Текст книги "Всадники. История Адама Борута (СИ)"

Автор книги: Антон Перунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

  Стремительный обмен ударами, звон и лязг клинков. Стремительно кружение бойцов. Несколько раз каждый сумел зацепить другого, но доспехи защитили воинов. Гамсунг стал куда осторожнее, он не бросался вперед, предпочитая бить с расстояния, желая обескровить и вымотать раненого врага. Борут для начала прощупывавший силу противника, решительно пошел в атаку. Все произошло так стремительно, что для зрителей слилось в один миг. Адам ложным замахом вынудил Гамсунга контратаковать, убрав из-под удара руку, он шлепком боковой части клинка по кисти противника вышиб саблю из его руки и ни мгновенья не медля, коротким тычком вогнал острие шашки в ощеренный рот врага. Выдернув клинок из окровавленной, в обломках зубов пасти, Адам почти незримо легким движением перечеркнул горло бандита. Корчась в ужасных муках, тот рухнул на землю, заливая все вокруг своей кровью.

  – Гайда! – Страшно закричал Борут. – Бей! Убивай! За Гребенск!

  Сотни воинов подхватили клич князя и бросились на еще стоящих на ногах врагов. Потеряв своих вожаков, бандиты не выдержав напора, побежали, и на каждом шагу смерть щедро забирала себе все новые жертвы. Уйти удалось не многим. Из полутора сотен разбойников в то утро явившихся грабить город, спаслись едва полтора десятка. Горожане устроили им настоящую кровавую баню, расстреливая в упор, рубя, насаживая на пики и рогатины по всей длине улицы, не выпуская врага из города.

  Когда последние выстрелы по удирающим в сторону леса всадникам отгремели, взорам победителей предстала страшная картина. Тела людей и лошадей, многие еще живые или бьющиеся в агонии последней муки, повсюду окровавленное оружие, следы взрывов и огня на стенах домов, густое облако порохового дыма и запаха свежей еще парящей крови.

  Они стояли и молча смотрели друг на друга. Они – победили.

  ***

  Марица, отброшенная рукой Гамсунга в сторону, была тут же подхвачена одним из разбойников, который ухватив ее за локти, прижал к себе и угрожающе рыкнул:

  – Не дергайся, шею сверну.

  Девушка замерла, глядя, как сошлись в поединке князь Борут и Гамсунг. Вокруг наступила зловещая тишина, прерываемая лишь стонами раненых. Все вокруг и разбойники и гребенские, опустив оружие, уставились на битву вождей. Марица тоже в каком-то оцепенении смотрела на схватку. Ничего удивительней и страшнее она в жизни не наблюдала. Это же не люди, это какие-то демоны смерти. Каждый раз, когда она думала, что князю конец, и сердце замирало от ужаса, он каким-то чудом выкручивался, отражая смертельные удары. Поединок был таким стремительным, что она едва уловила момент, когда шашка князя пронзила голову атамана и спустя мгновение, разбойник повалился к ногам Борута. На одного мгновение князь встретился с Марицей глазами, а потом перевел взгляд, полный обещания смерти, на разбойника, державшего ее.

  А в следующий миг раздался его страшный клич:

  – Гайда! Бей! Убивай! За Гребенск!

  Марица вдруг поняла, что ее никто не держит и разбойники за спиной исчезли. Ноги подогнулись, и девушка в изнеможении осела на землю. Она видела, как снова наступила жестокая схватка, но с трудом понимала, где свои, где чужие. Видела, как бандиты пытались бежать и их расстреливали из окон домов. Пыталась разглядеть среди дерущихся князя Борута, но он двигался быстрее смерча, сметая всех на своем пути.

  Кажется, она потеряла сознание, или так ей показалось, потому что внезапно вокруг воцарилась тишина. А потом поняла – все закончилось. Гребенск спасен. Князь и храбрые защитники ее города победили!

  Невероятное облегчение заставило ее улыбнуться, но улыбка сразу сменилась печалью. Из домов стали появляться жители, в основном женщины и старики, и искать своих среди раненных и убитых. Где-то слышался радостный смех, где-то плачь. Марица видела, как подбирают раненых и несут в ближайшие дома. Видела, как какой-то парнишка, не старше Матвея, зло ощерился и прикончил еще живого бандита, пытавшегося подняться, вонзив ему в горло нож, а потом опустился возле раненого брата, с отчаяньем повторяя его имя и умоляя не умирать.

  Гребенцы, принимавшие участие в битве и оставшиеся на ногах, опьяненные победой, собрались вокруг князя, громко приветствуя спасителя города. Борут в ответ произнес несколько слов, которые девушка не смогла расслышать, но видела, какое впечатление они произнесли на бойцов. Рядом с князем она вдруг разглядела Саблина и его внука – Митяшу, а потом еще несколько знакомых ребят. У всех на рукавах виднелись белые повязки. Советник Саблин, смотрелся сейчас очень внушительно, Марица и не видела его таким раньше. Закованный в броню, с саблей в руке, которую так и не убрал в ножны, он выглядел настоящим рыцарем. И даже отсюда видно было, как помолодел он лицом, как сверкают глаза гордым отсветом победы. Воины, еще раз прокричав: 'Слава князю Боруту!', разделившись на группы по двое, по трое, начали помогать женщинам искать раненых и уносить их с улицы. Кого-то перевязывали прямо на земле, кого-то аккуратно несли. Марица не видела, куда делся князь, не видно было и остальных русинов. Она очень надеялась, что все они выжили. А вот Саблин с людьми, среди которых Марица увидела и других его родичей, стал руководить всеми, зычным голосом отдавая приказы. Слушались его беспрекословно. Работа вокруг закипела.

   К церкви, напротив Ратуши относили погибших жителей. Не так и много, но все же сердце Марицы защемило от горя. Она заметила среди убитых одного паренька, который еще вчера был жив и помогал с обустройством церковного дома.

  Совсем рядом кто-то громко застонал, произнеся ее имя, и сразу былая решительность к ней вернулась. Поднявшись на колени, осмотрелась, чувствуя слабость и головокружение. В глазах стоял туман, мешая понять, куда смотреть. Зов раздался снова и она, наконец, разглядела гребенского парня, придавленного двумя телами убитых разбойников. Что-то в нем было знакомое, Марица придвинулась к нему, понимая, что это еще один из ее молодых друзей. С трудом столкнув сначала один, а потом второй труп, она взглянула в залитое кровью лицо и, холодея от жалости, узнала Ежи. Ранен он был в голову, но более серьезной ей показалась рана в груди. Прямо из середины груди сына Головы торчал кинжал, всаженный по самую рукоятку.

  – Ежи, – позвала она в отчаянии, пытаясь вытереть кровь с лица куском ткани, оторванным от платья. Рана над бровью до сих пор кровоточила, густая кровь толчками вытекала из пореза, заливая глаза, щеки. Девушка зажала ее, пытаясь остановить уходящую из него жизнь. Вокруг кинжала – напротив, крови не было совсем.

  Парень не отвечал больше на ее призывы, очевидно лишившись сознания, он со свистом дышал, что дарило ей уверенность, что Ежи еще жив.

  Она и не поняла, в какой момент рядом с ней опустился на корточки монах.

  – Отец Филарет, – изумленно воскликнула девушка, – вы здесь? Но как же...

  – Спокойно, дитя мое, – ласково ответил священник, и наклонился над Ежи, – это ваш друг?

  – Да, мой друг, – Марица вдруг заплакала, почувствовав, что она теперь не одна.

  – Вот и славно. Чей это дом? Поможешь мне перенести его. Только не прикасайся к кинжалу. И не бойся, этот молодой человек еще поживет, дай Бог.

  – Это мой дом, – шмыгнула носом девушка, пытаясь взять себя в руки, – скажите только что делать.

  – Марица, Марица! – Она обернулась и узнала спешащего к ней Дмитрия.

  Племянник Марфы явно гордился своей выправкой, оружием и снаряжением. Шлем на голове сверкал на солнце, которое уже показалось из-за горизонта.

  Некогда белая повязка на руке вся испачкалась кровью, но видимо чужой или рана была не серьезной. Митя улыбался Марице с видом настоящего победителя – еще бы, принял участие в первом бою, и наверняка отличился. Казалось, что короткий мушкет в его руках еще дымится пороховой гарью.

  – Митяша, – срывающимся голосом проговорила девушка, – тут Ежи...

  Улыбка тут же слетела с лица новоиспеченного героя. Он сильно побледнел и, кажется, совсем растерялся.

  – Ежи? О Боже! Он мертв?

  Дмитрий с ужасом уставился на кинжал в груди друга.

  – Нет, сын мой. Он жив, только надо его отнести в дом к этой милой барышне. Вы поможете? – Спокойно проговорил монах.

  Дмитрий кивнул, подавив судорожный вздох. Обрадованный, что может хоть чем-то помочь, он закинул мушкет за спину и решительно склонился над сыном головы.

  – Не так быстро, – остановил его священник, – вот возьмите так же как я. Да, вот так. Не спешите.

  Они вместе подняли Ежи, а девушка, поняв кивок отца Филарета, аккуратно поддерживала голову парня, пока они втроем несли раненого к дому Марицы. Она не помнила, как они внесли его в дом, но первое, что сильно ее поразило, это вид тетки Клавы, деловито перевязывающей голову сидящего на ступенях Павла.

  Увидев прибывших, она тут же выпрямилась и указала, куда положить раненого, словно ничуть не удивилась. Только прижала к себе Марицу на миг, когда Ежи устроили на топчане в большой комнате.

  – Умница ты моя, – прошептала тетка, но тут же отстранилась и приказала, – живо поставь кипятить воду. И Павла позови, нечего ему отлынивать. Царапина, а сколько стонов было, будто ему голову снесли.

  Это она, конечно, приукрасила, Павел, уже стоявший на пороге, умудрился весело подмигнуть девушке и спокойно произнес:

  – Да здесь я. Чем помочь?

  Марица, подарив ему счастливую улыбку, бросилась на кухню. Поставив греться два ведра, она вернулась в комнату.

  – Митяша, – сказала она парню, который скромно стоял в стороне, не в силах оторвать взгляд от бледного лица Ежи, – думаю надо сообщить Голове. Ты не мог бы...

  – Да, да, – встрепенулся он, – я сейчас, – и сразу бросился из комнаты, спеша выполнить поручение девушки.

  – Я тоже пойду, – быстро сказала она, – там же еще могут быть...

  Тетка, глянув на нее, открыла было рот, чтобы возразить, но Павел быстро шагнул к девушке:

  – Я с тобой. Только вот, накинь шаль.

  Он протянул Марице платок, и она только после этого вспомнила о своем испорченном платье. Быстро обернув плечи, она вслед за Павлом бросилась на улицу.

  Однако помогать было уже не зачем. Трупы бандитов грузили на телегу кузнеца, который стоял рядом, держа под уздцы впряженную в возок, смиренную лошадку. Саблин был тут же, следя за тем, что бы все делали правильно. Под его руководством все делалось быстро и слаженно. Раненых уже всех унесли, улица почти очистилась, лишь пятна на камнях и земле напоминали о страшной схватке. Павел помогал ополченцам грузить на телегу тела бандитов. А Марица осталась стоять у сломанных ворот.

  Она понимала, что теперь все уже будет по-другому. Многое изменится, и что ждет впереди еще не ясно. Но одно она знала точно. Никуда она не поедет из полюбившегося ей города. Став одной из причин, ввергших жителей в этот ад, она постарается сделать все, что в ее силах, чтобы жизнь погибших защитников не была отдана напрасно.

  Эпилог. Замок Чернагора. 26 июня 1647 года.

  Граф вздрогнул и чуть не расплескал кубок с вином, когда Витред резко распахнул дверь в его покои:

  – Черт возьми! Витред! Я же просил – оставить меня в покое!

  – Граф! Прошу прощения, но новости очень важные...

  – Слышал уже. Князь у меня еще ответит, почему не поставил в известность... Ну разбили они этих разбойников, деньги здесь, чего панику то устраивать? Знаю я уже все! Отдохнуть не дают! Скучно мне здесь, Витред.

  – Граф! Послушайте!

  – Витред, а где баронесса?

  Людвиг отхлебнул из кубка и уставился в окно с таким бессмысленным выражением лица, словно ответ на вопрос его нисколько не волновал.

  – Граф, – в голосе Витреда послышалось отчаяние, – прилетел почтовый голубь, ваш отец...

  – Ну что там? – Снова перебил Людвиг, даже не обернувшись.

  – Он в плену.

  На некоторое время в покоях воцарилось молчание, стало слышно, как потрескивают в камине дрова, вспыхивая разноцветными искрами. Граф любил смотреть на огонь и камин горел с утра до ночи, не смотря на то, что было тепло и надобности в нем не было никакой.

  – Что, – прошептал юноша, наконец подняв на старого камердинера полные недоверия глаза. В этот момент он показался таким растерянным, что Витред ощутил к нему нежность, какую не испытывал уже давно, пожалуй, с тех пор, когда Людвигу исполнилось четыре года.

  Но уже через несколько мгновений, граф отшвырнул кубок, с глухим стуком ударившийся о камин, и заорал:

  – Что ты сказал?

  – Войско герцога разбито, сам он взят в плен, а может и...

  – Не смей говорить, что он убит, – крикнул Людвиг, почти срываясь на визг.

  Витред печально покачал головой:

  – Я сам верю в лучшее.

  – Мне плевать, во что ты веришь! Мой отец жив! Что ты встал! Срочно – собирай всех. Мы уезжаем из этой дыры! Сегодня же. Предупреди баронессу, дозорных, ньердов.

  – Но, господин граф, кто же останется в замке. Ведь ваш отец поручил вам...

  – Твое какое дело. Пошел вон, делай, что я говорю и предоставь мне самому решать, что я должен делать.

  Витред стремительно вышел, понимая, что Людвиг очень расстроен. Он рос испорченным мальчишкой, но отца своего почти боготворил. Может от того, что у герцога никогда не хватало времени на сына. Еще и поэтому, Витред всегда жалел мальчишку.

  Сейчас он посчитал, что молодой граф прав. Надо было ехать, может что-то удастся сделать, как-то спасти герцога. И чем быстрее они уедут, тем лучше. Только надо спешить. Вечер еще не скоро, но не хотелось бы выезжать ночью.

  Лизи, которую он встретил, направляясь вниз по лестнице, приняла новость спокойно, бросилась сообщить об отъезде баронессе чуть ли не с радостью. Отто Штадель тоже был не так удивлен отъездом, как вестью о пленении герцога, он отдал Витреду честь и сказал, что их сборы займут не больше двух часов. Вождь ньердов, Бьерн, выслушал Витреда прищурившись, молча кивнул и сказал, после небольшого раздумья:

  – Раз это приказ графа, мы едем с ним.

  Следующей заботой камердинера было сообщить обо всем князю. В коридоре он столкнулся с проповедником, который преградил ему путь, требуя сказать, что происходит. Услышав короткий отчет, Кристоф напористо заявил, что графа не бросит и поедет с ними.

  – Так собирайтесь, – раздраженно ответил Витред, – у вас два часа.

  – А как же обед?

  – Либо обедайте, либо собирайтесь, это вы уж без меня решите.

  На этом они и разошлись.

  Витред поспешил в комнату князя, чувствуя с некоторым отчаянием, что времени не хватает, чтобы все успеть.

  Князь лежал на широкой кровати с перевязанной головой и похоже дремал. Услышав свое имя, он однако сразу открыл глаза и даже сел на постели. Известие о пленении герцога он принял спокойно, быстро задав несколько вопросов.

  – Значит, уезжаете, – задумчиво проговорил он.

  – А вы князь? Разве не поедите с нами? – С грустью спросил Витред.

  Борут отрицательно покачал головой и улыбнулся:

  – Я остаюсь в этих горах, не беспокойся обо мне, мой друг, я сумею позаботиться о себе. Лучше иди собирайся. Я понимаю, что у графа вся надежда на тебя.

  Витред ушел в некотором смятении. Когда спустя час, он зашел к графу, чтобы доложить, что почти все готово, он застал его сидящим за столом. Людвиг что-то писал на большом листе, периодически останавливаясь и покусывая перо.

  Услышав, что вошел Витред, он не оборачиваясь, приказал:

  – Найди князя. Мне нужно поговорить с ним. Да нет, не прямо сейчас, сначала собери мои вещи и не забудь про золото. Я еще не дописал, так что князя позже.

  Еще через полчаса двор наполнился людьми, лошадьми, всеобщим гомоном. Дозорные и их семьи с растерянностью оглядывались по сторонам – покидать стены, ставшие родными им было нелегко.

  Граф, прислонившись к окну, несколько секунд смотрел на них, потом обернулся к открывающейся двери.

  – Баронесса готова? – отрывисто спросил он.

  – Да, уже спускается во двор, – отвечал Витред, – все готовы, обе телеги погружены. Все ждут вас.

  – Подождут. А где князь?

  – Уже идет. Будет с минуты на минуту.

  – Хорошо. Налей-ка мне еще вина.

  – Но граф...

  Людвиг посмотрел на него с усталой усмешкой:

  – Не спорь, Витред. Видит Бог, что для меня это нелегко. Ты-то должен понимать.

  Какие-то серьезные и спокойные интонации его голоса произвели впечатление даже на старого слугу. Сейчас он так был похож на своего отца, что что-то защемило в груди управляющего, так недолго находившегося в этой должности. Он, не возражая больше, налил в кубок вина и поднес графу. Людвиг задумчиво поглядел в кубок, зачем-то поднес его к носу и вдохнул аромат, только после этого отхлебнул большой глоток.

  В тот же момент раздался короткий стук в дверь и на пороге появился князь.

  Граф кивнул Витреду и тот молча вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

  Адам проводил его взглядом и спокойно взглянул на Людвига, белая повязка на голове князя делала его лицо еще более смуглым.

  – Ты меня звал, Людвиг? – Спросил Борут совершенно бесстрастно, лишь на мгновение задержав взгляд на кубке в его руках.

  – Да, князь. Не предлагаю вам сесть, уже тороплюсь, но разговор у меня к вам очень важный! – Официальный тон Шлосенберга заставил и Борута перейти на 'вы'.

  – Внимательно слушаю, граф.

  – Я буду краток. Вы наверное слышали, что мой отец попал в плен и мне надо срочно уехать. – Людвиг замолчал, собираясь с мыслями. – Князь, неделю назад вы спасли мне жизнь и честь, расправившись с моими врагами. Сегодня вы сберегли мои деньги и защитили мой город... И самое главное – вы освободили из плена прекраснейшую девушку на свете и дали мне шанс повстречаться с ней. Не слишком ли велик получается долг? А мы – Шлоссенберги часто одалживаем, но вот сами в долг жить не привыкли. Но я нашел решение. Я хотел бы, чтобы вы остались в замке и правили Чернагорой, Гребенском и всеми окрестными землями, как мое доверенное лицо.

  Князь молчал, потому граф продолжил, начиная немного горячиться:

  – Вы победили разбойников и люди верят вам. Не знаю, почему вы не сообщили о нападении мне. Но сейчас об этом некогда уже... – Сам себя оборвал Людвиг. – Так вот. Я написал бумагу, где говорится, что вы становитесь кастеляном Чернагоры, я верю в вас. У вас все получится. Но взамен, я хочу только одно. Пустяк совершенный.

  – Что же? – Улыбка скользнула по плотно сжатым губам Борута.

  – Я хочу, чтобы через три месяца вы привели мне в Радославль пару сотен конных стрелков. Думаю, после сегодняшнего, вы легко с этим справитесь.

  – Вы решили оставить мне золото для этой цели?

  Граф потерял от этих слов свою нарочитую уверенность, застыл, молча глядя на Адама, моргнул и поспешил скрыть растерянность, поднеся кубок к губам.

  – О чем вы, князь? – Наконец воскликнул он. – Я думал, вы поняли. Я не могу дать денег. И вы это знаете.

  Адам усмехнулся и покачал головой:

  – Нет, граф, не знаю. Если помните, я тоже вам говорил, что набрать войско без денег невозможно. Но давайте откровенно.

  – Давайте, – согласился Людвиг. Он шагнул к камину, уже успевшему остыть и оперся на каминную полку.

  – Вы все-таки решили оставить меня кастеляном?

  – Да, князь, я уже составил бумагу.

  – С неограниченными полномочиями?

  – Да, но условие...

  – Я принимаю ваше предложение, но не ваше условие.

  – Но, князь, войско очень нужно мне.

  – И, тем не менее, Людвиг, решение за вами. Я готов попробовать набрать войско. Если мне это удастся – я так и сделаю. Если я смогу, то приведу его к вам. Но обещать заранее то, что может окончиться провалом, я не могу. Мое слово не пустой звук и вы, граф, как человек благородный, должны это понимать.

  На несколько минут воцарилось молчание. Граф молча смотрел на князя, мучительно выискивая выход из положения, но видимо не найдя его под спокойным и уверенным взглядом пронзительно синих глаз Борута, изобразил на лице простодушную улыбку:

  – Да, да, князь, полагаю, мы все решили и на этом можем завершить беседу, – Людвиг бросил беспокойный взгляд на окно и снова повернулся к Боруту. – Поверьте, если б я не спешил, я угостил бы вас вином...

  – Я понимаю.

  – Теперь вы здесь хозяин. Простите, но вино я взял с собой. Уверен вы и с этим справитесь, я повторюсь – я верю в вас.

  – Рад это слышать! – Лицо Борута оставалось таким же непроницаемым, как и вначале, и, вопреки словам, никакой радости на нем не отражалось.

  Оставалось покончить с формальностями, и Людвиг проделал это по всем правилам.

  – Прощайте, князь, – наконец произнес он, поспешно подхватывая свою шапку, – я очень спешу.

  Во дворе столпились все обитатели замка. Остающихся была малая горстка. Отец Филарет стоял, положив руку на плечо маленького Борислава. Рядом с ними Андрей и Яков. Адам подошел к своим воинам, стоявшим чуть в стороне. Тадек и Марек ухмылялись, подталкивая друг друга плечами и поглядывая на ньердов и два десятка новобранцев Штаделя, выстроившихся в подобие двойной шеренги.

  На одной из телег Марек вдруг заметил Тамилу. Немедленно вспомнилось, как мило она краснела, угощая пирогом всего несколько дней назад. 'Хорошая девчонка, – подумал разведчик, – жаль, что уезжает'. И тут же встретился с ней взглядом.

  Лучше бы не встречался! На бледном лице девушки бирюзовые глаза горели таким странным, таким тоскливым огнем, что парень растерянно замер, утонув в них. Да что в ней такого? Мысли мелькали, сменяя одна другую, а он все продолжал смотреть на девушку. Тамила старалась выглядеть спокойной и равнодушной, но взгляд ее говорил совсем о другом. Марек с трудом отвел глаза, опасаясь, что сейчас совершит какую-нибудь глупость. Но вокруг все словно дымкой подернулось и была только она, девчонка, которая всегда была здесь, рядом, а он... и Марек снова поднял голову. Тамила плакала, не скрывая этого. Слезы скатывались по щекам, глаза стали еще красивей. Марек решительно сделал шаг к повозке, но твердая рука Орлика легла на его плечо не давая пошевельнуться.

  Микола смотрел равнодушно, кивком попрощался с Отто и поклонился госпоже Штадель и Тамиле, словно не заметив ее слез. Чуть наклонившись к уху взбешенного Хортича, он произнес:

  – Не время.

  Марек вздрогнул, сник, опустил глаза и больше не смотрел на отъезжающих. Тадеуш, поняв все, шагнул ближе к брату, злясь на графа, увозившего всех обитателей. Ну, в самом деле, мог и оставить семью сержанта! И чего ждут! Проваливайте скорее в свою столицу, да хоть к черту на рога! А девчонку жаль – уткнулась в широкую грудь матери, словно котенок.

  Скворуш не отводил мрачного взгляда от передней повозки, где с удобством устроилась Анна. Когда граф сел на Чорта и подъехав к ней, поцеловал протянутую ручку, щека Сашко дернулась, он резко отвернулся, встретившись с усталым взглядом командира.

  – Скворуш, заступаешь в дозор немедленно. – Расчет Борута был верным, Сашко сразу выпрямился и коротко кивнул. Меньше всего князю нужны были стычки напоследок. А вид еще не остывшего от битвы Скворуша, внушал опасения. – Орлик, сменишь его часа через три. Хортичи немедленно спать – вам заступать в ночь. Под утро я вас сменю.

  Все это он проговорил в полголоса и тоже обернулся к отъезжающим.

  – Трогайте, – закричал граф, а потом повернул голову в сторону русинов и прокричал, махая рукой, – князь, я очень на вас рассчитываю!

  Шествие тронулось, и бывшие жители замка начали постепенно исчезать в воротах.

  Адам смотрел на них молча. Что готовит ему судьба теперь, когда он стал хозяином Чернагоры? Там видно будет. Но этот день он запомнит навсегда.