Текст книги "Не чужие (СИ)"

Автор книги: Арина Вильде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 36. Лера

Проходит несколько дней, а Давид так и не появляется. Не пишет, не звонит. Исчез, как всегда работу ставя на первое место. А может, он сейчас с другой? С той же Аленой, например. Ведь не просто так он ее к себе тогда привел. Если бы я не пришла… Нет, думать об этом не хочется.

Я работаю в мастерской, все свои эмоции выплескиваю на холст. Здесь и ночую, заказывая еду из ресторана. Из-за хандры пропускаю несколько пар, отец в командировке, поэтому никто не проверит.

Ничто не предвещало беды, но во вторник с самого утра у меня вдруг начались тянущие боли внизу живота, к обеду они усилились и уже болело в паху. Я начала опасаться, что это может быть аппендицит, выпила обезболивающее, ожидая, когда боль стихнет, но стало еще хуже.

Я испугалась. Безумно. Как подумаю, что мне будут делать операцию, так сразу и бросает в холодный пот. Захотелось теплых объятий и чтобы кто-то успокоил, сказал, что это ерунда. Ничего страшного. Но боль нарастала, и тянуть было некуда.

Я набрала Давида. Не хотела его беспокоить, но его так не хватает. Рядом с ним я чувствую себя защищенной и мне ничего не страшно. Да и кому ещё звонить в такой ситуации? Давид ведь мой парень.

– Да? – его голос звучит сонно и хрипло. Судя по тому, что взял трубку со второго раза, он и в самом деле спал.

– Привет, – я прикусила губу, пытаясь подобрать слова. Снова ведь скажет, что от меня одни проблемы. – У меня в боку болит. Очень сильно. Возможно, аппендицит. Я… я не смогу вести машину, не мог бы ты меня отвезти в больницу? Пожалуйста, – последнее слово получается слишком жалобно.

– Ты где? – резко спрашивает он.

– В своей студии. Я пришлю в сообщении адрес, хорошо? Ты извини, если потревожила, просто папа в командировке, водитель с ним… Или мне скорую вызвать?

– Я сейчас приеду, Лер. Какие еще симптомы? Боль острая? Тупая? Пульсирующая? Только не вздумай пальцами жать на бок: хуже сделаешь в случае аппендицита, – строго произносит он.

На заднем плане я слышу, как мяукает кот, и понимаю, что Давид все же дома. У него выходной? Почему тогда мне ни разу не позвонил?

– Хорошо, не жму. Я нашла удобное положение, так вроде болит меньше. Боль… я не знаю. Острая пульсирующая скорее.

– Давно началось? – его голос звучит встревоженно.

– Ну, с утра, – совсем тихо произношу я, потому что знаю, что последует дальше.

– С утра? И ты до сих пор сидела, ничего не делая? Лера, – прорычал он, – это все серьезно. Я сейчас в подъезд выйду, здесь связь не ловит. Если станет хуже, сразу звони, я уже еду.

– Хорошо, спасибо, жду.

Я опускаю трубку на пол и отсчитываю минуты до приезда Давида. Все ещё надеюсь, что боль пройдёт сама, что это ерунда, но, судя по всему, все как раз наоборот.

Студия находится недалеко от дома Давида, поэтому ждать приходится недолго. Он жмёт на звонок, и я медленно пересекаю комнату, чтобы открыть ему.

Глаза в глаза, и сердце пропускает удар при виде любимого мужчины. Давид сканирует меня взглядом с ног до головы, словно пытается понять, что именно со мной не так.

– Легче не стало? – без приветствия спрашивает он.

Я в ответ лишь отрицательно качаю головой.

– Одевайся, я отвезу тебя. – Давид проходит в студию и застывает. Я замечаю, как его бровь вопросительно ползет вверх.

– Прости, тут беспорядок, – кривясь от боли, говорю я и тянусь за своей курткой.

Пол заляпан краской, на столе разбросаны кисти, мой фартук небрежно отброшен в угол комнаты. Здесь часто творится хаос, но гостей я никогда не жду.

– Это твои картины? – удивленно спрашивает он, недоверчиво смотря на меня.

– Ну да, я же говорила, что рисую. Или ты не слушал? – с досадой спрашиваю я. Сама же краем глаза наблюдаю за тем, как Давид обходит помещение, разглядывая мои работы.

Я на какое-то время даже забываю о боли в боку. Задерживаю дыхание и пытаюсь уловить хоть какую-то его реакцию. Мне очень хочется, чтобы ему понравилось. Хочется увидеть в его глазах восхищение и одобрение.

– У тебя талант, – глухо заключает он, и я смущенно отвожу взгляд. А еще радуюсь, что полотна с его портретами стоят лицом к стене и он не сможет их увидеть.

– Спасибо. – Я застегиваю молнию на куртке и прислоняюсь спиной к стене. – Не уверена, что смогу спуститься. Болит сильно, – тяжело вздыхаю я и ловлю на себе встревоженный взгляд Давид.

– Где ключи?

Кивком указываю на подоконник. Давид сгребает их и подходит ко мне.

– Идем. – Он обвивает меня рукой за талию, придерживает и медленно следует за мной.

Из моего рта то и дело вырываются стоны.

– Когда иду, становится хуже, – объясняю я.

– Иди сюда. – Я не успеваю сообразить, что происходит, как Леонов берет меня на руки и бережно несет по ступенькам вниз.

Я обвиваю его шею руками, утыкаюсь лицом в плечо, вдыхаю аромат его туалетной воды. Мне так уютно в его объятиях, что я разочарованно вздыхаю, когда он опускает меня на переднее сиденье своей машины.

Давид обходит автомобиль, устраивается на водительском месте, заводит мотор.

– Пристегнись, – бросает, не смотря на меня.

Я выполняю его просьбу, нахожу удобное положение, при котором боль не так сильно чувствуется. Давид срывается с места, несется по городу, наплевав почти на все правила дорожного движения.

– Не тошнит? – прерывает он тягостное молчание.

– Нет.

Он разжимает пальцы от руля, прикладывает ладонь к моему лбу.

– Температуры вроде тоже нет. На аппендицит как-то не похоже, но я не врач. Минут через пять доедем.

– Ага. – Я вжимаюсь в кресло, так как Леонов резко прибавляет скорости, двигатель урчит, и мы летим по дороге.

В приемном отделении многолюдно. Давид усаживает меня на мягкий диван, сам же подходит к регистратуре. Несколько минут, и меня уже ведут в палату на осмотр к дежурному хирургу. Каждый шаг отдается болью. Только теперь она сосредоточена не в области паха, а со спины. Весь бок простреливает.

Я присаживаюсь на кушетку и со страхом кошусь на медсестру, которая собирается измерить мне давление и заполняет анкету. Давид остался снаружи, а мне бы так хотелось, чтобы он сейчас был рядом. Его присутствие меня успокаивает.

– Какой у вас день цикла? – задает следующий вопрос медсестра, и я спотыкаюсь на нем. Мысленно пытаюсь сосчитать.

– Сорок седьмой? – скорее спрашиваю я, а не утверждаю. Потому что вдруг понимаю, что у меня задержка.

Медсестра отрывается от бумаг и вскидывает на меня взгляд.

– Есть вероятность беременности?

– Нет, – поспешно отвечаю я, а сама мысленно сжимаюсь от такой вероятности. Давид убьет меня. Это точно. А потом отец. Обоих.

– У вас был незащищенный половой акт?

Я краснею. Говорить о своей личной жизни даже с медперсоналом стыдно отчего-то.

– Да, но… – я запинаюсь, сглатываю подступивший к горлу ком. У нас с Давидом и в самом деле был один раз секс без защиты. В наш первый раз. Тогда было не до контрацепции. Все случилось так быстро.

Руки дрожат, когда понимаю, что могла забеременеть.

– У меня и раньше цикл сбивался, поэтому не думаю, что причина в беременности, – стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно.

– Хорошо, сейчас придет доктор, осмотрит вас и назначит анализы. Первым делом, конечно же, придётся исключить или подтвердить беременность Колоть обезболивающее вам? Или пока потерпите?

– Потерплю, – сдавленно произношу я. Если я беременна, не хочется пичкать себя лекарствами.

Но после слов медсестры мне стало тревожно. Вдруг это что-то с ребенком и поэтому мне плохо? Хотя нет, не может быть, У меня срок недели две в таком случае. Тут даже тест может не показать беременность.

Пока жду, когда освободится доктор, все пытаюсь найти удобное положение. Но как бы я ни легла или села, а боль только усиливалась. В конце концов она стала настолько невыносима, что я скорчилась и не выдержала – попросила медсестру уколоть мне это чертовое обезболивающее. И минут через десять меня отпустило. Даже дышать стало проще.

Дежурный хирург задерживался. Так и умереть можно. Боль прошла, и мне захотелось домой. Уже и не беспокоит ничего. Когда дверь за моей спиной открывается, я радуюсь, потому что устала просто сидеть и наблюдать за тем, как медсестра что-то пишет в своем журнале.

Но радость моя продлилась недолго. Это был отец. Он прошёл в палату, за его спиной на пороге застыл Давид. Он спрятал руки в карманах и напряженно вглядывался в меня.

– Пап, ты здесь как оказался? – удивленно спрашиваю я.

– Только что из командировки. Мне Давид сообщил, что ты в больнице.

Мои брови взлетают вверх. Когда это Давил успел с моим отцом сдружиться?

– Что с моей дочерью? Почему вы так долго бездействуете? Если у неё аппендицит, то за то время, что она сидит здесь в ожидании врача, можно было уже умереть! – зло спрашивает папа у медсестры.

– Мы ждём, когда освободится Леонид Игоревич, это наш хирург, и Ангелина Петровна, гинеколог. Сначала нужно исключить беременность. У вашей дочери задержка в две недели, – поясняет девушка, я же прикрываю глаза.

Черт!

– Лера? – вопросительное от отца.

Я растерянно смотрю на папу, потом перевожу взгляд ему за спину. На Давида. Тот напрягся. Резко выдохнул и прикрыл ладонью глаза.

– Пап, не беременна я, – нервно усмехаюсь я, пытаясь убедить в этом и отца, и Давида, и себя. – Это просто… просто…

К счастью, мне не приходится ничего больше говорить, в палату наконец-то проходит дежурный хирург, давая мне отсрочку в объяснениях.

– Прошу всех посторонних покинуть помещение, – просит он, и папа с Давидом скрываются за дверью.

Папа на него таким взглядом посмотрел, что благоразумней было их разделить: одного здесь оставить, другого за дверью. – Марин, общий анализ крови давай. Валерия, – он отрывается от моей медицинской карты, – вы ложитесь на спину и приподнимите кофту.

После часа анализов, осмотров, УЗИ мне наконец-то ставят диагноз. И нет, это не беременность. К счастью. Хотя мне и посоветовали дома сделать несколько тестов через парочку дней, потому что срок ещё совсем маленький может быть.

Проблем с почками у меня никогда не было, поэтому услышать заключение доктора было так же неожиданно, как если бы я узнала сейчас, что беременна.

– Вас оставят здесь на несколько дней, не волнуйтесь, все это лечится, но нужно следовать всем рекомендациям. Марина проведёт вас в палату.

– Спасибо. – Я поднимаюсь с кушетки и выхожу в коридор.

Взглядом сразу же натыкаюсь на два недовольных и злых лица. Папа с Давидом стоят по разные стороны от двери. Косятся недобро друг на друга. Наверняка отец успел наговорить Давиду много “хорошего”.

– Со мной все хорошо, так что можете ехать домой, – пытаюсь выдавить из себя улыбку, но получается с трудом.

Отец же может запретить Давиду видеться со мной. Он у меня строгий очень в плане парней. Как же хочется остаться с Леоновым наедине, чтобы убедиться, что он никуда не денется.

– Если с тобой все хорошо, то почему тебя оставляют в клинике? – хмурится папа, и доктор объясняет ему, что к чему. При этом не забывая упомянуть, что все же вероятность беременности пока нельзя исключать на сто процентов.

Я все это время смотрю на Давида, который в ответ разглядывает меня хмурым взглядом. Почему-то не решаюсь подойти к нему. Так и ухожу с доктором, лишь кивнув на прощанье.

Глава 37. Лера

Меня выписывают через два дня с пакетом лекарств и листом рекомендаций. Мне немного легче, по крайней мере, боль почти прошла и я могу ходить. Недолго. Я одеваюсь, когда дверь в палату открывается и на пороге появляется Давид.

– Привет, – нарушаю тишину первой, так как молчание затянулось. Мне отчего-то неловко перед ним. За сцену с отцом и предположение о моей беременности. Кто такому обрадуется? Ведь только встречаться начали.

– Привет. – Он обводит взглядом палату. Он здесь впервые. Вчера не пришел меня проведать, несмотря на то, что я его так ждала. – Вчера весь день на работе был, только освободился, – словно прочитав мои мысли, оправдывается он.

– Меня выписывают. – Я достаю из розетки зарядку для телефона и прячу в сумку.

– Знаю. Я за тобой приехал.

– А отец? – удивленно вскидываю на него взгляд.

– Доверил эту миссию мне, – усмехается он и садится на стул. – Как самочувствие? Слышал, тебе теперь целый месяц нельзя напрягаться. Хорошо, что сразу обратилась в клинику, могли быть серьезные последствия.

– Уже значительно лучше. Вчера боль была адской, даже спать не могла.

– А… – Давид замолкает на мгновенье, отводит взгляд. – Что там с беременностью? – спрашивает прямо, и мои щеки заливает краска.

– Не знаю. Я сделала тест, пока отрицательный. Через несколько дней еще один сделаю. Но ты не переживай, у меня иногда случаются сбои, не думаю, что в беременности дело, – быстро оправдываюсь я, прячу от него лицо, усиленно делая вид, что ищу что-то в тумбочке.

– Хорошо. Это моя вина. Башку тогда снесло. Но если что – будем рожать, даже не думай о другом.

Я замираю и резко поворачиваю голову в его сторону.

– Я и не думала, – севшим голосом произношу я. – Мне неважно, нужен тебе будет ребёнок или нет, он ведь в первую очередь мой.

Конечно же, я слегка лукавлю. Мне было бы безумно больно, если бы Давид оставил меня беременную или приказал сделать аборт.

– Давай сюда. – Он подходит ко мне и забирает сумку и пакет. Мгновение помешкав, свободной рукой притягивает меня к себе за талию и легко целует в губы.

Дрожь проходит по телу. Я все ещё остро реагирую на этого мужчину. Зависимость с каждым днём становится все больше.

– Я побуду с тобой до завтра, твой отец разрешил мне ночевать с тобой в одной комнате, – хитро усмехается он, но у меня складывается ощущение, что Давид мыслями сейчас совсем в другом месте. – Я предложил бы тебе поехать ко мне, но я завтра на работу уеду, и некому будет присмотреть за тобой. Так что мы к тебе.

– Я не против. – Я утыкаюсь носом в его шею. Так хорошо и уютно. Все плохое сразу исчезает из головы. Ведь Давид здесь, со мной. И никуда не уйдёт до утра.

Давид придерживает меня за талию весь путь до лифта. В холле застегивает молнию на моей куртке, стягивает со своей шеи шарф и завязывает его на мне. Такая забота окрыляет.

– Идём, я постараюсь ехать осторожно, доктор предупредил меня, что резкие движения тебе противопоказаны. Тебе бы ещё недельку в клинике полежать. – Смотрит на меня с сомнением.

– Не могу я здесь. – Качаю головой и прохожу в дверь-карусель, пока обратно не вернул меня.

Домой добираемся в тишине. Не гнетущей и напряженной, нет, скорее уютной и тёплой. Тихо играет из колонок местная радиостанция, Давид, как и обещал, не спешит. Объезжает выбоины на дорогах, плавно мчит к частному сектору.

В свою комнату я не разрешаю никому входить. А тем более прибираться. Поэтому, войдя в нее вместе с Давидом, краснею от стыда. Мое нижнее белье разбросано по кровати после стирки, учебники на полу рядом со столом, дверцы шкафа открыты.

– Прости, у меня немного не убрано. – Я бросаюсь к кровати и прячу трусики в комод.

– Лера, не парься, тебе лежать в постели нужно, а не скакать по комнате. – Давид отбирает у меня книгу и с грохотом кладет на стол. – Прими душ и ложись. Я пока спущусь вниз и заварю тебе чаю.

– И поесть возьми что-нибудь. Попроси у нашей домработницы, – прошу я, но лишь для того, чтобы он задержался внизу подольше.

– Хорошо, надеюсь, не заблужусь в вашем “дворце”. – Я так и не поняла, насмешливый тон мне послышался в его словах или и в самом деле прозвучал.

Леонов покидает мою комнату, я же быстро все лишнее сбрасываю в шкаф и меняю постельное белье. У меня оно сейчас с единорогами, представляю, что подумал бы Давид при виде этого девчачьего райя.

Разобравшись с беспорядком, я достаю ночную сорочку и иду в душ. Долго в ванной комнате не задерживаюсь. Во-первых – ходить все еще тяжело, боль никуда не исчезла, лишь стихла немного, во-вторых – хочу по полной насладиться каждой минутой, проведенной с Давидом.

Я промокаю полотенцем волосы, расчёсываю их и немного подсушиваю. Поверх ночнушки надеваю такого же цвета шелковый халат с кружевом. Выгляжу хорошо, несмотря на темные круги под глазами.

Давид уже в комнате. Рассматривает фотографии на стене. Поднос с двумя чашками чая и сэндвичами на столике у окна.

– Это моя мама, – останавливаюсь рядом с ним.

– Похожи. Очень.

– Да, – с грустью произношу я, вспоминая, чего именно стоила наша с ней схожесть. – Она умерла при родах. Меня воспитала бабушка, а отец… маме нельзя было беременеть, для него я была нежеланным ребенком, да еще и точной копией любимой женщины. Поэтому отношения у нас не сложились. Это после смерти бабушки ему пришлось меня к себе забрать, а до этого…

Я вымученно улыбаюсь и падаю на кровать. Смотрю в потолок, избегая встречаться взглядами с Давидом. Эта тема для меня безумно тяжелая. Меня все еще не отпустило. Для папы хотелось быть самой лучшей, и я долго верила, что он любит меня. Пока не услышала обратное. Это больно. Разбитое детское сердце сложно собрать обратно.

– Мне кажется, ты не права. – Давид ставит поднос посередине кровати, сам же ложится рядом. Находит мою руку и переплетает наши пальцы. От этого прикосновения по телу проходит приятная дрожь. – Отец любит тебя и заботится. Просто мужчины сложнее признают свои ошибки. А иногда вместо извинений делают вид, что ничего не случилось.

Я пожимаю плечами.

Возможно, он прав.

Но…

– Уже неважно. Того, что было, не исправишь.

Чувствую, как вниз по щеке скатилась слеза.

– Ты голодна? – переводит тему Давид, поняв, что мне она неприятна.

– Нет, – качаю головой. – К тому же мне приписали строгую диету, и твои сэндвичи в список разрешенных блюд не вписываются.

– Черт, прости. Принести тебе что-то? – Он приподнимается на локтях, смотрит на меня. А я не могу отвести от него взгляд. Мне так приятна его забота. Хочу, чтобы всегда был таким, как сейчас.

– Я не голодна. Посмотрим какой-нибудь фильм? Спать все равно еще рано.

– Где пульт?

– На тумбочке.

– У меня есть подозрение, что твой отец каждые полчаса будет заглядывать к нам и проверять, как мы себя ведем, – шутливо подмигивает мне Давид.

– Он вчера пытался поговорить со мной на тему полового созревания и контрацептивов. Я сказала ему, что он опоздал на несколько лет с этой информацией. Кажется, после этих слов ему даже полегчало.

– Это более актуально для твоей сестры, – щелкая пультом, произносит Давид.

– Насте всего шестнадцать, в ее возрасте я морковку в огороде полола, – хмыкаю я. – Ну и отец ее обожает и к двадцати вряд ли кого-то подпустит.

– Я встретил ее, когда спускался по лестнице. Выглядит взрослее. И никакого общего сходства с тобой не нашел.

– Да, мы разные и не очень ладим, – кривлюсь я, искоса поглядывая на Давида. В сердце вошла острая игла ревности. Неужели темноволосая Настя ему больше меня понравилась?

Весь вечер мы говорим о всякой ерунде, смотрим повтор сериала «Друзья», который, как оказалось, оба обожаем, и я не помню, когда в последний раз себя чувствовала настолько хорошо и уютно. Сейчас мы больше похожи не на любовников, а на хороших товарищей. Тему моей возможной беременности мы не затрагиваем, что меня успокаивает. Перед сном к нам заглядывает отец, сканирует пространство своим цепким взглядом и, убедившись в том, что мы ведем себя чинно и прилично, желает нам хорошей ночи и уходит.

– Мне завтра на работу рано, я воспользуюсь твоим душем? – спрашивает Давид, когда на экране возникают финальные титры.

– Да, конечно, чистое полотенце в шкафу.

Давид скрывается за дверью, я же снимаю халат и забираюсь под одеяло. Пальцы немного подрагивают. Интересно, я когда-нибудь смогу спокойно воспринимать нашу с ним близость? Мы всего лишь собираемся спать в одной постели, но для меня это так волнительно.

В комнату Леонов входит в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Отвести взгляд от его тела почти невозможно. Я сглатываю собравшуюся во рту слюну.

– Я не брал с собой одежду, надеюсь, ты не против, если я буду спать нагишом? – Его хитрый прищур сбивает меня с толку. Это он намекает, что хочет меня? Как же сложно, когда ни черта не понимаешь в мужчинах.

– Я… мне нельзя заниматься сексом, – робко произношу я, когда полотенце летит на пол и наготу Давида теперь ничто не скрывает.

– А кто говорил о сексе, малышка? – ухмыляется он и наклоняется ко мне, чтобы легко коснуться губами виска.

Давид ложится рядом, щелкает пультом, и комната погружается в темноту.

– Сладких снов, – полушепотом произносит он.

– И тебе, – отзываюсь, но мой голос, кажется, заглушает гулкое биение моего сердца.

Давид у меня дома. В одной постели со мной. И он обо мне заботится. Это все кажется сном. Я даже готова болеть каждый день, чтобы это длилось вечность.