Текст книги "Не чужие (СИ)"

Автор книги: Арина Вильде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 33. Лера

Давид, не говоря ни слова, проходит в душевую кабинку и становится рядом со мной. Его вздыбленный член с крупной головкой указывает на то, что после нашего длительного секс-марафона Давид вновь возбужден. И от осознания этого меня бьет озноб, несмотря на то, что я нахожусь под горячей водой.

Он проходится взглядом по моему телу, и я с трудом сдерживаю себя от того, чтобы не прикрыться руками. Слишком откровенно и пошло он разглядывает меня. Сейчас что-то будет.

Между ног все ещё саднит, напоминая о том, что было между нами. А ещё насколько он большой.

Давид проводит несколько раз рукой по члену вниз-вверх, и я чувствую, как вспыхивают от смущения мои щеки. Он замечает это и усмехается кривоватой улыбкой.

Я ожидаю продолжения, что он набросится на меня, словно оголодавший зверь, прижмет к стене, войдёт не церемонясь, но, вопреки моим ожиданиям, Леонов берет с полки гель для душа, выдавливает в ладонь и начинает мыться. Словно это не он всего секунду назад пожирал меня глазами.

Я слежу за тем, как он намыливает широкую грудь и крепкие руки. Перехватываю мочалку и, не отрывая взгляда от его глаз, медленно прохожусь ею по его телу.

Замечаю, как дергается у него кадык. Мне все еще не верится, что все это происходит на самом деле. Какая-то неправильная реальность. Но она нравится мне больше, чем та, что была сегодня днём.

Мы не разговариваем. Слова сейчас совсем лишние. Я смываю пену со своих длинных волос, пока Давид вытирается, стоя ко мне спиной.

Выключаю воду и переступаю поддон кабинки. Леонов оборачивает вокруг талии полотенце, снимает с крючка второе и подаёт мне.

– Я на кухне, но ты можешь лечь спать, если хочешь. Постель чистая, не волнуйся.

– Я бы кофе обещанный выпила, – игриво произношу я, набираясь смелости.

– А, да, кофе. Уже остыл, наверное. Идем.

Давид выходит из ванной комнаты первым. Я быстро натягиваю на себя его футболку, которая на мне как туника, трусики и босыми ногами ступаю по холодному полу, следуя за ним.

Ко мне подбегает его кот. Упитанный кругляш, которому явно не помешала бы диета.

– Привет, красавчик. – Беру его на руки и удивляюсь тому, что коты бывают настолько тяжелыми. – И как тебя зовут?

– Боцман, – вместо кота отвечает Давид и ставит на стол две чашки с кофе.

Я присаживаюсь на стул, тянусь к чашке с кроликом. Давид же к своей не прикасается. Он открывает форточку и упирается бёдрами в подоконник. Достает из пачки сигарету, прикуривает, не отрывая от меня взгляда.

Его поза отражает расслабленность и удовлетворённость. У меня к нему столько вопросов, но я пока что не решаюсь ни одного задать. Просто любуюсь его идеальным телом, борясь с желанием подойти и прижаться к нему.

В кухне становится прохладно. Особенно после душа. Из форточки сквозит, и я ёжусь, жалея, что не надела штаны.

А ещё курить до трясучки хочется, и Давид, словно издеваясь надо мной и испытывая мою силу воли, со вкусом прикусывает фильтр, втягивает в себя дым и, задрав голову, выпускает его в потолок.

– И что же мне делать с тобой, а, Лер? – задумчиво спрашивает он, прищурившись смотря прямо в мои глаза. Словно и в самом деле хочет услышать от меня ответ.

Я поднимаю на него доверчивый взгляд.

– Любить, ласкать и никогда не отпускать? – поигрываю бровями, улыбаясь.

Но Давид мою шутку не оценил.

– Я завтра в командировку уезжаю. На неделю, – хмуро произносит он и тушит сигарету об пепельницу.

От его слов мне становится грустно.

– Сможешь приглядеть за котом? Я корм тебе оставлю, можешь раз в два дня заезжать, он с голоду не умрет. Если тебя не затруднит, конечно.

– Да, смогу, – охотно отзываюсь я, а на душе теплеет. Ведь если кота и ключи от квартиры доверил, значит, все серьезно.

– Хорошо, а теперь иди в кровать. Я через пять минут приду.

Я отпускаю кота и, повинуясь Давиду, направляюсь в его спальню. Поправляю сбившееся после нашего секс-марафона постельное белье и занимаю правую сторону.

Подушки и одеяло пахнут Леоновым. Я лежу с закрытыми глазами и улыбаюсь. Свершилось! Наконец-то! Поверить не могу! Главное, чтобы у него интерес не пропал. И нужно как-то узнать, что это за Алена с ним была.

Давид заходит в комнату гораздо позже, чем через десять минут. Откидывает край одеяла, гасит свет и ложится рядом. Я почти не дышу. Прислушиваюсь к каждому шороху.

Он поудобней устраивается, его нога касается моей. Но, к моему разочарованию, он не обнимает меня. Не целует. А так хотелось бы уснуть в его теплых руках.

Я так нервничаю, что пропускаю тот момент, когда Леонов начинает мирно сопеть. Уснул.

Придвигаюсь ближе к нему. Осторожно кладу ладонь на его грудь. По всему телу проходит разряд тока. Утыкаюсь носом в его шею, вдыхаю аромат его геля для душа. Щеки краснеют, когда вспоминаю все, что он со мной вытворял.

Между ног до сих пор саднит. У меня давно не было близости с мужчиной, по ощущениям все было как в первый раз. Даже больно чуточку было. Никогда не думала, что секс – это так круто. Я с Леоновым словно на другой планете побывала и испытала то, о чем даже представить себе не могла.

Рядом с ним в одной постели так тепло и хорошо, я доверчиво прижимаюсь ещё ближе у нему и не замечаю, как проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь совсем одна в постели.

Потягиваюсь, довольно улыбаясь, и оглядываюсь по сторонам. За окном светло, мои вещи аккуратно сложены на спинке стула. Я откидываю край одеяла. Ступни холодит паркет, поджимаю пальчики на ногах и нахожу носки. Тихонько крадусь по квартире, но Давида нигде не замечаю.

Вместо него на холодильнике записка.

“Уехал, буду через неделю. Ключи на столе, корм в правом верхнем ящике. В квартиру никого не впускать”.

Разочарованно вздыхаю, срывая с холодильника помятый лист. Мог бы разбудить меня, попрощаться. Поцеловать. Почему не сделал этого? Чувствую себя одинокой.

Обнимаю себя руками, прохожусь взглядом по кухне и решаю, что эту неделю проведу здесь. Давид ведь не узнает об этом никак. А я таким образом смогу побыть ближе к нему.

***

Конечно же, мое отсутствие дома заметили. Пробраться тайком по лестнице в свою комнату не получилось.

– Где это ты ночевала? – вздрагиваю от строгого голоса отца и замираю на нижней ступеньке.

Делаю глубокий вдох и медленно поворачиваюсь назад. Он выходит из-за колонны с газетой в руках. А должен быть давно на работе. В столице.

– У меня вдохновение вчера было. Провела всю ночь и утро в студии. Завершила одну из картин, – уверенно произношу я, смотря отцу прямо в глаза. За последние годы слишком умело я научилась врать.

– Это картина тебе засос на шее такой оставила? – недовольно спрашивает он, и мои глаза расширяются от удивления.

После вопроса отца я становлюсь пунцовой от стыда. Тему секса я даже с подругами часто стесняюсь обговаривать, все же я не настолько в этом раскованна, а тут папа меня запалил.

– А, это. – Подношу руку к шее и никак не могу придумать, что можно было бы соврать.

– Пригласи свою картину к нам на ужин послезавтра, – строго чеканит отец, буравя меня недовольным взглядом. – Представишь официально, познакомимся. Должен ведь я знать, с кем моя дочь ночи проводит.

– Пап, – стону я, закатывая глаза. – Тебе не кажется, что ты слишком торопишь события? У нас еще ничего серьезного нет, а уже знакомство с родителями. Если я озвучу ему твое приглашение, он сразу же сбежит от меня.

– Когда между людьми не происходит ничего серьёзного, дочь, они не спят вместе. – Он со злостью мнёт в руках газету. – Так что не так уж сильно я и тороплю события.

– В любом случае он не смог бы прийти, он в командировку уехал. Я, кстати, эту неделю могу пропадать. Буду в студии. Мне нужно закончить еще парочку работ, а потом отправлю их на выставку в Берлин.

– Хорошо. Только давай о себе как-то знать, чтобы мы не волновались с Юлей. И молодого человека своего пригласишь к нам, когда из командировки вернется.

– Ну папа, только не это, – умоляюще смотрю на него.

– Я все сказал. Это ведь Леонов тот?

– Ага, – произношу тихо, потупив в пол взгляд.

– Хорошо. Тогда я спокоен. Иди. И чтобы занятия больше не пропускала.

– Так точно! – шутливо отдаю честь и быстро бегу вверх по лестнице, чтобы отец не успел задать еще какой-то неудобный вопрос.

Черт, надеюсь, он забудет о своем приглашении на ужин. Как-то это слишком – приглашать парня так быстро домой к родителям. Это может испугать Давида, подумает, что я давлю на него и в скором времени потребую съехаться или кольцо на палец. Я, конечно, не против, но мужчину это скорее отвадит, чем заставит изменить взгляд на отношения и сделать шаг вперёд.

Глава 34. Лера

Всю неделю я пребываю в прекрасном настроении. Разрываюсь между университетом, домом, студией и квартирой Давида. В последней провожу больше всего времени. Успеваю даже убраться.

Надеюсь, Леонов не будет против того, что я затеяла здесь генеральную уборку. Слишком уж сильно хотелось что-то для него сделать.

С котом мы тоже сдружились. Я привезла свой белый комочек, который, кстати, успел изрядно подрасти, и теперь кошакам не было скучно вдвоем. В отличие от меня.

Я почти не выпускаю из рук телефон. Все надеюсь, что Давид позвонит или хотя бы напишет короткое сообщение. Мне так не хватает его. Слишком коротким было наше сближение. Даже не поговорили толком.

Но он молчит. То ли занят так сильно, то ли связи нет. О том, что у него нет желания звонить, мне думать не хочется.

Первой ему не пишу, не хочется казаться надоедливой. Свободное время заполняю тем, что рассматриваю фотографии в его фотоальбомах, изучаю книги на полках, вдыхаю аромат его одежды и много мечтаю о нас.

Еще нахожу множество кулинарных сайтов и ищу, что бы такого я смогла приготовить к его приезду. Решаю попробовать испечь торт, но для этого мне нужна точная дата его приезда.

Я долго не решаюсь отправить ему сообщение. До поздней ночи не сплю, все пишу и стираю строки на телефоне. Наконец-то набираюсь смелости. Он же мой парень, так почему я не могу написать ему, когда захочу?

«Привет, когда тебя ждать? Ключи от твоей квартиры же у меня».

Нахожу значимый предлог для своего любопытства.

Ответ приходит не сразу. Я уже успеваю надумать много плохого. Ведь часто во время учений случаются несчастные случаи, а Давид связан с авиацией. Вдруг самолет упал? Все же парень военный – это ужасно. Постоянный страх за его жизнь будет всегда витать в мыслях.

«В среду», – слишком коротко для того, кто вроде как должен скучать по мне.

До среды два дня, и я не представляю, как дождаться ее. Хочется уметь ускорять время, потому что сейчас больше всего желаю утонуть в объятиях Давида. Убедиться, что наша ночь не плод моего воображения, а его намерения – самые настоящие.

В среду я просыпаюсь в шесть утра. На занятия не иду, боясь пропустить приезд Давида. Высокий аппетитный торт ждет появления Леонова в холодильнике.

Готовить я умела и любила, несмотря на то, что в последние годы почти не делала этого. Но когда жила с бабушкой в деревне, у нас не было домработницы и все приходилось делать самой. Даже огород полоть.

Вот такой была жизнь старшей дочери замминистра. Кому расскажи – не поверят.

И после этого отец ещё и требует от меня соблюдать в обществе манеры и вести себя подобающе. А как это сделать, если я всю жизнь с сельскими мальчишками на пруду играла и за домашним хозяйством вместе с бабушкой смотрела? Светские вечеринки, бриллианты, дорогие курорты – все прошло мимо меня.

Весь день не нахожу себе места, выглядываю в окно и постоянно что-то перекладываю, мою, складываю. В прихожей теперь нет нагромождения курток в открытой секции шкафа, на галошнице в ряд стоят рамки с фотографиями и статуэтка ангела. Комнатные тапочки сложены на нижней полке, мисочка для кота перекочевала в угол кухни.

Вокруг ни пылинки, даже шторы и занавески перевесила, потому что кто-то их криво подцепил. Чувствую удовлетворение от проделанной работы. Поскорее уже хочется встретиться с Давидом. Он ведь оценит мои старания?

Я как раз допекаю курицу в духовке, когда слышится какая-то возня в коридоре. Кто-то пытается открыть дверь, но из-за того, что я заперлась изнутри, у него это не получается.

Я понимаю, что это Давид. И у него есть свои ключи. То есть мне не обязательно было находиться здесь, он мог попасть в квартиру и без моего присутствия.

Я вытираю руки полотенцем, поправляю волосы, бросаю взволнованный взгляд в зеркало и спешу в прихожую.

Руки дрожат, когда открываю замки. Волнение зашкаливает. Дышать становится неимоверно тяжело. Вдох-выдох, спокойно, Лера.

Я открываю дверь, и как бы ни старалась, а скрыть счастливую улыбку не удается.

Давид стоит напротив меня. В военной форме, с рюкзаком в руках. Уставший, хмурый. Смотрит на меня, словно не ожидал застать здесь.

Одного его взгляда достаточно, чтобы понять, что ключи он мне дал вовсе не для того, чтобы я его встречала из командировки. Ему и в самом деле нужен был человек, который присмотрел бы за котом. Обидно.

– Привет, – сдавленным голосом произношу я, не зная, как вести себя с ним.

Поцеловать его или нет? Это будет странно, если я сейчас потянусь к его губам, обниму его за шею, прошепчу, как сильно скучала?

– Привет. Почему не на занятиях? – спрашивает он, проходя в квартиру.

Дверь за ним с грохотом закрывается из-за сквозняка. Я открыла в кухне окно, чтобы запахи готовки не разносились по всей квартире.

– Так закончились уже, – вру я, застыв напротив него.

– Ясно.

Давид разувается и снимает верхнюю одежду. Я в который раз восхищаюсь тем, как хорошо он смотрится в военной форме. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я ласкаю взглядом его лицо, с трудом сдерживаю себя, чтобы не прикоснуться к нему.

– Я ужин приготовила, – разрываю зависшую над нами тишину. Топчусь на месте, чувствуя себя неуютно.

– Не стоило, я в столовке успел поесть, – как-то слишком безразлично произносит Давид и осматривается вокруг.

Его взгляд останавливается на полках, где царит идеальный порядок, бровь удивленно ползет вверх, но он никак не комментирует это. Молча проходит мимо меня в ванную комнату, здоровается с котом.

Я слышу, как журчит вода в умывальнике, и сбегаю в кухню. Разочарованно смотрю на запечённый картофель и курицу, которая вот-вот должна быть готовой. Становится обидно. Но можно ведь чай заварить и с тортиком попить?

Я включаю чайник и достаю из холодильника торт. Красные сердечки на белом креме смотрятся смешно, но и в то же время романтично. Я ставлю торт на стол. Давиду обязательно понравится.

Разливаю чай по чашкам. Давид все еще в ванной комнате. Я сажусь за стол и нетерпеливо постукиваю пальцами по столешнице. Ну что он так долго?

Наконец-то я слышу, как отворяется дверь, шаги приближаются ко мне. Давид в одних спортивных трико. Заглядывает в кухню и замечает, что я основательно похозяйничала здесь в его отсутствие.

– Ты вызывала клининговую службу? – интересуется он, присаживаясь напротив меня.

Он бросает на стол пачку сигарет и зажигалку, вытягивает под столом ноги. Его поза абсолютно расслабленная. Я же вся зажата рядом с ним. Не знаю, куда взгляд свой девать.

– Нет, я сама здесь прибралась. Извини, если тебе не понравилось это. Просто… просто здесь был бардак, и я не смогла удержаться, – говорю правду я.

– Неожиданно, – хмыкает Давид и косится на торт.

– Если ты не голоден, то курицу на завтра оставлю, а сейчас можно торт с чаем поесть, – спохватилась я.

От вида полуобнаженного мужчины все мысли разлетелись в разные стороны. Мысли о еде улетучились, остались лишь те, что стыдно произнести вслух.

Давид переводит взгляд на торт. Кривится. Тянется за сигаретой и произносит:

– Я не ем сладкое.

Его слова вышибают весь дух из груди. Становится безумно обидно. Я ведь так трудилась.

– Я сама его испекла, может, попробуешь? Он не очень сладкий. И с малиной, – моя попытка уговорить его кажется мне жалкой. Но, черт, я ведь так старалась, неужели нельзя хотя бы сделать вид, что ему все нравится?

Ведь так должны поступать парни, разве нет? А ещё нахваливать девушку за ее кулинарные таланты.

– Я уже сказал, что не ем сладкое, – излишне резко отвечает мне Леонов.

– Ясно. – Я поднимаюсь со стула, злость бурлит во мне и расходится по венам.

Беру со стола блюдо с тортом, перед глазами красная пелена гнева, обиды и разочарования. Меня всю трясёт. Ведь я так ждала его! Готовилась! А он… одно разочарование. А так хотелось романтической сказки.

Я открываю тумбочку под раковиной и одним движением смахиваю торт в мусорное ведро. Не говоря ни слова, открываю кран и мою блюдо. Взгляд Давида прожигает меня.

– Я тоже не ем сладкое, – глухо произношу я, поворачиваясь к нему. На глазах наворачиваются слезы. – Я пойду тогда домой. – Отбрасываю в сторону полотенце и выхожу из кухни.

Глава 35. Лера

Я совсем не ожидаю, что Давид пойдет за мной. Хочу быстрее сбежать отсюда, сделать что-то назло всем. Возможно, даже сбежать в очередное путешествие, наплевав и на учебу, и на родных. Мне нужно привести в порядок свое душевное равновесие и как-то вырвать из сердца Леонова. Слишком много боли приносит он мне. А еще я абсолютно не понимаю, как с ним себя вести.

Резкими движениями я пытаюсь застегнуть пуговицы на куртке, но ни черта не получается. Слезы уже не сдержать, они по щекам катятся вниз, и перед глазами все расплывается.

Глухие шаги звучат позади. Давид хватает меня за предплечье и разворачивает к себе.

– Обиделась, Лер? – заглядывает мне в лицо. Его голос звучит сипло, и проскальзывают нотки раздражения. Словно он последовал за мной потому, что у него не было выбора.

Я опускаю голову – не хочу, чтобы он видел, что я плачу, – и упрямо молчу.

– Поздно уже, ты расстроена, дай ключи, никуда не поедешь сегодня. Отец ведь не будет против того, что ты домой не вернешься?

Его голос уже не раздраженный, а взгляд, кажется, стал мягче.

Я качаю головой. Глотаю слезы. Не могу удержать всхлип. Он получается с надрывом и громко.

– Эй, ну, не реви.

Давид тяжело вздыхает, а потом осторожно обнимает меня и прижимает к себе. Я утыкаюсь носом в его крепкую обнаженную грудь. Вдыхаю его аромат. Руки непроизвольно обвивают его талию в желании оказаться еще ближе.

Я так его ждала. Столько всего нафантазировала и теперь безмерно разочарована тем, что реальность ни капли не похожа на мои мечты.

– Снимай куртку. Я устал как собака, двое суток почти не спал. Или все же такси тебе вызвать, а машину завтра пригоню? – предлагает он.

– Останусь, – с трудом выдавливаю из себя разборчивое и понимаю, что грудь Давида теперь тоже мокрая. В моих слезах.

– И реветь перестань. Если из-за торта, то я и в самом деле не ем сладкое. А вот мясо завтра съем. Идем. – Он стаскивает с меня куртку, я неловко переминаюсь с ноги на ногу, ненавидя себя за эту слабость.

Иногда мне кажется, если бы Леонов вывел меня на крышу и сказал: «Прыгай», я бы с улыбкой выполнила его просьбу. И это ужасает. Не должен человек иметь такое влияние на другого человека. Это похоже на зависимость. И от нее никуда не деться.

Наши отношения так шатки, что в один момент он может бросить меня, и я не смогу ничего изменить. А как отречься от этой любви – не представляю.

Давид идет в спальню, он весь напряжен и чем-то недоволен. Может, я и правда зря вспылила?

Я достаю из сумочки телефон и дрожащими пальцами, подавляя всхлипы, пишу отцу, что останусь в студии. Мне стоило бы проявить упрямство, уехать, но желание остаться с Давидом сильнее.

Я несмело следую за Давидом в спальню, вытирая рукавом слезы. Стыдно за эту истерику и проявление слабости.

В комнате горит ночник, Давид как раз поддевает резинку спортивного трико и стягивает его с себя. Остается в одних боксерах.

Я не остаюсь незамеченной. Он откидывает край одеяла, замирает, скользит взглядом по мне.

– Тебе завтра во сколько на пары?

– К десяти, у нас первой нет.

Я несмело подхожу к кровати, не зная, что делать. Раздеться и лечь рядом? Попросить у него футболку?

– Хорошо, у меня выходной завтра. Спать будешь? – переводит он тему. – И перестань дуться, тебе не идет.

Мог и немного нежнее быть со мной.

– Да, спать.

Под пристальным взглядом Давида я раздеваюсь до нижнего белья. Тело бросает в дрожь. Я замечаю, как с его лица сходит улыбка, как дергается его кадык. Я определенно нравлюсь ему. Это заводит.

– Я возьму твою футболку? – спрашиваю, схватившись за лямку лифчика.

Давид кивает.

Я поворачиваюсь к нему спиной. Лопатки прожигает его взгляд. Достаю из шкафа чистую футболку. Снимаю лифчик. Холодная ткань скользит по телу. Щеки заливает краска. Все же не привыкла я вот так оголяться перед мужчиной.

Я быстро юркаю под одеяло, избегая смотреть в глаза Давиду. Лежу на самом краю, боясь подвинуться ближе, хотя безумно хочется. Или мне стоит проявить инициативу? Господи, почему я так плохо разбираюсь в мужчинах?

– Я выключу ночник? – тихо спрашиваю я.

– Да, – немного запоздало отвечает Давид.

Я тянусь рукой к прикроватной тумбочке. Комната погружается в темноту. И все ощущения сразу же обостряются. Выходят на новый уровень.

Я слышу, как гулко стучит мое сердце в груди, норовя пробить грудную клетку. Волнение нарастает. Давид не шевелится. Лежит, заложив руки за голову, и о чем-то думает.

Придвинуться к нему? Поцеловать?

Я ерзаю, пытаясь устроиться поудобней. Воздух в комнате будто накаленный, дышать нечем. Ни о каком сне и речи идти не может.

– Иди уже сюда. – Давид прикасается ко мне, тянет к себе.

Я оказываюсь в его объятиях. Дышу ему в шею.

– Щекотно, – немного отодвигается он от меня.

Я застываю, когда он медленно начинает задирать вверх футболку. Его рука проникает под ткань. Он почти невесомо ведет по коже вверх. А потом прикасается к моей груди.

Воспоминания нашей ночи вмиг нахлынули на меня. Между ног сладко заныло. Дыхание участилось. Давид поиграл с соском, а потом удобней перехватил грудь, умещая ее в своей ладони. А я в который раз вспомнила о своем маленьком размере и вспыхнула от стыда.

– Спи. – Он легко поцеловал меня в висок.

Время будто замерло. Я боялась пошевелиться. Давид же через несколько минут начал дышать равномерно, а сердце под моей ладонью стало биться медленней. Он уснул. Так просто и быстро. А мне что до утра делать? Переполненная целым спектром эмоций, рядом с жарким мужским телом я не могу расслабиться. Правда, через какое-то время все же проваливаюсь в сон.

Я просыпаюсь оттого, что мне жарко. Еще не до конца вернувшись в реальность из мира сновидений, я чувствую, как Давид поглаживает мое бедро, как прижимается сзади ко мне своей эрекцией. Его рука скользит под резинку моих трусиков, проникает внутрь. Он раздвигает пальцами мои складочки, и я начинаю дрожать. Он громко дышит мне на ухо. Я знаю, что всех мужчин утром посещает дикое желание, но мне все равно хочется думать, что это именно из-за меня он сейчас на взводе.

На улице только начинает светать, и это хорошо. Леонов не сможет увидеть выражение моего лица, так как в комнате царит темнота. Я могу и дальше притворяться спящей.

Один его палец проникает внутрь, и я с трудом сдерживаю себя от того, чтобы не застонать. Он дразнит меня, массирует клитор, а я из всех сил стараюсь не выдать себя.

– Я знаю, что ты уже не спишь. Слишком часто бьется твое сердце, – шепчет мне на ухо он, и у меня мурашки по коже бегут от этого.

В полной тишине он заставляет меня лечь на спину, раздвигает мои ноги. Сам же лежит рядом на боку и дразнит меня своими пальцами. Я бесстыже мокрая. Ерзаю на простынях, прикусив губу. Толкаюсь навстречу ему, жадно ловлю губами легкие поцелуи.

– Хочу тебя, пожалуйста, Давид, – хнычу я, с силой впиваясь пальцами в кисть его руки.

– Сейчас, – хрипит он и рывком стягивает вниз боксеры. – Подожди. – Давид отстраняется от меня, в темноте я слышу, как открылся ящик прикроватной тумбочки, а потом зашуршала фольга.

Я привыкаю к темноте, и мои глаза вылавливают силуэт мужчины. Он ловкими движениями раскатывает на члене латекс. Я знаю, что «защита» – это благоразумно, но мне так хотелось снова чувствовать его без преград. Кожа к коже. Только так.

Давид осторожно расположился между моих ног, влажным пальцем скользнул по моим губам, давая попробовать, какая я на вкус. Это неправильно. Грязно. Пошло. Но в его исполнении мне нравилось все.

У меня перехватило дыхание, когда он потерся головкой члена о мой клитор. С губ сорвался стон, когда он направил в меня свой член и легко подался вперед. Вошел совсем немного, остановился, прижимаясь своими губами к моим. А потом заполнил меня до отказа одним резким движением, ловя ртом мой крик, полный удовольствия.

Я так этого ждала. Хотела. Близость с ним не похожа ни на что. Когда его пальцы до боли сдавливают кожу[n5], когда его щетина царапает кожу[n6], когда жар его тела передаётся мне, а сердца бешено бьются в унисон – я теряю связь с реальность.

Давид двигался неспешно, лениво, проникая глубоко и медленно выходя из меня. Я изнывала под ним, выгибалась, пыталась вобрать его в себя полностью. Балансировала на грани. Его движения стали более агрессивными, он свел мои руки вместе, фиксируя за кисти над головой.

– Не останавливайся, не сейчас, – хнычу я, двигаясь ему навстречу бёдрами.

Пошлые звуки заполнили комнату. Наши тела сплелись, дыхания смешались.

В следующее мгновение Давид перевернулся на спину, утягивая меня за собой и заставляя быть сверху.

Он провёл ладонями от живота вверх, к моей груди. Ущипнул на соски, и я вскрикнула. Выгнулась, упершись руками в его плечи. Он толкнулся во мне, призывая к действиям, и я начала двигаться, теряясь в своих ощущениях. Слишком хорошо. Безумно. А когда он сжал мои бёдра, задавая ритм, я полностью потеряла себя.

Сладкая судорога пронзила меня, и я закричала. Громко, не сдерживаясь и не беспокоясь о том, что могут услышать соседи через тонкие стены. Давид с силой врезался в меня, не отпуская и не давая замереть, а потом я почувствовала, как дернулся во мне его член, и Давид с рыком кончил.

Я рухнула ему на грудь, тяжело дыша. В ушах нарастал звон, в голове ни одной мысли. Давид замер подо мной, проглаживая меня ладонями по спине.

Нашу идиллию разрывает мелодия его телефона. Давид тянется рукой к тумбочке.

– С работы, – смотря на экран, произносит он. Я перебираюсь с него на свою сторону, он встает и подходит к окну. – Да?

Давид достает из пачки сигарету, чиркает зажигалкой.

– Хорошо, понял, – холодно чеканит он, перестроившись за мгновение, словно минуту назад не было между нами никакой близости.

Давид отключается, делает несколько затяжек, все так же стоя у окна спиной ко мне. Запах сигаретного дыма мне не нравится, но просить его не курить в спальне не решаюсь.

– Мне на работу нужно собираться.

– У тебя же выходной, – с удивлением произношу я.

– Обстоятельства. Спи. Проснёшься, закроешь дверь, созвонимся на днях, – бросает он, прежде чем выйти из комнаты, оставив меня одну. Обнаженную и на смятых простынях, которые пропитались запахом секса.