Текст книги "Приручить Снежного Кота (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
*
Снег таял и ложился снова, пока не лёг всерьёз, уже до весны. Гай объезжал с патрулями окрестности, знакомился с местными жителями, выяснял, кто чем промышляет… На походы контрабандистов, таскающих оркам всякие хозяйственные мелочи, он и на прежнем месте службы смотрел сквозь пальцы, а с оружием здешние и сами не связывались: ещё живы были те, кто застал войну с орками во вполне сознательном возрасте.
Дела гарнизона покойный Ворон порядком запустил, а первый сотник, хоть и старался как мог, не в состоянии был делать за капитана его работу и при этом полноценно исполнять свои обязанности. На два дня, проведённых в седле, приходилось три, заполненных пыльными бумажками, и Гай тоскливо ругался, посылая предшественнику проклятия имперские, орочьи и уже выученные местные. Первый сотник охотно поддакивал, второй, поскольку был сыном рода, а не клана, как Барсук – только согласно кивал, помалкивая при этом.
Ещё Гай для острастки слегка тряхнул интенданта, втихомолку менявшего бобы и дроблёный ячмень на добытых орочьими охотниками кабанов и лосей, а туши продававшего гномам. Пойманный с поличным, кругленький лысенький мужичок бойко отбрехался тем, что чуть ли не половину выменянного таким манером свежего мяса отправляет на кухню вместо опостылевшей всем солонины, а заработанные на гномах деньги тратит на уборку, мелкий ремонт и всякие хозяйственные мелочи, о которых штабные умники просто не задумываются. Вот хоть тряпки взять, чтобы мыть полы – где их, спрашивается, брать, если на них ни гроша не выделено? Казните меня на месте, господин капитан, но обозвать интенданта вором – это, конечно, святое, а вот как этому интенданту крутиться прикажете? Гай, вникнув в детали, признал, что тот прав. Всё равно, разумеется, пригрозил, чтоб не зарывался, но интендант был, кажется, удивлён самим фактом признания его правоты.
– Ох, господин капитан, – с чувством сказал он, – пошли вам Отец-Солнце всяких благ, как же я ждал-то, что сплетники-вестовые не врут и к нам в крепость впрямь Волк назначен. Господин-то Ворон, да упокоится его дух, на нас ведь дурное настроение привык срывать. Пастух ему не поклонился, девка местная отказала, гномы кинжал в долг не продали – а виноваты всё мы. А я, понятно, наипервейший вор и мошенник, и в Ущелье Призраков мне самое место. При том, что я для крепости стараюсь!
Ну… тряпки – мётлами, рубахи – сапогами, а себя он вряд ли забывал. Ладно, Слуги Тьмы с ним. Пусть лучше себя не забывает, но действительно что-то делает. Тем более, что обворовывает он не солдат, а безликую и безразмерную казну. Да и легионеры легко мирились с похлёбкой чуть пожиже уставной, но зато со свежатинкой, так что одной заботой меньше.
А вот с наречённым своим Гай виделся обычно только за обеденным столом, чаще утром и вечером, реже – ещё и в обед. Но там поговорить толком было невозможно, потому что за столом неизменно присутствовали четыре не по летам бодрые, зоркие и с отличным слухом старушки – то ли бабки, то ли тётки владетеля, доставшиеся, похоже, ему в наследство вместе с крепостью и землями вокруг неё. Ещё в противоположном конце стола каждый раз целеустремлённо надирался непросыхающий мутноглазый тип, оказавшийся двоюродным дядей Аскольда. Пропойцу этого глава Клана Снежных Котов приставил опекуном к осиротевшему племяннику, но дядюшка почему-то не покинул бывшего подопечного ни после заключения первого брака, ни после совершеннолетия, ни после гибели старшего супруга. Похоже, он тут прямо-таки навеки поселился. Следовало как-то аккуратно расспросить наречённого, что он об этом думает, чтобы в случае чего властью старшего супруга немножко почистить Семь Водопадов от явно лишних постояльцев. Вот только время для серьёзного разговора пришлось бы, скорее всего, выкраивать за счёт сна, а будущий супруг и без того выглядел замученным и издёрганным. Пришлось, как и в случае с интендантом, махнуть рукой: вреда от пьянчужки не было никакого, не считая ущерба провианту и выпивке, а бутылка-другая домашней ягодной наливки (отличная вещь, кстати – Гай, то и дело возвращавшийся то промокшим, то продрогшим до костей, быстро оценил довольно крепкие и при этом приятного вкуса напитки) явно не стоила того, чтобы из-за такой мелочи устраивать скандал.
*
В Верхних Землях Солнцеворот отмечался довольно бурно: невелика радость, конечно – наступление настоящей зимы, но до Начала Года, весеннего дня, когда день наконец сравняется с ночью, от Урожайника слишком уж далеко. А душа просит праздников, так что пока и Солнцеворот сгодится – три ночи, начиная с Самой Длинной, горцы жгли костры повыше и пожарче, прогоняя темноту и поддерживая солнце, у которого еле доставало сил, чтобы вскарабкаться на небо, показаться ненадолго и опять уйти отсыпаться после летних трудов. Ещё костры отгоняли всяческих злобных тварей, таящихся во Тьме, поэтому там, где рядом с людьми селились гномы, бородачей охотно приглашали с их взрывчатым порошком: огонь до небес, вспышки, грохот – отличная забава.
За это богопротивное шумное веселье Айсу каждый год неизменно выговаривал солнцеликий Отон, потому что в имперском культе Отца-Солнца эти три дня были отнюдь не праздничными, а едва ли не траурными. Посвящать их требовалось строгому посту, молитвам и размышлениям, а не пьяным песням-пляскам у костров. Айс вежливо огрызался, что орки в Самую Длинную ночь, чтобы умилостивить Тьму, режут на своих алтарях стариков и тех раненых и больных, кто не надеется поправиться до весны и не хочет обременять своё племя лишним ртом. В его крепости ни орки, ни их полукровки бесполезных едоков не режут – чего вам ещё, солнцеликий? Хотите, чтобы владетель запретил своим людям и не людям помогать усталому солнцу теплом и светом костров? Хотите нового бунта, как десять лет назад?
Нового бунта Отон, конечно, не хотел, но свадьбу пришлось назначить на четвёртый день Солнцеворота, когда в храмах возносятся благодарственные молитвы Отцу-Солнцу, в очередной раз победившему Тьму. То есть, мрачно прикидывал Айс, целая орда гостей съедется за пять-шесть дней до бракосочетания, чтобы заодно и Солнцеворот отпраздновать. Может, и в самом деле утопиться в Ведьмином Котле? Быстрее и проще, чем где-то размещать и чем-то поить-кормить эту орду.
Церемония должна была состояться после полудня – после торжественной службы. Однако молитвам и размышлениям в предшествующие три дня сильно мешали не только взрывы, треск пламени, песни и драки, но и визг пил, стук молотков и забористая ругань плотников, которым охотно вторили легионеры, в очередной раз сгребавшие снег с вчера только расчищенных дорожек. Снег валил и валил, родственники на свадьбу выезжали с хорошим запасом времени, боясь, что опоздают, завязнув в этом снегу. Но запас редко пригождался, так что Айс был ещё слишком оптимистичен, со своими пятью-шестью днями – кое-кто заявился больше, чем за неделю, и болтался по крепости, путаясь под ногами и действуя на нервы владетелю, и без того сбивавшемуся с ног.
Проще всего было с Волками и каким-никаким начальством будущего супруга: те обычно, перекусив утром, пропадали до ужина, целый день инспектируя казармы, объезжая окрестности или разгуливая по гномьей слободе, где приценивались к оружию или просто разглядывали диковинные гномские механизмы, обычно скрытые от глаз людских под землёй, а здесь стоящие открыто.
А вот собственные дорогие родственнички словно сговорились вывести Айса из себя – всё-то они совали не в меру длинные носы куда не просят, лезли с расспросами или, Хозяин помилуй, давали советы, как вести хозяйство. Конечно, он же бедный сиротка, совсем юнец, наивный и неопытный, его любой мошенник облапошит! Не рассказывать же было надоедливым самовлюблённым клушам про двойную отчётность – одну настоящую, другую для чинуш и чужих поверенных. Айс про себя скрипел зубами, но мило улыбался, благодарил за советы и, отговариваясь множеством дел, удирал к себе в кабинет. Особо настырные настигали его и там, но за своим столом он с сосредоточенным видом гонял шарики абака и скрипел пером, изображая напряжённую мыслительную деятельность, а те, кто пытался вникнуть в подробности, обычно только очумело крутили головами: больно уж парень намудрил чего-то, без хорошей кружки не разберёшься.
Спас его дядя, приехавший со своим младшим и с какой-то девушкой, которую Юлий представил как свою кузину.
– Ой, Юль такой вежливый, – смеясь, сказала она. – Я Цинния, дочь Валерия Соловья. Мы с вами виделись на брачной церемонии вашего дяди и даже были друг другу представлены, но вы меня вряд ли помните: много нас там было таких, дальних родственников. Вы уж простите, что я внаглую напросилась с Юлем. Мне так хотелось побывать в Верхних Землях, своими глазами увидеть настоящие горы… Потерпите меня, пожалуйста, недельку, дорогой Снежный Кот. Я очень мало ем, честное слово!
Невозможно было не улыбнуться в ответ, глядя в эти ясные глаза, а уж ямочки на горящих с морозца щеках были просто прелесть. Айс ответил, что прокормить он сможет хоть всех сестёр Юлия, сколько бы их ни приехало, и Цинния упорхнула переодеваться с дороги, а потом всерьёз взялась за кузин и тётушек Айса, выспрашивая их о Верхних Землях, здешней погоде, обычаях, людях, орках, хозяйстве, модах и ещё, ещё, ещё о чём-нибудь, так что немалая часть родственниц была ею надёжно нейтрализована. Ещё какая-то часть гостей была очарована Юлием и его художественными талантами. Как у бедняги рука не отвалилась, рисуя портрет за портретом… то есть, конечно, набросок за наброском – Юлий не считал несколько росчерков свинцового карандаша настоящим портретом, но Снежные Коты и их родня так не думали и непременно желали себе такие же. Ещё за Юлием устроили настоящую охоту двое-трое Волков, скучавших в ожидании бракосочетания, потому что их положение не позволяло присоединиться к празднующим Солнцеворот горцам. Соловей флиртовал со всеми одновременно, никому однако ничего всерьёз не обещая. Йен, к удивлению Айса, только усмехался, глядя на это.
– Ты его совсем не ревнуешь? – как-то спросил Айс.
– Красивого мальчика, который мне в сыновья годится? Если бы ревновал, запер бы его дома, но тогда какой смысл брать в супруги сына клана? Пусть развлекается, пока есть силы и желания. От меня уж точно не убудет.
*
К дню бракосочетания тучи разошлись и выглянуло бледное, неубедительное северное зимнее солнце. Выпавший снег заиграл в его лучах цветными искрами, а солнцеликий Отон объявил улучшение погоды благословением Отца-Солнца молодым.
Народу в храм (очень небольшой, в расчёте на гарнизон из двух сотен легионеров – которые никогда, разумеется, все разом в храм прийти не могли бы, да на тех местных жителей, кого удалось обратить в истинную веру – то есть, очень немногих) набилось столько, что не спасали распахнутые настежь двери и бережно вынутые из проёмов рамы с мозаикой из цветной слюды: настоящих витражей в Верхних Землях не делали, но умело подобранные по цвету прозрачные пластины тоже придавали храму вид нарядный и торжественный одновременно. Однако гулявшие по залу сквозняки не спасали от духоты тех, кто стоял у самого алтаря, потому что зеваки толпились даже на крыльце, вытягивая шеи, а легионерам, оцепившим круг возле служителей Храма и ожидающих своей очереди новобрачных, пришлось сомкнуть щиты, потому что дети так и норовили проползти у взрослых под ногами и прорваться в первый ряд
Солнцеликий Отон, радуясь небывалому наплыву прихожан, не просто провёл праздничную службу, а произнёс небольшую проповедь, которую судя по всему, готовил задолго до этого дня. Увы, мало кто её оценил: северяне невоспитанно пялились на будущих супругов, вполголоса переговаривались и пересмеивались, а имперцы, почти сплошь легионеры да несколько чиновников и служителей Храма, терялись на их фоне и не могли отвлечь на себя внимание солнцеликого, который не на шутку разозлился на язычников и разошёлся, грозя грядущими муками в Негасимом Пламени всем, кто не примет заветов истинной веры. Горцев его угрозы трогали мало, а вот праздник вполне мог оказаться испорчен, и посланник Храма из Берлоги шепнул настоятелю, подавая ему ритуальный факел Живого Огня, что надо заканчивать церемонию и переходить к освящению брака, пока варвары не начали расходиться со служения, не дождавшись его окончания. Солнцеликий Отон совету внял и плавно перевёл благодарственное слово Отцу-Солнцу на Его благословение вступающим в брак в этот светлый день.
Гай, тревожно поглядывающий на своего младшего, отметил испарину на лбу и висках, сжатый в твёрдую полоску упрямый рот, заметно вздрагивающие на рукоятке трости пальцы – и в нарушение всех правил приличия, подошёл к своему пока ещё не супругу, чтобы крепко взять его под локоть. Тот благодарно глянул на Волка и опёрся на подставленную руку. Настоятель, глядя на них, спохватился, что этак одного из супругов не выводить, а выносить из храма придётся, и сократил насколько мог церемонию.
Что для молодых означало только переход к новым испытаниям, поскольку им предстояло выслушать по очереди целую толпу гостей с их поздравлениями, ответить на эти, почти сплошь непристойные, поздравления, принять подарки, пригласить к столу… Особенно доставалось младшему, которого родня с непонятным Волку удовольствием изводила то ядовито-сладкими шуточками, то почти откровенными оскорблениями. Аскольд с непроницаемым видом благодарил за поздравления и подарки, но Гай понемногу закипал и в конце концов не выдержал, хоть и неприлично было вроде бы ссориться с новой роднёй сразу после брачного обряда.
– Как, вы говорите, вас зовут, уважаемый Кот? – с откровенно злобной ухмылкой спросил он типа, подарившего резную прялку. – Обязательно передам старшей дочери, что именно вы припасли для неё такую миленькую вещицу.
– Какой-такой дочери? – удивился тот. – Мужики ж вроде не рожают.
– Конечно, не рожают, – охотно согласился Гай. – Но Волки всегда признают и собственных бастардов, и от младших супругов.
Толпа родственников младшего озадаченно загудела, запереглядывалась, а Гай посмотрел на своего супруга и недостойно позлорадствовал: Котёныш выглядел таким изумлённым – куда там самому Волку, ошеломлённому угрозой оставить его молодым вдовцом.
За столом Аскольд, измученный долгой проповедью и обрядом, почти ничего не ел и выпил лишь символический глоток за здоровье старших родственников. Обязательный поцелуй старшего супруга он снёс с равнодушной покорностью человека, которому уже безразлично, что с ним делают, лишь бы это закончилось наконец. И когда Гуннар Снежный Кот объявил на правах главы клана, что пора бы молодым узнать друг друга поближе, на бледном лице не появилось никаких эмоций, кроме облегчения.
Волк опять взял младшего под руку, борясь с желанием просто закинуть его на плечо и унести из переполненного парадного зала, душного и шумного. Он довёл Снежного Кота до его спальни и сказал суховато:
– Раздеться, полагаю, вы сможете и сами? Я возвращаюсь за стол, а вам советую выспаться, потому что, боюсь, разъедутся наши гости ещё не завтра.
– За неделю бы разогнать, – согласно усмехнулся Котёныш. Он помолчал немного, потом неуверенно дотронулся до рукава старшего супруга и проговорил: – Спасибо.
Гай только нервно дёрнул плечом, развернулся и торопливо спустился обратно в зал. Его место уже занял было какой-то Кот, желающий именно сейчас поговорить с главой своего клана, и Гаю пришлось приложить некоторые усилия к тому, чтобы выгнать его достаточно вежливо, но при этом непреклонно.
– Что ж ты парня моего бросил одного в первую же ночь? – хмыкнул Гуннар Снежный Кот. – Нехорошо это. Неприлично вроде как, а?
– Ему сейчас нужно просто отдохнуть, – пожал плечами Гай. – Вот и пусть отдыхает. Куда нам с ним торопиться? Наследников от нас никто не ждёт.
– Наследников – точно не ждут, – буркнул тот. – А ты никак всерьёз собрался всех ублюдков признавать? Так это зря, у нас такого не водится.
– У вас – это где? – иронически поинтересовался Гай. – Брак заключён по законам Империи, по этим же законам я собираюсь и признавать наших с Аскольдом детей.
– Заботливый, да? – кривовато усмехнулся Гуннар. – Это хорошо. А то с Вороном-то меня подвели ваши. Наплели про то да про это, про чуть ли не Старший Клан, да про молодчика, которому в Империи скучно и хочется новенького, для настоящих мужиков. И хоть бы одна скотина заикнулась, что в Империи ему чуть ли не каторга светит за эту его скуку! Ладно, у племянника наш характер, кошачий – другой бы сломался, да только не Айс. Он у меня упрямый маленький мерзавец, никаким воронам не заклевать.
Старший Снежный Кот был уже порядком пьян и говорил, не понижая голоса, так что за верхним столом к его разговору с Волком поневоле прислушивались.
– Ты вот тоже меня старой сволочью считаешь, да? – произнёс он, опять приложившись к парадному серебряному кубку. – Испортил жизнь мальчишке, дескать, всё такое… А ты вот о чём подумай, Волк. Жизнь у нас тут суровая, мальчишка калека, а у него ни отца, ни братьев. Случись чего, от Семи Водопадов до Красного Камня в иную погоду и за неделю не доберёшься – и как тогда быть? Вот я и подумал, что надо по вашему обычаю найти ему взрослого мужика, чтобы было кому присмотреть за мальчишкой. А ты небось подумал, что я на его крепость зарюсь? Не даю наследников завести, так? А кто ещё за него пойдёт-то, за хромоножку? Не из черни да из нищебродок, а из таких девиц, с кем не стыдно породниться? То-то и оно. Кому он сдался со своей палкой? Эх! – Он махнул рукой, допил вино из кубка и рыкнул: – Эй, кто там! Налей ещё!
«Вот и гадай, – подумал Гай, – то ли правда этот тип не знал ничего про Мария Ворона, то ли врёт и не морщится».
Он посидел ещё немного, потом вышел с небольшой компанией легионеров во двор, где под навесами шёл пир для народа попроще. Там было шумно и весело – не каждый год выдаётся случай праздновать не три, а четыре ночи на законных основаниях. Шуточки по поводу новобрачных, правда, были такие, что кое-кому из шутников очень хотелось набить морду. Увы, того бы наверняка поддержали приятели, а Гая – Волки и свободные от дежурства солдаты, а заканчивать масштабной дракой собственное бракосочетание было бы чересчур уж… эффектно, хотя наверняка запомнилось бы надолго.
========== Глава шестая, в которой праздники наконец заканчиваются ==========
Гости ещё спали. Кое-кто – аж на длинных скамьях главного зала, где даже Марена Замшевый Кошель оставила всё как было, ничего не меняя из обстановки: всё старинное, массивное, потемневшее от времени (и копоти из открытых очагов, чего уж там). В самый раз, чтобы вытащить перебравшего гостя мордой из тарелки и уложить тут же вдоль стола. Сонная и помятая, то и дело прикладывающая ко лбу то пустой серебряный кубок, то глубокую миску, Герта тем не менее зорко выглядывала среди грязных тарелок и объедков то, что ещё сгодится после небольшой обработки на обед, складывая не до конца обглоданную птицу в глубокий тазик. Две помощницы старшей кухарки с несчастным видом сортировали оставшееся на «собакам» и «поросятам», а несколько орочьих девочек лет этак от шести до десяти деловито собирали грязную посуду в стопки, подбирая оставленные для них кухарками куски зачерствевших за ночь пирогов, и тихонько хихикали над храпящими у столов гостями.
Айс совершенно искренне сказал Герте: «Что бы я без тебя делал!» – и разрешил женщинам выбрать из оставленных на обед вин и прочих напитков любое на их вкус – подлечиться: «Только не перестарайтесь, ладно? Подлечиться, а не как эти вон». Кухарки посмеялись, за обещанное лекарство поблагодарили нестройным хором, а владетель вышел во двор проверить, цел ли он после вчерашнего.
Дяде тоже, оказывается, не спалось. Бродил с непокрытой головой и в небрежно накинутом плаще среди столов для народа попроще, тоже, видимо, оценивая ущерб. Ничего особо страшного не случилось, только в двух-трёх местах покосились столбы, поддерживающие навесы, да ещё в двух дерюжка, натянутая на доски, кому-то чем-то помешала и её, содрав, скомкали и бросили в снег. Внутри неуклюжих кулей никого, хвала Хозяину не оказалось (только замёрзших насмерть на его свадьбе Айсу не хватало!), а навесы в любом случае предстояло разбирать.
Понемногу светало, но двор был непривычно тих и пуст, только вдоль рядов сновали орчанки: собирали с ненужных уже столов грязные миски-кружки, потихоньку запихивая в рот мёрзлые корки пирогов, огрызки почти незнакомого оркам лакомства – яблок и просто недостаточно чисто объеденные кости. Айс рассеянно подумал, что Кураку нелегко будет увести остатки своего племени обратно в горы. Пока его племянник подрастёт настолько, чтобы попытаться найти новое место для стойбища, вырастут и остальные дети – вырастут в тепле и сытости. Да и тихие-молчаливые женщины вполне способны взбунтоваться, когда их заставят возвращаться к прежней жизни, в которой голодная смерть постоянно ухмылялась у них за плечом. Тихие-то они тихие, но именно такие вот молчаливые лучше всего вертят близкими, никогда ни в чём с ними не споря, но никогда и не отступая от своего. Вспомнить только, кто по-настоящему правил Семью Водопадами… Нет-нет, Марена Замшевый Кошель никогда не лезла разбирать споры-ссоры вассалов своего супруга – судить их может только сам владетель, конечно. И в его делишки с контрабандистами не совалась. И с гномами тоже обо всём договаривался сам Рагнар Снежный Кот. А что поступал он при этом, как считала нужным его жена… ну, наверное, иногда он всё же слушал умных людей. Особенно если они не пытались навязать ему своё мнение, а подводили к нему исподволь, начиная с невинных вопросов совсем вроде бы не о том: «А правда, что Ульв-печник очень ревнив и глаз с жены не спускает? Она старая и некрасивая? А я слышала, будто видели, как в потёмках к Ульву во двор шастает этот… как его? Щербатый такой и с мерзкой ухмылочкой… Я ещё удивилась, когда услышала: что’ жена Ульва могла в нём найти? Ах, у печника куры пропадают, и он уже жаловался на это…» «Очень утомительный способ, – думал Айс. – В жизни у меня не хватит терпения так же, как матушка, дёргать кого-то за верёвочки».
– Не спится? – спросил дядя.
– Да надо раздать направляющие пинки, пока меня не загнали в постель на недельку-полторы, – кривенько улыбнулся Айс. – Лауриэ потребовала с Волка, чтобы он властью старшего супруга заставил меня пролечиться как следует, – Йен одобрительно кивнул на это, – а он показался мне человеком, который непременно так и сделает.
– Айс, – дядя качнул стоящий на краю стола бочонок, но судя по весу, тот был пуст – так же, как и все предыдущие, – Гай Волк – настоящий сын имперского клана, как мой младший. Это не отродье Воронов, которое они сами отправили в такую глушь, которую могли только себе представить. Для Гая семья – это именно то, что он будет… беречь и защищать. Даже если всей семьи – один младший супруг с несносным характером. Поскольку развестись вы можете только с разрешения императора и солнцеподобного, считай, что жить вам вместе до конца ваших дней. И делай выводы.
– Посмотрим, как он понравится Хозяину, – буркнул Айс.
Йен нахмурился:
– То есть?
– Дёготь сбросил Ворона на Хозяиновом мосту, ты не знал?
– О Вороне я плакать не собираюсь, – возразил дядя. – Но повзрослей уже наконец и пойми, что тебе каким-то чудом повезло. Видимо, Отец-Солнце не желает твоей смерти, раз Лауриэ вы’ходила тебя, чёрная лихорадка обошла стороной, а в старшие супруги достался мужчина, который может и хочет тебя защитить.
– Лучше б он хотел мне просто не мешать, – проворчал Айс.
– Я тоже многого делать не хочу! – неожиданно рявкнул Замшевый Кошель. – Но приходится. Пойми, ещё лет пять-шесть – и я уже не смогу мотаться туда-сюда по три-четыре раза в год. В моём возрасте вообще-то уже принято сидеть дома и дела вести через приказчиков, а самому водить молодого супруга в театр и на приёмы к наместнику.
– Ты через полгода такой жизни плюнешь на наместника и сам поедешь к оркам в Пыльные Равнины, – уверенно возразил Айс. – Денег у тебя, по твоим же словам, хватит на три жизни, но ты всё-таки сам ведёшь переговоры с гномами.
– Ну… да, – неохотно признал торговец. – Но это ничего не меняет. Айс, меня в любой момент могут зарезать разбойники, я могу простудиться насмерть, могу неудачно пообедать у главы соперничающего рода. С кем ты тогда останешься? С отцовской роднёй? Которая тебя до сих пор считает сыном купчихи с юга, а не настоящим владетелем?
– Да ещё и ни к чему не годным калекой, – со светлой улыбкой чистой, незамутнённой ненависти согласился Айс. – Как я смею бодро скакать со своей клюкой по крепости, распоряжаться по хозяйству лучше любого ключника, выгодно вести дела с гномами, самому собирать подати, самому платить налоги? И жить в тепле и довольстве вместо того, чтобы забиться в какую-нибудь нетопленую каморку и сидеть там, положившись на дядину милость и на правление старого пьяницы, которого он мне навязал в опекуны? Авось да вспомнит меж похмельем и новой попойкой про никому не нужного хромого и пошлёт служанку принести ему чёрствых корок.
– А я о чём тебе говорю? У тебя есть я и есть Лауриэ, которая сама здесь никто. Какая-то остроухая с юго-запада, которой о себе бы позаботиться, если что-то случится… А я приезжаю три-четыре раза в год на недельку и тоже в сущности ничего не могу сделать, потому что тоже чужак-южанин. Большее, на что я способен – это забрать тебя в Ясный Плёс, если Гуннар изловчится-таки и найдёт повод изгнать тебя из клана. Но это пока я жив. Если я умру, никто из моего рода про тебя, скорее всего, и не вспомнит. А если и вспомнят, никто не станет рисковать репутацией, принимая в дом изгнанного из клана.
– С чего вдруг мысли о смерти, дядя? – нахмурился Айс.
– Ни с чего, – отмахнулся тот. – Просто… в дороге может случиться всё, что угодно. И я хочу, чтобы ты понял наконец простую вещь: кроме нас с Ларой (Снежный Кот сделал вид, что не заметил оговорки), у тебя есть только твой старший супруг. А ты упорно делаешь вид, что он тебе никто.
– Типа, который будет обходиться мне в половину чистого дохода, трудно назвать никем, – буркнул племянничек.
– Невелика плата за твою безопасность, – отрезал Йен. – Даже дворовый пёс свою кость никому не отдаст, а Волков так прозвали не за робкий и уступчивый нрав.
– Да сговорились вы с ним, что ли?!
Мужчина из старого имперского рода закатил глаза к небесам, но Отца-Солнца там не было. Там снова наползала с севера сплошная комковатая серая мерзость, похожая на старое грязное одеяло. Временами она напарывалась на острые зубья скал и верхушки елей, и тогда из неё начинал сыпаться мелкий сухой снежок.
– Холодно, – буркнул Йен. – Пойдём уже, без нас уберут.
Первыми уехали легионеры, почти сплошь Волки или их родня, за ними неторопливо потянулись по домам и остальные. Некоторые уж очень неторопливо, и Волк на правах старшего супруга взялся их выпроваживать – сначала вежливо, а потом без особых церемоний.
Айс об этом знал с чужих слов, потому что прямо из-за стола Волк отконвоировал его в спальню и в самом деле запретил выходить, пока травница не позволит это сделать. Следовало бы возмутиться, конечно, но Айс только малодушно порадовался возможности не просто отдохнуть, а ещё и не устраивать прощальных церемоний. Предательница Лауриэ, кстати, заявила с удовлетворённым видом, что наконец-то у него опять есть рядом кто-то с мозгами и с характером. И добавила: «Эта крепость, знаешь ли, как-то простояла несколько веков до твоего рождения, так что за неделю не рухнет, не беспокойся». За крепостные стены Айс и не беспокоился, а вот за погреба – очень даже, потому что дядюшка Гуннар вполне мог воспользоваться своими правами главы клана и сунуть туда нос, а следом и лапу запустить.
Словом, владетель оставил управляющему ключи только от тех кладовых, в которых хранились всякие овощи-мука-крупы да солонина с ветчиной, а погреба с копчёностями и с винами, как и кладовую с лакомствами вроде засахаренных фруктов, запретил открывать вообще: праздники кончились, нечего туда лазать. Куно сам, можно сказать, попросил забрать у него эти ключи, чтобы не ссориться с главой Снежных Котов, и Айс передал их на хранение старшему супругу, которому Гуннар был не указ. Который мог и поинтересоваться безупречно-вежливым тоном, что понадобилось дорогому родственнику в чужом погребе. Проверить, всё ли в порядке? Отличная идея, пойдёмте проверим вместе.
Айс злорадно фыркнул, выслушав отчёт, иначе не скажешь, своего старшего об этом происшествии.
– И как? – спросил он. – Сходили?
– Конечно. Я хоть узнал, где в этой крепости можно отсидеться в случае опасности, – усмехнулся Волк. – Если что, ищите меня в одной из бочек.
– С «Золотой осенью»? – невинно спросил Айс.
– Да вот ещё, терпеть не могу эту эльфийскую кислятину. Ваша смородиновая наливка куда приятнее на вкус, не говоря уж о крепости. Кстати, рецепт не дадите? Я бы домой послал…
Айс покладисто кивнул на это неожиданно тоскливое «домой», озадаченный вдруг поразившей его мыслью, что его супругу вообще-то приходится гораздо хуже, чем ему, но тот не злится и не срывается на подчинённых и прислуге. В чужой стране, где южан неохотно терпят, где слишком холодно и день слишком короток, вынужденный жить под одной крышей с тем, кого ему откровенно навязали и кто его принял чуть ли не враждебно – Волк тем не менее старался наладить с вряд ли приятным ему супругом хотя бы ровные отношения. Во всяком случае, он действительно о младшем своём заботился. И это было… странно.
*
– Я никого не собираюсь ни в чём уличать, – сказал Гай, – но я хочу хотя бы примерно знать, сколько денег было потрачено на это торжество. Почему-то мне кажется, что выданные мне три сотни были каплей в бочонке. Нет?
Замшевый Кошель чуть усмехнулся.
– Если говорить начистоту, сударь, – сказал он, привычно придвигая к себе расходные книги и абак, словно это был его собственный кабинет, а не племянника, – обошлось всё это раза в полтора дешевле, чем будет представлено сборщику налогов. Всё-таки у меня довольно много друзей и деловых партнёров, которые делают мне весьма существенные скидки. Вы какую сумму желаете знать – реальную или официальную?
– Обе, пожалуй, – поразмыслив, ответил Гай. – И, Йен, давайте по имени, что ли. Я так понимаю, вы у моего младшего самая близкая родня. Не по крови, а вообще…
– Как скажете… Гай, – чуть помедлив, согласился торговец.
Дверь в кабинет была открыта почти настежь, и из спальни Аскольда то и дело доносились обрывки его разговора с Циннией, сидевшей в креслице возле постели больного с очередным вышиванием.
