Текст книги "В походе с Фиделем. 1959"

Автор книги: Антонио Родригес Хименес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Глава I

ИСТОРИЯ 1895 ГОДА НЕ ПОВТОРИТСЯ!

До старых стен военной крепости Ла-Кабанья доносится многоголосый гул торжественного шествия. Завершив партизанскую войну, Фидель вступает в столицу республики 8 января 1959 года.

Вместе с Че Геварой, комендантом Ла-Кабаньи, мы, не отрывая глаз от бинокля, наблюдаем за Авенида-дель-Пуэрто, по которой движется Колонна № 1 имени Хосе Марти. Народ восторженно приветствует едущего на джипе впереди колонны Главнокомандующего Фиделя Кастро.

Рядом с ним командир Повстанческой армии майор Камило Сьенфуэгос. Видны его широкополая техасская шляпа, длинная борода и юношеская улыбка.

Че Гевара, одетый в свою обычную скромную форму оливкового цвета и черный берет, опоясанный патронташем, с пистолетом 45-го калибра на боку, наблюдает за происходящим. Над правым глазом у него след раны, одна рука на перевязи в гипсе – память о кампании в Лас-Вильяс. Бледное, усталое лицо, но при виде того, как въезжает в город Фидель, в глазах его сверкает радость победы. Он хотел бы быть рядом с ним, но, сознавая свою ответственность командира Колонны № 8 и коменданта этой крепости, подчиняясь дисциплине, остается в Ла-Кабанье, как и Рауль в казарме Монкада в Сантьяго-де-Куба.

Всего неделю назад, 1 января, когда был свергнут режим Батисты и тиран бежал из страны, сформировалась военная хунта, которая действовала вопреки всем указаниям повстанческого командования. Тогда вождь революции отдал приказ майору Камило Сьенфуэгосу двинуться со своей славной Колонной вторжения № 2 на город Гавану и захватить военный городок «Колумбия», где располагался генеральный штаб режима тирании. Майор Эрнесто Че Гевара был назначен комендантом военной крепости Ла-Кабанья, и Фидель, находившийся в Орьенте, приказал ему двигаться со своими войсками к городу Гаване, по пути принудить к сдаче гарнизоны в провинции Матансас. Раулю Кастро вождь революции дал указание захватить город Гуантанамо. Соответствующие приказы получили и другие военачальники повстанцев.

В связи с коварным военным переворотом в Гаване и попыткой путчистов воспрепятствовать вступлению повстанческих войск в Сантьяго-де-Куба, что явилось жалким повторением приказа американского военного командования, которое в 1898 г. запретило Освободительной армии под командованием генерала Каликсто Гарспа вступить в этот город, Фидель, исполненный самого высокого патриотизма и в лучших кубинских традициях, заявил от имени нашего народа:

– Военные путчисты пытаются воспрепятствовать повстанцам войти в Сантьяго-де-Куба. Нам запрещают вступить в город, который мы можем взять смелостью и отвагой наших бойцов, как мы взяли многие другие города. Они хотят запретить вступление в Сантьяго-де-Куба тем, кто освободил родину.

История 1895 года не повторится! На сей раз повстанцы войдут в Сантьяго-де-Куба!

Он вошел в героический город и теперь победоносно шествует по Гаване после революционной всеобщей забастовки, которой рабочие ответили на его призыв из Пальма-Сориано.

В тот день, 8 января, мы узнали по радио, что незадолго перед тем, как въехать в Гавану, Фидель остановился в местечке Эль-Которро, где встретился со своим сыном Фиделито, которого не видел со времени подготовки военной операции на «Гранме».

Обнимая его теперь, Фидель вспомнил, как в ноябре 1956 года в Мехико, прощаясь со своим маленьким сыном, он поднял его и поцеловал. Война разлучала их. Тогда Фидель сказал своим товарищам:

– У меня все готово. Я дал слово. Прежде чем наступит 31 декабря, Куба будет свободна. Иного не дано. Молодежь рвется в бой.

Присутствовавший при этом журналист из «Боэмии» Марио Гарсиа дель Куэто попросил разрешения сделать снимок, и руководитель «Движения 26 июля» согласился.

Вслед за этим позвонил встревоженный Рауль Кастро, Нужно было срочно уходить: поблизости вертелись какие-то подозрительные личности, план восстания мог оказаться под угрозой.

– Тотчас уходим! Где Фиделито? – спросил Фидель и, увидев сына, приказал: – Вызовите такси, чтобы отвезти его в гостиницу! Похоже, что полиция раскрыла одну из конспиративных квартир и арестовывает наших парней. Возможно, что и сюда придут. – И затем сказал сыну: – В следующий раз мы увидимся на Кубе!

Это пророчество Фиделя, как и многие другие, сбылось. Перед победоносным вступлением в Гавану он встретился со своим сыном. На площади Вирхен-дель-Камино Камило, Альменда и другие партизанские командиры пересели в джип Фиделя. Машина с трудом продвигалась сквозь толпу приветствовавших их людей.

Под перезвон бронзовых старых колоколов Гаваны люди кричали: «Фидель! Фидель! Фидель!», не умолкали гудки пароходов и фабрик.

Вслед за машиной Фиделя двигалась Колонна № 1 имени Хосе Марти – прародительница всех остальных. Среди бородачей видны и лица индейского типа жителей Орьенте. Они из Сьерра-Маэстры. Многие нз них впервые в столице республики.

Нелегко им дойти до Авенида-дель-Пуэрто. Все хотят приветствовать отважных освободителей, выразить свою любовь и восхищение тем, кто, пройдя боевой путь от гор Орьенте и ведя борьбу в подполье, сверг тиранию.

С нашего наблюдательного пункта в Ла-Кабанье мы видим, как окруженный толпой джип Фиделя подъехал к Генеральному штабу Военно-морских сил. Там у причала стоит «Гранма», и Фидель хочет посетить ее. Он выходит из машины, и Камило с трудом прокладывает ему дорогу сквозь толпу.

Фидель поднимается на палубу легендарной яхты, на которой 82 бойца бросили вызов волнам Мексиканского залива и Карибского моря, чтобы вступить в бой с сорокатысячной армией тирании. Залпы орудий с фрегатов «Максимо Гомес» и «Хосе Марти», стоящих на якоре в Гаванской бухте, сотрясают воздух.

Наблюдая за этой сценой, мы думаем о том, что за пять веков истории Кубы Фидель – первый кубинец, который победоносно и без иностранного покровительства въезжает как освободитель в столицу республики. Мы вспоминаем, как в Гавану вошел во главе героических войск прославленный Максимо Гомес, но, несмотря на народное ликование, он был нежеланным гостем для новой власти, установленной в неоколонии. Некоторое время спустя генералиссимус получил отставку, а его армия была распущена американцами. Теперь Фиделя вносят в столицу руки народа – самого грозного оружия революции. А в Ла-Кабанье находился Че.

Колонна продолжает движение параллельно нашей крепости по Авенида-дель-Пуэрто. Я снова прошу у Че бинокль. Навожу окуляры на лицо Фиделя и, глядя на его профиль, думаю в этот момент триумфа о том, как трудно будет ему и народу преодолеть стоящие перед нами трудности: последствия империалистического господства на Кубе, высокий процент неграмотности среди населения, голодные и больные крестьяне, сотни тысяч безработных, города, задавленные нищетой, пороками и коррупцией, особенно в Гаване, проституированной и превращенной туристскими компаниями в гнусный центр азартных игр.

Фидель, наверное, отдавал себе отчет в том, что, принимая на себя ответственность руководителя страны, он как бы снова совершал высадку с «Гранмы» на песчаный берег Лас-Колорадас.

Вскоре Фидель прибывает на Авенида-де-лас-Мисьонес и направляется к Президентскому дворцу, где ему предстоит приветствовать нового президента республики. Сквозь ликующий народ он с трудом добирается до дворца и с северного балкона обращается к собравшимся:

– Как вам известно, жители Гаваны ждут нас на 23-й улице, потому что мы обещали, что именно там пройдет наша колонна. Но прежде чем двинуться дальше, мы сочли необходимым посетить Президентский дворец и приветствовать нашего президента, выразить ему наше уважение и еще раз заверить, что он может полностью рассчитывать на нашу поддержку.

Это здание никогда мне не правилось и, кажется, никому особенно не нравилось. Единственный раз мне удалось приблизиться к нему – в студенческие годы, когда мы дошли вон до того места (указывает на остатки стены колониальных времен на Авенида-де-лас-Мисьонес).

И сейчас мы пришли сюда, меньше всего думая об этом дворце, где теперь разместились президент доктор Уррутия и министры. Надо было где-то разместить правительство, и поскольку мы не собираемся заниматься поисками другого дворца и тратой денег на эти цели, то постараемся чтобы народ полюбил это здание. Вы хотели бы знать ощущает лидер Сьерра-Маэстры, войдя в этот дворец.

Я скажу вам о своих ощущениях: с таким же чувством я мог бы войти в любое другое здание в любом другом месте республики. Оно не вызывает у меня никаких особых эмоций. Все значение этого здания для меня сейчас состоит в том, что в нем будет находиться Революционное правительство республики.

Нам предстоит посетить еще одно здание, которое тоже никому не нравится, и будьте уверены – я заранее предупреждаю вас – я не подумаю там поселиться. И только потому, что его название (военный городок «Колумбия») ненавистно всем кубинцам.

Если выбирать по душе, то я бы поселился на пике Туркино, потому что бастиону тирании мы противопоставили бастион наших непобедимых гор… Тем не менее я хочу, чтобы народ отправился в военный городок «Колумбия», потому что он теперь принадлежит народу. И пусть танки, которые теперь принадлежат народу, будут расчищать ему путь. Теперь никто не помешает народу войти туда. И там мы соберемся. Состоится митинг, в котором примут участие жители Гаваны, Марианао, а также те военные, которые в решающий момент стали на нашу сторону. Митинг будет такой же, как сегодня у штаба Военно-морских сил. Это была по-настоящему волнующая манифестация. Пожалуй, за последнее время я ни разу не был так взволнован, как во время этой встречи с «Гранмой» на пристани. Да, «Гранму» мы любим. Мы относимся к ней с большим чувством. А теперь мы снова отправимся в путь, ибо нас ждут тысячи товарищей, прибывших на грузовиках. Они в пути уже несколько дней, без отдыха. И я хочу сохранить еще хоть капельку энергии, чтобы выступить в «Колумбии», так как многое надо сказать народу. Кроме того, меня пригласили выступить сегодня в телепрограмме «Перед лицом прессы». Посмотрим, хватит ли у нас времени и сил, а доброго желания у нас избыток. Теперь у меня одна просьба к гаванцам. Тут кто-то сказал: «Понадобится тысяча солдат, чтобы пройти через эти народные толпы». Так говорят потому, что, видя, с каким восторгом и энтузиазмом нас принимают, боятся давки. Но я еще раз докажу, что хорошо знаю наш народ. Не посылая ни единого солдата, я попрошу народ образовать длинный проход, по которому мы пройдем вместе с президентом республики. Таким образом, соотечественники, мы покажем всему миру через журналистов, которые здесь присутствуют, дисциплинированность и высокую сознательность народа Кубы. Сделайте проход, и мы пойдем по нему, и пусть все видят, что не требуется ни одного солдата для того, чтобы пройти через строй народа.

Высказывания Фиделя полны символики: вождя революции не интересует Президентский дворец, его интересует народ. Там, в Орьенте, остался непобедимый пик Туркино. В военный городок тирании, где еще располагается побежденная армия, Колонна № 1 имени Хосе Марти должна войти вместе с народом. Фидель великодушно протягивал руку военным, которые в последний момент перешли на сторону победоносной революции.

На плечи Главнокомандующего легла нелегкая ноша не только в последние дни войны, но и в те восемь дней, что длился его переход из Сантьяго-де-Куба в столицу, когда ему приходилось двигаться сквозь океан народных масс, которые в каждом городе хотели видеть и слышать своего национального героя.

Глава II

«ПРАВИЛЬНО Я ГОВОРЮ, КАМИЛО?» – «ПРАВИЛЬНО, ФИДЕЛЬ»

Во главе партизанской Колонны № 1 имени Хосе Марти народ на руках вносит Фиделя через главный пост в городок, где располагался генеральный штаб только что разбитой армии. Деморализованные войска, уже без своих генералов, которые бежали от революционного правосудия, встречаются с Главнокомандующим победившей стороны.

Величие Фиделя открылось еще раз в этот вечер 8 января 1959 года. В его обращении к нации не прозвучало ни одного выпада против тех, кто потерпел поражение, ни одной фразы, которая могла бы ранить достоинство слушающих его солдат и офицеров. Фидель выработал эту линию поведения для командования повстанцев еще в те дни, когда, будучи пленником Батисты и представ перед судом в связи со штурмом Монкады, сумел провести разграничительную черту между военными, служившими неправому делу, и теми, кто запятнал кровью свои мундиры.

Сотни местных и иностранных журналистов сообщают всему миру о великодушии Кубинской революции, которая раскрывает свои объятия, чтобы укрепить единство всего народа. Фидель не исключает возможности, что некоторые из этих деморализованных солдат смогут вступить в новую армию революции.

В речи, произнесенной в «Колумбии», Фидель коснулся двух тем. Он отметил непобедимую силу народа и публично осудил неблаговидные маневры некоторых членов Директората,[6] которые изъяли оружие из казарм, захваченных революцией.

Среди всеобщего ликования по поводу победы Фидель без обиняков говорит о создавшемся положении:

– Говорить правду – первейший долг каждого революционера. Обманывать народ, пробуждая в нем иллюзии, всегда чревато наихудшими последствиями, и я думаю, что народ надо настораживать против излишнего оптимизма.

Главнокомандующий говорит, что Повстанческая армия выиграла войну, потому что всегда говорила правду своим солдатам, а тирания потерпела поражение, потому что обманывала их. Когда революционные силы терпели неудачу или совершали ошибку, об этом сообщалось всем, чтобы избежать их повторения, а офицеры диктатуры скрывали свои неудачи и ошибки. Фидель пояснил, почему вреден излишний оптимизм. Пока народ празднует свою победу, его самое высокое руководство вынуждено заниматься вопросами, которые еще не стали достоянием гласности. Далее он говорит, что по отношению к Повстанческой армии мы будем особенпо требовательны, потому что от нее зависит победа или поражение революции. И это соответствует реальному положению вещей, так как на этом этапе еще нет партии, которая объединяла бы весь народ, а у революционного государства пет институтов, которые гарантировали бы преемственность процесса.

Фидель правильно определяет ответственную роль Повстанческой армии в первые годы революции. Организованные партизаны не только были творцами победы над тиранией, но и образцово выполнили свою авангардную роль. Поэтому неудивительно, что именно из пх рядов впоследствии вышли наиболее выдающиеся основатели и руководители нынешней коммунистической партии.

В своей речи в «Колумбии» Фидель выдвинул тезис, который остался неизменным до наших дней: народ – самый прочный бастион процесса исторических перемен. Вспомним его замечательные слова по этому поводу:

«Когда я слышу разговоры о колоннах, когда я слышу разговоры о фронтах сражений, когда я слышу разговоры о более или менее многочисленных войсках, я всегда думаю: вот наша самая надежная колонна, наше самое лучшее войско, единственное войско, которое может в одиночку выиграть войну; это войско – народ!

Ни один генерал не может сделать больше, чем народ; ни одна армия не способна сделать больше, чем народ. Если бы меня спросили, какими поисками я предпочел бы командовать, я бы сказал: хочу вести в бой народ, потому что народ непобедим. Эту войну выиграл народ, ведь у нас не было танков, у нас не было самолетов, у нас не было пушек, у нас не было военных академий, у нас не было лагерей, в которых новобранцы проходили бы подготовку, у нас не было ни дивизий, ни полков, ни рот.

Так кто же выиграл войну? Народ, народ выиграл войну. Эту войну выиграл только народ, и никто иной, и я это говорю на тот случай, если кто-нибудь думает, что он ее выиграл, или какое-то войско думает, что оно выиграло. И поэтому народ превыше всего».

Именно этот народ несколько лет спустя отразил империалистическую агрессию и одержал победу на Плая-Хирон; по призыву Фиделя он взял в руки оружие, чтобы очистить Эскамбрай; выстоял во времена октябрьского кризиса, когда над ним нависла угроза атомной бомбы, а в 1980 году провел Марш сражающегося народа. И не только на войну мобилизовал Фидель наш народ, но и на кампанию по ликвидации неграмотности, и на борьбу за выполнение производственных задач. Говоря о похищении оружия после январской победы, Фидель отметил, что покушаться на мир, завоеванный ценой стольких жертв, – это самое большое преступление против народа.

Спустя всего лишь восемь дней после бегства тирана Фидель излагает свои взгляды на единство революционных партий:

– Думаю, что всем нам с самого начала надо было состоять в одной революционной организации – нашей или любой другой, потому что, по сути дела, мы все были одинаковы – и те, кто сражался в Сьерра-Маэстре, и те, кто сражался в Эскамбрае или Пинар-дель-Рио, – все мы были молоды, и у нас были одни и те же идеалы, так зачем было иметь полдюжины революционных организаций! Наша была просто первой; наша была просто той организацией, которая провела первое сражение в Монкаде, высадила десант с «Гранмы» 2 декабря и которая больше года сражалась в одиночестве со всеми силами тирании; эта организация, даже когда в ней осталось всего 12 человек, высоко несла повстанческое знамя; и она показала народу, что можно было сражаться и можно было побеждать; она разрушила все псевдореволюционные теории, которые бытовали на Кубе. Ибо здесь все, кто угодно, были замешаны в заговоре то с капралом, то с сержантом, забрасывали оружие в Гавану, отобранное у полиции. И так длилось до тех пор, пока не пришли мы и не показали, что это была не борьба, что борьба должна быть иной, что нужно разработать новую тактику, новую стратегию, и это были та тактика и та стратегия, которые мы осуществили на практике и которые привели кубинский народ к величайшему триумфу за всю историю страны. И я хочу, чтобы народ открыто сказал мне, так это или не так.

Фидель рассказывает, как, свергнув тиранию, Повстанческая армия овладела провинциями Орьенте, Камагуэй и Матансас, частью провинции Лас-Вильяс, Пинар-дель-Рио, как Колонна имени Антонио Масео под командованием Камило овладела военным городком «Колумбия», а Колонна № 8 имени Сиро Редондо под командованием Че – крепостью Ла-Кабанья. Он отмечает, что главную роль в этой борьбе сыграл народ. Было очевидно, что путь вооруженной борьбы, на который стал Фидель в начале 50-х годов, после военного переворота 10 марта 1952 года, оказался правильным путем.

– Говоря об этом, я лишь ставлю все на свои места. Речь идет о роли в этой борьбе «Движения 26 июля», которое повело за собой народ в тот момент, когда здесь разглагольствовали о выборах и о системе выборов вообще. Находясь в Мексике, я был вынужден написать статью, которую озаглавил «Против всех», потому что действительно мы шли вразрез со всеми мнениями, защищая нашп революционные взгляды, стратегию этой революции, выработанную «Движением 26 июля», и необходимость завершить эту революцию полным разгромом режима тирании…

Подчеркивая это, Фидель Кастро имел в виду неблаговидные действия некоторых руководителей из Эскамбрая, которые не только похищали оружие, но и настаивали на своем праве войти в состав Совета Министров.

– Об этом надо говорить, чтобы не было демагогии, неразберихи и раскола и чтобы первый, кто заявит о своих амбициях, был узнан народом. Что касается меня, то я хочу вести в бой народ, потому что это наилучшее войско; я предпочитаю народ всем вооруженным колоннам вместе. И заверяю вас, что, если революция окажется в опасности, я всегда и прежде всего обращусь к народу. Потому что, обращаясь к народу, мы можем обойтись без кровопролития; потому что здесь, прежде чем сделать хоть один выстрел, надо тысячу раз обратиться к народу и говорить с народом, чтобы народ без выстрелов разрешал возникающие проблемы. Я верю в народ и доказал это, я знаю, какими возможностями обладает народ, и думаю, что доказал это. Поэтому я говорю: если народ захочет, в этой стране никогда не прозвучит больше ни одного выстрела. Общественное мнение имеет огромную силу, огромное влияние, особенно когда нет диктаторского режима. Во времена такого режима общественное мнение ничего не стоит, но во времена свободы общественное мнение может все, и дула винтовок опускаются, оружие пасует перед общественным мнением.

В этом месте своей речи Фидель поворачивается к Камило и спрашивает его с улыбкой, полной довсрпя:

– Правильно я говорю, Камило?

– Правильно, Фидель, – отвечает майор Сьенфуэгос. Народ аплодирует и кричит:

– Да здравствует Камило!

Этот короткий диалог запечатлевается в анналах истории.

Фидель продолжает:

– Я так говорю с народом потому, что мне всегда нравилась предусмотрительность, и я верю, что, говоря доверительно с народом, революция может избежать опасностей, подстерегающих ее впереди. Я не скажу, что они так уж велики, но, для того чтобы революцпя укрепилась, не хотелось бы больше проливать ни одной каплы крови кубинского народа.

И тут он переходит прямо к вопросу о похищении оружия:

– Все это я говорю затем, чтобы задать народу один вопрос. Хочу задать народу вопрос, который меня очень интересует и очень интересует народ. Пусть он ответит: зачем сейчас создавать подпольные склады оружия? Зачем прятать оружие по разным углам в столице? Зачем сейчас заниматься контрабандой оружия? А я вам скажу, что некоторые элементы из определенной революционной организации прячут оружие (крики: «Найти его!»), создают склады оружия, занимаются контрабандным ввозом оружия. Все оружие, которым завладела Повстанческая армия, находится в казармах. Мы оттуда ничего не взяли, никто ничего не унес домой и не спрятал. Оружие в казармах, под замком. Так обстоит дело и в Пинар-дель-Рио, и в Ла-Кабанъе, и в «Колумбии», и в Матансасе, и в Санта-Кларе, и в Камагуэе, и в Орьенте. Никто не вывозил оружие на грузовиках, чтобы спрятать его где-то, потому что это оружие должно находиться в казармах…

Я вам задам такой вопрос: для чего это оружие? Для борьбы с кем? С Революционным правительством, которое пользуется поддержкой всего народа? (Крики: «Нет!») Разве президент Уррутия и Батиста – это одно и то же? (Крики: «Нет!») Для чего это оружие, разве у нас сейчас диктатура? (Крики: «Нет!») Чтобы сражаться против свободного правительства, которое уважает права народа? (Крики: «Нет!») Если все гражданские права восстановлены, если в самое ближайшее время будут проведены выборы, то для чего же оружие, для чего прятать оружие? Чтобы шантажировать президента республики, чтобы угрожать здесь нарушением мира, чтобы создавать организации гангстеров? Что же, мы вернемся к гангстеризму, к ежедневным перестрелкам на улицах столицы? Для чего это оружие?

Так вот, сообщаю вам, что два дня назад члены одной организации пробрались в казарму, казарму Сан-Антонио, казарму, которая находилась в ведении майора Камило Сьенфуэгоса и в моем ведении как Главнокомандующего всей страны, и похитили имевшееся там оружие. Похитили 500 винтовок, 6 пулеметов и 80 тысяч патронов. (Крики: «Найти их!») Честно говоря, трудно было придумать более гнусную провокацию. Поступить так с людьми, которые сражались за родину в течение двух лет, с людьми, которые ныне несут ответственность за мир в стране и хотят все сделать наилучшим образом, – это подлость и провокация, не имеющая оправдания.

Далее Фидель говорит, что новое, Революционное правительство предлагает ему занять пост Главнокомандующего всеми воздушными, морскими и сухопутными силами и провести реорганизацию военных институтов республики. Он спрашивает народ, собравшийся в «Колумбии», должен ли он принять на себя такие обязанности, и, получив единодушный утвердительный ответ, говорит:

– Думаю, что если мы с двенадцатью бойцами создали армию и эти 12 человек теперь стали военачальниками, если мы научили нашу армию, что пленных нельзя расстреливать, что раненых нельзя бросать на произвол судьбы, что пленных нельзя бить, то мы сможем научить все вооруженные силы республики тому, чему научили эту армию. Чтобы никто из военных никогда больше не позволил себе ударить, подвергнуть пыткам или убить пленного. Кроме того, мы сможем послужить мостом между революционерами и честными военными, которые не грабили и пе убивали, потому что эти военные, которые не грабили и не убивали, будут иметь право продолжать служить в вооруженных силах. Но одновременно заверяю вас, что тех, кто убивал, ничто не спасет от расстрела.

Кто-то из толпы громко кричит:

– Фидель, а где Рауль?

И Главнокомандующий отвечает:

– Рауль находится в Монкаде, где ему и положено сейчас быть.

Так Фидель говорит об ответственной задаче, возложенной на майора Рауля Кастро, командующего вооруженными силами в героической провинции Орьенте, надежном бастионе революции.

Возвращаясь к вопросу о провокациях, связанных с похищением оружия, Фидель высказывает мысль, которую не раз будет повторять на протяжении всех этих долгих лет революционной борьбы:

– Когда у нас у всех кончится терпение, мы отыщем в себе силы потерпеть еще, и когда у нас снова терпение кончится, мы снова отыщем в себе силы потерпеть еще – таким принципом мы будем руководствоваться. И таков должен быть лозунг тех, у кого в руках оружие, и тех, кто стоит у власти: никогда не терять терпения, спокойно переносить неприятности и провокации, кроме тех случаев, когда под удар ставятся самые священные интересы народа.

Фидель не называет имен тех, кто пытается нарушить мир в самом начале революции:

– …потому что я не хочу отравлять атмосферу, потому что я не хочу нагнетать напряжение. Я только хочу предупредить народ об опасности, ибо было бы очень печально, если бы эта революция, стоившая стольких жертв, обманула наши надежды. Речь, конечно, идет не о том, что революция потерпит поражение, ибо уже известно, что при поддержке народа и при всем том, что делается в интересах народа, революции нечего опасаться, но было бы действительно печально, если бы после того примера, что она дала странам американского континента, здесь снова прозвучали бы выстрелы.

И заключает:

– Для нас принципы – самое главное, мы боремся не из честолюбия. Думаю, что мы уже ясно доказали, что боремся, не преследуя каких-либо честолюбивых целей. Думаю, что ни у кого из кубинцев нет сомнения на этот счет.

Стемнело, но Фидель продолжал говорить, и яркие лучи прожекторов освещали сидящих у него на плечах белых голубей – прекрасный символ мира.