Текст книги "Блуждающие огоньки (СИ)"

Автор книги: Аполлинария Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Блуждающие огоньки

Пролог

Небо, затянутое, казалось, не имевшими ни конца, ни края громоздкими “стальными” тучами, источало отвратительнейший смрад, который доносился доводившими до изнеможения сильными ледяными ветрами по всей окрестности Мертвых Земель. Огромные столбы пыли буроватого цвета необъяснимой доселе природы будто бы висели в воздухе. Земля абсолютно бесплодная и мерзлая не давала возможности прорасти даже самому неприхотливому растеньицу. Солнца не было уже много веков тому назад.

“Ароматы” здешние были весьма специфичными. Резкими. Удушающими. Стоял глубокий смрад. Пахло также чем-то горелым, а почва будто бы не просто вымерзла. Она была выжжена подчистую. Ни лесочка, ни полянки в тех местах не наблюдалось. Только голая, колючая и стылая земля.

На ней валялись кости и черепа. Не только животных. Все они также были обуглены. Рядом лежали деформированные предметы быта, которые с трудом, но все же смогли уцелеть: сковородки, ковши, чугунки… Стояла на пустыре и большая нетронутая печь-каменка, рядом с которой лежала ее верная подруга – кочерга.

Мертвые Земли не были тихим местом. Всюду слышны были завывания почти ураганного ветра, а наверху громко ревел трехглавый змей, то и дело спускавшийся, чтобы выжечь и без того безжизненную почву.

Из красно-бурой пелены Мертвых Земель неспешно и тихо вышла босыми ногами, будто кралась, высокая худощавая женщина в длинном темном плаще. Тень от капюшона закрывала большую часть ее лица, однако видно было, что кожа ее была неестественно бледной. Несла она в правой руке деревянный посох, который венчал чей-то обугленный череп. Позади нее шло под стать величавой “темной” женщине высокое существо с длинной до пояса седой не густой бородой. “Нечто” походило на мужчину, однако буквально висевшие на костях остатки темно-серой трухлявой кожи и исходящий от него затхлый и гнилостный запах не выдавали в нем человеческой природы. Носа у него не было; вместо него – дыра, имевшая форму наконечника стрелы. В глазницах его освещали путь оранжевым светом красные рубины. На его облысевшей голове “висела” медная корона с острыми зазубринами, которую при каждом шаге мотало из стороны в сторону. Одето существо было в темное до пола платье, посеребренное по краям, а в руке, подобно спутнице, оно несло костяной посох.

– Поделишься ли ты сегодня своими успехами? – свирепо проскрипело седобородое существо. – Сопутствовала ли на твоем пути удача на этот раз?

– Знаешь, – неспешно отвечала женщина грубым низким голосом, – когда я тревожилась о том, что ранее существовавший порядок может быть утрачен навечно, я представить себе не могла, как я заблуждалась. Хаос, порожденный жизнью, оказался непредсказуемым; я, будто сторонний наблюдатель, смотрю, как человек стремится сам себя погубить в погоне за глупыми идеалами и мечтаниями. Признаюсь честно, мне это играет только на руку. Так получается, что мне и делать ничего не приходится; остается лишь ждать и наблюдать, как Явь уничтожится сама по себе, схлопнется, превратится в “ничто”. Жизнь – это опухоль порядка, а опухоль нужно неизбежно искоренить, как любую другую болезнь. Когда время придет я покончу с этим раз и навсегда.

– Не забывай только о нашем условии… – проскрипел мужчина.

– Ищи свою избранницу, время еще есть, – бесстрастно произнесла женщина. – Пока что человечество идет хоть и неминуемо к своей погибели, но очень мелкими шажками. Необходимо нечто более существенное, что сможет значительно приблизить этот час.

Невдалеке присел с огромным грохотом змей так, что земля под ногами затряслась; все три головы со страшным раскатистым ревом выпустили из пасти клубы огня. Воздух стал еще более душным и серым.

– Грядет что-то… грандиозное, – неожиданно произнесла женщина.

– Что? – рубины в глазах спутника осветили ее лицо: женщина странно, невесело и равнодушно улыбнулась в ответ, одарив мужчину неоднозначным взглядом молочно-белых глаз.

Глава I

Средь густого туманного мрака по бескрайним болотам, взявшись за руки, брели две девушки, с трудом преодолевая тернистый, топкий путь. Прогулка отнимала много сил и энергии, они шли молча, смотря то себе под ноги, то прямо на светло-голубые огоньки, «танцевавшие» в воздухе и прокладывавшие дорогу к чему-то неизведанному. Следовавшие за ними девушки шли наудачу, спотыкаясь на ровном месте, но именно надежда на спасение заставляла вставать после каждого такого падения. Даже изможденная худая лошадь, шедшая рядышком с рыжеволосой хозяйкой, находила в себе силы для дальнейшего путешествия. К тому же огоньки будто бы знали брод и вели по относительно безопасному маршруту. Всюду слышны были бульканье воды, надоедливое жужжание и кваканье. По крайней мере, в этих местах хоть что-то было живое.

Дойдя, наконец, до какой-никакой опушки подруги по несчастью вздохнули с некоторым облегчением, и шаг их ускорился за неимением серьезных препятствий. Белокурая “мраморная” спутница в сизом разодранном платье то и дело останавливалась, чтобы передохнуть и отдышаться; вторая же, рыжеволосая девушка в грязной рубахе и портках с луком и колчаном за спиной шла более уверенно, желая побыстрее дойти до конца и узнать, стоило ли оно того. Однако она терпеливо ждала, когда спутница ее передохнет, прежде чем продолжать свой путь дальше.

В густой чаще леса стало не только чуть потише, чем на болотах, но еще темнее и мрачнее. То и дело где-то вдалеке постукивал дятел. Огромные могучие кроны многолетних деревьев закрывали какой-либо доступ к небу. Однако дышать стало в разы проще и приятнее. Болота пахли тухлятиной, сыростью, дышать там было попросту тяжело. Голову дурманило, она без конца болела. Смрад и сама атмосфера были тошнотворными. В лесу же пахло свежестью, сухой листвой, приятный, ненавязчивый аромат древесины, наконец-то, избавил девушек от постоянного головокружения.

Вдалеке послышались протяжные негромкие завывания. Мороз пробежал по коже, и дыхание перехватило. Путницы решили больше не останавливаться и спешно идти только вперед. Химира испуганно зафыркала.

Блуждающие огоньки все вели куда-то и вели… Спустившись вниз по пологому склону, девушки услышали позади тяжелое грозное рычание. Они осторожно обернулись – в весьма враждебной позе, оскалив острые полугнилые зубы, на них смотрел голодными и злобными глазами исхудалый волк с облезшей бурой шерстью. Беловолосая затряслась, как веточка от ветра, и заплакала. Ее спутница резко, поддавшись импульсу, оттолкнула ее назад, закрыв подругу своей рукой, осторожно наклонилась, подобрав первую попавшуюся палку, и замахнулась. Химира встала на дыбы, желая произвести на врага неизгладимое впечатление. Зверь испуганно посмотрел на палку, затем на лошадь и, жалобно скуля, сбежал, не ожидав такой реакции.

Тонюсенькая, как тростинка, девушка внезапно и впервые за весь их путь уткнулась рыжеволосой в плечо и, содрогаясь в судорожном рыдании, заплакала, как маленький ребенок. Защитница неловко приобняла ее одной рукой, другой – зажала свой рот, чтобы не зарыдать в ответ, и затряслась. Из глаз потекли слезы.

– Отбился от стаи, – попыталась спокойно разрядить обстановку рыжеволосая, ее спутница лишь шмыгнула в ответ. – Надо идти дальше, иначе рискуем наткнуться на всю стаю.

– Угу, – промычала белокурая и, взяв себя в руки, пошла дальше. – Аня, а откуда ты знаешь, как…

– Меня научили, – угрюмо ответила вторая девушка на незаконченный вопрос.

– Кто-то важный для тебя? – беловолосая посмотрела на Аню таким взглядом своих стеклянных серых глаз, что ей стало жутковато. – Он жив или…

– Не знаю, – снова грубо прервала ее Аня. – Вряд ли.

– О, – вздохнула собеседница, – эээ… сочувствую тебе…

– Спасибо, Аня, – сухо поблагодарила рыжеволосая. – Но мне не нужна жалость, прости.

– Угу.

– А откуда ты пришла?

– Хм… Я родилась и выросла на княжеском дворе. Мама умерла при родах моим братом. Отец, князь, и брат родной недавно погибли. Не то, что бы я сильно по ним тоскую… Отец часто ко мне… – Аня нервно поправила разорванный подол своего сизого платья и вздохнула. – Но с их погибелью и ко мне смерть постучалась. Да и брата мне жальче всех было. Он болен с самого рождения, душевно болен. Любила я его, как сына. На мне, к сожалению, весь наш княжеский род и оборвался.

У рыжеволосой девицы перехватило дыхание. Она догадалась:

– Ты княжна Усладная, так ведь?

– Так, – кивнула белокурая.

– Дочь князя Радмира? Как же ты попала сюда?

– Ну… – замялась Аня, сглотнув. – Когда тела моего отца и брата привезли на Родину, началась местная борьба за власть. О том, чтобы меня, девицу, да еще такую младую, посадить править целым княжеством и речи не шло. Тогда воевода Вацлав и купцы Матюшевичи отправили меня с Жданом-охотником в лес…

– Чтобы что? – осторожно спросила рыжеволосая.

– Чтобы убить. Покончить со мной. А для чего еще?

– Как же ты отбилась от этого Ждана?

– Ну… – княжна замялась, снова нервно поправив подол платья. – Он отпустил меня.

– Так просто? Взял и отпустил?!

– Просто отпустил, – грустно и очень тихо повторила собеседница, сжав и без того тоненькие губки и посмотрев куда-то в сторону. Рыжеволосая лишь недоуменно на нее поглядела, а затем вздохнула и жалобно, вымученно произнесла:

– Это все из-за моего дяди.

– Что ты такое говоришь?

– Он испортил тебе жизнь. И бегу я тоже из-за него.

– Ничего не понимаю…

– Я тоже жила на княжеском дворе. Я племянница князя Ольх. Это он сделал так, чтобы твоих родных убили, а тебя выслали в лес. Он хотел и на мне жениться, вот я и сбежала…

– Ого!

– Я, наверное, не достойна того, чтобы идти с тобой рука об руку.

– Аня, давай дружить, – вымученно улыбнувшись, предложила девушка.

– Как же!? После всего того, что я рассказала…

– Аня, не стоит брать весь этот груз ответственности на себя. Твой дядя – это твой дядя. Ты – это ты. Будто бы ты могла на него повлиять, чтобы всего этого со мной и моей семьей не случилось.

– Хорошо, – вздохнула рыжеволосая.

Дойдя до очередной опушки, девушки заметили, как воздух будто бы "заволновался". Все здесь казалось каким-то неестественным, неживым. Посреди поляны стояла огромная брусчатая "домовина", только вместо обычной деревянной палки, она стояла на двух высоких куриных лапах, которые были повернуты задом к девочкам.

– Это еще что такое? – удивилась рыжеволосая.

– Эм… Я не уверена, но вроде бы это из легенд.

– Каких легенд?

– Возможно, я ошибаюсь… Но можно попробовать.

"Белая" Аня осторожно подошла поближе к "домовине" и неуверенно пропищала, как птичка:

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне – передом!

Брусчатая конструкция, будто бы действительно услышав приказ, тяжело и со скрипом повернулась входом к девушкам. Кобылка Химира, опустив ушки, попятилась назад, и, если бы хозяйка не удерживала ее за поводья, то лошадь бы попросту сбежала. Мгновение – вечно пасмурная погода с нависшими тучами превратилась в приятную теплую летнюю атмосферу. Послышалось пение птиц, а дышать стало в разы легче и свободнее. От неожиданного возвращения солнца девушки только поморщились. Из высокой избушки на куриных ногах выглянула женщина.

Глава II

– А ну, изба, присядь! Выйти мне надо, – властным тоном приказала хозяйка “домовины” на куриных ногах. К удивлению девушек, сие сооружение действительно присело, нелепо согнув свои громоздкие птичьи лапы. Две Ани недоуменно переглянулись меж собой, пожали плечами и осторожно, неспешно направились навстречу женщине. Кобылка, бывшая спутницей девочек, несмотря на то, что ее изначально не на шутку испугал и поразил вид избушки на курьих ножках, пошла спокойным шагом, показывая тем самым, что незнакомка вызывает у нее доверие. Женщина же вылезла из избы и шла к путешественницам с большим трудом, сильно прихрамывая на левую ногу. Подойдя к ним поближе, она неодобрительно покачала головой, оценив девушек и лошадь с головы до ног. – Тьфу, какое безобразие! Не евши, не спавши, небось, ко мне пришли… В какую ж Вы, девки, передрягу умудрились попасть, не понимаю! Худющие совсем, откормиться Вам надобно!

Женщина, хозяйка избы, несмотря на видимую зрелость, тронувшие ее лоб и щеки морщины, впалые глаза, источающие безмерную усталость и безрадостность, совершенно не утратила своей былой красоты. Лохмы темно-русых волос цвета дубовой древесины с некоторыми проблесками седины беспорядочно лезли ей в лицо. В них были спутаны многочисленные перья вороного и совиного крыла, а на ушах висели громоздкие желтые серьги-кольца. Одета зрелая красавица была в простецкий сарафан до пола, сшитый из самых разных невзрачных лоскутов ткани, а поверх она набросила на себя темно-серую шаль, что смотрелось несколько нелепо в летнюю теплую погоду.

Девчонки вновь переглянулись, не зная, что ответить хозяйке. Они явно не ожидали такого приветствия. Женщина же снова покачала головой и, воспользовавшись безответным молчанием, продолжила:

– Ну и чего стоим переглядываемся? Будто бы совсем не голодные и не измученные долгой дорогой…

– Так мы и не знаем, что нам делать! – внезапно подала голос рыжеволосая девушка и поправила колчан на спине. – Мы и не знаем, куда пришли…

– Ой, что тут знать! Уж точно Вы попали туда, где можете получить безопасный кров и пищу, – отмахнулась женщина и указала рукой, обвешанной всевозможными ржавыми браслетами, вдаль. – Идите туда. Там такие же младые девки, как Вы, собрались, обедают уже.

– Девки? Кроме нас здесь есть еще кто-то?

– Ну да, девки, чему Вы так удивляетесь!? За день до Вас сюда пришли.

– Тогда мы пойдем. Спасибо Вам… эээ…

– Можете называть меня бабушкой.

– Эм. Как-то молоды Вы еще для бабушки.

– Ох, девчонки, здешние места совсем не то, чем кажется на первый взгляд, – невесело улыбнувшись, протянула женщина.

– Будь по-Вашему, бабушка. Мы пойдем.

Две девушки и лошадь поплелись дальше по “земному Ирию”. Хозяйка, однако, грубо отобрала поводья у рыжеволосой и сказала:

– Кобылу в таком состоянии я запрещаю дальше везти. Она остается со мной!

– А с чего это вдруг? – недовольно встрепенулась девушка, предприняв неудачную попытку вернуть поводья.

– Да потому, что, если бы Вы ее привели сюда хотя бы на день позже, то откинула бы она уже свои копыта. Она больна и изрядно исхудала…

– И что же, Вы ее добить собрались?!

– Я ее, девка, не добить собираюсь, а срочно спасать, – снисходительно процедила “бабушка”, – в отличие от Вас. Как так можно было замучить животное?!

Аня в отчаянии посмотрела на Химиру – та доверчиво прислонилась к женщине, будто бы чувствовала за ней защиту. Сердце у нее заныло от жалости и чувства вины. Действительно, как она могла довести свою любимую животинку до такого отвратительного состояния? Не менее всего ее мучил и другой вопрос: как она могла оставить на произвол судьбы своего друга, учителя, наставника и любимого человека?.. Девушка расценила жест лошади, как такой своеобразный выбор; она опустила голову и, борясь с подступавшими слезами, отвернулась и угрюмо произнесла:

– Пошли, Аня.

***

– Аня… – неожиданно произнесла беловолосая и запнулась.

– А?

– Да нет, ничего. Забудь.

– Что такое?

– Да вот, не знаю, стоит ли этой “бабушке” вообще доверять.

– Я тоже не знаю, – угрюмо ответила рыжеволосая, смотря себе под ноги.

– Да?! Фух!

– С чего ты вообще взяла, что я буду незнакомым людям доверять?

– Ну ты все-таки оставила с ней свою Химиру…

– Хуже ей не будет. Еще чуть-чуть и… Не хочу об этом говорить.

– Угу.

– К тому же нам необходимо хотя бы немного передохнуть. И поесть, наконец-то. У меня живот уже днями болит.

Девушки уже и забыли, что такое солнце. Свет бил им в глаза, отчего они с непривычки болели. Мир здешний, однако, поражал их воображение. Вопреки тому, что видели и слышали они в последнее время, в этих местах изобиловали самые разные птицы, особенно и те, которые в этой широте даже не водятся. Наверху висело, будто застыло в воздухе, бурое пятно – беркут на охоте. Неожиданно и молниеносно спикировав, тот схватил что-то светло-коричневое с земли и огромными лапищами своими разорвал жертву пополам, да так резво и с такой силой, что окровавленная голова жертвы – зайца, – неожиданно упала под ноги девчонкам. Те заверещали, схватившись за грудь и отпрянув. Беловолосая Аня побледнела еще больше и стала походить на мертвеца.

Зайдя в перелесок, подруги услышали приятное уху пение, так похожее на писклявое мяукание. То были ярко-желтые птички с длинным розовым клювом и черными крылышками. Одна из них сунула свой рот в улей и вытаскивала оттуда рассерженных пчел. Девушки попятились назад, чтобы не стать жертвами злых насекомышей. В воздухе пахло сыростью и тиной – неподалеку был водоем. Спиной Ани наткнулись на что-то влажное, слизкое и мягкое. Резко обернувшись, они увидели высокую некрасивую худую и совершенно нагую девушку с маленьким квадратным лицом, длинным горбатым носом и тонкими, как проволока, губами. Ее густые черные волосы, в которых запутались водоросли и рогоз, огромной копной лежали на ее голове. В них также застряли посеребренные цепочки, которые красиво украшали ее “черное гнездо”. Самыми примечательными были в ней ее темно-сизый, почти синий цвет кожи, покрытой темными струпьями по всему телу, и крупные черные зрачки глаз. Некрасивая девушка раскрыла от радости рот, из которого торчали во все стороны многочисленные острые клыки, указала взглядом на желтых птичек, воровавших пчел из ульев, и произнесла:

– Иволги. Красивые, но вредные создания, – девушки лишь глядели на страшное создание с неподдельным ужасом. Чудище схватила гребень, воткнутый в “гнездо” на голове, и принялась расчесывать непослушные локоны волос, из которых струилась каплями кровь. – Никак заблудились, девки? Других ищете?

– Ддда, – заикаясь, произнесла рыжеволосая, пока вторая Аня, трясясь всем своим телом, спряталась за ее плечо.

– Ну так пойдемте, я Вас к ним отведу. Айда!

Сначала подружки шли совсем осторожно на “ватных” ногах, но, приняв тот факт, что местная шутовка не собирается причинять им никакого вреда, и вообще она довольно-таки милая и веселая особа, девушки успокоились и продолжали путь свой более уверенно и совсем ее не боялись и не стеснялись.

– А как имя твое?

– Ивою меня зовут.

– Почему так?

– По двум причинам. Первая – меня при жизни звали Иванной. Вторая причина – под ивою плакучей я и утопла.

Девушки ахнули и снова переглянулись меж собой, пока Ива продолжала:

– Дааа… Страшная при жизни была, как черт. А батька мой – картежником знатным. До того в долги залез, что меня своим друзьям-товарищам и продал за бесценок. Издевались надо мною днями и ночами, пока не выкинули на улицу совсем голой. Я, знамо дело, за старостой, чтобы наказал ублюдков. А тот схватил меня за волосы, да как башкой об стол. Дальше ничего не помню. А утром взяли меня мальчишки сельские, да потащили в пруд под ивою плакучей и топить стали. И дальше издевались надо мною, пока топили.

Рыжеволосая Аня недоуменно и с ужасом, округлив глаза, посмотрела на подружку, но та в ответ на нее даже не взглянула, лишь с грустью поправила свой несчастный подол.

– И как же ты теперича ходишь спокойно, совсем нагая?! Никого не боишься, что ли?..

– Да кого мне бояться-то? Тут мужиков не водится. Да и меня сами теперь они боятся. Пришла я как-то к ним в село, да как до полусмерти напугала и старосту, и батьку-картежника, и друзей его. А я так хохотала, так хохотала… Не могла остановиться.

– А что это за женщина, которая просит себя "бабушкою” звать?

– Вы про Ягу?

– Не знаем мы, как звать ее. Не представилась.

– Весь этот мирок – ее золотых рук дело, – Ива обвела руками полукруг и гордо подняла голову. – Это иллюзия, но так искусно сделана! Я ей очень многим обязана. Благодаря ей я осталась здесь. Она вытащила меня из Нави. Помогаю ей теперь, встречаю девушек, которым так нужна помощь…

– То есть мы не первые, кто сюда забредал?..

– Конечно, нет! Вы чего?! – грубо хохотнула Ива, схватившись за живот, выше которого торчали ребра. – До Вас много таких приходило. Яга их учит.

– Чему?

– А вот пусть она сама Вам все скажет, чего это я Вам все карты раскладывать буду.

Девушки подняли голову вверх и изумились: в ветвях березок переплелись многочисленные огромные вьюны, которые словно арка, дугой висели меж деревьев и полуразрушенных каменных колонн. Их фуст был исполосован потрескавшимися и избитыми каннелюрами, капитель отсутствовала либо колотые остатки ее лежали повсюду в виде обратных усеченных пирамид. Отсутствовала и база колонн, так как нижняя их часть была зарыта под землю. Светло-розовые цветы вьюнов, обвивающих фуст, собирали в себе копошащихся пчел, еще недобитых иволгой, и красных крапивниц, отчего рядом с колоннами слышны были чудесный медовый запах и нудное жужжание. Посредь своеобразной колоночной аркады расположились скамейки и книжные шкафы, все вытесанные из камня.

– А вот здесь находится Библиотека Леса. Одна из древнейших во всем мире, считается.

Беловолосая Аня жадно посмотрела на старинные, древние фолианты и трактаты. Глаза ее, бывшие стеклянными и безжизненными, засверкали огоньками от неподдельного, жгучего интереса. Подруга ее лишь усмехнулась. К книгам и знаниям такого трепета она не испытывала, хотя читать и учиться новому ей немного все же нравилось.

На опушке, усеянной повсюду дикими лесными фиалками с желто-фиолетовыми пятнами, расположилась небольшая группка из четырех чумазых, побитых и израненных путешествиями девочек в коротких рубахах. Они разлеглись вокруг большой скатерти, позолоченной по краям и наполненной всевозможными яствами: пареной репой, душистым круглым хлебом, дымящимся так, будто с пылу с жару был достан, пирожками с мясом да с капусткой и ржаным квасом с хлебным ароматом. Самая высокая широкоплечая девушка с темно-русыми жидкими волосами с шальным и воодушевленным видом на квадратном лице, вся в синяках и ссадинах, размахивая всеми частями тела, грубым мальчишеским голосом что-то рассказывала:

– … а потом я ему в челюсть с ноги…

– Заливаешь, Олеська! – по-озорному хохотнула низенькая девчушка с наивным детским личиком, волосы которой сверкали золотистым отливом.

– Ничего я не заливаю! – нарочито надувшись, громко крикнула Олеся.

– У нас как-то в Весеннограде, – начала золотистая девушка, – студентики ночью по кабакам гуляли. И батька с мамкой мои устроили с ними самый настоящий пьяный дебош. Дак один школяр пытался моей мамке своей ножищей заехать по роже, а в итоге поскользнулся и грохнулся с моста в Весенну.

– Ну, Ванда, чего ты Олеську обижаешь! – усмехнулась светло-русая фигуристая, пышная девушка, у которой нос был в форме картошки. – Пусть она с ноги ударила, Зрящий с ней…

– О, новенькие пришли! – к двум Аням повернулась четвертая медноволосая пухленькая и розовощекая девушка и поманила рукой. – Айда к нам! Ива, и ты к нам присоединяйся…

– Благодарствую, лапушки, но я пойду обратно. Вдруг еще кто-нибудь придет.

Пока две Ани устраивались к общей трапезе, шутовка Ива вальяжно скрылась средь деревьев. Они облизнулись и выжидающе посмотрели на других девушек.

– Подумайте о том, чего Вам хочется больше всего отведать.

Девочки зажмурили глаза и блаженно улыбнулись, задумав что-то весьма приятное. Открыв глаза, рыжеволосая Аня увидела пред собой котелок с супом из фазана. Она потянула носом чудесный мясной аромат и вспомнила с грустью былые дни. Повернувшись в сторону подруги, она заметила, что пред ней предстал на деревянном подносе поджаристый кабан с яблоком во рту. Девушки ахнули, с изумлением осматривая диковинное блюдо. Лишь Олеська с презрением и злостью глянула на беловолосую Аню и процедила:

– Знаю я ее. Княжна балуется пирогами и жирным мясцом, пока с нас дерут три шкуры на оброк…

– Заткнись! – грубо оборвала ее рыжеволосая. – Она не виновата, что родилась на княжеском дворе. А что это за странная чудная скатерка?

– Самобранка, – гордо ответила медноволосая пухляшка. – Чевой захотите, товой и даст.

– Кто Вы, девчонки? И откуда?

– Я Аня, из Княжества Усладное, – скромно и тихо проговорила беловолосая. – Дочь князя Радмира, который как раз недавно погиб…

– Туда ему и дорога, – недовольно буркнула себе под нос Олеся.

– Что-что? – яростно переспросила рыжеволосая Аня, отчего ноздри у нее вздулись.

– Я говорю: “Так я и думала”! – крикнула Олеся, скрестив руки на груди.

– Олеська, как Вы поняли, тоже с Усладного, – проворковала низенькая девушка. – Она из семьи лесорубов. А я Ванда из Весеннограда. Сбежала из дома. Родители мои – закостенелые пьяницы. Ежели денег на выпивку не хватало, колотили меня на чем свет стоит. А ты кто и откуда?

– Я Анаис…

– Ты же говорила, что тебя Аней зовут…

– Ну это и правильнее, и проще. У нас у иноземцев имена по-другому строятся, более сложно…

– Так ты из другого государства!?.

– А так хорошо разговариваешь по-нашенски…

– Потому что мой папа из этих земель. Я из княжества Преграния, мои родители вместе с сестрой погибли в пожаре. Меня к себе забрал дядя, князь Ольха. Я от него и сбежала.

– А я Дара-Даренка, – весело произнесла медноволосая девушка, – из Княжества Промежное. Как и Машка.

– Наших близких убили дружинники из других Княжеств. Батька погиб в междоусобице. Вот мы и бежали. Не знаю уж, что там с мамкой моей сталось…

– А что это за место? – спросила Анаис.

– Вы попали к бабушке Яге. Она лечит детей и женщин, принимает у них роды. Говорят, она даже умеет прерывать бремя…

– А еще учит девушек…

– Чему? – с неподдельным интересом спросила Аня.

– Что бы это ни было, я здесь долго не задержусь, – пробормотала Анаис, доев свою похлебку, встала, стряхнула крошки с портков и ушла восвояси.

***

Рядом с избушкой на курьих ножках внезапно “выросло” полукруглое укрытие из стволов деревьев. Внутри лежала и тряслась Химира, опустив морду и смотря при этом своими жалостливыми черными глазками на пришедшую в это подобие денника Анаис. Яга ласково гладила тощую серебристую кобылу по ребрам, которые хорошо было видно из-за кожи. Другой рукой она мазала какой-то вонючей мазью, смердящей человеческими отходами жизнедеятельности, гноящиеся раны.

– Когда она выздоровеет? – требовательно спросила Анаис, скрестив руки на груди и боком прислонившись к древесным стволам.

– Всему свое время. Спешишь куда-то? – Анаис лишь промолчала. – Вам бы самим сначала сил поднабраться. Необязательно уходить, я ведь не гоню никуда. Быть может, тебе даже понравится здесь…

– Ну уж нет, – твердо ответила Анаис. – Как только Хим поправится, я пойду дальше. Я не собираюсь здесь подолгу задерживаться.

Яга пожала плечами и налила воды из бадьи в кормушку. Кобыла жадно стала хлебать, довольно похрюкивая.

– Могу я тебя попросить хотя бы привести всех сюда? – озабоченно посмотрев на Анаис, спросила женщина.