Текст книги "Привет рогатому! (СИ)"
Автор книги: Ардмир Мари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Атас. – Медленно сомкнула за ним плащик и обняла эту лапку. – Какой же ты маленький и замечательный.
***
Заложив руки за спину и стоя лицом к окну, он с болью взирал на то, что творил своими руками. Удержать рассвет, во что бы то ни стало до появления Гали несложно, если ты Повелитель подземных чертогов в ста тридцати мирах. Но… Какой правитель согласился бы уничтожить свой собственный народ ради встречи рассвета, прописанной в традиции свадебных обрядов?
Он удерживал наступление рассвета вот уже час. За это время мелкий дождь перешел в ливень, затем, местами над 131 миром посыпал крупный град, и вот теперь снег. Люциус смотрел на безумие за окном, слышал, как перешептываются и плачут люди в замке, чьи семьи остались за пределами дворца и не мог поверить в происходящее. Он направил своих подданных во все концы света, уже не столько, чтобы найти Галю, а чтобы не дать погибнуть народам, населяющим этот мир.
Так какой повелитель согласился бы на такое? – Задался он вопросом и тут же нашел оправдание ее просьбе. – Она женщина, влюбленная женщина, ожидающая своего звездного часа семь долгих лет. И как мужчина, подвергший ее ожиданиям, он исполнил каприз, но люди…
Вайолетт. Неужели прождав его семь лет, она не согласна и на день?
По сути, я ждал ее рождения. Я ждал исполнения предсказания. Я ждал ее всю свою жизнь. И я готов ждать ее тысячу и один рассвет в самом медленном четвертом мире… Я мог бы ждать ее еще столько же, а она…
Вайолетт женщина.
Так думал Люциус и становился все более мрачным, как и пейзаж за окном.
– Ваше Величество, – пропел знакомый голос. И он, оторвавшись от созерцания заснеженных просторов, взглянул на свое отражение в окне, подле него появилось улыбающееся лицо водной демонессы.
– Олимпия?
Демонесса улыбнулась:
– Приветствую лучшего из правителей и счастливейшего из дьяволов. – Она грациозно поклонилась.
– Приветствую, водная. Какими судьбами?
– Вы губите рыбок в моих озерах. – Улыбаясь, ответила она.
– Каких рыбок?
– Моих. В день восемнадцатилетия я получила отцовский подарок – два озера в Королевстве Дарлогрия. И очень дорожу своими владениями и их обитателями.
– И какие озера достались тебе?
– Озера Радужных Надежд и Искрящейся Воды.
– Мне знакомо озеро Искрящейся Воды, – улыбнулся Люциус.
– Мы все знаем, где Вы встретили будущую Правительницу подземных чертогов, Повелитель, – с почтением отозвалась демонесса, – с тех пор в поисках своего счастья его посетило множество Ваших подданных.
– Да… – протянул вновь поникший Темный Повелитель и погрузился в тяжелые раздумья.
– Ваше Величество, Люциус, позвольте сказать, что с тех пор я значительно расширила свои владения.
– Так ты теперь завидная невеста. – Дьявол, не поднимая глаз, как стеснительный мальчишка начал водить пальцем вдоль оконной рамы.
– Да, – вздохнула демонесса, желая, чтобы он поднял на нее взгляд и понял, наконец, что избрал не ту невесту. Но судьба распорядилась иначе. Дьявол был занят собственными мыслями и взгляда от оконной рамы и витражных плетений не оторвал.
– И я очень прошу не уничтожать кропотливые творения моих рук. – Прошептала она.
– Я тебя услышал.
– Благодарю. – Демонесса, скрыв свое лицо волнами. отступила от водной глади, как вдруг Люциус, сам того не ожидая, позвал ее:
– Ты готовишься к свадьбе?
– Да, – с горьким смешком отозвалась Олимпия, ее лица он не видел, отражение предоставило лишь волны на поверхности воды. – Как только прозреет жених.
– Он слеп? Как он может быть слеп? – возмутился Темный Повелитель.
– Он очарован чарами, чуждыми нашему миру.
– Я могу помочь?
– Можете, Повелитель, но всему свое время.
– Скажешь, когда тебе потребуется моя помощь.
– Я уже, за ней обратилась. Прощайте, мой Повелитель.
– До встречи, Олимпия.
Ее заключительное обращение все еще звенело в голове Люциуса. «Мой Повелитель» звучало бы дерзко, произнеси слова другая, но в голосе Олимпии не было издевки, раболепия или обожания, была нежность, та же бесконечная нежность, что читалась в ее синих глазах.
Он оторвал руку от окна, на котором успел вытереть пыль вдоль витражных линий и щелчком пальцев возродил образ демонессы. Улыбаясь, попытался объяснить свое поведение – чтобы сравнить так ли сияют ее глаза, как он запомнил.
– Мой Повелитель,– за спиной появилась Вайолетт. Ее тонкие руки обвили дьявола, и отражение красивого лица перекрало, образ улыбающейся демонессы. Взгляд синих глаз Люциус тут же растворил, и перед ним появились черные, как ночь, лукавые очи возлюбленной. В ней не было нежности, в ней был игривый огонек, и этот огонек никак не мог вязаться с тем, что происходило на улице.
– Ты беспокоишься? – Люциус привлек к себе принцессу.
– Да, ты не поверишь, в то время, пока твои подданные ищут сбежавшую жертвенницу, мой поставщик золотых тканей не может покинуть порт.
– Ткани…? – не поверил своим ушам Люциус.
– Ну, да! Ты же сам говорил, как я прекрасна в золоте, – Она подтянулась и поцеловала его. Это был поцелуй девицы, знающей, как успокоить – нежно и в то же время уверенно.
– К тому же, новый статус… – радостно продолжила принцесса. Так и не поняв, к каким странным мыслям только что подтолкнула его. Не замечая внимательного взгляда и молчания, Вайолетт говорила о платьях и закупках к их пышной свадьбе, он кивал и все больше хмурился. В конце ее страстной речи о драгоценных камнях Темный Повелитель не выдержал:
– И только?
– Что только?
– Только это сейчас занимает тебя?
– Нет, – прошептала она, – но…
– Я прекращаю удерживать восход. – Ответил Люциус.
– Ты не посмеешь!
– А как же ткани? – его улыбка была мрачной.
Встретившись взглядом с Темным повелителем, принцесса вздрогнула: – Но…
– Прости, родная.
Он исчез под рассерженный вопль Вайолетт:
– Люциус!
***
Мы ехали еще час, и щенка я не выпускала из рук. Гладила его и щекотала, рассказала ему, какой он лапочка, и какие тут все дикие и некультурные сволочи и гады, а более всех даже не Король Дарлогрии и его принцесска, а дьякол рогатый и чельдяка полосатый.
– Но ничего. Справимся, – пообещала я шарпею, обхватив его щечки ладонями. – Они еще пожалеют, что меня в жертвенницы призвали.
Наклонилась и поцеловала щенка в мокрый нос. До сих пор он на мои нежности уже реагировал нормально, не сжимался, не смотрел удивленно, а с благодарностью принимал. А тут вдруг фыркнул и начал похрюкивать, мотая головой из стороны в сторону.
– Носик чешется, маленький?
Щенок начал интенсивнее хрюкать и фыркать, словно смеясь. Глядя на него, я и сама прыснула от смеха.
– Ган! – послышался перепуганный голос хозяина кареты, – остановись, глянь, что там сзади происходит.
Карета мягко затормозила. Возница спрыгнул со своего места и медленно, крадучись, пошел к нам.
– Вот видишь, ты их напугал. – Шарпей отрицательно помотал головой из стороны в сторону и облизнулся. – Не веришь? А зря, сейчас возница будет выглядывать из-за угла, боясь лишний раз вздохнуть.
Так и оказалось, возница выглянул и тут же спрятался за каретой.
– Что там? – спросил пухлый хозяин нашего «автотранспорта»
– ОН!
– И что ОН делает?
– Сидит в воздухе.
– Как в воздухе?!
– Ну, в воздухе! – возница объяснил на жестах.
Я посмотрела на шарпея, он на меня, и мы друг другу одновременно улыбнулись.
– Пересядешь на полку, чтобы не травмировать работников из службы доставки?
Щенок прищурился, и остался сидеть на месте.
– Я так и знала.
– Не сбежал, и слава богам! – выдохнул хозяин. Немного посопев, видимо, для активации мыслительных процессов, он жалобно попросил, – проверь, ошейник все еще на нем?
– Как проверить?
– Руками.
– Хозяин, не губите. Он же меня съест!
– Ладно! – гаркнул тот в ответ, – я сам взгляну.
Дверь кареты открылась, а затем закрылась, так и не выпустив хозяина наружу.
– Время? – нашелся возница.
– Именно! – подтвердил повеселевший толстяк. – Гони лошадей к замку, там пусть сами проверяют, в ошейнике он или нет.
Карета мягко тронулась.
– Покормили бы для начала, чтобы не пугаться. – Посоветовала я, продолжая гладить шарпея. – А то не кормят, гады! Но трясутся!
Щенок ткнулся носом в мою ладонь и лизнул ее.
– Дааа, знала бы, что буду путешествовать, взяла бы поесть. Хотя, может, по карманам найду чего-нибудь для тебя. – И полезла в их содержимое, нашлась же каким-то образом в них шпилька. После ощупывания всех углов и кармашков, которых в плаще было немыслимое количество, мне повезло. Нашла маленький, но увесистый сверток и вытащила его. – Странно, до этого его там не было.
Не разделив моих сомнений, довольный шарпей забрал находку из рук и зашелестел, зарывшись в нее мордашкой.
Снега за час насыпало по пояс и, странное дело, поля в высоких сугробах, деревень не видно, а дорога чистая. Небо стало свинцовым, низким, казалось, вот-вот обрушит вниз тонны льда, потому что следующим после сильнейшего снегопада мог быть только лед. Я с печалью смотрела на хмурые просторы, покрытые темнотой.
– А раньше здесь было очень живописно.
Сообщила, продолжив почесывать за ушками жующего щенка, он был не против. И тут прозвучал щелчок.
– Это был твой о-о-оше-йник? Только не говори, что это был тво-ой ошей-ник! -Миляга поднял голову, и я вздрогнула от ужаса. Вместо маленьких черных глазок на меня смотрели огненно-красные, а вокруг них начали разрастаться странные черные узоры на шкурке, мордашку шарпея свело судорогой, затем и все тело, а затем…
Я закрыла глаза, чтобы не видеть ужасных изменений и, сжав щенка в руках, начала громко молиться:
– Ты же не можешь быть таким же, как те лошади! Не можешь быть, как миропоедатели!
Симпатяга, через тело которого прошла волна судорог, вдруг замер и хрюкнул. Судороги прекратились, а его хрюканье усилилось. Боясь открыть глаза и встретиться с чудовищем, чистосердечно добавила:
– Ты хорошенький, маленький, милый! Ты меня не съешь! – и с сомнением, – правда?
Шарпей фыркнул, сползая с моих колен. Ну, если у него осталось чувство юмора, его можно не бояться, решила я и осмотрелась. Карета продолжала медленно ехать, снежная пустошь продолжала существовать, а щенок никуда не исчез, сидит рядом. Под пристальным взглядом его маленьких черных глазок мне стало стыдно.
– Ты же слышал, что я рассказывала. Как думаешь, какие у меня мысли будут возникать после всего пережитого?
Под мою обличительную речь с шеи щенка слетел ошейник. Металлический с красными камнями и вязью плетений, он был не просто тяжелой побрякушкой, а очень тяжелой.
– Мамочки! – меня занимало и то, как щенок может носить такой вес, и то, а что будет без ошейника, ведь возница был напуган перспективой проверки ошейника на щенке. – Эм…, каким бы ты ни был…, я все равно…
Увидев мой перепуг и явную бледность, шарпей помотал головой, как это делал мой брат, прежде чем заявить, что я – «Истеричка!», громко хлопнуть дверью и оставить до тех пор, пока не успокоюсь. Откуда такие же характерные движения и взгляды у этого чуда мягкоскладчатого? Истеричной себя и так чувствовала: коленки трясутся, в горле ком, на сердце жгут, волосы дыбом, а еще глаза навыкате, и челюсть отпала. Собственно челюсть «упала», когда щенок лег на ошейник и тот сошелся на загривке. Шарпей больше ничего из того свертка не съел, лег на полке и отвернулся от меня.
Через две минуты карета подъехала к массивным воротам дьякольского дворца. За это время я успела многое передумать. Поняла: шарпей не виноват в моей боязни, и трястись подле него нечего. Правильно? Правильно!
Когда возница снял сеть с полки и застыл в почтенным поклоне перед щенком, я соскочила со своего места:
– Ну, мне пора.
Шарпей вскочил мгновенно, подняв уши, выжидательно посмотрел на меня.
Возница и служащие, присутствующие при этом, пали ниц, прикрыв головы и что-то бессвязно шепча.
– Вот! Не одна я в ужасе от тебя, красавчика четырехлапого. – Обернулась я на громко молящихся, к которым щенок интереса не проявил, все так же глядя на меня. Придется просить прощения прилюдно.
Веря в свою счастливую звезду и то, что не буду мелким съедена, я наклонилась и поцеловала шарпея в носик, от чего он опять смешно хрюкнул.
– Извини. Было очень приятно познакомиться. До встречи, мягкоскладчатый! Веди себя хорошо, лапка.
Кивнул, лизнул в щеку. Я оглянулась, прежде чем скрыться за массивными воротами, и щенок мне подмигнул.
***
Будучи в приподнятом настроении, я ажиотаж во дворе дворца я заметила не сразу. Где-то так раз на четвертый, когда служащий дважды задел своим мешком. Он дважды закинул мешок на плечо, и оба раза я личной персоной ему помешала. Первый раз этот детина мешком своим меня оглушил, во второй раз, когда с колен поднялась – ошарашил, так сказать. И в этот раз с мощения двора поднялась не спеша, дождалась, когда он мешок все-таки на спину закинет и пойдет своей дорогой.
С сожалением осознала, что и здесь меня не видят. Отчего и реветь захотелось в голос и больно стукнуть одного наглого рогатого и одного черногривого. Первого за то, что решил проучить, сволочь такая! Кто, как не он, мог меня невидимкой сделать! А второго за то, что впутал в историю с жертвенницами.
Отступив к стене, под защиту навеса, я старалась сдержаться и не расклеиться здесь и сейчас. Потирая дважды ушибленное плечо, напомнила себе, что в невидимости есть свои плюсы, вот появится эта парочка гадов. и я им с наслаждением отомщу!
И шевелюру подрежу, и суп на рога пролью, и одежду подпорчу, и ограблю на дьякольскую казну, а еще… а еще… А еще, помимо того, что путешествовать с ними буду по порталам, я всем-всем своим обидчикам жизнь испорчу: принцесске, Королю, Вестериону… хотя ему и так досталось, но передо мной он еще не извинился
И только я приняла жизненно важное решение о своем существовании на дьякольских харчах, как в эпицентре событий появился Нардо, а следом и Люциус собственной рогатой персоной. И оба встревожены. У черногривого гримаса еще вполне так ничего, зато у рогатого она просто страшная-престрашная.
– Что вы решили? – поинтересовался Нардо.
– Достаточно.
Дьякол поднял руки вверх и из-под его пальцев полыхнули белые молнии. Черное низкое небо вздрогнуло и раскололось. Облака на глазах стали таять. А Люц, словно мальчишка, исписавший доску в классе неприличными словами, начал стремительно стирать ладонью написанное. И действительно, через несколько его движений в небе вспыхнули красные строки странных значков, которые вслед за рукой вначале гасли, а затем и растворялись, стирая следом и последние черные облака.
Когда небосвод очистился, оказалось, что над нами нависла все та же мгла предрассветная, которую вот-вот озарит первый луч. Со вздохом гад рогатый, словно за нитку потянул светило и позволил лучам рассвета окрасить в красный верхние башни дворца.
И вот тут небо заискрилась белыми звездочками, как снег на солнце в наши морозы, а затем полыхнуло синим огнем, а затем… небо для меня потеряло всякий интерес, так как пара моих обидчиков стали более живописной. Оба, увидев происходящее на небосводе вначале нахмурились, затем зажмурились, потерев глаза, начали озираться по сторонам. Вся дворцовая челядь, следившая за небом, вдруг забегала с ускорением и еще большим ужасом на лице.
Я восприняла знак неба по-своему – возликовала и даже хохотнула пару раз. Смешно видеть, как чельд и дьякол, отступив от ментальных диалогов, переговариваются вслух, попеременно посматривая то по сторонам, то на сверкающий огнями небосвод.
Позабыв об ушибленном плече, прорвалась к ним через толпу:
– Этого не может быть! – сказал Люц чельду, когда я остановилась напротив, – не может! Чтобы второй обряд традиционный…
– Ага, гад рогатый, узнал, на ком жениться решил! – и с наслаждением пнула по ноге. От него ноль эмоций, на меня внимания не обратили. И вот это меня раззадорило пуще прежнего:
–Так тебе и надо! – на этот раз я на его ногу наступила. Люциус охнул.
– Что случилось? – забеспокоился Нардо.
– Понять не могу. – Дьякол прищурился и в его глаза полыхнули огнем.
Ничего так представленьице, таким жаром от него пахнуло, что я, стоя в двух шагах, согрелась. Согреться согрелась, но не впечатлилась. С нашей фантастикой и мистикой даже такие спецэффекты не впечатляют как-то. Я стояла прямо перед ним и улыбалась так, как скалится акула перед нападением. А он «прощупал» глазами пространство перед собой и расслабился, глаза потухли, жар исчез.
– Не вижу.
Нардо взял свиток от одного из дворцовых бесов и, открыв его, задумчиво произнес:
– Может быть, она вернулась?
– И начала меня пинать? – искренне возмутился Люц, – за что?!
– А что, не за что?! – опешила я, не веря своим глазам и ушам.
– Там не за что было, я правду сказал.
– Ах, вот как! – и я с размаху врезала в его наглый подбородок, а он голову наклонил, и получилось в нос. Но пыла моего это не охладило. Врезала по одной ноге, затем по второй. Дьякол отпрянул в сторону и чуть не наступил на одного из прислуживающих во дворце.
– Ваше Величество! – воскликнул удивленный чельд, – что с Вами?
– Не знаю!
– Совесть проснулась! – ответила за него я.
Нардо вздрогнул, а затем медленно обернулся. Лицо дьякола просветлело:
– Что, и тебе перепало… Что чувствуешь?
– Скорее слышу, кое-что о вашей проснувшейся совести, – ответил чельд и шагнул ко мне. – Галя, ты тут?
– Галя, покажись.
– А хрен тебе, рогатик! Я обиделась!
– Галя, ты тут. – Заявил чельд уверенно.
– Нет! Тут привидение Каспер, и ты на него только что наступил!
– Не наступал я ни на кого… – отмахнулся чельд, и сделал еще шаг.
– Это Галя? Скажи, что я не то имел в виду! – встрепенулся дьякол, – Галочка! Я не…
Но дальше я не слушала, идеал самого шикарного в мире мужчины померк в моих глазах. Я была нацелена вырвать рога из его рогатой башки, а потом и шикарные волосы, а потом…, но сделав шаг, оказалась в объятиях второго гада – Нардо.
Мои ругательства эта преграда синеокая не остановила:
– Уже Галочка, да!? Ах, ты…! Ты!
И меня поцеловали крепко, страстно, горячо, словно ждал и беспокоился. И стало так потрясающе сладко, так трепетно, так… я таяла, наслаждаясь его поцелуем. А он… а он как последний чельдов чельд оторвался с трудом, но вместо: «здравствуй солнышко», я услышала истинно мужской вопрос:
– Успокоилась?
– Что!? – завопила моя ущемленная гордость, и я вместе с ней забилась в руках этого…, этого…, гада этого! Но вырваться не получилось.
– Нардо! Чельд! – ругнулась несвойственным мне словом, вспомнила, кто этому способствовал, ругнулась еще раз, – дьякол! Пусти меня!
– Как только отдашь плащ, – последовал ответ синеокого мужлана чельдового.
Я не то чтобы совсем без тормозов, но вот сейчас поняла, что остаться неотомщенной не могу. Сил нет моих! И как в лучших кино о нападениях на женщин и их самозащите, я сработала коленом вверх! Ха-ха! Может, их мир и более крут, чем мой но физиология осталась та же. Мгновенно побледневшего Нардо согнуло до земли, и дышать он, судя по всему, перестал. И неизвестно еще, как не свалился там же на мощеный камнем двор. Рядом тут же возник бес Степаненко. Взглянув на опешившего дьякола, а затем еще раз на неподвижного Нардо, он удивленно поскреб затылок.
А я грациозным движением сняла плащ, наплевав на собачий холод, и передала мохнатику.
– Держите ваш плащик.
Степаненко расцвел улыбкой, принимая плащик, и одними губами прошептал: «Беспокоились очень»
– Вижу.
И степенной походкой от бедра прошествовала мимо Его Темнейшества и его помощника, все еще полусогнутого и с трудом дышащего Мистера Мерзейшества.
– Галя! Спасибо!
Я шла в тепло дворцовых комнат со странным чувством и непониманием, а за что спасибо?
41.
В отражении бассейна водной демонессы было видно, как огнями Высшего благословения вспыхивает небосвод Дарлогрии. Итак, второй традиционный обряд Королевской Крови исполнен по всем канонам. И этот факт ужасно расстроил Олимпию. Она, не скрывая обидной досады, металась из угла в угол, проклиная тот день, когда Темный Повелитель обратился к предсказателю.
– Кто мне объяснит, как у нее получилось? – она оглянулась на трех заговорщиков, которые с немым удивлением взирали на вспышки в небесной выси Дарлогрии. – Как же у нее получилось встретить с ним рассвет? Я не понимаю, не понимаю!
Первым в себя пришел Вестерион. Посол 98 мира все еще был слаб, но изъявил желание участвовать в обсуждении темы «Как убрать Галю»:
– Олимпия, не расстраивайтесь.
– Не расстраивайтесь зря. – Продложил амур.
– Зря расстраиваюсь? Зря?! – выдохнула чуть ли не плачущая демонесса. – Сами взгляните на все произошедшее. Что бы мы ни делали, как бы ни рассчитывали и ни выстраивали свои планы, у нее все равно все получается!
Господин Соорский откинул со лба зеленый локон и покосился на сидящих рядом амура и демона. Донато молчал, пожевывая пухлые губы, его крылышки поникли, а кудри поблекли, что свидетельствовало о глубокой задумчивости и трезвости. Себастьян тоже был не в духе, он погрузился во тьму и временно слился с тенью своего кресла.
– Расскажите мне, как Вы это видите. – Предложил Вестерион.
– Мы подсказывали охотникам Короля, где искать жертвенниц, участвовали в создании ложного кулона для Гали и пояске-удавке, подтасовали результаты выбора первого обряда и Вы, Вестерион, с друзьями были на завтраке в первом традиционном обряде, а не миролюбивая раса Веевр…
– И Галя нашла выход. – Поддержал Себастьян из темноты.
– Вот именно. Немыслимый выход!
– Кто мог знать, что скаковые жеребцы Темного Повелителя и есть те самые миропоедатели, от которых Его Величество спас мой мир. – Насупился господин Соорский, потирая шею. – Да и кто бы вспомнил? Столько лет прошло.
– Никто. – Согласился амур Донато.
Десмонесса вновь пересекла комнату и остановилась напротив круглого окна:
– После этого я перебросила Галю в Королевский дворец, показала истинную Вайолетт.
– И возвращение двух других жертвенниц менее, чем через сутки, сделали невозможным. – Улыбнулся Вестерион, который, лежа на больничной койке, следил за развитием событий.
– И подсказали Нардо надеть на Галю свой защитный плащ. – Напомнил амурчик.
– А жаль, – вздохнул Соорский, – принцесса Вайолетт извела бы ее, а я бы за этим с удовольствием наблюдал.
Демонесса обернулась к своим заговорщикам:
– Не сожалейте. Плащ был замагичен так, чтобы никто, в том числе и я сама, не могли узнать или определить, где она. И что в итоге?
– Она оказывается в полуразрушенном дворце Люциуса и встречает вместе с Повелителем рассвет. – Серым голосом завершил Себастьян из своего темного угла.
– И ведь она за час до этого была в сотне километров от дворца!
– И теперь Вы уверены, что она пройдет и третий традиционный обряд. – Подвел итог Вестерион. Олимпия согласно кивнула.
– Это невозможно. – Вспыхнул амур. – Но… то же самое мы говорили и о предыдущих двух.
В тягостное молчание раздумий погрузились все.
– У меня есть предложение. – Донато осмотрел присутствующих внимательным взглядом маслянистых глазок и потянулся за бутылкой вина. Пробка ударила в потолок, а затем хмельной напиток с шипением наполнил кубок пухлого амура.
Всколыхнув напиток, он продолжил:
– Галя, какой бы она ни была, является избранной Темным Повелителем. И как гласит предсказание, именно ей суждено распутать клубок интриг и хитросплетений и женить избравшего ее.
– Но это не Вайолетт! – всплеснула руками демонесса и закусила губу.
– Я знаю. Я сам виновен в произошедшем. – Булькнул амур, почти не отрываясь от кубка. На что Вестерион злорадно усмехнулся:
– Вот именно, Донато!
– Признаю, – послышалось из кубка, – мой подарок для невесты Темного Повелителя был преждевременным. И теперь из-за браслета принцесса крутит Люциусом как вздумается.
– А мы не имеем права об этом сказать. – Ткнул в него пальцем посол 98 мира.
Амур закашлялся напитком. В отличие от остальных Вестерион был единственным первопроходцем, желающим открыть глаза Его Величеству. И как все посланники плохих вестей получил по шипам. Прочие, узрев гнев Люциуса, с объяснениями идти не рискнули. А Вестериона, несмотря на семь прошедших лет, все еще гложет обида.
– Дайте договорить! – взмолился амур, дождавшись тишины, он вновь потянулся к бутылке. – Возможно, нам не дано завалить традиционный обряд, как бы нам того не хотелось. Так давайте завалим жертвенницу!
– Убить ее нельзя. Смерть здесь будет настоящей. – Грустно улыбнулась Олимпия. – Галя домой не вернется, мне Нардо с опозданием раскрыл этот секрет.
Амур изумленно оторвался от питья:
– А кто говорит об убийстве! Я не убить ее собираюсь. Вот скажите, чем жертвенница отличается от других девушек своего мира?
– Жертвенностью. – Откликнулась Десонесса и трое ее гостей потупили глаза.
– Можно и так назвать, – откликнулся амур, – но думаю, мы все понимаем, о чем идет речь.
– И что ты сделаешь? – поинтересовался Вестерион.
– Выстрелить в нее стрелой и в какого-нибудь красивого дарлогрийского придворного или обитателя подземных чертогов. – Предположил молчавший до сих пор темный угол с демоном.
– Себастьян, подобное не проходит. – Откликнулся амур, протягивая руку за бутылкой. Ее тут же перехватила демонесса:
– Не поняла…
– А что тут непонятного? – Донато вновь потянул бутылку на себя, но демонесса была ловчее. Забрав вино, она свела брови.
– И все-таки…
– Ваш брат был выбран как первая жертва моих стрел, Олимпия. – Глаза демонессы полыхнули синим огнем, амур сжался. – Олимпия, прошу, не горячитесь! Во-первых: план оказался провальным, Повелитель все время вмешивался в процесс своими запретами. А во-вторых: закончится срок, и его чувства иссякнут.
– А как же ее неподдельные чувства?
– В ее гнилом четвертом мирке девицы влюбляются постоянно и постоянно разбивают себе сердца. – Отмахнулся амур и забрал бутылку.
На его слова Вестерион скептически произнес:
– Удивительно. И кто в этом виноват?
– Не знаю. Но их пространство тупит наконечники и искривляет траекторию полета стрелы! – авторитетно заявил амур.
– Так это пространство виновато в негодном состоянии амурных стрел и луков? Или дрожь Ваших рук? Или быстро скудеющий бюджет? – продолжил небезосновательную издевку Вестерион.
– Или из-за питья, которое закупается тоннами? – повеселел Себастьян. Он материализовался в кресле и теперь с нескрываемым интересом смотрел на захмелевшего амура.
– У нас работа нервная! – выпалил Донато, одной рукой схватился за сердце, второй за кубок с вином.
– Оно и видно.
Возмущение крылатого стрелка прорвалось с последней каплей вина:
– Слушайте, я вот уже пять минут пытаюсь предложить вам выход из положения, а вы!
– Обсуждаем проблему дырявого бюджета в амурном отделе. – Осклабился Себастьян.
Донато задохнулся негодованием, так что даже выпитое успокоиться не помогло. Дрожа всем телом, он встал на коротких ножках, которые все стремились согнуться или разъехаться, и ударил себя кулачком в грудь.
– Я предлагаю инкуба вызвать, а вы вообще ничего не хотите предлагать! Ик!
– Уууууууу, – в голос протянули двое других. – А что… вариант!
– Нет. – Ответила Олимпия, и амур с досады плюхнулся назад. – Нет и нет, нельзя так, ни в коем случае!
– И что в этом плохого? – возмутились заговорщики.
– Нельзя!
– Ладно. – Поднял зеленые руки господин Соорский. – Мы просто дискредитируем Галю. А чтобы не было желания проверить наличие жертвенности, аннулируем лицензию лешего. Себастьян это сделает.
Демон кивнул.
– И прощайте традиционные обряды! Галю не допустят к исполнению последнего! – завершил амур Донато, громко икнув.
Водная демонесса перестала метаться из угла в угол, но согласия своего еще не дала. В диалог решил вклиниться немногословный Себастья. Демон размеренно и четко произнес:
– Другим жертвенницам не будет так везти, как Гале. К тому же Люциус пару сотен лет назад искал пропитание для щенка, и оказалось, что обитателей миров с 10 по 100 он попросту ест. А значит подружиться с ним ни Ульрима, ни Эва не успеют.
– Перекусит жертвенницами и все на том, – потирая ладони, воскликнул Вестерион, – жаль, Гали там не будет.
Олимпия нерешительно переспросила:
– Инкуба? – и трое ее заговорщиков согласно кивнули. – Хорошо, но его выбираю я.
– Как пожелает водная царица. – Расплылся в улыбке Амур и, положив голову на подлокотник, громко захрапел.
***
Темный Повелитель, снедаемый чувством «что-то не так», бродил по кругу в своем тайном кабинете. Два из трех традиционных обрядов выполнены. Пора пить вино и разбивать кубки о головы собутыльников.
– Скоро, совсем скоро Вайолетт станет моей! – прошептал Люциус, приободряя себя, и нахмурился. Счастье странным образом смешивалось с досадой, суть которой он все еще не мог понять. Как ложка дегтя эта горечь портила бочку меда, точнее, море меда, которое его накрывало вслед за воспоминаньями о прекрасной Вайолетт – принцессе, чья невинность неоспорима, а поцелуи слишком профессиональны, да и прикосновения отнюдь не скромны. В отношении другой девицы он бы с уверенностью сказал – дева знает в ласке толк.
Но разве можно так сказать о ней?
Люциус безоглядно верил в ее чувства и в то же время не мог отделаться от странной тревоги и горечи, смешанной с тоской. Словно получил то, о чем мечтал или почти получил, но дефекты в желанном уже отметил.
Как можно правителю не думать о народе, как можно было подвергнуть собственную страну снежной пытке в середине теплого сезона? Она могла, и он повелся и позволил…
Как говорят в мире Гали: «сославшись на права потребителя, верни товар продавцу». Но разве можно эту грубость применять к Вайолетт. К той, что дарована судьбой. К той, которую он удержать должен вопреки всему и вся, если желает быть счастлив. Нет! К ней – нет, но к ее отзывчивости, чувствам, искренности эта грубое выражение от чего-то само собой липнет.
– Черт! – чертыхнулся Темный Повелитель, вторя Галиной привычке, и сам не заметил, как вызвал Нардо.
– Слушаю Вас, Ваше Величество. – Приспешник почтительно склонился.
– Ты тут… извини, я жертвенницу Галю вспомнил.
– К слову, о Гале, – Нардо улыбнулся впервые после утреннего инцидента, – разрешите, я по окончанию обрядов ею Цербера покормлю.
– Они встретятся и так. – Пообещал Люциус.
– Поскорее бы…
Люциус рассмеялся, услышав искреннее сожаление черта:
– Я гарантировать не могу, что от ее голоса в нем проснется аппетит.
– Это уж точно, скорее он сам от нее убежит. Но если использовать кляп и тугие веревки… – его мечтательные размышления вслух, Люциус прервал вопросом:
– Где Галя?
– Спит, с тех пор как появилась во дворце. – Кашлянул смущенно черт.
– Она поесть успела?
– Да. И много интересного рассказать об утренних путешествиях.
– Тебе? – недоверчиво поинтересовался Темнейший.
– Нет. – Черт пожал плечами, и на лице его появилась коварная улыбка. – Бесу Степаненко, Льелику и бесовому мужику. Мне доложил Бес.
