Текст книги "Мой дикий сводный (СИ)"
Автор книги: Аня Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
17. Забава
Мирон демонстративно отворачивается от меня на бок. Срываюсь, хватаю подушку из-под его головы и, вложив всю злость, бью его ей по плечу. Он моментально вскидывается, поворачивается ко мне с таким взглядом, будто сейчас просто разорвет на куски.
– Ты дура? – рявкает он, но меня уже несет.
– Есть пошли! – повышаю голос, снова замахиваясь и Мирон поднимает руки, отбивая в сторону мое орудие возмездия.
– Не пойду! – снова рычит, выпучив глаза и бешено таращась на меня.
Но это меня не останавливает. Корчу ему свирепую морду, нанося очередной удар. На этот вкладываю больше силы. Мирон перехватывает мою руку, сжимает её на грани с болью. Вижу – бесится.
– Завязывай, – шипит сквозь зубы, но я вырываюсь, и, не долго думая, снова замахиваюсь.
Мирон ловит подушку и дергает на себя. Она натягивается в наших руках, когда он пытается выхватить её у меня. С силой дергаю обратно. Раздаётся громкий треск, и я отшатываюсь, нелепо взмахивая руками и едва не падая. Старые жёлтые перья взлетают в воздух. Пушинки летят, кружатся, оседают на нас обоих и все вокруг.
– Блять, – выдыхает сводный, откидывая кусок наволочки и стряхивая перья с головы и одежды. – Отвали от меня, чудище!
– Я старалась, готовила тебе! – огрызаюсь. – А ты – неблагодарный. То не ем, это не ем! Хочу – не хочу!
– Это я-то неблагодарный?! – Мирон фыркает с раздражением и снова заваливается на диван, подложив руку под голову и сверкая на меня своими глазищами. – Я тебя спас, грел! Надо было оставить, чтобы волки сожрали.
– Ну так оставил бы! – выдыхаю обиженно. – С волками проще договориться, чем с тобой, наверное. Ну-ка пошёл есть!
– Да не пойду я! – рявкает Мирон снова. – “Пошел”, блин! Сама пошла!
Его упрямство бесит до невозможности. Вот прям хочется взять веник и отхлестать его что есть силы!
– Пойдёшь! – выдыхаю, забираюсь на диван и, упираясь спиной в стену, толкаю его в бок ногами.
– Что ты делаешь? Мерзкий гном! – начинает хохотать он, пытаясь увернуться, но я лишь сильнее его пихаю и сталкиваю на пол.
Запыхавшись, поправляю упавшие на лицо волосы.
Мирон резко садится на полу. Его взгляд полыхает настоящей ненавистью. Он хватает меня за ноги, рывком стаскивает с дивана. Я вскрикиваю, съезжая прямо к нему на колени.
– Я тебя убью. – выдыхает он сердито, перехватывая мою руку и дергает на себя.
На ощупь хватаю другой рукой горсть перьев и бросаю в него.
– Фу, блин! – уворачивается он и тут же швыряет огромную горсть в меня.
Пух забивается в глаза, нос. Чихаю Мирону в лицо, кашляю.
– Дурак, – выдыхаю, втягивая воздух.
Снова тянусь к перьям, но сводный перехватывает мою вторую руку.
– Почему ты такая бешеная, а?! – орет мне в лицо.
– Да ты не лучше! Упрямый баран! – кричу в ответ, извиваясь как змея, но он лишь держит меня ещё крепче. Его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, и я чувствую, как мой пульс начинает бешено стучать.
Кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Замираю от странного ощущения беспомощности. Вижу, как грудь сводного быстро вздымается.
– Может, потому, что ты меня доводишь? – бросает он, недовольно морщась и сдувая с носа пух.
Мы оба тяжело дышим, мелкие пушинки всё ещё летают вокруг, напоминая какую-то нелепую сцену из фильма. Облизываю пересохшие губы, сплевываю в сторону прилипшее перо и сердито смотрю на Мирона. Его тёмные от ярости глаза буквально сверлят меня, но я не отвожу взгляд.
– Успокоилась? – спрашивает он тише, чуть ослабляя хватку, но продолжая держать меня в своих руках.
– Сначала ты успокойся, – выдыхаю, стараясь не показать вида, что готова сдаться. – Есть иди.
– Я сказал: не пойду. – голос сводного всё ещё звучит резко, но в нём тоже появляется тень усталости. – Ты умеешь отбивать аппетит.
Мирон отпускает мои руки и сдвигает меня со своих ног. Встает и тянется за курткой.
– Не повезет твоей жене, – ухмыляюсь, потирая ладонью лоб. Даже голова начала болеть от всего этого.
Мирон раздраженно фыркает в воздух и оборачивается.
– Можно подумать, твоему мужу повезет? – усмехается язвительно, разглядывая меня. – Чудо в перьях.
– Баран. – стряхиваю с волос перья и пушинки.
– Душнила. Тебе на “а”.
Зависаю на секунду. Мирон уходит и хлопает дверью, не дожидаясь, что я ему отвечу. Вот гад!
Встаю на ноги и осматриваю место нашего побоища.
Красота!
18. Забава
Стряхиваю с себя последние перья и, тяжело вздыхая, иду за веником. Голова гудит от злости, но что еще остается? Сама устроила это перьевое побоище. Нахожу веник в углу, хватаю его и яростно сметаю перья с дивана, представляя, как луплю им Мирона.
– Придурок, – бурчу под нос, подметая пол.
Перья повсюду. Через несколько минут понимаю, что веник с этим бедствием уже не справляется. Открываю шкаф, нахожу старую наволочку и начинаю заталкивать туда остатки перьев. Новая подушка выглядит, мягко говоря, убого, но все же это лучше, чем ничего.
Когда в комнате наконец становится чище, ухожу на кухню. Сажусь за стол, смотрю на еду. Гречка уже едва теплая. Беру ложку и съедаю свою порцию. Суп и мясо для Мирона оставляю на столе. Пусть ест, когда захочет, выпендрежник.
Хожу туда-сюда, пытаясь успокоиться. Нахожу в столе хозяйственное мыло и решаю, что пора уже заняться стиркой.
Оглядываю свою одежду. Она явно пойдет на помойку после возвращения домой, а после сегодняшней возни вообще выглядит как тряпье. Лезу в шкаф искать что-нибудь на смену. Все же тут когда-то жили люди, должно найтись хоть что-то!
Нахожу старые коричневые свитера, которые больше похожи орнаментом на ковры, леггинсы в довольно приличном состоянии и какие-то огромные мужские спортивные штаны. Вся одежда хоть и чистая, но пахнет сыростью. Однако, выбирать не приходится.
– Ну, ковер, так ковер, – вздыхаю, стягивая с себя толстовку с футболкой и натягиваю тот свитер, который поменьше. Он колючий, но теплый. Леггинсы велики и немного сползают. Выгляжу убого, наверное.
Пока переодеваюсь, поглядывая на то и дело вылетающие с меня перья, не могу выбросить из головы Мирона. Ну вот как так? Он то спасает меня, заботится и ведет себя как герой из книжек, то ловит звезду и превращается в трамвайного хама. Как будто в нем два разных человека живут. И самое странное – почему меня вообще это цепляет? Наш поцелуй ничего не значит, но я не могу перестать думать о нем.
И ведь этот гад красивый. Ужасно красивый! Даже в тот момент, когда орет или смотрит так, будто я ему миллион должна. И, что самое странное, я понимаю, что меня задевает его отношение. Не просто раздражает, а именно задевает. Почему? Почему мне не все равно?
От этих мыслей злость на себя только растет. Вот кто мне этот Мирон? Никто! А я из-за него уже второй день хожу, будто издерганная.
Я привыкла все делать хорошо. Я работала, училась, помогала матери по дому и вообще была порядочной девушкой с идеальной репутацией. Я заботливая и ответственная.
И еще никто, кроме сводного гада, не говорил мне, что я… страшненькая! То, что я не стремлюсь заводить отношения – мой осознанный выбор. Сначала не до них было, все время отнимала учеба. А потом попробовала. И ничего, кроме разочарования, они мне не принесли.
Переодеваюсь, иду к маленькому зеркалу в коридоре и вздыхаю. Выгляжу так себе, конечно. И мне не хочется, чтобы Мирон меня видел такой. И это снова злит.
Захожу на кухню, чтобы взять ведро со снегом, бросаю взгляд на остывшую еду и вижу на столе… серую мышь. Она сидит прямо на краю тарелки с супом и лакает бульон.
Мышь – не крыса, но мышей я тоже боюсь до ужаса.
Взвизгнув, отскакиваю назад и бегу за веником, который остался возле дивана. Слышу, как в дом заходит Мирон.
Возвращаюсь из зала в тот момент, когда он садится за стол. Мыши, конечно же, уже и след простыл.
Сводный бросает на меня хмурый взгляд и пододвигает к себе тарелку с супом.
Боже… Он же сейчас его сожрет!
– Нельзя! – выхватываю тарелку прямо из-под носа Мирона и быстро выплескиваю суп в умывальник.
Оборачиваюсь. Он смотрит на меня обескураженно, крепко сжимая в руке ложку, потом подскакивает, хватает тарелку с мясом, вышвыривает ее в мусорное ведро и опять уходит.
Да твою ж мать! Ну что за псих?
– Мирон! – зову его, но уже хлопает входная дверь. – Аааа, я чокнусь тут!
Накидываю куртку и иду следом. Бесит до невозможности, но снова испытывать чувство вины за то, что Мирон все не так понял и подумал фиг знает что, я не готова.
– Мирон! – кричу, обходя дом.
Сводный с остервенением рубит дрова, скинув куртку на груду поленьев.
– Шла бы ты отсюда, а? – выдыхает он зло, не оборачиваясь. – Была бы весна, я бы тебя прикопал уже где-нибудь в лесу, честно.
– В твоем супе сидела мышь! – рявкаю, всплеснув руками. – Ты хоть понимаешь, что они всякие болезни переносят? Смертельные, в том числе!
– А сразу нельзя было сказать? – Мирон хмурится и ставит новое полено на пень.
– Да я растерялась, – усмехаюсь. – Не ожидала, что ты вернешься. Носишься туда-сюда как псих!
– Да рядом с тобой, – сводный с яростью всаживает топор в пень и отряхивает ладони, поглядывая на меня исподлобья, – любой нормальный психом станет.
– Ну хватит, а? – вздыхаю. – Я боюсь, мы тут с тобой такими темпами не только новый год отметим, но и Рождество, и Пасху. Я сейчас погрею тебе нормальный суп. Оставь дрова в покое уже.
Мирон усмехается и кивает мне на небольшой домик неподалеку. Смотрю на него и вижу, что из трубы идет дым.
– Это что? Баня? – перевожу взгляд обратно на сводного.
– Ага. Специально для тебя, между прочим. – усмехается он.
– Если от меня пахнет, то это потому, что я вчера лазила по сугробам и вспотела. Из-за тебя,.. между прочим. И ты тоже с душком, на минуточку. – отвожу взгляд и краснею от стыда.
Мирон закатывает глаза и притягивает меня за воротник куртки, запахивая ее сильнее.
– Это чтобы ты не заболела, дура.
19. Забава
Полощу вещи в тазу на маленькой табуретке на кухне. Мирон сидит за столом и ест мясо с картошкой. Молчим, то и дело поглядывая друг на друга. С удовольствием замечаю, что он не морщится и не выкобенивается, а спокойно доедает все, что я ему положила.
– Спасибо, было вкусно.
– Вау, это высшая степень похвалы! Я польщена! – усмехаюсь, пристально глядя ему в глаза.
– Слушай, ну что ты такая язва? – хмурится он. – Я в детстве трижды в больнице валялся с отравлением. Чуть не помер.
– Ну не помер же, – пожимаю плечами.
– Не помер. Но желудок посадил. Потом несколько месяцев питался одной гречкой и овсянкой. С тех пор ненавижу каши. Ну, не могу я, блин, есть твоё жареное сало! У меня потом желудок сводит.
– А сразу нельзя было сказать? – выжимаю футболку и вешаю ее на спинку стула.
Мирон пожимает плечами и встаёт из-за стола.
– Пойду ещё снега натоплю, чтобы точно хватило и помыться, и постирать.
– Я там вещи в шкафу нашла, если тебе нужно переодеться.
Сводный кивает и уходит. А когда возвращается, несёт в руках штаны и тот самый свитер-ковер, похожий на мой. Прикладывает его к груди и смотрит на меня с сомнением.
– Тебе очень идет, – прикладываю руку к груди, сдерживая смешок.
– Да у нас с тобой настоящий фэмили лук! – усмехается и откладывает вещи в сторону.
Пока он уходит на улицу, быстро стираю бельё и убираю его подальше за печь, чтобы не было видно. Минут через десять Мирон возвращается.
– Баня почти готова. Можно идти мыться.
– Помоги мне выжать штаны, чтобы побыстрее высохли, – прошу его.
Мирон протягивает руку, а после скручивает ткань так, что она начинает трещать в его ладонях, и я боюсь, что мои штаны просто разойдутся по швам.
Вижу, как напрягаются его мощные плечи. Я не могу не отметить, что Мирон сильный. Наверное, он частенько пропадает в спортзале, чтобы поддерживать себя в форме и красоваться перед девчонками.
Хотя я не могу сказать, что он сильно выпендривается сейчас. А может, это потому, что я ему не нравлюсь, и у него нет цели произвести на меня впечатление.
Беру таз с грязной водой, но Мирон забирает его у меня.
– Ты чего? – удивляюсь.
– Тяжело же, – фыркает он и выносит его на улицу самостоятельно.
– Одевайся и пошли, – командует, возвращаясь и ставя таз на место.
Накидываю куртку и надеваю ботинки. Мирон смотрит на мои ноги и хмурится, но ничего не говорит.
Иду за ним и отмечаю, что он даже расчистил дорожку до бани. Наверное, занимался этим все утро, и тут ещё я со своей гречкой. Хорошо, что хотя бы в этом разобрались.
Мирон открывает дверь и пропускает меня вперед. Захожу в небольшой предбанник с маленьким окошком. В нем стоит стол с лавкой, а на стене прибита вешалка.
В нос тут же бьет теплый воздух с ароматом жжёного дерева и листьев. Запах кажется приятным и очень уютным.
Мирон заходит следом и плотнее закрывает дверь. Скидывает куртку и сразу стягивает футболку.
– Ты чего? – отступаю от него, выжимаясь в стол.
– А что ты хотела? – хитро щурится сводный. – У нас мало дров. Будем мыться вместе.
У меня по телу тут же пробегает волна мурашек. Я вижу его пристальный взгляд и внезапно понимаю, что, если он решит приставать, то помощи ждать неоткуда. Набираю легкие побольше воздуха, чтобы сказать что-нибудь такое, от чего у него пропадает всякое желание.
Но в мысли не приходит ничего путного, кроме как уязвить самолюбие, а я боюсь, что это может спровоцировать его ещё сильнее.
– Да расслабься, я пошутил, – внезапно усмехается Мирон и кивает мне на лавку.
Там стопкой лежат простыни и какие-то нелепые шапки.
– Переодевайся и иди первая, а я пока постираю.
Непроизвольный выдох облегчения вырывается из моей груди.
– Выйди, я переоденусь, – прошу его.
– Ты выгонишь меня на мороз? – усмехается Мирон. – Я же уже разделся.
– Ну, не мне же переодеваться на улице, – возмущаюсь.
Сводный отворачивается к двери и тянется, демонстрируя мне свою идеальную трапецию.
– Переодевайся, я не буду смотреть, – бросает он небрежно и запихивает руки в карманы штанов.
Подозрительно кошусь на его расслабленную фигуру, и, вздохнув, стягиваю с себя вещи. Оборачиваюсь простыней и открываю дверь парилки.
– Куда без шапки? – Мирон захлопывает дверь обратно и натягивает мне на голову страшную войлочную серую шапку с вышитым серпом. – В парилку нельзя без головного убора.
Захожу внутрь и вижу, что это не парилка, а какая-то комнатка с тазиками. Наверное, здесь моются после бани – что-то вроде душевой. Мысленно возмущаюсь тем, что Мирон не сказал мне о ней. Ведь я могла бы переодеться здесь.
Открываю вторую дверь, и меня тут же обдаёт жаром. Внутри парилки несколько уровней лежаков, а в углу – печка с камнями и кадка с замоченными вениками.
Горячий воздух обжигает слизистую, и я начинаю дышать ртом. Сажусь подальше от печки, на самую нижнюю полку. Но даже там мое тело просто горит от высокой температуры. Выдерживаю буквально минуту и пулей вылетаю наружу.
В предбаннике перевожу дыхание, усаживаясь за стол.
– Что-то ты быстро, – Мирон дёргает бровями.
– Мне кажется, в аду не так жарко, как там, – усмехаюсь, прикладывая ладонь к полыхающим щекам.
– Я думал, это твоя стихия, – хмыкает он.
Закатываю глаза.
– Ну ладно, тогда я схожу, – говорит Мирон и, ни капли не смущаясь меня, стягивает с себя штаны.
Я отворачиваюсь к окну и смотрю на улицу, чувствуя, как мое тело понемногу начинает отпускать. Но не проходит и двух минут, как слышится хлопок двери, и ко мне вываливается раскрасневшийся сводный.
– Фух, блин, – выдыхает он шумно. – Реально горячо.
Мирон садится напротив меня, и я вижу, как его кожа блестит от влаги.
– Впервые мне хочется пива с соленой рыбой. – задумчиво произносит он, облокотившись на стену и прикрыв глаза. – Но у нас его нет.
– Наверное, тут здорово пить чай, – пожимаю плечами.
– Ну так давай принесу, – встаёт он.
– Сдурел? Ты весь мокрый! – возмущаюсь. – Так и заболеть недолго. Надо было раньше думать.
– Ну ладно, до Пасхи-то ещё не раз успеем повторить, – усмехается Мирон и садится обратно.
Не самая весёлая шутка, но я кисло улыбаюсь ему в ответ. Тимбилдинг, мать его.
Остыв, снова иду в парилку и выдерживаю там чуть дольше, чем в прошлый раз. Потом меняемся с Мироном местами. Делаем по очереди несколько заходов, и тело разогревается настолько, что уже прохладного предбанника кажется недостаточным для того, чтобы остыть.
– Слушай, а давай попробуем выйти на улицу и нырнуть в сугроб? Наверное, в этом есть кайф, раз так делают. – предлагает Мирон с азартом.
Пожимаю плечами. С одной стороны, ну нафиг эти эксперименты, а с другой – тимбилдинг же.
– Пошли, – Мирон тянет меня обратно в парилку. – Нужно разогреться хорошенько.
Мы сидим на нижней лавке и молчим, глядя перед собой. Оба в дурацких шапках. Я не могу до конца расслабиться в его присутствии, находясь в одной простыне, но все же стараюсь вести себя естественно.
В принципе, мы можем сохранять нейтралитет. В любом случае, это лучше, чем вражда. Потому что до Нового года осталось всего ничего, и мне совершенно не хочется встречать его здесь. Мы действительно должны сейчас стать командой ради одной единственной цели – выбрать отсюда, как можно скорее.
– Я больше не могу, – выдыхаю, чувствуя, что глаза уже печёт.
– Пошли, – Мирон встаёт и тянет меня за руку.
Мы быстро выходим из парилки, и он распахивает дверь на улицу. Из бани сразу вырывается облако пара. Мирон спускается по ступенькам и осторожно придерживает меня, потому что ноги немного скользят.
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Я не чувствую холода – снег приятно холодит стопы. И кажется, мы должны замёрзнуть, но вместо этого морозный воздух приятно охлаждает разгорячённую кожу.
Мирон на секунду притормаживает, а потом всё же падает в пышный сугроб. Из его груди вырывается громкий вопль.
– Что с тобой? – испуганно вскрикиваю, подбегая к нему.
– Кайф! – смеётся сводный и поднимается обратно. – Попробуй.
– Господи, как же это глупо – прыгнуть в сугроб, если ты не знаешь, что под ним. – с сомнением смотрю на его восторженную улыбку. – Нет, спасибо.
Мирон закатывает глаза и я понимаю, что он явно думает о том, что я зануда. Отворачиваюсь, чтобы уйти обратно в баню, как вдруг меня окатывает дождём из снега. Взвизгиваю, оборачиваясь.
Сводный внезапно оказывается слишком близко. Он хватает меня за талию и притягивает к себе. Склоняется, пристально смотрит в глаза. Из его рта вырывается пар, а на лице появляется загадочная улыбка.
– Прекрати, – хватаюсь за его шею, теряя равновесие.
Мирон подхватывает меня на руки и хитро щурится, улыбаясь еще шире.
– Только попробуй, – выдыхаю и тут же с визгом лечу в сугроб.
20. Забава
Ощущения – непередаваемые! Я задыхаюсь от эмоций и контраста температур.
– Ах, ты, гад! – выдыхаю, тяжело дыша. Мирон тянет мне руку и я принимаю его помощь, но как только встаю, тут же швыряю ему в лицо горсть снега.
– Забава, блин! – уворачивается он, но не отпускает мою руку, а, наоборот, дергает на себя и сердито хмурится. – Сейчас еще раз полетишь!
Хочется его подзадорить, но, боюсь, тогда он по-настоящему реализует угрозу.
Усмехаюсь, а потом только осознаю, что мы как-то слишком близко стоим. Соприкасаемся влажными телами. Отодвигаюсь немного.
– Пошли снова в парилку, – тянет меня Мирон.
Смотрю на наши руки и снова смущаюсь. Он ведет меня за собой, пропускает вперед и подхватывает на скользкой лесенке, когда я теряю равновесие.
И я покрываюсь мурашками от горячих ладоней на талии, чувствуя их сквозь тонкую простыню.
Оборачиваюсь смущенно, но Мирон уже заталкивает меня внутрь.
– Пошли, пошли, холодно уже!
Мы снова оказываемся вдвоем в парилке. Ароматное тепло приятно окутывает тело. Сажусь на настил, а Мирон достает из кадки распаренный веник и крутит его в руке.
– Ну, что? Попробуем порку? – он хитро щурится, глядя на меня.
Это вызов? Усмехаюсь и ложусь на настил. Подкладываю руки под щеку и кошусь на него.
– Если мне будет больно, то я тебя кипятком ночью ошпарю, – обещаю , пока Мирон спускает простыню с моей спины пониже.
– Фига се, ты кровожадная! – усмехается он. – Я девочкам делаю больно… только если они сами хотят пожестче.
Его провокационные разговорчики немного смущают, но когда веник прикасается к коже, разгоняя горячий воздух по телу, то из головы вылетают вообще все мысли.
Я просто растекаюсь по лавке и плаваю на волнах нирваны.
– Э, рыжая, ты жива? – чувствую, как Мирон склоняется ко мне.
– Угу, – отзываюсь, не открывая глаз.
Чувствую, как сводный задирает простыню на моих ногах повыше и продолжает парить меня дальше.
Волны тепла прогревают мою кожу, а когда Мирон начинает аккуратно похлопывать меня веником, то я непроизвольно покряхтываю от удовольствия. Тихий шорох листьев обладает каким-то медитативным эффектом и я готова так лежать бесконечно.
– Поворачивайся, – командует Мирон и я послушно переворачиваюсь на спину.
Он мочит веник, стряхивает с него лишнюю влагу и снова воздух под его ударами становится горячее. Если бы я знала, что это такой кайф, я бы ходила в баню при каждой возможности. Непроизвольно постанываю.
– Да у нас с тобой тантрический секс, практически, – усмехается сводный и я недовольно приоткрываю глаз.
– Слушай, я поняла, в чем у нас с тобой проблема, – ворчу, еле ворочая языком.
– И в чем же? – усмехается Мирон, паря меня сквозь простыню.
– В твоем голосе, – продолжаю.
– А что не так с моим голосом? – хмыкает он недовольно.
– То, что он есть. Если бы ты был немым, мы бы могли подружиться, – вздыхаю.
– А, может, я не хочу с тобой дружить? – фыркает он, останавливаясь. – Все. Твоя очередь.
– Нуууу, – нехотя приоткрываю второй глаз.
– Твоя о-че-редь. – повторяет он по слогам с демонстративно каменным лицом и я тяну ему руку.
– Только если ты поможешь мне встать, потому что я сама не в состоянии.
Мирон помогает мне подняться и тут же заваливается на мое место. Он едва помещается на лежаке что в ширину, что в длину. Огромный, здоровый медведь!
– Да на тебя три веника надо, лось. – усмехаюсь, аккуратно похлопывая его по спине. С интересом разглядываю витиеватую татуировку, переползающую с лопатки на шею и плечо.
– Давай поиграем в Русалочку? – глухо просит он, отворачиваясь. – Колдунья забрала твой голос.
Опять обиделся, что ли? Хлопаю его посильнее, сжав губы, но, кажется, абсолютно никакого дискомфорта он не испытывает. А хотелось бы, чтобы испытывал. Но моих сил явно не хватает, чтобы задать жару этому толстокожему слоненку.
– О, да, Ариэль, так куда приятнее, – усмехается он.
Сдерживаю улыбку и пытаюсь парить его посильнее, настолько, насколько хватает сил моим разомлевшим рукам.
Несколько минут спустя, все же устаю.
– Ложись на спину, – командую и Мирон безропотно исполняет приказ. Не помещается в плечах, поэтому закидывает руки за голову. Мышцы груди красиво натягиваются, подчеркивая талию и рельефный пресс.
С трудом делаю вид, что мне как бы совсем безразлично видеть такое тело. Тело, как тело. Пф! Ну, да, атлетичное. Но не в красивой фигуре счастье. Вон, с характером зато не повезло. Ни одна умная девушка такому дураку не светит. Покрасоваться рядом с таким, наверное, тешит самооценку, а вот серьезные отношения… Что с ним делать можно? Поставить на полочку и любоваться? Другое дело, душа!.. Чтобы и помолчать было интересно, и книгу обсудить, а не только в постели развлечься. А еще лучше, чтобы тоже в медицине разбирался.
Избегаю бедер в низких боксерах. Стараюсь даже и близко не смотреть в ту сторону. Парю накачанные чуть выше колен и голени с грамотно проработанными мышцами. Анатомия, конечно, у Мирона отличная.
– Слушай, я уже рук не чувствую, – оборачиваюсь к сводному и он быстро переводит взгляд с моей груди на глаза.
Смотрю на себя сверху вниз и осознаю, что светлая простыня промокла и довольно сильно облепляет тело, просвечивая. Ахаю, прикрываясь веником, а Мирон внезапно резко садится и отворачивается спиной.
– Я в душ, – бросает он на ходу. – Помоюсь, позову.
Бросаю веник в кадку и плюхаюсь на настил, когда за ним закрывается дверь. Еще раз смотрю на свою грудь в налипшей листве. Соски просвечивают, хоть и не сильно. Стыдоба. И вообще, жарковато, а ждать еще неизвестно сколько.
Со вздохом встаю и берусь за ручку двери. Внезапно перед глазами плывет и я, вместо того, чтобы позвать Мирона и сообщить, чтоб он прикрылся, просто вываливаюсь из парилки, держась за стену.
Судорожно втягиваю прохладный воздух и замираю, потому что в полумраке стоит обнаженный Мирон. И, хотя он стоит спиной ко мне, я отчетливо вижу, как быстро двигаются его руки где-то в области бедер.
– Забава! – рыкает он сердито и оборачивается через плечо, услышав, как хлопнула об стену дверь.
