Текст книги "Удержать мою девушку (ЛП)"
Автор книги: Анжелика Снайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 29
Селина
Было уже поздно, когда мы получили известие, что Нико и его люди возвращаются в лагерь. Я всю ночь просидела в своей комнате, и только нервное ожидание составляло мне компанию. Я часами беспокоилась о стольких вещах – о том, что Нико рискует своей жизнью ради тех бедных женщин, которых он так отчаянно пытался спасти и о том факте, что он может оказаться уязвимым из-за нападения Константина.
Несмотря на то, что я держалась на расстоянии от Нико и поставила перед собой своего рода миссию не запятнать его, я ничего не могу поделать со своими чувствами к нему. Я любила его однажды. Может быть, я смогу полюбить его снова. Иногда мне кажется, что я даже больше не знаю, что такое любовь. Мир был жесток, несправедлив и полон монстров.
И огромная часть меня думает, что он заслуживает лучшего, чем то, что я могу ему предложить. Он заслуживает быть счастливым с кем-то нормальным.
Вздыхая, я убираю колени от груди при первом звуке шагов в коридоре. Мое сердцебиение учащается с каждым шагом. Но когда Нико проходит мимо моей открытой двери, даже не заглянув внутрь, улыбка, которую я приклеила к своему лицу, мгновенно исчезает.
Двигаясь, прежде чем успеваю пересмотреть свое решение, я следую за ним в его спальню. Он стоит посреди комнаты, неподвижный, едва дышащий, и я знаю, что случилось что-то ужасное.
– Нико? – Я шепчу его имя, прежде чем обойти, и посмотреть в его лицо.
Первое, что замечаю, это кровь.
Он весь в крови.
Весь мой мир начинает вращаться вокруг своей оси, отправляя меня в штопор, когда ко мне возвращаются воспоминания о их крови.
Нет, нет, нет, нет.
Я не могу позволить себе сломаться сейчас. Мне нужно помочь ему. Да, я должна сосредоточиться на этом и только на этом.
– Ты ранен? – Спрашиваю я срывающимся голосом.
Он почти незаметно качает головой.
Ладно, значит, это не его кровь. Я тяжело сглатываю, когда наконец встречаюсь с его глазами. Пустой, отстраненный взгляд, который я вижу, пугает меня. Взяв за руку, я притягиваю его к себе. Сначала он сопротивляется, пока я не шепчу: – Пожалуйста, Нико. Наконец он смягчается, его ноги медленно ступают по деревянному полу, пока я веду его в ванную комнату.
Слезы наполняют мои глаза, когда я медленно раздеваю его, кровь делает его одежду липкой и хрустящей.
Когда он полностью обнажен, я иду в душ и открываю кран, проверяя воду, чтобы убедиться, что она достаточно горячая, прежде чем вернуться и уговорить его зайти в душ.
Оставляя его под струями воды, я снимаю свою одежду, складывая ее на полу рядом с его, прежде чем присоединиться к нему в большой душевой кабине.
Вода окрашена в красный цвет от крови, когда я сначала осторожно мою его руки. Он смотрит на воду медного цвета, бурлящую в сливе, и я шепчу ему: – Все в порядке. Я здесь, с тобой. Я прямо здесь.
Боже, как бы я хотела, чтобы тогда у меня был кто-то, кто заботился бы обо мне, когда Константин заставил меня носить кровь семьи, которую он убил, как какой-то гребаный трофей. Тогда у меня не было Нико, но сейчас у него есть я. И я собираюсь помочь ему пройти через это.
Я беру бутылочку шампуня и наливаю на руки, прежде чем намылить ему волосы. Осторожно тру кожу головы, и он закрывает глаза.
Затем я помогаю ему ополоснуть волосы, вытирая воду с его лица. Серые глаза открываются и фокусируются на мне.
– Я не мог. Я не смог их спасти, – говорит он, его голос чуть громче шепота, такой тихий, что я почти не слышу.
– Я уверена, что ты сделал все, что мог, – говорю ему, хотя и не знаю всей истории. Все, что мне остается, это смотреть на его опустошенное лицо, и этого пока достаточно. Я знаю, что он старался изо всех сил, даже если он мне ничего не говорил.
– Там была бомба, – говорит он, и мое сердце замирает. – Майнер вернулся. Я позволил ему вернуться. – Он качает головой и зажмуривает глаза. – Я должен был вернуться. Это должен был быть я, а не он.
Я беру его лицо в свои руки и заставляю посмотреть на меня.
– Нет, Нико. Тогда ты был бы мертв.
Я даже представить себе не могу мир без Нико. На самом деле, эта мысль пугает меня настолько, что я дрожу под горячей водой. С таким же успехом она могла бы быть ледяной на моей коже.
Нико больше не произносит ни слова, пока я продолжаю мыть его, пока не исчезнет каждое пятнышко крови. Когда мы заканчиваем, я вытаскиваю его из душа и вытираю сначала его ставя перед собой.
Я оборачиваю полотенце вокруг своего тела и, схватив его за руку, веду в спальню. Он такой подавленный, это пугает. Я никогда раньше не видела Нико таким.
Откидывая одеяла на кровати, я уговариваю его укрыться ими.
А затем перехожу на другую сторону и забираюсь под них вместе с ним. Он переворачивается на бок, отвернувшись от меня, и я сворачиваюсь калачиком у него за спиной, обнимая и прижимая его к себе.
Сначала он напряжен, его мышцы напрягаются от моих прикосновений, но они постепенно начинают расслабляться, когда он понимает, что я никуда не денусь.
– Постарайся уснуть, – шепчу я в темноту. Я знаю, это будет трудно, но я уверена, что он морально истощен после того, что пережил сегодня вечером.
На это уходит несколько часов, но я наконец чувствую, как его дыхание выравнивается.
И только когда я уверена, что он спит, то позволяю себе тоже заснуть.
Глава 30
Николас
На следующее утро я просыпаюсь в одиночестве. Селины нигде нет в моей комнате, и кажется, что все это было сном. Но я хорошо помню, как она заставила меня принять душ, прежде чем уложить в постель, и свернулась калачиком у меня за спиной. От ощущения ее рук вокруг меня мне стало так хорошо и я был любим. И после всего, что произошло, она каким-то образом точно знала, что мне нужно.
В этот момент открывается дверь, и входит девушка моей мечты с подносом, полным еды для завтрака.
– Доброе утро, – говорит она, и ее мягкие розовые губы растягиваются в легкой усмешке. – Я подумала, что мы могли бы позавтракать в твоей комнате.
Она кладет поднос в изножье кровати и внимательно смотрит на меня. Затем ставит стакан с апельсиновым соком на тумбочку рядом со мной, и я протягиваю руку и беру ее за руку.
– Спасибо тебе за прошлую ночь, – горячо говорю ей.
– Это не имеет значения, – говорит она, прежде чем медленно отстраниться и нервно заламывать руки перед собой.
– Это не так, Лина.
– Ты бы сделал то же самое для меня тогда, если бы мог, – говорит она, слегка пожимая плечами.
Ее слова обрушились на меня, как тысяча кирпичей. Тогда, когда Константин убил ту семью у нее на глазах. О черт, неудивительно, что она знала, что мне нужно. Она прошла почти через то же самое, блядь.
За исключением того, что она была совсем одна.
Я отбрасываю одеяло и чертыхаюсь, когда понимаю, что я голый. Подойдя к своему комоду, надеваю боксерские трусы и спортивные штаны, прежде чем вернуться к кровати, где в данный момент сидит она.
Она берет круассан и разрывает его на части своими нежными пальцами, медленно поедая. Я смотрю на еду, и часть меня задается вопросом, смогу ли я вообще есть. После прошлой ночи я чувствую, что мой мир перевернулся с ног на голову. Мы потеряли одного из наших лучших мужчин и этих бедных женщин.
Черт.
Я зажмуриваюсь. И чувствую руку Лины на своей, выводящую меня из моих мучительных мыслей.
Когда открываю глаза, она смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица.
– Твоя мама говорила со мной сегодня о прошлой ночи, – тихо говорит она. – Ни в чем из того, что произошло, нет твоей вины.
Я медленно киваю, но не уверен, что полностью чувствую то же самое. Я возглавлял команду, так что технически ответственность ложится на меня. Однако никто из нас не мог предсказать такой исход. Даже Альдо не заметил опасности, а он обычно всегда на высоте. Вероятно, в этот момент он винит себя больше, чем я.
– Вот, – говорит она. Я смотрю на свежий круассан в другой ее руке, когда она машет им в мою сторону. – Пожалуйста, ешь.
Я беру его и откусываю кусочек, прежде чем прожевать и проглотить. После того, как Лина доедает свой, я наблюдаю, как она встает и подходит к одному из окон. Она садится на выступ и смотрит наружу, время от времени прикрывая глаза, и я жалею, что не могу проникнуть в ее разум прямо сейчас. Я хочу знать все ее мысли и чувства, секреты. Я отчаянно хочу иметь возможность понять ее.
Делаю несколько глотков апельсинового сока и подбираю остатки с подноса с завтраком, прежде чем сдаться. Я просто не голоден, но, думаю, съел достаточно, чтобы успокоить Лину. Когда я снова сосредотачиваю на ней свое внимание, она уже не у окна, а вместо этого смотрит на маленький рисунок углем в рамке на стене. Это был первый рисунок, который я сделал после того, как ее похитили.
– Это что, я? – спрашивает она.
Я пытаюсь оценить ее реакцию, прежде чем ответить, но она абсолютно ничего не показывает, только поворачивает голову и моргает мне.
– Да, – наконец говорю я ей.
– У тебя есть еще? – спрашивает она.
С трудом сглатывая, я киваю ей.
– Покажи мне.
Я встаю и выхожу из комнаты. Слышу ее мягкие шаги позади себя, поэтому продолжаю идти по коридору. Я обустроил свою студию в этом крыле много лет назад. На самом деле это была идея моей матери. Я думаю, мы оба знали, каким терапевтическим действием это было для меня после похищения Селины.
Я открываю дверь и позволяю Селине войти первой. Я слышу ее тихий вздох и внутренне съеживаюсь. Черт возьми, я надеюсь, она не думает, что я какой-то подонок.
Входя вслед за ней, я пытаюсь представить комнату ее глазами.
Сотни набросков и рисунков углем, даже картины с изображением ее лица разбросаны по небольшому пространству. Большинство из них относятся к тому времени, когда она была моложе. Некоторые из них – это то, как я представлял, что она будет выглядеть, когда станет старше.
Она красива, но картины и в подметки не годятся реальности. В реальной жизни Лина гораздо более сногсшибательна.
– Я пытался представить, как ты будешь выглядеть, когда состаришься рядом со мной, – объясняю я ей. Моя рука нервно потирает затылок, пока я жду, что она что-нибудь скажет, что угодно.
Она не торопится, ходит по комнате и рассматривает каждый рисунок. Однако не на всех изображено ее лицо. Нет, на некоторых изображены животные, пейзажи или океанские волны на закате.
– Нико, это невероятно, – наконец говорит она.
Такое чувство, что я внезапно снова могу дышать, и вздыхаю с облегчением.
– Спасибо, – говорю я ей.
– Могу я спросить, почему ты нарисовал так много моих портретов?
Я колеблюсь, прежде чем ответить.
– Это потому, что я так сильно скучал по тебе, Лина. И я… я не хотел когда-либо забывать тебя.
Маме удалось сделать всего несколько фотографий Селины, пока она жила здесь, но этого было недостаточно. Мне нужно было больше. И, рисуя ее, она казалась более реальной.
Иногда мне казалось, что она была всего лишь сном, пока была здесь.
Она поворачивается ко мне, когда я подхожу к ней. Я смотрю на ее красивое лицо.
– Когда ты исчезла, я хотел, чтобы память о тебе жила не только во мне, но и во всех, кто видел мои работы. Я никогда не хотел, чтобы мир забыл, какой ты была замечательной и особенной для меня.
Слезы наполняют ее красивые глаза, когда она смотрит на меня. Прежде чем могу остановить себя, я обхватываю ее нежную щеку ладонью. Большим пальцем медленно поглаживаю ее нижнюю губу. Это так мягко и деликатно.
Черт возьми, так я хочу ее поцеловать, прикоснуться к ней. Но сначала мне нужно ее разрешение. Я не хочу ничего просто так брать у нее. И даже больше того, я хочу, чтобы она доверяла мне настолько, чтобы дать свое согласие.
Это будто сильное магнитное притяжение, не похожее ни на что, что я когда-либо испытывал прежде, сближающее нас, когда она приподнимается на цыпочки, ее рот так близко к моему, что я чувствую ее дыхание на своих губах. Как только ее губы нежно касаются моих, звонит мой телефон, разрушая момент. И, как будто мы оба были захвачены каким-то трансом, который внезапно прервался, она опускается на пятки и делает шаг назад, прикусив нижнюю губу.
– Извини, – быстро бормочу я. Чертыхаясь, достаю телефон из кармана и отвечаю на звонок. Я слушаю своего отца на другом конце провода.
– Нико, встретимся в подвале. Прошлой ночью мы нашли человека, ответственного за взрыв.
– Я сейчас буду, – говорю ему, прежде чем закончить разговор. Поворачиваясь к Селине, я хмурюсь. Она выглядит такой чертовски красивой, что это причиняет физическую боль. – Мне нужно идти.
– Все в порядке, – говорит она мне с вымученной улыбкой. Я могу сказать, что наш интимный контакт подействовал на нее так же, как и на меня. – Ничего, если я побуду здесь еще немного?
– Конечно. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.
Бросив на нее последний взгляд, я поворачиваюсь и ухожу. Мне не хочется оставлять ее одну прямо сейчас, после того момента, который мы только что разделили, но есть более насущный вопрос. Весь сдерживаемый гнев, который я испытывал в последнее время, вот-вот выйдет наружу и я не могу дождаться, когда смогу отомстить.
Глава 31
Николас
Под диспетчерской находится более глубокий, темный, звукоизолированный подвал, который мой отец создал для своих внеклассных занятий. Как только я открываю люк на лестницу, слышу мужской крик. Довольная улыбка появляется на моем лице, когда я спускаюсь по ступенькам, не торопясь и наслаждаясь звуками, издаваемыми мужчиной, добивающимся своего правосудия.
Есть несколько отдельных бетонных комнат со сливом в центре каждой. Это немного облегчает уборку, поскольку есть возможность смыть кровь… и другие вещи. Завернув за угол, я вижу, что Бенито и мой отец находятся в комнате с мужчиной. Я поворачиваю голову из стороны в сторону, разминая шею, готовый взять верх. Мой отец прищуривает глаза, когда вхожу, но он знает, что я достаточно взрослый для этого дерьма. Я не позволяю им нянчиться со мной, как они это делают с Арией. Я не в первый раз имею дело с подонками и уж точно не в последний.
– Он уже заговорил? – Я спрашиваю своего отца, который, в свою очередь, качает головой.
– Мы с твоей матерью едем в больницу, чтобы проведать выживших женщин. Вернемся позже.
Он кладет руку мне на плечо и сильно сжимает его. Он не говорит больше ни слова, но я знаю, что молча просит меня получить информацию, мы хотим этого и это важно.
Как только он уходит, я поворачиваюсь к парню, который распростерт в центре комнаты. Его бледная кожа покрыта капельками пота, а глаза беспокойно обшаривают комнату.
Я подхожу к углу, где стоят все мои обычные инструменты. Прежде чем вернуться к нашему пленнику, я выбираю пару ржавых плоскогубцев.
– Как тебя зовут? – Спрашиваю его.
– Трей, – довольно легко произносит он сквозь стучащие зубы.
– Что ж, Трей, похоже, нам с тобой придется провести здесь много времени вместе, – небрежно говор ему, прежде чем дотянуться до его ноги. Тошнотворный звук отрываемого плоскогубцами ногтя на его пальце ноги парализует мою душу, когда он издает ужасающий крик.
– То, что нам нужно от тебя, очень просто, – говорю я, прежде чем оторвать еще один ноготь. – Мы хотим знать, на кого ты работаешь. Мы хотим знать их местонахождение, и все остальное, что ты считаешь своим долгом рассказать нам. – Я смотрю ему в глаза, когда вырываю плоскогубцами еще один ноготь на пальце ноги. – И я буду продолжать, пока не получу всю вышеуказанную информацию.
– Пожалуйста! – умоляет он, когда я отрываю еще один ноготь.
Как только все пять ногтей вырваны, я приступаю к другой ноге. Теперь это становится методичным процессом, и я не обращаю внимания на его крики, пока не заканчиваю с обеими ногами.
Возвращая плоскогубцы на стол, я ищу среди орудий пыток что-нибудь, что заставит его завизжать. Мой взгляд останавливается на предмете, который всегда работал в прошлом, и, решившись, я беру его.
Электродрель, большое сверло для каменной кладки бешено крутится, когда нажимаю кнопку. Я поворачиваюсь к Трею, его глаза расширяются.
– Нет, чувак. Нет, нет, нет, нет. Пожалуйста! – Умоляет он, когда я подхожу ближе к нему.
– Так не должно быть, Трей, – просто говорю я. – Скажи мне, на кого ты работаешь, и все это быстро закончится.
Тело Трея сотрясается, когда окровавленные пальцы ног волочатся по бетонному полу.
– Я не могу! Он убьет меня!
– Я убью тебя! – Шиплю сквозь стиснутые зубы. – Я не думаю, что ты до конца понимаешь свое затруднительное положение, Трей.
Он яростно трясет головой. Он еще не готов говорить. Но он будет. Скоро.
Сверло жужжит, и я выбираю его бедро, чтобы начать наносить урон.
Если он начнет истекать кровью слишком сильно, мы всегда можем отрезать конечности и прижечь их, чтобы остановить кровотечение. Я бы не хотел, чтобы его жизнь закончилась слишком рано и слишком легко. Я не позволю ему погибнуть, пока не получу от этого человека все, что хочу.
Большое сверло впивается в его мясистое бедро, и он вскрикивает от боли. Сверло проникает прямо в кость.
Я быстро и точно просверливаю еще несколько зияющих отверстий в его теле. И когда крики Трея внезапно прекращаются, то понимаю, что он потерял сознание.
– Плесни на него немного воды, – говорю я Бенито, который кивает в ответ на мою просьбу. – Я хочу, чтобы Трей бодрствовал каждую гребаную минуту.
Он будет страдать, пока я не получу то, что хочу. И даже после этого я буду мучить его, потому что я знаю, что Майнер сделал бы для меня именно это, если бы все было наоборот.
Селина ждет меня в коридоре, удивляя до чертиков. Уже далеко за полночь, и она должна была бы крепко спать в своей постели. Но она сидит здесь на краешке стула, который, должно быть, притащила, с озабоченным выражением лица. Меня не было несколько часов или, черт возьми, может быть, даже целый день или больше.
Я не знаю точно. Там, внизу, без окон и часов, легко потерять счет времени.
– Чья это кровь? – спрашивает она с озабоченным выражением лица.
Черт возьми, она уже дважды видела меня покрытым чужой кровью. Я знаю, это навевает на нее плохие воспоминания, но, честно говоря, думал, что она уже в постели. Я не думал, что увижу ее на обратном пути в свою комнату, но она, должно быть, решила подождать меня. И даже не знаю, что чувствую по этому поводу в этот момент. Я все еще потрясен, все еще зол всем, кроме того, каким я должен быть в ее присутствии.
– Иди спать, Лина, – рычу я на нее. Я не в настроении успокаивать ее прямо сейчас. Адреналин бурлит в моем теле после того, как я только что убил человека. И хотя он сильно страдал, я все еще чувствую, что его смерть была слишком милосердной, слишком быстрой. Моя месть не утолена, и она течет по моим венам, как яд. Я еще полон гнева и ненависти, и отказываюсь вымещать на ней какие-либо из этих эмоций. Она, блядь, этого не заслуживает.
– Нико, подожди.
Она преследует меня по коридору и останавливает прежде, чем я успеваю дойти до двери своей спальни.
– Не отгораживайся от меня, – умоляет она.
– Я не отгораживаюсь от тебя, – говорю я со вздохом.
Закрыв глаза, я выдавливаю из себя: – Я просто хочу принять душ и лечь спать.
– Ты убил человека, который убил тех женщин и твоего друга? – Она спрашивает шепотом.
– Да, – рычу без малейшего сожаления о его смерти.
А затем я открываю глаза и сосредотачиваюсь на ее прекрасном лице.
– Несмотря на то, что я совершаю в своей жизни несколько хороших поступков, Лина, я все равно остаюсь плохим парнем. Никогда не забывай об этом, – говорю ей, прежде чем протискиваюсь мимо нее в свою комнату.
Она не идет за мной в ванную, и я благодарен ей за это. Быстро и тщательно принимаю душ, смывая кровь мертвеца со своей кожи.
Его было трудно расколоть, но в конце концов все начинают говорить. Когда ты понимаешь, что тебе больше нечего терять, и чувствуешь, как твоя жизнь ускользает, тогда скелеты, прячущиеся в шкафу, начинают медленно выходить из твоей гребаной души.
Мы получили необходимую информацию. Поскольку Константин Карбоне действительно больше не представляет угрозы здесь, в Нью-Йорке, с тех пор как он начал свои дела за границей, появился новый, многообещающий босс мафии, погружающий свои пальцы в воды торговли живым мясом. Мы отправляем одного из его людей обратно ему по частям в качестве сообщения о том, что мы не собираемся терпеть это дерьмо в нашем городе. Мы отрезаем голову гребаной змее, прежде чем она сможет проскользнуть в темное подполье, и пытаемся занять хорошую, прочную позицию, прежде чем нанести удар.
Я сделал своей жизненной миссией спасение таких девушек, как Селина, от монстров в этом мире, и будь я проклят, если кто-то занимается торговлей людьми в этом городе, пока я дышу.
Я усердно работал, заставляя этого человека страдать, и мы получили информацию, что все девочки в больнице сейчас в стабильном состоянии. Это почти оправдывает все это шоу ужасов, но потом я думаю о тех, кого мы не смогли спасти, и о Майнере.
Они не должны были умирать вот так. Я должен был их спасти. Я был главой той команды, поэтому ответственность за их благополучие ложится на мои плечи. Это моя гребаная вина, и я буду нести бремя их безвременной кончины до конца своей жизни.
Я вылезаю из душа, вытираюсь и обматываю полотенце вокруг талии. Селина стоит в моей спальне и ждет. Собираюсь открыть рот, чтобы сказать ей, чтобы она возвращалась в постель, но она быстро спрашивает: – Этот человек страдал, прежде чем ты убил его?
– Да, – просто отвечаю я. – Он страдал долго, – говорю я с тошнотворным удовлетворением от того, что воздал должное невинным людям, которых он убил.
– Хорошо, – отвечает она, чертовски удивляя меня. Подходя ближе, пока не оказывается прямо передо мной, она приподнимается на цыпочки и нежно целует меня в щеку.
– Ты молодец, Нико, – говорит она, прежде чем покинуть мою комнату.
Я выдыхаю, не заметив, что задержал дыхание, все еще не оправившись от прикосновения ее губ к моей коже. По какой-то причине подтверждение Селины заставляет меня чувствовать себя лучше, пусть и ненадолго. Я хотел спасти их всех, но что сделано, то сделано. По крайней мере, я могу помочь тем, кто выжил. Мы можем дать им лучшую жизнь, будущее. И за это я благодарен. Благодаря Селине у меня такое чувство, будто с моей груди свалился огромный груз, и я снова могу дышать.
Лина всегда оказывала на меня такое влияние – даже в самые мрачные дни она была тем крошечным лучиком солнца, который мне был нужен, чтобы пережить это. Она как маяк света, ведущий меня домой, даже когда я чувствую себя настолько потерянным, что не знаю, смогу ли когда-нибудь вернуться сам.
