Текст книги "Мой дикий сводный (СИ)"
Автор книги: Аня Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
9. Мирон
Подставляю руку, уворачиваясь от удара. Черенок больно ударяет по предплечью. С шипением отталкиваю лопату в сторону, и она выпадает из рук Забавы. Она замирает на серунду, а после бросается ко мне на шею, всхлипывая. Прижимается, как к родному.
– О, боже! Я думала, это не ты! Ты кричал и я подумала!.. – тараторит взволновано, а потом замирает и вдруг так же резко отстраняется, толкая меня в грудь. – Ты меня обманул! Идиот! Я чуть не описалась от страха!
Охреневаю от контраста эмоций. От защитника в сволочь за две секунды.
Хмыкаю, склоняя голову и разглядывая зареванное лицо рыжего чудовища.
– Пойдем, что покажу, – хватаю ее за руку и тяну в сарай. – Может, еще и покакаешь заодно.
– Я не пойду никуда с тобой, дурак! – сопротивляется Забава, но я упрямо веду ее следом. – Учти, что если ты меня напугаешь, то я тебя ночью подушкой придушу!
– Не шуми, – негромко говорю и включаю фонарик.
Идем с ней, держась за руки. Ее рука холодная и я ловлю себя на том, что поглаживаю тонкие пальцы, в попытке согреть. Отпускаю, недовольно хмурясь. Что это за нежности?
– Смотри, – показываю наверх.
– Мамочки! – шепчет Забава, глядя на потолок. – Сова!
– Прикольная, да? Смотри, жрет кого-то.
Сова сидит на балке под высоким потолком и, придерживая когтистой лапой что-то небольшое, увлеченно потрошит его.
– Фу, крысу, похоже, – брезгливо морщит нос девчонка, но взгляда не отводит.
Вдруг сова внезапно орет и мы одновременно вздрагиваем. Забава в секунду оказывается возле меня и я с ухмылкой обнимаю ее за плечи.
Не такая уж и ледяная ты, королева снежная.
– Не бойся, – довольно хмыкаю, ощущая дрожь тела под пальцами, – сегодня нас никто не сожрёт. А вот если окна не закроем, грозим не дожить до нового года. Пошли. Пусть птичка ужинает. А нам с тобой ещё делить территорию.
Возвращаемся в дом. В кухне уже ощутимо тепло, но в других комнатах все ещё холодно. Подкладываю дров в печь.
Хрен его знает, как правильно топить эту махину. Был бы интернет, я бы загуглил. Да нет, я бы вызвонил пацанов и уже через несколько часов был бы дома. Но не в этот раз, блин.
А в планах был клуб, пара свиданок, новый год на базе отдыха. Вот там кипешь будет, когда я не появлюсь в сети несколько дней.
Захожу в комнату и вижу, как Забава стоит возле окна и вглядывается в темноту.
– Что ты там интересного увидела? – хмыкаю, приближаясь.
– Сам посмотри. Ни в одном окне свет не горит. Деревня заброшенная совсем.
– Уууу, – понижаю голос. – Самое место для маньяков и страшных истооорий.
– Иди в жопу, – хмыкает Забава и тянется к распахнутым рамам.
Усмехаюсь и иду к другому окну, закрываю створки, которые поддаются с большим трудом. Дом перекосило от времени.
Внезапный визг заставляет меня обернуться.
Хруст и треск дерева режет по ушам. Вижу, как девчонка ныряет в оконный проем. Бросаюсь к ней, хватая за ноги.
Рама выпала и чуть не увлекла за собой Забаву. Она висит вниз головой в пустом проеме окна и не может выбраться. Пищит что-то, нелепо дрыгаясь.
Придерживая ее за бедра, аккуратно извлекаю обратно. Не упускаю возможности потискать задницу, что так и манит магнитом. Уж больно... кругленькая. Подтянув, перехватываю под грудь и прижимаю Забаву спиной к себе. Даже сквозь верхнюю одежду чувствую, как под ребрами бешено колотится ее сердце.
Стоим в обнимку и смотрим на дырку в стене.
– Пиздец ты хозяюшка, – усмехаюсь ей на ухо.
Забава отталкивает мои руки и отходит на шаг.
– Рама прогнила, – хмурится обиженно, потирает живот и аккуратно выглядывает на улицу.
Выглядываю следом. Повезло, что под окном рыхлый сугроб и деревяшки не развалились на части.
– Давай-ка, ты поищи молоток и гвозди, – вздыхаю, – а я пойду достану его.
Тащу окно обратно в дом, утопая в сугробах. Всегда любил зиму, когда жил в городе. Сейчас мое отношение к снегу немного изменилось. Пару раз споткнувшись обо что-то и чуть не завалившись вместе со своим грузом, матерюсь сквозь зубы. Шмот и так промок, теперь еще сверху налипло нового снега и тело ощутимо знобит от холода.
Взобравшись на крыльцо, перевожу дух, и тащу окно дальше.
Забава ждет меня в комнате.
– Нашла? – ставлю окно к стене и отряхиваю вещи.
– Да, на террасе лежали.
Беру ржавый молоток в руки, кручу, разглядывая. Как бы не развалился и он.
Вздыхаю, осматриваю раму. На удивление, даже стекла остались целы. Подбиваю гвоздями там, где рассыпалось дерево.
Вставляю ее в окно. Забава придерживает, я прибиваю к бревнам. Пытаюсь закрыть, но что-то мешает. Дергаю посильнее. Рамы закрываются, но по одному стеклу тут же идет трещина.
– Ммм, какой ты рукодельный! – усмехается рыжая, а я закатываю глаза.
– На себя посмотри. Я что, каждый день окна вставляю? – отбрасываю молоток на стол.
– Ой, да ладно, ладно, не психуй, – поднимает она руки, сдаваясь. – Пальцы под пистолет заточены, понимаю.
Резко притягиваю ее к себе за ворот пуховика.
– Не только, – усмехаюсь, приближаясь к губам. – Показать еще под что?
Отбивает мои руки, обиженно сопя.
– Ладно, давай спать уже ложиться. – стаскиваю куртку.
– Погоди, – зовет Забава и кусает губу, будто сомневается. – Проводи меня на улицу, пожалуйста.
– Зачем, – оборачиваюсь и вижу, как ее щеки начинают гореть румянцем.
– Я писать хочу.
10. Забава
– Хотя нет, я передумала! Не надо меня провожать. – отворачиваясь от сводного, быстро ухожу из комнаты.
Кажется, что щеки пылают огнем. И что меня дёрнуло его попросить? Если за все это время на нас никто не напал, значит, тут никого и нет. И все мои страхи только в моей голове.
Наверное, это самый удачный момент избавиться от них. Беру ту самую лопату, которой чуть не убила Мирона и смотрю на нее, усмехаясь.
Я ведь была почти готова броситься ему на помощь. Возможно, потому что понимаю, что без него здесь выживу вряд ли. Хотя и с ним шансов… не много.
Как только он появляется рядом всё идёт наперекосяк. Эти его вечные приколы с попытками напугать… удачными попытками напугать!.. бесят жутко.
Я пугаюсь, как ребенок, а он и рад стараться. И моя реакция меня тоже жутко злит.
И я даже не знаю, зачем попросила проводить меня на улицу. Я же прекрасно понимаю, что он что-нибудь придумает и я буду нестись из сугроба, сверкая голой пятой точкой ему на радость.
Кошусь на сарай и ежусь.
Нет, уж лучше на улицу. Там просто темно. А тут темно и крысы. Разворачиваюсь и вздрагиваю.
– Да е-мое! – подпрыгиваю.
Мирон молча стоит в дверях кухни и смотрит на меня.
– Ты задолбал пугать! – сжимаю лопату со злостью. – Что ты вечно подкрадываешься?!
– Вообще-то, – усмехается он, – я только подошёл. Это ты, психованная, дергаешься по любому поводу. Пошли.
– Не надо меня провожать, – сверлю ему взглядом спину, но все же иду следом. Просто нам пока что в одну сторону.
– Я не переживу, если тебя сожрут волки. Я же со скуки тут сдохну.
Волки? А ведь реально рядом лес, буквально в нескольких десятках метров.
– Да нет тут никаких волков, – фыркаю, стараясь придать голосу твердости. Опять он начинает меня запугивать.
– Я бы не стал сильно обнадеживаться. – Мирон открывает засов на двери и выглядывает на улицу. – Иди.
– Ага, а ты закроешь меня снаружи. – усмехаюсь.
Мир оборачивается ко мне и скрещивает руки на груди.
– Ведро принести?
Хмурюсь и, включив фонарик и сжимая лопату, обхожу его и спускаюсь с крыльца. Заворачиваю за дом.
Где-то же здесь должен быть деревенский туалет. Ну, такой, маленький домик.
– Ты куда пошла? – заглядывает сводный за угол.
– Искать туалет, – бурчу, повернувшись к нему.
– С дуба рухнула что ли? Тут везде туалет. – разводит он руками в стороны и ногой раскидывает сугроб, очищая маленькую площадку от снега. – Вот, пожалуйста.
– Издеваешься? – смотрю на него.
– Я? Это ты с ума сходишь. Провалишься ночью в дыру какую-нибудь, я тебя не буду вытаскивать.
Да, перспектива, конечно, так себе. Вздохнув, возвращаюсь обратно и смотрю на очищенное от снега место. Мирон, хмыкнув, отворачивается и, запихнув руки в карманы штанов, смотрит куда-то вдаль.
– Отойди, – прошу его.
Слышу, как он тихо цокает языком и уходит в сторону крыльца. Озираюсь по сторонам и очень-очень быстро стягиваю с себя штаны. Живот даже ноет от того, что слишком долго терпела.
Внезапно над головой вспыхивает яркий свет и тут же погасает.
– Ой, – слышу с крыльца. – Извиняюсь. Зато я нашел выключатель наружного освещения.
Притаптываю ногой снег, чтобы скрыть свои следы, потому что чувствую себя не уютно. Мне не хочется, чтобы мой сводный кошмар потом усмехался надо мной и сравнивал с собакой.
Возвращаюсь обратно почти бегом.
Неуютно. Тревожно.
– Все? – хмыкает Мирон и уходит вместо меня за угол.
– Тебя… покараулить? – уточняю я ему вслед, отставляя лопату в угол между домом и крыльцом.
– Можешь подержать, – доносится смешок. Поджимаю губы и ухожу внутрь.
За печкой я видела шкаф. Возможно, там есть какие-то одеяла? Подушки. Хоть что-нибудь. В доме все еще ощутимо холодно.
Слышу, как скрипят полы и шоркает по дереву дверной засов. Открываю шкаф и с радостью нахожу там подушку с одеялом. Иду обратно в комнату, где Мирон уже разбирает диван. Под ним тоже лежит подушка и простыня, но одеяла нет.
– Хм, – смотрит он на то, как я прижимаю мою добычу к груди. – По-моему, это судьба.
– Ага, разбежался, – усмехаюсь.
– Тогда спи на кресле, – он кидает подушку на диван и заваливается спиной ко мне, укрывается тонким пледом кое-как. – И свет выключи.
Стою и смотрю на него. Лежит на диване в куртке и ботинках, поджав ноги, потому что с трудом умещается в длину. Перевожу взгляд на кресла. В принципе, они довольно большие и массивные. Можно попробовать из них что-нибудь соорудить.
Выдвигаю одно, с усилием дергаю на себя. Оно с громким дребезжанием скребет по деревянному полу и поддается с большим трудом. Пыхчу, тяну на себя второе. Сводный же принципиально даже не шевельнулся на мои перестановки.
Далеко отодвинуть от окон не могу, но кое-как стыкую их между собой. Получается небольшая люлька. Устало выдыхаю, выключаю свет и трусцой бегу к своей импровизированной кровати.
Запрыгиваю, тут же укрываясь одеялом по шею, и смотрю в потолок. Страшно, аж поджилки трясутся. Не могу уснуть. Разные мысли лезут в голову.
А вдруг начнется пожар? Одеяло и подушка какие-то влажные и пахнут сыростью. Места мало и ногам не удобно. В окна вижу черные ветки деревьев и снежное небо. И мне ужасно неуютно.
Несмотря на то, что окна в этом доме довольно высоко, есть ощущение, что сейчас кто-нибудь заглянет в них.
Жмурюсь и с трудом вылезаю из своего убежища. Быстро задергиваю шторы и забираюсь обратно в кровать, снова укрываясь почти с головой.
Тело дрожит от того, как сильно промерзло и от того, сколько адреналина сегодня получило.
Я съеду от мамы и отчима сразу, как только мы выберемся отсюда. Уже давно было пора. А с таким воспитателем и подавно.
Прислушиваюсь к звукам.
Мы с Мироном тут одни. Но дом поскрипывает и потрескивает, будто живет своей жизнью. Возможно, это из-за того, что он прогревается. А может в нем много кто… живет. Я вспоминаю про крыс и укрываюсь сильнее. Они же переносчики кучи болезней. Лишь бы не напали.
Веки потихоньку начинают тяжелеть, но сквозь утопающее в темноте сознание я слышу какой-то странный звук. Будто кто-то медленно, то и дело останавливаясь, скребет по стене... снаружи дома.
11. Забава
Распахиваю глаза и прислушиваюсь. Тишина. Только закрываюсь одеялом, как снова слышу протяжный скрежет и глухой звук. Кровь холодеет в жилах и я подскакиваю на кровати, моментально просыпаясь. За доли секунды оказываюсь возле Мирона.
– Блин! – вздрагивает он, когда я переваливаюсь через него. – Поаккуратнее нельзя?
Сонно что-то еще буркнув, отворачивается.
– Мирон, – зову шепотом и термушу его за плечо. – На улице кто-то есть.
– Мне его внутрь позвать? – зевает он, не оборачиваясь. – Успокойся, какой-нибудь зайчик.
– Какой зайчик? – стону и снова трясу его. – Оно скребет по стене и громыхает там.
– Ну, хорошо. – разворачивается сводный на спину и смотрит на меня. – Допустим, это волк. И? Дверь закрыта, никто не заберется.
– Нет! – выдыхаю шепотом. – Оно скребло высоко, на уровне окон.
– Ты замеряла, что ли? – хмыкает он. – Ну, допустим. И кто это? Твои предположения?
Пожимаю плечами. Мне кажется, это какой-нибудь монстр. Страшный, который заберется в окно и сожрет нас. Но, не озвучивать же Мирону этот бред?
– А вдруг это какие-нибудь воры?
– За ржавым молотком из леса пришли, – усмехается он, снова отворачиваясь на бок. – Спи.
Вздохнув, обхватываю колени руками и медитирую на окна. Если мелькнет какая-нибудь тень, я снова разбужу Мирона. У него есть пистолет, он сможет отбиться.
Упираюсь подбородком в ноги и протяжно зеваю. Глаза начинают слипаться, но я борюсь со сном, то и дело вздрагивая и поднимая голову.
– Да ложись ты уже, я тебя ото всех спасу, – слышу будто сквозь вату и проваливаюсь в темноту.
Открываю глаза и первые секунды не понимаю, где я. Потом память стремительно возвращается и я скашиваю взгляд в бок.
Я лежу в объятиях сводного брата. Он крепко спит, закинув на меня руку и ногу, и обжигая мою щеку горячим дыханием. Мы накрыты моим одеялом, а вместо подушки я использую вторую руку Мирона.
В доме прохладно. В комнате полумрак, но уже все отчетливо видно. И я разглядываю его, спящего, лежащего слишком близко ко мне. Не знаю, за что заносчивым высокомерным гадам достается такая внешность. Было бы гораздо честнее, если бы доброму человеку доставалась красота, а злому наоборот. Идешь по улице и сразу понятно: вот этот – святой человек, а этот где-то накосячил в жизни.
Но отрицать то, что Мирон – красивый, я не могу. Я, помню, знатно растерялась, когда увидела его в нашу первую встречу. Он вообще не похож на бандита. Вот на богатенького мажора – да. Удивил вчера, что у отца денег не берет. Хотя, может, врет просто.
Аккуратно шевелюсь под его объятиями, чтобы размять затекшие мышцы, и тут же чувствую, как его пах напрягается.
Замираю, краснея. В принципе, понимаю, что он спит и это просто физиология, но все равно жутко неудобно.
Стараясь как можно меньше его тревожить, приподнимаю тяжелую руку, обвивающую мою талию, и отворачиваюсь на бок. Не успеваю толком отстраниться, как Мирон притягивает меня обратно, впечатывая спиной в грудь, а ягодицами в налитый бугор. Выдыхаю, переставая дышать.
Мирон еще как специально толкается бедрами вперед, потираясь своим членом об меня, а потом снова замирает и я слышу над ухом его размеренное сопение. Неловкий момент.
Чувствую, как сердце колотится в груди. Но лежу, сжав ноги, и не шевелюсь. Я не знаю, что для меня сейчас страшнее: лежать в таком положении или сбежать и показать, что он меня смущает.
Закрываю глаза, стараясь дышать глубже. В принципе, мне почти нормально. Тепло и не страшно. Я даже начинаю дремать, когда чувствую, как горячая рука ныряет мне под толстовку и движется к груди.
– Ммм, Крис, – сонно тянет сводный и опять впечатывается в меня бедрами, одновременно нагло накрывая ладонью грудь.
Меня будто парализует от неожиданности. Я не понимаю, во сне это или нет. Тело реагирует мурашками и легкой дрожью. Сглатываю, когда рука ползет обратно вниз. Пока решаю, будить его или нет, он легко поглаживает мой живот.
– Хочу те… – расслабленно начинает Мирон и замолкает.
Его пальцы останавливаются в районе резинки штанов и я едва сдерживаю облегченный выдох.
– Бля. – тихо шепчет он и аккуратно отстраняется, вытаскивая руку из-под моей головы. Встает с дивана и уходит из комнаты. Только тогда громко выдыхаю и устраиваюсь поудобнее. Слышу, как сводный выходит на улицу и снаружи опять раздается тот странный звук, что испугал меня ночью. Подскакиваю на диване, сбрасывая одеяло, и выбегаю из комнаты.
– Мирон! – выскакиваю на улицу и, взвизгнув, отворачиваюсь.
– Забава! – рычит он, отворачиваясь одновременно со мной.
– Ты не мог поссать в другом месте? – возмущаюсь и смотрю на стену, по которой вчера кто-то шкрябал. Вижу в углу штыковую лопату, что я там оставила. Черенок в налипшем снегу. Беру ее, вожу черенком по деревянной стене и усмехаюсь. Вот оно какое, ночное чудище.
– Кого мне стесняться-то? Тут нет никого! Я ж не думал, что ты меня будешь преследовать.
– Извини, – развожу руками.
– Завтрак иди готовь, хозяюшка, – хмыкает он и берет в руки горсть снега, растирает лицо.
Смотрю на него и понимаю, что да, воды-то у нас нет.
Повторяю. Набираю в ладони снежок и прикладываю к лицу. Он тает на разгоряченной после сна коже и приятно холодит ее.
– Я там ссал вчера.
– Фуууу!
12. Забава
– Да я шучу! – хохочет Мирон, пока я вытираюсь рукавом. – Да честно шучу!
– Ты отвратительный! – хватаю горсть снега и кидаю в него, а он ловко уворачивается. Второй порцией попадаю ему за шиворот.
– Ау! Ау! Зараза! – прыгает он и вытряхивает его из-под одежды, потом обхватывает меня за талию и под мои визги сажает в сугроб. – Кровь за кровь. Все. Пошли чай пить.
Мир протягивает мне руку и я со вздохом берусь за нее. Встаю на ноги.
– У нас нет воды, – усмехаюсь. – Нам надо набрать ведро снега и его растопить. Поэтому, ПОЖАЛУЙСТА, выбери для себя какое-нибудь одно место для туалета. А лучше найди где тут настоящий.
Мирон озирается и я, наконец, тоже осматриваюсь.
Большая территория огорожена деревянным забором. Все заметено снегом. Вдали, за домом сад и какой-то небольшой домик, явно поновее, чем тот, в котором мы живем.
– Сейчас позавтракаем и пойдем на разведку, – хмыкает сводный. – Может, тут люди есть все-таки? И телефон какой-нибудь найдется.
– Рэм Алиевич все равно за нами не приедет.
– А друзья на что? – хмыкает Мирон. – Пацанам позвоню и они тут же примчат.
Киваю. У меня нет друзей на машинах. Да и подруг… не много. Но говорить об этом я не хочу. Не такое сладкое у меня было детство, чтобы вспоминать о нем.
Заходим в кухню. Мирон открывает дверцу и подкидывает дров в печь.
– Потухли. Придется заново разжигать. – ворчит, доставая газету. – Нужно еще наколоть… Блин, куда я топор дел?
– В терраске у двери стоит, – отзываюсь и забираю ведро для воды из-под стола.
Выхожу на улицу и тщательно мою его снегом. Потом отхожу подальше и им же наполняю ведро, тщательно утрамбовывая. Если мы поставим его в печку, снег быстро растает и мы сможем добыть питьевую воду.
Захожу обратно в дом, когда из дверцы опять пахнет сырым деревом и жженой газетой.
Мирон стоит и пытается ключами открыть вино. По виду – психует.
– Ты чего? – хмурюсь.
– Еще скажи: “Это на новый год.” – ехидно улыбается и, наконец, продавливает пробку. Протягивает мне. – Будешь? Я пить хочу, не могу.
Тоже хочу пить. Но вино… С утра?.. Хотя, здесь кроме нас и нет никого. Кто осудит?
Беру из рук Мирона бутылку и делаю несколько глотков. Возвращаю. Он как-то уважительно что ли смотрит на меня и тоже прикладывается к горлышку.
Завороженно смотрю, как медленно двигается его кадык на напряженной шее.
– Фух! – отлепляется он от горлышка и снова тянет мне. – Жить будем.
– Но не счастливо и не долго, – хмыкаю и тянусь рукой в горнило, чтобы проверить, тепло ли там или совсем остыло. – Алкоголь выводит жидкость из организма. Совсем скоро ты снова захочешь пить. Остыло почти. Иду к старой газовой плите.
– Не работает, я проверил. Там в террасе баллоны с газом стоят, их можно подключить к ней. Но что-то я ссу, если честно, экспериментировать.
Вздыхаю. Газ – это страшно. Если рванет, мало не покажется.
– А давай на улице костер разведем? – предлагает Мир. – Это быстрее. Там, кажется, мангал стоит в сугробе.
– Я не умею костер разводить, – признаюсь.
– Да ладно? Ты что, в поход никогда не ходила?
– Представь себе, ходила. Только костер не разжигала. – тянусь за вином и делаю еще глоток. – Иди, жги. Я пока придумаю, в чем и что готовить.
Мирон уходит, а я открываю холодильник и пытаюсь вспомнить, что он не ест. По-моему, ничего не ест, поэтому достаю пакет гречки, кусок мяса в вакууме, картошку, лук и морковку. Пока мы приготовим, уже, наверное, будет обед.
Нахожу пару кастрюль и соду. Отлично. Подогреваю немного снега в теплеющей печке и стараюсь как можно тщательнее их отмыть, потому что фиг знает, кто в них мог лазить. Выхожу на улицу, чтобы посмотреть, как идут дела. Вижу, что почти у входа стоит мангал, а из-за дома доносятся глухие удары. Иду на звук, заворачиваю за угол и на секунду застываю, потому что Мирон по пояс голый рубит дрова.
Пялюсь на то, как красиво двигается его тело при каждом взмахе, как перекатываются бугры мышц, и одергиваю себя. Хмурясь, направляюсь к нему.
– Заболеешь.
– Блядь! – подпрыгивает он от неожиданности и быстро оборачивается. Вижу, как тяжело дышит и изо рта вырываются облачка пара. – Ты зачем к человеку с топором крадешься, безумная?
– Неприятно, да? – усмехаюсь злорадно. – Говорю: оденься, заболеешь. У нас таблеток нет.
– Не заболею, – отмахивается Мирон и морщится, глядя на ладони. – Жарко.
– Заноза? – киваю на руки.
Мир показывает мне ладони, на которых образовались и уже лопнули мозоли.
– Ну, я же говорила, что руки под пистолет заточены. – вздыхаю.
– Иди отсюда, женщина. – он гневно сверкает на меня глазами. – Твое место на кухне. И дрова захвати.
Набираю охапку дров и иду обратно к дому. Складываю их на крыльце и иду за следующей партией. По пути кошусь на какой-то покосившийся домик, пристроенный к сараю, и с опасением предполагаю, что это туалет. Отгребаю ногой от двери снег и аккуратно тяну дверь за ручку.
– Какой ужас, – хнычу тихонько, потому что туалет похож на какую-то декорацию из фильма ужасов: краска на деревяшках облупилась и от нее почти не осталось следа, на стенах – куски старой паутины с дохлыми мухами и скрюченными пауками. В углу на потолке осиное гнездо с кулак. Внизу небольшой постамент с прогнившими досками и зияющей темной дырой посередине.
– О, нет, – закрываю дверь и аккуратно отхожу. – Обойдемся.
Забираю еще одну охапку дров под пристальным взглядом Мирона. Он снова останавливается передохнуть, когда я подхожу. Вижу, что волосы и шея влажные от того, как усердно работает. Даже стыдно становится, что я шляюсь туда-сюда просто так.
Возвращаюсь в дом и нахожу полотенце в шкафу. Приношу ему.
– Зачем? – усмехается он, но все же забирает его у меня и быстро обтирает влажную кожу.
– Потому что я так сказала. Не спорь со мной. – вытираю ему спину. – Одевайся уже.
– Какая ж ты душная, – вздыхает Мирон и, шипя сквозь зубы, растирается снегом, а затем натягивает одежду.
– Нормальные люди называют это заботой, – бурчу, набирая еще дров.
– Нормальные люди сейчас к новому году затариваются и дома сидят, – обиженно выдыхает сводный, будто укоряет меня в чем-то.
– Если бы не ты, – выдыхаю, прижимая к себе деревяшки и со стоном распрямляясь, – я бы тоже сейчас дома была.
Мирон закатывает глаза.
– Еще скажи, что у тебя прям грандиозные планы были.
– Были, – бросаю коротко, отворачиваюсь и иду в сторону дома.
– Это какие же? – догоняет меня он на полпути.
Мы с девчонками с работы договорились встретиться и погулять по Москве. Это, конечно, грандиозными планами не назовешь, но все же. А вообще…
Я даже спотыкаюсь от того, что вдруг внезапно вспоминаю, что в прошлый новый год под бой курантов загадала следующий встретить с самым лучшим мужчиной на свете.
Кошусь на Мирона.
Но, это же не может быть сводный дикий братец, правда?
– Вот вообще не твое дело. – складываю дрова горкой. – Костер разводи, а я пошла мясо резать.
– Ммм, мясо будет?
– С твоей любимой гречкой, – усмехаюсь.
– Может, поторгуемся? – кричит Мир мне вслед, но я ничего не отвечаю.
Задумчиво режу мясо на куски и размышляю, что, похоже, нам реально куковать тут не один день. Бойтесь своих желаний, блин.
Достаем из старого холодильника решетчатые полки и ставим их на мангал. Сверху водружаем две кастрюли и чайник. У нас сегодня тушеная гречка и суп с овощами.
Нарезав кусками сало и черный хлеб, отламываю от какого-то куста две ветки и насаживаю на них все, как канапе, обжариваю и тяну одну Мирону.
– Я не буду, – бурчит он, но его желудок тут же издает протяжное урчание, которое отлично слышно.
– А он будет, – киваю на живот. – Да хоть попробуй ты. Это вкусно.
– Это жирно, – морщится сводный, но все же принимает из моих рук шпажку. Нюхает сало, снова морщится.
– Если ты так будешь есть суп и гречку, я тебе готовить больше не буду, – щурюсь.
– Тогда будешь сама костер себе разводить, – огрызается он, но потом вздыхает. – Принеси хоть вина, запить.
Забираю со стола вино и возвращаюсь. Мирон берет у меня бутылку и смотрит на сало с хлебом так, будто это что-то отвратительное. Передергивает плечами и глубоко вздыхает, делая глоток вина. Прям к прыжку с парашютом готовится, не меньше.
