Текст книги "Мой дикий сводный (СИ)"

Автор книги: Аня Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

21. Забава

– Прости, – выдыхаю и, прикрыв глаза рукой, на ощупь выбираюсь в предбанник.

Падаю на лавку и закрываю лицо руками. Боже, как это развидеть? Моя жизнь не станет прежней. Мне хоть сейчас одевайся и беги отсюда куда глаза глядят. Наверное, если бы было лето, я бы уже стартанула. И плевать, что до дома путь в несколько дней пешком.

Как мне смотреть-то ему в лицо теперь, если перед глазами – голая жопа и… Фу.

Встаю и приоткрываю дверь на улицу, чтобы глотнуть прохладного воздуха. Лицо горит. Опрометчиво с непривычки столько времени в парилке сидеть. Но, что сделано, то сделано.

Дышу, понемногу приходя в себя. Сзади хлопает дверь. Вздыхаю и оборачиваюсь. Мирон стоит с тазом в руках и хмуро смотрит на меня.

– Мойся иди, извращенка, пока вода не остыла.

– Я не пойду, – выдыхаю, заливаясь краской снова. – Кто из нас еще и извращенец!

– Почему? – сводный дергает бровью.

– Ты мастурбировал! – вскрикиваю шепотом. – Другого времени не мог найти? Как мне теперь с тобой спать в одной комнате?

Мирон щурится, смотрит на меня пристально и долго, да так, что по спине пробегают мурашки. Затем показывает мне таз.

– Я стирал, дура. – усмехается сердито и ставит его на стол, затем сжимает свои ручищи в кулаки и трет ими друг об друга. – Вот так, блять! Мойся иди, вуайеристка хренова!

– Да мне плохо стало! – оправдываюсь, уже пылая от смущения.

– Да конечно! На жопу мою хотела посмотреть, так и скажи!

Боже, какая же я дура! Я же и правда в каматозе толком ничего и не разглядела, а напридумывала и наговорила такого, что единственная озабоченная извращенка тут – я!

Скулю от обиды, закрыв лицо ладонью. Почему нельзя провалиться от стыда? Очень хочется!

– Да ладно, ты чего? – внезапно смягчает тон Мирон, делая шаг ко мне и убирая мою руку от лица. – Только не ной. Я пошутил.

– Я ничего не разглядела, – отвожу взгляд.

– Ну, если ты из-за этого так расстроилась, могу показать, – слышу усмешку над головой и сердито вскидываюсь на сводного.

– О, о! – улыбается он, глядя мне в глаза. – Все, отпускает?

Закатываю глаза и иду в сторону душевой.

– Хочешь, спинку потру? – доносится мне вслед. Усмехаюсь. Дурак.

В душевой пахнет мылом. Это у нас сейчас и гель для душа, и средство для стирки. Намыливаюсь и хоть как-то пытаюсь промыть волосы. Получается с трудом, но это все же лучше, чем ничего. Вожусь долго и споласкиваюсь уже прохладной водой.

Когда выхожу, на столе стоит чайник и кружка с чаем. Мирон сидит уже одетый в трофейные штаны, но с голым торсом.

– С легким паром. – поднимает он свою кружку так, будто произносит тост.

– Спасибо, – сажусь напротив, крепче завязав на груди полотенце, и отпиваю пару глотков.

Чай сладкий. Обычно я не пью сладкий чай, но сейчас мне очень вкусно. И то, что Мирон его сделал, приятно.

– Знаешь, если абстрагироваться, то здесь не так уж и плохо, – усмехается он, глядя в окно. – Наверное, можно было бы приехать летом, на шашлыки. Семьей.

Пожимаю плечами.

– Я не могу абстрагироваться. Наверное, я еще долго не захочу сюда приезжать. Впечатлений от нашего “отпуска” мне надолго хватит. Мне нужны хоть какие-то минимальные условия комфорта. Вода, личное пространство. Туалет, в конце концов!

– Ладно, одевайся, – Мирон встает и, накинув куртку, забирает чайник и выходит на улицу.

Натягиваю на себя одежду. Прибираюсь в предбаннике. Накидываю куртку, прячу под шапку мокрые волосы и иду в сторону дома. Чувствую, как по телу разливается приятная усталость. Даже ноги заплетаются.

Захожу в комнату и вижу, как Мирон разглядывает себя в экран телефона, напялив тот самый свитер.

– Тебе очень идет, – усмехаюсь.

– Нда? – с сомнением уточняет он и, зачесав пятерней волосы на бок, делает до жути бесячую слащавую морду и фотографируется на фоне стены с вышивкой.

– Ахахах, – сажусь на диван и, скинув ботинки, поджимаю под себя ноги, – деревенский ловелас.

– Кантри-стайл, – хмыкает Мирон и вдруг переводит телефон на меня и делает фото.

– Сдурел? – хватаю подушку и прикрываюсь ей. – Не смей!

– Почему? Прикольно же.

– Мирон, – рычу, слыша еще один щелчок камеры. – Удали.

– Неа.

Подпрыгиваю с дивана и бросаюсь к нему. Хватаю сводного за руку с телефоном, но он ловко перехватывает меня и, приобняв за шею, смотрит серьезно.

Потом медленно поднимает руку с телефоном вверх и фотографирует нас в обнимку.

– Мирон! – рычу, дергаясь в крепком захвате, пытаясь вывернуться. – Не смей!

– Почему?

– Я страшная!

– Хм… – Мирон опускает телефон на уровень глаз и смотрит несколько кадров. – Да нормальная.

Разглядываю фотографии.

– Страшная! И размытая.

– Ну, так не дергайся и улыбнись. А то смотришь так, будто убила кого-то минуту назад.

– Я тебя сейчас убью, – рычу сквозь зубы и тыкаю его кулаком в бок.

– Прекрати, щекотно, – елозит он, но не отпускает меня. – Давай, пару кадров для семейного архива, и я отстану.

Вздыхаю и прекращаю сопротивляться. Вряд ли он осмелится потом наши совместные фотки где-нибудь выложить.

– Хорошая девочка, – сводный перехватывает меня за талию и прижимает к своему горячему телу так резко, что из груди рвется непроизвольный выдох. Упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы быть хотя бы немного подальше. Смотрю в камеру.

– Да улыбнись ты. – усмехается Мирон.

Натягиваю улыбку.

– Боже, – начинает хохотать сводный, – сама искренность!

– Фотографируй давай! – говорю сквозь зубы.

– Ахаха, – Мирон заливается смехом и делает это так заразительно, что я непроизвольно начинаю смеяться следом.

– Да в банке искренней улыбаются, – выдыхает он сквозь слезы и все же делает еще несколько кадров.

Смотрим то, что получилось.

– Капец, – вздыхаю. – Страшила лохматая.

– Все, ладно, – Мирон прячет телефон в карман, а затем смотрит на меня и немного приглаживает мои растрепавшиеся волосы. – Нормальные фотки.

– Я ужасно выгляжу, – не соглашаюсь.

– Не переживай, я тебя смайликом прикрою, – снова начинает он смеяться, мягко перехватывает меня за подбородок и чуть склоняется, пристально глядя в глаза.

И почему-то мне кажется, что он собирается меня поцеловать.

– Крис не забудь отправить, – выдыхаю испуганно.

22. Забава

Вижу как губы Мирона сжимаются в тонкую недовольную нить, а глаза сужаются до состояния хищного прищура. Он шумно фыркает и отпускает меня.

Судорожно вздыхаю от облегчения и, бесконечно зевая, ползу в зал. Укладываюсь на диван и кажется вот-вот вырублюсь. Вижу как Мирон одевается.

– Ты куда? – приподнимаюсь на кровати.

– На Кудыкины горы, – усмехается он сердито.

– Да я серьёзно. Ты хотя бы скажи, куда собрался.

– Буду где-нибудь здесь, на территории. Не переживай. – Мирон притормаживает в дверях комнаты и поправляет капюшон толстовки. – Искать меня не надо. Спи.

Заваливаюсь обратно и закрываю глаза в попытках уснуть. В таком расслабленном состоянии я должна заснуть за секунду, но мне не даёт покоя то, что происходит у меня внутри.

Я осознаю что меня влечёт к сводному.

Я начинаю находить в его характере положительные черты. Я начинаю привыкать к тому, что мы живём вместе. Что он не ест гречку. Что мы спим на одном диване. И это неправильно!

Нужно прекратить всё это, но, как только я закрываю глаза, мой мозг упрямо прокручивает диалог за диалогом, сцену за сценой, взгляд за взглядом.

Мой разум твердит, что это совершенно не то, чего я хочу от жизни. Мирон слишком далёк от идеала, к которому я стремлюсь. Нахальный, иногда грубый, саркастичный, чересчур сексуальный и красивый.

Стону, закрывая лицо одеялом. Хочется себе леща дать.

А ещё у него есть девушка. И, если его не сильно беспокоит её наличие и он может позволить себе целоваться с другими женщинами, то для меня это неприемлемо.

Переворачиваюсь на другой бок и закрываю глаза, но спустя несколько секунд они распахиваются сами собой.

Как же он целуется! Каждое прикосновение его губ вызывало в моём теле необратимые реакции, от которых дрожали ноги и пробегали мурашки от поясницы до самого затылка.

А ещё он ринулся спасать меня от волков, несмотря на то, что сам мог пострадать.

И мне хочется записать этот поступок в рыцарский, но скорее всего, это просто необдуманное импульсивное действие. Просто он привык к риску, работая на своего сумасшедшего отца, и не думал в тот момент о последствиях. Действовал на рефлексах.

Поворачиваюсь на спину и снова разглядываю потолок. Слышу как Мирон что-то снова делает на улице. Ходит туда-сюда, гремит чем-то в предбаннике возле сарая. Потом доносятся удары молотка.

Злюсь, что Мирон мешает мне спать, но прекрасно понимаю, что он тут совершенно ни при чём. По крайней мере, уж точно не шум, который он устраивает.

Сажусь на диване и беспощадно зеваю.

Вот уж никогда бы не подумала из-за кого начнут страдать бессонницей!

Достаю книгу, которую начала читать вчера, и ложусь в надежде, что меня смотрит сном в процессе чтения. И, кажется, даже немного умудряюсь подремать, потому что резко вздрагиваю от хлопка двери.

За окном ещё не успело стемнеть, но лёгкие сумерки начинают опускаться на землю.

Наверное, надо что-то приготовить Мирону на ужин. У нас ещё осталась гречка, но мне не хочется, чтобы он давился ей.

Надо спросить у него, что он будет есть.

Встаю с дивана и потягиваюсь, пытаясь прийти в себя. Натягиваю обувь и куртку, открываю входную дверь. Вижу, что Мирон сидит на ступеньке перед мангалом, в котором прогорают дрова, и смотрит наши несуразные фотографии на своём телефоне.

– Мирон, – недовольно рычу сквозь зубы из-за его спины, – удали их.

Сводный будто не ожидал, что я появлюсь, и подозрительно быстро прячет телефон в карман куртки.

На секунду мне кажется, что он смущается того, что я увидела. По крайней мере, в бане с голой задницей он вёл себя гораздо спокойнее и невозмутимее.

– Я сам решу, что делать со своими фотографиями. – усмехается он и я вновь вижу того самого сводного.

Даже облегченно вздыхаю. Показалось.

– Ты назло мне их никогда не удалишь, да? – злюсь на Мирона, а его губы растягиваются в хитрой улыбке.

Ну вот зачем ему сдались эти фотографии?

– Если очень хочешь – удалю. Одна фотография – одно желание.

– Например, какое? – скрещиваю руки на груди.

– Ну, например, первое желание: будешь называть меня “мой господин”.

– Знаешь, я не настолько страшная, – цокаю языком.

Мирон усмехается и внезапно достаёт откуда-то сбоку пару потрепанных валенок и протягивает мне.

– Смотри, что нашёл, – улыбается, – теперь ты хотя бы не замерзнешь.

– Спасибо, – удивленно разглядываю их.

Никогда не думала, что буду радоваться… старым валенкам. В ботинки то и дело забивается снег и промокают ноги.

Сразу вспоминаю истории, где выжившие обустраивают свой быт. Всего несколько часов езды отсюда – и Мирон получил бы этими валенками по своей красивой мордашке от одаряемого. А мне… правда приятно.

– Где ты их нашёл? – кошусь на него сердито. – Ты же обещал не уходить далеко.

– Я и не уходил далеко, – усмехается он. – Я сказал, что буду на территории. За территорию деревни я точно не выходил.

Закатываю глаза и хочу уйти в дом, но Мирон ловит меня за руку.

– Пойдём, я тебе ещё кое-что покажу, – азартно улыбается он.

Судя по блеску в глазах – это должно быть что-то фееричное.

Отставляю валенки в сторону и иду за ним. Мы проходим мимо дома и останавливаемся в уже известном мне месте. Мирон открывает дверцу туалета.

– Смотри.

– Эмм… ну, вау!

23. Забава

Он привел меня к туалету.

Но, не просто к туалету. Он его… починил. Видимо, после нашего разговора в бане.

Убрал осиное гнездо. Настелил новых досок на пол, даже стены обил каким-то старым линолеумом, чтобы не дуло. Раздобыл рулон бумаги. Итог: туалет выглядит все так же убого, но теперь им можно пользоваться. Теоретически.

– Свет только не провел. Боюсь, что проводка тут настолько древняя, что трону ее – и останемся без электричества. Как тебе?

– Эээ… Супер! Я впечатлена. – перевожу на него взгляд и усмехаюсь. – Туалеты в мою честь ещё не чинили.

Мирон закатывает глаза и закрывает дверцу.

– Да ну тебя в жопу. Сиди в сугробах до нового года.

– Да я серьезно, – ловлю его за руку, когда он собирается уйти. – Серьезно, мне очень приятно. Я просто… удивлена, что ты ради меня его починил. Мне правда… нравится.

Мирон смотрит на меня с сомнением.

– Практично и романтично, – добавляю со смехом.

Сводный закатывает глаза и уходит. Иду за ним, хихикая.

– Прикинь, у меня спросят, что мне подарили на новый год… И я скажу: туалет и валенки.

Мирон набирает горсть снега и, сжав его в комок, запуляет в меня. Уворачиваюсь, хохоча.

– А ты мне ничего не подарила. – обиженно щурится он.

– Я искуплю свою вину вкусной едой, – обещаю ему.

– Ага, гречневой гречкой? – Мирон лепит еще один снежок и швыряет его далеко за забор.

Тоже комкаю снег в руках и кидаю его в ту же сторону. Мой снаряд пролетает всего несколько метров.

– Ты думаешь, твой отец реально нас оставит тут до нового года сидеть? – смотрю, как еще один снежок Мирона улетает вдаль.

– Не знаю. Вполне возможно.

– Блин, – смотрю в темнеющее небо. – Хреново.

– Да ладно тебе, – усмехается Мирон. – Осталось-то потерпеть…

– Да я все понимаю. – вздыхаю. – Я тут просто… мечтала с классным парнем новый год провести. Не думала, что вселенная так извратит мое желание.

– А я, что? Не классный? Или ты с кем-то конкретным планировала? – Мирон бросает на меня хмурый взгляд и запуляет очередной снежок дальше всех остальных.

– Ого! – впечатляюсь. – Ты… нет, знаешь, ты гораздо лучше, чем казался на первый взгляд. Просто я-то мечтала о другом немного.

– РомантИк?

– Типа того.

– А как же “практично и романтично”? – усмехается Мирон и я тоже смеюсь, глядя на него.

– Ну да, туалетом, бесспорно, ты меня поразил в самое сердце.

– Да ладно, не ссы. Нарядим елку вон ту, приготовишь праздничную гречку. Классный парень есть.

– Да я хотела с любовью всей своей жизни встретить, – решаю уже прояснить этот момент, чтобы не было больше никаких попыток с его стороны. – С тем, с кем как за каменной стеной. И в горе и в радости. Вот это вот все. А у тебя, как минимум, девушка есть.

– Как минимум? – щурится сводный. – А как максимум? На каменную стену не тяну?

– Да что ты начинаешь-то? – возмущаюсь и, обогнув его, ухожу к крыльцу.

– Да просто мне интересно, на каком уровне от дна я нахожусь по твоей шкале охуенности.

– Да при чем тут дно? – оборачиваюсь и Мирон врезается в меня. Отступаю на шаг и смотрю на него. – Я про любовь. Про серьезные отношения. Вряд ли ты про это, правда? У нас просто приоритеты разные, понимаешь? Нет никакого дна. Я тебя вообще как парня не рассматриваю.

– Бля, ты только комплименты никому не делай, ладно? Не твое это. – хмыкает Мирон и демонстративно отворачивается к мангалу, подкидывает в него дров. – Неси свою гречку, погреем.

Вздыхаю.

– Давай, я тебе что-нибудь другое приготовлю? – предлагаю миролюбиво.

– Не надо. Гречку поем.

– На суп с килькой еще не созрел?

Мирон оборачивается, с сомнением глядя на меня.

– Чисто из любопытства, если только.

Спустя час мы сидим возле мангала на двух крупных поленьях, которые притащил Мирон. Уже темно и я с опаской кошусь за забор.

– Они не пойдут к костру. Но, если что, у меня в кармане пистолет. – успокаивает меня сводный и пробует мой фирменный картофельный суп с килькой в томате.

Мы решили разнообразить наш досуг и поужинать возле костра.

– Ммм, необычно. Но съедобно. – сосредоточенно разглядывает он свою тарелку. – Даже вкусно, наверное. Надо было оставить на новый год.

Усмехаюсь.

Или “голод не тетка” и скоро ты полюбишь и гречку тоже – думаю про себя.

– Ты с отцом не жил вместе, да? – уточняю, чтобы поддержать разговор.

– Да я его большую часть своей жизни даже не знал, – усмехается Мирон. – Потом появился внезапно дядька со словами “Люк, я твой отец”.

– И как ты его принял?

Сводный задумчиво пожимает плечами.

– Да никак сначала. Он стал подарки дарить дорогие. Приставку, телефон. Я на это повелся. Решил, пусть в папу играет, раз хочется. Мне в четырнадцать от него только подарки и нужны были. Потом уже, когда старше стал, он мне работу предложил. Тоже вроде “пусть будет”, денег лишних не бывает. А потом привык. А с твоим отцом что?

– А мой не появился, – качаю головой. – Я о нем ничего не знаю.

– А хотела бы? – хмыкает Мирон. – Хочешь, попробуем поискать данные?

– Нет, – отвечаю, долго не раздумывая. – Не появился, значит, ему не надо. И мне не надо. Я уже выросла из того возраста, когда мне нужен папа.

– Конечно, тебе нужен молодой, горячий, красивый парень, – хитро подмигивает мне Мирон.

– А еще умный и скромный. – усмехаюсь и ухожу в дом, чтобы отнести тарелку.

– Зануда. – доносится в спину.

– Павлин, – отзываюсь беззлобно.

Мы пьем чай, убираем еду и посуду, а потом ложимся на диван. Я устраиваюсь у стены с книгой, Мирон просто пялится в потолок. Долго молчит, потом с психом отворачивается.

– “Как за каменной стеной”, блин, – фыркает он тихо.

– Что? – отрываюсь от истории.

– Я говорю: с чего ты решила, что я – не про серьезные отношения? – сводный поворачивается ко мне на бок.

В доме тепло и он без свитера, но я уже не сильно смущаюсь, привыкла к его периодическому обнажению.

– Потому что у тебя такой характер. Давай спать, – зеваю и убираю книгу. – Выключишь свет?

Мирон со вздохом встает, щелкает старым выключателем и возвращается. В темноте его тело кажется просто огромным. Отворачиваюсь.

Чувствую, как он ложится рядом и прижимается ближе. Обхватывает меня за талию и внезапно вжимает в себя спиной.

И… он возбуждён.

– Мирон, – рычу тихо и пытаюсь отцепить его руку, но он держит меня крепко.

– Почему я не про серьезные отношения? – повторяет он свой вопрос сердито.

Ощущаю его дыхание на шее.

– Да хотя бы потому, что у тебя есть девушка, а ты тискаешь меня! – возмущаюсь, предательски дрожа в его руках. – Если это про серьезные отношения, то я – президент.

– Да? – усмехается Мирон без тени веселья и разворачивает меня на спину. – А что, если у меня нет никакой девушки?

– Да ладно? – усмехаюсь, задыхаясь от его близости.

– Прикинь – нету. – раздраженно фыркает он. – И – да – в бане я дрочил. На тебя.

24. Забава

Сердце заходится в бешеных ударах, когда я чувствую его дыхание на своих губах. Щёки горят от стыдного признания сводного. Я вся сжимаюсь от напряжения, а пульс долбит по вискам, разгоняя адреналин в крови.

– Мирон, – выдыхаю испуганно, но он проглатывает мой шепот, впиваясь в губы.

По телу разливается горячая волна возбуждения. Она накрывает меня с головой, заставляя отвечать на его медленный, глубокий поцелуй.

Его горячая кожа обжигает мои пальцы, когда я прикасаюсь к напряженным плечам.

Пытаюсь оттолкнуть Мирона. Не получается. Он лишь сильнее углубляет поцелуй. Плавлюсь от его напора. А руки сами, как заколдованные, скользят по шее вверх, поглаживая короткие волоски на затылке.

Низ живота сводит болезненным спазмом. Уж я-то точно знаю, что для молодой половозрелой девушки совершенно не полезно отказываться от секса в угоду каким-то принципам. Мои гормоны шалят из-за воздержания и, чтобы меня не колбасило, я пью контрацептивы. Они выравнивают настроение и успокаивают мое тело, которое сбоит.

Но сейчас, рядом с Мироном, оно просто перестает меня слушаться. Мое тело хочет секса с красивым, наглым гадом, что в данную секунду подхватывает меня под поясницу, рывком сажает на себя и срывает с меня свитер.

Мы находимся в полной темноте. Видны лишь очертания наших фигур и слышно тяжелое сбившееся дыхание, сливающееся в один возбужденный рваный ритм. Прихожу в себя на доли секунды. Машинально пытаясь укрыться от его взгляда, прижимаюсь грудью к груди Мирона. Остро чувствую, как мои возбужденные соски трутся об плиты его грудных мышц и непроизвольно ахаю.

Приподнимаюсь, пытаюсь отстраниться, но Мирон будто контролирует мое тело. Он придерживает меня за талию и лишь плотнее пододвигает к себе. Так, что я чувствую его напряженный твердый член между своих широко разведенных бедер настолько остро, будто мы сейчас полностью обнажены.

Горячая ладонь сводного проскальзывает между нашими телами и накрывает мою грудь, сдавливает ее нежно, неторопливо. Зажимает сосок между пальцами и я не могу удержать короткого стона.

– Стой, – прошу его, не ожидав от себя такой реакции.

Тело дрожит то ли от страха, то ли от неконтролируемого возбуждения.

Но, вместо того, чтобы остановиться, Мирон сгребает мои волосы в охапку, сжимает их на затылке и снова запечатывает мои губы страстным поцелуем.

Мычу, протестуя, но он не слышит меня. Сжимает в объятиях, подчиняет мое тело, не дает даже секунды, чтобы опомниться.

Толкается бедрами вверх, сильнее вжимаясь в мою промежность. Трется об меня так, чтобы я ярче почувствовала его желание. И я чувствую, что тонкая ткань леггинсов промокает от моей смазки.

Кажется, я пьяная от адреналина и не отдаю себе отчёта в том, что творю, потому что мои руки покорно касаются его груди. Скользят по каждой напряженной мышце, проглаживают ее, впиваются ногтями.

– Малышка моя строптивая, – хрипло усмехается Мирон мне в губы и съезжает поцелуями по подбородку и шее вниз, оставляя за ними дорожку мурашек. Прогибая меня в спине, он втягивает губами мои соски, по очереди лаская их, а я задыхаюсь от острого удовольствия, отключаясь от реальности.

Я никогда не испытывала ничего подобного! Меня размазывает в его руках, вышвыривает в какой-то параллельный мир, где я не могу думать ни о чем, кроме прикосновений его губ и рук, своих болезненно-приятных спазмов внизу живота и дрожи от предвкушения большего.

– Мир, я не могу, – пытаюсь сопротивляться хотя бы голосом, когда его рука оттягивает пояс моих леггинсов и ныряет под него.

То, что сейчас происходит между нами – не правильно и было бы невозможно в реальной жизни, а не в этом скачке во времени. Это больше похоже на какую-то искаженную реальность, где, вместо того, чтобы ненавидеть друг друга, мы люто друг друга хотим.

– Я тебя хочу, – тут же подтверждает мои мысли низкий от предвкушения голос Мирона и его рука ложится на мой, вздрагивающий от спазмов удовольствия, лобок. Слышу, как Мирон возбужденно шипит, ныряя пальцами ниже, раздвигая мои скользкие от влаги половые губы.

Непроизвольно вздрагиваю навстречу его руке, протяжно и тоненько ахая, потому что его прикосновения запускают в моем теле необратимые процессы.

– Мир!.. – зову его будто в бреду, снова хочу попросить остановиться. – Ах! Мир!

Взрагиваю и забываю слова от каждого точного движения его пальца. Он проводит им между моих губ, обводит клитор, трет его все настойчивее и быстрее.

И я, зависимая от ласки, танцую на его руке, сама подаваясь бедрами яростнее и резче.

Кажется, я стону.

Короткими хриплыми криками заставляю его добивать меня жестче и быстрее. Наконец, мое тело сводит мощной судорогой. Я несколько секунд сокращаюсь все сильнее и сильнее, чтобы потом внезапно ослабнуть и без сил рухнуть на жалобно скрипнувший диван. Мирон едва успевает придержать мою голову, чтобы я не треснулась затылком об деревянный подлокотник.

То ли в комнате стало темнее, то ли я на какие-то секунды провалилась в небытие, но прихожу в себя от того, что Мирон хватается за резинку моих штанов и резким движением стягивает их вниз, оставляя меня полностью обнаженной перед собой.

– Мирон, – испуганно сжимаю ноги, когда он разводит мои колени в стороны и нависает сверху.

– Не бойся, я буду нежным, – шепчет он мне на ухо, снова расталкивая мои ноги коленом.

– Мирон, нет! – хватаюсь за его шею и пытаюсь хоть как-то отдалиться от его бедер. – Я девственница!