Текст книги "Помяни черта! (СИ)"

Автор книги: Ардмир Мари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Рад был очень рад, – мой смешок эхом раздался в туннеле, – а заняв трон, стал радее некуда?

– Не совсем. В процессе борьбы погибли его сыновья. Остался только Вад из пятнадцати.

А затаила дыхание, переждав чуть-чуть, все же спросила: – И что он сделал?

– Рад уничтожил всю семью противника. Вад начал править. – Спокойно ответил слизень.

– Так… если мы сейчас обкрадем Гана, то какое семейство попытается прорваться к власти?

– Стук. Глава семьи Вам известен, он носит почетное звание первого граф-рыба.

– Тавериль Тио Стук богат? А по его морде так не скажешь, и повадки какие-то дешевые, а вот самомнение завышенное. – Я задумалась. – Так это я своим супер ходом сейчас войну устрою? И поголовное вырезание всего семейства Гаяши, чтобы им неповадно было оспорить свои права? Ой, мамочки!

– А что теперь делать? А если на трон с деньгами папаши взойдет Эдваро?

– Слишком молод.

– А старший сын?

– Тоже не дорос. Ему еще полгода до нужной возрастной отметки. – Протянул Жакоромородот. – Великолепная, что же вы тревожитесь. Разве богатства Ган Гаяши не будут ему возвращены?

– Будут…, но не хотелось бы. Ему от власти отдохнуть нужно, а тут… такое дело! То есть отдохнуть нужно, но не на смертном одре всем семейством.

– Да, – протянул мой извозчик и лошадь в одном лице. – Был бы жив Фило, Ган Гаяши мог бы от власти отойти, не теряя собственных средств.

– Это как? – не то, чтобы сразу, но в моей голове начала формироваться идейка по свержению Гана и отправке его на кудыкину гору – проветриться.

– Вы видели залы казначейства?

– Да. Один видела. – Там, где я исполнила «душещипательную арию» был наполовину виден только один. По размерам зал превосходил стадион «Птичье гнездо» в Пекине. Учитывая то злато, что покоилось на его дне, там не один Скрудж МакДаг мог бы повеситься с горя, но еще и Султан из м/ф «Алладин», сам Алладин, его синий друг Джин и хранитель пещеры сокровищ, хотя он и так состоит из одной головы.

– Богатства среднего сына Вада Гаяши превосходят их по численности втрое.

– Зашибись! То есть, будь второй брат в живых, проблема с преемственностью сама собой ликвидировалась бы. – Слизень, соглашаясь, постучал глазками на ножках.

В свете, попадающем в туннель, я уже различила и этот его жест. Надо сказать, что к концу диалога мы выползли в более просторный туннель с прозрачными линзами по левую сторону и начали куда более стремительное передвижение, как вдруг сбоку возник яркий синий свет. Прорываясь сквозь линзы, он разорвал пространство туннеля сияющими лучами.

– Что это?

– Крематорий. – Меланхолично отозвался слизень и замедлился. – Желаете посмотреть?

Я не желала, крематории не люблю, кладбища тоже, но слезла, и то только потому, что в внизу мне привиделись знакомые, в частности зелен и демон, и еще какая– то маленькая летающая тучка.

– Мы можем приблизиться, то есть спуститься, чтобы оказаться с ними на одном уровне? – спрашиваю и вижу, как к моим соратникам подлетела группа ловцов и в зале началась настоящая потасовка.

– Да. А также можем посмотреть, с кем они пришли проститься. – Чистосердечно заверил меня дворецкий.

И сердце кольнуло от догадки: – Быстрее!

Раньше казалось, что движение слизня невозможно быстрое, а теперь – что он до невозможности медлителен. Пока мы спускались по пологой лестнице, петляя в полумраке между скальными сталагмитами, там, в зале, развернулась битва не на жизнь, а на смерть. В просветах окон происходящее внизу представлялось кусками. Вот демон наносит удары сопоставимые с силой Геркулеса, зелен вызывает страшнейшие потоки зеленых искр, а амур прошибает стрелами каменные панцири спецгруппы ловцов. Мои спутники великолепны каждый в своей технике и непобедимы, а крабы не убиваемы и не исчисляемы. Их черно-желтые полчища, перещелкиваясь клешнями, рвутся к моим соратникам со всех сторон и с каждым мгновением их все больше и больше прибывает.

Оказавшись внутри, Жакоромородот еле успел сплющиться, когда ловец, отбитый Себастьяном, полетел в нашу сторону. Крабовидный не растерялся, щелкнул клешнями над моей головой. Но, благодаря мгновенной реакции слизня, не успел зацепиться и пролетел через коридор, чтобы пробить панцирем противоположную стену.

Как он летел, я уже не видела, просто потому, что перед моими глазами встала ужасающая истина, о которой я боялась подумать, пока спускалась сюда. На нетвердых ногах прошла сквозь толпу дерущихся, и, никем не задетая и никем не замеченная, в ужасе остановилась напротив окна камеры сожжения. То, что меня прикрывает Жакоромородот, а соратники по несчастью, заметив его потуги, тут же обступили нас, загородив от крабов, я не видела. Я видела его.

И он уже горел. Мой милый, мой самый прекрасный и самый замечательный сгорал заживо в камере, не поддающейся, как я не старалась ее открыть.

Нардо, каким я его запомнила еще в Дарлогрии: без перекоса, без шрамов, с ясными синими глазами, полноценной шевелюрой и спокойным удивлением, поразившим меня. Ведь он горел!

– Галочка?

– Что вы делаете?! – первый крик, когда меня попытались оттянуть в сторону, заставил вздрогнуть участников потасовки.

– Что вы делаете?! Изверги! Выпустите его… – кулаками забилась в стекло камеры. – Выпустите его!

– Выпустите! – мой вопль перешел на сдавленные стоны, когда зеленые мохнатые руки взяли в захват и с силой оторвали от камеры.

– Пожалуйста! Пожалуйста… Прошу, выпусти… его. Выпусти!

Я не слышала, что шепчет мне окровавленный демон, присевший рядом, и на стучащий в мозгу голос Вести мне было плевать, также как и на орущего сверху Донато, который был тут и был в себе.

Он умирал, мой чельд, мое счастье, мое синеглазое чудо. Приложив к стеклу руку, пожираемую синим пламенем, глядя на меня, нежно произнес последние слова:

– Галочка, все хорошо…

– Хорошо? Хорошо?! Как …хорошо?! Без тебя…

– Нардо! – мой голос сорвался на ультразвук, когда чельд, проглатываемый пламенем, исчез. Камера треснула, в пространство из нее проступил красный порошок, и Себастьян отдал новый указ нашей группе, Жакоромородот его поддержал, и что-то он добавил к сообщению.

А я рухнула на колени в бессильной истерике, ощущая сковывающий холод, ползущий по спине и глухую пустоту, сжимающую душевный крик в тонкую нить, а затем и вовсе растворяющую его в себе.

Сверху раздавались голоса, сбоку подкрадывались ловцы, а его нет… его нет… и с его слов это хорошо…

Его нет и это хорошо?

Глаза заволокла кроваво-красная дымка, руки сжались в кулаки, челюсти свело судорогой и сердце, готовясь пробить грудную клетку и на свободе рассыпаться на ледяные куски, отчетливо свидетельствовало, все будет «хорошо» или «лучше некуда».

– Убью! Я убью его!

Со звериным рыком вскочила на ноги, увернулась из-под рук Вестериона и от захвата Себастьяна, оттолкнула встревоженного амура, и зло рявкнула:

– Замерли!

И то ли для меня время остановилось, то ли они решили поиграть в «Море волнуется», но все вдруг замедлились, а затем и вовсе застыли. Я подняла кем-то оброненный арбалет с заряженными костяными стрелами и, не тратя времени, дала слизню команду: «к Гану!». А пока мы летели, в деталях продумала, как нарублю Императорское монстрюжище на куски и насажу на кол его пучеглазую голову.

Осталось задуманное осуществить.

22

Прорвавшись сквозь стаю чури во дворце, отложив встречу с предводительницей колонии на вечер, Его Величество Ган Гаяши рвался туда, где, по словам стражи, прячется ненавистная гадина Галя. Которая совсем скоро перестанет отравлять мирную жизнь ему и его семье. Надо же, змея нищебродная, решила приударить за его маленьким рыбиком и более того, не постеснялась облапать его мальчика на глазах у удивленной стражи. Об этом ему доложили ловцы, как и те, что стояли на внутренней границе мира, так и те, что встречали представителей колонии чури в столице. Инородная тварь жестоко поплатится за свои дела, даже если Эдваро заступится за старую, морщинистую, наглую, едкую любовницу.

От принятого решения расщепить иномирянку в ближайшую смену течений Дарави, его не отвлекли ни странные завывания в глубине скалы, на которой стоит дворец, ни обезумевший радовар, с ревом вырвавшийся из подвалов казначейства. Первый граф-рыб сам решился экспериментировать с иномирянкой в качестве корма для священных созданий, теперь пусть сам и разбирается с последствиями моральной травмы хранителя сокровищ.

С криком: «Галя!» готовый к бою Ган ворвался в гостевой домик. От его движения стены и внутренние перегородки из кораллов рухнули, подняв в воду белую пыль. Рыб взмахнул плавниками, и пыль мгновенно осела на дно, явив его разгневанному взору перепуганного Цимиса, жмущегося в углу.

– Уже вернулся? – зло выдохнул император.

– Да, Ваше Величество. – Пролепетал питомец сына.

– И где эта мразь?

– Галя? Не-не знаю… Я с-сам ее искал.

– А Цимира куда запропастилась?

– Тоже за-занята поисками. – Последовал сбивчивый ответ.

– Прячется! – гаркнул рыб, и в стенах домика пошли трещины. – Дьявольское отродье!

– Простите… – в дверях за его спиной появился, один из приближенных ловцов: – Простите, Император, мне велено передать, что вас ожидают в зале для переговоров.

– Что там еще? – круто развернувшись, спросил Ган.

– Темный Повелитель ста тридцати миров.

– Вовремя. Очень вовремя.

Он исчез так же быстро, как и появился, и Цимис со вздохом произнес: – Удалось, но еще б чуть-чуть и я попался… и тогда не избежал бы Галиной судьбы. Уууухххх! – Вздрогнул, перебрав черными ластами, и, подумав о хорошем, направился искать свою любимую рыженькую самочку. После всего пережитого она встретит его, как героя, пригласит к себе и они заживут вместе, теперь уж она не отвертится.

Ган не пожалел своей силы и магии, в мгновение ока переместился к черному камню. Обуреваемые им злость и ненависть не успели вылиться на рогатого, потому, что урод из чертогов Аида, пронзив его взглядом, зло потребовал предъявить иномирянку.

– Я не знаю, где эта..! Но когда я ее найду..!

– Знакомые нотки. – Уверенно произнес дьявол и скептически улыбнулся. – Несмотря на неприязнь, Вам нужно ее найти, и как можно скорее.

– Иначе что, мир перевернется?

– Скорее взболтается. – Ухмыльнулся рогатый урод. – И все мы пожалеем о Вашем промедле…

– Вот ты где! – в зале объявилась, взъерошенная, злая Галя. – Прощайся с жизнью, рыб!

Она легко соскользнула с напуганного слизня и взвела костяной арбалет.

* * *

То, что через камень на нас смотрит очень удивленный Люциус, меня не тревожит. Рука не дрогнет от ярости:

– Обернись, лупоглазое чудилище, я с тобой разговариваю!

– Вернулась?! – не менее обозленный и взвинченный Ган оказался у самого моего носа. – Совратительница малолетних!

– На себя бы посмотрел, козел старый! – и, нажав на рычаг, скомандовала стрелам: – Пузо и большой правый плавник!

Первая стрела пощекотала его пухлое брюхо, вторая пробила плавник, застряв в нем.

– Галя?! – Темнейший в камне протяжно присвистнул.

– Охрана! – раненным лосем, то есть лососем, взревел стремительно отплывший от меня рыб.

– Тебе не жить! – я сделала шаг в его сторону и опять выстрелила. Точное попадание в обозначенные точки было неминуемо. Я заполняю слова злостью, какую до сих пор не чувствовала никогда. – Хвост! Гребень! Левый большой плавник…!

Стон подбитого и перепуганного монстра был как мед на душу: – Тебе никто не поможет и, как прежде, ничего не будет, тварь чешуйчатая! Малый правый плавник!

– Ааааааа! – завопил рыб. Он шмякнулся на пол в человекоподобном образе, заорав нечеловеческим голосом, – охрана!

Что ж, я всегда знала, что здесь желание высокопоставленных – закон, и только что уяснила, что их законы на меня не распространяются. Подлетевшие сзади ловцы приступили к исполнению, жестко перехватив мои руки клешнями, но я-то уже ученая и взбешенная, ловко вывернулась, рявкнув:

– Замерли!

Темнейший с интересом взирающий на казнь, догадливо протянул, что теперь он знает, почему демон, зелен и амур не могут сойти с места вот уже пять минут.

Отбросив пустой арбалет, я вытащила у ближайшего ловца топор размером с тесак для разделки мяса и многообещающе улыбнулась Гану. Уж с этим-то я дома работала, знаю, как им ровные куски рубить.

– Ты захлебнешься новыми впечатлениями, я тебе обещаю…

– Тебя казнят! – последовал ответ красавца-мужчины с окровавленной головой, из рук и ног которого торчат заговоренные мной стрелы.

– Нет, – протянула я, неумолимо приближаясь к гаду. – Мне выдадут премию, правда, Люц?

– Браво! – захлопал в ладоши дьякол, и, подавив довольные смешки, будничным тоном добавил, – Ган, успокойтесь! Галя, отложи топор.

– Заткнись!

– Заткнитесь! – более учтиво и не менее зло предложил рыб.

– И оба прекратите ругаться! – все тем же веселым голосом настоял Темный Повелитель.

– Он убил Нардо!

– Они выкрали черта! – взвыл правитель Гарвиро.

Мы замолчали, переваривая информацию, а затем с не меньшей яростью в голос проорали, обращаясь друг к другу: – Это твоих рук дело!

– Нет, не ваших… Это был я.

Как, он?! В страхе отшвырнула «тесак», который по воле моих мыслей рукояткой двинул Гана по голове.

Далее из черного плоского камня, нагло блестящего полированной поверхностью, послышалось: – Галя, он жив, отлеживается у Олимпии. И очень переживает за тебя. – Я шлепнулась на пол и так и осталась там сидеть.

– Ган, – обратился к рыбу Темнейший, – как мы ранее договаривались, я вернул вам миры, и должен был получить черта назад. Но ввиду тяжелого состояния Нардо, не дожидаясь Вашего разрешения, я дал ему команду на возврат.

– Рогатый… ты…! – я с ужасом посмотрела на кровавые дела рук своих и всхлипнула. – Господи… А раньше нельзя было?

Дьякол только губы поджал и на поставленный вопрос не ответил. Обратился к Гану:

– Теперь между вами все решено?

– Ее все равно казнят! – сообщил злой рыб. Сжав зубы, начал выдергивать из своих конечностей стрелы. – За предательство императорской семьи!

– О каком предательстве идет речь? – голос Люца глух и грозен.

– Второй пункт договора с чури, точнее, сноска под двумя звездочками.

Меня плотным кольцом обступили крабовидные. Читать что-либо по их мордам не хотелось, так что сижу, опустив голову, а вот единственной мыслью в этой опустевшей голове звучит: «Вот дьякол! И какого чельда я заморозила своих помощников в крематории? Сейчас ни сил нет на сопротивление, ни слов».

Хотя нет, слова нашлись, но не совсем те, что подходят для ситуации:

– Гаяши, а не пошел бы ты? Я тебя ради старалась, а ты еще и привередничаешь?

– Разойтись, – дал указ он ловцам, чтобы одним взглядом с головой макнуть меня в море гневного презрения. – Что ты сказала?

– Слушай, я понимаю, что подбила тебя зря, – мысленно добавила, что с самой первой встречи об этом мечтала, спасибо миру Гарвиро, в нем все мои мечты сбываются с небывалой скоростью, даже чельд синим пламенем горел.

– Понимаю, что зол ты на меня по многим причинам, – так и быть, посыплем голову пеплом, чтоб ему неповадно было и далее так нагло наезжать, – но это еще не повод хвататься за какой-то там пункт в договоре с чури и говорить об измене.

– А ты его читала?! – он выдернул из себя последнюю костяную стрелу.

– Я договорилась. Читать зачем? Все равно вашего языка я не знаю. Объясни претензию в общих словах, что ли.

– Так, вы переговорите, только не убивайте друг друга, – сообщил довольный Люциус, и исчез со словами: – Я сейчас вернусь.

Вот, даже моральной поддержки лишилась, ема-е!

– Я говорю о пункте, по которому чистельщики будут предоставлять услуги семье императора только по запросу первых и согласию вторых! – шипя, сообщил Ган.

Тьфу, ты! А я, уж думала, что слизень меня подставить успел. Даже выдохнула с облегчением, так и не вернувшись к учтивому обращению с императором:

– Ты же понимаешь, что Повелитель, открытый для своего народа, пользуется большой популярностью. Особенно на фоне прочих. – Сделала я намек на прошлые наши беседы. – Мы говорили об этом на террасе, прежде чем нас прервал Стук.

Как по волшебству граф-рыб почтил нас своим присутствием.

– Вот как сейчас, так же вплыл. – Кивнула я в его сторону.

– Ближе к договору. – Процедил Ган Гаяши.

– К тому же Фабура не желала подписывать договор, не имея козырей в рукаве. Мы были вынуждены пойти на «уступки», – изобразила кавычки в воздухе, – но ты-то в курсе, что первозданный вид – это преимущество в куда более важном вопросе.

Если отмести мое покушение на его тушу и забыть о том, что сейчас он узнает о своем банкротстве, то можно и далее разыгрывать его, клипая честными глазками.

– Но не один я включен в пункт.

– Тактический ход без указания цели, – дала я определение своей увертюре, – чтобы не выдать основную идею, мне пришлось подписать всю императорскую семью.

Ган Гаяши озадаченно замолк. Я же руки в боки:

– Теперь скажи, что ход был неправильным.

По морде рыба понятно – согласен, но куксится для вида, да и ввиду кровавых обстоятельств. А вот по морде заявившегося Стука вообще сложно что-либо понять. Но что-то замышляет чешуйчатый, нутром чую – замышляет переворот.

– Тавериль, Вы что-то имеете против? – прищурилась я на граф-рыба.

– Имею. – Сзади Стука по стойке смирно оказались крабовидные ловцы в два раза превосходящие тех, что замерли сзади меня. Судя по одежке, это те самые ловцы, которые напали моих помощников. И где в таком случае моя амурно-зелено-демонова подмога?

Вопрос удивленного Гана не заставил себя ждать: – На каком основании?

– В виду недавних происшествий вынужден сообщить, что императорская семья Гаяши только что была обкрадена, и по законам Океании власть над миром переходит семье Стук. – Сладким голосом сообщил рыб. Затем, картинно вздохнув, зло продолжил:

– Плавать голым и грязным способны только Гаяши! Поэтому все спешно заключенные договора будут пересмотрены. А рыбы, не способные на присягу семье Стук – уничтожены, впрочем, как и иномиряне.

– Ты не посмеешь! – Ган взметнулся вверх сияющим магией рыбом. Но был незамедлительно остановлен внушительно клешней одного из охранников Стука.

– Нихре… – состояние у меня уже было слегка истерическое. Так что ничего удивительного в отсутствии страха я не наблюдала, – и это говорит такой же нудист, как и все остальные?

– Имею на это полное право. – Ухмыльнулся Тавериль. – Или буду иметь, как только завершится следующая смена течений Дарави. Желаю приятно провести последний час жизни.

– Так и сделаем. – Согласилась я, кося взглядом на черный камень, где все еще не объявился Люц. Вот он бы посмеялся с нас, и еще бы Олимпию позвал посмотреть мелодраматическую постановку с кровавой развязкой.

Занятая своими мыслями, не заметила, как граф-рыб подплыл ближе и прищурился: – А Галя не желает сделать свою смерть менее мучительной?

Пожав плечами, ответила в том же ключе: – Возможно, и желает.

– В таком случае, где выкраденные вами сокровища, Галя?

Ой, как хорошо, что я не знаю, куда принц их перебросил. И даже очень хорошо, потому, что Стук простым допросом не ограничится, возьмется за пытки. По злющей морде видно, что пыточная у него любимое место для досуга.

Умная сволочь, ничего не скажешь, но я еще жить хочу. Вот и Нардо в безопасности, и Ган не так зол, точнее зол, но уже не на меня – чудненько! И, значит, если я правильно договорюсь с Императорским монстрюжищем, возвращение домой имеет место быть!

Не сводя глаз со Стука, интересуюсь у Гана:

– А тебе не кажется, что он дело своих плавников на меня хочет спихнуть?

– Что? – захлопали жабрами взбешенные представители власти – состоявшийся и не состоявшийся.

– А что? Кому еще это могло быть на плавник? – задумчиво протянула я, ни к кому не обращаясь. – Если подумать, то все произошедшее в последние недели не что иное, как переворот мирового масштаба.

– Стук… это все ты! – прошипел сдавленный в клешне и неподвижный Ган. – Предатель!

– Нет! Это она. – Возмущенный граф-рыб ткнул в меня плавником. И взгляд у рыба такой злющий, что, кажется… ой, кажется, он сейчас все сопоставит и выдаст мою задумку с потрохами. И быстро соображаю, как слова Тавериля можно обернуть себе на пользу. А Граф-рыб уже несет истину в массы:

– Это она прошла через тайное логово принца. Спугнула воем радовара и приказала чури вынести богатства.

– Хм, а куда ты успел их переместить, не подскажешь?

Наглость нужно сделать моим кредо.

– Я не…, не…

Рыб замешкался с ответом, а и без того сине-сиреневый монстр Ган, стал еще более насыщенного цвета.

– Что «не»? – и обернулась к Гаяши сладко добавляю, – вот, видишь, он в курсе событий и план действий представил самый настоящий. И скажи мне, кто еще может знать дело до мелочей, как не сам вор.

– На месте преступления был схвачен Эдваро! – завопил Стук.

Вот так оборот, но это еще не аргумент!

Папаня принца, соответственно мой клиент чешуйчатый, стремительно бледнеет и покрывается красными пятнами. И ощущение такое стопроцентное, что у него сейчас будет инфаркт с инсультом, если это вообще возможно в мире Гарвиро. Ладно, юлим дальше. Все равно мне нужно поговорить с Ганом наедине и только тогда, когда он будет окончательно в растрепанных чувствах.

– Скорее всего, – делаю вывод с умным видом, – принц защищал богатства отца и призвал на помощь чури. А иначе, зачем ему родного батю обворовывать? Есть и другой вариант – вы самолично подговорили рыбика, но это маловероятно.

– Что? – булькнул Стук, подавившись собственной злостью.

– То!

Новый представитель венца власти замолчал, гневно поджав рыбьи губы. Просканировал меня ненавидящим взглядом, в ответ получил мою наглую улыбку и взбесился еще больше.

– А все равно! Через час все решится. Богатства не покинули планету, так что рано или поздно я их найду… – Вздыбил он гребень и тихо прорычал в мое лицо. – Но вы об этом уже не узнаете.

– Ой, больно хотелось знать. – Выдала я.

Стук отплыл и, вздернув ноздри, пророкотал:

– Именем нового Императора, объявляю: семья Гаяши и преступники-иномиряне приговариваются к смертной казни!

Прозвучало это очень грозно и неотвратимо, и сам Тавериль в момент заявления был выше всех похвал, но, в общем-то, поспешил рыб с заявлениями-то, очень поспешил, на что я не без сарказма намекнула.

– Не твоего ума дело! – прошипел он и, отдав приказ связать нас, направил ловцов спецгруппы на поиски оставшихся смертников.

Через минуту крепко связанные лентой я и Ган остались одни в зале переговоров с наглухо закрытыми дверьми. От нас забрали даже замерших крабовидных, видимо, перестраховались, полагая, что я вспомню, как их разморозить. К сожалению, не вспомнила, да и занята была другим. Думала, как начну обработку Гана, когда он от отчаяния дойдет до ручки. К слову, из отведенного на это времени прошло уже пять минут, а он него ни звука и ни движения. Тупо сидит рядом и молчит.

Скосила взгляд на Гана, а он в упор смотрит на меня:

– Что?

– Ничего. – Отвечает побитый красавец.

Даю ему еще пять минут на осознание всей тяжести нашей ситуации. Специально не смотрю в его сторону все это время и считаю секунды. Отсчитала, оборачиваюсь, а он сидит на полу, как ни в чем не бывало, и, хуже того, спокоен как удав, вот-вот всхрапнет.

– Ган, я не поняла… А где нормальная реакция на сообщение о предстоящей гибели семьи?

– Тебе нужна моя истерика? – не менее удивленно спросил он.

– Нет. Но как бы…

Смотрю на его красивее лицо с шишкой на лбу, и просто не понятно – почему этот сильный могучий гад, который меня перемещал по дворцу со скоростью звука, закрыл мир и к ногтю прижал все свои народы, в такой момент сидит, сложа руки?

– Да ты что, вообще тварь бессердечная и тебе родных не жаль?

– Жаль.

– И?

– Жду. – Меланхолично отозвался он, в упор глядя на меня.

– Чего?

– Когда ты раскроешь свои карты. – Улыбнулся красавец. – По тебе видно ты уже что-то придумала.

– Чегоооооо?

И он для пояснения использовал мои слова, произнесенные только что:

– Нет нормальной реакции на сообщение о будущей гибели. Хотя тебе доподлинно известно, что казнь – это последняя инстанция, перерождения не будет.

– Ладно, предположим. – Отогнала мысли, более важным вопросом. – Но откуда такая уверенность в моих картах?

– А ты думаешь, я просто так ткнул плавником в жертвенницу и сказал, что мне с разводом поможет эта. – Ухмыльнулся Ган. – Нет, я следил за тобой. Собрал досье.

Это он меня вдохновляет на свершения, да? А сам? Я нахмурилась: – Очень мило. Спасибо.

Все еще Повелитель Гарвиро подсел ближе и голосом будоражащим душу продолжил: – А так как тебя хвалил сам Темный Повелитель…

– Угу, – я кивнула в сторону черного плоского камня, – гравировка на этом «переговорнике» кричит о почтенном отношении к мнению Темнейшего.

– Я ее не хвалил, – послышался красивый голос из предмета спора, – но из передряг она выбирается с блеском, что правда, то правда.

– Благодарю на добром слове. – Ощетинилась я. Кукловоды хреновы, опять на мне выезжают и не смущаются.

– Кстати, а что там за гравировка, Галя? – изменившимся голосом вопросил Люциус.

То, что рыб умудрился выпростать руку из-под сковывающих его лент, и накрыть мою кисть, говорило о многом. Я медленно кивнула, соглашаясь не сдавать его издевку над дьяколом.

– Цветочки, медузки, кораллы… – перечислила наобум, первое, что в голову пришло, – правда, Ган?

– Пра-равда.

– А еще я тебе обещала путешествия. Правда? – улыбнулась и сама себе ответила, – правда. И впечатления незабываемые ты тоже получишь, но в другом варианте.

– Ты… – зашипел рыб, отдернув руку, и чуть не завалился на спину.

– Предлагаю сделку. – Покосилась в его сторону, уверенно сообщив, – я возвращаю власть твоей семье в обмен на свою свободу и свободу своих помощников.

Рыб с трудом выпрямился: – Ты можешь?

– Ты был прав, козыри у меня есть и я ими воспользуюсь, если дашь свое нерушимое слово водника.

Ган Гаяши молчит, Люциус тоже в полемику не вступает, а время капает.

– Ну! Да или нет?

– И как ты это сделаешь? – попытался докопаться до истины упертый Гаяши.

– Это сделаю не я, а ты. Всего одно нерушимое «да» и ты спасешь своих потомков и предков, – грубо завершила я.

– Из предков у меня остался лишь отец. Мид – его бывшая любовница.

– Шикарненько, спасешь отца. – Тут же нашлась я. – А чтобы мы оба были уверены друг в друге, подпишем договор.

– Какой договор? – опять дернулся он, только на этот раз, чтобы обернуться ко мне всем корпусом.

– Наш. Составленный по правилам Гарвиро и двусторонне подписанный.

На мою милую улыбочку, он отреагировал не менее чувственным оскалом.

– Ты не веришь моему слову?

Не знай я, что за гад сидит передо мной, решила бы, что нравлюсь. Ну а после подумала бы, что он не прочь пофлиртовать и приударить за такой красавицей как я. Но… плавали, знаем – ничего за этим не кроется.

– Ты его до сих пор не дал.

Он нахмурился, я же подозвала юридически подкованного слизня, который привезя меня в залу более пятнадцати минут назад, не захотел оставить одну. Спрятался за коралловыми ребрами и, прилипнув там к потолку, заинтересованно следил за развитием событий. Не начни слизень от моих едких ответов граф-рыбу характерно похихикивать, так бы и не был замечен.

– Итак, условия, – громко возвестила я. – Вы, Ган Гаяши, обязуетесь открыть мир, пока в силе и в праве, и передать свои полномочия многоуважаемому любимцу демонессы сроком…

Тут я задумалась, на сколько же отправить погулять Океаническое безобразище?

– Мммм, на время равное Вашему сроку правления. Кстати, сколько это?

– Прилично, – послышался ответ из черного камня.

– На путешествия хватит? – поинтересовалась я, думая о Глицинии и хоть каких-то развлечениях для нее.

– Более чем. – Проскрежетал Ган недовольно.

– Значит, пойдет. А я обязуюсь оставить право правления за семьей Гаяши, а так же, собрав своих помощников, сразу же покинуть Ваш мир.

Жакоромородот, быстро записывающий под диктовку, не переставая, кивает вслед за моими доводами. Если соглашается он, значит, с этим же согласилась бы и императрица. Я даже улыбаться начала, от того, что неожиданная развязка может привести к надлежащему концу.

Слизень дописал последнюю строчку, внес ссылки под звездочками и, встряхнув договор, размножил его на два экземпляра. В шкафах за камнем для переговоров нашел два костяных пера и по одному, как перу, так и свитку договора, протянул мне и Ган Гаяши.

Я легко и быстро расписалась у себя, и даже мурлыкать начала от предвкушения. Поднимаю взгляд на Гана, а он не подписывает и злится.

– Как ты добьешься этого?

– Ну, как… попрошусь домой у нового Правителя Гарвиро. – я потянулась и, чуть ли не падая, расписалась и в его свитке.

– Это ясно… – рыкнул красавец, – кто им будет?

– Ган, подписывайте. У нас нет не то, чтобы выхода из данной ситуации, но и спасательного входа в другую. И время не ждет.

– Я должен знать, кто займет кресло Императора. Какой рыб или демонесса?

– Император. – Не осталась в долгу я, и, подумав, добавила, – «сын» демонессы.

Благо не пришлось уточнять, что сын не родной, а приемный, и то, что демонесса, принявшая его, не огненная, а водная. Но это же мелочь, что ему стоит подписать.

– Ты что же, любовника своего поставишь? – хитро прищурился Ган, медленно выводя свои закорючки. – А черт твой в курсе?

Как некстати, камень мигнул и в пространстве залы раздалось:

– Будет в курсе. – Пообещал Люциус. – Галя, ты кого-то уже подцепила в Гарвиро?

– Ага, у меня помимо паразитов здесь и почитатели нашлись. – Не стала я скрывать.

– Не один?! – опешил Ган, остановившись на середине своей безумно долгой и сложной подписи. – А как же Эдваро?

– Да подпиши ты уже и успокойся! Жить будет твой Эдваро и, чем дальше от меня, тем лучше.

И, раздраженная его наездами, обратилась к слизню:

– Жакоромородот, мой экземпляр в срочном порядке перешлите демонессе Олимпии в Аид.

Слизень кивнул, а Ган, заподозривший меня в измене, громко возмутился: – Почему ей?!

– Потому что! – прошипела я. За дверьми в залу кто-то завозился. – Не тормози…

Нет, ну если мой план рухнет из-за тормозящего Гана, то это будет самая глупая смерть императорской семьи в истории Гарвиро, потому что глупее быть не может.

Мои раздумья прервал невидимый Люциус:

– Ты говоришь о том, о ком я думаю?

– Если честно, я и представить не могу, о ком ты там думаешь. Но что бы ты ни думал, поможешь ей с отправкой искомого, хорошо? И поторопи его, время, знаешь ли, не ждет.

Получив его задумчивое согласие, продолжила инструктаж бронированного дворецкого: – Все расшаркивания, связанные с коронацией, приемом и расселением, организуете в соответствии с инструкциями нового правителя.

– Да, Великолепная.

Двери скрипнули, открываясь.

– Ну, с дьяколом!

– Да я и так с вами. – Возмутился Люц шепотом.