Текст книги "Удержать мою девушку (ЛП)"
Автор книги: Анжелика Снайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Глава 13
Селина
Я никогда раньше не проходила физиотерапию, поэтому немного опасаюсь, когда захожу в тренажерный зал на нижнем уровне комплекса. Но в тот момент, когда переступаю порог и вижу высокого, красивого молодого человека, машущего мне рукой с самой широкой улыбкой на лице, весь трепет в моих венах медленно тает.
У него короткие каштановые волосы и такие же мягкие карие глаза.
– Вы, должно быть, Селина. Я Дуэйн. – Он протягивает руку, и я беру ее. Он пожимает ее, не переставая улыбаться. – Так приятно наконец познакомиться с вами. Я много слышал о вас от семьи Витале.
Я даже не знаю, что сказать, но Дуэйн не позволяет даже секунде неловкого молчания повиснуть между нами.
– Давай начнем с легкой растяжки, – предлагает он.
Мы начинаем с простого. Я не осознавала, насколько нахожусь не в форме, пока не сделали несколько легких упражнений. Я уже запыхалась. Живя на яхте девять месяцев в году, трудно заниматься обычными физическими упражнениями. Иногда, если я не была хорошей девочкой, Константин запирал меня в маленьком подсобном помещении на дни или недели. Пребывание в стесненных условиях в течение длительных периодов времени, очевидно, сказалось на моих мышцах.
До сегодняшнего дня я просто не осознавала, какой ущерб был нанесен. Теперь понимаю, почему врач в первую очередь рекомендовал физиотерапию.
С самого начала я могу сказать, что Дуэйн очень увлечен своей работой, и мне это в нем нравится. Наш часовой сеанс терапии пролетает незаметно, потому что Дуэйн очень разговорчивый. Оказывается, он самый милый, и добрый, чистая душа на этой земле, и я понимаю, почему Витале наняли его. Он проводит час, рассказывая обо всем на свете, в том числе о своем бойфренде, с которым встречался четыре года.
– Итак, я думаю, что вы, ребята, поженитесь? – Я спрашиваю его, когда мы заканчиваем наши последние упражнения.
Праздная улыбка играет на его губах, когда он кивает.
– О, когда-нибудь, – говорит он, прежде чем добавить: – Надеюсь, скорее раньше, чем позже.
Дуэйн встает и спрашивает меня: – Итак, как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – признаюсь я. Даже при том, что привыкла находиться в комнате с ограниченным пространством, я бы предпочла заниматься чем-то подобным в свое свободное время.
– Мои мышцы болят, но это хорошо, – говорю я ему.
Он понимающе кивает.
– Мы продолжим наращивать твою выносливость, пока не сможем заняться настоящими тренировками.
– Звучит заманчиво.
Взглянув на часы, он говорит: – Вам почти пора на прием к доктору Грэм. Она прямо по коридору и налево в библиотеке. Я уверен, что она будет ждать тебя с открытой дверью.
Мое лицо вытягивается. Это то, чего я боялась, как только доктор Каталано упомянула о моем разговоре с психиатром. Я не хочу, чтобы кто-то копался в моих мыслях и пытался вытащить все, что со мной не так.
Боже, что со мной не так?
– Не волнуйся, Селина. Она не кусается. Я обещаю, – заверяет меня Дуэйн, подмигивая. – Она действительно лучшая. Не из тех странных шарлатанок.
Что ж, если она нравится Дуэйну, тогда, думаю, я могу дать ей шанс. А какой еще выбор у меня есть на самом деле? Если я хочу остаться здесь, даже если это ненадолго, то мне нужно делать все, что от меня хотят Витале. И если они захотят, чтобы я обратилась к психиатру, то это то, что я сделаю.
Кроме того, психиатр может прописать мне какое-нибудь лекарство, чтобы мой мозг снова отключился и мне не пришлось смотреть правде в лицо о моем прошлом или моих демонах, которые все еще преследуют меня. В глубине души это то, чего я действительно хочу – я хочу оцепенеть. Я не хочу больше ничего чувствовать.
Доктор Мойра Грэм готовит ручку и блокнот. Она невысокая и пухленькая, с рыжими волосами, карими глазами и в очках, соответствующих ее цвету волос.
У нее приятная улыбка и успокаивающий голос, что должно облегчить мне общение с ней, но я была замкнута, как моллюск, с того момента, как переступила порог. Однако она кажется достаточно терпеливой, не заставляя меня обнажать душу или говорить о чем-то конкретном, на самом деле.
– Я замечаю, что ты продолжаешь смотреть на дверь, как будто боишься, что кто-то войдет в нее в любой момент.
Мои глаза, которые были прикованы к двери, внезапно обращаются к ее лицу. Черт. Я даже не знала, что делаю это.
– Кого ты представляешь входящим в эту дверь, Селина? – мягко спрашивает она.
Я с трудом сглатываю. Произнесение его имени вслух обычно имеет ужасные последствия, поэтому я держу рот на замке и нервно сжимаю руки на коленях.
Она наблюдает за моими движениями пристальным взглядом ястреба. Затем спрашивает: – Ты не чувствуешь себя здесь в безопасности?
– Нет, – выпаливаю я, прежде чем успеваю себя остановить.
– А почему нет, Селина? – спрашивает она.
Черт.
Почему я сказала "нет"? "Нет" всегда приводит к новым вопросам. Вопросы, на которые я не хочу отвечать, потому что тогда мой самый глубокий и мрачный секрет станет достоянием гласности, и я не смогу смириться с воспоминаниями о том, что произошло в тот ужасный день.
– Я никогда не бываю в безопасности, – просто говорю ей.
– И почему ты думаешь, что никогда не бываешь в безопасности?
– Потому что он всегда находит меня.
– Кто тебя находит? – настаивает она.
– Константин Карбоне.
Произнесение его имени вслух вызывает у меня дрожь. Это все равно что произносить имя демона и бояться, что он появится в любой момент. Я вижу перемену в лице психиатра, когда она делает какие-то пометки. Боже, хотела бы я видеть, что она пишет. Она думает, что я сумасшедшая? Она думает, что я сама напросилась на все это? Она винит меня за то, что я привлекла внимание Константина к ее работодателю?
Нет, перестань так думать, – мысленно упрекаю себя.
Я боролась с ужасными внутренними мыслями всю свою жизнь. Я всегда ожидаю худшего в любой ситуации. Всегда. И это только потому, что худшее всегда случается.
На самом деле я никогда не была счастлива и в безопасности.
Ну, за исключением того времени, когда жила здесь с Витале в первый раз.
Мой взгляд скользит по стене слева от меня. Мысли о моем прошлом здесь, в этом доме, вызывают знакомую боль, которая занимает центральное место в моей груди. Впервые за долгое время я позволяю себе вспомнить. Воспоминания, которые отчаянно запирала долгие годы. Я почти чувствую запах знакомой травы и то, как она ощущалась у под ногами, когда мы с Нико бегали по двору, играя в пятнашки или пинали мяч. Мы всегда были на улице или находили предлоги, чтобы выйти.
– О чем ты думаешь? – Спрашивает психиатр, возвращая мой взгляд к ней.
– О прошлом, – просто говорю ей.
– Прошлое, когда ты была здесь в последний раз?
Я медленно киваю. Интересно, как много семья Витале рассказала ей обо мне. Я предполагаю все до этого момента. Скорее всего, она знает мою историю, знает мое прошлое. Вероятно, предполагает некоторые из ужасов, через которые я прошла, но, возможно, не смогла бы их понять. Никто не может, кроме меня.
– Помогают ли тебе твои воспоминания отсюда справиться с настоящим и с тем, что случилось с тобой, когда ты была в плену?
В моем горле образуется комок, и я изо всех сил пытаюсь проглотить его. Как будто она видит меня насквозь. Может быть, она может. Может быть, я прозрачна, как призрак. Я действительно чувствую себя так, словно была мертва много лет. Никогда не жила, просто существовала.
– Да, – шепчу я, теребя воображаемую нитку на подлокотнике кресла, в котором сижу. – Как вы думаете? Вы могли бы мне что-нибудь прописать?
– Могу я спросить, чего бы вы хотели добиться с помощью лекарства?
– Я… я просто хочу оцепенеть, – признаюсь я. Мне было трудно смотреть в лицо реальности с тех пор, как я осознала, где я и с кем. Я не хочу видеть выражение жалости и отвращения, которые, без сомнения, скоро будет на лице Нико.
Психиатр поднимает на меня взгляд, ее ручка, наконец, останавливается.
– Я так понимаю, вы были под смесью наркотиков, когда приехали. Они когда-нибудь помогали вам чувствовать себя лучше?
Я обдумываю ее формулировку. Заставили ли они меня почувствовать себя лучше? Нет, не совсем. Они просто замаскировали все, чтобы в итоге я могла со всем справиться.
Медленно качая головой, ничего не отвечаю ей.
– Я думаю, что справиться с прошлой травмой трезвой было бы гораздо лучшим вариантом, чем под кайфом или в бессвязном состоянии. Вы согласны?
Я ерзаю на стуле и смотрю на часы на стене. Боже, прошло всего тридцать минут. Такое чувство, что я провела на горячем сиденье по меньшей мере два часа.
– Как насчет этого? – предлагает она. – Если ты продолжишь встречаться со мной, и мы продолжим разговаривать, я, возможно, захочу прописать тебе успокаивающее средство, чтобы помочь с твоими паническими атаками, о которых ты мне рассказала. Но я не смогу полностью оценить тебя во время этого первого визита, Селина. Ты понимаешь?
Я слегка киваю ей.
Мне неприятно думать о попытках справиться со всем этим трезвой, но что еще могу сделать? У меня не такой легкий доступ к наркотикам, как раньше.
– Мы закончили?
– Ты хочешь закончить? – спрашивает она.
Я снова киваю.
– Тогда мы можем закончить, – просто говорит она. – В то же время в среду?
– Хорошо.
Я могу сказать, что доктор считает меня крепким орешком, и не знаю, сможет ли она когда-нибудь пробиться сквозь жесткие внешние стены, которые я возводила вокруг себя на протяжении многих лет. Я потратила много времени на их укрепление, чтобы никто не мог проникнуть внутрь. Даже толком не помню, какой девушкой была до того, как Константин похитил меня и лишил невинности. Может быть она где-то там, – кричит.
Если кто-то и мог найти ее снова, то это был бы Нико. Но я не пробуду здесь достаточно долго, чтобы он смог освободить ее. Она, вероятно, потеряна навсегда, тонет в бесконечной яме печали, и я отказываюсь бросать ей спасательный жилет. Прежней Селине лучше умереть навсегда.
Глава 14
Селина
Я просыпаюсь от кошмара, мое тело дрожит под одеялом. Медленно сажусь и когда подношу руки к лицу, я все еще вижу кровь, покрывающую мою кожу.
– О боже, нет!
Я задыхаюсь, отчаянно пытаясь стереть красные пятна. Мои ногти царапают кожу, разрывая ее, пока пытаюсь избавиться от этого образа.
Бегу в ванную, включаю горячую воду в раковине и тру кожу, пока она не становится красной. Я знаю, что их кровь только у меня в голове, но чувствую, что все еще на мне. Мечта последовала за мной в реальную жизнь, и она запятнала саму мою душу.
Я все еще слышу их крики, вижу их лица, когда они осознали свою судьбу… из-за меня. Это была полностью моя вина. Они все мертвы из-за меня!
Я кричу, набрасываясь, мой кулак ударяется о зеркало передо мной. Стекло трескается, создавая искаженное отражение моего лица.
Мои черты выглядят уродливыми, перекошенными. И вот какой я действительно вижу себя – гребаным монстром, убийцей. Если бы я не была такой чертовски эгоистичной в тот день, они все еще были бы живы.
И теперь я навлекаю ту же опасность на семью Витале, которые проявили ко мне только любовь и сострадание. Проклятие преследует меня и здесь, я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем на мне тоже будет их кровь.
– Нет, – говорю я вслух, яростно качая головой. Я не позволю этому случиться с ними. Не позволю Константину причинить им вред. Он отнял у меня все. Я не позволю ему забрать и их.
Выбегая из ванной, я подхожу к шкафу и выбираю самую темную одежду, какую только могу, – черные легинсы для йоги и темно-серую толстовку с капюшоном. Быстро одеваюсь, попутно хватаю пару черно-белых кроссовок и надеваю их, прежде чем выскользнуть из своей комнаты.
В особняке тихо. Уверена, что где-то есть охрана, может быть, повсюду, но мне все равно. Я здесь не заключенная. Они должны позволить мне уйти, когда я захочу. Верно?
Даже я не знаю ответа на этот вопрос, но полна решимости выяснить.
Мои ноги быстро передвигаются, неся меня по коридору. Я в последний раз оглядываюсь на комнату Нико, ненавидя мысль о том, что, возможно, никогда больше его не увижу. Но это к лучшему. Я подвергаю опасности только его и всю семью, оставаясь здесь. И я уверена, что он предпочел бы, чтобы его семья была жива и здорова.
Я осторожно спускаюсь по ступенькам. На территории комплекса тихо и темно, если не считать нескольких тусклых огней безопасности тут и там. Я пялюсь на входную дверь, когда достигаю нижнего уровня, но не настолько глупа. С этим входом должна быть связана какая-то сигнализация. Вместо этого я поворачиваюсь и иду в заднюю часть дома, где видела внутренний бассейн.
Я останавливаюсь у раздвижной двери во внутренний дворик и перевожу дыхание. Моя рука дрожит, когда я берусь за ручку и проверяю ее, потянув всего на дюйм, прежде чем остановиться, надеясь, что громкий сигнал тревоги не прозвучит, разбудив весь дом.
Я съеживаюсь в ожидании, но ничего не происходит. Вздыхая с облегчением, я открываю дверь ровно настолько, чтобы выскользнуть, прежде чем закрыть ее за собой. Беспокойство пробирается в мои кости, когда крадусь мимо патио и выхожу во двор.
Пригнувшись, я бегу через большой сад, высокие цветы и кустарники укрывают меня. Я прячусь за кустом и жду, тяжело дыша. Ночной воздух свежий и прохладный. Когда оглядываю территорию комплекса, слезы наполняют мои глаза при мысли о том, что я оставляю позади единственную семью, которая когда-либо любила меня, но знаю, что так будет лучше. По крайней мере, я буду знать, что им не придется страдать. Я не смогла бы жить в мире с собой, если бы что-нибудь случилось с Витале из-за меня.
Собравшись с духом, выскальзываю из сада и пересекаю двор.
Все это кажется слишком простым, и я потрясена отсутствием безопасности. Почему Константин до сих пор не напал и не пришел за мной. Если я могу выйти, значит он может войти. И только эта мысль толкает меня к забору.
Я хватаюсь за прутья, металл холодный и неумолимый. Забор высокий, это будет нелегко, но моя решимость и чистая воля могут сыграть мне на руку.
Я готова подтянуться, когда слышу низкий, хриплый голос, кричащий: – Стой!
Сердце бьется о грудную клетку.
Я стою неподвижно, не уверенная, что делать дальше.
Должна ли я остановиться или бежать?
Мне требуется всего мгновение, чтобы принять решение.
Прежде чем человек позади меня успевает сделать шаг, я срываюсь с места и убегаю.
Николас.
Посреди ночи меня будит будильник на моем телефоне. Это странный звук, не один из моих обычных оповещений, пробуждающий от мертвого сна. Разблокировав телефон, я включаю прикроватную лампу и читаю сообщения, появляющиеся на экране.
Первое сообщение – Альдо спрашивает, что ему делать. К сообщению прикреплена фотография.
Сначала я в замешательстве, не уверен, на что смотрю. Эта фотография, сделанная камерами детектора движения в коридоре. Увеличив изображение, я вижу, как Селина крадется из своей комнаты. Обычно это не вызвало бы тревоги за исключением того, что она полностью одета, во все черное и кроссовки. На других фотографиях она спускается по лестнице, а затем исчезает за одним из боковых входов.
Следующее сообщение Альдо заставляет мое сердце биться быстрее в два раза.
У нас беглец.
Черт.
Быстро отправляя ему сообщение, я удостоверяюсь, что он предупредил охрану, чтобы она отступила. Я не хочу, чтобы кто-нибудь прикасался к ней пальцем. Мало того, что я сошел бы с ума, увидев, что кто-то прикасается к ней, но я знаю, что Селина может сорваться, если один из охранников будет обращаться с ней грубо. Они обучены никого не впускать и не выпускать без разрешения.
Селина здесь не пленница. Это просто мера предосторожности.
Поскольку Карбоне охотится за ней, мы не можем позволить ей уйти. Будь моя воля, Селина осталась бы здесь на неопределенный срок. Но, в конечном счете, это решение зависит не от меня. Это принадлежит ей, и только ей. Однако ей нельзя позволить уйти, пока Константин не окажется за решеткой или мертвым. И тот факт, что он владел ею целое десятилетие, заставляет меня думать, что он был бы готов на все, чтобы снова заполучить ее в свои объятия.
Я бесшумно пробегаю через территорию и выхожу во двор, пока не вижу ее темную гибкую фигуру у забора. Как только она касается прутьев, намереваясь попытаться подтянуться и перелезть через высокий забор, я кричу: – Стой!
Мой голос звучит глубоко и отчаянно, и мне интересно, понимает ли она вообще, что это я.
Ей требуется всего несколько секунд, чтобы подумать. И как только она бросается вправо, ее решение принято. Она не хочет останавливаться. Она хочет убежать. И мой единственный выбор – гнаться за ней.
Адреналин бурлит в моих венах, пока я преследую ее. Она быстра. Но я быстрее. Я оказываюсь рядом с ней в течение нескольких секунд и мягко беру ее за руку, останавливая нас, не желая причинить ей боль. Но затем она начинает сопротивляться.
– Черт, – ругаюсь я, когда она тычет локтем в ребра.
Крепко схватив ее, я удерживаю так, чтобы ее руки были скрещены перед ней, а спина плотно прижата к моей груди. Я не хочу причинять ей боль. Это последнее, что я, блядь, хочу делать.
– Прекрати бороться со мной, Лина!
– Нет! – кричит она, пиная меня по голени.
Я держу ее, пока она не выдыхается, и тогда, и только тогда я, наконец, отпускаю.
Тяжело дыша, она отходит от меня на несколько шагов, свирепо смотря мне в глаза. И, черт возьми, если бы взгляды могли убивать, я бы упал замертво прямо здесь, на месте.
– В чем, черт возьми, твоя проблема? Почему ты пытаешься уйти? – Спрашиваю я, отчаянно желая узнать причину ее внезапного странного поведения.
– Мне просто нужно уйти, Нико. Ты не можешь понять, – говорит она, поднимая глаза к ночному небу, прежде чем испустить легкий вздох.
– Я не отпущу тебя без чертовой причины, – говорю ей, с каждой секундой злясь все больше. – Константин все еще на свободе. Может быть, даже ждет тебя! Я кричу, пытаясь донести это до ее сознания.
– Я знаю! В этом смысл моих попыток сбежать от тебя. Неужели ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы он причинил боль и тебе! – плачет она. – Я не хочу, чтобы ты в итоге умер, как они!
– Они? Кто?
Ее глаза расширяются, когда она понимает, что сказала то, чего не хотела.
– Ничего. Я не… неважно.
– Нет, скажи мне. Я хочу знать, – настаиваю я.
– Если я здесь, это небезопасно ни для кого, ни для тебя, ни для твоей семьи. Он всегда находит меня, – решительно говорит она.
– Ему понадобилась бы армия, чтобы проникнуть сюда. Разве ты не понимаешь? Здесь ты в безопасности, Лина. Здесь тебе безопаснее, чем гулять одной! – Горячо говорю я, пытаясь вразумить ее.
Она закатывает глаза на мои слова.
– Я слышала это раньше. Ты его не знаешь. – Она обхватывает себя руками. – Никто не знает его так, как я. Никто не знает, на что он действительно способен.
– Тогда просвети меня, – предлагаю я. – Я хочу знать, чего ты так боишься, что хочешь покинуть самое безопасное для тебя место на планете прямо сейчас!
Она с трудом сглатывает и молчит так долго, что я начинаю сомневаться, скажет ли она мне когда-нибудь.
Но потом она, наконец, начинает со слов: – Когда мне было пятнадцать, я сбежала от Константина. Они пришвартовали его яхту в этой маленькой итальянской деревушке. Константин хотел осмотреть достопримечательности или что-то в этом роде. Я действительно не помню.
Она качает головой.
– Я просто знаю, что мне удалось проскользнуть мимо его охранников. Я бежала до тех пор, пока больше не осталось сил. – Она вздрагивает от этого воспоминания, крепче обхватывая себя руками. – Я нашла дом в конце переулка. Там жила семья из пяти человек. Мать и отец были такими хорошими, а их трое маленьких детей – красивыми и добрыми.
Она прерывисто вздыхает.
– Отец немного знал английский, и я объяснила ему ситуацию, в которой оказалась. Они согласились мне помочь.
Я внимательно слушаю ее историю, хотя не знаю конца, понимаю, к чему ведет Селина. Если это преследует ее так часто спустя столько лет, то, должно быть, произошло что-то ужасно жестокое. Очевидно, это глубоко ранило ее душу.
– Константин нашел меня час спустя. – Слезы наполняют ее глаза, но она не позволяет упасть ни одной капле. – Он убил их. Даже детей. Он убил их всех у меня на глазах.
Она закрывает глаза, и единственная слеза скатывается по ее фарфоровой щеке.
– Я была вся в их крови. Константин неделями не разрешал мне принимать душ. Я носила их кровь на своей коже и одежде. Он сказал мне, что это мой урок, который должна усвоить – что это случится всякий раз, когда кто-нибудь попытается мне помочь.
Ее глаза распахиваются, и она пристально смотрит на меня.
– Я не хочу, чтобы это случилось с тобой и твоей семьей, Нико. Я не хочу, чтобы тебе было больно! – Восклицает она дрожащим от отчаяния голосом.
Я делаю шаг ближе к ней.
Медленно, чтобы она поняла мои намерения, осторожно поднимаю руку и обхватываю ее щеку ладонью. У нее перехватывает дыхание, когда мой большой палец вытирает случайную слезинку с ее щеки, а затем она поднимает на меня свои завораживающие глаза.
Черт возьми, она никогда не выглядела более красивой.
– Он не сможет причинить мне боль, Лина. Только ты можешь, – объясняю я. – Константин не сможет добраться до тебя здесь. Обещаю тебе это. Он не приблизился бы к этому месту и на десять миль без нашего ведома.
Селина усмехается, будто не верит мне, отстраняясь от моего прикосновения и делая несколько шагов назад. Поэтому я говорю ей: – Пойдем. Позволь мне показать тебе.
А затем я поворачиваюсь и жду ее. Она смотрит на меня, на ее лице написана неуверенность. Но в конце концов она встает и идет за мной.
Я собираюсь успокоить ее и отвести в диспетчерскую, как мы это называем. Потому что тогда, и только тогда, она увидит, насколько по-настоящему безопасно здесь.
