Текст книги "Всадники. История Адама Борута (СИ)"

Автор книги: Антон Перунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

  – Так и знал, – с довольной усмешкой ответил охотник, – так и знал, что не за ради одной дичи Лютый в наши края наведаться решил...

  – А коли умный такой, то что скажешь?

  – Хм, хочешь на свою сторону заманить? Нет, Шатун сам по себе, на особь живу, никому не кланяюсь, ни под чьей рукой не хожу. Но если есть чего по делу – предлагай, может и договоримся.

  Адам некоторое время молчал, допивая взвар.

  – Я хотел бы принести сегодня оленя в поварню замка, сможешь отыскать его для нас?

  – Отчего не отыскать, Но если хотите сегодня, то мешкать не стоит. Одно только хочу спросить – у вас ведь штуцера? Нарезные ружья? С какого расстояния наверняка сможете оленя взять, чтоб подранка не делать?

  – Думаю, саженей с 100 наверняка (200 метров, примечание автора) сможем.

  – Со ста, ишь ты? – Не скрывая ноток недоверия в голосе переспросил Шатун, – хорошо, посмотрим...

  Далеко ехать не пришлось. Шатун и в самом деле отлично знал звериные тропы и вскоре вывел русинов на склон, где они оставили стреноженных коней и двинулись через светлый, сосновый лес к обрыву. Последние десятки метров шли пригнувшись и стараясь не шуметь. На границе обрыва залегли, высматривая добычу. И сразу же увидели трех горных серовато-бурых оленей – впереди шел молодой самец двухлеток, следом крупный, под двадцать пудов могучий олень лет десяти или больше, судя по тяжелой, обросшей шее и загривку. Еще короткие, покрытые тонкой бархатистой кожей с короткой мягкой шерстью молодые рога – панты, имелись только у них. Последней шла самка.

  Адам прикинул расстояние, отделяющее его от цели – пока слишком далеко и медленно взведя курок, замер, неподвижно ожидая, когда избранный им крупный олень подойдет на расстояние надежного выстрела.

  С каждой секундой благородные животные приближались к охотникам, неспешно и изящно шагая по круче и иногда останавливаясь, чтобы сорвать клок травы. Вот Борут уже припал к винтовке, выцеливая так, чтобы ударить под лопатку – прямо в сердце животного, как внезапно выскочивший откуда то снизу молодой олень спутал все планы. Звери сразу же рванули в сторону, стремительными прыжками удаляясь вверх по склону. Адам от разочарования выругался еле слышно, но тут же снова прицелился – ведь спутавший все планы олень бежал как раз мимо него, и совсем недалеко. Выстрел прогремел, гулкое эхо разнеслось над горами. Молодой самец сделав еще несколько мощных прыжков без сил завалился на бок, тяжело дыша.

  – Отличный выстрел, князь, – негромко пророкотал Шатун. – Похоже вы настоящий стрелок, да и ваши винтовки – толковое оружие.

  – Хм, жаль он спугнул тех, других. Давно хотел взять такого красавца, и вот опять не удалось! – С видимым раздражением ответил Борут.

  – Все равно, поздравляю тебя с добычей, – откликнулся и Микола.

  – Верно, с полем тебя, командир! Удачное начало! – внес свою лепту и Скворуш.

  Борут лишь махнул рукой и начал спускаться к только что подстреленной им добыче. В это время горное эхо донесло заливистый собачий лай. Охотники, с интересом разглядывая оленя, наблюдали, как Шатун ловко начинает разделывать тушу, взрезав по кругу шкуру на локтевом и скакательном суставах. В это время внизу, со стороны распадка выскочила стая звонкоголосых, в рыже-белых пятнах гончих. Следом за ними неслись во весь опор всадники, и первым скакал на гнедом горском коне выжлятник, ведущий стаю. Чуть отстав от него галопом мчались трое охотников, в дорогих нарядах и на богатых серых в яблоках скакунах.

  – А ведь они нашего оленя гнали... – задумчиво сказал Скворуш.

  – Думаешь? А ведь и точно, слишком он дуром выскочил... – ответил ему Орлик.

  – И что делать будем? Какие мысли? – Спросил друзей Адам, продолжая рассматривать приближающихся всадников и перезаряжая винтовку.

  Выжлятник успевший оценить ситуацию, уже взял собак на сворку и теперь стоял чуть в сторонке, зато разгоряченные скачкой молодые дворяне решительно направили коней к русинам.

  – Это наш олень!

  – Мы его с самой зори гоним, а вы всю охоту сбили!

  – Отдавайте нам добычу, эй ты, борода! Оставь оленя в покое, мы сами его разделаем!

  Адам спокойно слушал крики разгоряченных молодцов никак не отвечая на них, а следом за ним и другие русины предпочли отмалчиваться пока. Дождавшись, пока охотники накричаться, Борут не громко, но так что все услышали, сказал:

  – Господа, понимаю ваш запал, но забывать о вежестве благородному человеку нельзя никогда.

  Слова Адама, сам его исполненный достоинства и сдержанной силы тон, разумные слова и манера держаться произвели на молодцов сильное впечатление. Теперь они заметили, что перед ними стоят три дворянина, добротно, но без роскоши облаченные и прекрасно вооруженные. Могучий разворот плеч Орлика, его тяжелые, налитые силой руки. Скворуш, готовый вмиг выхватить клинок и полоснуть им, развалив врага до седла. Сам князь – высокий и стройный, ярко-синие глаза под темными вразлет бровями, светлый чуб, выбивается из-под черной, заломленной набок шапки, непоколебимо уверенный в себе и своих товарищах. Да и Шатун оказался им знаком, теперь, когда он, оторвавшись от разделки туши, поднял голову, они сразу узнали его. Возникла короткая пауза, русины молча и чуть расслабленно ждали ответа, готовые к любому развитию событий.

  Все трое всадников были удивительно похожи друг на друга, самому старшему едва минуло двадцать, а младшему не исполнилось и шестнадцати. 'Видно братья, какого то местного аристократа сыновья' решил для себя Адам. Наконец, старший заговорил:

  – Не знаю, кто вы, но добыча все же наша. Кхм... эй, Шатун! – Обратился он к охотнику, – скажи, что олень наш!

  – Вот что, молодые господа, вам ведь князь Борут ясно сказал – о вежестве забывать не надо... – гулко прорычал Трогг в ответ.

  – Князь Борут? Кхм... Позвольте тогда представиться, князь, я и мои братья – сыновья барона Радослава Веричева, наш замок – Веричев, стоит в пяти часах отсюда на юго-восток, в-о-о-н там, – юноша махнул рукой почти строго в сторону стоящего в зените солнца. – Меня зовут Ярослав, а братьев – Мирослав и Драган, – младшие услышав свои имена аккуратно склонились в седлах.

  – Что ж, я, как вы уже слышали – князь Адам Борут, это мои благородные спутники – гербовые дворяне Миколай Орлик и Александр Скворуш. Рад нашему знакомству.

  – Я также, князь, господа, – Ярослав сдержанно отвесил общий поклон. – Но теперь мне хотелось бы решить вопрос с добычей...

  – Конечно, вот только не слишком удобно мне с вами разговаривать, сойдите с коней, господа и тогда мы продолжим нашу беседу.

  Братья переглянулись и не без лихости соскочили с седел.

  – Прекрасно. Ваши претензии обоснованны, и у меня только один вопрос – как быть с упущенной нами, по вашей вине, добычей? Посмотрите, – Борут указал рукой на склон, – вон там стояли три оленя, могучий самец лет десяти не меньше, а с ним молодой двухлетка и олениха. И они уже были на выстрел от нас, как выскочил этот... Наша добыча сорвалась с места и ушла, уверен, вы и сами можете прочитать следы, если пожелаете, а мне пришлось бить вашего...

  – Кхм, князь, простите, но правильно ли я понял, что олени стояли вон там, посередине склона?

  – Верно.

   – Но, черт возьми, почему вы считаете, что это расстояние для верного выстрела, мне вот думается, тут добрых  семь десятков саженей (150 метров, примечание автора), никто не попадет так далеко из ружья! – Последние слова Ярослав уже не говорил, а почти кричал, вновь распаляясь.

  – Ведите себя сдержаннее, сын барона Веричева, не стоит так горячиться по пустякам. Вы правы – так далеко из ружья не попасть, по крайней мере, верного выстрела не сделать. Но у меня и моих товарищей не ружья, а винтовки, и для этого оружия и сто саженей – по силам.

  – Я слышал об этом, но верю мало...

  – Зачем спорить? Видите белый камень, он по размеру почти как оленья туша, – с этими словами князь поднял винтовку и быстро прицелившись, выстрелил. Все ясно увидели, как в тот же миг от валуна полетели каменные брызги. – Убедились? Так что же?

  – Князь, вы прекрасный стрелок, – сказал Ярослав с удивлением глядя на Борута, – я раньше не видел подобного оружия. Приношу извинения за проявленное мною недоверие и предлагаю разделить добычу поровну.

  – Отличное решение, Ярослав, я согласен, – и они пожали руки в знак принятия общего решения.

  Когда туша была выпотрошена и разделена на две равные части, две партии охотников, успевшие неплохо познакомиться и даже договориться о новой встрече, при этом Ярослав настойчиво звал русинов в гости в отцовский замок, расстались весьма довольные друг другом.

  Уже на подходе к долине Шатун свернул в сторону своего хутора, Борут распорядился выделить ему часть от добычи. Хортичи должны были вернуться сразу в Чернагору, так что дожидаться их не было никакой необходимости, и трое русинов напрямик через долину двинулись к замку.

  ***

  Незадолго перед обедом Витред был вызван к графу Людвигу, приказ явиться принес один из мальчишек – сыновей дозорных, обитавших в замке. И верный слуга не замедлил явиться к своему господину.

  – Вы звали, ваша светлость? – Новый управляющий Чернагоры зашел в кабинет графа.

  – Витред, – отпив из бокала вина, граф довольно откинулся на спинку кресла, – как дела с набором новобранцев?

  – Уже полтора десятка набрали, ваша светлость. Удалось получить средства на их оснащение, прокорм и вооружение – пришлось, правда, сдать несколько участков строевого леса и несколько горных пастбищ, но...

  – Не важно! Ты молодец! А что с прислугой? Ты нашел ее?

  – Пока особо похвалиться нечем, ваша светлость.

  – Что так? Неужели в Гребенске нет нескольких подходящих девок?

  – Это оказалось не так просто, как хотелось бы... Здесь не столица...

  – Ладно, решай... и вот тебе новое поручение. Я хочу устроить баронессу в главных покоях. Срочно все приведи там в порядок, отделка, красивая, изысканная мебель. Не мне тебя учить. И цветы, много цветов – всегда должно быть в ее комнате. И еще – надо непременно устроить пир и бал для всех соседей с музыкой, танцами, на несколько дней. Охоту на оленей и все прочее. Позаботься обо всем, приглашения, вино, еда, украшения зала, посуда, повара, прислуга, музыканты, егеря. Ты и сам знаешь лучше меня, что требуется...

  – Денег нет, ваша светлость, – слова Витреда прозвучали как-то глухо и надтреснуто.

  – Мне все равно, скоро деньги будут. Займи сейчас на любых условиях.

  – Вы сошли с ума, Людвиг! Налоги – да вы уже надиктовали мне список покупок и трат на сумму равную годовому доходу от Чернагоры! Как вы собираетесь выполнять приказ вашего отца? Ведь вам нужно прислать ему полк стрелков-горцев...

  – Молчать! Выполнять! Или я найду другого управляющего! Не слишком ли ты много на себя берешь, Витред?!

  – Неужели баронесса лишила вас разума?!

  – Не смей даже упоминать ее! Иди и выполняй и не зли меня.

  – Простите, мой господин, я...

  – Иди же!

  Последняя фраза настигла Витреда уже в дверях:

  – И не смей больше со мной ТАК разговаривать, никогда...

  Уже выйдя в коридор управляющий смог позволить себе проявить обуревавшие его чувства. Вполголоса, почти шепотом он принялся ругаться и костерить 'мальчишку' на все лады. Чуть успокоившись, Витред еще раз обдумал сложившуюся ситуацию, и принял два важных решения. Надо как можно быстрее удалить баронессу из замка. И еще необходимо встретиться с князем Борутом и убедить его повлиять на графа с тем, чтобы он отказался хотя бы от части своих безумных затей.

  ***

  Утро для Марицы началось с забот. Вставала она очень рано, еще до пения петухов и шла искупаться на речку. Ужица встречала ее каждое утро ласковым журчанием. Опасно одной ходить было сюда в такое время, вот и увязывался за ней Матвей, племянник тетки Клавы. Вооруженный ружьем, ствол которого был длиннее его самого, и кинжалом, мальчишка выглядел скорее смешно, чем грозно, но девушка ни за что бы ему этого не сказала. Сидя спиной к речке, пока Марица плавала в свое удовольствие, мальчишка бдительно смотрел по сторонам, держа ружье заряженным на коленях. Привыкнув быть в семье старшим, он рос очень серьезным, много помогал по хозяйству, следил за домом, чем вызывал немалое одобрение со стороны тетки Клавы, которой угодить было не так просто. Марицу он называл – сестрица, и считал своим долгом оберегать ее от любых невзгод.

  Вот и сегодня, как не любил он поспать, вскочил не свет ни заря, поджидал у калитки – боялся – что уйдет одна, не станет его дожидаться. Такая беспечность его очень расстраивала и то, что Марица брала с собой лук и стрелы – мало утешало.

  На речке, он привычно устроился на большом камне, отвернувшись от берега и пристально следя за окрестностями.

  Девушка в одной тонкой рубашке – плавала, отдаваясь стремительному течению Ужицы. Холодная вода нисколько ее не пугала, наоборот давала бодрость и живительные силы. Она ни за что не соглашалась отказаться от этой привычки, несмотря на угрозы тетки, рисующие всякие страхи, которые могут поджидать одинокую молодую девушку за пределами города. Рощица, облюбованная Марицей, далеко находилась от дороги и полностью скрывала ее от любопытных глаз. Противоположный берег и вовсе был здесь высоким и неприступным. Почти отвесной стеной прислонилась к речке высокая скала, взобраться на которую не решались и серны.

  Наскоро вытерев волосы и переодевшись, Марица подошла к мальчишке и взяла из его рук ружье:

  – Давай, Матвейка, твоя очередь!

  – Быстро ты сегодня, – запротестовал мальчик, – я что-то не очень хочу. Может, в другой раз?

  – А наш уговор? Ну, нет, ты же будущий воин, сам говорил. Давай, давай, обещал же.

  Мальчишка встал, стал неохотно снимать сапоги, но, глянув на Марицу, спохватился:

  – Погоди, не садись, – он быстро сорвал с себя теплый чекмень и постелил на камне. – Вот! Теперь лучше!

  – Какой галантный у меня кавалер, – улыбнулась девушка.

  Матвейка, немного обрадованный ее словами, быстро скинул с себя оставшуюся одежду и с разбегу нырнул в воду. Тело сразу обожгло, словно тысячи ледяных иголок воткнулись в кожу. Даже резко двигаясь под водой, он никак не мог привыкнуть к холоду и согреться. Выскочив, наконец, на берег, непослушными руками стал натягивать одежду, которая никак не хотела налезать на мокрое тело.

  – Я все! – Наконец сообщил он, и Марица оглянулась на него, подбадривая улыбкой.

  Заметив, как льется вода с непослушных мокрых волос, она живо подхватила полотенце и стала их вытирать.

  – Я сам, – глухо проговорил мальчик из-под толстого края полотенца, но на деле покорно ждал, терпя заботу Марицы, которой позволял много больше, чем остальным. Так уж получилось, что, появившись в семье чуть больше полугода назад, она быстро стала всеобщей любимицей, хоть и не прилагала к тому никаких усилий. Спроси Матвея – почему – и он бы не смог толком ответить. 'Просто она – это она!' – сказал он как-то своему дружку, сыну кузнеца, Степке, и тот его понял.

  – Вот теперь можем идти! – Сказала Марица, ласково пригладив руками влажные непокорные вихры.

  – У меня все горит, сестрица! Как будто огонь внутри!

  – У меня тоже, – засмеялась она, – вот теперь каждый день будешь купаться.

  – Каждый день? – Ужаснулся он.

  – Ну, если не хочешь...

  – Я буду, буду! Это я просто так спросил!

  – Вот и славно.

  Матвей снова поднял ружье и зашагал рядом с нею. Они почти покинули рощицу, когда девушка услышала странный звук.

  – Стой! – Тихо приказала Марица, дернув его за рукав.

  Там, где они стояли, высокие кусты еще надежно срывали их, потому она не слишком волновалась, а мальчишка мгновенно перехватил ружье и, насторожившись, стал выглядеть очень воинственно.

  В утренней тишине, нарушаемой лишь пением просыпающихся птиц, теперь ясно стали слышны звуки копыт, осторожно ступавших по мягкой траве. Сквозь ветви кустарника, наконец, удалось увидеть сначала лошадь и ноги в длинных мягких сапогах – в стременах. А потом и всего всадника.

  – Гамсунг, – еле слышно выдохнул мальчик, но главарь бандитов словно услышал, повернув голову в их сторону, остановил коня, заставив его приплясывать на месте.

  Марица осторожно обхватила рукой древко лука, висевшего на плече, замерла, почти не дыша. Рядом затаился Матвейка. Мальчик побледнел и закусил губу, подняв на девушку взгляд больших испуганных глаз.

  Бандит прислушивался, не спуская глаз с кустарника, когда звук копыт еще одного коня, отвлек его пристальное внимание, но лишь на мгновение. Марица увидела, как он поднял руку, приказывая кому-то остановиться, и снова посмотрел в их сторону с таким видом, словно весь обратился в слух.

  Подождав еще немного, он расслабился и крикнул:

  – Послышалось... Ты один, Асмунд?

  – Ты же меня знаешь, Гамсунг, я не из пугливых.

  Оба всадника спешились совсем недалеко от Марица и мальчиком. Отсюда их было хорошо видно, голоса тоже слышны были отчетливо. У Марицы не было никакого желания слушать, о чем разговаривают главари двух самых крупных банд в округе. Более того, она прекрасно понимала, как это опасно, но, похоже, выбора у них не было.

  Слишком уж близко расположились разбойники, любое движение, хруст ветки, сразу привлечет их внимание. Оставаться тоже было опасно. Марица чувствовала, как сильно бьется в груди сердце. Ей казалось, что звук его разносится над поляной. Невольно припомнилось, ее путешествие по диким горам в одиночку. Тогда она была одна и гораздо младше, но смогла как-то выжить. Может и сейчас повезет.

  Матвейка вцепился в ее руку, и она ощутила, как он дрожит. Мальчика надо было успокоить, и она ласково погладила его по голову. Решение сложилось сразу. Медлить дольше не имело смысла. Надо уходить в лес. Она там все тропинки знает. Даже если они погонятся, а Марица в глубине души надеялась, что этого не случится, она сможет убежать, да и мальчишка в этом лесу как дома.

  Она наклонилась к мальчику, чтобы рассказать свой план, когда громкие голоса привлекли ее внимание к бандитам.

  Гамсунг был выше ростом и гораздо моложе, одет богато и со вкусом. Черная, лихо сдвинутая набекрень шапка, светлый чуб, застегнутый под горло кафтанец из дорогого белого шелка, черный, тонкой шерсти кафтан с накладными карманами, широкий пояс, украшенный серебром, из-за которого торчала рукоятка пистолета. На левом боку висела сабля, с другой стороны – черная же, отделанная серебром, сумка. Держался он уверенно и даже с изяществом. Встреться он ей не здесь, не знай Марица, кто он такой, то вполне могла принять его за честного человека, даже аристократа средней руки.

   Второй же, Асмунд – недаром получил прозвище черный, вместо шапки – на голове был неряшливый красный платок, из-под которого выбивалась черная шевелюра. Такая же черная и растрепанная борода достигала груди. Два шрама пересекали его лицо, густые брови нависали над глазками-пуговицами. Одежда была неряшливой и сильно поношенной. Вся его коренастая фигура, с резкими, движениями, высокий голос, не соответствующий такой грубой внешности, вызывали отвращение.

  Гамсунг же, который на фоне Асмунда смотрелся настоящим красавцем, вызывал страх, и как ни странно, казался гораздо более опасным.

  Так как к разговору она не прислушивалась, занятая своими переживаниями, Марица не поняла, из-за чего возник спор. И тут, вдруг, увидела, как оба выхватили пистолеты и выстрелили друг в друга.

  Дым от выстрелов не помешал увидеть, как упал Асмунд. Судя по громкой ругани Гамсунга, он тоже был ранен. Склонившись над противником, он несколько секунд вглядывался в неподвижное тело. Асмунд застонал и начал ворочаться из стороны в сторону, рука его потянулась к поясу, пытаясь нащупать оружие.

  – Ну и живучая же ты тварь, Бородач! – Громко сказал Гамсунг, зло ощерившись. Выпрямившись, он наступил ногой на грудь врага, пресекая отчаянные попытки того подняться.

  – Пощади, – просипел Асмунд, и от этого голоса у Марицы озноб пробежал по коже. Она догадывалась, что пощады не будет, но к такому все равно не была готова.

  Гамсунг громко засмеялся, откинув голову, а затем, резко оборвав смех, произнес:

  – Сдохни, сволочь, – и, выхватив длинный кинжал, крепившийся в ножнах за спиной, отсек голову Асмунда одним ударом. Кусок бороды так и остался лежать на груди. Атаман хладнокровно вытер окровавленный кинжал о грудь поверженного бандита.

  Марица невольно зажала рот рукой, от жуткого зрелища накатила тошнота. Рядом тяжело дышал Матвейка. В глазах его плескался ужас.

  Вид мальчика сразу привел Марицу в чувство. Бросила последний взгляд на Гамсунга, который в этот момент рывком разрывал на себе одежду, пытаясь обнажить бок, где по светлой ткани щегольского кафтанца расплывалось кровавое пятно. Медлить было нельзя. Она, схватила Матвейку за руку, и уже не обращая внимания на шум, бросилась бежать в глубь леса.

  В ушах шумело от быстрого бега, но громовой окрик Гамсунга она услышала:

  – Стоять!

  Марица, почувствовала, как от ужаса слабеют колени, всхлипнул Матвейка, в который раз возвращая к ней силы. Забота о мальчике словно заслоняла страх и позволяла думать. Впереди как раз показалась развилка. Девушка остановилась и, схватив Матвейку за плечи, посмотрела в его заплаканные глаза, стараясь вселить в него уверенность, которой сама не чувствовала.

  – Он один, – быстро сказала она, – беги вправо, а я влево – если не можешь – спрячься или залезь на дерево! Понял?

  Мальчик кивнул и бросился бежать, почти сразу пропав в густых зарослях, а Марица, уверенная, что он справится, побежала дальше. Тяжелый топот разбойника слышался все ближе. Сил оставалась совсем мало. Утешала только надежда на то, что Гамсунг ранен и надолго его не хватит.

  – Стой! – снова крикнул бандит, и Марица поняла, что голос прозвучал совсем близко.

  Оглянуться не хватило решимости. Девушке показалось, что спины коснулась его рука и она бросилась в сторону, в последний момент вспомнив про глубокий овраг, начинавшийся почти отвесным обрывом сразу за кустами, густо росшими по краю. Затормозить до конца не удалось, и Марица кубарем полетела вниз. Почти без промедления, Гамсунг последовал ее примеру. Однако в отличие от девушки, он об овраге не знал и был тяжелее, потому и остановиться смог гораздо ниже чем она.

  Марица остановилась, наткнувшись на какую-то кочку, и несколько секунд лежала, приходя в себя. Потом поднялась и стояла, пошатываясь, раскрасневшаяся, с выбившимися из косы волосами.

   Горящими глазами смотрела, как Гамсунг, со звериным рычанием начал подниматься наверх, направляясь прямо к ней.

  Одежда на нем была изорвана, обнажая легкую кольчугу, надетую на нижнюю нательную рубаху. Шапки не было. Лицо со свежими царапинами, покрытое потом, было искажено от ярости.

  Стараясь не поддаться панике, Марица вспомнила про лук, сорвала его с плеча и потянулась за стрелой. Только в колчане стрел не осталось, наверное, выпали, пока она летела по склону. В смятении она огляделась по сторонам и всего в нескольких шагах от себя увидела пистолет атамана.

  Не думая ни о чем, девушка бросилась к пистолету, слыша, как, поняв это, грязно выругался разбойник. Ухватив тяжелое оружие, Марица вскочила как раз вовремя, чтобы сунуть ствол прямо в лицо подоспевшего Гамсунга, звонко щелкнув взводимым курком.

  Атаман растерянно отшатнулся, невольно отступив на пару шагов, и замер, глядя на девушку во все глаза, похоже лишившись на время дара речи.

  Вся его ярость словно испарилась, уступив место удивлению.

  Марица стояла с таким решительным выражением лица, что у разбойника почему-то не осталось сомнений в том, что она выстрелит.

  – Подожди, девонька! – Наконец сказал он, с трудом восстанавливая дыхание. – Опусти пистолет! Он же выстрелить может.

  Девушка продолжала молча целиться в него, и Гамсунг с досадой отступил еще немного.

  – Да не бойся ты! Не трону! Пистолет отдай. – Мягко произнес он.

  Правую руку он прижал к боку, и Марица краем глаза увидела, как по его пальцам побежали тонкие струйки крови. 'Сколько же крови он уже потерял? – Мелькнула в голове мысль. – Как еще стоит?' Такая живучесть ошеломляла.

  – Зачем тогда гнался за мной, ну, отвечай!? Или попросить не стрелять хотел?

  – Знал бы, что за такой красавицей бегу, нагнал бы раньше, – в волчьей улыбке оскалил белые ровные зубы Гамсунг.

  – Ты не ответил! – Жестко сказала Марица, испугавшись этой улыбки больше, чем его ярости.

  – Красавица, не будь ко мне так строга! – и он немного сдвинулся вперед.

  – Еще шаг, и ты умрешь! – Внутри у нее все дрожало, пальцы ослабели и уже с трудом держали пистолет. Она нахмурилась, молясь, чтоб разбойник ничего не заметил.

  Гамсунг остановился и даже чуть отступил назад, и девушка едва могла скрыть свою радость.

  – Хорошо, ты победила, и что теперь? – с той же нагловато-уверенной усмешкой откликнулся разбойник. – Неужто застрелишь?

  Марица едва слышно вздохнула и проговорила, тщательно подбирая слова:

  – Спускайся вниз! И не дай Бог тебе остановиться. Иди назад медленно, лицом ко мне. И только дернись. Учти, если попробуешь идти за мной – убью.

  – Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Смотри – спускаюсь уже. Ответь только, как зовут тебя, красавица?

  – Много чести...

  – Скажи хоть, где искать тебя, поверь, никакого зла я тебе не причиню, но пистоль тебе все же надо мне будет вернуть. Ты в Гребенске живешь?

  – А где еще?

  – Тогда жди, наведаюсь к вам, а в залог оставляю тебе свой пистоль. При встрече – вернешь.

  Марица вздрогнула, представив, как он явится к ним в дом, и быстро нашлась:

  – Пистолет заберешь у Куцего.

  – Нет, сама отдашь. Ты мне по сердцу пришлась, красна девица, приеду к тебе, жди!

  Его упрямое самодовольство приводило ее в отчаяние. Он что, правда думает, что она ему рада будет?

  – Вот счастье-то! Не шутишь, господин атаман?

  – Никогда не шучу, верь мне, красавица, – он остановился, словно ожидая, что Марица сейчас же покорно вернет ему оружие.

  – Иди, чего встал! – Дождавшись, пока бандит отойдет еще на пару десятков шагов, крикнула. – Все, теперь стой. Прощай атаман, дай тебе Бог, чтобы нам не свидеться больше.

  И Марица не спеша, двинулась в противоположную, ведущую к Гребенску, сторону оврага. Вскоре страшная фигура разбойника потерялась из виду, но еще долго девушка настороженно озираясь, держала пистоль наизготовку. Только когда впереди стали видны крыши домов, она позволила себе опустить оружие.

  – Марица, Марица! Ты здесь, слава богу! – Навстречу ей прихрамывая бежал Матвей, не пожелавший идти в город один и упорно ожидавший сестру у ворот. – Я сто раз пожалел, что послушал тебя и оставил одну!

  – Не глупи, Матвейка, все мы сделали правильно, видишь – я жива, здорова, вот еще и пистолем разжилась, – не смогла она удержаться от легкой похвальбы.

  У паренька округлились глаза:

  – Ты что, Гамсунга одолела?

  – А ты как думаешь? Он меня догнал и свой пистоль на память отдал?

  – Неужто убила?

  – Нет, не стала, хоть и могла... А ты чего хромаешь?

  – Да ногу подвернул, – как о мелочи, но все же с видимым раздражением объяснил мальчик.

  – Молодец, что ружье сохранил, герой, – ласково и с едва заметной улыбкой похвалила брата Марица, – давай посмотрим, чего там такое, – девушка усалила Матвейку на придорожный камень и быстро ощупала колено. – Болит?

  – Совсем чуточку.

  – Ты мне брось, сейчас перевяжем платком, а как до дома доберемся, хорошенько все сделаем.

  Матвей молча ждал пока сестра перевяжет его колено, а потом кивнув в сторону небрежно брошенного на траву пистоля, неуверенно спросил, заглядывая ей в глаза:

  – Расскажем?

  – Не стоит отца и тетку тревожить, да и лишнее это – пусть останется между нами – наша тайна.

  Да, – в тон Марице ответил мальчик и глаза его загорелись, – наша тайна!

  – Ага, точно! – Ответила девушка, а про себя подумала: 'А еще Гамсунг! О тебе то он не знает, малыш, а меня видел. И навестить обещал. Уехать что ли куда-нибудь – на недельку-другую, от греха подальше...'. – А сейчас домой, отлежишься. С ногой шутки плохи.

  Подобрав ружье и завернув пистоль в полотенце, которое мальчик умудрился подобрать на обратном пути, они зашагали по улице, которая только начала оживать. Марица удивилась, как быстро все произошло. А ей то казалось, что бежала она целую вечность.

  Хорошо, что до дома недалеко было, никто не обратил на них внимания. Бегство через лес и падение в овраг не обошлось бесследно для наряда девушки.

  Быстро переодевшись в своей комнате, она в первую очередь занялась ногой мальчика. Перевязала коленку, распухшую и болезненную при прикосновении. Ощупав еще раз, несмотря на его стоны, Марица обрадовалась – переломов нет, просто ушиб сильный, болеть конечно будет сильнее перелома, тут уж ничего не поделаешь, но зато кости целы. Мальцы – Трофимка и Тинка, которые охали, глядя как лечат брата, сбегали к колодцу за ледяной водой. Поручив им прикладывать бутыль с этой водой к коленке Матвея и менять каждые пять минут, чтобы спал отек, Марица отправилась к себе, что бы обдумать, как быть дальше.

  По всему выходило, что оставаться здесь и подвергать всю семью опасности – нельзя. Сомневаться, что Гамсунг сдержит слово и явится ее искать – не приходилась, достаточно вспомнить его самодовольный и дерзкий взгляд. А раз так, нужно куда-то уехать.

  Может, пришла пора переехать в другой город? Сердце девушки сжалось от такой мысли. Покинуть любящих ее людей, малышей, с упоением по вечерам слушающих ее сказки, храброго Матвея, Гребенск, наконец, который стал ей домом... А все из-за чего?

  Неспроста ведь Гамсунг возле города околачиваться стал. Что то происходит среди разбойников, коли главари друг друга стрелять начали. Засуетились. И кто виноват в том, кто разворошил это осиное гнездо? Ну конечно, Кречер заслужил смерти, но если ценой его никчемной жизни будет покой жителей Гребенска...

  Надо бы съездить в замок, узнать что там и как, да и предлог искать не надо – им же там продукты нужны, а Марфа права, сыры у тетки Клавы – славятся на всю округу. Вот и к Марфе заглянуть надо. Вот уж кто все новости городские знает...

  Только после обеда удалось Марице поговорить с теткой Клавой и рассказать о своей задумке. Девушка позвала также вернувшегося из усадьбы Павла, отца троих детей, которых вот уже полгода, взяла под свое крыло предприимчивая Клавдия, воспитывая и заботясь вместо покойной сестры не только о них, но и о своем непутевом зяте. Пашута не был уж таким непутевым, просто побаивался чересчур решительной Клавдии, во всем ей уступая. Имея мягкий, незлобивый характер, он после смерти жены и вовсе стал молчаливым и замкнутым. Прикладывался часто к бутылке, отчего и случались у них с Клавой бурные ссоры, причем в последнее время все чаще.