Текст книги "Ложная девятка 9 (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– А вот возьмём и купим.

– И купите.

– И купим!

* * *

Монтсеррат Пуиг приехала через три дня.

Невысокая, подвижная женщина лет сорока пяти с короткой стрижкой и внимательными карими глазами. Одета просто, но дорого – Катя давно научилась различать. Льняной костюм песочного цвета, минимум украшений, качественная кожаная сумка.

Мишель приехала вместе с ней – как обещала, для моральной поддержки.

– Сеньора Сергеева? – Монтсе протянула руку. – Очень приятно. Мишель много о вас рассказывала.

Катя пожала ей руку. Рукопожатие было крепким, деловым.

– Взаимно, – ответила она по-испански. – Давайте говорить на испанском. Мне нужна практика.

Монтсе подняла брови, посмотрела на Мишель.

– Ваш испанский хорош, – сказала она, переходя на английский. – Но если вам удобнее, можем говорить по-английски.

– Нет. На испанском, пожалуйста. Для меня это важно.

Монтсе улыбнулась – впервые за всё время.

– Мне нравится. Женщина, которая знает, чего хочет. Хорошо, говорим на испанском.

Мишель тихонько показала Кате большой палец.

Они пошли по дому. Монтсе смотрела, трогала стены, измеряла окна какой-то хитрой рулеткой, фотографировала углы и проёмы маленьким фотоаппаратом. Что-то записывала в блокнот мелким убористым почерком.

В гостиной она остановилась надолго. Смотрела на камин, на потолок с балками, на окна.

– Хорошие кости, – сказала она наконец. – Дом построен грамотно. Ничего ломать не надо, только наполнять.

– Наполнять?

– Мебель. Свет. Текстиль. Жизнь. – Монтсе повернулась к ней. – Скажите, сеньора, как вы хотите себя чувствовать в этом доме?

Катя растерялась. Её спрашивали не про стиль, не про цвет – про чувства.

– Я хочу… – она подбирала слова, стараясь не сбиться на русский. – Хочу, чтобы это был дом. Не музей. Дом, где живут настоящие люди. Где ребёнок может ползать по полу. Где не страшно что-то разбить.

Монтсе кивнула, записала.

– Что ещё?

– Свет. Здесь столько солнца… Хочу, чтобы оно было везде. Не прятаться за тяжёлыми шторами.

– Отлично. Ещё?

Катя задумалась. Что ещё она хочет?

– Тепло, – сказала она наконец. – Не температура. Ощущение. Хочу возвращаться сюда и чувствовать себя дома. Чтобы было… хорошо.

Монтсе улыбнулась шире.

– Сеньора Сергеева, с вами приятно работать. Вы знаете, чего хотите, хотя думаете, что не знаете.

Она записала что-то ещё, потом подняла глаза.

– Средиземноморский стиль. Светлые тона, натуральные материалы. Дерево, камень, хлопок, лён. Никакого пластика, никакой синтетики. Тёплые акценты – терракота, олива, немного охры. Мебель простая, но качественная. Ничего кричащего, ничего лишнего.

Катя слушала, понимала почти всё – и радовалась, что полгода зубрёжки не прошли даром.

– Вам подходит? – спросила Монтсе.

Катя посмотрела на Мишель. Та кивнула: соглашайся.

– Да. Подходит.

– Мне нужно две недели на концепцию. Сделаю эскизы, подберу материалы, рассчитаю бюджет. Потом встретимся, обсудим. Если понравится – начнём работать.

– А если не понравится?

– Переделаю. Бесплатно. – Монтсе улыбнулась. – Но обычно нравится.

* * *

Следующие недели превратились в водоворот.

Монтсе прислала концепцию – толстую папку с эскизами, образцами тканей, фотографиями мебели. Катя сидела над ней вечерами, когда Сашка засыпал, и пыталась понять, что из этого ей нравится, а что – нет.

Ольга приезжала почти каждый день. Они вместе листали каталоги, обсуждали варианты, спорили о цветах и формах.

– Мне кажется, этот диван слишком светлый, – говорила Ольга. – Сашка подрастёт, всё заляпает.

– Монтсе говорит, ткань специальная. Легко чистится.

– Ага, легко. Расскажи это моей маме с её югославским гарнитуром.

Мишель приезжала, когда могла. Привозила журналы по дизайну – испанские, итальянские, французские. Показывала, что сейчас модно, что уже устарело, что будет актуально через десять лет.

– Это не бери, – говорила она, тыча пальцем в фотографию. – Это уже вышло из моды. А вот это – да, это вневременное.

Катя слушала, впитывала, училась. И постепенно начала понимать. Чувствовать. Видеть.

Оказалось, что у неё есть вкус. Она просто никогда об этом не знала – в Советском Союзе вкус был роскошью, которую мало кто мог себе позволить. Выбирать было не из чего. А здесь, когда выбор был бесконечным, выяснилось, что она точно знает, чего хочет.

Слава во всём этом бардаке участвовал урывками.

Приезжал поздно вечером, усталый после матча или тренировки. Катя показывала ему образцы, эскизы. Он смотрел, кивал, говорил «хорошо» или «красиво».

– Ты вообще видишь разницу? – спросила она однажды, показывая два почти одинаковых образца ткани.

– Вижу. Этот светлее.

– И какой лучше?

– Оба хорошие. – Он улыбнулся. – Катюш, для меня диван – это диван. Главное, чтоб мягкий был и чтоб я на нём помещался. Всё остальное – на твоё усмотрение.

– А если мне потом не понравится?

– Переделаем.

– А если тебе не понравится?

– Мне понравится. – Он поцеловал её. – Потому что это ты выбрала.

В его голосе не было иронии. Он правда так считал.

И Катя поняла: это подарок. Не дом – дом это просто стены. Настоящий подарок – доверие. Возможность создать что-то своё. С нуля. Самой.

* * *

Двадцать третьего марта Монтсе позвонила.

– Сеньора Сергеева. Всё готово. Можете переезжать, когда захотите.

Катя не поверила. Приехала в Сан-Кугат – и застыла на пороге.

Дом ожил.

Гостиная – большой угловой диван цвета слоновой кости, низкий столик из тёмного дерева, мягкий ковёр с геометрическим узором. Камин облицован терракотовой плиткой, на каминной полке три керамические вазы разной высоты. Шторы лёгкие, льняные, чуть колышутся от сквозняка.

Кухня – светлые шкафы с деревянными ручками, столешница из серого камня, медные кастрюли на открытых полках. Обеденный стол из массива – тот самый, на десять человек.

Спальня – широкая кровать с льняным покрывалом, прикроватные тумбочки, мягкий свет от настенных ламп. Шторы плотнее, чем в гостиной, – для темноты.

Детская – светлые стены, весёлый ковёр с животными, низкие полки для игрушек, кроватка у окна.

Катя ходила по комнатам и плакала.

– Сеньора? – Монтсе подошла, встревоженная. – Вам не нравится?

– Нравится, – всхлипнула Катя. – Очень нравится. Это именно то, что я хотела. Даже лучше.

– Тогда почему слёзы?

– Счастье, – сказала она наконец. – Это слёзы счастья.

Монтсе улыбнулась и больше ничего не спрашивала.

* * *

Они переехали в конце марта, буквально за пару дней перед финалом кубка

Катя стояла посреди своей новой кухни и смотрела в окно. Солнце садилось за холмы, небо горело розовым и золотым. В саду щебетали птицы. Пахло кофе из новой кофемашины и цветами, которые Мишель прислала на новоселье.

Слава подошёл сзади, обнял.

– Ну что, хозяйка. Довольна?

– Довольна, – сказала она. – Очень.

– Я же говорил – справишься.

Катя повернулась к нему.

– Спасибо.

– За что?

– За всё. За дом. За доверие. За то, что позволил мне это сделать.

– Катюш, – он улыбнулся, – это ты всё сделала. Я только деньги заработал. А дом – твоя заслуга.

– Наш дом.

– Наш, – согласился он. – Но создала его – ты.

Из гостиной донёсся требовательный вопль Сашки.

– Иду, иду, – Катя пошла к сыну.

Взяла его на руки, показала в окно:

– Смотри, Сашенька. Это наш дом. Ты здесь будешь расти. Здесь научишься ходить, говорить, читать. Здесь будешь счастлив.

Сашка, конечно, не понял ни слова. Но улыбнулся – широко, от души.

И Катя подумала: вот оно. Счастье. Настоящее, без оговорок.

Свой дом. Своя семья. Своя жизнь.

Глава 22

30 марта 1988 года (среда). 20:30. Мадрид. Стадион «Сантьяго Бернабеу». +17 градусов. 70 000 зрителей. Финал Кубка Испании.

Судья: Рамос Маркос

БАРСЕЛОНА: Андони Субисаррета, Херардо, Мигели, Хосе Рамон Алешанко (к), Хулио Альберто, Хосе Урбано, Бернд Шустер, Роберто Фернандес, Александр Заваров, Гари Линекер, Ярослав Сергеев.

Тренер: Йохан Круифф.

РЕАЛ СОСЬЕДАД: Луис Арконада (к), Хуан Антонио Ларраньяга, Хосе Мари Бакеро, Луис Мануэль Горрис, Рафаэль Гахате, Хосе Мари Суньига, Хесус Мария Самора, Хосе Мари Рекарте, Лорен, Хосеба Бегиристайн.

Тренер: Джон Тошак.

Сантьяго Бернабеу во второй раз за этот сезон.

Странное чувство – выходить на этот стадион в финале Кубка Короля. В январе мы играли здесь Эль Класико, и тогда стадион был враждебным, белым, мадридским до мозга костей. Сто тысяч человек ненавидели нас всей душой, свистели, освистывали каждое касание мяча.

А сегодня всё иначе.

Сегодня половина Бернабеу – наша. Каталонцы приехали на финал. Тысячи, десятки тысяч. Автобусы шли из Барселоны всю ночь, караваны машин забили автострады. Люди взяли отгулы, отпуска, многие просто в самоволку отправились. Всё ради одного матча. Всё ради финала.

И вот они здесь. Заполнили свой сектор, часть нейтральных трибун, даже отдельные места в мадридских секторах. Сине-гранатовое море посреди белого города.

Реал Сосьедад. Баски. Крепкие, упрямые, неуступчивые. Обладатели Кубка Короля прошлого сезона. Команда, которая в начале восьмидесятых дважды подряд брала чемпионат Испании. Да, с тех пор прошло уже семь лет, золотое поколение постарело, но костяк остался. И какой костяк.

Арконада в воротах. Луис Арконада. Легенда испанского футбола. Один из лучших голкиперов в истории страны. Ему тридцать четыре года, он провёл за Сосьедад всю карьеру, больше пятисот матчей. Чемпион Испании.

Бакеро в полузащите. Жёсткий, цепкий, умный. Из тех игроков, которые не блещут в хайлайтах, но без которых команда разваливается. Бегиристайн на фланге молодой, быстрый, техничный. Будущее баскского футбола.

И Джон Тошак на тренерской скамейке. Валлиец с ливерпульским прошлым. Играл вместе с Кевином Киганом в том великом Ливерпуле, который доминировал в Европе в семидесятых. Теперь тренирует. Умный, жёсткий, прагматичный. Знает, как играть против больших команд. Знает, как выжимать максимум из ограниченных ресурсов.

Мы прошли к финалу через Реал Мурсию, Эспаньол, Кастельон и Осасуну. Четыре тяжёлых противостояния, восемь матчей. С Осасуной получилось особенно жарко, и тот матч – один из лучших для нас в этом сезоне.

У Сосьедада путь сложнее: Картахена, Спортинг Хихон, Атлетико Мадрид и, вот это да, Реал Мадрид. В полуфинале баски разгромили мадридцев 5:0 по сумме двух матчей. Это о многом говорило.

Теперь финал. Один матч. Победитель получает всё.

* * *

Выход на поле.

Мы шли по тоннелю, и с каждым шагом звук становился громче. Гул трибун нарастал, как приближающаяся волна. Сначала глухой рокот, потом отчётливый рёв, потом взрыв.

Мы вышли на газон, и Бернабеу обрушился на нас.

Это был не тот Бернабеу, который я помнил по январю. Тогда стадион был враждебным, холодным, белым. Сегодня он разделён надвое. Половина трибун ревела «Сосьедад!», размахивая бело-синими флагами. Но вторая половина…

Вторая половина была нашей.

Сине-гранатовое море. Флаги, баннеры, транспаранты. «Да здравствует Барса!», «Кубок наш!», «Сергеев чемпион!» Люди в сине-гранатовых шарфах, в майках с номерами игроков, с раскрашенными лицами.

И «сеньеры». Каталонские полосатые флаги. Много. Очень много. Жёлтые и красные полосы развевались на ветру, создавая ощущение, что кусок Каталонии переместился в самое сердце Мадрида.

Для кого-то это просто игра. Для каталонцев это всегда больше, чем футбол. Это политика. Это идентичность. Это способ сказать миру: мы существуем, мы сильны, мы не сдаёмся.

Больше, чем клуб.

Я остановился на секунду, оглядел трибуны. Семьдесят тысяч человек. Половина за нас, половина против. И все они смотрят на это поле. На нас. На меня.

Арконада подошёл ко мне перед началом. Пожал руку. Его ладонь была сухой, крепкой. Рукопожатие вратаря всегда особенное. Эти руки ловят мячи, отбивают удары, спасают команды.

– Удачи, – сказал он.

Невысокий для вратаря, жилистый, с умными глазами. Морщины вокруг глаз – от солнца, от напряжения, от лет. Тридцать четыре года. Для вратаря это ещё не закат, но уже вечер. И это, возможно, его последний большой финал.

– И тебе, – ответил я.

Он кивнул и пошёл к своим воротам. Я смотрел ему вслед. Странное чувство желать удачи человеку, которого ты собираешься обыграть. Но футбол такой. Уважение к сопернику часть игры.

Судья вызвал капитанов. Алешанко и Арконада. Жеребьёвка. Монета взлетела в воздух, закрутилась, упала. Мы начинаем.

Свисток.

* * *

Первый тайм подтвердил всё, что говорил Круифф перед матчем.

Сосьедад закрылся. Глухо, намертво. Две линии по четыре человека, плотные, организованные. Никаких зазоров. Никаких щелей. Стена.

Бегиристайн и Лорен оставались впереди, караулили контратаки. Остальные восемь полевых игроков – в обороне. Арконада командовал защитой как дирижёр оркестром. Подсказывал, кричал, махал руками. Двигал игроков вправо-влево, закрывал зоны.

Мы владели мячом. Шестьдесят пять процентов, может больше. Катали по флангам, искали проходы, пытались растянуть их защиту. Шустер получал мяч в центре, разворачивался, искал варианты. Заваров смещался то влево, то вправо, пытаясь найти свободное пространство.

Но пространства не было. Каждая передача в штрафную встречала двух-трёх защитников. Каждый рывок упирался в частокол ног. Каждый удар блокировался. Сам не ам и другим не дам, примерно в это играли баски.

Правда, моменты у нас всё равно были. Я на пятнадцатой минуте таки прошёл по центру и пробил в дальний от вратаря. Арконада на месте.

На двадцать третьей минуте Шустер пробил издали. Мяч летел в угол, но Арконада среагировал, отбил кулаками. Трибуны охнули. Близко. Но не гол.

Линекер бил головой на тридцатой минуте. Навес Хулио Альберто с левого фланга, Гари выпрыгнул между двумя защитниками, пробил в угол. Арконада каким-то чудом дотянулся, перевёл на угловой. Его подал я, Алешанко, как и Гари, пробил головой, мимо!

Саня попробовал из-за штрафной. Хитрый удар, очень, кипер даже не дёрнулся. Мяч прошёл в сантиметрах от штанги. Трибуны снова охнули. Снова близко. Снова не гол.

Был опасный момент и у них. Единственный за весь тайм. На сорок четвёртой минуте Бегиристайн ушёл от Хулио Альберто, финт, рывок, и вот он уже в штрафной. Пас на дальнюю штангу, где Лорен опережает сразу двоих наших… и мажет. Если бы попал – был бы гол.

А так ничья, 0:0.

* * *

В раздевалке было тихо.

Игроки сидели на скамейках, пили воду, вытирали пот. Никто не разговаривал. Все понимали: первый тайм не получился. Мы владели мячом, но очень плохо распорядились этим владением. Как часто бывает, расхлябанность в последней фазе атаки подводит Барселону.

Ко мне это относится в полной мере, по такой игре нужно было забивать на пятнадцатой минуте.

Круифф курит прямо в раздевалке и говорит как раз об этом. О концентрации, внимательности и аккуратности.

Ну и о том, что нужно продолжать давить. Сосьедад может и должен рано или поздно сломаться. Нужно просто продолжать давить.

* * *

Второй тайм начался так же, как закончился первый. Мы атакуем, они обороняются. Мяч ходит по периметру их штрафной, но внутрь не проникает.

Пятидесятая минута. Шустер длинной передачей нашёл Линекера на левом фланге. Гари принял, попытался войти в штрафную. Два защитника встретили его, оттеснили к угловому флажку. Навес в центр – Горрис выбил головой.

Пятьдесят третья. Заваров получил мяч в центре, развернулся, увидел меня на правом фланге. Передача. Принимаю, иду в обводку. Гахате выбивает мяч на угловой.

Пятьдесят седьмая. Угловой. Роберто навешивает. Мигели бьёт головой – мимо. Чуть-чуть мимо.

Время шло. Минуты утекали. Ноль-ноль.

Круифф нервничал на бровке. Я видел, как он расхаживает туда-сюда, скрестив руки на груди. Он редко показывал эмоции, но сейчас было видно – он волнуется.

* * *

Шестьдесят первая минута. Только что я запорол отличный момент. Бернд и Саня вывели Линекера на ударную позицию, Гари пробил, но кипер басков снова справился.

Правда, мяч он отбил так, что тот отлетел ко мне. Дистанция плёвая, метров восемь, а ворота считай пустые. Забивай – не хочу. Но штанга, а потом кто-то из басков вынес мяч за лицевую.

Идиотская ошибка, непростительная. И если я буду бить из этой позиции пятьдесят раз, то пятьдесят раз и забью. Но сейчас что-то пошло не так, и поэтому вместо стопроцентного взятия ворот всего лишь угловой. Хотел было отправиться его подавать, но нет, я подбежал к Бернду и сказал, что хочу сделать это сам. Тот только молча кивнул, хлопнул меня по плечу и трусцой отправился в штрафную. Ну а я занял место на угловом флажке.

Судья свистит. Разбег, подача. Мяч по очень хорошей траектории летит на дальнюю штангу. Фокусы с сухими листами я в этот раз решил не делать. И там, в толчее своих и чужих, футбольный снаряд находит голову нашего капитана. Хосе Рамон выпрыгнул выше всех, он как-то даже завис в воздухе, и ударил сильно и точно в девятку.

Арконада мог спасти свою команду. Всё-таки он был достаточно близко от мяча, но удача, которая отвернулась персонально от меня несколько секунд назад, сейчас, наоборот, улыбалась Барселоне во все свои тридцать два зуба. Арконада столкнулся с Бакеро и не сумел добраться до мяча, который влетел в сетку.

1:0.

Бернабеу взорвался. Каталонский сектор превратился в бушующий океан сине-гранатовых волн. Люди прыгали, обнимались, плакали. Флаги взлетали вверх, шарфы крутились над головами.

Алешанко бежал к угловому флажку. Мы бежали за ним. Куча-мала у бровки. Я оказался где-то внизу, придавленный телами партнёров. Слышал крики, смех, ругательства на трёх языках.

Хосе Рамон Алешанко. Защитник. Капитан, легенда клуба. Всю карьеру в Барселоне. Больше четырёхсот матчей за блауграну. И вот он забивает в финале Кубка Короля после тяжёлой травмы, из-за которой пропустил две трети нынешнего сезона и по-настоящему вернулся только недавно.

Мы поднялись, побежали на свою половину. Краем глаза я видел игроков Сосьедада. Опущенные головы. Руки на бёдрах. Они отдали всё в обороне первого тайма, а теперь…

– Они побегут вперёд, – сказал Шустер, пробегая мимо. – И надо их наказать.

Он был прав.

* * *

После гола игра изменилась. Сосьедад больше не мог сидеть в обороне. Им нужен был гол. Им нужно было рисковать.

Но именно этого мы и ждали.

Пространство. Наконец-то появилось пространство. И мы этим воспользовались.

Семьдесят шестая минута.

Суньига получил мяч на правом фланге. Пошёл в обводку, пытался пройти Хулио Альберто. Хулио выждал момент, выбил мяч в подкат. Чисто, без фола.

Мяч отскочил к Заварову.

Саня поднял голову. Увидел меня на левом фланге. Длинная передача, метров на двадцать, быстрая и очень точная.

Я принял на грудь. Передо мной Горрис. Он устал, это было видно по его движениям, по глазам. Тут не надо долго думать. Пробросил мяч мимо и включил максималку. Я тоже устал, но сил явно больше. Горрис толком ничего не смог, он сзади.

А я на всех парах мчусь к штрафной. Сердце стучит, ноги уже ощутимо начинают чугунеть. Но я бегу. Когда ещё бежать, как не сейчас?

Вхожу в штрафную. Арконада вылетает из ворот. Зря, очень зря.

Удар у меня получился по такой траектории, что Арконада шансов не имел вообще.

Сетка принимает мяч в свои объятья, и это два-ноль!

Я бежал к каталонскому сектору. Руки в стороны, как крылья. Ветер бил в лицо. Трибуны ревели так, что закладывало уши. Семьдесят тысяч человек, и половина из них кричала моё имя.

– Сер-ге-ев! Сер-ге-ев!

Заваров догнал меня, повис на плечах. Потом Шустер. Потом остальные. Мы стояли у бровки, обнявшись, и смотрели на трибуны. На море сине-гранатовых флагов. На людей, которые плакали от счастья.

Два-ноль. Пятнадцать минут до конца. Кубок почти наш.

После второго гола Сосьедад как будто развалился.

Не физически – морально. Два мяча за пятнадцать минут до конца – это не приговор. Такое отыгрывалось очень много раз. Так что пока никакой катастрофы у них не было.

Вот только чтобы спастись, чтобы забить эти самые два мяча, нужны были атаки. Причём атаки, которые приводят не просто к ударам по воротам, а к ударам в створ ворот. Мяч должен иметь возможность пересечь заветную линию. А с этим у басков как-то не задалось. В первую очередь из-за того, что мы решили сыграть с ними в их же игру. И Барселона очень дисциплинированно оборонялась. Все десять игроков строго за линией мяча, минимум разрывов между линиями, никаких авантюр, подстраховка, контроль как игроков соперника, так и пространства на нашей половине поля. Всё было подчинено эффективной обороне.

И мы в результате справились. Ни одного опасного удара Реал Сосьедад в оставшееся время не нанёс.

И даже более того. Когда до конца матча осталось где-то минуты полторы-две, не больше, измученный Сосьедад, который старался атаковать и пытался взять хоть что-то, забить хотя бы один мяч, получил быструю контратаку. В этой контратаке я окончательно сжёг остатки бензина, которые у меня ещё были к концу матча. Но чего его жалеть, этот бензин, эти силы? После финального свистка они мне будут уже не нужны. Мне удался финальный забег на сорок пять метров с мячом, результатом которого стал удар уже в пустые ворота.

Три-ноль!

Победили.

Финальный свисток. Судья Рамос Маркос поднял руку. Всё.

Кубок Короля едет в Каталонию.

* * *

Церемония награждения.

Трибуна почётных гостей. Какие-то чиновники в костюмах, представители федерации, может быть, кто-то из королевской семьи – я не разглядел. Кубок Короля сверкал в свете прожекторов. Серебряный, массивный, с двумя ручками по бокам.

Алешанко поднялся по ступеням первым. Капитан. Ему это право по праву. Он в Барселоне уже больше десяти лет. Легенда клуба.

Получил кубок из рук какого-то важного человека. Поднял над головой.

И Бернабеу, этот храм мадридского футбола, цитадель врага, взорвался криками каталонцев.

– Да здравствует Барса!

Семьдесят тысяч человек и голоса наших болельщиков заглушили всё остальное. Мадридцы молчали, баскские болельщики молчали. Только каталонцы орали, прыгали, плакали от счастья.

Алешанко передал кубок Шустеру. Тот Мигели. Дальше по кругу. Каждый держал, каждый поднимал. Каждый чувствовал тяжесть серебра в руках.

Когда очередь дошла до меня, я замер на секунду.

Первый трофей в этом сезоне. Кубок Короля. Дальше Барселону ждёт финиш в чемпионате, и там у нас хорошие шансы, плюс Кубок УЕФА. Требл, который виден на горизонте, не золотой, конечно, всё-таки в Европе мы претендуем не на главную вершину, не на Кубок Чемпионов, но и так неплохо. Три трофея за сезон Барселона ещё не брала ни разу.

Но это в будущем, и за это надо биться.

А за трофей в моих руках уже нет. Он уже наш!

Я смотрел на сине-гранатовое море. На флаги, на транспаранты, на лица. Люди плакали от счастья. Мужчины, женщины, дети. Обнимались, прыгали, кричали.

Это они. Наши болельщики. Приехали в Мадрид, чтобы поддержать. Заполнили половину враждебного стадиона. Пели девяносто минут. И теперь празднуют вместе с нами.

Для них мы играем. Для них побеждаем. Для них поднимаем эти кубки.

* * *

В раздевалке было шумно.

Шампанское лилось рекой. Кто-то пел каталонские песни, кто-то испанские, кто-то что-то невнятное. Смех, крики, звон бутылок.

Алешанко сидел в углу, к нему один за другим подходили журналисты. Гол в финале Кубка Короля после тяжёлой травмы – такая история сама просится в газеты. Хосе Рамон отвечал на вопросы, улыбался, пожимал руки. Рядом ждали своей очереди ещё человек пять с блокнотами.

Линекер обнимался с Шустером. Они говорили по-английски, перебивая друг друга. Гари смеялся, Бернд улыбался – редкое зрелище, он обычно серьёзен.

Круифф стоял в стороне, скрестив руки на груди. Улыбался, но сдержанно. Я знал этот взгляд – он уже думал о следующем матче. О чемпионате. О Кубке УЕФА. Для Круиффа один трофей – это хорошо, но недостаточно. Ему нужно всё.

Нуньес ворвался в раздевалку. Президент клуба. Невысокий, энергичный, с вечной улыбкой на лице. Сегодня улыбка была особенно широкой.

– Господа! – кричал он, перекрывая шум. – Вы сделали это! Барселона гордится вами!

Он ходил от игрока к игроку, жал руки, обнимал, хлопал по спинам. Дошёл до меня.

– Слава! Два гола в финале! Ты наш герой!

– Алешанко забил первый, – сказал я. – Самый важный.

Хосе Рамон, который вырвался от журналистов и стоял рядом, хлопнул меня по плечу.

– Без твоего углового ничего бы не было. Это был идеальный навес.

– Командная игра, – улыбнулся я.

Заваров подошёл, протянул бутылку шампанского.

– За победу, Слав.

– За победу, Сань.

Мы чокнулись горлышками. Пузырьки щекотали нёбо, холодили горло.

– Сколько мы уже вместе играем? – спросил он.

– Так сразу и не скажу. Много.

– Из Москвы в Барселону, ну надо же. И тут мы тоже берём кубки, Славка! – дальше Саня позволил себе длинную и пусть и восторженную, но всё-таки матерную речь.

С которой я, на самом деле, согласен. Мы с ним и правда… очень хороши!