Текст книги "Блуждающие огоньки (СИ)"

Автор книги: Аполлинария Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава XXII

Высоко-высоко над самой чащей парили две огромные птицы. После вчерашнего проливного дождя с длительной летней грозой лес пах свежестью; землистые ароматы кружили голову и пробирали до мурашек. На пасмурном облачном сером небе с перламутровым отливом от периодически просачивающегося солнца одна птица – аист – была мало заметна окружающим, совершенно сливаясь с рутинной атмосферой; другая же была совсем диковинной. Складывалось ощущение, что то не птица была, а небо непрерывно горело причудливым пожарищем.

Оставшиеся капли дождя мучительно стекали по ярко-зеленым листьям, прогибая их под своим весом. Молодая травка: пырей, мятлик, подорожник, спорыш, клевер – была напрочь припорошена водой и щекотала ноги каждого, высунувшегося на прогулку после продолжительного ливня. Повылезали из своих нор, сырых бревен лягушки и жабы; проплывали по небольшим речкам, полностью поросшим рогозом, маленькие ужи; выползли дождевые черви. Неохотно выбежали из дупла и белки, которым пришлось приземлиться в поисках грибов, молодых завязей желудей, лесных орехов и шишек. Во время дождя был такой сильный ветер, что некоторые плоды попадали с деревьев от такого напора. Рыжие обитательницы леса не могли упустить момента отхватить лакомый кусочек дара природы и спрятать его где-нибудь в сырой земле для того, чтобы его потом никто не смог отрыть и отыскать. Даже сама белка, что спрятала орех. Бесконечная страсть этих зверушек к бессмысленному накопительству не знала границ.

Аист осторожно опустился на водную гладь заросшего травой ручья и ловко клювом хватал невезучих квакш и маленьких ужиков, целиком проглатывая жертву. Да, в обличии человека таких фокусов с едой не сотворишь никак. Огненная птица кружила над лесом, высматривая потенциальную пищу средь деревьев. Белки, распушив хвост и растопырив ушки с кисточками в разные стороны, дергались с одного места на другое, резко огибая ствол. Матушка Анаис некогда ласково называла этих зверушек веверичками. Жар-птица, заметив добычу, резко сманеврировала, устремившись прямиком к слегка упитанной и не очень поворотливой белке.

Когда Аня только начинала учить подругу прелестям птичьего бытия, она требовала от нее почаще есть сырое мясо. Анаис выстреливала по утрам в зайца из лука и затем с большой неохотой поглощала убитую жертву, чувствуя из раза в раз, как по ее подбородку стекала еще теплая кровь, а к горлу подкатывала тошнота. Сырое мясо было жестким, человеческие зубы с трудом справлялись с ним и неприятно болели. Переубедить же наставницу от этой затеи было невозможно:

– Как ты станешь птицей, ежели будешь жить с повадками человечьими? – холодно удивлялась Аня. – Магию не обмануть. Магия должна поверить, что ты не шутки с нею шутишь.

И в этом была вся Аня. Ей казалось, что волшебство – это некое бесплотное капризное существо, которое необходимо постоянно в чем-то убеждать. А потому рыжеволосая подруга изо дня в день пыталась привыкнуть к обыкновенному птичьему рациону: вытаскивала из бревен и земли дождевых червей, вылавливала белок, мелких птиц, кролей и с большим трудом и отвращением поедала, не подвергая их какой-либо тепловой обработке. И ее рвало, рвало… Как бы то ни было, а результат был; чем больше Анаис телом и душой становилась птицей, тем больше ей начинала нравиться эта пища. Этот приятный, слегка молочный запах свежего мясца не только разыгрывал немалый аппетит, но и порой доводил до какого-то буйства в душе, заставляя девушку делать безрассудные вещи. Так, например, она однажды ни с того ни с сего пристрелила птицу, затем со всей жестокостью разделала топором жертву и набросилась на нее, яростно откусывая кусок за куском. А стекающую по подбородку кровь, чьи железистый вкус и запах сводили Анаис с ума, девушка стерла пальцем и с большим аппетитом слизала.

И вот, устремившись в сторону высокого толстого вяза с богатой густой кроной, жар-птица мчалась на всех порах, не замечая ничего на своем пути. Пролетающая мимо галка была сбита массивным огненным телом, слегка поджарившись в воздухе. Она стремительно упала под ноги усердно готовившейся к ночи Даренке, державшей в ладони небольшой яркий шар света, отчего та подпрыгнула от неожиданности и сбежала, чувствуя, как ее ноги щекочет мокрая трава.

Жар-птица сидела на достаточно толстой ветке вяза и яростно поглощала свежее мясо. Некогда упитанная от хорошей жизни веверичка теперь была добычей диковинного существа, ведомого природными инстинктами. Оно жадно откусывало мясо, с недоверием посматривало вокруг и все сильнее и сильнее чувствовало железистый вкус и запах. Мясо…

За сегодняшний полет птица не потеряла ни одного пера, а, значит, Анаис была готова к более серьезному ночному испытанию, которое ожидалось уже завтра.

***

Несмотря на то, что солнце давно уже скрылось за горизонтом, отдавая пост луне, что в эту знаменательную летнюю ночь была полной и очень яркой, чистое синее небо все еще оставалось светлее светлого. Все происходящее вокруг было хорошо обозреваемо. Давным-давно, когда вера в Зрящего только внедрялась в обиход стольчанского населения, для того, чтобы люди смогли лучше всего проникнуться новой религией, было решено проводить ассоциации с изжившим себя язычеством, верой в старых демонов. Некогда солнце, как Жар-Око, и две луны, как Сим-Око и Ерь-Око, обрели у проповедников монотеизма новый смысл. Теперь это были Очи Зрящего – днем самое светлое Око наблюдало за людьми более тщательно, нежели ночное, оттого и большинство злодейств и ведьминых обрядов совершались в это темное время суток.

На небольшом холме, в просторной опушке леса было разведено кострище высотой с небольшую березку. На том празднестве кого только не было. Бесы, полубыки-полулюди с оголенным человеческим торсом, который прикрывала лишь небольшая тряпица, своеобразно играли на брекоталке – один повесил доску-инструмент себе на шею, другой своими массивными рогами непрерывно бодал ее, издавая хаотичные, громыхающие звуки. Черт, имевший свиное рыло и козлиные ноги, постукивая копытами, по-залихватски бренчал на потертой и побитой временем домре, из которой торчала порванная струна. Сатиры же, что отличались от своих собратьев, чертов, наличием козлиной бороды и конусовидных рожек и отсутствием свиного пятачка, играли на трещотке.

Нагие суккубы, черноволосые и рыжие женщины невероятной красоты и демонической притягательности с козлиными ногами и витиеватыми рогами, все так же по своему обыкновению соблазнительно поигрывали на дуде и жалейке, облизывая инструмент длиннющим, как у змей, языком.

Существа, совершенно отдаленно похожие на девушек, чья кожа была зеленых, серебристых и оранжевых оттенков от облепивших все тело мха, лишайника и древесных грибов, с веткой вместо носа и большими вечно испуганными, затравленными глазами, кучкой сидели все вместе на сучковатом бревне, обернув себя плащом из березовых сухих листьев. Они перешептывались таким трескучим голосом, будто каждую секунду ломали хворост, и периодически трясли бубном. Во времена, когда демоны обрели небывалое могущество, Великий Ситрилет вдохнул в “особенные” деревья часть своей ауры и создал по своему образу и подобию демониц небывалой красоты и таким мелодичным голоском, будто ветви колышутся от легкого ветерка. Назвал он свои творения Цитри и назначил их своими подданными музами. Времена менялись, власть демонов все больше ставилась под сомнение. Люди все больше плодились, и все больше требовалось дров для того, чтобы все избы и терема смогли развести очаг. Тогда-то и появились лесорубы, что убивали деревья под корень, а вместе с ними и их детища, Цитри. Особенно красивых нагих демониц мужики отлавливали и насиловали. Девушки не могли стерпеть такого унижения и топились, превращаясь затем в более жутких и страшных существ. Деревья перестали производить Цитри, опасаясь за судьбу своих дочерей. Однако оставшиеся в живых демоницы научились по подобию своих матерей почковаться и давать потомство, которое уже не обладало такой невероятной красотой и выглядело очень нелепо. Они теперь скорее походят на живые деревья, что растут в постоянном страхе перед лесорубами, а потому объединяются в большие племена и устраивают им жестокие партизанские диверсии. Сейчас мало, кто из этих существ помнит своего главного прародителя. Большинство считает своим Богом-создателем, а точнее Богиней, Мокошь, Землю-Матушку, а потому и называют себя созвучно с ней – кикиморами. Некоторые же знают о том, что их сотворил Ситар, однако считают его бесполым демоном. Для кикимор все лучше, чем сопоставлять своего создателя с теми, кто лишил их матери, чести, спокойной жизни и крова.

Больше всего было среди приглашенных русалок и мавок. Утопленницы, что не приняла земля и Навь, голышом танцевали, схватившись за руки, и звонко пели под ту музыкальную какофонию, которую создали другие демоны. В их растрепанных волосах торчал рогоз и камыш, а украшал их небрежный венок из белых водяных лилий и желтых купавок.

Давным-давно, когда мы властью упивались,

Нас почитали, нам молились, нас боялись.

Сейчас же вынуждены в тени скрываться мы,

Нас стороной обходят, опасаясь как чумы.

Пять молодых ведьм в длинных белых рубахах на голое тело, взявшись за руки, водили хороводы вокруг кострища, подпевая русалкам. В их густые волосы были вплетены венки из самых различных лесных цветов: от кипрея до фиалок. Яга не участвовала в общем гулянии, лишь мрачно озирая происходящее и думая о своем.

Цвети, и пахни, и блистай в ночи.

Ты, ведьма, только сделку заключи.

Слугою демона ты скоро станешь

Аль в небытие уже совсем ты канешь.

Сидевшая недалеко от кикимор на камне Олеська, что пугала недоверчивых демониц своей короткой прической, неодобрительно посмотрела на русалок исподлобья, оторвавшись от очередной заумной книжки. Ну кто в самом деле решит петь такое перед возможной близкой смертью?

Несите магию, спасайте мир от худа.

Способна только ты вернуть всем людям это чудо.

Работ у ведьмы непочатый край,

С достоинством прими их, усердно выполняй.

Девушки, как одна, сняли с себя одну единственную одежу на них и скинули рубахи в костер. Совсем голенькие они съежились от ночной прохлады. Бабушка Яга вздохнула и подала почти каждой девушке, кроме Анаис, по зажженному факелу. Неожиданно среди всех Ванда разрыдалась, как ребенок, и кинулась в объятия к Яге. К ней же со всей своей признательностью к любимой учительнице присоединились Машка, плачущая Даренка, Аня и Анаис. Яга неуклюже потрепала их по спине и осторожно, холодно их отстранила. Русалки и суккубы улюлюкали вслед девушкам с факелами, поддерживая их в новый путь.

Подруги расступились по разным тропинкам, ведущим к ведьминым кругам и последний раз оглянулись. Анаис тяжелым взглядом посмотрела на Аню, ожидая поддержки. Беловолосая девушка тепло ей улыбнулась, мысленно проговаривая:

“Все будет хорошо, Imo, мы вернемся живыми и невредимыми.”

Анаис поверила, ощутив значительный прилив сил, разожгла огонь в руке и пошла вглубь леса. Перед нею возникла тропа; ветви густых зеленых деревьев, росших по обе стороны этой дороги, сгорбились таким образом, что явили образ Ока. Анаис прошла через него и попала на небольшую опушку, на которой был проложен аккуратный ров в виде большого круга.

***

Зайдя на территорию своего ведьминого круга беловолосая Аня выдохнула, положила факел на землю и прочертила палкой огромную пентаграмму – два продолговатых узких треугольника, расположенных параллельно друг другу, подобно парящей в воздухе птице. Углы пентаграммы она зажгла факелом, и они по волшебству легко загорелись. Встав посредь круглого рва, Аня без запинки произнесла в воздух слова призыва:

Gyo chizhu nichi azu, (Ветер дует с запада на восток)

Shihu mara yoba tha phunda. (Когда смерть зовет в свои объятия)

Shihu gyo phal kiti minu, (Когда ветер несется с севера на юг)

Samu bi zhan i sanda. (Холод становится владыкой этого мира)

Sanda gaugan marela, (Мир полон мертвецов)

Dori na mudha dihua. (Что не преданы земле)

Ku bi gaugan lan sterva. (Воздух становится полон гнилой падали)

Gyo chega nio sterva yua-yua. (Ветер уносит запах падали далеко-далеко)

Gajeo kuri i sanda lan. (Господин, очисти этот мир от гнили)

Zhan gyo la nai yob ge. (Приди на мой зов, владыка ветров)

Yoba toristerva Shotayikram. (Призови стервятников, Мархиатос)

Ge xing cuji han gajeoda ge. (Я буду тебе верной слугой, мой господин)

***

Подойдя к ведьминому кругу, Дара трясущимися руками палкой принялась вычерчивать восьмиконечную Фуронсову звезду. Углы неровной пентаграммы все никак не могли зажечься, и Дара беспомощно заплакала, вспоминая вчерашнее происшествие. Упавшая мертвая птица казалась ей знамением худого конца, и девушка никак не могла сконцентрироваться на своем деле…

***

Было уже за полночь, когда Анаис, пройдя через ветвистый глаз попала на опушку ведьминого круга. Яркие звезды протыкали почти черное полотно ночного неба насквозь. “Око Зрящего” совсем спряталось за деревьями, чтобы не наблюдать демонических ритуалов, отчего в кромешной лесной тьме не было видно ни зги. Анаис развела огонь рукой, обрамляя испуганное побледневшее лицо рыжеватым светом. Аккуратно, насколько это было возможно в ночи, нарисовав на круге шесть треугольников так, чтобы получился шестиугольник, она развела огонь на углах и встала прямо в его центре, где все острия каждого из треугольников соприкасались друг с другом. Она нервно сглотнула и громко произнесла:

Yua-yua shihu sanda bi nahi, (Давным-давно, когда мир был ничем)

Bosuja pohui anaa lami. (Постоянство разрушало тебя изнутри)

Anaa na noug orikeru hahi gathun. (Ты не могла смириться с отсутствием жизни)

Nati na noug anaa zhiyun. (И никто не мог тебя поддержать)

Ge janli qin anaa wele ge mal: (Я стою пред тобой, чтобы сказать)

Ge xing pohui i bosuja, (Я разрушу это постоянство)

Ge xing pohui sanda far, (Я разрушу старый мир)

Wele ge noug chao dao nay gatha sanda. (Чтобы создать более новый и живой)

Ge bi hont samtcheoda, (Я стану той, кто будет рупором хаоса)

Wele ge xing pohui far goji. (Чтобы затем разрушить старые догмы)

Gauga sanda bi janli ge dala. (Весь мир будет стоять у моих ног)

Gauga sanda bi Mu dala janli. (Весь мир будет стоять у ног Матери)

Ge yoba anaa Thalal, (Я призываю тебя, Лилит)

Wele wai ganji hai qin gathun. (Чтобы каждый чувствовал страх пред жизнью)

La nai yob ge Thalal. (Приди же на мой зов, Лилит)

Ge xing anaa yinghung shen jinun. (Я буду тобой душой, телом и разумом)

Лоб покрыла легкая испарина. Анаис замерла на месте. Что-то теплое стекало по ее голым плечам, а затем по позвоночнику. Она поежилась, по телу пробежали мурашки. Голова вмиг закружилась, отчего девушку стало качать из стороны в сторону. Вокруг нее, словно призраки, проплывали силуэты множества бесплотных женских душ, которые быстро водили вокруг Анаис хороводы, издевательски повторяя одно и то же:

– La nai yob ge Thalal! La nai yob ge Thalal! La nai yob ge Thalal!..

Легкий порыв ветра приподнял волосы Анаис и заставил поежиться еще сильнее. По лесу прокатился громкий мяукающий звук и истошный вопль девушки, от которого у каждого бы кровь стыла в жилах.

Глава XXIII

Огромный кострище уже догорал, оставляя обугленные поленья с оранжевыми не яркими искрами. Сидевшая на валуне Олеся уже не силилась пытаться прочитать в своей книге хоть какие-то слова. Кроме того луна уже скрылась за деревьями и еще нескоро собиралась озарить холм, где проходили гуляния по поводу Литы. Часть музыкантов уже разбрелась по своим местам обитания. Первыми опушку покинули кикиморы, не сумевшие долго находиться рядом с Олеськой, чьи короткие волосы, широкие плечи и грозный взгляд не выдавали в ней представительницу женского пола. Яга все так же безмолвно с мрачным выражением лица думала о чем-то в ожидании своих подопечных.

Первее всех с ведьминого круга вернулась Ванда. Улыбаясь во весь рот, девушка на носочках бежала к своей любимой подружке. Она с разлету обняла Олесю крепко-крепко так, что та выронила книжку от неожиданности и ахнула, затем слегка потрепала ее по волосам и дрогнувшим голосом произнесла:

– Вернулась моя златовласка.

– Ты знаешь, он сразу увидел во мне потьенцал! – радостно пропищала Ванда и, присев на корточки, положила свою голову ей на колени. – Король-Водяной!..

– Я не сомневалась в этом, – ласково усмехнулась Олеся.

Из-за кустов сзади послышались шелест листьев и хруст сучков. Подруги устремили свой взор на источник звука, увидев еле держащийся на ногах силуэт высокой девушки с прямыми волосами.

– Анька? – прошептала Олеся.

– Ветерок?

– Да, судя по всему.

Девушка остановилась, пошатнувшись, и выкрикнула:

– Хим!

– Это Огонек! – громко прошептала Ванда.

– Что с ее волосами? Или мне кажется…

– Перекрестись, и казаться не будет.

Через несколько мгновений к силуэту подбежала кобылка с собранной заранее походной сумой. Девушка стащила с седла одежду и начала поспешно, хоть и немного неуклюже натягивать портки и сапоги.

– Интересно, так она встретилась с разрушительницей миров?

– Раз уж она вернулась…

– Не особо радостная она какая-то.

Подружки настолько громко уже шептались, что Анаис резко повернула голову в их сторону. Увидев Ванду, она искренне улыбнулась. Несмотря на некоторые их разногласия, она все равно была рада видеть ее живой и в добром здравии. Вскоре, плавно опустившись на землю, грациозно подняв при этом большие черные крылья, аист превратился в человека, явив образ, похожий на силуэт предыдущей девушки. Она посмотрела в сторону Ванды и Олеси, весело прокричав:

– Ванда! Жива и невредима! Вернулась!

Девушки ответили ей безмолвием, глядя прямо на одевающуюся Анаис. Аня обернулась и удивленно воскликнула, подбегая к ней:

– Анька!.. Ты как?.. Встретила?

Подруга в ответ лишь вздохнула и отрицательно мотнула головой, не поднимая глаз. Затем продолжила надевать на себя рубаху, заправляя ее внутрь портков.

– Ты… была там? – неуверенно допытывалась Аня.

– Да, – голос Анаис дрогнул.

– Но почему?..

– Я начертила знак. Углы загорелись. Я прочла нужные слова. Выразительно и громко. У меня закружилась голова, я думала, что теряю сознание. Потом я видела что-то непонятное… Но никто не приходил. Тогда я решила превратиться в жар-птицу. Подумала, мол, испытание такое. Может, она ждет, что я ей покажу свой талант…

– И что произошло дальше?..

– Ничего, – пожала плечами Анаис. – Я лишь чувствовала, что не могу долго быть в обличии птицы. Мне казалось, будто я умираю. Когда я опустилась на землю, непонятное наваждение пропало. Пропали и видения. Но никто так и не пришел. Я много раз повторяла ее имя. Задом-наперед и наоборот. Бесполезно.

– Быть может, ты ее просто не увидела. Как она тебя бы отпустила тогда в живых?..

– Ты думаешь, я не задавалась этими вопросами, Аня? – устало ответила Анаис.

– Куда же ты теперь?

– Туда же, куда я давно хотела – домой. Не поминай лихом…

– Давай подождем остальных.

– Ты так уверена в том, что кто-то еще вернется? – печально усмехнулась Анаис. Аня лишь умоляюще посмотрела на нее, и хотя подруга не видела ее взгляда, все равно почувствовала ее эмоцию. – Лады. Пока проверю, все ли я с собой взяла.

Пока Ванда без остановки жужжала Олесе о своей встрече с демоном, а Аня одевалась в длинный сарафан, спасаясь от ночного холода, Яга вытянула руку вперед, на которую несколько секунд спустя присел ворон. Она ему что-то прошептала, прислонившись лицом к длинному мощному клюву, посматривая при этом на двух Ань, дала ему горсть насекомых и отпустила восвояси.

– Расскажи хоть, как прошел твой призыв? – увлеченно спросила Анаис, открывая седельную сумку.

– Как по маслу, – счастливо ответила Аня. – Через мгновенье после того, как я прочла нужные слова, мне явился образ огромной призрачной птицы с человеческим лицом. Он смотрел на меня черными звериными очами несколько минут. Я думала, что он заговорит со мной, но он просто стоял и ждал чего-то. Я не знала, что делать, а потому совершила ритуал превращения в аиста. После мы взлетели вверх в ночное небо и там долго кружили. В обличии птицы я рассказывала ему о моей мечте возрождения Мертвых земель. Он слушал и не перебивал.

– И что он решил?

– С рассветом я улетаю на восток. Он научит меня разгонять ветра, контролировать погоду…

Луна, долго скрывавшаяся за деревьями, ненадолго выглянула наружу, озарив лицо и голову Анаис. Подруга взглянула на нее с широко раскрытыми глазами и ахнула.

– Что… что такое? – удивилась девушка и машинально провела рукой по волосам, на которые устремила свой взор Аня. Ладонью она почувствовала, что ее волосы покрыла какая-то теплая густая жидкость. Это была кровь.

– Что с твоей головой? – покачала головой Аня, но подруга ее была не менее удивлена. – Где твои кудри?

– Я не понимаю…

– Вернется ли кто еще? – дрогнувшим голосом спросила Ванда в пустоту. Яга мотнула головой и ушла из опушки восвояси. Девушка зарыдала, кинувшись к Олесе в объятия. Аня одним махом вытерла глаза и шмыгнула носом.

– Мне пора, Аня, – мрачно произнесла Анаис.

– Говори со мной мысленно. Не теряй со мной связь, Imo, хорошо?

Девушки крепко-накрепко обнялись. Анаис повернула голову в сторону Олеси и Ванды и негромко крикнула:

– Бывайте, девчонки!

– Бывай, Огонек!

Девушка, ловко закинув ногу на спину кобыле, села на нее и поехала к краю иллюзий. Только не туда, где они некогда встретили ярчуков.

***

Дойдя до края иллюзии, Анаис увидела некое волнение в воздухе и прошла через пелену, разделяющую мир реальный и более спокойный и безопасный мир бабушки Яги. Девушка глубоко вздохнула, понимая, что снова придется подстраиваться под законы и правила страшной, пугающей действительности. Пройдя через дымку, она почувствовала сильную усталость, громко зевнув, поэтому спешилась и прилегла у ближайшего деревца, накрыв себя старым, потертым плащом.

Проснулась она от громкого неприятного металлического визга, когда солнце уже достаточно ярко светило ей в глаза. Птица, наверное: коршун или ястреб. Анаис перекусила той пищей, что ей попалась под руку на скатерти-самобранке, и дала Химире морковку, поглаживая ее по мордочке.

Они выбирались из леса отнюдь не быстро. Возможно, дело было в том, что ехали они рысью. Да и зачем тратить силы впустую, покуда их не настигла опасность. Анаис уже была научена опытом такого путешествия. Через пару часов они все же добрались до неширокой речки. На той стороне берега деревьев уже не было. Там, где вода, обычно располагаются поселения. Придерживаясь этой логики, Анаис поехала вдоль реки, иногда отдаляясь от нее из-за непролазных кустов малины и берез, но все же стараясь не упускать ее из виду. Однако поселений путешественники так и не находили. Зато дошли до большого песчаного карьера с редкой порослью травы.

Ненадолго путники остановились, чтобы передохнуть и отобедать. Анаис разделась догола и залезла в воду, посмотрев на свое отражение. На нее в ответ глядела совершенно неизвестная девушка с ее лицом, но длинными, волнистыми темно-красными волосами. Анаис нырнула, пытаясь смыть этот цвет с головы. Река вокруг нее вмиг окрасилась в розовый. Но как бы она не пыталась это вымыть, вернуть прежний рыжий цвет и пышную, кудрявую форму волос не вышло.

Обойти карьер было никак непросто, если только не вернуться обратно в поисках подъема. Поэтому пришлось идти дальше, только теперь им не мешал лес со своей бесконечной растительностью. По левую сторону от них песчаная гора становилась все выше и выше, не давая никакой надежды свернуть с пути. Вскоре они дошли до плата, в котором был большой вход в грот. Анаис решила разведать, есть ли там выход на другую сторону, и вошла в пещеру. Спешившись, девушка вошла внутрь. Стены грота были испещрены глубокими выемками и непонятными кривыми символами. В пещере был огромный неровный холм, похожий по очертаниям на спящего великана, а за ним – выход на поверхность. Анаис улыбнулась и попыталась залезть на него, однако склон был слишком мягким, упругим и не податливым, и девушка сдалась в попытке подняться на него. Упав, она приземлилась на что-то хрустящее. Пол был всюду завален кучей костей, некоторые из них были еще свежими и в крови, а черепа принадлежали отнюдь не только и не столько животным. Позади Анаис услышала громкий замогильный рык; обернувшись, она увидела, как огромный холм поднимался, открывая свой один-единственный глаз. Девушка закричала и помчалась со всех ног к выходу. Пол под ее ногами дребезжал. Только она успела запрыгнуть Химире на спину, как кобыла истерично заржала и понеслась с грота, поскальзываясь на песке и поднимая огромный столб пыли. Она пустилась на всех порах дальше по реке. Анаис все еще слышала грозный рык, боясь посмотреть назад. Земля под ними ходила ходуном. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

Пробежав пару-тройку миль вдоль реки, Химира вдруг повернула вправо и пустилась по мелководью в сторону леса на другой берег. Анаис кричала, укрывая лицо от множества брызг, летящих в ее сторону словно стрелы. Как долго они бежали, девушка не понимала, однако надеяться на то, что она вскоре прибьется к какой-нибудь деревушке, было очень сложно. Они снова попали в самую чащу леса. Кобыла потеряла больше половины тех сил, что она могла бы потратить за весь день. Хим потихоньку останавливалась, отчего Анаис начинало одолевать беспокойство. Однако лихо было далеко позади. Она бесшумно заплакала от страха, крепко закрыв рот рукой. Переведя дыхание, девушка приложила ладонь к сердцу и мысленно, умоляюще произнесла про себя:

“Imo!”

Одна опасность вмиг сменилась другой. Из-за деревьев со всех сторон незадачливых путников окружили шатающиеся люди с синюшней кожей. Женщины в кокошниках с порванными сарафанами, мужики в кольчуге с копьем, что проткнуло им бедро насквозь, худые, кожа да кости, люди… При приближении становилось понятно, что окружили наездницу и ее лошадь живые мертвецы. Их глаза были полны черной зияющей пустоты. В воздух поднялся смердящий тухлый запах. Некоторые из мертвецов и вовсе не имели кожи, лишь голый череп. Анаис заверещала от ужаса, Химира заржала и пустилась напропалую, расталкивая их, насколько это было возможно. Однако сил было слишком мало для борьбы. Покойники, которым ни при жизни, ни при смерти отнюдь не хватало покоя, бежали за ними, хватая своими ледяными землистыми руками и девушку, и лошадь. Хим заржала, встав на дыбы, пытаясь повалить и напугать нападавших, однако вместо этого Анаис, которую без конца тянули мертвые руки, упала с седла. Она верещала и брыкалась, пытаясь вырваться из их лап. Наверху она увидела пролетающего в небе огромного трехглавого змея, который пускал в воздух клубы пламени. Кто-то из мертвецов сильно ударил ее по голове, и Анаис окончательно потеряла сознание.