Текст книги "Пропавшая без вести"

Автор книги: Арлин Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

31

Хлопнула дверца фургона, и дремотная задумчивость вмиг покинула Джона. Через несколько секунд двигатель взревел, машина тронулась. Фрэнк гнал как бешеный, и через двадцать минут битвы с грудой железных поддонов Джон вздохнул с облегчением: фургон резко затормозил.

Открылась дверь, и Фрэнк скомандовал:

– Вылезай!

Джон зажмурился от яркого зимнего солнца.

– А где…

– Здесь рядом метро. Езжай по зеленой ветке – Дистрикт называется, – вернешься в город. Вот твоя сумка, мобильник, все твое барахло.

Фрэнк сунул ему в руки сумку и пошел прочь.

– Стойте!

Джон побежал за ним и нагнал, пока тот не успел сесть в фургон. Схватив Фрэнка за плечо, он резко развернул его к себе.

– Одну минуту!

– Убери свои поганые руки, – замахнулся на него Фрэнк.

– Ух ты! – Джон едва успел отскочить, на всякий случай выставив руки перед собой. – Да погодите вы! Что случилось? Куда вы?

Глаза Фрэнка яростно сверкали.

– Ты все правильно сказал. Мою Кэти украли из ее родной семьи.

– Понял, значит, теперь вы убедились.

– Не могу поверить в это дерьмо. И Робби, мальчика моего… И у Майло… Бред какой-то!

– Сочувствую.

– Сучка проклятая! – От волнения Фрэнк не мог стоять на месте и ходил по кругу. – Ладно мне наврала – жене моей врала!

– Кто?

– Да Лиззи эта проклятая, вот кто! Как же я не догадался, как же не понял с самого начала!

– Наверняка вы знали, что там не все чисто. Вас никто не заставлял связываться с этой Лиззи. Вы же не могли не понимать: дети не появляются ниоткуда.

Фрэнк посмотрел так, будто готов был снова броситься на него, но вместо этого развернулся и пошел к фургону.

– Вы куда?

– С греком хочу поговорить.

– Кто такой грек?

Фрэнк не остановился, и Джон решил действовать:

– Я с вами.

– Ни хрена!

Джон обогнал его и загородил дверцу фургона.

– Или я еду, или сейчас же иду в полицию и все им выкладываю.

– Прочь с дороги! – проревел Фрэнк, хватая Джона за ворот рубашки.

– Если вы любите Кэти, вы возьмете меня с собой.

Рука Фрэнка безвольно опустилась.

– Чего тебе надо?

– Мне нужно позвонить, но если ваша дочь как-то связана с человеком, которого она застрелила, это может повлиять на ее дело.

– Ты о чем?

– Так, мысли вслух. Мужчина, которого застрелила Кэти, – пенсионер, бывший врач. Возможно, он имел отношение к похищениям детей с дальнейшим усыновлением. Сколько вы за нее заплатили?

– Тебе-то за каким хреном?

– Я пытаюсь помочь вам.

– Восемьсот тысяч за нее, сто – за мальчика.

– Ничего себе! – удивился Джон. В восьмидесятом году это была внушительная сумма.

– А ты думал – откуда у этой дряни жилье в таком шикарном месте?

Джон не совсем понял, о каком шикарном месте говорил Фрэнк и к нему ли он вообще обращался.

– Сколько детей она продала?

– Я-то почем знаю?

– Кто такой Майло?

– Чего?

– Вы упоминали какого-то Майло.

– Да? Ну и зря.

– Фрэнк, послушайте…

– Нет уж, ты слушай! Майло меня не касается, это его дело. Вот и все. Ты хочешь помочь моей девочке, так валяй, говори, если есть что сказать, потому что мне топать пора. Ясно?

– Не хотелось бы снова вас злить, но сперва вам надо немножко успокоиться.

– Да пошел ты! Какое успокоиться – речь идет о моей девочке!

– Знаете что? Она не ваша, – сердито ответил Джон. – Она дочь Шарлотты Джонс, и сейчас бедная женщина хочет знать, что же все-таки случилось с ее дочерью. Почему ее девочка росла без нее, почему хладнокровно застрелила человека, почему решила застрелиться сама.

– А я, по-твоему, этого знать не хочу? – хрипло произнес Фрэнк. – Я люблю эту малышку, души в ней не чаю.

– Я знаю. Вижу.

– У меня и в мыслях ничего такого не было. Знала бы Сэди – в гробу перевернулась бы. В голове не укладывается, как такое случилось. Сначала сын слетел с катушек, теперь вот Кэти. В последнее время она со мной разговаривать не хотела, у меня просто сердце разрывалось. Потом и вовсе ушла, спуталась с этим чудилой…

– С Дрейком?

– С ним. Глиста долговязая, тараканья башка! – Фрэнк покрутил пальцем у виска. – Я как-то раз попробовал потолковать с ним – куда там, он и слов-то человеческих не понимает, точно тебе говорю.

Джон неуверенно похлопал его по плечу:

– Если мы хотим помочь Кэти, надо выяснить, что происходит, а если мутузить друг друга, так ничего не получится. – Он показал на отекшую челюсть. Внезапно кураж у Фрэнка испарился, и под ярким, почти полуденным солнцем он стал похож на испуганного ворчливого старикана. – Слушайте, давайте поговорим с этим вашим греком вместе. А моя напарница в Ирландии соберет сведения о том враче, посмотрим, что она там накопает. Идет?

– Годится.

Джон протянул руку Фрэнку, и они обменялись рукопожатием. Затем Фрэнк вынул ключи.

– Я сам буду говорить с греком.

– Согласен.

– Только не встревай, а то зашибу.

– Ладно.

– И еще – поменьше рот открывай.

– Честное скаутское!

Фрэнк посмотрел на него долгим взглядом:

– Наверное, я совсем чокнутый.

Джон мысленно согласился, но благоразумно промолчал.

Лиззи сидела на кровати и наливала себе щедрую порцию виски. Со стаканом в руке она подошла к окну и выглянула на улицу.

– Он рванул искать Нико, – сказала она в миниатюрный мобильник. – Откуда я знаю? Говорит, полиция ничего не знает, и, похоже, не соврал. Вряд ли Фрэнку интересно, чтобы полиция что-то пронюхала. – Она опустила штору. – Марк, делай что хочешь, но проследи, чтоб он полицию не впутал. Ты должен добраться туда первым. Никаких оправданий! О девчонке тоже надо позаботиться… Не мели всякую чушь! Сам вляпался. Надо было держать все под контролем! Ты меня очень разочаровал. И очень подвел! – Она замолчала, отхлебнула виски и закончила: – Смотри не повтори ту же ошибку.

Лиззи закрыла телефон. Фрэнк застал ее врасплох, но теперь она почти пришла в себя. Обладая талантом легко пускать слезу, Лиззи относилась к тем женщинам, которые не теряются ни в какой ситуации. А ее талант не раз сослужил ей хорошую службу.

– Ну что, мои маленькие, – обратилась она к двум ребятишкам, глазевшим на нее из детской кроватки. – Испугались шума? Нехорошие дяди, совсем ничего не понимают. – Она протянула погремушку светловолосому мальчику, тот взял ее и улыбнулся в ответ. Прелестный ребенок! За такого хорошо заплатят.

Сейчас другое время, все стало гораздо легче. Не надо больше рыскать, выискивать подходящих детей. Все просто, ясно, доступно. Купил – и дело с концом. Шанс, что застукают власти, совсем невелик. Ведь половина этих идиоток, что отказываются от детей, себя-то прокормить не могут, не говоря уж о ком-то другом. Проститутки они, шалавы, больше никто. А детишки, если симпатичные и здоровые, – всегда ходовой товар. С каждым годом очередь на них все длиннее, а цены все выше. Совет по усыновлению со своими анкетами и тестами – так, липа, пустая формальность. Перед биологическими мамашами распинаются, а приличных людей унижают, как только могут. Чуть ли не пытают, как на допросе, и зачем? Кому охота связываться с этой бюрократией, проходить бесконечные собеседования и выкладывать всю подноготную о своей личной жизни? С какой стати приличным людям заниматься такой ерундой, когда кругом полно безмозглых телок, которые только и знают, что рожать, а как эти ребятишки потом живут, никому нет дела. Это ж неправильно, любому ясно. Выходит, она, Лиззи, оказывает человечеству огромную услугу.

В порыве ханжеского самооправдания Лиззи горделиво расправила плечи. Она дает бедным деточкам возможность расти в холе и неге. И ей денежка перепадет, и биологическая мамаша какими-никакими грошами разживется. И все довольны. А если кто-то из детишек оказался с браком, при чем тут она?

С Нико она промахнулась. Слабак, она давно это поняла. От него можно было ждать подвоха в любую минуту. Она и тогда не стала бы с ним связываться, но ее бизнес только начинался, и ей нужны были его контакты. Сейчас совсем другое дело. Сейчас онавсем заправляет. А она работает без ошибок.

Лиззи погладила мальчика по головке. Смех, да и только – Фрэнк на старости лет о совести вспомнил. Безмозглый, чувствительный старый дурень!

Играя «в козу» с другим мальчонкой, маленьким румыном с огромными карими глазами, она представила, какой венок пришлет Фрэнку на могилу. «Ничего вычурного, только классика», – решила Лиззи.

Она улыбнулась в ответ малышу, который улыбался ей своим беззубым ртом.

32

Сара поехала обратно в Клонтарф. Она провела Сумо через боковую калитку и отпустила его побегать в саду, а сама вошла через заднюю дверь. Мать и Белинда сидели в кухне за столом и читали газеты.

В кухне было тепло и солнечно. Все выглядело совсем как всегда. На миг Сара задержалась у двери, чувствуя, как неуверенность волнами окатывает ее. Почему жизнь идет своим чередом, будто ничего не случилось? Неужели никто, кроме нее, не замечает, какая над ними нависла опасность?

– Рано ты сегодня, – заметила мать.

– У вас все в порядке? – спросила Белинда. – Мы никак не могли дозвониться до вас.

– Да, нормально, только надо кое-что доделать.

– Звонила ваша сестра, вас спрашивала.

– У меня телефон несколько часов не работал.

Белинда встала и наполнила чайник.

– Она просила передать вам, что Джеки уже привезли из хирургии.

Вот дерьмо! Совсем забыла позвонить Хелен.

– Отлично! – откликнулась Сара. – А что еще сказала?

– Получили результат анализа крови. Алкоголь на пределе нормы.

– Ну слава богу! – Сара стянула с головы шапочку и потерла глаза, стараясь скрыть, что еще немного – и она бы расплакалась. – Отличная новость!

– Наверное, ее несколько дней подержат в больнице.

– Вот и хорошо.

– Сара, у вас все в порядке? Вы очень бледная.

– Нормально, все хорошо.

– Тебе мяса надо поесть, – проговорила мать. – Железа не хватает.

– Мам, я чувствую себя хорошо.

– Тогда съешь пудинг и тосты.

– Мама, я, честно, чувствую себя хорошо. – Сара поцеловала мать в макушку. – Сейчас сделаю несколько звонков и сразу вернусь.

– Я вам кофе приготовлю, – предложила Белинда.

Сара мельком взглянула на сиделку, озадаченная ее необычной добротой.

– Спасибо.

Она взбежала по лестнице и вошла в свою комнату. Если он побывал в ее квартире, то вполне логично предположить: он знает, что сейчас она живет не там, а здесь. Придется увезти маму из дома, иначе бедняжка может попасть под перекрестный огонь, если Вик нанесет удар.

Сара посмотрела на часы – начало третьего. Время летело быстро. Что замышляет Вик? Понятно, что, назвавшись Джоном, он дал ей сигнал. И к истории с Джеки он тоже приложил руку. Нужно рассказать Хелен, предупредить, чтобы не расслаблялась. Другого выхода нет.

И с Джоном тоже обязательно надо поговорить – и придется смотреть, как от смущения и недоверия мрачнеет его взгляд и меркнет то, другое чувство, что уже пустило в нем свои ростки.

Виктор.Даже само имя вгоняло ее в дрожь. Вызывало желание убежать и спрятаться.

Нет!

Хватит, набегалась. Если не положить этому конец, вся жизнь пойдет под откос. У нее получится. Она остановит его.

Но перво-наперво ей нужна помощь. Дрожащей рукой она набрала номер и сделала глубокий вдох.

– Алло.

– Хелен, это я.

– Сара? Ты куда пропала? Я думала, ты вернешься.

– Извини. Тут кое-что случилось.

– Ну да, как всегда!

– Мне придется попросить тебя об одной услуге.

– А именно?

– Мне надо, чтобы ты на несколько дней забрала к себе маму.

– То есть? Зачем?

У Сары стучали зубы. Хелен имела полное право послать ее подальше.

– Мне тут придется поработать, срочное дело, а Джон в Лондоне…

– Зачем?

– Хелен, в деле замешан торговец оружием, и я не уверена… понимаешь, у меня есть одна версия, и ее надо проверить. Ну, всего на два дня!

– Святые угодники! – взорвалась Хелен. – Наша сестра на больничной койке, а у тебя лишь какое-то дерьмовое дело на уме!

– Это моя работа,Хелен, я не могу вот так все взять и бросить. – Сара надеялась, что поступает правильно, а то совсем уж обидно, потому что Хелен будет припоминать ей это до конца жизни и, скорее всего, никогда не простит. – Хелен, помоги мне, пожалуйста.

– У тебя совсем мозги набекрень! Это ж просто… Джеки вчера чуть не погибла, а сегодня ты не удосужилась хотя бы ради приличия подождать в больнице и убедиться, что с ней все в порядке! Теперь тебе понадобилось выселить мать из ее же дома, спихнуть ее мне и дальше играть в свои полицейские игры!

Сара не стала ничего отвечать. В голосе Хелен слышались гнев, боль и, что еще хуже, презрение. Оставалось только одно: позволить ей высказать все, что она хочет.

– Хелен, пожалуйста, я бы не просила без крайней необходимости.

– Ладно. Только на два дня – это и так через край.

– Я тебе очень благодарна.

– Только сначала выясни, не возражает ли Белинда.

– Обязательно!

Хелен тяжело вздохнула:

– Съездила бы к Джеки. Вчера она еще не пришла в себя и вряд ли помнит, кто у нее был, но сегодня лучше бы ей тебя увидеть, слышишь?

– Я заеду, обещаю.

– Я так понимаю, маму ты завезешь? Мне на работу пора.

– Не вопрос.

– И комнату ей тоже ты приготовишь. Белинда не обязана это делать.

Сара никогда не слышала столько брезгливости в голосе сестры, но не винила ее. Она чувствовала себя самой плохой в мире сестрой, самой большой неудачницей и обманщицей.

– Спасибо. Я тебе попозже перезвоню.

Сара набрала номер Джона и опять попала на голосовую почту. «Джон, да куда же ты подевался? Я уже начинаю беспокоиться! Позвони мне, хорошо?»

Она спустилась вниз и села пить кофе, чашку с которым Белинда вручила ей, стоя у мойки. Хорошо бы на этот раз обошлось без стычек с язвительной сиделкой.

– Белинда, давайте на минутку выйдем в комнату, мне надо поговорить с вами.

Зря волновалась. Белинда охотно согласилась ухаживать за матерью и в доме Хелен, и Саре стало чуть легче, но ненадолго. Она попросила Белинду помочь матери собраться и объяснить ей, в чем дело. Дейрдре эта затея совсем не понравилась.

– Я не хочу к Хелен, хочу остаться здесь, – заявила она, не сводя глаз с Белинды, вынимавшей из шкафов одежду.

– Мам, всего на два дня. Это как маленький отпуск.

– Отпуск? – Мать смотрела так, словно совсем запуталась. – Я что, еду в отпуск?

– Вроде того. – Сара почувствовала, как где-то в области глаз начала болеть голова. Она помогла матери надеть зеленый кардиган и начала ее причесывать.

– Ну, не знаю… – сказала Дейрдра. – Я хочу остаться здесь. А она тоже едет?

– Белинда? Да.

– Я же говорила тебе: она мне не нравится! – раздраженно крикнула мать.

– Мама, нехорошо так.

– Я хочу остаться здесь.

– Мам, ну ты же к Хелен едешь.

– Я никуда не хочу ехать! Я хочу остаться здесь.

– Нет, здесь ты не останешься! – отрезала Сара. Белинда выпрямилась и взглянула на нее. – Мама, извини, пожалуйста, но так будет лучше для всех.

Дейрдра ничего не ответила, но Сара заметила, как она в отчаянии теребит свою блузку. Отложив щетку, она наклонилась к матери, так что их лица оказались совсем близко.

– Мамочка, прости, пожалуйста, – прошептала Сара, целуя ее в лоб. – Прости, что я с тобой так… Я тебя очень-очень люблю.

Мать кивнула, но блузку не отпустила.

– Белинда, я пойду покормлю Сумо и налью ему воды. Заканчивайте, хорошо?

– Хорошо, – неодобрительно ответила Белинда.

Сара пошла вниз, чувствуя, как с каждым шагом ей становится все тяжелее и тяжелее.

Белинда спустилась вслед за ней.

– Сара, что происходит? – Ее темно-карие глаза глядели задумчиво и встревоженно.

– В смысле?

– Что-то случилось?

– Ничего. Мне надо… срочное дело…

– Почему вы так торопитесь, чтобы мы поскорее уехали отсюда? Будто за вами свора бешеных псов гонится?

Сара изо всех сил старалась не расплакаться. Часы у нее за спиной показывали десять минут третьего.

– Не понимаю, о чем вы.

– Это из-за мужчины, который приходил сегодня?

Сара думала, у нее из груди выпрыгнет сердце.

– Какого мужчины?

– Приходил насчет машины, во всяком случае, он так сказал. Но меня не проведешь! Я-то видела, как он тут все разнюхивал.

– Как он выглядел?

– Неприметный такой, глаза голубые, полноватый, лет за тридцать.

– Борода? Глаз один такой… ненормальный?

– Нет.

– Хорошо. – Может, он не один. Обычно Вик работал без помощников, но все могло измениться.

– С вами точно все в порядке? – спросила Белинда.

– В порядке, только мне нужно подготовиться. Вы возвращайтесь к маме, а я пока все закрою здесь.

Сара вымученно улыбнулась сиделке и поспешила прочь, чтобы избежать дальнейших расспросов. Она быстро прошлась по всему дому, проверяя двери и окна, затем остановилась посреди гостиной и сжала голову руками.

Защита ей нужна, помощь. Нужно поговорить с Джоном, нужно…

Она бросила взгляд в зеркало над камином, когда проходила мимо, и замерла на месте.

Страх. Этого он и добивается от нее.

Нет. Ничего не нужно. Надо самой разобраться с этим делом. Виктор – это как злокачественная опухоль. Однажды она эту опухоль уже вырезала, а теперь и рану прижжет. В другой раз он уже не вернется, об этом она позаботится.

33

Незнакомые улицы слились в одну, пока они ехали по городу. Фрэнк, задыхаясь от злости, рассказывал Джону о Лиззи, как она клялась ему, что дети из приюта.

Джон не перебивал его, но про себя обдумывал то, что узнал от Дрейка. Очевидно, Фрэнк хотел поговорить с ним о Кэти, но ему не давало покоя, кто тот, второй, который приходил в дом престарелых? Какое место он занимает в этом деле? И если он и усатый не одно лицо, так сколько же тогда человек охотилось за Кэти?

Джон вынул телефон и включил его. Тот сразу запикал: есть сообщения.

Он прослушал их – все от Сары.

Не откладывая на потом, он набрал ее номер.

– Ну и куда ты запропастился? Как там у тебя дела?

Джон покосился на стиснувшего зубы Фрэнка.

– Скажем, были проблемы со связью. Голос у тебя невеселый.

– С Джеки вчера несчастье приключилось. Сейчас в больнице.

– И как она там?

– Перелом руки и сотрясение мозга.

– Да что случилось-то?

– Она в аварию попала.

– Сочувствую.

– Спасибо. А у тебя что новенького?

– Нашел Фрэнка Тодда. Я сейчас с ним.

– А разве не он похититель?

– Нет.

– Ничего не понимаю! Конечно, может, из-за того, что ночь выдалась беспокойная.

– Говорит, он не знал, что у Кэти была своя нормальная семья. Они с женой ни о чем таком не подозревали, когда удочерили ее.

– Так где тогда…

– Удочерение проходило не совсем законным путем… – И Джон коротко рассказал ей, в чем дело, поглядывая на руки Фрэнка, судорожно сжимавшие руль. – Вот к этому греку мы теперь и едем.

– Когда ты вернешься?

– Завтра, наверное.

– Ты мне нужен, хочу, чтобы ты поговорил с сестрой того врача-пенсионера… Представляешь, забыла, как ее зовут!

– Я тоже не помню, надо посмотреть в книжке. – Джон удивился: Сара никогда не забывала имена. – Ладно, выясни пока, занимался ли ее брат усыновлением или приемными семьями. Не спроста же Кэти пошла тогда к нему.

– То есть ты хочешь сказать, она пошла не только для того, чтобы кого-нибудь пришить?

– Ты отлично понимаешь, что я хочу сказать.

– Извини, просто устала. Мне позвонить Сэму, поставить его в известность, что ты нашел Тодда?

– Повремени и с ним, и с Шарлоттой. Давай подождем, пока я поговорю с греком. Потом прикинем, что делать дальше. Вполне возможно, они не захотят впутывать полицию.

– Ну, этого мы сейчас не знаем.

– Давай все-таки подождем, пока я с ним поговорю.

– От твоих разговоров он может заподозрить неладное.

– Сара, позволь мне самому решать. Я же здесь, а не ты. Перезвоню тебе позже.

– Пока.

Она отключилась. Джон задумчиво смотрел на телефон.

– Она считает мою девочку виновной? – спросил Фрэнк.

– Честно говоря, у нее пока нет причины считать как-то иначе.

– Кэти не могла.

– Вы ее отец, для вас естественно так думать.

– Да ты не понимаешь! Вот слушай, я тебе сейчас случай расскажу. Когда ей было лет восемь, она шла домой из школы и увидела на обочине сороку. Ее, наверное, кошка помяла. Короче, эта полуживая сорока, вся в крови, растрепанная, хотела от нее упрыгать. Но Кэти, недолго думая, поймала ее и принесла домой. Сорока большущая, как только она ее донесла! И вот, приходит она, мой ангелочек золотой, домой и приносит птицу – та орет, вся в крови, в дерьме. Сэди как увидела, так сразу наотрез: не будет этой сороки дома, и точка! – Он тихо усмехнулся. – Ладно, когда я пришел, Кэти была в своей комнате. Нашла в шкафу коробку, перевязала как могла эту дрянную сороку и положила, значит, туда. А эта сидит, каркает по-своему, но уже не вырывается. А я и говорю: «Дочка, так она ж все равно умрет. Давай к ветеринару отвезу». – Он опять усмехнулся. – Никуда бы я ее, конечно, не повез, а Кэти, вот не смотри, что малая, похоже, догадалась. И говорит мне: «Нет, папочка, я ее вылечу». Ну а я думаю: «Да и хрен-то с этой сорокой, все равно помрет, так пусть хоть ребенок увидит, как это бывает». И я согласился. – Он покачал головой. Джон слышал в его голосе любовь – и гордость за дочь. Слышал так явственно, что ошибиться было нельзя. – Так знаешь что? Эта сорока потом два года около нашего дома болталась. Летать не могла, хромала, но жила.

– Удивительно…

– Ничего удивительного, вот такая она, Кэти! – сказал Фрэнк. – Думаешь, почему она в медсестры пошла? Она лекарь, лекарь настоящий. Она не берет жизнь, а дает. Поэтому и со старичьем возилась. Думает, что помогает им достойно прожить конец жизни. И плевать я хотел, кто там что болтает: не стреляла Кэти, и все!

Джон не стал возражать. Это было бы бесполезно. Пусть не по крови, но Кэти Джонс была дочкой Фрэнка Тодда, а тот – ее отцом. И он никогда бы не поверил ничему плохому о ней.

– Фрэнк…

– Чего?

– В тот день, когда вы подрались в клубе… Ну, с усатым…

– Ну и?

– Это кто был?

Фрэнк вынул из бардачка сигареты. Одну предложил Джону, а другую, не закуривая, сунул в рот.

– Сказал, будто бы детектив, как и ты.

– Частный?

Фрэнк кивнул:

– Нахальный такой… Поначалу все с сыном приставал, а потом принялся про Кэти расспрашивать, типа страдала ли она от депрессии, фигню всякую, вот я ему и навешал.

– То есть он интересовался ее психическим здоровьем?

– Ну да, есть ли какая наследственная болезнь, ну, и прочее. Мне это тогда ох как не понравилось. Я и ответил ему: «Слышь, ты, меня о таком даже на исповеди не спрашивают».

Джон нахмурился:

– А он говорил, зачем ему это нужно?

– Сказал, Кэти хочет на работу устроиться, да только ни хрена я ему не поверил. У Кэти работа и так была, она ее любила и менять не собиралась. Пришлось ему накостылять, чтоб заткнулся.