Текст книги "В походе с Фиделем. 1959"

Автор книги: Антонио Родригес Хименес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава XXXV

ПЕРВЫЙ ДОКУМЕНТ НА ПРАВО ВЛАДЕНИЯ ЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТЬЮ

В другом своем выступлении на третьем Национальном совещании ИНРА Фидель ставит вопрос о необходимости введения на селе шестилетнего образования и организации там тысяч школьных классов; он высказывает мысль о том, что учащиеся этих школ должны жить в интернатах, а сама система обучения должна соединять учебу и труд, причем последний должен состоять в сельскохозяйственных работах, с тем чтобы интернаты обеспечивали себя сами. Позднее эта идея вождя нашей революции воплотилась в организации на селе системы школ второй ступени.

– Мы создадим 12 тысяч сельских школ, и каждая из них будет иметь разные классы. Один и тот же учитель будет преподавать во всех шести начальных классах, иного пути у нас нет. В то же время надо наладить самообеспечение этих школ, поскольку в противном случае этот план был бы слишком дорогостоящим, – говорит Фидель, обращаясь к министру просвещения Армандо Харту.

Харт предлагает, чтобы школы имели по 200 учащихся. Фидель соглашается с этим, но отмечает, что число учащихся можно довести и до 300, а затем, обращаясь к министру общественных работ Османи Сьепфуэгосу, говорит:

– Послушай, Османи, каждая из этих школ должна иметь 20 кабальерий земли. Как ты думаешь, сотрудники плановых органов могут подготовить для нас проект такой школы и хотя бы спортивной площадки при ней?

– Дней в десять такой проект можно создать, майор, – отвечает Османи.

– Такая школа должна состоять не из одного здания, а из нескольких отдельных помещений. Армандо должен подключить к этому делу и своих специалистов, чтобы окончательный проект школы создавался при участии Министерства просвещения. Школьные здания должны быть красивыми, – уточняет Фидель.

– Это само собой разумеется, майор, – добавляет Османи.

В заключение Фидель говорит:

– Это проект для тех 50 учебных центров, которые мы построим по всей стране. Школы эти должны располагаться как можно дальше от городов, на плодородных и обеспеченных водой землях. При них должны быть зеленые насаждения и участки фруктовых деревьев. Помните, я об этом уже говорил, что реакция имела здесь хорошие учебные центры, по крайней мере очень удобные, в то время как все эти маленькие школы и общественные здания были ущербными, поскольку не имели даже ни книг, ни карандашей, ни досок – ничего. Именно в этом огромное преимущество частных школ: государственные школы были заброшены, а одна из целей реакции – дискредитировать государственную систему просвещения, показать, что государство не способно ничем управлять, что государство – это скопище бюрократов, и тем самым бороться с любой формой какого-либо участия государства в жизни страны. Поэтому я хочу, чтобы эти учебные центры второй ступени были красивыми и имели все, чего нет даже у частных школ. И было бы просто чудесно иметь школьный городок для тысяч ребят из Сьерра-Маэстры. Не будет такой частной школы, которая отважится сравниться со школьным городком. Мы превратим каждую старую крепость в учебный центр. Наши крестьяне смогут учиться в университете: учиться должны не привилегированные лица, а привилегированные умы.

Завершая разговор о планах развития системы образования, Фидель говорит о необходимости создания агрономических факультетов в каждой из шести провинций и поручает майору Педро Мирету заняться изучением вопроса об организации шести агрономических факультетов в стране.

Когда кто-то из присутствующих заговорил об агрономической школе Гаванского университета, Фидель отметил, что не представляет себе, как такой учебный центр может располагаться почти в Центральном парке, и объявил, что распорядился предоставить этой школе 60 кабальерий земли.

Дальше он говорит о коренных преобразованиях, которые следует осуществить на селе, в различных областях национальной жизни, и в шутливой форме делает заключение:

– Надо создавать крестьянскую аристократию.

На тогдашних заседаниях не было того порядка и дисциплины, которых мы добились сейчас, и многие пытались говорить одновременно, перебивая друг друга. Не раз я слышал от нашего Главнокомандующего такие слова:

– Кажется, здесь опять «собралась кучка цикад».[25] Фидель нередко использует народные выражения во время обсуждения различных вопросов.

Когда кто-то пытается смешать в одну кучу многие вопросы, Фидель замечает:

– Это, однако, «манго с рисом».[26]

Не раз Фидель пользуется шуткой, чтобы сбить накал дискуссии, а порой бросает весьма выразительные взгляды на некоторых из своих соратников, присутствующих на заседании. К примеру, когда речь заходит об университетских специальностях и о том, что студентам надо дать возможность раскрыть свое призвание, Фидель замечает:

– Значительная часть специалистов не имеет призвания к своему делу, есть немало врачей, которые не имеют призвания к медицине. – В этот момент он смотрит на доктора Рене Вальехо, являющегося представителем ИНРА в провинции Орьенте. И оба улыбаются.

– Немало инженеров не имеет призвания к инженерному делу, – говорит Фидель и устремляет свой взгляд на инженера Энрике Кабре, являющегося заведующим Отделом сельхозмашин ИНРА. – Немало адвокатов тоже. – И здесь он удивил всех присутствующих, сказав: – Я сам не знаю, почему изучал юриспруденцию; меня никто не ориентировал на изучение законов. Видимо, кто-то просто сказал, что из меня выйдет адвокат, и я поверил в это.

Взгляд Фиделя задерживается в это время на майоре докторе Борхесе:

– Наконец, есть немало дантистов, не имеющих призвания к лечению зубов.

Когда стихает смех, Фидель уже серьезно говорит:

– Борхес был единственным зубным врачом, появившимся в Сьерра-Маэстре. Хотя нет, было два дантиста: другой, прибывший в Сьерра-Маэстру ранее, был убит. Эти товарищи спасли честь профессии, поскольку в горах мы страдали от зубной боли, но не было никакой возможности заполучить дантиста-революционера в Сьерра-Маэстру.

Кто-то из делегатов подает голос:

– Авас, майор, в Гаванском университете называли гуахиро.

– Да, так называли меня в университете, поскольку я приехал из Бирана. Надо сказать, что все мы, прошедшие через университет, хорошо знаем, что на занятиях появлялось только 20 процентов студентов. На этой площади Каденас я провел пять лет, а на занятия почти не ходил, перед экзаменами занимался три-четыре дня и сдавал предметы, как это делали все. Таковы были экзамены, и я думаю, что никто серьезно не готовился к тому, чтобы стать хорошим специалистом. Революция должна изменить в корне это дело. Я продолжал оставаться в университете потому, что отец посылал мне сто песо каждый месяц для поддержания моего пребывания в Гаване.

Кто-то из делегатов восклицает:

– Не густо.

Фидель отвечает на реплику:

– Я часто оставался без гроша и, несмотря на получаемые сто песо, жил очень неважно, потому что жил я в пансионе, и спали мы в одной комнате вчетвером, и зажженный свет не давал никому спать. Было много шума и суматохи, питание тоже было неважное. Думаю, что теперь в университетах должны быть для студентов столовые и общежития, чтобы они не разбрасывались, не сбивались с пути истинного и не пренебрегали трудом. Такова правда.

Неразумно, чтобы государство тратило впустую миллионы песо иа содержание университетов, эти деньги в конечном счете добываются трудом людей. То, что тратится на каждого преподавателя, на каждого сотрудника университета и каждого студента, зарабатывается тяжелым трудом сеятеля, а поэтому не может быть оправдания плохо израсходованным средствам, отпускаемым университетам. Если бы эти деньги были использованы с толком, мы не ощущали бы сейчас такой нехватки специалистов, за исключением тех немногих случаев, представленных здесь. И поэтому, чем больше школ мы построим, тем лучше. Думаю, что если и есть люди, имеющие право есть, не сея, то это преподаватели и учителя. И именно поэтому, я думаю, бедный люд должен иметь право на доступ в университеты. Когда мы этого достигнем, то начнем переделывать нашу республику. Я надеюсь, что через 20 лет у людей, занятых этим делом, будет меньше забот, чем у нас сейчас.

Во время заседаний ИНРА Фидель всегда выступал как инициатор и вдохновитель самых различных революционных и гуманных дел. Касаясь строительства домов, которое намечала осуществить революция для крестьян, оп предлагает:

– Не надо строить дома с плоскими крышами. На всех домах надо делать такие крыши, чтобы они были похожи на дома, а не на ящики. Деревенский дом без палисадника, без двора – это нечто ужасное. Надо сделать так, чтобы крестьяне разводили цветы или сажали деревья вокруг своих домов. В то же время дома в одном поселке не должны быть похожими один на другой, надо разнообразить их цвет. Крестьянские дома надо строить искусно, чтобы деревня не была скучной, а была красивой.

Перейдя к другим темам, Фидель ставит вопрос о необходимости вручения документов на владение землей мелким землевладельцам и арендаторам, особенно в горной местности, поскольку идеальным в горах является индивидуальное производство.

– Там сама природа выступает против любого рода кооперации и коллективного труда. В Сьерра-Маэстре у нас будет 20 тысяч землевладельцев, а тамошних ребят мы должны направить в учебные центры. То же самое будет в горах Баракоа, Эскамбрая или в горных районах Пинар-Доль-Рио. Распределить там 40 или 50 тысяч актов на владение участками из земельных фондов ИНРА – значит нанести отличный удар, ибо если мы не сделаем этого, то крестьянам станут говорить, что мы не даем им документы на владение землей, стремясь отнять ее у них в пользу государства.

Тут же Фидель спрашивает, почему не готовы документы на владение землей, которые должны вручаться крестьянам.

Заведующий Юридическим отделом ИНРА Вальдо Медина объясняет, что они уже отпечатаны и что первый такой документ выписан на имя крестьянки Энграсии Блет из поместья Нуэво-Рио-Тоа.

– Принесите этот документ, да и другие, готовые к подписи, тоже.

Фидель вытаскивает из кармана своего мундира оливкового цвета ручку, чтобы подписать этот документ на имя Энграсии Блет. Лицо его выражает удовлетворение.

– Там, откуда испанцы начали отбирать земли у индейцев, мы начинаем возвращать их крестьянам. Я должен подписать 150 тысяч таких документов.

Руководитель революции просит, чтобы сфотографировали этот момент, а затем говорит:

– Вальдо, я должен тебя поздравить.

Фотограф Рауль Корралес делает снимок и восклицает:

– Этим вечером в газете «Революсьон» должна появиться страница с фотографией первого документа, подписанного Фиделем.

– Да, Корралес, потому что главное в этом то, что это настоящий документ, – добавляет Фидель.

– Вы верите, что человек, который подписывает документы и делает собственниками 150 тысяч крестьян, может называться врагом собственности? Надо сказать, что будет немало гуахиро, которые не захотят долго ждать своих документов. Посмотрим, если подписание каждого документа длится 10 секунд, то сколько мне понадобится, чтобы подписать 150 тысяч документов? – спрашивает Фидель.

И сам отвечает:

– 60 секунд, 1 минута, чтобы подписать 6 документов, 6 на 5 равно 30… подожди, 6 подписей в минуту, 60 в 10 минут, 360 в час, 3600 за десять часов, 7200 за 20 часов… 52 дня, если подписывать 8 часов в день, это то, что можно сделать в такой маленькой стране, как наша. Надо отложить всеобщие выборы, чтобы заняться этим. С этими подписями мне хватит работы на весь следующий год. Вручать документы и превращать казармы в школы – вот что я должен буду делать.

Последнюю фразу он произносит уже под дружный смех.

Че Гевара, наблюдая, как Фидель подписывает документы на владение землей крестьянам, восклицает:

– Сегодня подписано свидетельство о смерти латифундии. Никогда не думал, что я испытаю такое чувство гордости и удовлетворения некрологом пациенту, которому я помог умереть.

Министр сельского хозяйства Педро Мирет отметил на этом совещании:

– С подписанием первых документов на владение землей многолетняя мечта нашей борьбы становится явью и лишний раз подтверждает нашу веру в блестящее будущее революции.

Приводим здесь полностью этот исторический акт на владение землей:

«Доктор Фидель Кастро Рус, председатель Национального института аграрной реформы. Во исполнение полномочий, предоставляемых мне законом, объявляю:

Первое. Национальный институт аграрной реформы, именуемый впредь ИНРА, является полноправным владельцем участка земли, имеющего следующее описание: Собственность сельская: часть поместья Дуаба-Арриба или Тоа, расположенного в Баррио-де-Тоа, относящегося к муниципальному округу Баракоа провинции Орьенте, площадью в половину кабальерии, граничащего на севере, юге, западе и востоке с поместьем Дуаба-Лрриба или Тоа, частью которого является. Основание: ИНРА приобрел указанный участок в форме, в силу и на основаниях, определенных купчей за номером 420 от 18 сеитября 1959 года, освобожденной от уплаты налогов и записанной в книге регистрации собственности Баракоа под номером 250, том 53, опись пятая, порядковый номер 379. Налоги и ипотека: вышеописанная недвижимость не имеет ни задолженности, ни ипотеки.

Второе. В целях бесплатного обеспечения землей крестьянки гражданки Кубы сеньоры Энграсии Блет ей предоставляется и к ней переходит вышеописанный участок, свободный от всяких долгов или ипотеки и на правах, в полном объеме установленных Основным законом об аграрной реформе, и с выплатой соответствующих банковских кредитов в связи с неурожаем, затронувшим этот участок, и правом пользования каналом, водой, электричеством и оросительными сооружениями в предусмотренных пределах.

Третье. В знак передачи собственности и реального владения выдается настоящий документ на имя Энграсии Блет.

Четвертое. Сеньора Энграсия Блет заявляет, что она принимает настоящий документ в той форме, в которой он изложен, и обязуется выполнять все обязательства, которые закон накладывает на крестьянина.

Национальный институт аграрной реформы и сеньора Энграсия Блет заявляют:

Пятое. В соответствии с нормами закона в случае изменения своих адресов они заявят об этом для осуществления официальных извещений, юридических и внеюридических дел, определенных настоящим документом для участка, являющегося предметом сего документа.

Председатель Национального института аграрной реформы распорядится, чтобы сеньор нотариус отдела собственности Баракоа сделал соответствующие записи в своих книгах регистрации о передаче владения, о котором идет речь в настоящем документе.

Выдано в Гаване, сегодня, в год Освобождения.

Фидель Кастро Рус,

Председатель Национального

института аграрной реформы».

Говоря о различиях в положении наших сел и городов, Главнокомандующий подчеркивает:

– Крестьяне составляют класс, который жил в наихудших экономических и культурных условиях. В целом город стремится жить за счет села, а из общенародных богатств весьма значительная часть вкладывалась в развитие города; именно здесь находятся университеты, музеи, театры. Уровень жизни в городе также был выше. Всегда в городе люди больше зарабатывали, а раз в городе получали больше, то на селе, естественно, меньше, поскольку промышленные товары идут в деревне по высокой цене, а сельские продукты в город – по значительно более низким пенам. В городах, как правило, находилась и политическая власть. Город и правил, и получал больше выгод. Этим я хочу сказать, что любая справедливая политика должна направляться на то, чтобы уровень жизни в деревне был одинаков с уровнем жизни в городе. Это вопрос справедливости, и надо рассматривать его как вопрос политический.

Перед нами стоит также проблема индустриализации страны – задача огромная. Мы должны укрепить политическую власть при поддержке крестьянства.

Тенерь подходит очередь Че. Как заведующий Отделом индустриализации ИНРА он информирует о начальных шагах в этом направлении:

– Я коротко изложу вам то, как я понимаю идею создания этого отдела и что он представляет собой сейчас. Отдел индустриализации родился как логический результат аграрной реформы. Всем ясно, что аграрная реформа только основа, не более, что она ни в коем случае не самоцель и что следующая цель – индустриализация страны. Непосредственно связана с аграрной реформой индустриализация производства продуктов сельского хозяйства и животноводства. Именно поэтому и появился этот отдел. Перед нами встала задача развития ряда отраслей, которые после национализации отошли к ИНРА. Крайне необходимой и настоятельной задачей является разработка плана общей индустриализации страны. Мы наметили первоначальные планы индустриализации страны, направленные на создание на этом этапе главным образом промышленных предприятий, которые экономят нам валюту и будут производить ряд товаров, столь необходимых для нашего внутреннего потребления. Пока что наши главные усилия направлены на создание промышленности, которая заменяла бы импорт, и мы пришли к выводу, что наше внимание надо сосредоточить на шести или семи направлениях. Одно из них – это топливо во всех его видах, но главная задача – поиск нефти. Мы являемся одной из стран, имеющих большие запасы железа. Железная руда у нас двух видов. Один может широко использоваться. Другой смешан с никелем, кобальтом, хромом и другими минералами и находится в отходах от никелевого производства на крупных предприятиях, которыми владеют американцы в Орьелте. Извлечение данного железа требует особой технологии, которая нам неизвестна, и надо вести специальные переговоры, ибо американцы не хотят открывать нам свои секреты. У нас развита также и добыча рудного сырья в целом. Другое фундаментальное направление в политике Отдела индустриализации ИНРА – это использование всех отходов сахарного тростника, и еще одно направление – химия, где у нас также имеются большие возможности. Все это должно быть тесно увязано с производством средств для индустриализации производства продуктов сельского хозяйства и животноводства. Кроме того, нам надо развивать и легкую промышленность. Мы уже сделали первые шаги в деле механизации погрузки сахара-сырца.

Глава XXXVI

«СО МНОЙ ОДНИМ КУБИНЦЕМ СТАЛО БОЛЬШЕ»

Вернемся назад, в 26 октября. В тот вечер мы сопровождали Главнокомандующего, когда он, как обычно, посещал редакцию газеты «Революсьон». В редакции ему сообщили, что контрреволюционные террористы бросили в помещение редакции гранату американского производства и автоматной очередью ранили двух сотрудников.

В связи с бомбардировкой Гаваны Диасом Лансом вечером 21 октября, осуществленной с помощью и при поддержке Соединенных Штатов, правительство Кубы обвинило американское правительство в соучастии в этом новом акте агрессии.

10 ноября государственный департамент Соединенных Штатов с беспрецедентным цинизмом официально заявил, что кубинские граждане были ранены «20– и 40-миллиметровыми снарядами противовоздушных батарей или гранатами и бомбами, брошенными террористами из автомобилей».

Товарищ Фидель поручил мне заявить протест против воздушного нападения на Кубу на Международном конгрессе по вопросам аграрной реформы, который должен был состояться в Риме под эгидой Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО).

На этом международном форуме я заявил, что в то время, когда наш народ предпринимает огромные, нечеловеческие усилия, чтобы довести до конца аграрную реформу и начать великую битву с голодом в соответствии с целями ФАО, союз могущественных иностранных сил и местных выродков наращивает сопротивление делу прогресса и прибегает к воздушным налетам и нападениям, организуемым с территории соседней страны, наносящим ущерб сахарным заводам и подвергающим опасности мирное население нашей столицы.

Одновременно с отрицательным ответом Соединенных Штатов на обвинение Кубы в соучастии в организации этих актов глашатай государственного департамента Линкольн Уайт заявил, что выступление директора ИНРА в Риме оскорбительно для США.

Тогда же президент Эйзенхауэр заявил, что «коммунисты ловят рыбу в мутных водах Кубы», и выразил свою поддержку оскорбительному тону ноты, направленной американским внешнеполитическим ведомством кубинскому Министерству иностранных дел.

Достойный ответ президенту своей страны дает великий американский писатель Эрнест Хемингуэй. Приехав на Кубу, он публично заявил:

– Я чувствую себя счастливым, возвратившись сюда, потому что я кубинец. Я не хочу, чтобы меня считали янки. Моя жена уже предупредила меня, чтобы я не верил в то, что пишут о Кубе газеты в моей стране.

Это были дни, когда нарастала волна грубой и наглой лжи о Кубе. ЮПИ фальсифицировала заявление бостонского кардинала Кушинга, в котором последний якобы выступил против «экспроприации собственности церкви и ее передачи в руки правительства Кастро. Куба является страной, где церковь заставили замолчать».

В Гаване моисеньор Эвелио Диас опроверг ложь ЮПИ:

– Никакая собственность кубинской церкви не была и не является объектом экспроприации со стороны правительства. Кубинская церковь не располагает ни земельной собственностью, ни капиталовложениями в эту собственность. Не было и вмешательства правительства в дела церкви.

Заканчивая свое выступление, он заявил, что слова Кушинга были полностью искажены.

И сам кардинал не замедлил выступить с опровержением:

«Никогда и нигде я не говорил о таких фактах, поскольку не располагаю какой-либо информацией о нынешнем положении на Кубе».

В декабре 1959 года идет процесс над Убертом Матосом, в ходе которого министр Революционных вооруженных сил майор Рауль Кастро приводит ряд фактов, свидетельствующих об эгоцентрическом характере личноеги обвиняемого и о его оскорбительном отношении к таким авторитетным офицерам вооруженных сил, как Педро Мирет, Эфихенио Амехейрас, Самуэль Гонсалес-Родилес, и другим революционерам в армии, а также о скрытой его неприязни к майору Хуану Альмейде, командовавшему Третьим фронтом во время партизанской борьбы, и о других уже известных истории фактах, приведших позднее подсудимого к предательству.

Рауль говорит:

– Был момент, особенно настороживший нас; это когда Уберт Матос под предлогом проникновения коммунизма начал прощупывать тех офицеров, которых он надеялся тихо, но в то же время и ловко завербовать себе в сообщники. Он прощупывал майоров Альмейду, Каликсто Гарсия и капитанов Мендосу, Суареса Гайоля и многих других. Подход был весьма ловким, естественно, он просто бросал нечто вроде «Рауль – коммунист», «Гевара – коммунист» и т. д. И если встречал положительный отклик, то знал, что уже может рассчитывать на потенциального союзника в своей грязной политической игре. Когда же встречал отпор от кого-либо из товарищей, то знал, что на него нельзя рассчитывать.

Затем герой Второго восточного фронта рассказал о связи Уберта Матоса с президентом Уррутия, о том, как последний предоставлял в распоряжение Матоса деньги якобы на правительственные мероприятия, но использовались они для пропаганды президента.

И в своей обычной и характерной манере Рауль заявляет:

– Наши социальные идеалы мы черпали не из книг, а из повседневной жизни там, на той земле, где прошли первые годы нашего детства. Мы ходили в школу, где никогда не видели негра. Мы пользовались богатством, которое не зарабатывали своим потом, и не надо быть очень умным, чтобы понять, что этот социальный порядок несправедлив и лжив и когда-то должен быть изменен.

В этот момент Рауль посмотрел на офицеров, обвиняемых вместе с Убертом Матосом, и на него самого.

– Здесь вы не найдете жертвы невежества, жертвы обмана. Уберт Матос все понимает и все сознает. Именно он в то время, когда заявил, что покидает свой пост, в своем письме спрашивал Фиделя: «Куда мы идем? А зачем?» Уберт Матос – один из тех, кто знал курс революции.

Он друг Диаса Ланса, Уррутия и некоего Рикардо Ларье – не знаю, не эту ли фамилию носит защитник?

Адвокат Франсиско Ларье Бертот вскакивает со своего места и гневно заявляет, что на Кубе фамилию Ларье носит только одна семья.

– Таким образом, это должна быть моя семья, но если Рикардо Ларье такой же предатель, что и обвиняемый, то я принимаю это обвинение.

Рауль мгновенно парирует:

– Тогда вы тем самым признаете и факт предательства своего подзащитного.

Затем министр Революционных вооруженных сил объясняет ошеломленным адвокатам, как этот защитник Уберта Матоса раньше защищал Фульхенсио Батисту и к тому же пел панегирик государственному перевороту 10 марта, а в доказательство зачитывает отрывки из брошюры, изданной в Мексике самим Франсиско Ларье Бертотом, где тот восхвалял государственный переворот, осуществленный Батистой.

Поскольку Бертот пытался полемизировать с Раулем, последний сухо прервал его и обратился к трибуналу:

– Я не буду отвечать ни на один вопрос защитника, пока не будут выяснены его связи с диктатурой.