем месте. А потом разломил кассету. Смял выбившуюся из нее пленку.

– На здоровье, – сказал я. – Это не единственная запись. У меня есть еще.

– Я догадываюсь, – буркнул Кесоян, бросая сломанный трупик кассеты себе под ноги. – Значит, хочешь, чтобы мы оставили тебя в покое?

– Да, – сказал я. – Иначе кассета поедет к Хасану.

– У тебя есть связи с Хасаном? – Рассмеялся Мамикон.

– У Сиплого есть, – пожал я плечами. – А значит, и у меня. Он мне много что рассказал и про Хасана, и про тебя. Много что интересного. Теперь не отвертеться.

– Ловко, – покивал Кесоян. – Очень ловко, Летов. Я, знаешь ли, тоже навел о тебе кое-какие справки. После того, что ты учудил на стрелке, я понял – ты непрост.

– Жаль, что до тебя медленно доходит.

Мамикон скривил губы. Возмущенно раздул ноздри. Однако смолчал.

– Михалыч, – начал он перечислять вместо ответа на мою колкость, – Косой, Горелый. Корастелев из Майкопа. Чеченцы. И многие другие. Кого-то ты вывел из игры сам. Других помог убрать с карты города. М-да… Весь этот шухер, что творился в Армавире последние полгода. Все это ты. Оказывается, ты даже в неплохих отношениях с Кулымом.

Когда он упомянул Кулыма, я внутренне вздрогнул, но не выдал этого. Так и остался сидеть с каменным лицом.

– М-да… Теперь понятно, почему на стрелке снайпер промахнулся. А ты знаешь, чей это был снайпер, Витя?

Я не ответил, заглядывая толстяку в глаза.

– Это был снайпер Кулыма. Тебя должны были убить там, на кирпичном, пока ты базаришь с Сиплым. М-да. Кулым согласился устранить тебя, чтобы доказать Дедушке свою верность. Если бы не твоя бомба, мы бы не разговаривали.

– Хватит откровений, – сказал я и встал. – Мое слово такое: ты оставляешь нас в покое. Взамен Хасан не получает записи. Все.

– Знаешь, что меня в тебе поражает, Витя? – Спросил Момикон. – Ты презираешь нас. Презираешь понятия и наш образ жизни. А сам ушел недалеко. Ты убиваешь. Ты похищаешь людей. Мучаешь их в своих интересах. И, при этом, воротишь нос, когда Кулым предлагает тебе занять его место.

Сукин сын… Откуда он так много обо мне знает? Неужто он?.. Ублюдок…

– Скажи, – продолжал толстяк. – Не кажется ли тебе, что ты давно уже один из нас?

Я упёрся руками в стол, подался к Мамикону и заглянул ему в глаза.

– Знаешь, в чем между нами разница? Ты нарушаешь закон, потому что наживаешься таким образом. Брюхо свое набиваешь. А я – потому что защищаюсь. Держу оборону. Отбиваюсь от вас, скотов. Оберегаю себя и своих близких людей. И если мне придется защищать их, играя грязно, играя по вашим правилам… Что ж. Пусть так. Можешь считать меня кем угодно, Мамикон. Главное – я, мои друзья, мое дело – все это остается в безопасности. Нас не сожрать таким, как ты.

– И правда, тебя так просто не сожрешь, – кивнул он серьезно. В его взгляде проскользнула какая-то искорка… уважения? – Я принимаю твои условия.

Я выпрямился. Не проронив ни слова, отправился на выход.

– Летов! – Крикнул мне Мамикон, и я обернулся.

– Полагаю, нас объединяет еще кое-что.

Не ответив, я только наградил жирдяя свинцовым взглядом.

– И это «кое-что» – вопросы, которые возникли к Кулыму у нас обоих, – закончил авторитет.

Глава 20

– Витя, идти туда – это самоубийство. Я против, – строго сказал Степаныч.

– Да, – покивал Женя. – Если все так, как ты рассказываешь – Кулым собирался тебя прибить. Он киллера прислал.

Когда я вышел из ресторана У Сома и вернулся в свой крузак, там меня уже ждали Женя со Степанычем. Оба вооруженные, они были готовы прийти на помощь, если начнется заварушка. Я, конечно, понимал, что, скорее всего, толстый авторитет не решится на меня нападать. Тем не менее надо было как-то подстраховаться, хотя бы минимально. Такой страховкой и стали мои друзья.

Поехав обратно в контору, мы принялись обсуждать случившееся.

– Не смей ехать к Кулыму, – не отступал Степаныч. – Как только ты заявишься… Мало ли что он предпримет?

– Если я умру, – сказал я, – запись отправится к людям Хасана.

– Кулыму верить нельзя, – холодным тоном проговорил Женя. – Он пытался убить тебя.

– Он пытался показать Мамикону, что соблюдает договор, – сказал я.

– Почему ты так думаешь? – Нахмурившись, сидящий на переднем пассажирском Степаныч, глянул на меня.

– Если бы Кулым дал приказ Киллеру убить меня сразу, я был бы мертв. Стрелок не промахнулся бы.

– Возможно, просто криворукий стрелок, – заметил Женя с заднего сидения.

– Криворуких на такое дело не отправляют, – возразил я. – Он целенаправленно стрелял мне под ноги. Видимо, Кулым не думал меня убивать. Но понимал, что у меня есть какой-то план, чтобы выкрутиться.

– План у нас есть всегда, – проговорил Степаныч, – но это не оправдывает Кулыма.

– Вот именно. План у нас есть всегда, – согласился я. – Кулым тоже это предполагал.

Включив поворотник, я свернул с Кирова на Кропоткина. Погнал по длинной улице прямо к широкой Ефремова, чтобы с нее уже повернуть на промзону, к конторе.

– Даже после такого, я бы не стал разговаривать с этим старым вором, – буркнул Женя.

– Я делаю это ради Марины.

– Думаешь, если ты понял, что Кулым приказал киллеру промахнуться, этого не понял бы Мамикон? – Задумчиво спросил Степаныч. – Жиденький способ оправдать себя выбрал Кулым.

– Мне кажется, Кулым пошел на такой шаг не для того, чтобы оправдаться, – качнул я головой. – Он хотел выиграть время.

– Время? Но для чего? – Степаныч задумчиво потер щетинистый подбородок.

– Узнаю, как только поговорю с ним.

* * *

– И что? – Нахмурил брови Андрей Шелестов. – Что нужно будет делать мне?

Шелестов, Бубен и его молчаливый водила встретились утром, когда последние двое приехали к Шелесту во двор на своей девятке.

Поговорить решили в машине. Саша, брат Андрея, жил теперь у него, и Шелест совершенно не хотел обсуждать подобные вещи на глазах двоюродного брата. Не хотел, в большей степени, чтобы оградить Сашу от проблем. Все же, когда Шелест приехал в Армавир, Саша помог ему: пустил в свой дом, кормил, пока Шелест хоть как-то не встал на ноги. Теперь Андрей желал Саше только добра.

Считая Сашу плутом, которому тем не менее, как до Китая раком было до уличных братков, Андрей думал, что лучше не сводить брата с ОПГ. Однако он то и дело отбивался от просьб Саши, познакомить его с новыми «друзьями», в вести его в их круг.

– Я буду полезным, – говорил всегда Саша. – Я хорошо деньги считаю! Могу вести бухгалтерию!

Бубен, выслушав вопрос Шелеста, ухмыльнулся.

– Ничего особенного делать тебе не нужно, брат. Нужно, чтобы кто-то неприметно подобрался к машине Кулыма. Подошел метров, хотя б на пятьдесят. Ну и нажал кнопку. Нас всех хорошо знают в банде. За случайного прохожего не сойдешь. А когда бахнет, рядом с Кулымом оказаться как-то не хочется.

– Меня тоже знают на Черемушках, – возразил Шелест.

Бубен мерзковато рассмеялся.

– Кто тебя знает? Три с половиной человека? Да тебя даже тогда, на даче, не заметили толком. Я тебя говорю, про тебя в Черемушках уже и не помнят. У нас жизнь бурная. Левого пацанчика, который и двух недель у нас не продержался, забыли на следующий же день.

Шелест нерешительно поджал губы. Нахмурил брови. Ему совсем не нравилась вся эта ситуация. Теперь он понимал, почему оппозиция так легко приняла его в свои ряды. Им нужен был исполнитель, которого в Черемушках не узнали бы.

Да и весь план не вызывал у Шелеста восторга. Бубен рассказал ему, что на недавней штатной замене расходников, Сом младший пошаманил не только над двигателем и тормозными колодками Кулымова мерса, но еще и над одной из дверей.

Одну из задних дверей – левую, у которой, привычным делом, и ездит Кулым, начинили пластитом. Взрывчатки там было немного, но взрыв должен был стать направленным, волна уйти прямиком в салон и убить Кулыма. Правда, не только его. Все, кто в момент детонации будут в салоне,погибнут. Оставалось только нажать на кнопку детонатора.

– И когда? – Спросил Андрей.

– Сегодня, – кивнул Бубен.

– Чего? – Андрей удивленно вскинул брови.

Он заерзал на заднем сидении девятки. Внезапно ему захотелось выбраться из машины. Убежать.

– А чего вы мне раньше…

– Сами только узнали, – беззаботно пожал плечами Бубен. – И сразу к тебе. Ты пойми, Андрюша, лучше тебя с этим никто не справится. Тебя там уже и не помнят. Да и ты под нашей защитой останешься. А я вообще буду с Кулымом в этот момент. В Граале дежурить. Так что, браток, ты в этом сложном деле не один. Не ссы. Зато потом представь: бабки, телки, тачка крутая – все это будет. Только кнопку нажми.

Андрей, было метнул взгляд на дверной крючок. Сглотнул.

– Не, пацаны, – заговорил он несмело. – Че-то я… Не знаю. В рожу кому-нибудь накидать, это ладно, но подорвать авторитета…

Внезапно, обернувшийся молчаливый водитель, видимо, увидевший реакцию Андрея в зеркало заднего вида, щелкнул замком задней двери. Потянувшись за свое сидение, то же самое сделал и Бубен, закрыв выход с другой стороны.

– Андрюша, ну ты чего? Очканул? – Спросил он с неприятной ухмылкой, а потом достал свой ПМ. – Ты это зря. В нашем бизнесе очкуны долго не живут. Да и их двоюродные братья тоже.

* * *

Высадив в конторе Женю и Степаныча, я тут же отправился в Грааль. Однако там не оказалось Кулыма. Его братки подсказали мне, что старик дома. И что он к чему-то готовится.

Когда я подъехал к Кулымову двору, увидел, как возле его шестисотого суетятся братки. Они напряглись, когда мой крузак подкатил к воротам. Кое-кто даже схватился за пушку. Когда я выбрался из машины, братики немного расслабились.

Правда, не расслабился я. Бандосов было четверо. Нельзя исключать, что они отнесутся ко мне враждебно.

– Летов, ты то тут откуда? – Спросил уже знакомый мне Муха, пряча за пояс ПМ.

– Мне нужно поговорить с Кулымом, – сказал я, подходя к ним.

– Ему некогда, – возразил Муха. – Босс сейчас…

Он недоговорил. Пристукивая тросточкой, Кулым вышел за калитку.

– Витя, – устало глянул на меня старик. – Как переговоры с Мамиконом?

– Куда ты едешь? – Спросил я.

Кулым вздохнул, медленно пошел к своей машине. Когда приблизился к мерсу, наконец, заговорил:

– В Сочи. Через сорок минут у меня отправляется поезд.

– Бежишь? – Спросил я.

– И это тоже, – как ни в чем небывало признался старик. – Я нарушил слово, Витя. Хотя должен был убить тебя. Теперь придется решать вопрос.

Значит, я был прав. Когда Мамикон приказал Кулыму разобраться со мной, старик не стал этого делать. Он явно решил потянуть время, чтобы выкрутиться как-то иначе.

– Где Марина? – Спросил я.

– Утром она, вместе с мамой, уехали в Ставрополь. Там у меня есть друзья. Она будет в безопасности.

– Зачем тебе в Сочи?

– К Хасану, – пожал Кулым плечами. – Терки с Мамиконом зашли слишком далеко. Мне нужно было время, чтобы связаться с Дедом и договориться о встрече. А тем временем, надо было как-то оправдаться перед Мамиконом, чтобы не развязать войну со всем кланом немедленно. Потому я и согласился прислать на стрелку киллера.

– Хасан не станет тебя слушать, – покачал я головой.

– Хасан – мудрый человек, – возразил Кулым. – Я должен попробовать договориться.

Сука… Такого от Кулыма я не ожидал. Вместо того чтобы просто прикончить меня, чтобы отделаться от проблем, старик выбрал опасный и тяжелый путь. Путь, в конце которого его может ждать смерть.

– Рискуешь из-за меня, – сказал я, стараясь, не выдать удивления.

– В наши времена встречается очень мало надежных людей, Витя. Я дорожу каждым, с кем связывает меня судьба. И ты один из таких. Даже больше. Тебя выбрала Марина. Хоть весь конфликт и начался из-за настоящей херни, теперь все серьезно. Мне с Хасаном предстоит важный и тяжелый разговор. А такие разговоры ведут только лично.

– Что будешь делать, если он тебя не послушает? – Спросил я. – Ты ведь рискнул всем своим будущем, решив, что не станешь убивать меня.

Кулым не ответил сразу. Он только опустил взгляд, грустно поджал губы.

– Если не послушает, значит, мы в беде, – тихо проговорил он. – Ладно. Нужно ехать. Времени осталось не так уж и много.

* * *

Шелест натянул кепку по самые уши. Вышел из-за угла, глянул, на большой мерседес и кучу народу, стоящую у ворот большого дома, принадлежащего Кулыму. Информация оказалась верной. Как Бубен и сказал, Кулым был на месте и собирался уезжать. Краем глаза, Андрей заметил и самого Бубна, трущегося среди охранников Кулыма. Сам Кулым разговаривал каким-то парнем. Андрей узнал в нем Летова.

Шелест почувствовал, как при виде Виктора, в его душе заклокотала ненависть. Она укрепила его решимость, и Андрей вытащил из кармана треников старый, потертый брелок автосигнализации. Шелест сжал его в кулак, а потом спокойно, стараясь не вызывать подозрений, пошел в обратную сторону от дома авторитета.

'Еще немного, – думал он. – Надо отойти подальше. Еще только тридцать шагов, и нажму.

Когда позади засвистели шины автомобиля, Андрей обернулся. По дороге неслись машины. Сколько их было, Шелест не смог понять сразу. Все произошло слишком быстро. Он заметил только черную девятку, ведущую картеж. Когда из нее, по машине Кулыма открыли огонь, Шелест замер в нерешительности. Он не знал, что делать.

Оказалось, что машины было три: девятка, за ней пятерка жигулей, а замыкала группу еще одна девятая, но блевотно-зеленого цвета.

Шелест видел, как скошенные первой же очередью, попадали люди из охраны Кулыма. Немногочисленные прохожие тихого района бросились наутек. Кто-то прятался за деревьями и в чужих дворах.

Шелест, думал убежать и сам. Он уже готов был мчаться со всех ног, однако, внезапно услышал визг шин и снова обернулся. Подстреленная в лобовое девятка летела прямо на него. Единственное, что успел сделать Шелестов: прыгнуть ей навстречу, чтобы смягчить удар. Девятка с грохотом врезалась в большое основание высокого электрического столба. Шелест же влетел ей в лобовое, больно ударился плечом, а потом скатился на землю, под кузов машины.

Пару мгновений он лежал, словно пьяный, пытаясь прийти в себя. Адреналин изгнал из головы весь туман, когда пассажирская дверь девятки скрипнула, и из салона выбрался лысый бандит с окровавленной головой.

– Сука… – Злобно выдал он, пошатываясь и глядя на Шелеста. – А ты, мля, кто такой?

Шелест не придумал ничего лучше, как вскочить на ноги, и броситься в кусты, растущие в чьем-то палисаднике, разбитом у тротуара. За спиной раздался выстрел. Пули засвистели над головой. Шелест, пригнувшись, гнал, глядя себе под ноги. Слишком поздно он осознал, что оказался в самом ядре заварушки.

Шелест понял это, когда грохнулся на землю, за высокой березой, растущей у дома авторитета. Когда он поднял глаза, увидел, как Летов, лежащий за машиной, рядом с закрывшим голову Кулымом, всаживает пулю за пулей в лицо какому-то братку, подоспевшему, видимо, чтобы добить старика.

* * *

Когда началась стрельба, я рефлекторно схватил Кулыма за одежду, повалил на асфальт, за машиной. Автоматные очереди не утихали. Муха и еще один браток, упали замертво.

Над головой засвистели пули. Они забарабанили по кузову мерседеса, выбивая хлопья краски, беспощадно дырявя машину. Когда лопнула фара габарита, и ее осколки посыпались мне запазуху, я понял, что что-то не так. Машина стояла носом к дороге, и огонь пришелся в ее лобовую часть. Теперь же, били сбоку. Кто-то из нападающих, несомненно людей Мамикона, заходил слева, чтобы застрелить нас.

– Вон! Вон они! – Крикнул кто-то из них, – мочи их!

– Витя… – Прохрипел Кулым.

Я метнул взгляд, на прижавшегося к асфальту старика. Тот протягивал мне окровавленный ТТ. Пистолет, видимо, потерял кто-то из погибших пацанов с Черемушек.

Схватив пушку, я вскинул голову. Здоровенный бандюган, вооруженный глоком, медленно, выцеживая еще живых, крался к багажнику машины.

Я напрягся, с трудом перевернулся на спину. Пластиковые осколки неприятно впились в кожу на спине, но я почти не заметил этого. Когда бандит, робко заглянул за мерседес, где лежали мы с Кулымом, я нажал на спуск трижды.

Пули, одна за одной, угодили в лицо здоровяку, превратили его в кровавое месиво. Бандит упал, выронив пистолет.

Я поспешил, выглянуть из своего укрытия. Увидел, что на дороге застыла белая девятка, и какие-то жигули. Из-за девятки выглядывал браток, вел перестрелку с кем-то из Кулымовских. Еще один его дружок убитый лежал у переднего колеса мерса.

Когда из-за обратного борта мерседеса раздались выстрелы, я понял, что там жив еще кто-то из черемушкинских.

Внезапно браток за девяткой наставил ствол автомата Калашникова на меня. Выстрелить он не успел. Я был первым. Хлопнуло. Пуля угодила мужику в высунутое бедро. Тот вскрикнул, вывалился из-за машины, и тут же схлопотал две пули в грудь. Сразу же затих.

– Нужно уходить, – сказал я, подлезая к Кулыму и оглядываясь, нет ли за кузовом новых бандитов.

– Н-нужно вернуться в дом, – прокряхтел Кулым. – Я позвоню своим… Приедут…