Текст книги "Всадники. История Адама Борута (СИ)"

Автор книги: Антон Перунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

  ***

  Адам оглядел помещение, куда они вошли вместе с графом, высоко подняв факел над головой.

  – Тут ничего нет, – разочарованно воскликнул юноша.

  – Не совсем, – возразил князь. Он подошел к пустым ящикам, наваленным горой у дальней стены. Действуя одной рукой, он откинул несколько ящиков в сторону, и его ожидания оправдались. За ящиками показалась еще одна дверь.

  Увидев, как Адам откидывает в сторону остальные ящики, Людвиг застыл на месте, нетерпеливо постукивая каблуком по земле.

  – Подержите факел, граф, – попросил князь, догадавшись, что сам он никакой помощи предлагать не собирается.

  Когда Адам, наконец, освободил дверь, оказалось, что она тоже заперта на замок.

  – Надо позвать вашего офицера, – возбужденно воскликнул мальчишка, – чтобы он снял и этот замок.

  – Сами справимся, – усмехнулся Борут. Достав из-за пояса пистоль, он выстрелил, и замок разлетелся на куски. Граф, не сразу поняв его намерения, от неожиданности выронил факел и тот едва не погас.

  Адам сам поднял факел и открыл новую дверь. К удивлению обоих за ней была не очередная комната, набитая сокровищами, а длинный узкий туннель, круто уходящий вниз. Одна из стен, часть потолка и пол были из камня, видимо являясь частью скалы, возле которой находился хуторок разбойников.

  Немного поколебавшись, Адам повернулся к Шлоссенбергу и спросил:

  – Идете дальше со мной, граф? Или хотите вернуться?

  – С вами, князь! – мальчишка расправил плечи и гордо вскинул подбородок. – Давно мечтал посмотреть подземный ход. В моем замке, говорят, тоже когда-то был, но, сколько я не искал – найти не смог. И отец, похоже, успехов не добился.

  Адам поднял бровь, задумчиво глянув на юношу. Каким он был в его возрасте? Точно не таким, уже воин, побывавший не в одном сражении. Страстно и безнадежно влюбленный. Вспомнился вдруг замок в Крайне, где, будучи еще ребенком, он забрался в подземный ход по просьбе Василинки. Как же ему тогда было страшно, когда шустрая девчонка заперла его в шутку, а потом никак не могла открыть хитрый замок и плакала под дверью. Ему еще пришлось ее утешать, уговаривать позвать кого-то из взрослых. Она очень не хотела этого делать, боялась наказания, от тетки ей и правда часто доставалось за проказы. И она привела Орлика, едва ставшего воином. Не с того ли дня началась их дружба с новиком отцовской сотни? Микола после этого случая проговорил с Войко всю ночь, обсуждая каким должен быть настоящий русинский воин. Объяснял ли и своим примером доказывал ли кто-то графу – что такое честь и совесть, храбрость и мужество, преданность и любовь к родине, уважение к старшим?

  Борут так ничего и не добавил, поднял факел и направился вперед и вниз по узкому лазу. Ход постепенно становился шире...

  ***

  Марек попробовал варево из котла и поморщился.

  – Соли не хватает! Ты ее добавил вообще?

  Тадеуш, ожидающий его приговора, нахмурился.

  – Положил, точно помню, – растерянно сказал он.

  – Нет, ну не знаю, – Марек зачерпнул еще немного и, смакуя, отправил ложку в рот, – нет, честно говорю, Тадек, чего-то не хватает! Погоди, надо еще попробовать!

  Тадек хотел сказать что-то, глянув брату за спину, но не решился и только прикусил губу.

  Марек же зачерпнул четвертую ложку и критически осмотрел мясное рагу, прежде чем отправить в рот.

  – Может мяса маловато, – проговорил он с полным ртом.

  – Наелся? – раздался за его спиной вкрадчивый голос Миколы Орлика.

  Марек замер, вытянувшись по струнке, а потом, со вздохом, повернулся к Орлику, не смея поднять глаза.

  – Я спрашиваю, наелся? – жестко проговорил Микола и вынул еще горячую ложку из руки Марека.

  Парень стоял весь красный, но, наконец, смог ответить:

  – Брат сам меня попробовать попросил.

  Орлик нагнулся над котлом и принюхался, отчего лицо его приняло почти довольное выражение.

  – Попробовал, говоришь? – Лениво спросил он и зачерпнул ложкой немножко рагу.

  – Да, – почти прошептал Марек.

  – Ну, вот и славно. Надеюсь, ты хорошо распробовал, потому что свой обед ты уже съел. Приказываю осмотреть тщательно логово разбойников и доложить мне. Попробуй только упустить хоть одну деталь.

  Братья переглянулись, и Тадеуш робко сказал:

  – Могу я помочь ему, так мы лучше...

  – Стоять! – холодно перебил Орлик, выпрямляясь. – Ты посмотри – сколько голодных смотрят в эту сторону. Думаешь, я зря просил тебя приготовить так много? Кто кормить их будет?

  – Я?

  – Ты! А если останется что-нибудь, тогда и сам поешь. А братец твой не пропадет, не бойся, – Микола чуть повернул голову в сторону застывшего Марека и ласково спросил, – ты еще здесь?

  Марек стремительно развернулся и зашагал в сторону хуторка, видневшегося на зеленой глади холма. Не успел он пройти и полпути, как его догнал мальчишка.

  – Я с тобой! – обрадовал венда паренек.

  Разведчик удивленно остановился, но, глянув назад, на Орлика, быстро пошел дальше, спросив на ходу еле поспевающего за ним мальца:

  – Зачем это?

  – Я помогу.

  – Да? И чем же?

  – Помог же я с носилками!

  – Помог. Только что там помогать-то? Нет там ничего интересного.

  – Но ведь господин Орлик отправил тебя туда...

  – Господин Орлик! – Хмыкнул разведчик. – Все слышал?

  Мальчик забежал вперед, заглядывая ему в лицо:

  – Да! Я не нарочно. Я к колодцу ходил – батя пить хотел.

  – К колодцу? А, не важно... А кушать не хочешь? Обедать сейчас будут.

  – Я успею. Батя мне оставит. А ты? Голодным теперь останешься?

  – Ну, это вряд ли! Господин Орлик, – наставительно произнес Марек, пнув камень, подвернувшийся под ногу, – не любит, когда рядом голодные шатаются.

  – А он всегда такой строгий?

  – Кто? Орлик? Не, это он добрый был. Ладно уж, можешь со мной, только уговор – слушаться с одного слова. Раз воинскую службу исполняешь – подчиняться должен. Понял?

  – Ага, понял, – просиял мальчишка.

  Дорога к хуторку пошла под уклон и малец с радостным возгласом скатился кубарем по зеленому склону.

  – Смотри, как я умею! – крикнул он, подбегая к русину и снова приноравливаясь к широкому шагу, – А ты много людей убил?

  – Так. Случалось, – хмыкнул воин.

  – А ты можешь срубить саблей голову одним ударом?

  – Э-э...

  – А Орлик? А князь?

  – Ну, князь много чего может. А Орлик и без сабли оторвет.

  – Ух, – глаза мальчишки восторженно заблестели, – А сразу с двумя врагами князь бился? – И не дожидаясь ответа, увлеченно продолжил, – или с тремя, или с пятью? – глаза его удивленно округлились от представленной картины.

  – И больше бывало. Во много раз. С князем не пропадешь!

  – Он очень хороший воин? – благоговейно спросил мальчик, затаив дыхание.

  – Он – лучший!

  – Вот бы и мне таким стать! – И малец снова затараторил. – А саблей можно дерево срубить одним махом?

  – Это зачем?

  Поток вопросов, щедро льющийся на Хортича из уст паренька, прервался только при виде мертвого тела, лежащего ничком в луже собственной крови возле входа в жилище разбойников. Малец, осекшись на полуслове, отшатнулся, прижавшись к Мареку.

  – Эй! – Марек поддержал его за плечо, – Ты чего?

  – Этот... – паренек сглотнул и замолчал.

  – Может, назад пойдешь?

  Мальчик замотал головой, и, хоть побледнел, решительно прошел мимо трупа и первый зашел в дом. Дверь была распахнута. Внутри царил полумрак, так как свет падал только из дверного проема и узких бойниц, расположенных высоко во внешних трех стенах. Справа была деревянная перегородка, дверной проем в которой был завешан свалявшейся медвежьей шкурой.

  Вдоль всех стен прямо на полу располагались лежанки бандитов, накрытые темным войлоком. Кучка полуистлевшей одежды, от который шел неприятный запах, была навалена в углу, производя тягостное впечатление. Широкий низкий стол, из грубо обработанных и плохо пригнанных досок, был весь изрезан ножами и завален пустыми мисками, перевернутыми кувшинами, грязными деревянными подносами. Между множества обглоданных костей и другого мусора торчали огарки оплавленных свечей, пара масляных светильников и черепки разбитой посуды.

  Пока Хортич рассматривал стол, малыш шустро шнырял по комнате, шаря по всем углам и перетряхивая лежанки.

  – Смотри! – Воскликнул он, подбегая к разведчику и протягивая короткий острый кинжал с обломанным острием. Рукоятка из гладкого дерева была оправлена каким-то металлом, покрытым сейчас слоем грязи, с пустыми выемками, где когда-то видимо были драгоценные камни.

  – Оставь здесь, – поморщился Марек.

  – А можно я возьму себе. Батя сделает мне из него нож. Он очень хороший оружейник.

  – Оружейник? – Заинтересовался Хортич, – ладно, возьми. Только не поранься. Положи пока у порога. И пойдем уже в ту комнату. Здесь, похоже, ничего толком нет.

  Марек откинул медвежью шкуру и пропустил мальца вперед. В небольшой комнате было немного чище, и даже постель заправлена красивым ковром. Ковры были повсюду – и на полу и на стенах. В основном они были старыми и пыльными, но создавали общее впечатление уюта. Видимо принадлежала комната главарю банды. В углу стоял большой сундук работы аланбергских мастеров, окованный железом с навесным замком. В другом углу возвышалась целая гора дорогой и богатой одежды, среди которой виднелись парча, шелк, а также кожаные пояса и сапоги.

  – Проверь пока постель, – Хортич подошел к сундуку и подергал замок, – закрой уши, – посоветовал он, доставая из-за пояса пистолет.

  Мальчик подчинился и с любопытством смотрел, как Марек выстрелом сбивает замок.

  Ему тоже хотелось заглянуть в сундук, который распахнул воин, но он подавил это желание и послушно пошел осматривать лежанку бандита. Честно перетряхнув все, и ничего интересного не обнаружив, мальчик сдвинул матрас и ахнул от удивления. В деревянном полу выделялась крышка люка, более темного дерева с железной ручкой.

  – Марек, – позвал малец.

  Молодой разведчик оторвался от созерцания бумаг в сундуке и быстро подошел к мальчику:

  – Что тут? О! Молодец, отойди-ка немного.

  Марек откинул крышку люка и заглянул внутрь – небольшое углубление вмещало в себя лишь холщевый мешок, тяжелый даже на вид.

  – Что там? – Мальчик с любопытством заглядывал сбоку. – Сокровища?

  Хортич покачал головой.

  – Князь пускай смотрит. Наше дело только найти.

  Мальчишка понимающе кивнул.

  – А что в сундуке?

  – Ничего почти, – пожал плечом русин, поднимаясь, и запихивая мешочек за пазуху, – бумаги какие-то и письма. Князь разберется. Возьмем их с собой.

  Хортич вынул из сундука несколько писем треугольной формы с сургучными печатями и сунул всю стопку за чекмень.

  – Я умею читать, – похвастался мальчик, наблюдая за ним, – меня научила сестра, она...

  Рот его вдруг скривился, но он быстро справился с собой и нарочито бодрым голосом закончил:

  – Она замуж вышла, мы как раз возвращались домой со свадьбы. Далеко это. Но когда приехали – от дома осталось только пепелище. Отец погоревал, подумал, а что делать? И решили в город податься, а по дороге нас бандиты и схватили.

  Марек сочувственно взглянул на мальчика, произнес спокойно:

  – Бывает. Давай-ка, одежду посмотрим. Вон, рубашка у тебя рваная вся, может, что подберем взамен.

  После того как они осмотрели одежду и вторую комнату, ничего интересного больше не нашли. Марек на всякий случай обследовал все стены и пол, перевернув все лежанки. Но никаких признаков богатства разбойников больше не обнаружил, кроме кривой сабли и двух пистолей, висевших у выхода комнаты главаря. Пистолеты он заткнул за пояс, проверив, что они не заряжены. А саблю, в красиво разукрашенных ножнах, повесил мальчику через плечо. Паренек так обрадовался, что впервые широко улыбнулся, отчего лицо его с острыми скулами и большими карими глазами, озарилось как солнышко. Марек ему подмигнул:

  – Смотри, осторожней. Без приказа в бой не бросайся.

  Увязав несколько самых красивых нарядов в два узла, Марек один доверил мальчику, а сам взял второй, в несколько раз тяжелее.

  У самого выхода мальчишка остановился и спросил:

  – А можно, я подушку заберу – ту, кожаную. А то батя на камне сидит. А ему так удобнее будет. Ой, и ножик я забыл!

  – Сходи, – кивнул Марек и, вспомнив что-то, добавил, – да, и загляни еще раз в тот тайник в полу. Мне кажется, мы его плохо осмотрели.

  Как только мальчик снова скрылся в доме, разведчик сбросил свой узел на землю, подошел к трупу разбойника и, ухватив его за ноги, отволок подальше, за угол дома.

  Не успел он снова подобрать свою ношу, как малец выскочил из дома с черной кожаной подушкой в руках, обломанным кинжалом, заткнутым за пояс и радостно косясь на саблю, сообщил:

  – Там ничего больше не было! Ой, а где тот, который...

  – Ну, пошли тогда, – перебил его Марек, – нас уже заждались. Да и поесть успеешь.

  – Ага! – мальчик бодро зашагал рядом, – А это настоящая сабля? Ею можно драться? – снова принялся он за вопросы.

  Воин посматривал на него с улыбкой, стараясь отвечать как можно понятней, хотя вопросов у мальца от этого меньше не становилось. Хортичу нравилось, что удалось его осчастливить, дав понести клинок. Мальчишка почти не отрывал от сабли глаз, отчего несколько раз умудрился споткнуться, роняя на землю то подушку, то узел с одеждой.

  – Слышь, приятель, а зовут то тебя как? – спохватился Марек.

  – Борислав, – гордо сказал малец, – в честь отца нынешнего императора. Он был великим воином!

  – Ну и ты будешь! – серьезно сказал разведчик.

  Освобожденные пленники к их приходу уже закончили обед. Монах, отец Филарет, как раз осматривал ногу молодого молчаливого парня, который чуть морщился, сжимая зубы.

  Князя и графа не было видно. Скворуша тоже. Баронесса вместе с горничной сидела на расстеленном одеяле. Орлик, беседующий о чем-то с отцом мальчика, поднялся навстречу Мареку и проговорил:

  – Что-то быстро вы. Все осмотрели?

  Настроение после обеда у него было благодушное.

  – Проповедника не встретили? Он как раз в ту сторону пошел.

  – Нет, – удивился Марек, скидывая тяжелый узел на землю.

  – Ну и славно. Кладите все вещи здесь. Поближе к колодцу. Да, вот так. До прихода князя смотреть не будем. Покорми мальца и сам поешь. Там осталось для вас. Скворуш с Тадеком... ладно, поедите, потом скажу, что делать. – И посмотрев на мальчишку, взиравшего на него с опаской и любопытством, сказал, – красивая у тебя сабля, Борислав!

  Малец удивленно открыл рот, обрадованный таким вниманием, и, с сожалением снимая через голову перевязь, чуть покраснев, ответил:

  – Это не моя, господин Орлик!

  Микола усмехнулся:

  – Ну что ж – поноси пока. А потом князю отдашь сам.

  – Не надо, – еще больше покраснел мальчик, – я не маленький. Пусть лежит.

  – Как скажешь. Поешьте тогда, скоро собираться будем.

  Орлик уже начал беспокоится, что князя с графом нет так долго. Скворуш с Тадеушем, отправленные следом, тоже не возвращались, да еще проповедник куда-то делся.

  Не зная, что предпринять, Орлик подошел к монаху, вновь склонившемуся над раненым, узнать, жив ли тот еще. Столько он повидал раненных за свою богатую сражениями жизнь, что очень сомневался в возможность выздоровления не приходящего в сознание горца.

  К его удивлению, отец Филарет сообщил, что чистая вода творит чудеса. И горец даже пришел в себя, правда не надолго. Кризис еще не миновал, и все будет зависеть от того, как он переживет эту ночь.

  Орлик хотел расспросить, удалось ли монаху узнать что-нибудь о подопечном, но короткий свист Марека отвлек его внимание.

  Оглядевшись, он увидел князя и графа, появившихся совсем не с той стороны, откуда их ждали.

  В ответ на вопрос Орлика князь рассказал про подземный ход и пещеру, которой он заканчивался. Скворуш и Тадеуш, прошедшие весь путь за ними, остались собрать кое-какие припасы и оружие, обнаруженные при выходе из тоннеля. Граф, голодный, уставший и разочарованный, направился сразу к котлу с едой, приняв без колебаний приглашение Орлика.

  Князь от еды отказался, сразу заинтересовавшись находками Марека и мальца. Но, просмотрев несколько писем, быстро убедился, что надежда узнать из них что-то интересное, не оправдалась. Это были какие-то долговые расписки, но ни адреса, ни получателя на них не значилось. Тем не менее, Адам отдал приказ Мареку тщательно собрать их все и уложить с остальным добром.

  Собираться начали, когда вернулись Скворуш и Тадеуш, которые принесли найденные в пещере запас оружия, бочонок пороха, неброскую, но добротную одежду, уложенную в мешок.

  – Судя по всему, готовили себе отход, – заметил Скворуш, сбрасывая свою ношу на землю. Только не повезло – воспользоваться так и не смогли. Командир, там и мешочек с драгоценностями был. В шапке обнаружили. Да, основательно подготовились, словно ожидали чего-то. Может и от нас, конечно, береглись, могли и прослышать, что мы за ними охотимся, только больно уж тщательно все спланировано. И явно давно.

  – Может и не от нас, теперь гадать бессмысленно, – пожал плечом Адам, – уверен, что это дело рук атамана и сомневаюсь, что он посвящал в планы своих головорезов. Допросим, конечно. Но атаман все свои тайны унес в могилу и мы вряд ли что-то путное услышим от этих троих.

  Рассматривать драгоценности, принесенные Скворушем, подошли все, кроме монаха и горничной Лизи. Братья Хортичи тоже остались в стороне, объясняя любопытному мальцу, каким образом удалось захватить банду. Баронесса, которая при свете дня выглядела еще прелестней, не скрывала тревожного ожидания и, когда Скворуш вытянул из мешка ожерелье с красными камнями и протянул ей, радостно воскликнула:

  – О! Это оно! Я так рада! А ведь я уже попрощалась с ним.

  Сашко посмотрел на нее с таким одобрением, что баронесса чуть зарделась и предпочла сделать вид, что не заметила этого взгляда.

  Фамильное кольцо тоже нашлось, но зеркальце отыскать не удалось, что Анну немного расстроило. Тем не менее, виду она не показала и очень искренне поблагодарила за находки и князя и Скворуша и графа. Хотя причем тут граф, было непонятно. Графа это, впрочем, нисколько не беспокоило, и он тут же рассыпался в любезностях, заявив, что всегда рад оказать услугу даме, тем более такой. Какой такой, не дал ему объяснить Сашко. Достав из мешка тяжелый золотой браслет, он поинтересовался:

  – А это не ваше, граф?

  Юноша оборванный на полуслове, посмотрел на дорогую вещицу. Казалось, ему хочется сказать, что она принадлежит ему. Поколебавшись, он отрицательно покачал головой:

  – Боюсь, что нет. Хотя что-то похожее у меня было.

  – Нет – так нет, – хмыкнул Скворуш, небрежно кидая браслет обратно в мешок.

  Адам задумчиво поглядел на покрасневшего от досады графа, а ведь если бы не присутствие баронессы и большее хладнокровие, юный граф вполне мог бы присвоить ценную вещь, однако Сашко тоже хорош, его явное желание любыми способами высмеять Людвига уже не так забавляло. Борут холодно глянул на друга и велел заканчивать с осмотром добра и начинать собираться. Скворуш все же слегка смутился, и с готовностью принялся выполнять приказ командира. Князь твердо решил добраться до замка, куда пригласил их граф, еще до наступления темноты. Сначала им предстояло вернуться к месту недавнего боя, и там выйти на тропу, ведущую к перевалу, забрав ожидавшего их слугу графа. Вторая часть пути, по расчетам Борута не превышавшая и десяти километров, завершалась в долине. Над которой господствовал замок Чернагора, надежно перекрывая старый торговый тракт, идущий через перевал. Этот участок особо труден – дорога, упорно идущая на подъем, должна до предела вымотать путников, но и оставаться в горах, в такой близости от нормального, а главное – безопасного жилья, не представлялось князю разумным.

  Адам уже собирался отдать приказ собираться немедленно, но воспротивился проповедник, до этого все-время молчавший. Он заявил, что бандиты отобрали у него все вещи, необходимые ему для его богоугодной деятельности, и что он не сдвинется с места, пока не осмотрят одежду.

  Борут несколько секунд пристально смотрел на него, борясь с желанием отправить его обратно в каменный мешок или по крайней мере, отпустить на все четыре стороны, но потом пожал плечом:

  – Скворуш, осмотрите вещи, только не затягивайте с этим.

  И так как Орлик еще раз настойчиво попросил его поесть, ведь неизвестно, когда еще удастся это сделать, Адам кивнул и отправился к котлу.

  Со своего места он наблюдал, как оставшиеся у вещей Сашко, проповедник и молодые Хортичи перебирают вещи.

  Баронесса отошла обратно к своей горничной и о чем-то тихо с ней переговаривалась. Граф, потерявший интерес к находкам после ее ухода, пошел к своему жеребцу, видно было, что он искренне заботится о любимом животном.

  Отец мальчика, инструменты которого нашлись в той же пещере, любовно их осматривал, объясняя что-то молодому парню, с которым провел столько времени в плену. Тот слушал с интересом, и если до этого не произнес и двух слов, то здесь стал задавать вопросы и немного оживился.

  – Проповедник готов забрать половину найденных вещей, – сказал Орлик, присаживаясь рядом с князем, – создается впечатление, что он ехал не слово Божие нести людям, а одежду на продажу.

  – Оставь его, Микола, и так забот хватит, сам знаешь, с кем спорить не стоит...

  – Да, с бабами и проповедниками.

  – Начинай уже собирать всех, не нравится мне, что все расслабились. И скажи Сашко, чтобы заканчивал уже.

  – Будет сделано, командир, – ответил Орлик, с готовностью поднимаясь, – решить надо только, как с горцем. Лошадей мало.

  – Ничего, все пойдут пешком. Лошади для вещей и раненного. Кто будет не согласен – оставим здесь, – твердо ответил Борут.

  – Понял, – одобрительно кивнул Орлик, – только сомневаюсь, что граф...

  – Графа не трогай. Пусть едет на своем жеребце. Постараемся обойтись остальными тремя.

  – А ты, князь?

  – Не барышня, дойду, – усмехнулся Адам. И уже серьезно добавил, – кстати о барышнях, надо узнать, захотят ли они идти с нами или оставить их здесь до завтра под охраной Хортичей.

  – Командир, что-то баронесса меня не очень жалует, может, пусть Сашко спросит?

  – Нет уж, спросит он. Я лучше сам. И давай уже, хватит близнецам бездельничать.

  Орлик отправился выполнять приказ, и под его спокойным руководством сборы пошли очень быстро. Оба мастеровых охотно помогли, хотя видно было, что молодой ощутимо прихрамывает. Отец Филарет очень толково помог разведчикам советом и делом, когда носилки с раненым крепили к двум лошадям.

  В итоге, хотя для вещей были предназначены три лошади и мул, выяснилось, что каждому еще придется что-то нести на себе. Все восприняли это спокойно, даже малец настойчиво потребовал, чтоб и ему что-то доверили, только проповедник заявил, что в общении с разбойниками его здоровью был нанесен сильный ущерб, и боль в спине не позволяет ему поднять еще хоть что-то сверх собственных вещей.

  Орлик хотел было высказать, что он думает о больной спине проповедника, но князь сделал ему знак не трогать преподобного Кристофа, как тот не преминул преставиться каждому.

  Оставалось только спросить мнения баронессы, которая наблюдала за приготовлениями по-прежнему в стороне от всех. Сейчас, закутанная в свой неброский дорожный плащ, невысокая и стройная, с большими задумчивыми глазами цвета морской волны, она смотрелась не как знатная дама, а казалась простой девушкой, одинокой и трогательно-прекрасной. Скворуш, действуя с привычной сноровкой, заканчивая приготовления к походу, то и дело останавливал на ней доброжелательный взгляд. Князь теперь, при дневном свете, еще яснее увидел, как прекрасна и обаятельна госпожа Анна, потому хорошо понимал своего влюбчивого офицера. Сам он старался держаться от нее подальше, слишком много у нее было общего с его первой любовью, до сих пор вызывавшей в нем глухую тоску.

  Однако пора было отправляться в дорогу, и откладывать разговор с ней было нельзя. Отдав последние распоряжения Орлику, Адам направился прямо к ней.

  – Баронесса, нам предстоит нелегкий путь по горам, идти не так и далеко, но трудно. Я предложил бы вам остаться здесь нашего возвращения...

  – Нет-нет, ни в коем случае, князь, я иду с вами.

  – Понимаю, – мягко ответил Адам, – но, к сожалению, свободных коней нет и вам придется идти самой.

  – Пусть так, – решительно тряхнув светлыми кудрями, заявила девушка. – Я готова идти и поверьте, от меня вы не услышите ни одной жалобы и стона.

  Борут испытующе посмотрел на разрумянившееся и ставшее от того еще прелестнее лицо Анны, ему не могла не прийтись по душе такие слова девушки.

  – Решено, вы идете с нами.

  Распределив не малый груз добычи, взятой и с боя и на хуторе, небольшой отряд двинулся в сторону принадлежащего графу замка – Чернагоры, до которого оставалось всего каких-то полтора десятка километров.

  В их распоряжении оказалось четыре лошади и мул. Меж двух коней были привязаны носилки с раненым горцем, за которым продолжал присматривать монах. Граф не стал уступать своего 'Чёрта' никому, пояснив, что жеребец очень горяч и только он сам – его всадник, сможет безопасно ехать на нем. Последний из коней, смирный гнедой мерин получил себе на спину два тяжелых вьюка с захваченным оружием.

  Адам возглавил колонну, взяв на себя заботы дозорного. Граф, поначалу несколько смущавшийся своим положением единственного всадника, вскоре нашел себе занятие. Он лихо скакал впереди всех, изображая бдительного разведчика. То, уносясь далеко вперед, то вновь возвращаясь к остальным, он создавал много суеты и шума, изрядно раздражая Борута и его воинов. Но Адам давно научился сдерживать свой нрав и горячность. Поэтому он лишь молча продолжал вышагивать по узкой горной дороге, упорно продвигая свой отряд к заветной цели – Чернагоре.

  Зато Скворуш молчать и не собирался. Перевесив свою долю поклажи на пленников, которые и так были основательно нагружены, чем он ни на миг не озадачился, Сашко завел легкую светскую беседу с баронессой. Для начала, он предложил ей руку, на которую она с благодарностью и оперлась, как ни пугал ее напористый русин, но дорога оказалась куда труднее, чем она рассчитывала, бесконечный подъем утомлял, забирая силы, и помощь Скворуша пришлась кстати.

  Достигнув первого успеха, Сашко не замедлил продолжить наступление. Но вскоре и сам понял, что легкомысленной болтовни не получается. Слишком много труда стоило просто идти. Самому Скворушу дорога давалась не в пример легче, но и он вскоре примолк, сосредоточенно вышагивая рядом с баронессой и лишь изредка подбадривая ее парой фраз.

  Путь давался нелегко всем, но единственным, кто выражал свое недовольство, стал освобожденный из плена или как он сам выразился 'из мрачного узилища' проповедник. Он то и дело начинал тяжело вздыхать, никто не одергивал его, из уважения к сану. И постепенно Кристоф, осмелев, принялся вполголоса бурчать нечто неодобрительное. Адам, до которого, наконец, также долетели стенания проповедника, внимательно прислушался к тому, что говорил Кристоф.

  – Разве это правильно, – размышлял Кристоф, – чтобы какого-то бандита, убийцу и злодея везли на лошадях, со всем почетом и удобством, а благородная девица и другие достойные люди утруждали свои ноги?

  Вскоре Борут объявил привал, до цели путешествия оставалось немного и следовало дать отдых людям и животным. Граф, которому уже наскучило одиночество, спешился и присоединился к удобно устроившейся на бурке Скворуша баронессе. Туда же подошел и проповедник.

  – Князь гонит нас немилосердно, я же пребывая в узилище разбойном ослабел и изнемог, кусок старой лепешки и то не каждый день и несколько капель воды, а в придачу ежечасные побои, издевательства, насмешки над моей верой. Эти безбожники призывали меня, чтобы посрамить свет, что несу я миру от Бога. Но я твердо стоял на своем и всякий раз повергал бандитов в спорах силой дарованной мне господом.

  Проповедник, увлекшись рассуждениями о себе и недавних подвигах во имя Божье, казалось, совсем позабыл про усталость. Баронесса сочувственно посмотрела на него. Граф остался равнодушен, все его внимание было отдано прекрасной пленнице. Скворуш же лишь насмешливо хмыкнул, ясно показав, что никакого доверия к словам проповедника у него нет.

  – Граф, ведь у нас есть лошади, а баронесса вынуждена идти пешком... и все ради преступника... разве это благородно, так обращаться с дамой?

  Шлоссенберг, вынужденный прислушаться к словам проповедника, оторвался от созерцания красавицы и, нахмурившись, задумался над словами Кристофа. От необходимости отвечать его избавил сам князь.

  – Вот что, проповедник, если вы желаете помочь даме, то берите носилки в руки и тащите их до замка сами. – Подождав несколько секунд и не услышав ответа, Борут добавил, – молчите? В таком случае, говорить не о чем. Подъем через десять минут, пора выдвигаться, иначе можем не успеть к закату.

  – Госпожа Анна, но ведь есть еще один путь и как я раньше не подумал, позор на мою голову! Ведь вы можете ехать со мной, на крупе 'Чорта'. Уверен, это куда приятней и легче чем шагать пешком.

  Баронесса, уже смирившаяся с очередным броском по горам, и внезапно обретшая спасение, весело улыбнулась графу, выразив полную готовность ехать вместе с ним. Так что вторую половину пути они проделали на спине боевого коня, ведя приятную светскую беседу ни о чем, и доставляя Скворушу немыслимые страдания. Воин ежесекундно посылал безмолвные проклятия удачливому сопернику, но небо осталось равнодушным к его призывам. Вскоре дорога вывела отряд к широкой и цветущей долине, посреди которой привольно раскинулось большое село или даже городок, а в отдалении, на сероватой скале возвышался замок.

  – Вот он, – протянув руку, с торжеством и гордостью воскликнул граф, – мой замок, Чернагора!

Глава 2

Глава 2. Вечер 20 и 21 июня 1647 года. Замок Чернагора, г. Гребенск.

  – Хозяин, хозяин, там люди, караван целый! – в трактир влетел мальчишка лет двенадцати, Митроха – сын старшей поварихи.

  – Что ты несешь, щенок! Какой еще караван на ночь глядя? – Недоуменно откликнулся сам трактирщик – изрядно побитый жизнью мужик лет пятидесяти. На месте левой руки у него была культя, да и левая нога плохо его слушалась, за что все прозывали его Куцым. Настоящее имя его – Анфим в городке никто толком не знал.

  – Да сам посмотри, хозяин, коли мне не веришь, – с вызовом ответил паренек.

  И тут же ловко увернувшись от неслабой затрещины отскочил в сторону, посверкивая нагловатой ухмылкой.

  – Ну, подожди, стервец, попадешься ты мне... – Пробурчав эту угрозу, Куцый заковылял к выходу.

  Было уже поздно. Последние лучи заходящего солнца окрасили долину, склоны гор и облака во все оттенки красного – от нежно-розового до багрянца. На востоке уже царила тьма, медленно заполняя все пространство. Длинные густые тени скал на западе долины и самого замка предвещали скорые сумерки. Приложив руку козырьком к голове, Куцый принялся высматривать, кто же в столь поздний час прибыл в их уединенную долину.