Текст книги "Приручить Снежного Кота (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
– А я, стало быть, злобный высокомерный ублюдок, издевающийся над орками, попавшими в беду, и унижающий их? Спасибо, буду знать.
Она только шмыгнула носом, и Айс не стал добавлять, что службу свою Курак, брат вождя, ему откровенно навязал. Вместо этого он, не удержавшись, сказал (хоть и понимал, что это и жестоко, и недостойно):
– А потом оказалось, что в семье этой голодно и работы куда больше, чем у злого Снежного Кота, а одеваться придётся в чужие обноски, которые даже вышивкой украсить нельзя. А хуже всего – что ребёнка твоего отберут сразу, едва он сможет перенести дорогу в столицу, и больше ты его никогда не увидишь, потому что его отец – Солнце, а просто отца у него никогда не будет. Так?
Мазога заплакала, но Айс только поморщился от брезгливой жалости.
– Теперь я ничем не могу тебе помочь, – сказал он. – Я должен думать о своих людях и не людях – как обезопасить их от недовольства Хозяина. К сожалению, я не представляю, что я для этого могу сделать. Разве что самому к нему пойти, так ведь не дадут. Понимаешь, ты, дурища? Если б ты не была послушницей, я бы сам отвёл тебя к нему, и все остались бы довольны. Но теперь ты принадлежишь Храму, и я на тебя никаких прав не имею. Если я тебя отвезу в Потерянное Ущелье, меня обвинят в том, что я принёс в жертву ложному богу храмовую послушницу…
Не договорив, он махнул рукой, швырнул золотой в чашу для пожертвований и вышел из часовни, а орчанка, придушенно всхлипывая, снова взяла ведро с мокрыми опилками и продолжила посыпать ими пол, чтобы смести их потом вместе с грязью.
*
Лето началось так внезапно, словно наверху резко отдёрнули тяжёлый занавес тёмных туч, полных то дождя, то редкого, мокрого, но всё же снега, и на землю полилось мягкое солнечное сияние, согревая и высушивая её. Отзывчивая на ласку, неизбалованная северная земля живо оделась зеленью и цветами, но Гая эти яркие цветные картины, как и наступившее наконец тепло, не особенно радовали – очень уж странным было распоряжение командующего, которое он вёз в Семь Водопадов.
Он собирался поздороваться с Аскольдом с прохладной вежливостью нелюбимого и равнодушного старшего супруга, но едва увидел, как тот бледен и подавлен, Гай разом перестал притворяться чужим и холодным и потребовал у младшего ответа, что случилось. И получил в ответ тот же вопрос. Реакция Котёныша, мягко говоря, Гая удивила. Когда обычно скованный ледяным панцирем Снежный Кот хватил об пол первое, что под руку попалось, и потащил старшего в часовню, это было… очень странно. И неожиданно приятно – всё-таки парень его ценил и не хотел терять.
Хотя вёл он себя со служителем Отца-Солнца совершенно недопустимо, конечно.
– Да поймите вы, что вы посылаете людей даже не на верную смерть, а куда хуже! – Гай и не знал, что Котёныш умеет не только шипеть и рычать, но и орать, да ещё как.
– Не надо на меня кричать, сын мой, – с достоинством ответил солнцеликий. – Я всего лишь отправил донесение моим старшим братьям, и наш глава решил, что если юная дева готова пожертвовать собой ради торжества нашей веры, мы не должны ей в этом мешать.
– А легионеры-то тут при чём?! Вызывайте тогда свой орден Света Разящего, и пусть очередная дюжина фанатиков гибнет во славу вашего Отца!
– Айс! – рявкнул Гай. – Выбирай слова!
Но на душе у него было погано: требуемая с него поддержка служителям Храма выражалась в том, чтобы доставить послушницу Лидию («Не везёт же мне с Лидиями», – с нервным смешком подумал Гай) в Потерянное Ущелье, дабы она попыталась с помощью Отца-Солнце одолеть злого духа, которому вынуждены поклоняться жители Горного Угла и даже его владетель. А Гай помнил слишком хорошо свои ощущения от этого ущелья – в которое даже не входил. До сих пор мороз по спине от прямо-таки осязаемого присутствия кого-то, не слишком довольного визитом докучливого чужака. Он потому и положил на каменный стол фляжку с гномьей выпивкой, чтобы продемонстрировать Хозяину отсутствие злых намерений, но в этот раз он повезёт не законного владетеля с подарками, а храмовую послушницу, вздумавшую потягаться с Хозяином, так что впору завещание писать.
Котёныш стиснул зубы, явно стараясь удержаться от совсем уж грязной брани.
– Прошу прощения, солнцеликий, – с нечеловеческим усилием проговорил он. – Но вы совершенно точно оставите меня вдовцом во второй раз.
– Если на то не будет воли Отца нашего, то вы не овдовеете, сын мой.
– А если будет, то овдовею, – буркнул Айс. – Всего хорошего.
Гай проводил его взглядом: тот опять хромал, как перед свадьбой, когда сбивался с ног в попытках всё успеть и быть разом в десятке мест. Вечерняя служба закончилась, масло в огромной полукруглой чаше Живого Огня догорало, гасли понемногу свечи, но умиротворяющий закатный свет лился сквозь слюдяные окошки, окрашивая стены и скамьи в масляно-жёлтый цвет. Вот только в душе легионера не было и следа умиротворённости.
– Когда мне ехать, солнцеликий? – спросил Гай.
Тот переплёл пальцы на животе, подумал немного и спросил:
– А что за необходимость ехать вам, сын мой? Отправьте верных людей с толковым десятником. Вовсе не обязательно говорить им всё, пусть просто доставят девицу к Ущелью, но сами не входят туда, а лишь проследят, чтобы вошла она. А там как Отец наш решит.
«Такая же сволочь, как мой первый капитан», – греховно подумал Волк, вспомнив такого же любителя отсидеться за чужими спинами, а потом выставить себя перед начальством бесстрашным героем. Вслух же сказал суховато:
– Предпочту лично убедиться в том, что приказ командующего выполнен должным образом.
– Похвально, – одобрил служитель Храма. – Думаю, лучше будет успеть закончить с этим делом до Летнего Солнцестояния. Надеюсь, двух-трёх недель хватит вам на подготовку?
– Хватит и одной, – рассеянно отозвался Гай, прикидывая, что’ ему непременно нужно сделать перед поездкой. Завещание написать – в самом деле, без всяких шуток.
После ужина он попросил у Айса разрешения зайти к нему в кабинет, чтобы написать несколько писем: свой письменный прибор он подарил Марку, не клянчившему, конечно, дорогую вещицу гномьего производства, но пару раз так вздохнувшему, что Гай не устоял перед тоскливым желанием в дивных карих очах. Клавдий шутливо погрозил ему кулаком: «У тебя свой есть, нечего к моему подкатываться», – Гай кузену напомнил кое-что из их совместного детства-отрочества, Марк прищурился, явно запоминая на будущее, и Волка опять охватила лёгкая светлая зависть к этой парочке. Ему бы такие отношения с его Котёнышем.
Впрочем, Котёныша перспектива потерять своего навязанного и вроде бы совершенно ему ненужного супруга, как ни странно, напугала всерьёз. Он уступил старшему своё обычное место за столом, а сам вытащил из стола ящики и, усевшись рядом, затеял наводить в них порядок. Просто чтобы руки и голову занять, как подумалось Гаю.
– Я отправлю кузену завещание, в котором запрещаю вам вступать в новый брак, – Айс изумлённо посмотрел на него, но Гай закончил, – с кем-либо, кроме детей моего клана. Что бы там ни приказывал ваш дядюшка Гуннар, теперь перед законом и Отцом-Солнцем за вас отвечаю я, и в случае моей гибели или исчезновения я вам разрешаю вступить в новый брак только с Волком. С кем именно, решит глава моего клана.
Он подумал, что надо будет написать и деду, чтобы подыскал Айсу кого-нибудь из двоюродных-троюродных братцев. Да, собственно, и Люций, родной его брат был бы совсем неплох здесь, рано овдовевший, но до сих пор отказывающийся и от женщин, и от мальчишек. Всё-таки мужчина вдвое старше своего младшего супруга будет с ним куда терпеливее и снисходительнее, чем выпускник Военной Школы, слишком рано прочувствовавший на своей шкуре, что такое ответственность за других. А уж если Люц привезёт с собой свой выводок, чтобы не оставлять его на тётушек-нянюшек… Орава бойких и очень зубастых Волчат вряд ли станет слушать фырканье Кота. Будет он без конца отлавливать их по подземельям и тайным ходам – некогда будет забивать голову всякой ерундой, а уж Люций точно не позволит никакому дядюшке даже подумать о разбойниках. Написать и ему, что ли? Сколько можно носить чёрные рубашки?
– Разница невелика, Айс, – прибавил он, с лёгкой усмешкой коснувшись приоткрывшегося от удивления рта младшего супруга. – Волк есть Волк, стайная хищная тварь: не трожь наших, а то плохо будет. Я говорил, что мог стать младшим супругом Тиберия Виверны, бывшего советника императора? Он хотел обезопасить себя от недоброжелателей и потому решил завести ручного Волка: мы своих не бросаем. Что это у вас?
– Портрет, – хмыкнул Айс, разворачивая не бумагу, оказывается, а кусок холста. – Юлий, дядин младший, всех так рисует. Через зверей.
Углём или чем-то вроде него на холсте был изображён и ещё не кот, и уже не котёнок – такой… котячий подросток. Шерсть вздыблена, клыки оскалены, уши прилегли к голове, а перебитая лапа прижата к груди. Так и слышится беззвучный вой «не подходи – разорву на клочки». Вдвойне отчаянный от сознания своего бессилия. Вот только снежного кота художник, кажется, живьём никогда не видел – нарисовал обычного, а будь на рисунке настоящий горный хищник, впечатление было бы немного иным. Гай на месте Ворона сто раз бы подумал о том, безопасно ли насмехаться над хромым мальчишкой, с которого пишут такие портреты.
– Но вы немного поторопились с завещанием, – сказал вдруг Котёныш. – Скажите честно, насколько вы тверды в вашей вере?
– То есть?
– То и есть, – слегка раздражённо отозвался Айс. – Готовы вы поклониться ложному божку с подарком, которого он ждёт много лет? Или ваши принципы вам этого не позволят?
*
Айс нервничал сильнее, чем перед первой ночью с Вороном, когда даже предположить не мог, примет ли тот всерьёз его угрозу: Волк мог над ним посмеяться, мог оскорбиться. И то, и то другое было одинаково неприятно – Айс искренне хотел сделать всё возможное, чтобы повысить шансы старшего на возвращение из места, куда ему и соваться не стоило.
Тот ещё не спал, перечитывал какое-то письмо. Явно перечитывал, потому что по некоторым строчкам слишком рассеянно скользил взглядом, отыскивая только нужные места. Он был уже почти раздет, и Айс с тоской и завистью скользнул взглядом по настоящему мужскому телу, смотревшемуся чуть тяжеловато, но когда надо, очень ловкому и стремительному. Ему таким никогда не быть… и стало быть, вздыхать об этом бесполезно.
Айс решительно подошёл к поднявшемуся ему навстречу Волку, удивлённо посмотревшему на поднос с маленькой сафьяновой коробочкой, бутылкой и одиноким кубком в руках младшего.
– Нас соединили браком именем Отца-Солнца в его часовне, – сказал Айс, поставив поднос на стол и с некоторым усилием открывая новенькую, тугую крышку. – Вряд ли это что-то значит в глазах Хозяина. Я вас прошу… вообще-то этот обряд должен проводить мой отец или другой старший родственник, но тот, что есть, пьян, как обычно, а остальные далеко – хвала всем богам… Словом, я вас прошу надеть моё кольцо и признать меня своим… – он вздохнул. – Не знаю. Мужем, наверное. Вообще-то, это отец или старший родич жениха готовит кольца для молодых, но мне пришлось самому. Ничего, что не золотые? – он кривенько усмехнулся. – Я заказывал золотые, но ювелир категорически отсоветовал. Сказал, что не наш это металл – ни вам, ни мне не подходит. Мне ещё можно серебро, но вам точно лучше аспид.
– Да хоть медное, – ответил Волк, с интересом рассматривая тусклые чёрные кольца, причудливо изрезанные ломаными линиями рун. – Давайте ваше колечко, или как это полагается делать?
– Очень просто, – сказал Айс и положил кольца в кубок. – Берёшь ли ты, Гай из клана Волка, меня в мужья? Согласен ли разделить со мною дом, жизнь и кровь?
– Да, конечно.
Волк протянул руку над кубком, догадавшись, чего от него ждут, и Айс кончиком ножа осторожно вскрыл мелкую вену на широком обветренном запястье. Потом точно так же порезал руку себе, и пока кровь обоих стекала в кубок, до половины налил в него больше всего полюбившейся Волку смородиновой наливки.
Они отпивали по очереди по глотку, пока Гаю не попалось одно из колец – меньшее.
– Хорошая примета, – хмыкнул Айс, подставляя палец под кольцо. – Наденем кольца друг другу, а не будем каждый сам по себе.
– Очень хотелось бы в это верить, – проворчал Волк, в свою очередь протягивая руку. – Я тоже должен спросить, согласен ли ты делить со мной дом, жизнь и кровь?
– Вообще-то, это жених у невесты и спрашивает, но в нашем случае это вряд ли так уж важно, – отозвался Айс, мысленно утирая пот: он всерьёз опасался, что имперец заупрямится и придётся полночи его уговаривать поучаствовать в языческом обряде. А вторую половину ночи изображать неземную страсть, потому что только на таких условиях, возможно, удастся его уломать.
– Это всё? – недоверчиво спросил Волк, косясь на бутылку: ему явно хотелось отбить привкус крови смородиной.
– Нет. Брак надо подтвердить.
– Это то, что я думаю? – тон у Волка стал ещё недоверчивее.
Айс стянул рубашку. Вообще-то, на ней шла застёжка снизу доверху, но расстёгивать две дюжины мелких агатовых пуговок… нет-нет, только две-три верхних, а остальное пусть остаётся как есть. Руки у Айса мелко подрагивали, и он позорно запутался в завязках штанов.
– Подожди, – очень мягко проговорил Волк… Гай. – Дай мне. И не спеши, времени у нас – до самого утра, всё успеем.
Он обнял Айса, прошёлся мелкими быстрыми поцелуями по горлу, по груди, лизнул сосок. Айс передёрнулся – ощущение оказалось неожиданно острым, даже по спине прострелило. Гай повторил со вторым, поиграл с ним губами, провёл кончиками пальцев по спине, покрывшейся гусиной кожей.
– Левый вкуснее, – хмыкнул он.
– Ага, – буркнул Айс, чувствуя, как пылают щёки (хорошо, хоть свеча догорела, только фитиль ещё шипел, пытаясь выдоить из себя жалкий синеватый язычок пламени). – Там сливки, а не молоко.
– Да ты сам весь как сливочный, – с тихим смешком возразил Гай. – Только не злись, – торопливо прибавил он. – И ничего не бойся. Вначале может быть немного больно, но я постараюсь, чтобы как можно меньше.
– Мне почти всегда больно, – нетерпеливо (всё-таки растягивать сомнительное удовольствие до утра в его планы не входило) сказал Айс. – Я привык, не обращайте внимания.
– Ничего себе – не обращать внимания, – возмутился Гай, но Айс наконец распутал завязки, и штаны сползли на пол, а под них он намеренно ничего не надевал.
– Я лягу, ладно? – попросил он. – Тяжело долго стоять, даже ходить легче.
Он лёг, прикрыл глаза. Пытаться представить себе на месте старшего супруга какую-нибудь красотку с почти мужскими статями было бесполезно – даже с закрытыми глазами Волка невозможно было принять за женщину. Айс просто сосредоточился на ощущениях от жадного горячего языка и губ, надеясь, что Гай сочтёт обязанности перед младшим выполненными и быстренько перейдёт к своим потребностям. Но слово «быстренько» применительно к любовным забавам, кажется, в словаре старшего отсутствовало напрочь. Или не надо было тянуть почти полгода с этим… подтверждением брака.
– Глаза открой, пожалуйста, – попросил Гай. – Смотри на меня, хорошо?
– Чтобы не забывать, кто меня пялит? – буркнул Айс.
– Слово мне совершенно не нравится, но мысль верная, – согласился старший. – Не бойся, я буду очень осторожен. Настолько-то ты мне доверяешь, надеюсь?
========== Глава двенадцатая, и последняя ==========
Погода испортилась внезапно: вечером ещё сияло солнце, а утром вдруг оказалось, что вечных льдов Алмазных Пиков не видно сквозь то ли туман, то ли мелкий въедливый дождь. Легионеры, которым не повезло сопровождать послушницу в её самоубийственной (и добро бы только самоубийственной) поездке, мрачно помалкивали, заворчав лишь когда в двуколку с орчанкой уселась ещё и дриада – этой стервы остроухой только не хватало для полного счастья. Которая вчера закатила скандал солнцеликому на всю крепость: тот пытался запретить ей лезть в дела Храма, а она визгливо орала, что не отпустит беременную женщину с тупой солдатнёй, которая понятия не имеет, откуда дети берутся. «А если с нею выкидыш случится по дороге?» – привела она последний довод, перед которым спасовал даже солнцеликий Отон. Словом, капитан запретил своему младшему ехать с ним к Хозяину, про которого горцы болтали, будто только один владетель и имеет право являться в ущелье к проклятой нечисти, а вместо него с чокнутой орчихой поехала стерва-травница. К Хозяину, в ущелье которого пропали не простые солдаты, а воины Храма. Было отчего тихо ненавидеть весь белый свет, тем более что был он не белым, а мутно-серым и полным промозглой сырости.
Гай молчал, делая вид, что не замечает, какие взгляды бросают его люди на обеих женщин. Тем более, что Лауриэ любые взгляды были совершенно безразличны, а Мазога-Лидия как уставилась на сундук в ногах, так и не поднимала от него глаз всю дорогу. Ехали так быстро, как позволял туман, но к знакомому уже мосту через Гремячую добрались хорошо, если к полудню – Хозяинова Падь лежала довольно далеко от крепости, это разговаривая по дороге о том о сём со своим супругом, Гай тогда не обратил внимания, насколько далеко они забрались.
– Оставьте солдат здесь, капитан, – посоветовала дриада. – Не надо этакой толпой заявляться к Хозяину. Ему это точно не понравится. Ещё неизвестно, как он вас-то примет. – Она посмотрела на узкое чёрное кольцо на его руке, на перевязанное запястье и о чём-то тихонько вздохнула.
– Так это чего, – возмутился десятник, – господин капитан один к здешней нечисти поедет?
– Хозяин – не нечисть, идиот! – отрезала Лауриэ. – Это его владения, и он сам решает, кого пускать, а кого нет. – Она посмотрела на Гая и прибавила: – Он не зло и не добро, капитан. Он просто Хозяин. Как бы вы отнеслись к столичному хлыщу, который заявился бы в вашу казарму и принялся бы командовать там?
– Я понимаю, – ответил он, нервно погладив колечко. Канавки вырезанных в металле гномьих рун скользили под подушечками пальцев, действовали успокаивающе, словно дружеские прикосновения. – Только вот от этого не легче. – И Лауриэ только кивнула в ответ.
Послушав доброго совета, он приказал легионерам оставаться на этом берегу и ждать его возвращения до… ну, до завтрашнего полудня, дольше вряд ли сто’ит. Мост ни в коем случае не переходить, за оружие зря не хвататься. Словом, десятник, я на вас рассчитываю, поняли? Десятник понял, легионеры принялись устраивать лагерь, а капитан с женщинами проехал по мосту. У Гая так руки и чесались хотя бы монетку под него кинуть, так что он не удержался – полез в седельную суму за припасами в дорогу, вытащил какой-то пирог, спросил женщин, не голодны ли они, и разламывая, уронил приличный такой кусок. Дриада чуть усмехнулась, но кивнула одобрительно, себе взяла кусок из середины, где начинки побольше, а подопечной своей протянула корку, но та помотала головой: «Не хочу. Ничего не хочу».
Спустя бесконечный час или около того, они были у Ворот. Гай спешился, помог Мазоге выбраться из двуколки – она от долгого неподвижного сидения стала совсем уж неловкой, хоть живот вроде бы не сильно ей пока мешал.
– Не передумала? – спросил он.
Она отчаянно замотала головой, словно он мог запихать её обратно в возок и увезти отсюда. То есть, в самом деле мог, но вместо этого вытащил сундук и поднял тяжёлую крышку.
– Ого, – сказала дриада с удивлённым одобрением, – Айс не поскупился, я гляжу. – В сундуке лежала шёлковая женская сорочка, из-под неё особенно ярко в сереньком мутном свете алело что-то бархатное. Императорский указ злостно нарушался, но Гай только отвернулся, чтобы не смущать переодевающуюся орчанку.
– Да поворачивайтесь уже, – фыркнула Лауриэ. – Вряд ли вы что-то новое увидите.
Течение протащило по камням линяло-жёлтый балахон, уволокло его к Гривастой. Потом кто-нибудь увидит его или даже выловит, и пойдут россказни о самонадеянной послушнице, сгинувшей в попытке одолеть Хозяина, с которым и дюжина воинов Света Разящего не справилась. А Храм, пожалуй, объявит её мученицей, погибшей ради установления истинной веры…
Гай повернулся к бледной от волнения Мазоге: ну, в красном бархатном платье она смотрелась очень нарядно. Особенно со всеми этими браслетами-серьгами-ожерельями – Айс в самом деле не поскупился. Лауриэ причесала её, уложив жёсткие чёрные волосы в замысловатое сооружение, украшенное золотыми же заколками, потом накинула на голову орчанке алое шёлковое покрывало. Увидели бы остальные орочьи девушки – умерли бы от зависти.
Оставалось единственное, и Гай достал это единственное из сундука. Коробочку с кольцами.
– А вы в ущелье были? – спросил он дриаду.
Она покачала головой.
– Мне там нечего делать. Я привозила сюда с отцом Айса девицу, которую должны были отправить на каторгу за воровство, но вместо этого предложили стать невестой Хозяина. Она согласилась, но в последнюю ночь попыталась бежать. Пришлось напоить её подчиняющим зельем, а от него теряются и соображение, и ловкость. Она подскользнулась на мокрых камнях, уронила в воду кольца, найти их мы с Рагнаром так и не сумели… В общем, я думаю, Хозяин остался весьма недоволен такой невестой.
– Ну, я его понимаю, – с неловким смешком отозвался Гай. – Мне бы тоже не понравилась воровка, ничего не соображающая от зелья, да ещё и без колец.
Ощущение, что за ними наблюдают, становилось всё острее и тягостнее. Входить в ущелье с дивным названием Потерянное не хотелось до тошноты, до сворачивающихся в узел кишок, но Гай сунул Мазоге в руки коробочку с кольцами, велел держать крепче, а сам без особых усилий поднял её на руки: девушка она была рослая и ширококостная, но порядком исхудавшая. Старые доски мостков, обросшие водорослями, и мокрые камни в самом деле были скользкими, а Гай не хотел рисковать беременной женщиной, идущей к Хозяину почти по доброй воле. Так, не спуская её с рук, он и вошёл в Ворота. В какой-то момент ему показалось, что его просто не пустят, словно какая-то упругая преграда натянулась под его весом, а потом вдруг лопнула, почти заставив его потерять равновесие. Он удержался на ногах, удержал и Мазогу, а она, испуганно вскрикнув, крепко сжала кулак, не выпустив из него драгоценные кольца. Гай опустил свою ношу и огляделся.
Оглядывать, в общем, было и нечего: справа и слева серыми стенами вставали скалы, а впереди глухо шумел водопад. Седьмой. И перед ним на небольшой ровной площадке стоял весьма неприятный, с точки зрения Гая, тип в зелёном, словно бы моховом плаще, скрывающем его фигуру от шеи до пят. Резкие грубые черты, словно у каменного идола, высокомерный взгляд – Хозяин. Он молча смотрел, как человек подводит к нему заметно оробевшую орчанку, и серые каменные губы презрительно кривились.
– А сам господин Снежный Кот, стало быть, не пожелал прибыть лично, так? – спросил он.
– Не смог, – дипломатично ответил Гай. – Может быть, вы не знаете, господин, но мой младший супруг – калека, и ему нелегко пробираться сюда по гнилым доскам и скользким камням.
– Знаю, – холодно ответил Хозяин. – Ну, раз ты это сделал за него, прощаю так и быть.
Он посмотрел на Мазогу, на её выпирающий из-под платья живот, и взгляд его заметно смягчился.
– Так ты пришла сюда по своей воле, красавица? – почти ласково спросил он. – Тебя не запугивали, не принуждали, не подкупали твоих родных?
– У меня отняли бы ребёнка, – робко сказала она. – А ты будешь ему отцом?
Он подошёл к ней вплотную, приложил грубые, даже на вид шершавые ладони к её животу и улыбнулся по-настоящему, в ущелье даже словно бы светлее стало.
– Ей, – сказал он. – Это девочка. И да, конечно. Я буду ей отцом, если ты пойдёшь со мной.
Она облизнула пересохшие губы и кивнула. Он взял её за руку и повёл к стене падающей воды, но остановился, глянул на Гая через плечо и небрежно обронил:
– Скажи своему Коту, Волк, чтобы подумал наконец о наследнике. И пусть уже пришлёт плотников новый мосток построить – глаза б мои не глядели на эти гнилушки.
Они оба сделали ещё несколько шагов, стена воды по взмаху хозяйской руки расступилась, а потом сомкнулась снова, но ни Хозяина, ни Мазоги в ущелье уже не было.
*
– Хозяин требует с тебя новый мост в ущелье и наследника, – сказал Гай, подхватив под локоть вылетевшего ему навстречу младшего. На какой-то миг ему даже показалось, что тот кинется ему на шею, но скорее всего, просто показалось. – А я идиот, Айс. У меня есть только одно оправдание: между моей задницей и креслом Владетеля Бурых Скал таких задниц ещё шесть, так что я никогда о наследстве и не задумывался. Но Марк нечаянно упомянул об этом в разговоре, и до меня дошло наконец: признанный бастард – такой же законный наследник второй очереди, как племянники и кузены. А по твоему завещанию у него будет преимущество перед братцами из Красного Камня.
– Ещё бы он сумел им воспользоваться, – в сомнении отозвался Айс.
– Ну, для того, чтобы сумел, надо чтобы парень был у тебя не один, – хмыкнул Гай. – Парочка сестриц или симпатичный младший братец ему совсем не помешает. Я призна’ю всех твоих детей, даже не сомневайся, и девочек с младшими братцами мы… как тут у вас это называется?… выдадим замуж за каких-нибудь Волчат, вот. Нас много, мы зубастые, и если ты дашь в приданое не просто по мешку монет, а по сыроварне или какой-нибудь ферме с породистыми овцами, то мои не слишком богатые родственнички такого подарка из зубов не выпустят никогда и ни за что. Найдутся на твоих землях здоровые красивые девицы, согласные за приличное вознаграждение родить наследников своему Владетелю?
Айс только усмехнулся, представив себе список таких девиц или молодых вдовушек. Довольно длинный список получался.
– А если со мной что-то… – начал он.
– У детей будет опекун, – не дал договорить Гай. – Капитан Имперского Легиона Гай Волк. Айс, солнце моё, я понимаю, что ты боишься за своих детей, потому и не хочешь их заводить. Но я – Волк. Нас много, мы – стая. Пойми наконец, с кем связался: не Котам тягаться с Волками.
Он обнял своего Котёныша, и тот наконец ответил на это объятие, прижавшись щекой к твёрдому плечу. От слишком резкого движения трость выскользнула из его руки и ускакала по каменным брусьям двора, но Айс только проводил её взглядом, не сделав даже попытки потянуться за нею. У него и так было, на кого опереться.
========== Приручаются ли коты? ==========
Комментарий к Приручаются ли коты?
Вскоре после эпилога… Как я уже предупреждала в шапке к драбблу, когда он был выложен отдельно, если вы искренне верите в возможность большой, чистой и совсем не братской любви между би и упёртым натуралом, вам лучше это не читать, чтобы не разочаровываться.
По крепости, громко стуча тяжёлыми башмаками, гремя инструментом и оставляя за собой долгий след из каменной пыли и запаха перегара, бродили гномы. Несколько печей были разобраны полностью, кое-где вполне приличные, на взгляд Гая, перегородки были безжалостно снесены, в двух или трёх комнатах второго этажа выдрали с мясом из стен рамы со слюдой, а сами оконные проёмы прибавили в длину и в высоту чуть ли не вдвое. Что творилось в подземельях Гай понятия не имел и, пожалуй, даже не хотел бы знать, но по вентиляционным каналам и отопительным трубам гуляли звуки тяжёлых ударов и гортанные голоса, перекрикивающиеся и, судя по тону, переругивающиеся на незнакомом языке, так что, очевидно, работы полным ходом шли и там. Гая выселили в казарму, хоть он и пытался заявлять, что в его апартаментах его всё, всё устраивает. Котёныш, злой, замотанный и опять отчаянно расхромавшийся, как перед бракосочетанием, рявкнул в ответ, что следующий случай что-то починить будет через двадцать пять лет, до этого гномы даже мастерок из-за пояса бесплатно не вытащат, а денег у него, Снежного Кота, не так много, как кое-кому хотелось бы, лишних же нет вообще.
Гай обиделся, хотел напомнить младшему супругу, что убедил главу своего клана обойтись как-нибудь годик без денег Снежных Котов, но смолчал, чтобы не начинать противостояние с Котёнышем по новому кругу. Та ночь перед поездкой к Хозяину здорово испортила их отношения, надо сказать. Это когда старший супруг вернулся из Потерянного Ущелья живой и здоровый, Котёныш на радостях и от облегчения кинулся ему на шею. Но когда Гай эдак аккуратно намекнул, что теперь-то они настоящие супруги, Айс брезгливо передёрнулся и больше не позволял вообще к себе прикасаться, даже под локоть на лестнице придержать. На сорвавшееся с языка: «Ты же сам этого хотел», – он с ледяной враждебностью ответил, что не видел другого способа сохранить жизнь человеку, который его вполне устраивает в качестве супруга – пока не распускает руки.
В общем, Гай перебрался в казарму, а в крепости появлялся только на обедах в день Солнца. Впрочем, он и в казарме-то бывал два-три дня в неделю, и то урывками, потому что с каторжного рудника опять сбежала целая банда, но на западе о ней не было ни слуху ни духу, так что, очевидно, прятались они где-то в здешних лесах. Сидели они тихо, найти их не удавалось, но Гай не собирался успокаиваться, зная, что благоразумия типов, загремевших за свои подвиги в Ущелье Призраков, надолго не хватит.
В день, когда мальчишка-посыльный принёс ему известие, что его комнаты полностью готовы и он может вернуться в них, едва пожелает, Гай как раз возвратился из долгого, утомительного, но наконец увенчавшегося успехом рейда на юго-запад. Беглых каторжников частью перебили, частью повязали и вернули в карьер, начальству была отправлена соответствующая докладная, погода радовала ровным устойчивым теплом без особых дождей – словом, жизнь, кажется, понемногу налаживалась.
С таким настроением Гай и двинулся повидаться с младшим. А тот нашёлся в главном дворе за беседой с Инге Дедов Кнут. Гай был с этой дамой не так чтобы близко знаком, но личность это была известная, так что он сразу её опознал, даже со спины, ещё не видя знаменитого кнута. Инге была женщина рослая, плотная, но по-своему всё ещё привлекательная, хотя по деревенским меркам, молодой уже не считалась: правильные, хоть и крупноватые черты, яркие глаза, толстые светлые косы из-под вдовьего платка, перевитые шнурками с гроздьями чёрных агатов. Платок, кстати, был из привозного сукна – чёрного, как и положено вдове, но тонкого и мягкого, уже здесь богато расшитого речным жемчугом – плевать Инге хотела на указы, на имперские приличия и прочую низинную чушь.
– Они ж парни, – услышал Гай, подходя, – сколько можно к кухне жаться? Орки опять же, с любой скотиной сладят, а я их не обижу. Ты ж меня знаешь, владетель: и кормить буду, как своих, и по осени, ежели приплод мне сберегут, выделю каждому по козочке. Пуховых не дам, понятно дело, а простых-то жалко, что ли?
