Текст книги "Мой дикий сводный (СИ)"

Автор книги: Аня Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

36. Мирон

Усмехаюсь и ничего не отвечаю.

– Мирон! – разворачивается она ко мне. – Куда мы едем?!

– Ты, вроде, не хотела разговаривать со мной? – фыркаю, не глядя на нее.

– Я… Ты!.. Сдурел?! Мы едем обратно?!

– Ага. – широко улыбаюсь. – Там у нас с тобой лучше получалось договариваться.

– Останови машину, – требует Забава.

Ее голос даже вибрирует от злости.

– Неа, – смотрю в ее темные от ярости глаза. – Ты же хотела встретить новый год с классным парнем. Я тебе это организую.

– Если ты сейчас же не остановишься, то… то мы расстанемся! – взвизгивает Забава.

Стискиваю зубы и делаю музыку так громко, чтобы не слышать ее ультиматумов.

Расстанемся, ага. До города сначала доберись. Если потребуется, до лета в этой избушке на курьих ножках жить будем, пока не притремся.

Забава обиженно отворачивается к окну и больше не смотрит на меня. Ну и пожалуйста.

На адреналине кажется, что доезжаем достаточно быстро. Оставляю машину на краю деревни, потому что мой седан слишком низкий для таких сугробов. И так то и дело тащило в сторону. Приходилось ехать четко по колее от внедорожников, когда свернул с основной трассы на грунтовую дорогу.

Глушу двигатель и вылезаю в сугроб. Достаю из багажника пакет. Открываю дверь Забаве.

Отворачивается от меня и сидит, насупившись.

– Выходи, – вздыхаю.

Молчит.

– Хорошо, оставайся тут. Темнота, волки, – все, как ты любишь. – усмехаюсь и захлопываю дверь.

Деревня все так же встречает нас темными глазницами окон.

Быстро иду в сторону дома. Подсвечиваю себе фонариком на телефоне. Настороженно поглядываю в сторону леса, но там никого нет на первый взгляд. Сколько я лазил в детстве по заброшкам с друзьями, а здесь все равно ночью жутковато. А она там сидит одна…

Дохожу до крыльца, вытаскиваю из пакета пару бутылок шампанского и втыкаю в сугроб рядом с ним. Я на полном серьёзе здесь собрался отмечать праздник, если потребуется. Захожу в избу, ставлю пакет на стол и включаю электрический автомат. Трогаю печь. Уже остыла. И в воздухе ещё не холодно, но уже чувствуется свежесть. Нужно будет топить и прогревать дом заново.

Вздохнув, выхожу обратно на крыльцо, включаю уличный свет и всматриваюсь в темноту за забором. Забава не идёт.

Пытаясь унять злость, быстро спускаюсь и иду обратно к ней. Боюсь, что на эмоциях у нее хватит вредности пойти в сторону города. Или ещё куда-нибудь. Заблудится же!

В мысли лезут неприятные картинки, и мне даже хочется сорваться на бег, но я лишь ускоряю шаг и тяжело дышу от того, что ноги то и дело проскальзывают на снегу.

Облегченно выдыхаю, увидев в машине тусклый отблеск экрана смартфона.

Снова подхожу и открываю дверь.

– Пошли уже, – повышаю голос. – Замерзнешь.

– Я не выйду, пока мы не приедем домой, – цедит сквозь зубы Забава, не глядя на меня.

Наклоняюсь и, обхватив за талию, вытаскиваю ее наружу.

– Пусти, дурак! – дубасит она меня кулаками по спине и упирается. – Я никуда не пойду! Отцепись от меня!

Взваливаю Забаву поудобнее на плечо и, пошатываясь от того, что она то и дело брыкается и дергается, несу её в дом.

– Мне больно вообще-то! – шипит она, пытаясь отстраниться, но я лишь подкидываю ее поудобнее, когда съезжает.

– Не дергайся, тогда больно не будет. – не ведусь на ее провокации.

– Я не останусь здесь!

– Мне придется тебя огорчить. – усмехаюсь, хотя самому ни капли не смешно.

Я вообще сейчас будто нахожусь в другой реальности, где вся моя жизнь переворачивается вверх дном. Я сам не понимаю, что творю, но мне жизненно необходимо, чтобы Забава была рядом со мной.

Поднимаюсь на крыльцо и заношу ее в дом. Сгружаю свою вредную ношу на диван, присаживаюсь перед ней на корточки и тяжело дышу, пытаясь выровнять дыхание. Упираюсь руками по краям, чтобы не пыталась сбежать. Смотрим друг на друга пристально.

– Давай поговорим, – выдыхаю сердито.

– Зачем? Я же уже сказала, я сама виновата. – отводит глаза Забава.

Сидит вся как каменная.

– Не доверяла никому никогда и не нужно было начинать.

– Забава, – сжимаю пальцами край дивана до скрипа. – Я нормально поговорить хочу.

– А смысл? – вскидывается она и встает. – Мы с тобой утром все обговорили. И что?

Вскакиваю следом. Ухожу из комнаты, с психом долбанув по дверному косяку. Беру из угла стопку старых газет и картона. Сажусь перед печкой и, открыв дверцу, начинаю разводить огонь.

– Я хочу домой, – слышу за спиной голос Забавы.

Закатываю глаза и встаю. Вытаскиваю из кармана ключи от машины и молча тяну ей.

Забава резко выхватывает их из моей руки и быстрым шагом уходит на улицу. Пару секунд смотрю на закрывшуюся за ней дверь, а затем все же иду следом.

– Забава, – зову, сбегая с крыльца и догоняя ее.

– Ну что? – не оборачивается она, направляясь к калитке.

– Прости, – рычу, едва сдерживаясь, потому что она не хочет слушать меня. – Я уже сказал, это мой косяк.

– Косяк? – вскрикивает Забава, всплеснув руками, но останавливается. – Или просто зацепило, что не давала, в отличии от Крис? Ну, давай, уже трахнешь меня еще разок и успокоишься! Или сколько раз надо? Два? Пять? Десять? Тебе же виднее, как правильно! Отстанешь тогда?

– Я не ради секса тебя привез! – ору, уже не в силах сдержаться. – Я просто хочу помириться и провести новый год вместе!

– А я хочу, чтобы меня никто не трогал! – рычит Забава. – Я поеду домой!

– Ты водить-то умеешь? – усмехаюсь.

– Научусь!

– Дай сюда! – хватаю ее за руку и выхватываю ключи.

Забава пытается отобрать их, но я уворачиваюсь. Со всей злости зашвыриваю их подальше в сугроб.

– Ты дурак? – взвизгивает Забава, сжимая кулаки.

Ощущение, что она сейчас бросится на меня драться. Дышу глубоко, чтобы унять долбящее о ребра сердце. Злюсь на нее.

– Да пофиг, тогда я пойду пешком! – резко разворачивается она.

– Я не понимаю! – кричу ей вслед. – Я же прощения попросил! Неужели, я такой урод в твоих глазах, что ты поверить не можешь в то, что я не собирался тебя обманывать?

– Да ты не урод! Ты просто привык делать по-своему, а я – по-своему. Мне просто нужно время, чтобы успокоиться и обдумать это все! – оборачивается Забава. – Ты мне ни минуты побыть одной не дал!

Рычу в воздух, а она снова уходит. Стою, смотрю в спину. Это сейчас она имела ввиду, что прогуляется и успокоится или теперь уже принципиально будет бодаться?

Минуту стою, не шевелясь. Затем беру бутылку шампанского и снова иду следом. И я, и она понимаем, что до города она все равно не доберется. Значит, по-хорошему, должна попсиховать и вернуться. Но, я не готов так ей рисковать. Пусть сидит в доме и психует. Вообще к ней в комнату не зайду. Не дал я ей одной побыть!

Тонкая душевная натура, блин!

На ходу открываю напиток и пробка отлетает куда-то в сторону. Выхожу на дорогу между домами и иду за Забавой. Она проходит мимо машины и продолжает идти по ночной дороге. До основной трассы очень, очень далеко, но Забава, то и дело спотыкаясь, упрямо прет вперед.

Догоняю ее и молча иду рядом, по соседней колее. Не знаю, сколько так проходим, но я терплю и делаю вид, что меня нет. Хотя, реально уже кажется, что она тввердо решила дойти до города пешком.

Наконец, Забава останавливается и хмуро смотрит на меня.

– Я честно дал тебе побыть одной. – пожимаю плечами и, сделав глоток шампанского, протягиваю ей бутылку. – Я накосячил. Я готов исправить.

– Как? – устало вздыхает Забава. – Зашьем?

– Выходи замуж за меня.

– Сдурел? – смущенно усмехается она. – Ты, конечно, накосячил, но не до такой степени, чтобы так издеваться над тобой.

Достаю из кармана кольцо. Хорошо, что в магазине был ювелирный отдел. Взял первое попавшееся, размер на бум вообще. Но это не важно. Если не подойдет, другое потом куплю. Тут важен сам посыл.

– Я серьезно. Я люблю тебя. И не хочу с тобой расставаться дольше, чем на минуту.

37. Забава

Зимняя ночь, холодная и тихая, окутывает нас серебром. Тишина в морозном воздухе звенит, как хрусталь, а в глазах Мирона отражается луна, которая освещает его напряженное лицо тусклым светом.

Я растерянно молчу. Мне кажется, что это все какой-то странный сон, потому что не бывает так в реальности.

В реальности мои немногочисленные подруги с замиранием ждут предложения руки и сердца, но их парни не стремятся связывать себя узами брака. А я стою здесь, в этой отрезанной от цивилизации деревне, и чувствую, как сердце бьется так громко, что, кажется, эхо его ударов разлетается на всю округу.

– Ты… торопишься. – выдыхаю и сама понимаю, как неуверенно звучит мой дрожащий голос.

– Нет, – упрямо мотает головой Мирон, словно непослушный жеребец. – Соглашайся. Ты не пожалеешь.

Усмехаюсь, поджав губы.

– Я боюсь, что ты пожалеешь. Мы слишком разные и нам нужно время, чтобы притереться друг к другу. Понимаешь? – пытаюсь вразумить его.

Да и себя, уж если быть честной.

Потому что, втрескаться за три дня – это на меня совершенно не похоже, но, раз уж так произошло, нужно постараться включить логику.

Что ждет нас дальше, если любовь живет полгода? Хорошо, я предохраняюсь и мне не грозит остаться матерью-одиночкой, но… если что-то пойдёт не так, у нас родители женаты. У нас будет общий брат. И нам, то и дело, придется сталкиваться вместе. Сможем ли мы, случись чего, сохранить нормальные отношения или будем ненавидеть друг друга и все станет гораздо хуже, чем было до деревни?

– Мне кажется, мы идеально притерлись за эти три дня. И отлично подходим друг другу в постели. Комбо. – возражает Мирон упрямо.

Краснею, но надеюсь, что в темноте не видно.

Он… так четко все сделал, что я даже не сразу поняла, что произошло, настолько расслабилась в его руках. Работая в гинекологическом отделении, я столько всего наслушалась и насмотрелась, что мне, положа руку на сердце, было жутко страшно, когда я представляла себе свой первый раз.

Наверное, о таком первом разе, как у меня, можно только мечтать. Мирон был настолько нежен, что я испытала невероятное блаженство и ни грамма дискомфорта. Лишь немного саднило после. И я понимаю, что, будь на его месте кто-нибудь другой, все могло быть иначе. И впечатления остались бы совершенно другие.

И, пусть я злюсь на Мирона за то, что он в таком принципиальном вопросе не послушал меня, но… в то же время благодарна ему, потому что уже подумывала о хирургической дефлорации.

Возможно, мои средневековые принципы – это всего лишь страх перед будущим. Страх повторить судьбу мамы. Страх, что меня бросят. Страх перед мужчиной.

Прикрываясь свадьбой, я пыталась хоть как-то обезопасить себя от моральной и физической боли. Я уже сталкивалась с предательством. И, если бы не помощь отчима… Впрочем, все в прошлом.

Я растерялась. Просто, так, как было раньше, мне было спокойно и привычно. А теперь… я не знаю, что будет завтра. И мне нужно время, чтобы все осознать и обдумать. Но, Мирон снова не дает мне такой возможности.

– Мне не нравится, когда ты такая тихая, – усмехается он и я перевожу взгляд обратно на него.

Мирон нервничает. И я облегченно выдыхаю.

Я понимаю, что для него все это, похоже, тоже непривычно и странно.

Но, если бы не его напор и упрямство, я бы не почувствовала себя такой значимой… И я хочу поддержать его. Дать понять, что он не один.

– Знаешь, я до ужаса боюсь темноты. А рядом с тобой мне совсем не страшно. – улыбаюсь смущенно и шагаю к нему навстречу. – Даже наоборот. Может, так и во всем остальном будет? Можем повременить со свадьбой, правда. Мне больше не принципиально. Я и так верю тебе.

Утыкаюсь носом в голую горячую шею и судорожно вдыхаю аромат его кожи. Чувствую, как он кладет мою руку себе на грудь и, немного запутавшись в пальцах, все же надевает мне кольцо на безымянный.

– Мой ответ не нужен? – усмехаюсь тихо.

– Зачем? – он сжимает меня крепче в объятиях. – Брыкайся, сколько тебе хочется, все равно ты моя теперь.

– Твой отец удивится. – хмыкаю.

– Ммм… Я бы не был так уверен. Мне кажется, он лучше нас знал, чем это закончится.

– Ну, не свадьбой же за три дня, – пожимаю плечами, поглаживая большим пальцем кольцо и, кажется, еще не осознавая, что произошло.

– Можно подумать, они с Алисой Олеговной сильно дольше знакомы были.

– Ну, это же не значит, что так правильно.

– Все правильно, я считаю. Как только понял, что твое, – надо брать, пока другой не захапал. А дальше по ходу дела разберемся.

– А когда ты понял, что я – твое? – спрашиваю, а у самой по груди разливается приятное тепло от того, что он так спокойно говорит мне о своих чувствах.

– Наверное, когда ты меня искать ночью ходила. Я офигел от твоей смелости. А понравилась-то ты мне сразу, с первого взгляда. Шла такая высокомерная, нос в небо задрала. Сразу было видно, что стервозина. – смеется Мирон. – А я терпеть не могу, когда сюсюкаются и липнут.

– И ничего я не стервозина, – коротко улыбаюсь. – Ты просто на первый взгляд такой пафосный был, что бесил жутко. Прям мажор-мажор с дурацкими приколами.

– Ну, прости. – усмехается он. – Я тебя довожу, потому что мне очень нравится, как ты глаза закатываешь.

Закатываю глаза, не сдержавшись.

– Мирон Жаров, выпускник ясельной группы. – вздыхаю. – Сколько у нас Жаровых-то будет…

– Ну, вообще-то, я Царский. – закатывает Мирон глаза в ответ. – Тебе пойдет моя фамилия, кстати.

– Царская Забава? – усмехаюсь, отстраняясь и глядя на него с сомнением. – Это не имя, а издевательство.

– Ага, как и ты сама. Вы… гармонично смотритесь вместе. А теперь еще и фамилия будет подходящая. Вообще огонь.

Снова закатываю глаза и не могу сдержать улыбку. На душе уже совсем-совсем горячо. Кажется, снег вокруг нас скоро растает в радиусе нескольких метров.

– Я… тебя люблю. – выдыхаю, жмурясь и снова прижимаясь к Мирону крепче. Дыхание перехватывает от того, насколько сильно он сжимает меня в ответ.

Такие простые слова, а как трудно произнести их в первый раз. Но, Мирон смелый и искренний, и мне рядом с ним гораздо легче делать новые шаги в неизвестность.

– И я тебя люблю, – подхватывает он меня на руки и впивается в мои губы страстным, глубоким поцелуем.

Целуемся посреди ночной пустынной проселочной дороги, и я задыхаюсь от эмоций и волн желания.

Обнимаю его за шею сильно-сильно и прижимаюсь щекой к плечу. Закрываю глаза и слушаю биение наших сердец.

Можно, пожалуйста, нам, как в доброй сказке? Я с рождения сестры ничего для себя не просила. И не попрошу еще много лет, только с ним пусть сложится. Пожалуйста.

– Пойдем домой? – Мирон носом трется мне о щеку и разворачивается вместе со мной на руках. – Блять!

Он вскрикивает так резко, что я вздрагиваю и испуганно оборачиваюсь назад.

– Боже, – ахаю от неожиданности.

Вдали, над деревней, виднеется зарево.

38. Забава

Забыв про все на свете, мы бежим в сторону деревни. Бегом это назвать можно условно, потому что ноги то и дело разъезжаются в стороны.

Мирон без меня добежал бы быстрее, но он не оставляет меня одну.

– Твою ж мать, – устало выдыхает он, останавливаясь и опираясь на колени, когда мы, наконец, добираемся до места.

Стоим напротив полыхающего дома Рэма Алиевича. Огонь уже выбивается из-под крыши.

– Как же так? – хнычу от безысходности и понимания, что уже ничего невозможно исправить.

– Это я виноват, – смеется Мирон, взъерошив волосы руками и с каким-то растерянным выражением лица глядя на происходящее. – Я дверцу закрыть забыл.

– Тогда это я виновата, – вздыхаю, обнимая его. – Отвлекла тебя в неподходящий момент.

– Не начинай, – усмехается Мир, прижимая меня к себе. – Я тебя привез сюда без твоего желания.

Замолкаю, но все равно остаюсь при своем мнении.

– Сову жалко, – смотрю на дом и понимаю… что буду скучать по нему.

– Она улетит, – отмахивается Мирон.

– Да это понятно. Ей жить негде будет.

Мирон ухмыляется и разворачивает меня лицом к деревне.

– Вон, смотри, сколько свободных апартаментов. Найдет она, куда переехать.

– Твой отец нас убьет, – снова оборачиваюсь к нему и крепче жмусь к горячей груди. – Скажет, что у нас руки из жопы. Покрасить вместе не смогли, дом сожгли.

– Покрасим, – хмыкает Мирон. – Ну, сожгли и сожгли. Он все равно старый был. Главное, чтобы на соседние дома не перекинулся огонь.

– Тогда надо пожарных вызвать на всякий случай. – обеспокоенно смотрю на него.

– Ага. Вызывай. – усмехается он в ответ. – Связи нет. Ключи от машины я выкинул.

Стону от отчаяния и тут же получаю поцелуй.

Мирон обхватывает меня за шею холодными ладонями и глубже проникает в мой рот.

Целуемся на фоне горящего дома. В воздухе дымно и шумно, а я чувствую лишь привкус шампанского на наглом языке и пульс в ушах.

– Пойдем в баню погреемся. – отстраняясь, вздыхает Мирон.

– А если она тоже загорится? – шмыгаю замерзшим носом и кошусь на дом.

– Да она, вроде, далеко от дома, не должна. – успокаивает меня он и тянет за собой.

Тропинка, что мы протоптали за несколько дней проживания здесь, находится слишком близко к пожару, поэтому нам приходится заново прокладывать маршрут на удалении от опасного места.

Мирон гребет первым, как трактор, а я иду следом.

Обогнув по дуге огромный факел, наконец, добираемся до бани.

Света в ней нет, да и дров тоже почти. Холодно.

– Мы здесь умрем, – всхлипываю. – Два придурка.

– У тебя под боком столько тепла, – усмехается Мирон.

– Да мы к дому даже подойти не сможем, – судорожно вздыхаю.

– А я не про дом, – шепчет он и подхватывает меня под бедра. – Отец сказал греться трением. Послушаем умного человека.

– Мирон, – вспыхиваю, когда он скидывает с себя куртку, кладет ее на стол и сажает меня сверху.

– Что? – довольно мурчит он, пристраиваясь между моих ног и поглаживая бедра.

– Замерзнешь.

– Ты не дашь мне замерзнуть.

– У нас дом горит! – возмущаюсь, глядя на него.

Несмотря на темноту, из окна за моей спиной падает свет от пламени. Оно немного освещает предбанник и лицо Мирона, отражаясь в его глазах.

– Пусть горит, – шепчет он мне в губы, игриво покусывая их. – Новый построю. Веришь мне?

– Верю, просто…

– Ну вот и все. Грей меня скорее.

Взвизгиваю, потому что наглые ледяные руки забираются мне под куртку и дотрагиваются до голой кожи. Задыхаюсь от обжигающих прикосновений, а сама тоже ныряю ладонями под футболку Мирона. Он шипит сквозь зубы, резко втягивая воздух, и лишь плотнее прижимает меня к себе. Чувствую между ног его напряженный член и меня накрывает волной возбуждения.

Перед глазами тут же проносится кадрами наша близость.

– Мирон, – шепчу, когда его поцелуи плавно перемещаются на шею, а согревшиеся руки – под резинку штанов, – это не правильно.

– Тебе хорошо? – шепчет он в ответ мне на ухо, обдавая кожу волной тепла.

– Очень, – признаюсь и ахаю, закинув голову, потому что Мирон проводит пальцами по половым губам, раскрывая их и задевая чувствительное местечко.

– Тогда все правильно, – с будоражащей хрипотцой усмехается он. – А ещё, теперь ты – моя невеста. И я могу делать с тобой все, что захочу.

Его пальцы проникают глубже, заставляя меня машинально сжаться на них. Хватаю ртом воздух и закрываю глаза, когда Мирон начинает толкаться ритмичнее и глубже.

С каждым толчком в области клитора все сильнее нарастает напряжение, и я уже сама вздрагиваю бедрами навстречу его руке, желая ощутить яркую вспышку удовольствия. И, когда кажется, что ещё чуть-чуть…

– Хочу тебя полностью. – стонет Мирон сквозь зубы и давит мне на плечо, заставляя лечь на стол.

Покорно откидываюсь назад, тяжело дыша. Чувствую, как с меня падают ботинки, затем съезжают штаны.

Облизываю пересохшие губы и закусывая нижнюю, потому что она дрожит от волнения.

Я боюсь что-то сделать не так. Я же понимаю, что в техническом плане уж точно проигрываю Крис.

Когда горячая головка, проскользив вдоль складочек, застывает возле входа во влагалище, бедра тоже начинают предательски трястись.

– Ты не хочешь? – чувствую, как Мирон немного отстраняется и напрягается.

– Хочу, – шепчу.

– А бегать потом не будешь от меня? – усмехается он, медленно поглаживая мои бедра и дразня головкой клитор.

– Нет, – снова закусываю губу и, невольно прогибаясь в пояснице, тихо мычу от легкой волны импульсов, пробежавших по телу.

– Точно? – хмыкает Мирон, лаская меня более настойчиво.

– Точно, – стону, притягивая его за футболку. – Очень хочу.

– Точно-точно?

– Мирон, – рычу сердито.

Обнимаю его ладонями за мощную шею, скольжу пальцами вверх по затылку, зарываюсь ими в густые волосы на макушке. От них пахнет дымом.

Обхватываю его бедра ногами. Подталкиваю горячие ягодицы своими прохладными пятками.

Жадно ловлю губы, растянутые в довольной усмешке, вовлекая их в рваный, страстный поцелуй. Мычу Мирону в рот от плавного, но глубокого проникновения. Мне не больно, но я не могу сдержаться, потому что его крупный член плотно натягивает стеночки узкого входа, вызывая термоядерные процессы и там, и внизу живота.

Сжимаюсь от нового толчка. И ещё. И ещё. Между нашими бедрами так влажно, что в тишине раздаются громкие шлепки.

Впиваюсь ногтями в напряженные плечи Мирона. Хрипло стону, каменея и сжимаясь на несколько мгновений.

Внутри моего тела будто что-то взрывается, опустошая мое сознание.

Мирон рычит, одновременно покрывая поцелуями мое лицо и шею, ускоряется до предела, а затем, когда я обмякаю и падаю на спину, резко выходит из меня и, притянув ближе, извергается мне на живот.

Нависает надо мной, опираясь на стол и шумно дышит, пристально разглядывая мое лицо.

– Согрелась? – усмехается, отдышавшись.

Притягиваю его к себе и нежно чмокаю несколько раз.

– Скажи мне честно, – смущаюсь, когда он находит простыню и вытирает мой живот от спермы, – я – бревно?

– Ты сдурела, что ли? – судя по интонации, Мирон хмурится. – Что за бред?

– Ну, я же не умею ничего, – сажусь и принимаю из его рук свои штаны.

– Хм… – замирает он, глядя, как я натягиваю их. – Значит, ты очень талантливая девочка.

– Да я, блин, серьезно! – повышаю голос.

– И я серьезно, – улыбается он, склоняясь ко мне. – Не придумывай ерунды, а то мне придется доказать тебе ещё разок, что ты охуенно кончаешь. Жаль, презервативы сгорели.

– Я пью таблетки, – сообщаю и тут же прикусываю язык, потому что из груди Мирона вырывается какой-то кровожадный смешок.

– Что же ты раньше молчала? – усмехается он, подходя вплотную. – Только я не понимаю, зачем, если ты девственница?

– Это по-женски, – нехотя признаюсь. – Я сейчас не готова на второй раз.

Если честно, готова, но мне пока неловко в этом признаться.

– Ладно. Дома повторим. – сыто соглашается Мирон.

– Через неделю, когда доберемся? – вздыхаю и соскакиваю со стола, возвращаю ему куртку.

– Ты в курсе, что я сын карточного шулера? – задумчиво тянет Мирон, глядя в окно.

– Нет. Рэм Алиевич шулер?

– Ага, в прошлом. Но меня некоторым приемчикам научил.

– Ну,.. ладно. И к чему ты это говоришь?

– Ты же не убьешь меня, да?

– Говори, – вкрадчиво повторяю, понижая голос.

– Я не выкидывал ключи. Выкинул какую-то фигню из кармана.

– Ах, ты! – толкаю его, но тут же оказываюсь в объятиях и подвергаюсь атаке поцелуями.

Пищу и брыкаюсь, но в итоге сдаюсь под напором.

– Прости, я очень хотел помириться, – вздыхает Мирон, прижимая меня к себе.

– И секса в бане, – глухо ворчу ему в грудь.

– И секса в бане, – соглашается он со вздохом. – Но можно ещё и в машине.

– Обойдешься. – обиженно фыркаю, но тут же обнимаю его под курткой. – Я тебя люблю, дурак.

– Сама дурак, – усмехается Мирон. – И я тоже тебя люблю. Пошли, посмотрим на мой костер? И поедем уже домой.

– Пошли, – соглашаюсь и разжимаю руки.

Мирон выходит первым и подаёт мне руку, помогая аккуратно спуститься по ступенькам. Проходим лишь пару метров, как вдруг он внезапно замирает, как вкопанный, и тормозит меня.

– Забава, назад, – шепчет севшим голосом.

– Что такое? – испуганно шепчу в ответ и тут же слышу рычание.

Внутри все обрывается от страха, потому что в следующий миг я замечаю двух волков, сидящих на снегу недалеко от нас. В первые секунды их не было видно в тени плодовых деревьев.

– Медленно в баню, не отворачиваясь, – шепчет Мирон, отпуская мою руку, и тянется в карман за пистолетом.

– А ты? – пячусь.

– А я – следом, как ты дойдешь до ступенек. Иди.

Делаю еще шаг и волки рычат громче, но не двигаются. Ещё шаг.

Мирон достает пистолет.

– Пушку брось, – внезапно слышится откуда-то сбоку и мы одновременно вздрагиваем. – И руки вверх.

Из темноты будто вырастает человек, в руках которого виднеется охотничье ружье, направленное на Мирона.