Текст книги "Помяни черта! (СИ)"
Автор книги: Ардмир Мари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
18
Не прошло и двух дней с момента заключения первых договоренностей с Галей, а граф-рыб уже не в духе, отстраненно заметил Ган, наблюдая за своим соратником. Проплывая через сильнейшие потоки, упертый придворный, раздувая жабры и напрягая плавники, пересекал свободное пространство решительно, с явным игйаг намерением поговорить. И нет сомнений в том, что тема касается младшей дочери, рыбки Тиото, и ее временного пребывания вблизи инкуба. Император глубоко вдохнул, выдохнул и только после этого решительно выплыл навстречу своему гостю.
– Тио Стук, давненько я не видел вас в такую рань.
– Доброе утро, Ваше Ве… – учтиво начал граф-рыб, и, не сдержав стали в голосе, осекся, перейдя на более миролюбивый лад – Ваше Величество, с каких пор моя дочь должна обслуживать падаль иного мира?
– О чем Вы, уважаемый Тавериль Тио Стук?
– Моя дочь сидит в палате этого-этого… мерзкого, аморального, грязного…
– Шпунько? – веселясь про себя, поинтересовался рыб.
– Инкуба! – остервенело выплюнул ранний визитер. – Развратитель малолетних и разрушитель семейных пар! И моя маленькая, моя перламутровая икриночка, выросшая в окружении любви и чести, вынуждена часами возле него сидеть?!
– Неуверен, что Галя распорядилась…
Пресекая все нормы, граф-рыб взвыл: – Галя?! Я думал, это Ваше решение!
– Решение мое. – Холодно отрезал император и граф-рыб присмирел. Шипы на его загривке перестали дыбиться, а жабры часто хлопать. Покружив немного в стороне, он решился на еще один личный вопрос к императору: – Но как вы пришли к этому решению?
– Галя поддержала ваш трюк, с появлением инкуба в непосредственной близости от императрицы, и предположила, что за ним необходим дополнительный догляд.
– То есть, моя дочь вынуждена ему еще и прислуживать?!
– То есть, служит она нашему правому делу. И не позволяет инкубу отвлекаться на прочих рыбок.
– Но где же гарантия, что он не увлечется ею? – прищурился граф-рыб горизонтальным веком.
– Даже если и так, в верности вашей дочери, мой дорогой граф, я не сомневаюсь. Не думал, что мне следует напоминать об этом вам.
– Но… – хлопая плавниками, привилегированный рыб, хотел еще что-то сказать, но не осмелился.
– Раз вы полны сомнений, так и быть я сам сегодня наведаюсь в лечебный корпус.
– Может быть, вам следует посетить их сейчас? – предположил все еще злой Тио Стук.
– Вы все-таки не верите своей дочери. – Холодная усмешка императора Океании, не подтверждала его согласие на скорое явление перед рыбкой и инкубом.
– Я не верю этой Гале.
– Почему? Она на нашей стороне.
– Да. Но что она делает?
– Проводит работы по просчету и разрушению моего брака… – ответил Ган Гаяши и направился на выход из террасы. Тио Стук поплыл следом.
– Поэтому один из ее помощников сутки напролет проводит на моей… Кхм, на территории вдали отсюда?
– Зелен Вестерион?
– Да. – Прорычал граф-рыб, активно работая плавниками и хвостом. В отличие от Гана, который может останавливать смену течений Дарави, Стук не наделен зачатками магии, а потому на сопротивление бурным потокам тратит много сил и говорит, чаще всего запыхавшись.
– Зачем он проверяет скалы и недавние разрушения в шестнадцатой провинции?
Менее чем через пять минут они миновали территорию казначейства и оказались на открытом раздолье, предназначенном для сада. Махнув в его сторону плавником, император пояснил:
– Галя и ее соратники работают над садом, опять же для отвода глаз. У них возник какой-то вопрос с планкноидами.
– Какой?
– Спросите у нее. И если хотите осмотреться, прошу вас, приступайте. Галя и демон уже проектируют новые виды садовой архитектуры и рассаживают на макете крупногабаритные экземпляры.
И, посчитав свои ответы исчерпывающими, Ган уплыл по своим делам, оставив граф-рыба наедине с его злобой и зазнобой. Удивительно, но в последнее время страстная графиня воспылала новыми чувствами к супругу, чем порядком ему надоела. Поэтому заметив приближение ее голубого хохолка, Император пожелал оказаться подальше от внеочередных семейных разборок, в который раз подумав о том, что у них с Глицинией ссор и скандалов не было. Хотя быть может именно этого ему в последние годы не доставало?
* * *
– Так… тут мы разместим купол с коралловыми скульптурами, – я решительно и спокойно поставила маленькую фигурку на макете и отошла в сторону, придирчиво прищурившись. Как утверждает Женька, детали важны, хоть и не всегда видны. Еще она говорила нередко, что на территории комплекса концепция одного строения должна находить отклик и в остальных. Иначе задумка может нелепо скатиться к пошлой эклектике и излишнему эксгибиционизму пресловутого желания выпендриться.
Ну, и выражения у нее! Не понятно, что подруга имела в виду под словом «эксгибиционизм» особенно в этом ключе, но выпендриваться я сейчас могла как угодно. Судя по масштабу малых архитектурных форм и пространству, предоставленному в управу, изгаляться, изощряться и фактически издеваться над садом могу я и еще два десятка Жень. И нет, чтоб плюнуть на собственную нерешительность и свернуть на макете горы, в прямом смысле слова, попутно наделав оврагов, бастионов и обрывов, я, не меняя ландшафта, пытаюсь заполнить его формочками. А мне, хоть волком вой, вспоминается весь тот хлам, что был собран мною за недолгую, но насыщенную жизнь: «Квартирный ремонт», «Фэн-шуй в интерьере», «Дома звезд», «Фазэнда», «Дачный участок», слова каких-то давних знакомых, бабушек, умных тетушек и архитекторов с которыми судьба меня столкнула. А еще вспоминаются статьи и яркие фото на просторы парка Космических Размышлений в Шотландии и парка Гауди в Барселоне, и запомнились лишь потому, что не понравились. То ли дело сады Бутчартов или знаменитые сады камней в Японии, восхищение свое помню, а чему восхищалась – нет.
Я установила на макете еще одну беседку и, опустив руки, расстроилась – не то. Что хочу – не знаю, а что знаю – не хочу. Да и получится ли? Вот Женька – она да… все может, ничего не боится, а там, где косяк явный и всеми подмеченный, она запросто делает умный вид и заявляет: «Так и было задумано». Попытайся с такой поспорить, она везде найдет второй смысл и выкрутится. А я?
А я если в ближайшую минуту ничего не придумаю, то…, а чего собственно откладывать? Прикинув все за и против, я позвала нашего дворецкого:
– Жакоромородот?
– Да, Великолепная? – улыбчивый слизень оказался подле меня почти мгновенно.
– Вот эти формы, образчики растений, книги и сам макет перенесите в лечебные палаты.
– Вам плохо? – забеспокоился «бронированный».
– Нет, но я хочу, чтобы стало хорошо. Переезжаю к веселой гоп компании.
Вестерион, скрипя зубами, отправился-таки в разрушенную обитель терехи, демон нехотя согласился время от времени являться к императрице для обсуждения посадок, которые будут проводиться в саду. К слову, он был послан по незначительному вопросу более часа назад, и до сих пор не вернулся. Наверняка застрял у инкуба.
Вчера Шпунько был еще слаб и, хоть лежал под бдительным взором императрицы и рыбки Тиото, выглядел не лучшим образом: бледный, с мутным взором и едва связывает слова. Я сделала пару пространных намеков о сути его миссии, но подтверждения, понял он меня или нет, так и не получила.
К сожалению, Нардо, на которого я пришла посмотреть, выглядел немного лучше прежнего – все такой же перекошенный. К моему ужасу, признаков жизни не подавал вообще никаких. Успела испугаться, что не дышит, и даже панику подняла. Оказалось, зря слезно требовала его из-под купола выпустить – он дышит, но очень медленно. Зато амур Донато удивил своей бессознательной прытью, время от времени порывался спрыгнуть с кровати и с громким: «Ату!» взмыть под потолок, укусить визитеров или же прорубить головой «окно» в соседнюю комнату. Когда его поймали в четвертой палате, где он так же старательно рубил окно, как и во всех предыдущих, неслабого пухлика, уже не стесняясь, приковали к кровати липкими жгутами до полной вменяемости. Предположительно, сегодня или завтра он должен очнуться. Очнется Донато, инкубу легче будет.
Но, как ни странно, первым очнулся красавец в сединах и, как ни удивительно, начал восхождение к сердцу Тиото юмористически. И настолько здорово, что в палате во время его пробуждения теперь часами заседают, позабыв о своих делах, императрица, ее рыбки, наш демон и примерно половина дворцовой знати:
– Шпунько анекдоты еще травит? – поинтересовалась я у слизня.
– Как травит? – не понял Жакоромородот, увеличив свои глазки на ножках вдвое. – Больной ядовит?
– Он анекдоты еще рассказывает?
– Нет. После обеденного сна перешел на истории из жизни.
– Но еще весело? – переспросила, в надежде попасть на его развлекательную программу.
– Очень! – заверил слизень, – я только что оттуда.
– Тогда быстрее перетаскивай мои вещи, пока у него настроение есть!
И не успела я и шага сделать в сторону палат, как нос к носу, точнее лицом к крупным рыбьим губам, оказалась перед зло прищурившимся Ганом.
– Здрасти…
На самом деле, от его устрашающего и без того мерзкого вида захотелось взвизгнуть: «Спасите!», но, вспомнив о своей миссии, подавила бессознательный порыв.
– Доброго дня вам, Галина. – А прозвучало так презрительно, словно глиной обозвал.
Молчу, за спиной сцепив руки в замок. Мне бы сейчас демона, или зелена, да хоть амура для поддержки, и вот чельд, ни одного поблизости нету! Ладно, и не из таких ситуаций выкручивалась, что мне Ган, после всего произошедшего, так мелочь… просто очень безобразная мелочь.
Подавив брезгливую дрожь в голосе, неловко махнула рукой в сторону макета: – Как вам?
– Погано.
Настоящий творец, быть может, и обиделся за столь лестное определение его труда, и отозвался бранью, вторящей первым гаммам произведения Вивальди «Четыре времени года». Но у меня душа не обладает столь тонкими струнами, чтобы на них удалось нормально сыграть.
– Да, поганее некуда. – И виноватый взгляд на рыба. – Жду, когда Себастьян освободится, у него эстетическое чувство меры не страдает так, как мое.
– Где он?
– Шел к императрице, но сейчас они вдвоем у Шпунько. Знаете, он такие ане…
Моргнуть не успела, пискнуть или шагнуть в сторону, как Императорское монстрюжище ухватив меня плавником, с немыслимой скоростью доставило в коридор перед лечебными палатами Глицинии. От слизня я такую прыть ожидала, но вот он Гана. Уперлась в коралловую стену спиной, прихожу в себя от перепуга.
– Где они?
– А что, не слышно? – скривилась, с трудом усмиряя дурноту. Все же не каждый день тебя без спроса хватает мерзкий океанический гад и перетаскивает в другое крыло замка со скоростью, вдвое превосходящей движение слизня.
В то время, как меня трясет и плющит от пережитого, взгляд прислушивающегося Гана становится все более недоверчивым. До него наконец-то дошло, что я имела в виду, ведь девичий хохот, переходящий в сдавленные смешки, а затем во всхлипы, слышится даже здесь.
– Она смеется… – прошептал удивленный рыб.
– А вы сомневались в успешности моего предприятия? – ухмыльнулась я, поднимаясь с пола.
– Нет… я давно не слышал, как она смеется. – Произнес он тихо, почти про себя. Ага, зацепило! Подольем маслица.
– Если все пойдет и далее по моему плану, то вскоре вы услышите и не только это.
– Что еще? – губы рыба плотно сжались, а уголки их опустились вниз, всего чуть-чуть, но мне и этого хватило, чтобы понять – не перемудри.
– Ее счастливое пение. Знаете, не будь я с садом сверх меры занята, смеялась бы с ними.
Пошевелив беззвучно губами, это Океаническое безобразище подплыло к двери и прислушалось, чтобы затем менее злобно, но все же возмутиться, что смеется так же и Тиото.
О, вот теперь он запоздало вспомнил и о несостоявшейся любовнице. Я прищурилась, продумывая, как недовольство императора можно использовать, и чуть не расплылась в широкой улыбке. Пришлось прикусить губу, чтобы стереть ее и заметить с меньшим воодушевлением:
– Рыбка прекрасно проводит время, разве это плохо? – и, не давая ему и слова вставить, со смешком добавляю. – К тому же ничего удивительного, они же одеты.
Рыб возмущенно обернулся: – Что вы хотите этим сказать?!
– Лишь то, что и на Себастьяне и на Шпунько одежда. К тому же, скажите, Ган, а какими качествами по-вашему обладает красивая рыбка?
Задумавшись, начал перечислять, как наши мужики – начиная с тела и основных его выпуклостей:
– Грудь плоская, сама стройная, не высокая, волосы шелковистые с длинными светлыми прядками, ручки тонкие, изящные, большие миндалевидные глаза…
Описание взял прям-таки с огненной демонессы, на которой женился 95 лет назад. Вот только Глициния после родов грудь приобрела знатную, так что я со своей тройкой тихо курю в сторонке. Перебив замечтавшегося рыба на описании стройных щиколоток, отстраненно заметила:
– Если красивым считается вид человекоподобный, тогда вопросов вообще не должно возникать – ребята не просто одеты, они еще и в нужной форме плавают, и, заметьте, единственные на весь мир Гарвиро.
Насупился, жабры трепещут, плавники напряжены, глаза круглые рыбьи вытаращены. Итак… решающий шаг и… И вот стою перед ним и жду, когда сам Ган соизволит догадаться, что с этим положением вещей нужно срочно что-то делать, иначе и императрица и рыбка увлекутся не теми, а он молчит.
– Ган… – позвала я, – Ган Гаяши?
– Что?
– Кхм, тут два выхода, чтоб парни не сильно отличались, раздеть их или…
– Ф-фу! – протянул рыб, не выходя из задумчивого ступора. Он против оголения, но и эту мысль выразить нормально не решился. Да уж, и тут придется вслух думать, чтобы он до идеи сам дошел.
– А что такого страшного? – переспросила совсем тихо. – Можно им выдать по набедренной повязке. Тела у моих помощников такие, что закачаешься: одно видела воочию, о другом догадываюсь…
– Нет! – резкий ответ вернул Императорское монстрюжище на землю, то есть на дно. Неужели у всех водников воображение хорошо развитое?
Ган прочистил горло: – Другие предложения есть?
– Ну…
– Что?! – в этот момент новый взрыв смеха огласил коридор, в котором мы задержались, и грозный рыб выругался на своем родном. – Раздевать мы их не будем!
– Но и так дело не оставим? – спешно уточняю я. Только бы на попятную не пошел! Только бы не пошел, или поплыл, а какая разница!
– Не оставим. – Согласился император, двинув хвостом, отчего я из-за образовавшегося потока чуть не улетела в ближайшую дверь и еле-еле успела уцепиться за выступ в стене. Вот оно! Делаю ход конем и привожу Гана к общему знаменателю – рыб Океании нужно вернуть в человекоподобный образ.
– В таком случае у меня предложение, чтобы более мои помощники от рыб выгодно не отличались. Одеть всех граждан Гарвиро…
– И вовлечь в человекоподобную форму. – Задумчиво поддакнуло Океаническое безобразище.
Делаю восторженное выражение лица, подтверждающее, что он сам до всего догадался, и закрепляем результат!
– Это возможно?
И тут дверь в одной из палат открылась и Ган с тихим: «поплыли» утянул меня за собой. Оказавшись на месте, в сотый раз подумала, уж лучше бы я сама два часа добиралась обратно на террасу к макету, который слизень не решился перетащить.
– Приплыли…
Я кулем шмякнулась на каменную плитку, подавляя новый приступ морской болезни. А Императорское садюжище закружило по кругу, раздумывая над принятием нового решения. Ган натуральный садист, и так желудок не на месте, так он еще и голову мне решил закружить!
Через поток еле сдерживаемых мысленных ругательств, слышу, как он шепчет:
– Вариант есть… Но там восстание! И я не желаю менять своего решения… Как это отразится на экономике, и в целом на Океании?
Понятно, сейчас он упрется в стенку с восстанием у чури. И, чтоб не менять прежних решений по выселению работающей колонии, поступит проще – удалит Шпунько из императорского замка и возможно из мира. А если я его не отстою, то не далек тот день, когда меня оставят без Себастьяна, Донато, Вестериона, а затем основательно обнаглеют и Нардо тоже не отдадут…
Ой, мамочки!
– Ган, прошу Вас, остановитесь!
– Что не так? – застыл встревоженно.
– Вы кружите и мне уже дурно.
Чтоб понял, притянула ладошку ко рту, и скоренько просчитываю, как подвести его к главному решению. А император замер, сердито раздувая жабры и трепеща плавниками. Ну да, ну да, у меня от него голова кругам совсем не по той причине, к которой он привык. Совладав с собой и просчитав ходы, я удобнее устроилась на плитах.
– Ваше Величество, так одеть ваш народ возможно или нет?
– Возможно.
– Простите мне мое любопытство, но как?
– Чури, ползучие чури, колония наших чистильщиков, вызовет потребность в одежде.
– Они кусаются?
– Можно и так сказать, но не переживайте, чури более дружелюбны к иномирянам.
– Рада слышать. – Потупив взор, продолжила выяснять важное для себя и прояснять нужное для него. – Если они чистильщики, то Вы можете их привлечь к работе. Я правильно поняла?
– Да.
– А скажите, Ган, для них работа найдется? Ее будет достаточно? – глубина непонимания отразилась на рыбьей морде, я передернула плечами и опять потупилась. – Вы знаете, что для выполнения нашего задания нужно время, а значит, чури должны здесь пробыть, скажем, на месяц или два.
– И? – рыб брюхом опустился на плиты, оказавшись слишком близко ко мне. Моя реакция – резкий подъем и маниакальное движение рук, иллюстрирующих слова. – Нужна какая-нибудь крупномасштабная экологическая катастрофа! Чтобы был повод их пригласить.
– Повод есть, – заметил он и осторожно добавил, – небольшой.
Это он так заболачивание территорий называет. А Ган у нас тот еще оптимист розовощекий.
– То есть, – теперь уже я, задумавшись, пошла по кругу, – получается, что вы на основе экологической проблемы приглашаете чури. Они начинают работать. Повсеместно кусаются или что они там делают… и этим вынуждают ваш народ самостоятельно просить о возвращении прошлых устоев.
Постная мина рыба императорский кровей пробрела ехидцу и прищур.
– Вы снизойдете к их просьбе… – Ган фыркнул и пошевелил гребнем.
– И дело сделано: все в человекоподобном образе и рыбки в меньшей степени поддаются чарам моих помощников.
– Но все же поддаются?
– Конечно, иначе, зачем я здесь и все мои соратники. – И сопровождаю свой ответ легким взмахом руки в сторону лечебных палат. А следом вверх возвожу указательный перст и заговорщическим тоном добавляю:
– Но главное не это, а то, что Вы решите экологическую проблему и дважды укрепите позиции умнейшего властителя Океании.
На этом Императорское монстрюжище приобрело еще более гордый и своенравный вид, от которого я чуть не повалилась со смеху. Но так и быть, погладим по чешуйкам, чтобы закрепить позитивное восприятие нашего сговора.
– Вы разработали прекрасный план, Ваше величество! Это такая авантюра! Мало кто может сделать двойной расчет одного и того же действия! В моем мире так поступают шахматисты, но уверена ваша стратегия и тактика бьют наповал точностью расчета и составлением прогноза. Вы как истинный лидер, предвосхищаете желания вашего народа и приносите ему лучшее из вероятного. Но, по сути, делаете невозможное …
Моя хвалебная речь, когда я не знала, уже что сказать, чтобы ее закончить, была прервана его хмурым замечанием:
– И все же один пункт упущен. – Гордый собой, рыб поднялся с плит и подплыл к перилам террасы. – В колонии восстание. Точнее, уже переворот.
– У чистильщиков? – удивилась наигранно и фальшиво, зато мимику подключила для пущей убедительности. Задней мыслью думаю, Господи, пусть у меня от этих ужимок морщины не появятся.
– Да. И переговоры ни к чему новому не приведут. – Отрезал твердолобый рыб и отвернулся.
Это же надо! Я ему тут целую историю завернула, а он…! Вот… вот…, гад, каких мало! Н-да, запрет на проклятья, агрессивно окрашенные пожелания и обозначения, а так же посылы значительно сократили мой словарный запас. И что делать?
Даже расстроилась как-то. А Императорское монстрюжище повело гребнем и из-под пола вылез планкноид-стул, передернув ножками, встал вплотную ко мне, приглашая присесть.
– Присаживайтесь, Галя, вам было дурно и не стоит сейчас стоять.
От удивления я села, чуть не промахнувшись, стул успел прогнуться на ножках и сместиться под падающую меня.
– Не переживайте, – продолжил рыб доброжелательным голосом с покровительственными нотками, – я все решу.
Ой, мамочки, мне постепенно становится ясно, почему Глициния влюбилась в этого… этого… рыба этого. У самой сердце екнуло от переменившегося голоса императора, что ж он, Ган, творил ранее в своем сногсшибательном человекоподобном виде? И что будет, когда он в него вернется? Не знаю, как рыбки, а сама я, глядя на того красавца в опочивальне, чуть ли не облизнулась, пока он кувырком через голову истинное лицо не показал, то есть морду. Теперь понятно, откуда раздутое самомнение и уверенность в своей неотразимости.
– О чем задумались? – неожиданно обнаружила близко подплывшего ко мне рыба.
– Ваше Величество, – вжалась в спинку стула, поняв, что в этом положении от безобразища не сбегу, вот гад! Даже заикаться начала от омерзения, – я думаю о Ваших сло-сло-вах…
– О каких? – игриво поинтересовался он, внимательно отслеживая мою реакцию.
Ах, вот ты как? Я прищурилась, ну погоди, водник!
– «Да. И переговоры ни к чему новому не приведут» – процитировала я. – Откуда такая уверенность? У вас что, переговорщикам ласты повыдергивали или сварили хребты?
– Что?! Нет, конечно, откуда такие мысли?
– Из фантастики. – Невинно призналась я.
Мне показалось или расстояние между нами действительно сократилось. Покосилась на рыба с опаской и сглотнула, пусть только попробует укусить, я из него суши быстро сделаю. Не знаю, что он разглядел в моем взгляде, но поспешил отплыть.
– А ваша уверенность в провале переговоров откуда?
– Переговоры могут занять годы. Во главе колонии теперь самка! – скривился рыб.
– Так быть может, Вы неправильно их ведете?
– Как их вести… с самкой?! – взревело Императорское монстрюжище, открыв всю «сложность» переговоров.
– Пошлите самку.
И удивительное дело, нет, чтобы самому подумать и решить, он у меня спрашивает:
– Какую? Это должна быть высокопоставленная кандидатура.
– Императрицу. – Как на духу выдала я.
– Одну?
– Со мной. – Моя самая обаятельная улыбка растянулась от уха до уха, осталось только лишь закивать, как болванчик, чтобы добиться нужного эффекта. Ну, согласится или нет? По глазам его выпуклым вижу, решается! Ну…
– Ваше Величество! – зов взбешенного Тио Стука прервал мыслительный процесс почти согласившегося Гана. Вот досада! – Вы не поверите!
– Во что?
– Она поет ему! – взревел рыб, зыркнув на меня злыми глазищами. Разве я могла пропустить такой шанс позлить чешуйчатого? Да никогда.
Глаза удивленные и руку к сердцу: – Я пою? Я не пою! Да если я спою, вы взвоете.
– Галя! – окрик получился почти как у всех хорошо со мной знакомых. – Не нужно… петь. – Ган Гаяши повернулся к граф-рыбу. – Объясните, кто и кому поет.
– Она… она….! Этому уроду! Развратителю инкубу…!
– А я и не знала, что мое предположение так быстро сбудется, вот так повезло. – Поделилась я своими мыслями, за что получила еще один уничтожающий взгляд, теперь уже от монстрюжища:
– Кто именно поет?! – глухо прорычал он. А разозлился до жути так, что мелкие искорки проявились в плавниках и хребте.
– Как кто?! – возопил, граф-рыб. – Моя кровиночка – Тиото!
– Быстро… – выдохнул спокойнее Ган и его плавники перестали светиться.
Хо-хо-хо! Так он расслабился, услышав имя рыбки! Мысленно моя улыбка приобрела акулий оскал из мультфильма «В поисках Немо». Ой, что я теперь могу прокрутить!
– А Императрица?
Задаю невинный вопрос, от которого Океаническое безобразище, отплывшее от нас, мгновенно вернулось на место.
– Слушает… – протянул Стук.
– Видимо, развесив уши. – Добавила я, подмечая, что гребень у Гана на самой вершинке светится и, чем дольше мы тянем с ответами, тем больше от него искрит.
– Не знаю, что она может развешивать, но демон не затыкается! – фыркнул граф.
– Аааа, так это Себастьян навешивает…
– Что навешивает? – вопрос Ган Гаяши прозвучал с нажимом.
– Лапшу, – мой ответ его еще больше насторожил, тяну время дальше, – на курином бульоне или рисовую. Это у нас еда такая. – Пояснила для непонятливых.
– Он ее есть собирается? – в ужасе Стук метнулся, подальше от меня, а Ган напрягся, готовый в любую минуту сорваться к обидчику жены и навалять ему за лапшу. Вот здесь стоит аккуратно спустить пар, и я с улыбкой пояснила:
– Так нет же. Врет он ей бессовестно. В моем мирке это значит: лапшу на уши вешать.
– Я убью его! – рявкнул император, заставив Стука вовсе ретироваться с террасы, теперь он с паническим ужасом смотрит на нас из-за кустов.
– За что? Мы же Вашу волю исполняем. – Мое тихое напоминание заставило безобразище дернуться, как от удара током.
Вот будь тут рогатый, он бы давно прищурился, ответив: «Галя, хватит ерничать, со мной это не пройдет», а рыб меня еще не знает. Притих, глупо покосившись в сторону настороженого граф-рыба. Пришлось идти ему навстречу, помня о собственной миссии.
– Или вы не хотите, чтобы императрица тратила время на демона и вместе со мной отправилась к чури?
– Что?! – Стук оказался рядом с неимоверной скоростью. Император выпал в осадок, раззявив пасть. А я ловлю момент и забиваю клинья в уговор.
– Его Величество Ган Гаяши император Океании Гарвиро взглянул на проблему экологии под другим углом.
– Под каким углом? – прищурился граф-рыб, передернув плавниками. Стало понятно, если Ган не очнется, мне сейчас голову снесут. Но, слава морским гадам, он очнулся. Прочистив горло, сделал заявление:
– Чури вернутся к прерванной работе.
– Но…
– Детали я поясню позже. – Он указал рыбу на выход с террасы и дал совет мне. – В следующий раз, когда захотите проверить, благосклонна ли к вам удача, удостоверьтесь, что за вашей спиной есть защита.
Я поклипала глазками и наивно улыбнулась: – А Вы зачем?
Он вдруг напрягся и с прищуром ответил: – Я нуждаюсь в ваших услугах, но защищать не намерен.
– В курсе, Вы это прекрасно продемонстрировали в прошлом.
Блеск и сияние вокруг него мгновенно прекратилось, и налет благородной порядочности слетел, как не бывало. Я нагло просияла улыбочкой, еще раз напомнив себе с кем, собственно, общаюсь – с редкой наглой подводной сволочью! И его первородный вид – это личина истинного внутреннего состояния рыба. Спасибо, что напомнил, кто есть кто.
– Что? – вопрос Гана был предсказуем, потому что я только что чуть не ляпнула вслух: Вот ты и нарвался чешуйчатый, начинай копать могилу.
– Когда я и императрица Глициния сможем выплыть с дипломатической миссией.
– Она не поплывет.
– Но Вы же только что сказали, что нужна высокопоставленная кандидатура слабого пола. А кто может быть выше императрицы?
– Галя, вы не поняли… – ой, что-то он слишком страшным стал, и не нравится мне, как он подплывает все ближе и ближе. – Я не намерен защищать вас, но ее обязан…
– Другими словами, чтобы не дай Бог спасти меня, Вы оставите ее дома.
– Именно!
Понятно, пора искать где-то сковороду под его жирную императорскую тушку! Я расплылась в идиотской улыбке и по-простецки отмахнулась: – Да ладно, так и признайтесь, что хочется Глицинию…
– Что?! – взревел рыб, не желающий быть раскрытым, и еще больше подтвердил мою догадку.
– Оставить с Себастьяном. – Невинно закончила я. Океаническое безобразище нахмурилось. – Хотя, на этот счет очень даже могу ошибаться, например, Вы опасаетесь за императрицу из-за брачного договора. Кто знает, что там прописано…
Промолчал, сердито раздувая жабры. Нет, так мы точно ни до чего не договоримся и никуда не поплывем! Пообещав себе, что отомщу чуть позже, придала голосу миротворческую тональность:
– Ваше Величество, если Вы не согласны отправить супругу, – последнее слово я выделила, – может быть, Вы согласитесь ее подменить? Кем-то или чем-то, способным достоверно сыграть императрицу…
– В моем мире таких нет.
– А как же желтенький, дырявенький, ластоногий шарик Цимис?
И прищур Императорского монстрюжища стал ледяным, будто бы я его бабушку предложила съесть на завтрак: – Это ручной питомец моего сына!
– Какого именно?
– Младшего, Эдваро. Он еще не обзавелся семьей, поэтому приручил Цимиса.
Меня основательно передернуло от картины, представшей перед глазами: – У вас что, домашний питомец способен заменить недостающую супругу?
– Что? Нет! О чем вы думаете?! – стул подо мной исчез, и соприкосновение с каменными плитами произошло мгновенно. И зачем так реагировать, у меня просто очень живое воображение и хорошая речевая реакция.
– О главном. Времени свободного много, вот и убивает его на питомца.
– Что он делает?! – гребень Океанического безобразища опасно засветился.
– Стоп! Мы отвлеклись от темы и не о том толкуем, – уверенно поднялась и уперла руки в боки. Пусть только попробует напасть, на суши шинковать его не буду, но прокляну до десятого колена. – Без разрешения вашего сына я зверя взять не могу, так?
– Так. – Нехотя ответил противный Ган.
– А если я договорюсь, Вы позволите его использовать? То есть взять с собой к чури, – пояснила в срочном порядке, а то вдруг неправильно поймет.
– Да.
– Шикарненько! – потирая ручки, я громко свистнула нашему дворецкому. Слизень появился рядом через мгновение. – Не будем откладывать в дальний ящик. Жокоромородот, отвезите меня к Эдваро.
– Он на скачках, – сделал странный намек слизень.
– Плевать, – заняв место на его панцире, прямо заявила, – я скачки тоже люблююююююююююююююююююююююю!
