Текст книги "Ложная девятка 9 (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Мишель осторожно попробовала. Задумалась. Попробовала ещё.

– Странно. Но… вкусно. Очень сытно. Мне такое нельзя.

Испанские жёны смотрели на оливье с недоумением. Для них это было что-то совершенно инопланетное, салат из варёных овощей с майонезом посреди их хамона и морепродуктов. Но некоторые всё же рискнули попробовать. Реакция была разной – от интересно до это преступление.

Шустер попробовал крабовый салат, кивнул одобрительно и положил себе добавки. Немцы, видимо, ближе к русской кухне, чем испанцы.

– В следующем году попроси их сделать холодец, – шепнул мне Заваров. – Вот тогда посмотрим на их лица.

– Не хочу доводить до международного скандала.

Катя сидела, ела оливье и улыбалась. Маленький кусочек дома посреди Барселоны. Маленькая традиция, которую мы привезли с собой.

* * *

К половине двенадцатого оркестр заиграл громче, танцпол заполнился. Катя вытащила меня танцевать, медленный танец под что-то из репертуара Хулио Иглесиаса. Я танцевал плохо, она знала это, но ей было всё равно. Она положила голову мне на плечо, и мы просто покачивались в такт музыке.

– Интересно как там Сашенька? Я переживаю

– Спит, – ответил я, – Катюш, Александр Ярославич спит и ему точно хорошо сейчас. Не переживай.

– Не могу.

Нуньес подошёл ближе к полуночи. Улыбался, что для него было редкостью в официальной обстановке. Обычно он был серьёзен, деловит, сдержан. Типичный каталонский бизнесмен, для которого улыбка это инструмент, а не выражение эмоций. Но сегодня праздник, и даже он позволил себе расслабиться.

– Слава, Кейт. Могу я вас на минуту?

Мы отошли в сторону, к окну с видом на ночной Пасео-де-Грасия. Нуньес достал из внутреннего кармана пиджака конверт.

– Это вам. Небольшой подарок от клуба. – Он протянул конверт мне. – Откройте.

Внутри были ключи и сложенный вдвое лист бумаги. Я развернул.

Документы на дом. Адрес: Сан-Кугат-дель-Вальес.

– Это… – начал я.

– Дом в Сан-Кугате, – сказал Нуньес. – Хороший район, тихий. Двадцать минут от «Камп Ноу». Сад, бассейн. Не квартира, настоящий дом. Для вас и вашей семьи.

Катя посмотрела на меня, потом на Нуньеса.

– Сеньор Нуньес, это слишком щедро…

– Ничего подобного. – Он покачал головой. – Слава – один из лучших игроков в истории клуба. Четыре Золотых мяча, правда Барселоне от них не очень много пользы но я верю что всё вперпеди. Человек, который приведёт нас к победам, которых мы давно не видели. «Барселона» хочет, чтобы он остался здесь надолго. Очень надолго. А для этого нужен дом, а не съёмная квартира.

Я смотрел на ключи в своей руке. Тяжёлые, с брелком в форме кулибланковского креста, символа «Барселоны».

Дом. Свой дом в Барселоне.

Я понимал, что для Нуньеса это не просто подарок. Это инвестиция. Он был девелопером, причём крупнейшим в Каталонии. Строительный бизнес, недвижимость – его основной источник дохода. Ему такие подарки обходились дешевле, чем другим. Но всё равно – жест был серьёзный. Нуньес не разбрасывался домами просто так. Это означало, что он видит во мне будущее клуба. Не на год, не на два. На много лет вперёд.

– Спасибо, – сказал я. – Большое спасибо.

Нуньес кивнул, пожал мне руку, поцеловал Катину. И ушёл – к другим гостям, к другим разговорам. Президент клуба не может долго стоять с одними людьми. У него десятки рук, которые нужно пожать, десятки улыбок, которые нужно раздать.

Катя взяла ключи из моей руки, повертела.

– Дом, – сказала она тихо. – Свой дом.

– Да. Мы и так собирались покупать его. Можно сказать что сэкономили.

– Поедем смотреть?

– После Реала. Договорились?

– Да, так правильно.

Она улыбнулась. И мы вернулись к остальным встречать полночь.

* * *

Без пяти двенадцать всех позвали к большому экрану, где транслировали бой курантов с Пуэрта-дель-Соль в Мадриде. Традиция, под каждый удар съесть по виноградине, загадывая желание. Двенадцать ударов, двенадцать виноградин, двенадцать желаний на каждый месяц нового года.

Я вспомнил, как читал об этой традиции в будущем. Двенадцать виноградин удачи. Традиция появилась в начале двадцатого века, когда виноградари из Аликанте придумали способ продать излишки урожая. Маркетинговый ход, ставший национальным обычаем. В будущем испанцы будут делать это перед телевизорами, в семейном кругу. Но сейчас, в восемьдесят седьмом, это ещё было чем-то особенным.

Официанты разнесли маленькие блюдца с виноградинами. Двенадцать штук на каждого зелёные, без косточек, но всё равно довольно крупные.

– Это невозможно, – сказала Катя, глядя на свою порцию. – Как можно съесть двенадцать виноградин за двенадцать секунд?

– Практика, – ответила Мишель. – В прошлом году я успела только семь. Гари – четыре. Он потом весь январь ворчал, что год не задался.

– Потому что год и правда не задался, – буркнул Гарри, напомнить на каком месте мы финишировали?

– Может, надо было быстрее жевать, – хмыкнул я.

– У нас в СССР под куранты шампанское пьют, – сказала Ольга. – Это как-то… более по взрослому.

На экране ведущий начал обратный отсчёт. Толпа на Пуэрта-дель-Соль гудела в ожидании. Тысячи людей с блюдцами виноградин в руках, задрав головы к часам на здании почтамта. Часы показывали без минуты полночь.

– Готовы? – крикнул кто-то.

Куранты начали бить.

Первый удар. Виноградина в рот. Жую. Глотаю. Вторая. Третья. Нормально, успеваю.

Четвёртая. Пятая. Челюсти работают как бешеные.

Шестая. Седьмая. Уже тяжелее. Виноград застревает где-то в горле.

Восьмая. Понимаю, что не успеваю. Куранты бьют быстрее, чем я жую.

Девятая, запихиваю, почти не жуя. Десятая. Щёки раздуваются, как у хомяка. Это не так просто как кажется.

Одиннадцатая. Двенадцатая. Пытаюсь проглотить, давлюсь, кашляю.

Вокруг хохот. Все давятся виноградом, все смеются, у всех щёки набиты. Мишель вообще сдалась на пятой и теперь хохочет, показывая на Гари, который героически пытается дожевать остатки. Алешанко справился первым,баск, привычный к этому и теперь аплодирует остальным с ироничной улыбкой. Шустер даже не пытался, стоял в стороне с бокалом вина и смотрел на всё это с немецким недоумением.

Катя рядом тоже давится и смеётся, виноградный сок стекает по подбородку. Она вытирает его салфеткой, продолжая хохотать.

– Это… – она не может закончить фразу, – это… безумная традиция… Но весело.

– Надо было оливье под куранты есть, – выдавил Заваров с набитым ртом. – у нас опыта с ним больше.

Учитывая его набитый рот «опыта больше» звучало совсем по другому и мы с ним засмеялись.

Двенадцатый удар. Крики «Feliz Año Nuevo!». Шампанское льётся в бокалы, пробки стреляют в потолок. Объятия, поцелуи, смех.

Я наконец проглатываю последние виноградины, запиваю шампанским. Кто-то хлопает меня по плечу. Кто-то целует в обе щеки.

Восемьдесят восьмой год.

В моей прошлой жизни это был год Олимпиады в Сеуле. Год, когда сборная СССР по футболу выиграла своё последнее золото. Год, когда в Армении произошло страшное землетрясение. Год, когда Горбачёв продолжал свою ублюдочную перестройку, а Союз медленно, но верно двигался к своему концу. притом к концу ужасному. с горящими огнём межнациональных конфликтов окраинами, с национализмом, продуктовыми карточками, пустыми полками и страшной катастрофой которая для миллионов растянется очень надолго, на года.

Но здесь, в этой реальности, всё может быть иначе. Всё должно быть иначе!

Я нахожу Катю в толпе, притягиваю к себе, целую.

– С Новым годом.

– С Новым годом, Слава. – Она смеётся, обнимает меня. – Сколько виноградин ты съел?

– Кажется, все. Не уверен. Может, одна где-то внутри застряла.

Она снова смеётся.

Оркестр заиграл что-то праздничное, пасодобль, кажется. Люди потянулись на танцпол. Шампанское лилось рекой. Нуньес произнёс короткую речь что-то про успешный год, про команду, про будущие победы. Все аплодировали.

Мы танцевали до двух ночи. Потом сидели за столом с Гари и Мишель, Заваровыми, Алешанко и его женой Пилар, пили вино, разговаривали ни о чём. Ольга уже освоилась, смеялась вместе со всеми, рассказывала что-то про московские новогодние традиции. Мишель слушала с искренним интересом.

В половине третьего Катя сказала:

– Надо домой. Сашка.

Я кивнул. Мы попрощались со всеми, спустились в холл, вызвали такси.

Барселона за окном машины сияла огнями. Люди на улицах обнимались, пели, пускали фейерверки. Город праздновал. На Рамбле было не протолкнуться – толпы гуляющих, музыка из баров, смех и крики. Новый год в средиземноморском городе – это не тихий семейный праздник, это карнавал.

– Хороший был год, – сказала Катя, прижавшись ко мне.

– Да. И следующий будет не хуже.

Я смотрел на проплывающие за окном огни и думал о том, как далеко мы уехали от дома. И о том, что этот новый дом с садом и бассейном в Сан-Кугате может быть станет нашим домом очень надолго, возможно именно из него Сашка будет в школу ходить. То что это не наше «родовое гнездо» было понятно, в любом случае наш настоящий дом это Россия, как бы она не назыалась, там я закончу свою карьеру, там буду жить после футбола.

Но всё равно своя недвижимость в Испании это очень неплохо.

Странно думать о таких вещах. Я ведь всё ещё не до конца верю, что это моя жизнь. Что я – это я. Что всё это реально, а не затянувшийся сон.

Но оно реально. Ключи от дома в моём кармане. Жена рядом. Сын ждёт дома. Четыре Золотых мяча на полке. И оливье на новогоднем столе, маленький кусочек родины посреди Каталонии.

И ещё я думал о завтрашнем дне.

Потому что завтра, второго января, Эль Класико. «Реал» Мадрид на «Сантьяго Бернабеу». Первый матч нового года, и сразу наш главный и заклятый соперник.

Никаких излишеств сегодня. Никаких возлияний. Бокал шампанского и всё. Круифф предупредил ещё вчера: кто придёт на тренировку первого января с похмельем будет бегать до потери сознания, советские методы, чтоб их. Он не шутил. Йохан никогда не шутил, когда дело касалось дисциплины.

Первого днём «Барселона» летела в Мадрид.

Впереди был новый год. Новые матчи. Новые победы.

И дом в Сан-Кугате, который ждал нас после возвращения.

Но сначала – «Реал».

Всегда сначала футбол.

Глава 16

2 января 1988 года (суббота). 20:30. Мадрид. Стадион «Сантьяго Бернабеу». +8 градусов. 95 000 зрителей. Матч 16-го тура чемпионата Испании по футболу. Примера, первый дивизион.

Судья: Уго Делакруз (Валенсия)

РЕАЛ МАДРИД (белая домашняя форма, белые шорты, белые гетры):

Франсиско Буйо, Мигель Портильо Чендо, Хосе Антонио Камачо (к), Франсиско Пако Льоренте, Рафаэль Гордильо, Карлос Македа, Милош Янкович, Рафаэль Мартин Васкес, Мичел, Эмилио Бутрагеньо, Уго Санчес.

Тренер – Лео Беенхаккер.

БАРСЕЛОНА (сине-гранатовая домашняя форма, синие шорты, сине-гранатовые гетры):

Андони Субисаррета, Хулио Альберто, Мигели (к), Алехандро Хоакин, Роберто Фернандес, Виктор Муньос, Бернд Шустер, Хосе Мария Бакеро, Гари Линекер, Александр Заваров, Ярослав Сергеев.

Тренер – Йохан Круифф.

Сантьяго Бернабеу – крепость.

Это не метафора. Статистика. Пятьдесят семь матчей чемпионата Испании между «Реалом» и «Барселоной» сыграно на этом стадионе. Тридцать четыре победы хозяев. Двенадцать ничьих. И всего одиннадцать побед «Барселоны». Одиннадцать за шестьдесят лет.

Я знал эти цифры. Круифф озвучил их на установке перед матчем. Спокойно, без эмоций, просто факты. Чтобы мы понимали, куда едем. Разница мячей – плюс семьдесят два в пользу «Реала». Сто восемьдесят восемь забитых против ста шестнадцати пропущенных. Полное, абсолютное доминирование.

И дело не только в футболе. Трибуны, нависающие над полем. Сто тысяч глоток, орущих против тебя. Судьи, которые во времена Франко откровенно тянули мадридцев. И сам «Реал» – самый титулованный, самый грозный клуб Европы. Шесть Кубков чемпионов. Больше, чем у кого-либо. Кубки сами себя не выигрывают, а значит всё по делу. «Реал» на Бернабеу действительно хозяин. Доминатор. Король.

Ну что ж. Значит, надо эту крепость сегодня брать.

Сантьяго Бернабеу встречал нас свистом.

Сто тысяч глоток, и каждая изрыгала ненависть. Белые флаги с фиолетовой диагональю заполняли трибуны, словно снежная пелена. Когда мы вышли из туннеля, стадион взорвался таким рёвом, что я физически почувствовал давление звука на барабанные перепонки. Красота!

Второе января. Эль Класико. Первый матч нового года.

На самом деле это шикарно. Этот год знаковый для меня. Первый сезон в Барселоне, защита титула чемпионов Европы, и может быть – я верю, что это возможно, да и слухи ходят – олимпиада в Сеуле.

Так что пусть этот огненный год начнётся вот так. Супер-матчем на супер-стадионе.

Вчера мы прилетели в Мадрид, переночевали в отеле и с утра провели лёгкую тренировку. Круифф был немногословен, но сосредоточен. Он знал, что нас ждёт.

– ¡Hijos de puta! (Сукины дети!) – неслось с трибун. – ¡Catalanes de mierda! (Каталонское дерьмо!)

Я огляделся. Бернабеу в январе восемьдесят восьмого – это не тот вылизанный стадион, который я помнил из будущего. Никаких вип-лож с панорамными окнами, никаких светодиодных экранов. Просто бетонная чаша, набитая людьми до отказа. Старый, злой, враждебный стадион.

И он ненавидел нас всей своей столетней душой.

Заваров шёл рядом, лицо напряжённое, губы сжаты.

– Класс, – сказал Сашка, – нас тут убить готовы. Люблю такое.

Ещё один адреналиновый наркоман. Мы с ним в этом похожи. Что я, что он – предпочтём играть вот в таком вот котле, а не в камерной тишине. Так что пусть ненавидят.

– Ага, шикарно. Надо заставить их замолчать.

Линекер, привыкший к английским страстям, выглядел спокойным. Шустер сосредоточенно разминал плечи, не обращая внимания на свист. Немец вообще редко показывал эмоции – холодный, расчётливый, как компьютер в бутсах.

Я посмотрел на противоположную половину поля. «Реал» разминался там, белые футболки мелькали на фоне изумрудного газона. Уго Санчес жонглировал мячом, демонстрируя свою фирменную технику. Бутрагеньо о чём-то переговаривался с Мичелом. Камачо разминал шею, поглядывая в нашу сторону.

«Пятёрка Стервятника» – так называют атаку «Реала» в эти годы. Бутрагеньо по прозвищу Эль Буитре, Стервятник, был её сердцем. Но главной ударной силой оставался мексиканец Уго Санчес. Лучший бомбардир Ла Лиги.

Круифф собрал нас в центральном круге.

– Они будут давить с первых минут, – сказал он. – Трибуны, эмоции, всё это. Не ведитесь. Играем свой футбол. Короткий пас, контроль мяча. Бернд в глубине, Виктор помогает. Слава, Гари, Алекс – вы впереди. Ищите пространство за спинами защитников.

В принципе, ничего нового не сказано. Всё это мы слышали и пятнадцать минут назад в раздевалке. Но всё равно слова не лишние.

Он обвёл нас взглядом.

– И помните. Это просто футбол. Выходите и играйте.

Просто футбол. Ага. Сто тысяч человек, которые мечтают увидеть, как нас размажут по газону – это просто футбол.

Свисток арбитра. Начали.

С первых минут стало ясно, что будет битва. «Реал» вышел на поле голодным. Они прессинговали так яростно, что порой казалось – на поле не одиннадцать мадридцев, а все двадцать.

Камачо и Льоренте в центре обороны играли жёстко, на грани фола. Почти каждый мой приём мяча сопровождался грязью с их стороны. Локоточек там, толчок здесь, и всё по-умному, так чтобы комар носа не подточил. Арбитр молчал. Бернабеу одобрительно гудел. Другим нашим игрокам доставалось может быть чуть меньше, но тоже прилично. Ладно, терпим. То, что так будет, было понятно с самого начала.

На седьмой минуте Мичел протащил мяч по правому флангу, легко ушёл от Хулио Альберто и навесил в штрафную. Бутрагеньо выпрыгнул выше всех, но Субисаррета в отчаянном прыжке перевёл мяч на угловой.

Трибуны взревели.

– Держим! – крикнул Шустер. – Плотнее в центре!

Угловой. Мичел подаёт. Мяч летит на дальнюю штангу, там Санчес, удар головой – мимо! Стадион ревёт от разочарования.

Мы пытались огрызаться. На двенадцатой минуте Заваров красиво убрал Гордильо и выдал передачу на Линекера. Гари принял, пробил – Буйо в броске достал мяч.

– Давай, давай! – кричал Круифф с бровки. Вернее, я так думаю, что он это кричал. Шум стоял такой, что я себя-то не слышал.

Но «Реал» был сильнее. Их связка в центре поля Мичел, Мартин Васкес, Янкович контролировала игру. Каждая передача, каждый финт вызывали восторженные крики с трибун.

И на семнадцатой минуте случилось неизбежное.

Мартин Васкес перехватил неточный пас Муньоса в центре поля. Мгновенная передача на Бутрагеньо, тот в одно касание отдал на ход Уго Санчесу. Мексиканец ворвался в штрафную, финт, Мигели купился, удар в дальний угол – и огромное везение для «Реала».

Андони достал, прыжок у него получился отменным. Но мяч от его пальцев впечатался в штангу, а потом отлетел в спину нашему вратарю. И пересёк линию ворот. Футбольный свояк, чтоб его.

Один – ноль.

Бернабеу взорвался. Уго Санчес побежал к угловому флажку, исполняя своё фирменное сальто. Стадион скандировал его имя.

– ¡Hu-go! ¡Hu-go! ¡Hu-go!

Я стоял в центральном круге, сжав кулаки. Внутри всё кипело. Слишком уж дешёвым этот гол получился для Реала.

– Спокойно! – Шустер хлопнул меня по плечу. – Ещё семьдесят минут. Целая вечность.

Но «Реал» не собирался останавливаться. Они почувствовали кровь и бросились добивать.

На двадцать третьей минуте Чендо прошёл по правому флангу, как нож сквозь масло. Навес в штрафную, Бутрагеньо сбросил головой на Мичела, тот пробил с линии вратарской – Субисаррета отбил. Но мяч отскочил к Уго Санчесу. Удар в касание – и сетка прогибается от напора мяча.

Два – ноль.

Я опустил голову. Вокруг бушевало белое море – флаги, шарфы, безумные от счастья лица. Трибуны пели что-то победное, барабаны грохотали.

Круифф стоял на бровке, скрестив руки на груди. Лицо непроницаемое. Но я видел, как дёргаются мышцы на его лице.

Оставшиеся минуты первого тайма тянулись мучительно. Мы пытались атаковать, но каждая наша попытка разбивалась о стену мадридской обороны. Они были хороши, очень.

На сорок второй минуте я наконец получил мяч в штрафной. Развернулся, пробил – Камачо в подкате заблокировал. Угловой.

Шустер подал, Линекер пробил головой – мимо. Трибуны облегчённо выдохнули.

Свисток на перерыв.

Два – ноль. Мы проигрывали на чужом поле, и всё выглядело очень и очень трудно…

* * *

В раздевалке было тихо. Игроки сидели на скамейках, опустив головы. Кто-то пил воду, кто-то менял бутсы. Никто не разговаривал.

Круифф вошёл последним. Медленно прошёлся перед нами, заложив руки за спину.

– Ну что, – сказал он наконец, – испугались?

Молчание.

– Я спрашиваю – испугались? Два гола пропустили и решили, что всё кончено?

Он остановился напротив меня.

– Слава. Четыре Золотых мяча. А сегодня я вижу мальчика, который боится мадридских защитников.

Я вскинул голову, хотел возразить – но он уже отошёл.

– Бернд, – Круифф повернулся к Шустеру. – Ты лучший полузащитник в мире. Так где твои передачи? Где твои удары? Ты прячешься за спинами.

Шустер промолчал. Только желваки заходили на скулах.

– Они думают, что победили, – продолжал Круифф. – Посмотрите на них. Они там сейчас празднуют, смеются над нами, хлопают друг друга по спинам. Они уверены, что во втором тайме просто доиграют матч.

Он остановился в центре раздевалки.

– Так покажите им, как они ошибаются. Сорок пять минут. Два гола – это ничего. Мы забьём три.

Тишина. А потом Шустер встал.

– Йохан прав. Хватит ныть. Пошли и порвём их.

Второй тайм.

Мы вышли из туннеля под оглушительный свист. Трибуны уже праздновали, по стадиону разносились победные песни. Мадридские болельщики были уверены, что дело сделано.

Они ошибались.

С первых секунд второго тайма я почувствовал – что-то изменилось. Шустер опустился глубже, стал чаще получать мяч. Заваров сместился на левый фланг, растягивая оборону. Линекер начал делать рывки за спины защитников, уводя их за собой.

И появилось пространство.

На пятидесятой минуте я получил мяч в центре поля. Передо мной – Гордильо. Здоровый, как шкаф. Но медленный.

Финт вправо, он повёлся. Рывок влево – и я уже за его спиной.

Камачо летит в подкате – перепрыгиваю. Янкович пытается сфолить – пробрасываю мяч мимо него и на скорости врываюсь в штрафную.

Буйо выходит навстречу. Сокращает угол.

Краем глаза вижу Линекера на дальней штанге. Делаю замах для удара – Буйо падает. И в последний момент вместо удара – пас. Мягкий, точный, прямо на ногу Гари.

Удар в пустые ворота!

И… штанга.

Мяч попадает в штангу, отскакивает в поле. Первым на нём – Льоренте. Вынос на трибуны.

Я хватаюсь за голову. Линекер падает на колени. Трибуны облегчённо выдыхают.

– Ничего! – кричит Круифф. – Продолжаем!

На пятьдесят шестой минуте – снова острый момент. Заваров красиво накрутил Чендо на левом фланге, прострелил в штрафную. Я опережаю Камачо, удар головой – Буйо в невероятном прыжке переводит на угловой.

Бернабеу начинает нервничать. Свист становится громче, но в нём уже слышится тревога.

– Давим! Давим! – орёт Шустер.

На пятьдесят восьмой минуте Мигели выносит мяч из своей штрафной. Мяч у него сваливается с ноги – и Уго Санчес на ударной позиции, метров в четырнадцати. Расстрел почти что.

Удар… Субисаррета в прыжке тянется за мячом… и достаёт! Кончиками пальцев переводит на угловой.

– Андони! – кричу я. – Красавец!

Угловой «Реала». Мичел подаёт. Мяч летит на Санчеса, тот выпрыгивает – Муньос выигрывает верховую борьбу, отбивает головой. Мяч отскакивает к Шустеру.

Бернд принимает, поднимает голову. Видит меня на правом фланге. Длинная передача – точно в ноги.

Я на своей половине поля. Передо мной – только Гордильо. Бежать, Слава! Бежать!

Гордильо пятится, не решаясь вступить в отбор. Боишься? Правильно делаешь!

Резкий рывок вправо – он дёргается туда. Перекладываю мяч на левую, ускоряюсь. Гордильо остаётся за спиной.

Штрафная. Буйо выходит на меня. За спиной топот – кто-то из защитников догоняет. Времени нет.

Удар. Низом. В дальний угол.

Буйо падает, тянется… и не достаёт!

Мяч влетает в сетку!

Один – два!

Я бегу к угловому флажку, ору что-то нечленораздельное. Сзади налетают партнёры – Заваров, Линекер, Муньос. Куча-мала у углового флажка.

Трибуны взрываются свистом и проклятиями. Сто тысяч человек орут что-то злобное, оскорбительное. Стаканы летят на поле. Только из гостевого сектора доносится рёв нескольких сотен каталонских болельщиков.

– Один! – кричит Шустер, показывая палец. – Ещё один!

До конца матча двадцать пять минут.

«Реал» занервничал. Это было видно. Чендо начал фолить откровеннее, Камачо спорил с арбитром по каждому поводу. Уго Санчес раздражённо махал руками на партнёров.

А мы наседали.

На семидесятой минуте Линекер вырвался один на один с Буйо – офсайд. Спорный, очень спорный. Гари в ярости бьёт кулаком по газону.

На семьдесят третьей – Заваров бьёт из-за штрафной, мяч проходит в сантиметрах от штанги.

На семьдесят пятой – я снова прохожу Гордильо, навешиваю на Линекера, тот бьёт головой – Буйо забирает.

Круифф проводит замену. Вместо уставшего Роберто выходит Карраско. Свежие ноги.

А на семьдесят восьмой минуте случается то, чего так боялись фаны Реала.

Шустер получает мяч на подступах к штрафной. Его сразу атакуют двое – Мичел и Македа. Бернд укрывает мяч корпусом, разворачивается, пытается пройти…

И Мичел сбивает его. Грубо, в ноги. Шустер падает.

Свисток. Штрафной. Метров двадцать от ворот, чуть правее центра.

Трибуны свистят. Шустер поднимается, отряхивает футболку. Берёт мяч.

– Я буду бить, – говорит он.

Никто не спорит.

«Реал» выстраивает стенку. Пять человек. Буйо руководит, двигает их влево-вправо. Арбитр отмеряет расстояние.

Бернд ставит мяч. Отходит на три шага. Стадион замирает.

Свисток.

Шустер разбегается. Короткий разбег, удар – мяч летит над стенкой, закручиваясь в дальний угол. Буйо прыгает, вытягивается в идеальную струну…

И не достаёт.

Мяч влетает точно в девятку!

Два – два!

Шустер разворачивается и бежит к центру поля. Лицо каменное. Ни тени эмоций. Просто работа. Мы налетаем на него, пытаемся обнять – он отмахивается.

– Некогда. Ещё один нужен.

Красавчик, понимает, что мы можем и должны их добить.

Трибуны свистят. Злобно, яростно. Но в этом свисте – страх. Они чувствуют, что победа ускользает.

– Десять минут! – кричит Круифф. – Дайте мне хорошие десять минут!

«Реал» бросается вперёд. Им нужна победа – ничья на своём поле после такого первого тайма это позор.

Уго Санчес получает мяч на линии штрафной, бьёт с разворота – Субисаррета тащит.

Бутрагеньо врывается в штрафную, падает от контакта с Мигели – арбитр показывает: играть!

Янкович бьёт издали – мимо.

Мы отбиваемся. Муньос и Шустер перекрывают центр, защитники стоят насмерть. Каждый выигранный мяч – маленькая победа.

Восемьдесят пятая минута.

Угловой у «Реала». Мичел подаёт. Бутрагеньо выпрыгивает выше всех, бьёт головой – Субисаррета в прыжке переводит на угловой.

Ещё один угловой. Снова Мичел. Подача на дальнюю штангу. Васкес бьёт с лёта – мимо!

Трибуны стонут от разочарования.

Восемьдесят седьмая минута.

Муньос перехватывает мяч в центре поля после неточного паса Македы. Отдаёт на Заварова. Саша видит меня справа, пасует.

Я принимаю мяч спиной к чужим воротам. Сразу двое за моей спиной. Чувствую их дыхание на шее.

Ребятки, ну вы чего? Если нужны автографы – подождите до финального свистка. Ложное движение в одну сторону, в другую, а потом разворот – и я врываюсь в открытую калитку между ними. Вот так вот, братцы-кролики.

Ускорение. Сзади кто-то пыхтит, чья-то рука на плече – хорошая попытка, но нет. Вырываюсь – и вот она, штрафная.

Буйо вылетает как на пожар и прыгает мне в ноги. Зря.

Легонечко подсекаю мяч – и он даже как-то лениво, издеваясь над Мадридом, залетает в ворота.

Три – два.

Я падаю на колени. Секунду ничего не слышу – только бешеный стук собственного сердца. А потом на меня обрушивается лавина.

Партнёры. Они повалили меня на газон, орут что-то на испанском, каталанском, английском. Линекер сверху, Заваров сбоку, Шустер где-то придавил мне ногу.

– Гооол! – ору я. – Гоооол!

Секунда тишины. Шок. А потом – взрыв. Свист, проклятия, вой разъярённой толпы. Сто тысяч человек не могут поверить в то, что видят. Только из гостевого сектора летит рёв каталонских фанатов.

Мы поднимаемся. Три минуты компенсированного времени. Нужно удержать.

«Реал» идёт ва-банк. Буйо бежит в нашу штрафную на угловой. Одиннадцать белых футболок в нашей штрафной.

Угловой. Мичел подаёт. Куча-мала у ворот. Кто-то бьёт – штанга! Кто-то добивает – Субисаррета в игре.

Мяч отскакивает к Муньосу. Тот выбивает далеко вперёд.

Финальный свисток.

Три – два. Мы победили.

Я падаю на газон Сантьяго Бернабеу и смотрю в небо. Холодное январское небо над Мадридом.

Мы сделали это. На их поле. Против их ста тысяч. Проигрывая ноль – два.

Мы их сделали.

Рядом падает Заваров. Потом Линекер. Потом Шустер. Мы лежим на траве вражеского стадиона и орём как сумасшедшие.

А вокруг – тишина. Сто тысяч человек молча уходят со стадиона.

И это лучший звук в мире.