Текст книги "Блуждающие огоньки (СИ)"

Автор книги: Аполлинария Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава XIV

Сквозь пелену и марево Яга летела,

Не видя света, не щадя колени.

Лицо ее мрачнело, волосы седели,

И образ был дряхлее и страшнее.

Летела бабушка к Смородине-реке

Стремглав, боялась все же опоздать.

Метлу несла в одной она руке,

Другую руку было не разжать.

Старуха, дряхлая, как древа ствол,

И бородавчатая, как лягушка,

Ступою влезла к Маре Черной в “дом”

Спасать бедовую девчушку.

Тащила Мара девушку младую.

Как огонек в костре, она брыкалась,

Из шеи кровушка вкрутую

Как из ведра стремительно сливалась.

Встречала Мара Анаис,

Как стародавнего врага.

Но тут послышалось: “Окстись!” -

Кричала Бабушка-Яга.

Но Мара непреклонно волочила

Упрямую, строптивую девчонку,

Однако силы все она убила

И собралась отдать свою душонку.

Но Бабушка-Яга сдаваться не хотела

И, нацепив ей на руку браслет,

Девчонке выбор дать она успела:

Жить иль идти ко смерти вслед.

Браслет, ошейник ярчуковый,

Виновника погибели ее,

Вмиг озарился светом бирюзовым,

И Мару Черную пробило, как копьем.

И вот за малым дело оставалось:

Всего лишь сделать выбор Анаис.

Душа рвалась, металась, сердце сжалось,

И взгляд в Смородине-реке завис:

“Во мгле ночной, что Навию зовется,

Быть может, наконец, увижу я его,

И силуэт любви моею обернется…

Но лучше я вернусь домой.

Там Дар Левкоев ждет меня однажды.

Моя подруга, Анечка, ну как же без меня?!

Я перестану прошлому петь серенады.

Долою смерть! Мне уготована весна!”

И Анаис отпрянула к Яге,

Откинув грубо руку Мары Черной,

Оставив женщину в Смородине-реке,

Обзавелась враждою непреклонной.

***

Ба-бам! Ба-бам! Ба-бам!

Во мгле, дурманистом тумане

Предстало Мариным очам

Не то медведь, не то ревущий парень.

Ту-ду! Ту-ду! Ту-ду!

Хороший вышел бы вояка!

Чрез тяготы и духоту

Плыла Богиня в сторону бродяги.

Но полузверь узнал в Богине смерть

И устремился прочь, хромая,

Ступив, в конце концов, в земную твердь

И носом ароматы белены хватая.

Большую силу стал приобретать,

Бесстрашие внутри в нем возвышалось.

Не собирался коренастый парень умирать,

Звериное чутье в нем просыпалось.

А Мара Черная сквозь пелену и дымку,

Дурманящие запахи травы

Не разглядела смелого мальчишку.

Добыча от нее ушла. Увы!

Длинноволосый парень тем не менее

Не мог найти ни выхода, ни входа.

То ль слабость мучила, то ли плохое зрение,

Но долго было ему ждать свободу.

Ба-бам! Ба-бам!

Выходи медведь на волю!

Ту-ду! Ту-ду!

Пробегись, вконец, по полю!

Глава XV

Воздух в избе душнел от стойкого водяного пара, исходившего из кипящего гигантского котла, от непрерывно горящей печки, сильно грязной от копоти и сажи, и от запаха дурманистых трав, вводивших в состояние полнейшего анабиоза. В такой и без того тяжелой, гнетущей, нездоровой обстановке истерически вопила, кричала не своим голосом совершенно незнакомая темноволосая женщина. Анаис слегка приоткрыла непрестанно слипающиеся глаза, пробужденная пронзительным болезненным женским воем – Яга, обмотав лицо до глаз мокрой тряпкой, усердно промывала кипяченной водой низ живота несчастной, который возвышался над ней огромной полусферой. В руках та изо всех сил сжимала небольшое ожерельице; пот со лба лился рекой, и Яге приходилось периодически холодной льняной тряпицей вытирать его, напутственно приговаривая:

– Дыши! Ради себя, в первую очередь, дыши!

Женщина с трудом могла исполнить ее просьбу; она старалась, но у нее получалось лишь тяжело вздыхать, скрипя зубами. Тогда Яга подожгла сухое растеньице с “пятипалыми” продолговатыми листьями, и она практически мгновенно расслабилась и размякла. Анаис, почуяв приятный дурманящий аромат, окончательно закрыла глаза, засопела и уснула с тяжелой головой.

***

– Просыпайся, соня! – нежный маменькин голос неожиданно разбудил Анаис от долгого сна, и девушка лениво приоткрыла глаза, слабо улыбнувшись и потянувшись. Красивая миловидная женщина с тонкими аристократичными чертами лица, мраморной кожей и слегка небрежно распущенными светло-рыжими волосами в объеме, как после длительного ношения высокой прически, в длинной ночной сорочке сидела на краешке кровати в окружении плотного слоя дыма. В воздухе витал смрад, как от горелого мяса, вперемешку с запахом пота от немытого нездорового тела.

– Еще немножко… – сладко зевнула Анаис, и глаза заволокло туманом.

– Просыпайся! – настойчиво ворковала мама.

– Неа, – протянула девушка, засыпая.

По ее щеке ласково шлепнули ладонью. Затем и по второй. Нужного эффекта не произошло. Матушка снова провела рукой по ее щекам, но бесполезно. Шлепки с каждым разом усиливались, Анаис жмурилась от недовольства, но все же открыла глаза, вернувшись в душную избу. Девушка разочарованно оглянулась по сторонам, пока Яга рядышком усердно растирала в ступке желтые цветки зверобоя и листья крапивы. Анаис грубо поморщилась, глаза слезились от дыма. Женщина с мокрыми растрепанными волосами, прежде кричавшая и воющая, как раненная собака, лежала на деревянном столе, приложив к груди абсолютно голенького новорожденного ребенка, на шее которого висело небольшое ожерельице. Малыш издавал чавкающие звуки, пока новоиспеченная мать глотала непрестанно льющиеся слезы и улыбалась во весь рот. Анаис наблюдала за ней с нескрываемым любопытством.

– Очнулась? – с легкой грубостью скупо произнесла Яга и влила в ступку кипяченую воду.

– Какие странные сны снились… – сиплым голосом медленно проговорила Анаис, хватая воздух ртом.

– Осторожно, рана еще не до конца зажила, – пробормотала женщина и приложила смоченную в отваре тряпицу к шее. Анаис цокнула и зажмурилась, не издав ни звука. – А ты молодец! Крепко держишься.

– Мне ведь не сон снился, верно? – шепотом продолжила Анаис.

– Верно, – тихо ответила Яга и, поймав взгляд Анаис на разродившейся матери, произнесла. – Чудо рождения. Чувствуешь ли ты что-то, глядя на это зрелище?

– Ну… это… любо смотрится, – промямлила Анаис, наврав с три короба. На самом деле ее терзало лишь любопытство.

– А я ничего не чувствую. Может, только радость за живую и счастливую мать… За то, что смогла как-то помочь пережить…

– Почему, бабушка, Вы этим занимаетесь тогда?

– У меня не было много выбора. Я не сильная ведьма, во мне не было столь много могущества, страсти и сил, как у других. Я собиралась идти во служение Лерайе, но он не пришел, когда я его призывала. Я знаю, что такое отчаяние, знаю, каково осознавать неминуемость смерти. Навсегда запомнила этот неподдельный страх. Одной ногою я в могиле, другой ступаю по земле… Меня спас мой нынешний хозяин, когда я была в шаге от самой настоящей погибели. С тех пор я могу входить в Навь в обличии полудохлой старухи, такова моя истинная сущность, – с этими словами Яга приподняла подол своего длинного лоскутного сарафана и выдвинула вперед левую ногу. Анаис ахнула от ужаса – конечности не было, оставались лишь кости.

– Вот почему Вы хромаете на одну ногу!

– Именно.

– Вы спасли мне жизнь, – просипела Анаис. – Как Вы можете о себе такое говорить!?

– Я не спасла тебе жизнь, лишь дала выбор. Ты его сделала себе на пользу.

– Как? – удивилась девушка.

– У меня есть на это право. Покуда ребенок не достиг… так называемой зрелости… кхм-кхм… я могу дать ему шанс. У взрослого человека такого выбора не будет. Например, у Олеси и Ани.

Анаис недоумевающе посмотрела на нее, не поняв, к чему она клонит, и, почему вдруг Олеся и Аня внезапно стали взрослыми людьми.

– Нас много по всей Яви, но совсем недостаточно для того, чтобы дети перестали так часто умирать. Взрослым такой шанс не обязателен, они сами неплохо себя истребляют. И мало, кто использует его себе на благо.

– Вас много? – не переставала удивляться Анаис. – Если Вас много, не означает ли это, что Вы нам соврали, и на самом деле не все погибают во время вызова демона?..

– Не совсем, – сухо ответила Яга. – Мало, кому удается выжить во время обряда. Очень мало. Я сама наполовину живая. Девки, когда приходят ко мне, все прыткие и смелые, а на деле оказывается, что лишь одна-две достойны служения. Все остальные – слабые, возомнившие из себя птиц высокого полета. Нужно знать, что ты из себя действительно стоишь, а не лезть впустую на рожон.

Анаис снова взглянула на роженицу. Ребенок заснул у нее прямо на груди. Девушка посмотрела на его ожерельице – на ниточку были нанизаны рябиновые ягоды, украшение представляло собой самодельные бусики. Анаис опустила взгляд на свою руку – на ней слегка висел черный широкий браслетик с бирюзовыми камушками и торчащим ремешком. Это же…

– Ярчуковый ошейник, – подтвердила Яга, снова поймав взгляд Анаис. – Когда дети рождаются в моем присутствии я прошу матерей держать при себе какое-нибудь украшеньице, которых у меня навалом. Такой безделушкой может быть все, что угодно, лишь бы оно было как-то связано с угрозой для жизни или находилось рядом в этот момент… Эти обереги детки носят, покуда не вырастают из них. До того времени они могут не бояться смерти и быть неуязвимыми…

– То есть пока я ношу ошейник на руке…

– Тебе повезло, Анаис, ты можешь носить его и ничего не бояться, – ответила Яга. – Почти. Береги его как зеницу ока и никогда не снимай, если хочешь жить. Вряд ли ты из него когда-нибудь вырастешь.

– Бабушка, – неуверенно просипела девушка.

– Да?

– Ежели ты слабая ведьма, то почему ярчуки нас нашли?

– Не думаю, что они нас нашли из-за меня…

– Из-за кого тогда?

– Не знаю, – уклончиво ответила Яга.

– Но догадываешься…

– Ярчуки в природе – дикие, безрассудные и непредсказуемые существа, – отрезала женщина. – Ты никогда не узнаешь их мотивов, не думай об этом. Выпей это!

Яга протянула Анаис напиток с резким запахом, и та нехотя хлебнула его и откашлялась, скорчив гримасу недовольства. Пока женщина помогала матери с ребенком собраться и выйти из избы, Анаис сняла ошейник с руки и, рассматривая его со всех сторон, о чем-то напряженно задумалась.

Глава XVI

В месяце жовтене проливные постоянные дожди ненадолго закончились, сменившись холодной ветреной погодой. Земля горела огнем оранжевой листвы, часть деревьев подчистую сбросила с себя бордово-красную робу и готовилась к зимней спячке. Животные попрятались от холода, в том числе и змеи, которые ближе к осени еще плавали в пруду средь русалок и мавок; сейчас же ужи и гадюки окончательно уползли зимовать в теплые норки и коряжки. Потому пятеро девчонок, новоиспеченных ведьмочек, без какого-либо страха перед ядовитыми рептилиями уселись у водоема, покрывшись с ног до головы плотной одёжой: длинными кафтанами, меховыми тулупами и узорчатыми платками. В попытке согреться и набраться как можно больше сил и энергии подружки сидели сплоченно над самобранкой, расстеленной на гнилом сыром бревне, и весьма жадно поедали все то “хрючево”, что предлагала им скатерка. Они издавали самые разные звуки человеческой жизнедеятельности, от довольного быстрого чавканья до громкого рыгания, что в любой благородной, будь то княжеской иль королевской семье нельзя было ожидать от родовитой приличной девушки.

Лишь одна Анька не находила себе места и долго не могла присоединиться к пирушке. Она то и дело вскакивала, смотрела вдаль, пыталась выйти, но сидевшие от нее по разные стороны Даренка и Олеся хватали ее то за светло-голубой платок, повязанный в качестве пояса, то за длинную растрепавшуюся за долгое время косу и усаживали обратно.

– Анька, хватит, перестань уже!

– Бабушка сказала, что она очнулась, – отчаянно вздыхала Аня, продолжая смотреть глубоко вдаль.

– Значит, скоро к нам придет, потерпи.

– Может, она еще не в состоянии будет… Может, что-то еще понадобится принести или сделать… – Анька снова подскочила, но Олеся резко схватила ее за косу и вернула ее на место так, что та больно шлепнулась задним местом и схватилась за него.

– Цыц! Ты и так много сделала уже, отдохни. Посмотри на себя только, кожа да кости! – ругалась Дара. – Еще успеешь повидаться со своей подружкой.

– Нафэй подрувкой! – уточнила Олеся, откусив значительный кусок каравая.

– Да, Анька, хватит себя истязать, – подхватила Ванда. – Ты сделала все, что смогла, и это дало свои плоды. Пожинай их теперь. Ты хорошо не ела с тех пор, как с Огоньком это приключилось. Травки какие-то искала и собирала…

– Ты чудно поработала, подругу спасла, но от себя не отказывайся. Вот тебе, съешь лучше, – заключила Маша, протянув редьку Аньке, которая не прекращала сидеть с озабоченным видом. Она бессознательно грубо схватила овощ, откусила его и, практически не прожевав, проглотила кусок.

– А если еще и с медом, ммм, – с этими словами Дара протянула девушке небольшую деревянную пиалу, в которую Аня невольно макнула редьку и почти разом съела ее. Подруги от удивления раскрыли глаза, что они чуть с орбит не повылазили.

– Ну… ну как тебе?

– Ага, – только и молвила Аня с набитым ртом, которую в тот момент не волновали ни редька с медом, ни другая еда, ни всеобщее изумление. Одним глотком выпив чарку кваса, который ей так же навязали девчонки, она грубо вытерла подбородок и вышла с круга в сторону избы.

Наивно было полагать, что в поглотившем весь лес тумане, можно что-то увидеть, однако Аня не сдавалась, вставала на цыпочках и пыталась поймать взглядом хоть какое-то движение. Единственное, что наблюдалось, так это выступающие поверх этой молочно-белой пелены черные ветки голых деревьев. Девушка делала несколько шагов к туманным объятиям и вглядывалась, потом повторяла это снова и снова. Надеялась.

Вдруг, как будто в ответ ее ожиданиям, в молочной дымке все четче и четче стали проглядываться чьи-то очертания. Сначала можно было наблюдать голову, затем и все тело, завернутое в длинную поеденную молью черную шубейку. Аня безумно улыбнулась, захлопала на месте и побежала со всех ног к этому "привидению". Другие девчонки изумленно подняли головы, посмотрели вслед бегущей подруге и резко, роняя еду из рук и скатерти, повыскакивали со своих мест им навстречу, попутно облизывая пальцы и вытирая жирные от мяса руки о подолы кафтанов и платьев.

Анька бросилась в объятия Анаис так сильно и неожиданно, что девушка поперхнулась и закашляла.

– Прости! – залепетала Аня, выпустив подругу и дав ей отдышаться, а затем обомлела от ужаса, посмотрев на ее синюшную, почти черную шею, раскрыв рот, из которого вышло небольшое облако морозный пара.

– Да… это еще не скоро пройдет, так бабушка сказала, – просипела покрасневшая Анаис и смущенно потерла огромный синяк. Увидев, как к ней стремительно несутся другие девочки, она, как гусь в холодную погоду, испуганно нагнула голову куда-то диагонально вниз; Анька развязала голубой платок с пояса и наскоро обмотала им шею подруги.

– Анька! Ты вернулась!

– Совсем-совсем живая!

– Что произошло!? Расскажи нам все-все!

– Айда к нам, Огонек! Доешь за Аньку, она все равно ничего не ест. Вся на нервах девка от твоего недуга…

– Забыла! – шепотом прокричала Анаис со странным хрипом. – Аня, спасибо тебе… За все спасибо!

– Ничего, Анька, – смущенно пробормотала подруга и отмахнулась. – Пустяки!

– Нет, не пустяки… – возразила было Анаис, но девчонки, обнимавшие и трогавшие ее со всех сторон, потянули за собой к скатерти-самобранке. – Ой, девки, меня Яга накормила до отвала. Как-нибудь без меня сегодня, простите уж!

Подруги разочарованно вздохнули и медленно побрели обратно; Анаис повернулась к Ане, собираясь поблагодарить ее снова, однако девушка схватила ее за локоть и осторожно повела за собой, не дав ей сказать ни слова:

– Я знаю, кого ты хочешь увидеть в первую очередь. Пока ты была не в состоянии следить и ухаживать за ней, я старалась регулярно ее навещать. Ей скучно в стойле стоять, вот я ее вывожу с собой на полянку…

– Прекрасно, – улыбнулась Анаис. – Ты не потеряла волчью ягоду, которую мы искали?..

– Я ее даже засушила, – нехотя ответила Аня, сжав бледно-синюшные от холода губы в проволоку. – А зачем…

– Все за тем же, – Анаис попыталась ответить бодро, но вместо этого прохрипела и схватилась за горло. – Бабушка рассказала, что делать дальше…

– Аня! – подруга резко остановилась и недовольно посмотрела на нее, покачав головой.

– Что такое?

– Мы с бабушкой тебя с таким трудом вытащили с того света…

– Это же не означает, что я должна теперь всю жизнь ходить оглядываться, да смерти бояться…

– …ты еще даже не окрепла!

– Меня это нисколько не волнует! – твердо ответила Анаис, посмотрев на то место, где у нее был надет ярчуковый ошейник: под длинным плотным рукавом он был отлично спрятан.

– А состояние и жизнь Хим тебя хоть сколько-нибудь волнует? – занудствовала Аня. – Ты ведь даже не знаешь, как ей было плохо, пока ты была при смерти! Она места себе не находила, я не могла ее покормить, она наотрез отказывалась кушать! И вот однажды она просто сбежала! Поиски не увенчались успехом, мы думали, что пропала кобыла. Но она вернулась сама. Худая, грязная, вся в колючках и ветках. Как ты можешь подвергать ее опасности, когда она в таком состоянии!?.

– Это ли не знак, Аня, что я иду в правильном направлении? – Анаис подошла к неохотно пасущейся кобыле и погладила ее по гриве. Химира в ответ сунула морду ей под мышку. – Хим, бедняга, как ты исхудала!..

– Ну ты сама видишь теперь.

– Я превращу ее в фамильяра, – заключила Анаис. – Ты меня не переубедишь.

***

Жовтень отличался от следующих двух месяцев тем, что в эту пору было уже довольно холодно, чтобы появилась необходимость в тулупах и шубках, но недостаточно для того, чтобы озеро стало покрываться хотя бы небольшой коркой льда. Анаис уселась у пруда и установила свою хитрую конструкцию для зельеварения, затем разожгла огонек руками. На другом берегу, который находился на некоторой возвышенности, сидели у края вместе рядышком, свесив ножки, Олеся и Ванда и что-то увлеченно читали. Точнее Олеська читала, а Ванда звонко и задорно смеялась. До того смех ее был заразителен, что из Анаис, находившейся от них довольно далеко, вырвался невольный смешок.

Сзади тихо подошла Аня, осторожно присела и протянула подруге темно-синюю сморщенную ягоду.

– Ты вовремя, – произнесла Анаис, кинула вороний глаз в ступку, растерла ягоду и кинула в емкость, которая являлась одной из составных частей конструкции.

– А разве… – неуверенно начала Аня и задумалась. – Разве не две ягоды нужно?

– Зачем?

– Ну… сначала себе зелье сваришь, потом для Хим.

– Хорошо, что ты не интересуешься алхимией, – Анаис улыбнулась и покачала головой, следя за процессом варки. – Ты же в ней ничего не смыслишь.

– Наверное…

– Я просто сделаю одно зелье, а потом разведу его в разных дозах.

– А, – кивнула Аня, но посмотрела на подругу с некоторым сомнением, будто все равно ничего не поняла.

– Вот только…

– Только?..

– Только я не знаю, как дать это Химире. Яга сказала, что мы должны одновременно принять яд. С одной посудины. Не знаю, честно, как это осуществить…

– Кони же едят яблоки?

– Да… Что ты хочешь этим сказать?..

– Ты же как-то готовила отравленные яблоки.

– Аня, – Анаис улыбнулась во весь рот подруге и безумно посмотрела на нее, – ты – гений!

– Бываю иногда, – смущенно произнесла Аня и поправила локон белого волоса за ухо. – Только зачем ты готовишь новое зелье? У тебя же много таких ядовитых яблок есть…

– Аня… – Анаис выдохнула, закрыв глаза. – Повторюсь – хорошо, что ты не занимаешься алхимией.

***

Поздно вечером, ближе к ночи, когда солнце давно спряталось за горизонт, и единственным источником света были звезды и полумесяц, Яга и Аня стояли на опушке леса, рассеянно поглаживая уставшую за день лошадь, готовящуюся ко сну. Аня с некоторой опаской держала в руках красное наливное яблоко.

– Да где же она? – с легким раздражением в голосе произнесла Яга. – Чем быстрее она придет, тем быстрее ты присоединишься к девкам в землянку.

– Я бы хотела посмотреть на ритуал, – пропищала Аня, согревая теплым дыханием замерзшие ручки. – Если можно, конечно.

– Лучше бы спать пошла, но ладно, будешь мне помогать следить. Сделаем все от нас возможное, чтобы предотвратить нехороший исход. Мы уже с тобой привыкли ее вытаскивать из передряг.

– Это точно.

Лошадь, будто бы поняла, о чем говорили Аня и Яга, и смешливо фыркнула. Послышался шорох где-то в кустах, и они повернулись к источнику звука. Спотыкаясь и хрипло ругаясь про себя, Анаис вылезла из зарослей, крепко держа за уши брыкающегося зайца.

– А зачем заяц нужен? – удивилась Аня.

– Животинка – важный элемент ритуала, – настоятельно объяснила Яга. – Это проводник. Проводник между двумя душами, жизнями, которые собираются связать друг друга воедино. Когда Анаис и Химира отведают яд, то половины их душ как бы, можно так сказать, отомрут. Что-то должно заполнить их половины, необходима связующая часть между их душами. Довольно грубо объяснила, но примерно как-то так это происходит.

– Вау! – восхитилась Аня. Однако, когда Анаис резко ткнула ножом в заячью грудь, все ее очарование ритуалом пропало, и она ахнула от ужаса.

– Мне еще надо за хворостом сходить, – пробормотала Анаис.

– Не надо ни за каким хворостом ходить, мы все уже насобирали, пока ты зайца искала. Клади зверя вот сюда.

Анаис пожала плечами и кинула жертву поверх сухих веточек. Когда она присела, чтобы развести огонь, Яга резко схватила ее за плечо и остановила:

– Стой-стой! Хочу убедиться, что ты все усвоила и знаешь, что делаешь.

– Я все помню, много раз повторила…

– Давай еще раз со мной проговорим все нужные слова.

Анаис закатила глаза, но, протяжно и устало вздохнув, согласилась:

– Хорошо, давайте.

– Повторяй за мной: животинка любимая, раскрой душу свою…

– Животинка любимая, раскрой душу свою…

– …И впусти мою часть навсегда…

– …И впусти мою часть навсегда…

– …Вместе с тобою я яд поделю…

– …Вместе с тобою я яд поделю…

– …И не покину тебя никогда.

– …И не покину тебя никогда.

– Запомни, Анаис, что бы ты не чувствовала, как бы тебе не было плохо – не переставай повторять эти слова, пока не закончится дым. Все поняла?

– Да, бабушка, я поняла, я это много раз уже говорила.

– Это очень важно.

Анаис сглотнула и принялась разводить огонь. Аня наклонилась к Яге и шепотом спросила ее:

– Это и есть заклинание?

– Это не совсем заклинание, Аня. Скорее напоминание того, что ты делаешь. Нельзя забывать во время ритуала, для чего ты его проводишь.

– Разве она может забыть?

– Она же яд примет. Ей будет плохо, поэтому нужно напоминать себе снова и снова.

Когда костер разгорелся, пошел дым, а в воздухе стал витать запах горящей шерсти и жареного мяса, Анаис встала, нервно сжала губы и произнесла:

– Пора.

Аня трясущимися руками протянула ей яблоко. Девушка схватилась за поводья и подвела лошадь к костру. Хозяйка вместе с кобылой теперь стояли над горящим зайцем, по обе его стороны. Анаис выдохнула, покрутила яблоко, на котором она заранее ножом вырезала отметины, чтобы не запутаться, кому с какой стороны его надкусывать, и дала ее Химире. Она понюхала фрукт и с абсолютным доверием надкусила его; в тот же миг его отведала и сама Анаис со своей стороны.

Животинка любимая, раскрой душу свою

И впусти мою часть навсегда.

Девушка то ли из-за шальных нервов, то ли действие яда вступило в силу, еле преодолела рвотные потуги. Аня обеспокоенно посмотрела на Ягу, но та излучала спокойствие.

…Вместе с тобою я яд поделю

И не покину тебя никогда.

Девушка выдохнула и повторила слова заклинания более уверенно, но затем схватилась за живот. В нос отчаянно бил запах горелой шерсти, и Анаис чуть не вырвало прямо на кострище. Она зажмурилась, сжала губы со всей силы, тело ее затряслось. Свет от полумесяца ненадолго обрамило ее лицо, и Аня ужаснулась от того, как ее подруга вся "позеленела". Но Яга все так же беспристрастно смотрела на это зрелище и лишь шептала:

– Не забывай проговаривать заклинание.

Животинка… любимая… раскрой душу свою…

Тут уже не выдержала сама Химира; колени ее согнулись, кобыла чуть не упала, но опасно пошатнулась, жалобно выкрикнув фальцетом. Аня схватилась за сердце и отвернулась. Анаис, держась одной рукой за живот, другой ласково прикоснулась к Химире и с жалостью посмотрела на нее, стараясь изо всех преодолеть рвотные позывы. Лошадь слегка успокоилась, однако затем ее вытошнило на траву.

И впусти мою часть… навсегда.

Перед глазами у Анаис все поплыло, она зашаталась на месте. Вместо лошади перед ней стоял огромный заяц и укоризненно на нее смотрел. Она вытаращила глаза и потрясла головой, пытаясь избавиться от навязчивых странных мыслей…

…Вместе… с тобою… я яд поделю…

Удивительное произошло с Анаис после этих слов. Она смотрела на саму себя с противоположной стороны костра. Она была лошадью. Ей хотелось недовольно фыркнуть на саму себя и бесконечно бегать по полям, щипать траву и тащить с огорода капусту. А еще надо бы найти коня; Анаис не понимала, зачем, но нужно было срочно скакать в поиске партнера…

И не покину тебя… никогда.

Костер потух. Через некоторое время пропал и дым. Анаис очнулась, покачнулась и ее вытошнило. Подруга повернулась обратно и вздохнула от облегчения, затем помогла Анаис сесть на пенек.

– Я отведу Химиру обратно в сарай, – одухотворенно предложила Аня. – Пусть она отдохнет.

– Хорошая идея, Аня, – согласилась Яга.

Перед тем, как уйти, кобыла повернула голову в сторону хозяйки. Анаис посмотрела ей в ответ. Ей показалось на мгновенье, что в этих черных лукавых глазках она увидела саму себя.

– Как ощущение, Анаис? – впервые с настоящей озабоченностью спросила Яга.

– Плохо, голова кружится, – прохрипела девушка и схватилась за голову. – Мне такое привиделось…

– Что тебе привиделось? – со всей серьезностью уточнила женщина.

– Мне начинало казаться, что я становлюсь… лошадью, – удивленно ответила Анаис.

– Что ж, – Яга встала, улыбнулась и протянула руку своей подопечной. – Могу тебя обрадовать. Химира теперь – твой фамильяр. Ты все сделала правильно.

На мгновенье усталость сняло рукой, и Анаис во весь рот лучезарно улыбнулась. Затем энергия ее иссякла, тело обмякло, и девушка упала в объятия Морфея.