Текст книги "Не чужие (СИ)"
Автор книги: Арина Вильде
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 20. Лера
Чтобы хоть как-то справиться с хандрой и не думать о Давиде, после занятий я сразу же еду в свою студию. Она завалена холстами. Здесь много незавершенных работ, набросков, неудачных попыток. Пол в пятнах краски, из мебели лишь высокий шкаф, где я храню свои принадлежности для рисования, и диван.
После того как моя картина в очередной раз не попала даже в финал одного из многочисленных конкурсов, в которых я принимаю участие год за годом, я настолько пала духом, что начала серьезно подумывать над тем, чтобы прекратить заниматься живописью. Картины – вся моя жизнь, но, когда они никому не нужны, создается ощущение, что ты для всех невидимка.
Я постоянно совершенствую свои техники, посещаю мастер-классы по живописи, выставки известных художников. Жду, когда и меня заметит чей-то наметанный глаз и признает во мне будущего гения. Но отец, похоже, прав. Художник – это как певичка. Таких одаренных, как мы, множество, но признание получают единицы.
В этот раз я изображаю на холсте свое разбитое сердце. Над картиной работаю три дня, отрываясь лишь на учебу. Даже спать остаюсь в студии. Окончательно выпадаю из реальности, выражая всю свою боль, печаль и разочарование мазками кисти. И когда мне звонит Лида, чтобы поинтересоваться, готова ли я завтра поехать вместе с ней на шашлыки, я не сразу понимаю, о чем речь.
– Лера, только не говори, что и ты меня бросаешь, – ноет она в трубку. – Что я там буду делать одна? Ты же знаешь, я люблю тусовки, а не посиделки с бутылкой дешевой водки у костра.
– Так зачем ты согласилась туда поехать? – резко спрашиваю я.
– Словно ты не знаешь?! – восклицает подруга.
– А с Женей что? Вы поссорились?
– Ой, Женя у нас просто святоша. Увидела меня в клубе с Глебом и решила наставить на путь истинный.
– Стоп, стоп, стоп, какой ещё Глеб? – с недоумением спрашиваю я. – А как же Егор? Вы расстались?
– Да забей, Лер. Завтра в три заедем за тобой, и ничего не хочу слышать в оправдание.
– Ладно, – я опускаюсь на диван и кладу на подоконник кисть, – мне и самой не помешает развеяться. Может, познакомлюсь с кем-то из друзей твоего Егора? Есть там такие же сексуальные красавцы?
– Для тебя найдём, – смеётся подруга. – Тебя вообще давно уже никто не объезжал. Как с Тохой рассталась, так и…
– Замолчи, или я никуда не поеду завтра, – останавливаю ее, заранее зная, что последует дальше. – Я не ты и не могу вот так без обязательств сразу в отель.
– Зачем в отель? У тебя же есть студия.
– Она неприкосновенная. Все, пока, иначе точно никуда не поеду.
***
Я не уверена, что нужно брать с собой, но на всякий случай бросаю в рюкзак полотенце, косметичку и сменную одежду. Мне уже поскорее хочется покинуть дом, пообщаться с кем-то, чтобы мыслями не возвращаться к Давиду. Вчера ночью, кстати, я так на него разозлилась, что удалила всю нашу переписку, а следом и номер телефона. Потом пожалела и до утра проревела. Надо же было так влюбиться!
Черный седан ждёт меня около ворот. Я сажусь назад, приветствую всех. С нами едут Лида, Егор, его сестра Лина и парень, которого все зовут Чёрный.
По дороге мы смеёмся, шутим, парни рассказывают о своей службе. До места назначения прибываем через час. Это небольшая база отдыха на берегу реки. Несколько деревянных домиков, беседка, качели. Кажется, здесь ещё не все закончили, потому что в стороне от основной территории виднеются палеты с тротуарной плиткой и брёвна. Во дворе припаркованы ещё две машины. Мы приехали последними. Я покидаю салон и оглядываюсь по сторонам. Ёжусь от прохлады и жалею, что не взяла шарф. Под навесом стоит мангал, рядом с которым суетятся парни. Но я не иду к ним, меня сейчас интересует только одно.
Я направляюсь к реке, и на моем лице растягивается грустная улыбка. Потому что я знаю это место. Лучше, чем кто-либо другой. Где-то по ту сторону реки стоит бабушкин дом. Дом, в котором я выросла. У меня внезапно появляется желание бросить все и рвануть туда. Я точно знаю, что метрах в ста по течению есть пешеходный мостик, соединяющий берега. Через полчаса я могу оказаться дома.
Я делаю шаг в сторону и вскрикиваю от испуга, когда на меня бросается огромный пёс. Я не сразу понимаю, что он просто хочет, чтобы с ним поиграли, поэтому паникую и боюсь, что он укусит.
– Джек, фу! – раздаётся знакомый голос позади меня, и я застываю. Хотя команда была для собаки. – Ко мне, хороший мальчик.
Господи, как здесь оказался Давид? Не хочу, чтобы он меня видел, решит же, что ради него приехала. Унизительно.
Я вся напряжена из-за его присутствия, сердце начинает биться учащенно. Он, кажется, не узнал меня со спины. У меня на голове капюшон, так что он даже волос моих не может видеть.
– Простите, что Джек напугал вас, на самом деле он и мухи не обидит, просто любит внимание, – его голос звучит приветливо и добродушно. Со мной он так ни разу не разговаривал.
Я делаю несколько глубоких вдохов и поворачиваюсь к нему лицом.
– Привет, – сдержанно улыбаюсь я и наблюдаю за тем, как резко меняется выражение лица Давида. – Я не знала, что ты тоже будешь здесь. Наверное, я лучше попрошу кого-то из ребят отвезти меня домой. – И быстрой походкой направляюсь к компании, выглядывая Лиду.
– Ты же только приехала, – подстраивается под мой шаг Давид. – Расслабься, Лера, никто тебя не выгоняет. Только ты, главное, сядь и не двигайся, а то, боюсь, не усмотрю за тобой, – качает он головой и усмехается.
– Очень смешно, – злюсь я. – Но я все же решила не оставаться.
К моему удивлению, Давид хватает меня за руку и разворачивает к себе лицом. Смотрит на меня цепко и пристально, хочет что-то сказать, но молчит.
– Давид, а выпивка где? В багажнике нет, – подходит к нам незнакомый мне парень, и Давиду приходится отпустить мою руку.
– Во втором домике посмотри, все там. Пойду проверю, как там баня. – Отворачивается от меня и уходит, оставляя наедине с незнакомцем.
– Меня Рома зовут, а тебя? – искренне улыбается он.
– Лера, – отвечаю с улыбкой, и в голову вдруг закрадывается мысль: какая реакция будет у Давида, если я начну флиртовать с Ромой?
Я ухожу к девочкам, которые расположились в одном из домиков. Здесь тепло, а еще есть мартини и лайм. Пока парни колдуют над едой, мы сплетничаем, пьём и веселимся. Потом накрываем на стол и сидим до самого вечера. Все это время я чувствую на себе взгляды Давида. Сама тоже грешу и посматриваю на него краем глаза. Он тоже пьёт, и по блеску в глазах понимаю, что он уже навеселе.
Потом мы по очереди паримся в бане. Сначала девочки, потом мальчики, потом все как-то вообще смешалось. Самые смелые вылетели голышом из бани и рванули к реке. Я на такое точно не решилась бы. Слишком уж холодно. Мой максимум – ведро холодной воды, которое я опрокинула на себя.
Время близится к полуночи, ребята начали расходиться по домикам. Я снимаю с себя нижнее белье и становлюсь под душ. Сухое полотенце и одежда остались в предбаннике, поэтому я выключаю кран и голышом иду за ними. По идее, я осталась здесь одна, поэтому не задумываясь открываю дверь и неожиданно впечатываюсь в обнаженную мужскую грудь. Поднимаю взгляд вверх и вздрагиваю. Это Давид. И из одежды на нем одно лишь полотенце, обмотанное вокруг бедер.
Глава 21. Лера
Мы стоим слишком близко друг к другу. Вплотную. Я запоздало вспоминаю, что обнажена, и мне бы прикрыться руками, а еще лучше – скрыться за дверью душевой, но я замираю и не могу пошевелиться. Чувствую, как твердеют соски от прохлады и от соприкосновения с кожей Леонова. Тело теперь неподвластно мне.
Мы смотрим друг на друга, не отрывая взгляда. Зрачки Давида расширяются и темнеют. В них появляется нечто дикое и первобытное. Он скользит взглядом ниже, задерживается на моих губах, потом на обнаженной груди, с которой скатываются капли воды. Его кадык дергается, когда он сглатывает.
Я чувствую на своей коже его горячее дыхание. В ноздри ударяет мужской запах, от которого хочется мурлыкать. Я ожидаю от него любой реакции. Прежде всего, что он начнет язвить или грубить. Но то, что происходит дальше, превосходит даже мои фантазии.
Он наклоняется ко мне. Еще ближе. Проводит носом по шее, и я забываю, как дышать.
Что происходит?
Чувствую, как в живот упирается его твердая плоть. Он возбужден. Из-за меня. Мне хочется стянуть с него полотенце – единственную преграду, которая разделяет нас и не дает окончательно потерять голову.
Вокруг становится оглушительно тихо, словно все в один миг перестает существовать, кроме нас двоих. Я делаю рваный вдох и чувствую, как по всему телу проходят мурашки. Если сейчас кто-то войдет сюда, я даже не замечу этого.
Сердце колотится быстро-быстро. Тук-пауза-тук. Тук-пауза-тук. Я дышу рвано, давлюсь воздухом, задыхаюсь. Горячее дыхание Давида касается моего уха, его зубы легко прикусывают мочку. Он еще не касался меня руками, но я уже плавлюсь. Меня ведет от одного его взгляда, запаха. Лишь от одной его реакции на меня.
Я успеваю лишь сделать рваный вдох, после чего оказываюсь прижатой к стене. Губы Давида внезапно накрываю мои, и я не верю, что это происходит. Его руки исследуют мое тело, сжимают грудь, и по телу расходится сладкая боль. Его губы жесткие, заставляют подчиниться. Щетина царапает подбородок, заостряя все ощущения.
В первое мгновенье я теряюсь, потом все же приоткрываю губы, разрешая языку Давида ворваться внутрь моего рта. Его вкус пьянящий. Нотки горького табака, алкоголя и его самого. Мой взгляд затуманен, и я мало что могу рассмотреть вокруг. Закрываю глаза, полностью отдаваясь ощущениям.
Из моего горла вырывается громкий стон, мои руки отправляются исследовать мужское тело. Не сдержавшись, царапаю его спину ногтями, а потом веду вниз, натыкаюсь на чертово полотенце и стягиваю его с Давида.
Я хочу, чтобы это случилось сейчас. У меня почти нет опыта в сексе. У меня было-то всего несколько раз, и если уж говорить откровенно, то абсолютно не понравилось. Но я знаю, что с Давидом это будет по-другому. Мне уже нравится то, что мы делаем. И его напряженный член, который трется о мой живот, вызывает безумное желание и заставляет разгореться настоящему пожару между ног.
Мне нравится прикасаться к нему, нравится понимать, что он желает меня. Иначе что он здесь делает?
Давид разрывает поцелуй, берет меня руками под ягодицы, приподнимает над полом, прижимает к стене, фиксирует. Я дрожу всем телом. Цепляюсь за его плечи, хнычу от нетерпения.
Сейчас он войдет в меня.
Секунда. Две. Три.
Но ничего не происходит.
Я распахиваю веки и натыкаюсь на горящий взгляд мужчины. Он тяжело дышит, его мышцы напряжены, вены на лице и шее вздуты.
– Почему ты остановился? – с недоумением спрашиваю я. Мой голос глухой, почти не слушает меня.
Вместо ответа Давид отпускает меня на пол, но не отходит. Он словно резко протрезвел. Мне же становится страшно, потому что дурман прошел и накатила реальность.
Я оказываюсь зажатой между ним и стеной. Он упирается лбом в деревянные брусья рядом с моей головой. Напряжен до предела. Я не понимаю, что происходит.
Леонов отстраняется от меня, молча поднимает с пола полотенце и бросает его мне. Я ловлю его на автомате. Сама же пялюсь его на вздыбленный член. Давид возбужден. Он хочет меня, без сомнений. Так почему остановился?
Он сжимает и разжимает кулаки. Я подпрыгиваю на месте, когда он со всей силы врезает кулаком в стену.
– Зараза, – шипит он, тяжело дыша.
Потом вновь поворачивается ко мне. Обводит меня цепким взглядом. С ног до головы. Я ежусь под таким его пристальным вниманием. Сейчас в глазах Давида нет прежнего желания. Лишь злость. Но на что? Я ведь не вешалась ему на шею, он сам начал!
– Прикройся, – рычит он, пересекает предбанник и исчезает за дверью, ведущей в душевую. А я так и стою с его полотенцем в руках, не понимая, что это сейчас такое произошло.
Глава 22. Давид
Холодный душ не помогает. Вернее, не так. Он помогает окончательно избавиться от действия алкоголя, но не от наваждения, которое все еще стоит перед глазами.
Стройное девичье тело, аккуратная грудь, вставшие соски, сладкие губы, теплая плоть. К счастью, я успел вовремя опомниться. Иначе наделал бы дел.
От Леры стоит держаться подальше. И не только потому, что она совсем еще незрелая девочка, ровесница моей сестры, хотя это тоже, несомненно, является весомой причиной. Но я не самоубийца, чтобы переходить дорогу Смоленскому. Я и так в последнее время слишком часто маячу перед его глазами.
Стоит мне завязать тесное общение с Лерой, и он сразу решит, что я через его дочь пытаюсь подняться по служебной лестнице. Здесь без вариантов. А закончить свою жизнь в овраге за лесом – перспектива так себе.
Я переключаю смеситель, и из лейки льется теплая вода. В паху жжет, мне срочно нужна разрядка, а в радиусе ста километров из женщин, желающих провести со мной ночь, по иронии судьбы одна лишь Лера.
Одной рукой я упираюсь в стену, вторая непроизвольно накрывает член.
Лера была абсолютно обнаженной передо мной. Одно движение – и я раскрыл бы ее, словно цветок. Трахнул бы, не отрываясь от пухлых сладких губ.
Двигаю рукой быстрее и чувствую, как подступает разрядка. Я кончаю с громким рыком, думая о Лере. Об этом непорочном цветке, в душе которого кроется сам Дьявол.
Когда возвращаюсь в предбанник, Смоленской уже нет. Но ее запах намертво впился в ноздри и не желает растворяться. Я надеваю джинсы прямо на мокрое тело. Толстовку нахожу в углу на лавке. Набрасываю на голову капюшон и спешу к своему домику.
В окнах темно. Толкаю дверь и на ощупь ищу выключатель. В голове все еще кружат образы обнаженной девушки. То, с какой страстью она самозабвенно отвечала на мои ласки и готова была отдаться мне.
Стоило бы проверить, добралась ли она к своему домику без глупостей. От незрелых влюбленных малолетних дурочек можно ожидать чего угодно. А от такой бедовой, как Лера, и подавно.
Я прохожу в комнату и наклоняюсь к своей спортивной сумке. Достаю оттуда футболку и боксеры. Собираюсь снять с себя толстовку, как вдруг замечаю в кресле у окна женскую фигурку.
– Что ты здесь делаешь? – устало спрашиваю я, скрывая раздражение.
Лера пожимает плечами. На меня смотрит равнодушным взглядом. Глаза красные, нос опух. Скорее всего, плакала.
– Ну, если не знаешь, то возвращайся к себе. Я собираюсь лечь спать.
И, словно в подтверждение своих слов, стягиваю с себя теплую толстовку и остаюсь обнаженным по пояс.
– У меня занято. Мне до сих пор неловко за то, что вломилась в наш домик без стука и застала Лиду с Егором, – смешно кривится она. – Потом я пошла к Свете, в этот раз постучала, но меня вежливо послали к черту. В третий домик даже стучать не пришлось, Ксюша оказалась слишком громкой. Все машины закрыты, а мерзнуть на морозе не хотелось. Не знаю, что ты там себе надумал, но именно поэтому я здесь. И я, кстати, не знала, чей это домик.
Она смотрит на меня с вызовом и нескрытой неприязнью. Между нами звенит напряжение. Сложно по щелчку пальцев забыть, как мы чуть не переспали всего полчаса назад.
– Ясно, – хмурюсь я и понимаю, что выставить Леру не получится. – Здесь две кровати, так что выбирай любую.
Сам же надеваю майку, потом поворачиваюсь к Лере спиной и резкими движениями избавляюсь от джинсов. После произошедшего в бане ее вряд ли шокирует моя голая задница. Стесняться уже нет нужды.
Слышится громкий женский вздох.
Или все же шокирует…
– Так что, выбрала?
В комнате холодно, камин никто не растопил. Поэтому я нахожу в кармане куртки зажигалку, потом надеваю спортивки, чтобы не смущать девушку, и пытаюсь его разжечь. Пламя перекидывается от зажигалки к листу бумаги, потом на тонкие щепки и на поленья. Лера молча наблюдает за моими действиями.
– Я кушать хочу, – вдруг капризно заявляет она, и я поворачиваюсь к ней. Вздыхаю. Выставить бы ее за дверь, но вместо этого я обуваюсь, хватаю куртку и выхожу на улицу, ежусь от холода.
Все так спешили поскорей оказаться в горизонтальном положении, что не позаботились о еде. Так и оставили на столе в беседке. Странно, что коты еще не растащили все.
Я накладываю на тарелку несколько кусков мяса, рыбу, сыр, ломтик подсохшего хлеба. Чуть подумав, нахожу початую бутылку вина и два чистых пластиковых стаканчика. Когда возвращаюсь обратно, чувствую себя настоящим добытчиком.
– Держи. – Ставлю всё на столик у окна, не смотря на Леру. – Я займу кровать, что ближе к шкафу. – Цепляю куртку на крючок и снимаю кроссовки.
– Мне все равно, – пожимает плечами Лера и подходит к столику.
К еде не прикасается. Берет бутылку и, игнорируя стакан, прикладывается прямо к горлышку. Пьет жадными глотками, словно пытается утолить жажду.
– Эй, так дело не пойдет. – Резко отбираю у нее бутылку, и красная жидкость стекает с ее подбородка на светлую кофту спортивного костюма.
– А тебе какая разница, напьюсь я или буду трезвой? – в ее голосе явно проскальзывает горечь. Все же я обидел ее в бане. – Мне нянька не нужна, ясно?
– А судя по твоему поведению, как раз таки нужна, – с нажимом произношу я, расставлю стаканчики и разливаю вино. – Вот, – протягиваю ей тот, где совсем немного алкоголя, – это твоя доза на сегодня. И ты, кажется, была голодна, так что бери и ешь.
Получается грубо, потому что я злюсь. Вместо того чтобы забыться крепким спокойным сном, я сейчас смотрю на Леру и думаю о ее обнаженной груди. Хочется зажать горошинки персикового цвета между губ, услышать, как она будет стонать и просить меня о большем.
– Слушай, там, в бане, я был пьян и не понимал, что творю. Поэтому прости, если обидел тебя или пытался принудить, – решаю расставить все точно над “I”, несмотря на то, что прекрасно понимаю, что никакого принуждения там не было.
Лера не отвечает. Замерла посреди комнаты со стаканом в руке. Я же поворачиваюсь и иду к кровати, увеличивая между нами расстояние, пока совсем не слетел с катушек. Откидываю край одеяла и заваливаюсь на кровать прямо в штанах. Какое-то время мы проводим в полной тишине, которую разбавляет лишь потрескивание поленьев в камине. Но потом Лера внезапно спрашивает:
– Я тебе совсем не нравлюсь?
И я не знаю, что ответить. Она смотрит на меня огромными глазищами. Доверчиво так и открыто. Она девушка, которую хрен поймешь. Такая должна с каким-то мажором по клубам шататься, а не греть ладошки у камина посреди недостроенной базы отдыха у черта на куличках.
Вот уж угораздило меня влипнуть.
– Нравишься, как сестра. А теперь не задавай глупых вопросов и ложись спать. – Взбиваю подушку и отворачиваюсь от Леры, прикидываясь спящим, чтобы избежать очередных вопросов, ответов на которые у меня нет.
Глава 23. Давид
Лера игнорирует меня все утро, но это и к лучшему. Когда я проснулся, ее в домике уже не было. За завтраком она не смотрела в мою сторону, а когда начали собираться обратно в город, сразу же заняла место в машине Егора. Со мной даже не попрощалась. И как бы она ни пыталась изобразить равнодушие, все равно на ее лице читалась обида.
Остаток воскресенья проходит в суматохе. Оказывается, мой двоюродный брат собрался жениться. Все в шоке и недоумении. У него ведь и девушки-то не было последние полгода. Мать причитает, бурчит, что не успеем подготовить достойную свадьбу, но радостная улыбка за племянника весь день не сходит с ее лица.
После смерти родителей Даня и Оля переехали жить к нам, поэтому для моей матери они такие же родные дети, как я. Олька вообще была тогда крохой, это Даня уже в десятый класс перешел.
– Привет, старина. – Снимаю кроссовки и морщусь от истошного крика моего кота. – Не смотри на меня так, словно я тебя не кормил целый месяц. С твоими запасами жирка за день без еды не умер бы. – Чешу его за ухом и иду в кухню.
Достаю с полки кошачий корм, Барс нетерпеливо мяукает и жадными сверкающими глазами смотрит на пачку в моих руках.
– Благодарностей не надо. – Отсыпаю ему щедрую порцию, а потом открываю холодильник, делая ревизию своих запасов.
На душе отчего-то неспокойно, но причину найти не удается. А еще в голове вертится вчерашняя ночь. Когда зажал обнаженное тело Леры у стены. Почему-то этот образ никак не стирается из памяти, всплывает перед глазами раз за разом, стоит мне подумать о девушке.
Может, надо было все же разочек трахнуть ее? Глядишь, успокоил бы свое любопытство и очистил голову от ненужного хлама. Не побежит же она папке своему жаловаться, в самом-то деле?
Еще и Костян всю дорогу до города выспрашивал, кто такая Лера, насколько близко я с ней знаком и не против ли, если он к ней подкатит. Я лишь крепче сжал руль и равнодушно пожал плечами. Мне все равно. Должно быть. Потому что отчего-то на друга поднялось раздражение. Захотелось прикрикнуть на него, чтобы яйца свои подальше от девочки держал.
Тушу свет в квартире и ложусь под одеяло. Гоню мысли о Лере прочь. Стоит, наверное, пригласить Оксану к себе. Давно с ней время не проводили полезно. Из-за этого, скорее всего, и чуть не сорвался вчера.
С этими мыслями проваливаюсь в сон, а на следующий день меня ожидает неприятный сюрприз.
Я сижу в своем кабинете, и в глазах все расплывается от букв. Вот вроде я военный, Родину защищать должен, но, пока все бумажки заполнишь, противник успеет не то что напасть, а даже завоевать страну.
Я устало потираю глаза, время близится к четырем вечера, за окном уже темнеет, когда в кабинет без стука врывается Смоленский.
Я резко вскидываю на него взгляд. Парни рядом со мной недоуменно косятся друг на друга. Не узнать Вячеслава Владимировича невозможно. Тем более что в прошлом году он ребятам из нашего отряда лично вручал награды.
– Оставьте нас, – требовательно заявляет он, при этом смотрит лишь на меня.
Парней словно ветром сдувает. Насколько секунд, и мы остаёмся наедине.
Мне от взгляда Смоленского становится не по себе, но я выдерживаю его, не отворачиваюсь. Он, наверное, узнал, что я снова рядом с его дочерью ошиваюсь, и пришёл выставить мне первое предупреждение. Что ж, ожидаемо.
– Добрый день, Вячеслав Владимирович, – первым нарушаю тишину, складываю документы в аккуратную стопку и отодвигаю на край стола. – Чем обязан вашему визиту? – я стараюсь разговаривать в непринуждённом тоне, ничем не выказывать свое волнение.
Не то чтобы я его боялся, просто похерить вот так, по глупости, все то, над чем столько лет трудился, не хочется. Тем более из-за бабы, с которой нас ничего не связывает.
Смоленский не спеша снимает пальто, вешает на вешалку в углу, окидывает взглядом пространство, потом берет стул, притягивает его к моему столу и садится напротив.
В своём дорогом деловом костюме, с дорогими часами на запястье и в начищенных до блеска ботинках, в нашем кабинете он смотрится абсолютно неуместно. Тишина начинает давить, а я все жду, когда он перейдёт к сути дела. Быстрее начнём – быстрее закончим. Суть разговора и так ясна. Ведь что, кроме Леры, может связывать майора и замминистра обороны?
– До меня дошли слухи, Леонов, что моя дочь к тебе неравнодушна, – лениво выговаривает он каждое слово, закидывает ногу на ногу и не отводит от меня взгляда своих серьезных глаз. Совсем не таких, как у Леры. Она вообще на него не похожа. Ни единой общей черты. Словно между ними нет никаких родственных связей.
– Не волнуйтесь, я дал понять вашей дочери, что она меня не интересует. Никаких проблем не возникнет, – заверяю его, ни на мгновение не теряясь.
Вот и аукнулась мне помощь Лере. Прямо как знал. Хорошо, что между нами ничего не было.
– Ты не понял меня, майор, – усмехается Смоленский, и глаза хитро поблескивают. – Сегодня же ты пригласишь ее на свидание, будешь самым обходительным парнем в мире. Не обидишь ни взглядом, ни словом, изобразишь интерес и любовь. Она ведь у меня девочка красивая, видная, наверняка же понравилась тебе, раз прибегаешь на ее зов помощи, словно щенок. А, скажем так… месяца через четыре можно и свадьбу сыграть.
– Это шутка? – Хмуро смотрю на мужчину передо мной, абсолютно не понимая, какого черта происходит. Смоленский решил разыграть меня? Бросить кость, посмотреть на реакцию, а потом отобрать, сказав, чтобы ни на шаг к дочери его не приближался?
– Я никогда не шучу, Леонов. И если не сделаешь, как говорю, отправлю тебя служить куда-то подальше. На заставу, например. Вокруг лишь лес – и ни одной бабы на сотню километров. Не говоря уже о людях. И оттуда ты вернешься, только если решишь на гражданку уйти. Выбор за тобой.
