Текст книги "Всадники. История Адама Борута (СИ)"

Автор книги: Антон Перунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

  Легонько тронув за локоть Тадеуша, сидящего рядом, Сашко бросил на него очень красноречивый укоризненный взгляд. Парень покраснел и быстро глянул на Орлика, надеясь, что тот не позволит высокомерному офицеру учить их здесь, на пиру. Но Микола тоже неодобрительно качнул головой, неожиданно поддержав Скворуша.

  Сашко широко улыбнулся и приветственно приподнял полный кубок, поднимая за друга молчаливый тост. Орлик охотно ответил тем же. А следом и все сидящие за столами. По залу пошла волна чоканий и здравиц друг другу.

  ***

  Пока Сашко размышлял, Микола уже успел проглотить изрядный котелок с густой, как гуляш чорбой, и теперь приступил к жаркому, приправленному острым перцем, запивая огонь во рту богатырскими глотками вина. Отто, сидящий рядом, только успевал подливать ему в кубок молодого, терпкого и пусть незамысловатого, но питкого вина из большого кувшина, поражаясь аппетиту русина.

  – Господин Орлик, так что же произошло на дороге? – выгадав короткую паузу, спросил он русина.

  В ответ Микола задумчиво посмотрел на Штаделя и хлопнув его рукой по плечу, отчего тот заметно перекосился, видно ладонь у русина оказалась тяжелой, сказал:

  – Вот что, Отто, мы с тобой солдаты, нечего нам церемониться и чиниться друг перед другом, так что давай на ты и без господ?

  – Это ли не повод поднять кубки и выпить доброго вина? Я согласен, Микола!

  – Добре, так и давай выпьем, Отто, за знакомство!

  – Ты спрашивал, что на дороге? Засада была. Будто ждали их. Побили всех, графа схватили и повязали, остальных дорезали, мы не успели самую малость. Но сражались они все равно отлично, троих бандитов сумели с собой прихватить. А потом уж мы стрелять начали.

  – Как вы там оказались, друже Микола?

  – Шли, шли и пришли, Отто. Князь хотел пройти через перевал, говорят здесь отличная охота, а он страстный ее любитель, может неделями выслеживать добычу без сна и отдыха.

  – Тогда вы нашли отличное место! Здесь полным-полно всякого зверя, есть и кабаны, горные козлы, олени, есть и снежные барсы, серые медведи, а какая в горных озерах форель... ммм.

  – Я смотрю ты тоже к охоте не равнодушен, Отто?

  – В прежние времена бывало, и с рогатиной на большого зверя хаживал, а теперь здоровье уже не то, потому нынче я к рыбалке пристрастился.

  – Отто, не скромничай, здоровья у тебя на троих, да и силы, уверен, ты молодым форы дашь!

  – Ха, верно, сила еще есть пока, не жалуюсь! – хвастливо заявил Штадель, ощерившись в довольной ухмылке.

  – Вот давай и выпьем за твое здоровье!

  – И за твое, Микола! Живи сто лет и будь силен как гора!

  Выпив и изрядно опустошив стоящие перед ними подносы с едой Микола и Отто продолжили разговор.

  – Так что про охоту, куда бы ты посоветовал пойти?

  – Ээээ, да я здесь и не охотился, говорю же тебе, Микола, я давно к рыбалке перешел, а вот кто вам может помочь, так это Шатун.

  – Шатун? – Удивленно переспросил Микола, – Ты чего, друг Отто, перепил? С каких пор бродячие медведи помогать в охоте стали?

  – Ха-ха-ха, рассмешил ты меня, Микола, Шатун – это человек, зовется Трог Шатун, живет неподалеку один, на хуторе, не здесь – в долине, а в горах к югу. Он охотник известный и добычливый часто в трактир к Марфе дичину возит. Тем и живет. Хотя...

  – Что, хотя? И кто такая Марфа? – в глазах Орлика загорелся интерес.

  – Марфа? Трактирщица здешняя, вы мимо ее корчмы проходили, в Гребенске по главной улице, ближе к замку.

  – Постой, это тот, который на востоке стоит?

  – Нет, – раздраженно ответил Отто, – слушай когда говорю! На востоке корчма Куцего, она не на тракте, а поодаль, а у Марфы прям в городке, уже на выезде, с нашей стороны. Понял теперь?

  – Вроде понял, надо за это выпить, – довольно откликнулся Микола, наливая в кубки еще вина и протягивая один из них Штаделю.

  – Так и хороша ли Марфа? – Выпив, продолжил расспрашивать Орлик.

  – Хм, а тебе какое дело, или замысливаешь чего? – Чуть подозрительно ответил Отто.

  – Да как сказать, от твоих слов зависеть будет, – с ухмылкой откликнулся русин.

  – Ну тогда, все, пропала Марфуха! Она, я слыхал, к крепким молодцам неровно дышит, а уж такого богатыря... Разве что Шатун тебя опередил уже...

  – Будет под ногами путаться, ушатаю его враз! – Пригрозил возможному сопернику Орлик. – Только ты так ничего про трактирщицу и не сказал...

  – Хороша баба, если б сам не был женат, как бог свят, приударил за ней! Живет одна, муж – старик был, помер года три назад, детей так и не прижили. С тех пор сама по себе – хозяйка! Кровь с молоком, все при ней, в теле баба, и чистота всегда у нее, и порядок, – продолжал как завзятый сват расхваливать достоинства Марфы старый солдат.

  – Эк ты... Хоть все бросай да в город, на такое чудо посмотреть... Распалил ты меня Отто, я буду не я, если завтра же в трактир тот не нагряну и не сведу знакомство с Марфушенькой!

  – Охохо, – гулко захохотал Штадель, – уже и Марфушенька, скор ты, друг Орлик, я смотрю и в самом деле не долго бабе осталось одной гулять. – Он довольно расправил пышные седые усы.

  – Постой, Отто, а что ты про Шатуна говорил?

  – М-м-м? – невнятно промычал Штадель набитым ртом. Изрядно поднабравшись вина, сержант-комендант начал уже несколько путаться в мыслях.

  – Ты сказал – Трог может нам с охотой помочь, а потом отчего-то заменжевался...

  – Кто, я?! – Свирепо встопорщив усы, Отто попытался привстать с дивана, но остановленный мягким и дружелюбным толчком в плечо, упал на мягкие подушки.

  – Ты чего загонорился? Вспоминай, чортушка, о чем речь вёл. Ты сказал Шатун вроде как годиться по горам нас на зверя поводить...

  – Хррр, ох и здоров ты, Микола, лапища то... Разве Шатун тебе и ровня... Я слыхал он медведя горного задушил однажды. Говорят, зимой дело было. Снег выпал, холод собачий, а Шатун от дома далеко. Нашел пещерку, влез туда, костерок запалил, а из глубины – рев и 'хозяин' той берлоги на него навалился. Трог и оружие взять не успел, пришлось бороться, вот и... С тех пор он шапку носит медвежьего меха, прямо с головы зверя снял, сам видел. – Рассказывал историю Отто не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы хлебнуть вина, язык его все более заплетался.

  – Байка добрая, но я тебя о другом спрашивал, эй, Отто!

  В ответ раздался зычный храп вояки. Коварно легкое и такое пьянящее вино сразило ветерана. Он откинулся на спинку дивана и широко раскрыв щербатый рот, испускал замысловатые рулады.

  – Эх, Отто, – укоризненно и чуть насмешливо посетовал Микола, – знал бы, что ты так на вино не крепок, не подливал бы тебе... Ладно, надо тебя до койки отвести.

  В этот момент к их дивану подошла прислуживающая за их – господским столом женщина. Аккуратный наряд, круглое, румяное, с сетью мелких морщинок лицо с сияющими голубыми глазами, белый кружевной чепец скрывал еще густые косы, скрученные на затылке замысловатым кренделем.

  – Милая хозяйка, не подскажешь ли, где живет сей славный витязь?

  – Господин, вы так добры. Мой супруг уже не в тех летах и вино пьет не часто...

  – Оооо, госпожа Штадель, рад знакомству. – Русин будто и не заметил попытки женщины извиниться за мужа. – Так куда вести Отто?

  – Пойдемте, я покажу вам. – Жена Отто, подозвав одну из женщин прислуживавших вместе с ней, шепнула ей несколько слов и быстрым шагом пошла вперед, указывая путь. Орлик, в ответ на вопросительный взгляд князя указал на спящего собутыльника и поддерживая без особых усилий, поволок Штаделя следом за провожатой.

  ***

  Шлоссенберг быстро захмелел. Молодое вино – коварно, пьется легко, как вода, и кажется совсем не пьянеешь, но в какой-то миг все меняется и очередной глоток приводит к неожиданному результату. Голова начинает звенеть и идти кругом, язык заплетается, движения рук становятся какими то рваными и неуклюжими, норовя зацепить и опрокинуть все что есть на столе.

  Но прежде чем Людвиг довел себя до столь изумительного состояния, они с князем успели многое обсудить.

  Шлоссенберг задумчиво-отрешенно смотрел на застолье, едва притрагиваясь к еде, выпитый им бокал лишь добавил грусти в его взгляд.

  – Ну что же, я поздравляю вас, граф. – Адам поясняя свои слова добавил, – вы живы, находитесь в своем замке, пируете, а ведь могло быть иначе...

  – А ведь вы правы, князь! – Оживляясь ответил Людвиг. – Но я один, посмотрите на этих горе-вояк... Что мне с ними делать? Как выполнить указания отца? – с горечью прошептал он, вновь впадая в уныние и не в силах найти решение.

  – Не все так мрачно. Я очень мало знаю о ваших заботах, но в меру сил готов помочь.

  – На вас, князь, вся моя надежда! – Горячо воскликнул, приободренный словами Борута юноша. – Видите ли, края эти совсем недавно присоединены к владениям Шлоссенбергов. И здесь, как я на себе успел убедиться, полно всякой сволочи, так что без сильного отряда нечего и думать высовывать свой нос из Чернагоры. А батюшка ждет, чтобы я через несколько месяцев смог отправить ему сотню или больше толковых солдат, обученных и дисциплинированных стрелков, которыми славятся горцы. Но мы с вами знаем, что если стрелять они умеют, то дисциплина... а все мои офицеры убиты...

  – Граф, а как все же так вышло... ? – Князь не договаривая оборвал фразу на полуслове.

  – Как мы попались? Говорите прямо, князь, чего скрывать?! Оставалось всего ничего, и наверно все уже поверили, что добрались... И вдруг, грохот, дым, вспышки. Я дал Чорту шпоры, но в тот же миг что-то рвануло меня в сторону, я упал на землю и расшибся, сознание погасло. Очнулся уже с вонючим кляпом во рту и связанный по рукам и ногам, потом появились вы, князь.

  – Видимо вас сдернули арканом? Среди убитых бандитов я заметил одного степняка-кера, уж не он ли сработал?

  – Да, наверняка. – С видимым безразличием отозвался Шлоссенберг. – Я ведь вас толком и не поблагодарил. Прошу вас, князь, располагайте мной и всем моим имением, я ваш должник. Надеюсь, что вы вместе с вашими славными товарищами воспользуетесь гостеприимством Чернагоры и поживете подольше с нами.

  – Да, я планировал поохотиться в здешних местах...

  – Вот и прекрасно. – Немедля подхватил граф, – я слышал, что дичи в горах много, попадаются и вовсе редкие звери. Все что требуется от меня, я вам предоставлю. Сам я не охотник, но не прочь раз-другой выбраться вместе с вами в горы, если вы пригласите, князь.

  – Я принимаю ваше приглашение, Людвиг. Оно весьма щедрое и своевременное, благодарю от всей души. Что же касается дел и забот, то если вы поделитесь ими со мной, возможно, я смогу чем-то помочь?

  Шлоссенберг некоторое время молчал, взвешивая все за и против, Борут не мешал и не торопил, спокойно ожидая решения графа. Окинув взглядом зал, Адам решил, что пир идет вовсю, люди за столами общаются, как это часто и бывает в Вендии – легко и дружелюбно. Отметил он и воспрявшего духом Скворуша, и оживленно беседующих Орлика с местным начальником стражи, как бишь его... Штаделем? Точно – Отто Штадель.

  – Князь, не буду скрывать, но положение у меня сложное. Отец не дал мне средств, твердо поручив собрать налоги на месте и на эти средства обеспечить и замок, и новое войско. Кое-какие запасы оружия здесь имеются. Лежит с прежних времен да кое-что отец оставил в оружейной перед уходом в столицу. В надвратной башне даже пара пушечек имеется – старые фальконеты. Но теперь у меня нет ни воинов, ни денег. И значит, я никак не смогу выполнить поручение отца. Вы и сами видели, как нас встретил Гребенск? И это меня – их законного господина и владыку... Вот я вам рассказал все как на духу.

  – Для начала, Людвиг, я считаю необходимым вызвать сюда – в замок градского главу и членов совета Гребенска. И обсудить с ними, что и как. Мы же – побываем и в городе и в окрестных селах, посмотрим на людей, поищем для вас добровольцев. Уверен – они найдутся. Не обязательно давать деньги, есть и иные средства, например – налоговые льготы. Но самое главное – берите власть в свои руки, пусть все поймут – приехал господин – владыка и они должны принять это, как свершившийся факт. Да, вот еще что, вы вполне можете приказать сержанту Штаделю набрать людей. Он в этих краях не новичок и всех должен знать. И не так важно будут ли они молодец к молодцу, главное, это уже будет отряд, основа для создания полноценного гарнизона, а сам сержант и пара-тройка из числа ветеранов-дозорных прекрасно справятся с командованием десятком-другим новобранцев.

  Все время пока Адам неспешно высказывал свои мысли Шлоссенберг, неотрывно смотрел на него, стараясь не пропустить ни одного слова. Несколько раз он порывался задать вопрос или еще как-то отреагировать, но всякий раз сам себя останавливал. Когда же Борут замолчал, граф немедля ответил.

  – Князь, вы кладезь мудрости. Ваши слова – глубоко отложились в моей памяти, и обещаю вам, все сказанное будет претворено в жизнь.

  – Не преувеличивайте, Людвиг, я просто дал несколько советов. И предложил небольшое участие, так что ...

  – Нет, ваши рекомендации очень важны для меня. Они высказаны в нужное время в нужном месте. Я опять ваш должник, князь.

  – Давайте лучше выпьем, граф. День был не прост, но мы заканчиваем его поистине достойно – на мужском пиру, в окружении воинов.

  – За вас, князь!

  – За вас, Людвиг!

  Спустя еще несколько бокалов и очередных здравиц, юному графу пришла в голову прекрасная мысль немедленно отдать новые распоряжения старшему командиру своей немногочисленной замковой стражи.

  – Сержант! Штадель! – Не услышав ответа, Людвиг гневно обернулся, намереваясь устроить начальственный разнос, но Отто на месте не оказалось. – Где этот старый хрыч, черт возьми! Немедленно позвать его сюда!

  – Ваша светлость, Штадель принял лишнего и его увели спать, – спокойным, ровным голосом оповестил своего господина вездесущий Витред.

  – Но дело не терпит отлагательств, рраззбудиттте его! И сссюда!

  – Возможно, я могу выполнить ваше поручение? – Вновь постарался найти мирное решение Витред.

  – Дда, пожалуй, ты тоже сгодишшшься, слушай приказ, чтобы ззаввтра или уже сегодня? Все равно! Без промедления отыскали и наняли два десятка солдат. Заплатим потом. Поручаю это тебе, а этого кривоногого пьянчугу – бери себе в помощники, но спрррошшу с тебя! – граф строго погрозил камердинеру пальцем. – И вот еще, придумай, как можно денег раздобыть для этих солдат, не с налогов, иначе, ик, как-нибудь.

  И граф крайне довольный собой и своими решительными приказами, потянулся за новым бокалом вина. Витреду лишь оставалось молча принять новые распоряжения своего господина.

    ***

  Пиршественная зала замка впервые за долгое время ожила и наполнилась шумом, звуками громких мужских голосов, стуком посуды. Вокруг обоих столов бойко сновали три женщины в нарядных передниках, разносившие угощение и вино в высоких кувшинах. После отъезда герцога и его гвардии, в замке остались в основном старые ветераны, покалеченные в боях и давно заслужившие право на спокойную старость. Женщины, прислуживавшие на пиру, были их женами, которых они вызвали к себе вместе с детьми, когда поняли, что останутся в этом замке надолго, а быть может и навсегда.

  Четверо дозорных сидели за нижним столом вместе с бывшими пленниками уничтоженной банды – Яковом-оружейником, возле которого пристроился сын его Борислав, молчаливым плотником Андреем, проповедником Кристофом и отцом Филаретом. Поначалу разговор не ладился, все занялись простым, но сытным и обильным угощением, отдавая должное каждому блюду, появляющемуся на столе. Ели молча и сосредоточенно, обгладывали кости, хрустели хрящиками, дозорные не отставали от оголодавших за дорогу гостей, видимо не слишком избалованные такими пирами.

  Лишь когда голод был утолен и начались первые здравицы, едоки стали придирчивее выбирать лучшие куски, и присматриваться друг к другу.

  Самым нарядным среди собравшихся был проповедник Кристоф, он еще до ужина успел переодеться во все новое и привести в порядок свою острую бородку и коротенькие усы. Он первым завел беседу, обратившись к сидящему рядом матерому воину, которого все называли Афоней.

  – А скажи-ка, сын мой, неужто вы нас ожидали, раз встречаете таким роскошным ужином?

  – Так почта же была, – откликнулся дозорный, наполняя себе полный кубок вина.

  – Почта? – удивился Кристоф.

  Остальные тоже посмотрели с интересом, и Афоня, чувствуя такое внимание, откинулся на лавке и, огладив длинные вислые усы, подтвердил:

  – Ну да, почта – голубиная! Еще третьего дня получили послание от господина герцога! Ждали молодого графа с офицерами, а тут такая беда.

  – И как такое приключилось? – Вмешался второй седоусый дозорный. – Что самую страшную банду в нашей округе смог победить отряд из пяти человек? Уж сколько на них жизней человеческих и слез людских, никто с ними справиться не мог. Видно повезло князю?

  – Конечно, удача это такую банду врасплох застать. Но и одной удачей тут не обойдешься. Воины у него славные, настоящие витязи, куда там бандитам супротив них, – проговорил Яков – мастер-оружейник, отодвигая от себя опустевшее блюдо и беря в руки кубок. – Выпьем за его здоровье, друзья.

  Все оживились, поднимая кубки, и восклицая здравицы князю и его славной дружине. Только мальчишка Борислав, чувствуя на себе строгий взгляд отца, пил травяной отвар, который поставила перед ним одна из женщин.

  Он сидел рядом с отцом невероятно довольный. Его не отослали спать, потребовав, правда, сидеть тихо, помалкивать и пить только воду. Сначала он даже не слишком присматривался к окружающим, отдавая должное вкусному угощению. Но, набив пустой желудок так, что пришлось пояс распустить, стал невольно прислушиваться к беседам за столом, блестя глазами и стараясь ничего не упустить.

  Отец Филарет, сидящий рядом с ним, ел совсем мало, а вино пригубил и оставил кубок.

  – Хитрая это банда была, – проговорил он, – засады строили такие, что и глазом моргнуть не успеешь, как наскочат и повяжут.

  – Точно, точно! – Подхватил Яков. – И мы с сыном ничего понять не успели. Вот только повстречались с Андреем, версты две всего прошли по дороге, поговорить толком не успели, а они уже перед нами, размахивают пистолями и саблями. Андрейка еще сопротивляться пытался, так ему ногу и повредили, ироды. Я-то не мог – Славко моего сразу схватили и пригрозили убить, если сопротивляться вздумаем. Только малец мой боевой, кусаться принялся, – он погладил вихрастую голову сына, сидящего рядом и зардевшегося от отцовской похвалы, – ну его быстро скрутили, потом отдельно от нас заперли – а сказали – убили. Я уж не думал о спасении, зачем и жить, если без него. А тут князь...

  – А со мной так было, – начал рассказ Кристоф, – прямо во время утренней молитвы – ничего святого у них нет. Я не воин, но просто так в руки извергам не дался, – высказался проповедник, бросив на Якова укоризненный и полный превосходства взгляд. – За что и побит был изрядно, все тело в синяках. Но теперь их даже жаль – гореть им всем в геенне огненной.

  – Это верно, – сказал Яков и дозорные тоже закивали, соглашаясь с проповедником. Тут же и тост новый придумали – за чудесное избавление от разбойников достойных людей.

  – И помолимся все же за души их, – произнес отец Филарет, – ибо сказано – молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.

  – Нагорная проповедь, – тут же откликнулся проповедник, – евангелие от Матфея. Но я бы все же за павших воинов графа помолился, а не за этих, кого и людьми-то назвать язык не повернется. Не думаю я, что возможно спасение для зверей этих.

  Сидящие за столом одобрительно закивали.

  – Богу возможно все, – возразил монах, – и нам не суждено знать, какая судьба их ожидает после смерти. Ведь сказано, что в последние времена, спасутся даже те, кто лишь имя Господне призовет.

  – Что-то не слышал я, что бы они имя Господа призывали.

  – Так и не могли слышать, – сказал отец Филарет, – нас ведь при сражении не было. В темнице сидели.

  – Ну, так и тем более, не о чем спорить, коллега, – проповедник пожал плечом и обернулся к Афоне, – проезжая через городок заметил я, что храм господа нашего стоит неухоженный и по виду заброшен нерадивыми прихожанами, как такое могло случиться? Или я ошибаюсь?

  – Был тут попик, да уж года три, как помер. Вот прихожан и не стало. А откуда же новому священнику здесь взяться? – Ответил дозорный и смутился. – То есть теперь-то, может, и по-другому все станет, коли вы здесь останетесь.

  – Непременно станет! – Довольно сказал Кристоф. – Уж можете поверить, я графа уговорю мне это дело доверить. Случалось мне уже церкви восстанавливать.

  – А какого епископата церковь, – поинтересовался отец Филарет, – Вендского, или...

  Афоня, еще более смутясь, пробормотал нечто невнятное, зато другой воин решительно ответил:

  – Вендийского, отче! Наш это храм, епископальный, Святой Троицы на Гребне, называется. А здесь, в замке часовня в честь архистратига Божия Михаила названная стоит. Протестантов-то в Гребенске раз-два и обчелся. В городке все в основном – верующие в истинную церковь, да и в гарнизоне у нас – есть такие.

  – Отрадно слышать это, – сказал монах.

  Проповеднику не очень понравилось, куда свернул разговор, и быстро допив остатки вина в кубке, он воскликнул, обращаясь к Афоне:

  – Налейте-ка мне, сын мой, еще этого чудесного вина.

  Старый воин охотно выполнил просьбу проповедника, заодно наполняя кубки и других гостей, только отец Филарет отказался с улыбкой, показав, что в его кубке вино еще есть. Снова пошли здравицы за восстановление церкви и за процветание Чернагоры, где проповедник, уже слегка захмелев, обещался домашнюю церковь наладить, что по его словам сделать было под силу только ему, немало повидавшему таких замков.

  Борислав, разомлевший от сытного ужина, очень старался не пропустить ни одного слова, прислушиваясь к разговорам старших и стараясь казаться взрослее, но усталость вскоре взяла свое, и он задремал, привалившись к боку отца.

  Молчавший до этого Андрей, который, как и монах, почти не пил, сразу поднялся и предложил отнести мальчика в комнату, которую отвели мастеру. Яков согласился, потому что уходить ему не хотелось, и молодой плотник легко поднял ребенка и понес к выходу. Отец Филарет тоже поднялся:

  – Притомился я, друзья, пора и мне на покой, да раненого навещу, плох он совсем.

  Проповедник сразу оживился после ухода монаха и спросил Якова:

  – Знаете ли вы что-нибудь об этом горце?

  – Не много, – ответил Яков, несколько удивленный вопросом, – пленником был, как и мы. Только не повезло бедняге. Мне так кажется, что недолго ему осталось.

  – Ну, это напрасно. Такие люди очень живучи. Да и монах наш, чувствуется – лекарь искусный, не успеем оглянуться, как поставит этого горца на ноги. Только к добру ли это будет, вот в чем вопрос. Если бы вы знали, что я слышал о нем!...

  – Так поделитесь с нами, святой отец, сделайте милость, – воскликнул Афоня.

  – Даже не знаю, стоит ли об этом говорить, не мое это дело – а господ графа и Борута.

  Яков и дозорные стали тут же уговаривать проповедника не утаивать такой важной для всех обитателей замка тайны. И немного еще посопротивлявшись для виду, Кристоф поведал им доверительным тоном:

  – А слышал я разговор двух бандитов, они как раз о горце говорили. И даже восхищались им. Страшный, говорили, человек этот горец, бандит – почище их атамана будет, не человек, а истинный зверь в человечьем обличье. Сколько ужасов он творил, так даже у этих негодяев волосы дыбом вставали. Чего только стоит, что целую деревню вырезал подчистую, не пожалев ни женщин, ни детей.

  – Да, – сказал Афоня, – много я чего о горцах здешних слышал, но такого не доводилось. А как же они его схватить умудрились, раз он такой страшный?

  – По чистой случайности, – живо откликнулся Кристоф. – Ранили его в бою, свои же и бросили помирать, а бандиты наши – подобрали. Говорили – счеты у него какие-то старые с их атаманом были. И чего князь решил его в замок притащить – непонятно. Ведь даже граф, я слышал, против был. Разве что казнь показательную устроить хотят.

  После этого некоторое время вино пили молча, размышляя о раненом горце, но вскоре опять пошли здравицы и связно мыслить уже не получалось. Яков и старый Афанасий покрепче других оказались, так им пришлось потом вместе проповедника в его покои доставлять.

  Только под утро закончился этот пир, которым встретил замок Чернагора своих новых обитателей.

  Заря еще лишь окрасила вдали вершины гор бледно-розовым светом, когда Марица остановилась у задней двери таверны 'Алый Дракон'. Несмотря на столь ранний час, на улицу уже доносился соблазнительный аромат свежеиспеченных пирогов. Негромко постучав в дверь, девушка в ожидании ответа, в который раз бросила взгляд на высокие башни замка.

  Лучи восходящего солнца уже и до него добрались и замок казался нереальным и загадочным. Острые пики гор, приковывали к себе взгляд, снова и снова завораживали своей величественной красотой. Древнее у них название – Ермунганд, так и веет от него былинами и старинными преданиями.

  Дверь таверны резко распахнулась, возвращая девушку к действительности, и на пороге показалась сама хозяйка в нарядном переднике и кокетливом чепце, едва прикрывающем непослушные русые кудри.

  – А-а! Марица! – Воскликнула она, доброжелательно взглянув на девушку. – И что не спится тебе, пташка ты моя ранняя! Смотрю сама все принесла, а где же тетка твоя или чорт этот старый, Пашута? Что ж это девчонку такие тяжести таскать заставляют!

  – Разве ж это рано!– Улыбнулась девушка, – сама-то ты, Марфа, гляжу уже пироги печешь. А наши все с коровой Малинкой мучаются. Телиться она вздумала под утро, да что-то там неправильно пошло, пришлось даже Жиляту позвать. Ну а я решила тебе сыр и молоко сама доставить – знаю, что ждешь. Не тяжело мне – Пашута тележку хорошую сделал. Вот и постаралась пораньше. Как бы посетителей сегодня у вас не прибавилось!

  – Молодец, что привезла! А сметаны? Побольше ведь просила! А вижу, вижу! А что Жиляту позвали – правильно, он со скотиной умеет обращаться. И сила его не помешает, если теленка за ножки вытаскивать придется. А с чего у меня посетителей прибавится может? Ты это о ком, голубушка?

  – А разве не слыхали, что в замок гости пожаловали?

  – Я то слыхала, этот проказник Митроха прибегал, еще темно было. Пирогов у меня просил – Куцый послал, в замок собирается с угощением. Только я не дала! Хочет пирогами угощать – так пусть свои печет. А моих попробовать захотят сиятельные гости – пусть сюда приходят – заведение у меня приличное, двери для всех открыты.

  – Сиятельные гости? – спросила Марица.

  – Ох, любопытная ты становишься, Марица. Того и глядишь, сплетничать начнешь. Пойдем-ко внутрь, ведь не завтракала наверняка. Отощала совсем, куда это годится. Я тебя пирожком свежим угощу, как ты любишь – с вишневой начинкой. Там и расскажу, что знаю, вижу – интересно.

  Марица охотно согласилась, потому что дел на утро у нее других пока не было, а отказаться от пирожков Марфы никто бы не смог, даже в горных селах о них слава шла, не то что в самом Гребенске. Три миловидных помощницы с заказами не справлялись, если праздник какой случался.

  Девушка помогла Марфе донести привезенные на тележке сыры, свежее молоко и большую баклажку сметаны. Кухня таверны сияла чистотой. Румяные пирожки выстроились ровными рядами, ожидая первых посетителей. Одна из помощниц как раз доставала из печи новую партию, другая варила кашу в огромном котле, третья здоровенным тесаком ловко резала окорок на широком столе. Марица пристроилась за уютным столиком в углу кухни, где лежали бумаги хозяйственной Марфы. Аккуратным почерком внесены были ровные рядочки цифр. Любила хозяйка во всем порядок – вот и записи вела сама, никому это важное дело не доверяла.

  Марфа одной рукой убрала в сторону бумаги, другой поставила перед гостьей блюдо с горячими пирогами. Две чашки с душистым чаем тут же появились рядом и хозяйка устроилась напротив, с теплотой разглядывая девушку.

  – И в кого ты такая умница и красавица уродилась, – сказала она, – ничего ведь о себе не рассказываешь. Ну да это и к лучшему. В женщине должна быть тайна. Так о чем мы? Ты пирожок-то ртом ешь, нечего глазами смотреть. Я тебе компанию составлю, сама еще не завтракала. Других забот много. Мужика то нет, все самой надо.

  – А как же Митюша?

  – Да разве это мужик? Мальчишка! Кожа да кости, того и глядишь – ветром сдует! Только и держу, что сын покойной сестры, царствие ей небесное! Да и то ладно, с бумагами управляется хорошо – вон видишь как у него все ровненько и красиво?

  – А я думала, что это вы! – удивилась Марица.

  – Раньше и правда я, да Митюха сам выучился понемногу, грамотей! Весь в отца пошел! И что в нем сестра углядела! Такой же задохлик был – все книги ученые читал. А пригодились они ему, когда с медведем повстречался? Лучше бы в наш род пошел – настоящие силачи, прадед в императорской страже службу нес!

  Марица улыбнулась – видела, что хоть и сетует Марфа, а племянником гордится. Да и не так уж плох он был, как со слов хозяйки можно подумать – всего восемнадцать лет парню, а девчонки уже заглядываются. И расторопный – да попробуй у Марфы другим быть!

  – Так вот, девица! О сиятельных гостях что я узнала. Граф молодой прибыл – герцога Шлоссенберга сынок. Бандиты на него напали – недалеко от перевала, те самые... Ведь я знала этого Кречера молодым совсем, пытался даже как-то за мной ухлестывать – смелый, лихой был парень. Кто же знал, что зверем таким станет... вот он и был атаманом этих разбойников. Перебили они всех воинов графа, да не простых – все офицеры! Только и от бандитов удача отвернулась. Напала на них дружина славных воинов, оказавшихся неподалеку, да всех порубили иродов. Да еще и пленных вызволили. Вроде бы даже священник среди них был. Они-то все и прибыли в замок вместе с графом.

  – А что за дружина? – спросила Марица, – Откуда они?

  – Этого не знаю, но главный у них – из знати, Митроха с ним и разговаривал, говорит, что князь, но откуда ему знать, брешет небось.

  Одна из помощниц окликнула хозяйку, сказала:

  – Марфа Андреевна! Первый посетитель в двери стучит, пустить или пусть обождет?

  – Кто это, Алька? – Деловито осведомилась Марфа. – Шатун, небось, любит прийти пораньше, пока нет никого!

  – Да, Марфа Андреевна! Он это. Пускать?