Текст книги "Ложная девятка 9 (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Первый тайм закончился 1:1.

* * *

На поле выкатили три Фаворита. Красный, синий, белый. Блестящие, новенькие, с огромными красными бантами на капотах.

Трибуны зашумели. Люди встали, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть машины.

Диктор объявил по стадиону:

– Дамы и господа! Сегодня мы разыграем три автомобиля ЗИЛ Фаворит среди наших болельщиков! Ключи вручит капитан сборной СССР и полузащитник Барселоны Ярослав Сергеев!

Меня вызвали на поле. Я быстро переоделся в костюм – темно-синий, идеально сидящий, – и вышел к центральному кругу.

Камп Ноу встретил меня аплодисментами.

Трое счастливчиков стояли рядом с машинами. Мужчина лет сорока, женщина лет тридцати пяти, парень лет двадцати пяти. Все трое улыбались до ушей, не верили своему счастью.

Я подошел к первому. Мужчина был в футболке Барселоны с моим именем на спине. Трясся от волнения.

– Поздравляю, – сказал я по-испански, протягивая ему ключи от красного Фаворита.

Он взял ключи, посмотрел на них, потом на меня, потом снова на ключи. Его глаза наполнились слезами.

– Грасиас… грасиас, Слава… – выдавил он.

Я обнял его, похлопал по спине. Камп Ноу аплодировал.

Телекамеры снимали крупным планом. Фотографы щелкали со всех сторон.

Подошел ко второй победительнице. Женщина в элегантном платье, с укладкой, явно специально оделась для этого события.

– Поздравляю, сеньора, – протянул ей ключи от синего Фаворита.

Она взяла ключи, прижала их к груди, улыбалась, смеялась и плакала одновременно.

– Муйх грасиас! Муйх грасиас!

Я поцеловал ей руку. Она засмеялась громче. Камп Ноу загудел от восторга.

Третий победитель – молодой парень в джинсах и кожаной куртке. Выглядел как рокер. Улыбался широко, уверенно.

– Амиго! – сказал он, когда я протянул ему ключи от белого Фаворита.

– Поздравляю, амиго, – ответил я.

Мы обнялись. Он поднял ключи над головой, закричал что-то восторженное. Камп Ноу взорвался аплодисментами.

Я встал между тремя машинами, помахал рукой трибунам. Сто тысяч человек аплодировали стоя.

Это была реклама. Нативная, красивая, эффективная.

Советские автомобили в Каталонии. Ярослав Сергеев – лицо кампании. Праздник. Эмоции. Счастливые люди.

Телекамеры транслировали это на всю Испанию. Фотографии попадут завтра во все газеты. Рекламная ценность этого момента – огромная.

Я улыбался, махал рукой, чувствуя себя немного цирковым артистом. Но это было честно. Это была благодарность ЗИЛу. Сайкину. Всем, кто помог мне стать тем, кто я есть.

Потом побежал в раздевалку. Переоделся в форму Барселоны. Синяя футболка, синие шорты.

* * *

Второй тайм начался с изменениями в обеих командах.

Малофеев сделал несколько замен. Вместо меня в сборной вышел Протасов. Вместо Лосева Литовченко. Вместо Демьяненко Яремчук. Вместо Яровенко Рац.

А я вышел на поле в форме Барселоны. Вместо Урбано.

Странное, сюрреалистическое ощущение. Сорок пять минут назад я играл против этих парней. Теперь с ними.

Судья дал свисток. Началось.

Матч продолжался в том же духе. Красиво, зрелищно, много финтов, обводок, передач.

На пятидесятой минуте опасный момент у ворот сборной. Я получил мяч на правом фланге, обыграл Яремчука – чувствовал себя немного неловко, обыгрывая партнера по сборной, – прострелил в штрафную.

Линекер пробил головой – Дасаев поймал мяч.

На пятьдесят шестой минуте опасная контратака сборной. Протасов получил мяч на фланге, прострелил в центр. Алейников пробил с поворота – мимо ворот.

На шестидесятом минуте мы вышли вперед.

Шустер протащил мяч через центр, огляделся, увидел меня, открывшегося на правом фланге. Длинная диагональная передача.

Я принял мяч, обработал одним касанием, прошел мимо Бессонова – извини, Володя, – вышел к линии штрафной.

Увидел Линекера, который рвался в штрафную. Прострелил низом, между двух защитников.

Гарри принял мяч, сделал касание влево, уходя от Кузнецова, и пробил в ближний угол.

Дасаев прыгнул, но мяч был точнее.

2:1 в пользу Барселоны.

Камп Ноу взорвался.

Линекер побежал ко мне, обнял, закричал:

– Great pass, Slava!

Я улыбнулся. Передача действительно была хорошая.

На шестьдесят восьмой минуте сборная ответила.

Михайличенко получил мяч в центре поля, обыграл Муньоса и отдал пас Протасову.

Олег, пробил Субисаррета отбил мяч.

Но на добивании первый Алейников.

2:2.

Камп Ноу зааплодировал. Красивая комбинация заслуживала это.

На семьдесят пятой минуте Беланов забил фантастический гол.

Он получил мяч на линии штрафной, развернулся, и как рукой, можно сказать что без разбега положил в левый верхний.

Субисаррета даже не пошевелился.

3:2 в пользу сборной СССР.

Камп Ноу застыл на секунду, потом взорвался аплодисментами. Такой гол нельзя не оценить.

Я хлопал Беланову. Даже играя против него, я не мог не восхититься этим ударом.

НО итогом стала ничья. На гол красавец Игоря я ответл своим чудом. Метров с двадцати трёх, сильно и очень точно. Ринат вытянулся в струнку, но не достал.

Сборная СССР – Барселона 3:3.

Ничья. Но результат был неважен.

Важна была атмосфера. Праздник. Сто тысяч человек, которые пришли посмотреть на футбол как на искусство.

После матча мы обнимались со всеми. Я с парнями из сборной, с партнерами по Барселоне.

– Странно было играть против тебя, – сказал Дасаев, обнимая меня.

– А мне странно было тебе забивать.

Камп Ноу аплодировал стоя. Сто тысяч человек благодарили обе команды за праздник футбола.

Это был хороший вечер.

Глава 5

24 сентября, четверг.

Самолет приземлился в аэропорту Ле Бурже в десять утра. Три часа из Барселоны. Барселона оплатила перелет, организовала встречу, позаботилась обо всем.

Меня встретили представители Даноне. Двое мужчин в деловых костюмах, улыбки профессиональные, рукопожатия крепкие.

– Месье Сергеев, добро пожаловать в Париж! Я Пьер Дюбуа, вице-президент по маркетингу. Это Жан-Марк Лефевр, директор по международным связям.

Переводчица – молодая женщина лет тридцати – шла рядом с блокнотом наготове.

Машина – черный мерседес S-класса – ждала у выхода. Водитель открыл дверь, я сел на заднее сиденье. Дюбуа устроился рядом, Лефевр – на переднем пассажирском.

– Мы очень рады, что вы согласились, – начал Дюбуа через переводчицу. – Все готово к съемкам. Наша команда ждет. Сегодня будет продуктивный день.

Париж за окном был серым, мокрым. Елисейские поля, Триумфальная арка вдали, Эйфелева башня в дымке дождя.

Офис Даноне находился в деловом квартале Дефанс. Современные высотки из стекла и бетона, широкие проспекты. Здание компании – двадцать пять этажей, фасад из тонированного стекла.

Нас провели через холл. Мрамор, хром, огромная стойка ресепшн. Лифт поднял нас на двадцатый этаж.

* * *

Фотосессия началась сразу.

Студия на том же этаже. Белые стены, профессиональное освещение, камеры на штативах. Команда из пяти человек, фотограф, два ассистента, стилист, визажист.

– Месье Сергеев, присаживайтесь, пожалуйста.

Визажистка начала работать. Легкая пудра, чтобы убрать блеск кожи при съемке. Стилист поправил мои волосы, подобрал одежду – спортивная форма Барселоны, чистая, выглаженная.

– Отлично. Теперь на съемочную площадку.

Фотограф, седой француз лет шестидесяти с бородой, был профессионалом. Он не просил улыбаться каждые пять секунд, не суетился. Просто ставил меня в нужные позы, смотрел в видоискатель, щелкал затвором.

– Встаньте здесь. Мяч в руки. Смотрите в камеру. Хорошо.

Щелчок.

– Теперь профиль. Мяч к груди. Взгляд вверх. Отлично.

Щелчок.

– Теперь с продукцией. Вот бутылка молока. Держите естественно. Улыбнитесь. Не широко. Спокойно. Вот так. Превосходно.

Щелчок, щелчок, щелчок.

Час пролетел незаметно. Сменили одежду, теперь просто футболка Барселоны, джинсы. Потом тренировочный костюм. Потом снова форма.

– Теперь видео.

Сценарий был простой. Я выхожу на поле, набиваю мяч, делаю финт, бью по воротам. Гол. Радуюсь. Потом крупный план – достаю из сумки йогурт Даноне, открываю, пробую, улыбаюсь.

– Даноне. Сила чемпионов.

Одна фраза. На французском, на испанском, на английском. Дублей пятнадцать, пока режиссер не остался доволен.

К двум часам съемка закончилась.

– Спасибо, месье Сергеев. Материал отличный. Мы начнем монтаж сегодня же.

Дюбуа пригласил на обед.

– У нас забронирован столик в Ле Жюль Верн. Ресторан на Эйфелевой башне. Лучшая кухня Парижа. Присоединитесь?

Я посмотрел на часы. Половина третьего. У меня было время.

– С удовольствием. Но сначала мне нужно заехать по магазинам. Подарки для семьи.

– Конечно, – кивнул Дюбуа. – Водитель отвезет вас, куда скажете. А к ужину мы пригласили редактора Франс Футбол. Жак Тибер хотел бы взять у вас интервью. Надеюсь, вы не против?

– Нет, все в порядке.

– Отлично. Тогда встречаемся в восемь вечера в ресторане. Водитель заберет вас в половине восьмого.

* * *

Мерседес остановился на улице Сент-Оноре.

Витрины сияли. Картье, Шанель, Эрмес, Ван Клиф энд Арпелс, Диор, Луи Виттон. Бутики выстроились один за другим, фасады отполированы до блеска.

Я вышел из машины.

– Подождите здесь. Я вернусь через час-полтора.

Водитель кивнул.

Я зашел в Картье. Дверь открыл охранник в костюме. Внутри тихо, прохладно, запах дорогого парфюма.

За стойкой стоял консультант – мужчина лет пятидесяти в безупречном костюме, волосы зачесаны назад, тонкие очки на носу.

– Добрый день, месье. Чем могу помочь?

Его английский был с сильным французским акцентом, но понятный.

– Я ищу подарок для жены. Украшение. Белое золото, бриллианты.

Он посмотрел на меня внимательно. Оценивающе. Одежда, часы на руке, уверенность в голосе. Я видел, как он принимает решение – этот клиент может позволить себе дорогие вещи.

– Разумеется. Прошу за мной.

Он провел меня вглубь магазина. Витрины с ювелирными изделиями, мягкое освещение подчеркивает блеск камней. Ожерелья, браслеты, серьги, кольца.

– Вот наша новая коллекция.

Он достал из витрины ожерелье.

– Белое золото восемнадцати каратов. Бриллианты чистоты VVS1, огранка идеальная. Ручная работа наших мастеров. Каждый камень подобран индивидуально.

Я взял ожерелье. Легкое, изящное, бриллианты переливались в свете.

– Сколько?

– Девяносто тысяч франков, сэр.

Он произнес эту сумму спокойно, без паузы. Для него это обычная цена.

– Беру.

Ни секунды колебания. Консультант даже бровью не повел.

– Прекрасный выбор, сэр. Вашей супруге очень повезет. Могу показать что-то еще?

– Да. Браслет. Тоже белое золото. Попроще, но качественное. Для матери.

Он кивнул, открыл другую витрину.

– Вот этот вариант. Белое золото, классический дизайн, небольшие бриллианты по всей длине. Элегантно и сдержанно. Тридцать тысяч франков.

– Подойдет. Беру.

– Отлично. Что-то еще?

– Серьги. С бриллиантами. Для сестры. В районе восемнадцати тысяч.

Он достал несколько пар, я выбрал самые простые по дизайну, но с крупными камнями.

– И запонки. Золото. Для мужчины. Классика.

– Разумеется.

Через десять минут на прилавке лежало четыре коробочки Картье.

– Итого триста шестнадцать тысяч восемьсот франков, сэр. Будете оплачивать картой или наличными?

– Наличными

– Спасибо за покупку, сэр. Позвольте красиво упаковать.

Он исчез в подсобном помещении. Вернулся через пять минут с большим пакетом Картье – красный, фирменный, с ручками из витого шнура. Внутри четыре коробки, каждая обернута лентой.

– Приятно было иметь с вами дело, сэр. Будем рады видеть вас снова.

Я вышел на улицу. Пакет Картье в руке.

Следующая остановка – винный бутик на Рю де ла Пэ. Небольшой магазин, но ассортимент впечатляющий. Полки от пола до потолка, бутылки за стеклом, кондиционер поддерживает нужную температуру.

Продавец – пожилой мужчина с седыми усами – встретил меня у входа.

– Добрый день, месье. Что ищете?

– Кальвадос. Коллекционный. Сорок лет выдержки.

Он кивнул, провел к дальней полке.

– У нас есть Кальвадос Пеи д’Ож 1947 года. Сорок лет выдержки, дубовая бочка, ограниченная серия. Одна из лучших в мире. Двадцать четыре тысячи франков за бутылку.

– Беру. И коньяк. Курвуазье XO Империал.

– Отличный выбор. Десять тысяч восемьсот.

Он упаковал бутылки в деревянные коробки с соломой внутри, потом в фирменные пакеты.

Дальше фотомагазин на Елисейских полях. Большой, три этажа, все возможные модели камер и объективов.

Консультант – молодой парень лет двадцати пяти, явно фанат фототехники – загорелся, когда я спросил про профессиональные камеры.

– У вас есть Никон F4? Новая модель, только вышла?

– Конечно! Вот она. Топовая камера. Электроника, автофокус, моторная протяжка пленки, защита от влаги. Профессиональный уровень. Фотографы Нэшнл Джиогрэфик ею пользуются.

Он доставал камеру из витрины, показывал, объяснял функции. Я слушал вполуха.

– Сколько?

– Пятнадцать тысяч франков. С базовым объективом.

– Беру. И дополнительный объектив. Портретный.

– Никкор 85 мм f/1.4. Лучший портретник на рынке. Девять тысяч.

– Хорошо.

Двадцать четыре тысячи за камеру и объектив. Для отца. Он любит фотографировать, у него дома альбомы со старыми снимками. Теперь у него будет профессиональная техника.

И последнее часы.

Я дошел до Вандомской площади. Бушерон, Пьяже, Бреге. Элитные часовые бутики, каждый произведение искусства.

Я зашел в Брегет. Тихо, приглушенный свет, толстые ковры под ногами. За стойкой консультант – пожилой господин с седыми усами, костюм-тройка, карманные часы на цепочке.

– Добрый день, месье. Чем могу помочь?

– Мужские часы. Классические. Механические. Лучшее, что у вас есть.

Он улыбнулся.

– Вы пришли в правильное место, месье. Брегет это эталон часового искусства с 1775 года. Прошу сюда.

Он провел меня к витрине. Внутри часы, каждые шедевр. Гильошированные циферблаты, тонкие стрелки, механизмы видны сквозь прозрачные задние крышки.

– Вот наша модель Классик. Желтое золото 18 карат, механизм с ручным заводом, гильошированный циферблат, сапфировое стекло. Запас хода сорок часов. Классика в чистом виде.

Он достал часы, положил на бархатную подушечку. Я взял их. Тяжелые, качественные, каждая деталь продумана.

– Сколько?

– Сто шестьдесят восемь тысяч франков, месье.

Ни тени сомнения в его голосе. Для него это нормальная цена за нормальный товар.

– Беру.

– Прекрасный выбор, месье. Позвольте подготовить документы.

Через двадцать минут я вышел с еще одним пакетом. Бреге Классик для отца. За все. За поддержку, за веру, за завод, за Фаворит, за то, что никогда не сомневался.

Водитель помог сложить все пакеты в багажник. Картье, вино, фототехника, Бреге. Итого больше пятисот тысяч франков за три часа.

– В отель, – сказал я. – Плаза Атене.

Барселона забронировала номер на случай, если день затянется. Хороший номер, джуниор-сьют на пятом этаже. Я оставил все пакеты там, принял душ, переоделся в свежую рубашку и костюм.

В половине восьмого водитель забрал меня от отеля.

* * *

Ле Жюль Верн находится на втором уровне Эйфелевой башни. Отдельный лифт только для гостей ресторана, никаких толп туристов. Лифтер в ливрее молча поднял нас наверх.

Ресторан встретил приглушенным светом, белыми скатертями, сиянием хрусталя и серебра. Панорамные окна на весь Париж. Внизу город светился огнями – Сена вьется черной лентой, мосты как светящиеся ожерелья, Триумфальная арка вдали подсвечена прожекторами.

Метрдотель встретил у входа.

– Месье Сергеев? Прошу за мной. Ваши гости уже ждут.

Дюбуа и Лефевр сидели за угловым столиком у окна. С ними был третий мужчина – лет пятидесяти пяти, седые волосы, очки в тонкой оправе, твидовый пиджак. Он встал, когда я подошел.

– Ярослав, позвольте представить – Жак Тибер, главный редактор Франс Футбол.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Очень рад познакомиться, – сказал Тибер по-английски, с заметным французским акцентом. – Спасибо, что согласились на встречу.

– Взаимно.

Мы сели. Официант принес меню, толстые папки в кожаных переплетах. Я бегло просмотрел. Все на французском, но переводчица сидела рядом, готовая помочь.

– Рекомендую начать с фуа-гра, – сказал Дюбуа. – Здесь ее готовят превосходно. А на основное утка а ля оранж. Фирменное блюдо шефа.

– Звучит хорошо.

Официант принял заказ. Принес вино, белое бургундское к фуа-гра, красное бордо к утке. Разлил по бокалам.

Дюбуа и Лефевр говорили о планах рекламной кампании, о сроках выхода роликов, о билбордах. Я слушал вполуха, кивал, когда нужно.

Тибер молчал, изучал меня взглядом. Когда принесли фуа-гра, он наконец заговорил.

– Ярослав, если вы не против, я бы хотел задать несколько вопросов. Для материала в журнале.

– Конечно.

Он достал небольшой блокнот, положил на стол.

– Вы в Барселоне уже два с половиной месяца. Как вам там? Как команда Круиффа?

Я отрезал кусок фуа-гра, попробовал. Действительно превосходно. Нежное, тающее во рту.

– Барселона сильная команда. Очень сильная. Круифф строит нечто особенное. Его философия это не просто тактика. Это идеология. Он хочет, чтобы мы играли в футбол будущего.

– Футбол будущего? – Тибер записывал. – Что вы имеете в виду?

– Контроль мяча. Движение. Позиционная игра. Круифф считает, что если мы владеем мячом семьдесят процентов времени, соперник не может забить. Это логично. Но для этого нужна невероятная техника, невероятное понимание игры. Каждый игрок должен уметь все – принять мяч, отдать передачу, сместиться, открыться. Никаких слабых звеньев.

– И у Барселоны это получается?

– Получается. Линекер, Шустер, Заваров, Мигели, Субисаррета, все на очень высоком уровне. Мы только начали сезон, но я вижу потенциал. Эта команда может выиграть все.

Тибер кивнул, записывал.

– Вы сами как себя чувствуете на вершине футбольного мира? Чемпион мира, чемпион Европы, Кубок Чемпионов, Кубок Кубков, обладатель Кубка УЕФА,, трехкратный обладатель Золотого мяча. У вас все титулы, которые только возможны на клубном и сборном уровне.

Я отпил вина. Подумал.

– Это странное чувство. С одной стороны, я горжусь. Я много работал, чтобы достичь этого. С другой стороны… есть ощущение незавершенности.

– Незавершенности?

– Да. Видите ли, есть один турнир, в котором я не могу сыграть. Олимпиада.

Тибер поднял бровь.

– Олимпиада?

– Да. Олимпийские игры в Сеуле, 1988 год. Это единственный крупный турнир, где я не смогу выступить. По регламенту МОК на Олимпиаду допускаются только любители или игроки, которые не участвовали в чемпионатах мира. Я участвовал в двух. Значит, я дисквалифицирован.

– И это вас расстраивает?

– Чертовски несправедливо, – я почувствовал, как в голосе появились нотки раздражения. – Я представляю СССР. Я хочу выиграть для своей страны все возможные трофеи. Мы выиграли чемпионат мира, чемпионат Европы. Олимпийское золото было бы вишенкой на торте. Но я не могу. Из-за бюрократии. Из-за регламента, который не имеет смысла.

Тибер быстро записывал.

– Вы считаете, что правила нужно изменить?

– Конечно. Футбол на Олимпиаде должен быть настоящим футболом. Лучшие игроки мира должны иметь возможность представлять свои страны. Сейчас это турнир второго сорта. Сборная СССР поедет в Сеул без меня, без Протасова, без Беланова, без многих других сильнейших игроков. Это неправильно.

Он кивнул.

– Понимаю вашу точку зрения. Но с другой стороны, Олимпиада всегда была турниром для молодежи, для любителей…

– Ну так я и есть эта самая молодёжь. мне всего 20, хочу напомнить. Фактически я не могу выиграть олимпиаду просто из-за того что слишком хороший футболист. Или взять моих партнеров по Торпедо, братьев Савичевых, Диму Харина, Игоря Добровольского. Всё это молодые парни. Но ни один из них не может сыграть в Сеуле.

Официант забрал пустые тарелки, принес основное блюдо. Утка а ля оранж – золотистая корочка, апельсиновый соус, гарнир из овощей. Запах потрясающий.

Тибер отложил блокнот, взялся за приборы.

– Хорошо. Давайте сменим тему. Вы говорили о футболе будущего, о философии Круиффа. Как вы видите развитие футбола в ближайшие годы?

Я отрезал кусок утки, попробовал. Мясо таяло во рту, соус идеально сбалансирован – сладость апельсина, кислинка, пряности.

– Футбол станет быстрее. Техничнее. Тактически сложнее. Сейчас многие команды играют от обороны – ставят автобус перед воротами, ждут контратаки. Это работает, но это скучно. Зрители хотят видеть голы, атаки, красивый футбол. Команды вроде Барселоны показывают, как надо играть. Владение мячом, движение, комбинации. Это будущее.

– А защита? – спросил Тибер. – Итальянцы, например, построили целую школу на защите. Каттеначчо. Это тоже часть футбола.

– Конечно. Защита важна. Но защита не должна быть самоцелью. Идеальная команда это баланс. Ты контролируешь мяч, создаешь моменты, забиваешь. А когда теряешь мяч, быстро возвращаешь его прессингом. Не откатываешься к своим воротам, а давишь соперника высоко. Так играет Барселона. Так играла сборная Голландии в семьдесят четвертом. Так должны играть все топ-команды.

Дюбуа слушал, кивал.

– Это очень современный подход. Именно поэтому мы хотели вас в нашей кампании. Вы воплощаете будущее футбола.

Тибер вернулся к блокноту.

– Еще один вопрос. Золотой мяч. Вы выиграли его три раза подряд. В этом году снова главный фаворит. Как вы относитесь к этой награде?

– Золотой мяч – это честь. Огромная честь. Но я не играю ради индивидуальных наград. Я играю, чтобы выигрывать трофеи с командой. Чемпионаты, кубки. Золотой мяч – это следствие, а не цель.

– Но вы же понимаете, что четыре Золотых мяча подряд – это исторический рекорд? Никто никогда этого не делал.

– Понимаю. И если я выиграю в этом году, буду рад. Но главная цель – помочь Барселоне выиграть Примеру. И желательно Кубок УЕФА. Может быть, даже Кубок Короля. Вот это важно.

Тибер улыбнулся.

– Скромность украшает чемпиона.

– Это не скромность. Это реальность. Футбол командная игра. Один игрок не выигрывает трофеи. Команда выигрывает.

Мы доели основное блюдо. Официант принес десерт, крем-брюле, тарт татен, мусс из темного шоколада. Кофе.

Разговор стал более неформальным. Тибер рассказывал о редакции Франс Футбол, о том, как выбирают обладателя Золотого мяча, какие критерии важны. Дюбуа говорил о планах Даноне на азиатском рынке. Лефевр шутил про французскую бюрократию.

Я слушал, отвечал, когда нужно. Но мысли были в другом месте.

Париж за окном сверкал огнями. Эйфелева башня подсвечена прожекторами, каждые пять минут на ней зажигались тысячи маленьких лампочек – световое шоу для туристов. Сена текла внизу, темная, спокойная, мосты отражались в воде.

Красивый город. Богатый город. Город, где восемьдесят тысяч долларов – это просто покупки за один день.

Я подумал о доме, само собой это Россия, Потом о Барселоне. О том, как сильно изменилась моя жизнь за последние четыре года.

Четыре года назад я играл на стадионе юных пионеров во Мценске и вместе с Колькой покупал пирожки в третьей столовой в минуте от нашего с ним двора. Пирожки кстати были вкусные, тут лукавить не буду.

Сейчас я сижу в ресторане на Эйфелевой башне. Только что потратил восемьдесят тысяч долларов на подарки. У меня контракт с Барселоной на миллион двести тысяч долларов в год. Рекламный контракт с Даноне на полмиллиона. Контракт с Адидасом. Я чемпион мира, чемпион Европы, трехкратный обладатель Золотого мяча.

И всё это я сделал будучи игроком сборной СССР, не убегая из страны в погоне за длинным долларом а абсолютно легально. Я не вычеркнут из нашего спорта а наоборот его гордость.

Звучит как сказка.

Но это реальность. Моя реальность.

– Ярослав? – голос Тибера вернул меня в настоящее. – Все в порядке?

– Да, извините. Задумался.

Он улыбнулся.

– Понимаю. Долгий день. Спасибо за интервью. Материал выйдет в ноябрьском номере.

– Пожалуйста.

Мы закончили кофе. Дюбуа оплатил счет, я даже не видел сумму, но подозреваю, что ужин на четверых в Ле Жюль Верн стоит прилично.

Мы спустились на лифте. Внизу ждали машины. Дюбуа и Лефевр уехали на одной, Тибер на другой. Мне вызвали такси до отеля.

– До свидания, Ярослав, – сказал Дюбуа на прощание. – Увидимся на презентации рекламной кампании в ноябре.

– До свидания.

Такси довезло меня до Плаза Атене за пятнадцать минут. Я поднялся в номер, собрал вещи, взял все пакеты с покупками.

Через час я был в аэропорту Ле Бурже. Самолет ждал. Я поднялся на борт, устроился в кресле. Взлет плавный, Париж внизу превратился в россыпь огней.

Три часа полета. Я смотрел в иллюминатор, думал о прошедшем дне.

Съемки для Даноне. Шопинг на полмиллиона франков. Ужин на Эйфелевой башне. Интервью с Тибером.

Один день в Париже. Обычный рабочий день для Ярослава Сергеева, футболиста Барселоны, трехкратного обладателя Золотого мяча.

Странно. Нереально. Но это моя жизнь.

В девять вечера самолет приземлился в Барселоне. Машина отвезла меня домой. Катя встретила в прихожей.

– Ну как?

Я достал коробочку Картье. Она открыла, ахнула.

– Слава… это же…

– Примерь.

Она надела ожерелье. Бриллианты заиграли на ее шее.

– Тебе идет.

Она обняла меня.

– Спасибо.

Я обнял ее в ответ. Подумал о разговоре с Тибером. О футболе будущего. Об Олимпиаде, на которую я не смогу поехать. О четвертом Золотом мяче.

Все это важно. Все это часть моей карьеры.

Но вот она, Катя, с бриллиантовым ожерельем на шее и счастливыми глазами – это тоже важно. Может быть, даже важнее.

Футбол – это моя работа. Моя страсть. Моя жизнь.

Но семья – это то, ради чего все это имеет смысл.