Текст книги "Москва – город проклятых (СИ)"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 46 страниц)

Пенсионера разобрала гордость:

– Знаешь, мне сколько годков, мил человек? Девятый десяток разменял! Уже помирать давно пора было, всё внутри отказывать стало. А теперь мне жить вдруг снова захотелось! Все болячки отступили, даже рубцы от ран на теле начали исчезать! Фронтовые шрамы рассосались! Это как объяснить, если не чудом науки?

Старик с упоением делился, что помолодел с чудо-продуктов, словно в сказке про конька-горбунка – в точности как обещала реклама по телевизору.

– Зубы полезли новые, после того как их фирменной пастой стал чистить! Во, какие клыки! В молодости таких не имел…Я вначале поверить не мог, а потом думаю, чем чёрт не шутит! И попробовал крем втирать туда… ну ты меня понимаешь, парень. Так на молодух снова стал заглядываться, а по утрам стояк как в 17 лет! Жаль, старуха моя не дожила до этих чудо-кефирчиков… – щёки хранителя мелко задрожали, из стариковских глаз покатились слёзы. Хлюпнув носом, он отёрся рукавом и через силу улыбнулся:

– Мне теперь хоть снова женись! Жир расплавился на животе, а мускулатура наоборот силой налилась.

Не удержавшись, пенсионер вскочил со стула, расстегнул рубашку и продемонстрировал рельефные кубики пресса. Происходящее действительно выглядело чудом. Только сейчас Стас заметил, что прежняя кожа на руках, голове и шее долгожителя местами сползла, будто старый пергамент, зато на темечке его совершенно безволосого черепа появилась розовая кожица, словно у младенца, а на ней нежный пушок.

И всё же у Легата вырвалось:

– Не надо вам было, отец, эту заразу есть!

Старик лишь махнул на него рукой, мол, тебе не понять, каково это – в девяносто годков снова молодость ощутить.

– А ты чего не ешь то? Брезгуешь?

Стас и в самом деле не притронулся ещё к бутербродам.

– Да нет, спасибо, просто я не голоден.

Тут дед заметил красное пятно, выступившее на платке у собеседника:

– Послушай, парень, тебе надо сменить повязку. – Он достал аптечку и стал разматывать платок на кисти Стаса. От вида и запаха обильно льющейся из раны крови у старика изменилось лицо: стали непроизвольно подёргиваться отдельные мимические мышцы, выступили капельки пота на лбу и висках, в мутных выпученных глазах замелькал лихорадочный блеск, он то и дело облизывал губы, словно испытывал сильную жажду…

Где-то в соседней комнате зазвонил телефон, резкий звук его вывел старика из состояния прострации, он извинился и вышел из комнаты.

Стас выждал с минуту и выскочил вон из комнаты; осторожно миновал дверь, из-за которой доносился голос смотрителя, и стал красться в конец коридора. Старик с кем-то ругался по телефону, Стас прислушался. Пока стоял, несколько капель крови упали на ковровую дорожку с насквозь пропитавшегося марлевого тампона. Справа в запертую дверь изнутри вдруг что-то врезалось с большой силой, дверь заходила ходуном, с той стороны в неё с рёвом и воем колотились, царапались, вгрызались не менее десятка страшно голодных существ. Дополнительно намотанная на дверную ручку цепь с подвешенным внушительных размеров амбарным замком могла дать Стасу небольшую фору по времени… Сорвавшись с места, он побежал со всех ног к выходу из здания. Пробегая по пустым коридорам, слабо освещенными закованными в противопожарные плафоны лампочками, он слышал только свое хриплое дыхание, стук сердца и собственные гулкие торопливые шаги. Он выскочил на лестничную клетку, стремительно слетел на два пролёта вниз. И тут погас свет! К счастью до внешних дверей уже было недалеко.

Дед ожидал беглеца в вестибюле! Непонятно каким образом пенсионер сумел его обойти. Стас увидел горящие в темноте глаза и услышал голос хранителя. Старик не рычал и не выл, а тихо и укоризненно произнёс:

– Что же ты, сынок, ушёл не попрощавшись?

Ошарашенный Стас буркнул извинения и попытался проскочить мимо, но старик набросился на Легата и намертво повис у него на окровавленной руке. Всё происходило как при замедленной съёмке, Стас тащил безумца на себе к выходу, словно напавшего из подворотни пса, стараясь успеть, раньше, чем подоспеют другие обитатели здания. Уже был слышен топот их ног и рёв. Легат умышленно успел подставить напавшему кисть итак уже покалеченной левой руки, чтобы прикрыть гораздо более уязвимые шею и лицо, но старик одним сверкающим глазом непрерывно глядя на Легата, отчаянно пытался дотянуться костлявыми пальцами ему до горла. Капитан мог бы ударить его свободной рукой или воспользоваться прихваченным в подвале под расписку штык-ножом, но не делал этого. Внезапно, словно признав своё поражение, старик разжал зубы. Но зато другие обитатели музея уже были близко…

Проявив в темноте завидные боксёрские и самбисткие навыки, Легат всё-таки сумел выскользнуть из ловушки.

Оказавшись на улице, Стас матом заорал парням, чтобы они заводили машину. Дважды повторять приказ не понадобилось – грузовик тут же сорвался с места, так что Легат едва успел вскочить на подножку водительской кабины.

Глава 48

Старый раздолбанный автобус едва полз. Народу в него набилось, словно сельдей в банку. И всё-таки ехать в тесноте – лучше, чем быть убитым по приказу армейского начальства. Капитану Сенину пришлось забрать с КПП всех гражданских беженцев. Сам он сидел на ступеньках возле передней двери, – примерно так, на полу ехало большинство мужчин, уступив кресла женщинам с детьми и старикам.

Какая-то пожилая женщина громко возмущалась в салоне:

– Мы едем уже три часа без остановок! Почему нас не выпускают хотя бы справить нужду, раз в вашем автобусе не оборудован туалет?! Здесь много пожилых, уже нездоровых людей.

– Потому что мы входим в меню плотоядных, если вы ещё этого не поняли, мадам, – с перцовой ласковостью в голосе ответила ей та самая пожилая «поэтесса», с которой Вас Вас уже был знаком. Оказывается возвышенная особа умела быть и весьма острой на язычок.

– Что же мне под себя, пардон, писать! – взвилась оскорблённая пассажирка. От возмущения она даже дала петуха.

– А вы у меня поменьше чая требуйте, а то уже три чашки выдули, – по-свойски посоветовала мотающаяся по проходу с термосами пожилая волонтёрка. – Так что, дорогуша моя, лучше сходите разок под себя, если не хотите раньше срока закончить свои дни в чьих-нибудь желудках, – почти ласково внушала бузотёрке и всему автобусу «поэтесса». – Нам теперь, дорогие мои, надо привыкать жить тихо и как можно незаметней. Если бы можно было бесшумно скользить по улицам, то вообще была бы красота!

Что ж, Вас Вас был полностью с этим согласен.

Прошло какое-то время и они оказались рядом с горящей девятиэтажкой, салон дребезжащего и щелистого автобуса тут же наполнился едкой гарью. Все молча терпели и это неудобство, и только вся та же чрезмерно чувствительная пассажирка снова громко начала возмущаться:

– Что же это такое? Вы что нам газовую камеру решили устроить? Потравить хотите?! Это невыносимо.

Она ворчала и ворчала и так всем надоела своими причитаниями, что многие готовы были наговорить ей грубостей. Всё это обещало вылиться в серьёзную перепалку. Как вдруг из задней части салона прозвучал уже знакомый задорный распевчатый голос:

– И дым отечества нам сладок и приятен!

Автобус, казалось вздохнул с облегчением. Даже раздались смешки…

Желая что-то показать капитану Сенину, водитель на несколько секунд зажёг фары: навстречу им текла река из тысяч крыс! Грызуны массово покидали город. Так бывает перед какой-либо катастрофой – землетрясением, цунами, извержением вулкана, но что может угрожать Москве?

На коленях у Вас Васа спала слепая девочка, трогательно положив головку ему на руку. Вика, так её звали. Несчастье, постигшее ребёнка, её хрупкость и та доверчивая радость, с которой она потянулась к нему в первую же секунду, всё перевернули в душе мужчины. И он решился на поступок, которого вряд ли мог ожидать от себя ещё вчера. Капитан дезертировал, чтобы спасти этих людей. Теперь им предстоял путь через весь город к другому КПП, расположенному в голубом секторе кордона безопасности. Была информация, что там, в районе Контрольно-пропускного пункта номер 114, строится гигантский лагерь для беженцев. Сообщил об этом Сенину один его знакомый – такой же резервист, как и он, который служил начальником службы горюче-смазочных материалов при танковом полку. Приятель даже переслал фотографии и короткое видео. На них огромный комплекс занимал целое поле площадью несколько гектаров. Множество длинных корпусов-ангаров были обнесены высокой сетчатой изгородью с колючей проволокой и дозорными вышками. Конечно со стороны «картинка» сильно смахивала на концлагерь. И всё-таки это был шанс для этих, никому ненужных и потому обречённых на вымирание простых москвичей. На видео и фото попали многочисленные санитарные машины. Приятель сообщал, будто слышал, что лагерь строится на международные деньги. Присланные из-за границы врачи ООН, а также из организаций типа «Врачи без границ» вместе с нашими военными должны скоро начать пропуск беженцев. Их будут лечить с помощью самых современных лекарств и методик. Вероятно, уже есть вакцина от накрывшей город эпидемии…

Из-за черепашьей скорости они становились слишком уязвимы: на дребезжащий гул старого двигателя собирались толпы охваченных болезнью людей. Сотни забывших, что они люди, плотоядных мутантов стояли на обочинах дороги и глядели на проезжающих своими голодными, светящимися во мраке голубоватым светом, жутким глазами. Всё чаще кто-то из них предпринимал попытку ворваться в автобус. Несколько стёкол разлетелись вдребезги. В одно окно, протаранив его собственной головой, наполовину влез крупный мужик, любитель фаст-фуда. Сидевшая возле окна семейная пара успела отскочить в проход. Незваный гость пытался подтянуть своё жирное тело, хватаясь за подлокотники опустевших кресел. Он кряхтел от натуги, широкое щекастое лицо раздулось вдвое, оловянные глаза в чёрных кругах вылезли из орбит, изо рта шла пена. Обезумевшему толстяку удалось схватить за косу задремавшую на кресле впереди девушку, жирдяй осклабился в радостной улыбке и зарычал от предвкушения. Девушка завизжала, отбиваясь сумочкой от огромного плотоядного человекозверя, который застал ее врасплох. Чудовище рывком потащило добычу к себе прямо через кресла. По лицу монстра было видно, что он собирается приступить к поеданию добычи, не мешкая.

Не тратя бесполезных слов, Вас Вас подозвал старшего сержанта Иванова-Доброхотова, тот поднял старенький «калашников» и выпустил очередь в одержимого. Сильнейший удар отбросил грузное тело обратно за борт.

Но проблемы у всех у них только начинались, и капитан осознавал это лучше чем кто-либо из присутствующих. Надо было прихватить с собой для прикрытия БТР! Но в его роте подобной техники не числилось, если не считать «Жёлтого Геббельса». Но во-первых, на нём отсутствовало какое-либо вооружение. А во вторых, коллеги из отдельного взвода пропаганды никогда бы не согласились отдать свою машину.

В конце салона кому-то стало плохо. Возможно, человек получил травму от брошенного камня. С трудом пробираясь по проходу между кресел, Вас Вас ловил тревожные взгляды пассажиров. Многим хотелось хотя бы коснуться человека в форме, будто желая зарядиться его уверенностью и силой. Если бы только они знали, какая буря смятения и неуверенности бушует за его спокойным обликом!

– Товарищ военный, что же с нами будет? – ухватила его за рукав женщина с грудным младенцем. Вслед за ней и другие хотели услышать от офицера какие-то слова надежды.

– Спокойно, гражданочка! Всем хочу сказать, что ситуация под контролем: вслед за нашим автобусом движется конвойная группа с бронетранспортёрами, они нас прикроют.

На предпоследнем кресле справа стало плохо женщине, от всех этих переживаний с ней случился сердечный приступ. Маленькое морщинистое лицо старушки сильно побледнело. Санинструктор его роты прапорщик Нифонтовой пыталась ей помочь. Но больная едва подавала признаки жизни, зрачки её закатились, нижняя челюсть безвольно отпала. Но когда санинструктор стала закатывать ей рукав, чтобы измерить артериальное давление, женщина едва слышно застонала. И всё же они теряли пассажирку. Кровяное давление быстро падало, пульс сильно замедлился, дыхание стало поверхностным и нерегулярным.

Но вдруг температура резко подскочила чуть ли не до сорока градусов, только что старушка была холодная как покойница, как превратилась в раскалённую печь! Нифонтова растерянно взглянула на комбата.

Офицеров запаса учили оказывать экстренную медицинскую помощь. Однако и непрямой массаж сердца, и укол адреналина не привели к улучшению состояния пожилой женщины. Пытаясь провести искусственное дыхание изо рта в рот, капитан задохнулся на миг от невообразимого зловония, исходящего от благообразной и чистенькой на вид старушки. Запах канализации и гнилых яиц буквально вывернул капитана наизнанку. Через несколько минут его подменила Нифонтова, и нежное её личико побелело и перекосилось. «Ничего, справится!» – сказал себе капитан и поспешил в другое место. Впрочем, перед тем как уйти, он кое-что заметил. Санинструктор как раз сняла с руки старушки манжету тонометра, на её плече имелась рана, укус. Приглядевшись, Вас Вас понял, что на больную напало не животное. Судя по радиусу укуса и следам от зубов – человек, возможно, ребенок. Требовалось осмыслить увиденное, а пока он поспешил туда, где в нём нуждались. Словно комендант осаждённой крепости во время вражеского штурма, он обязан был поспевать везде, отдавать чёткие приказы. За этой суетой собственные недомогания как-то будто отступили на второй план, Вас Вас почти перестал замечать боль в животе.

Под его руководством двое солдат закрыли разбитые окна чемоданами и всем, что попалось им под руку.

Кому-то требовалась вода, кому-то успокоительное. Тех, кто близок был к истерике, Вас Вас пытался привести в чувство, однако одному ему было не справиться. И вскоре у него появились помощники из числа пассажиров. Первой, к кому он обратился, была та самая «поэтесса». Собственно она с самого отъезда добровольно взяла на себя обязанности «стюарда». И теперь, в критической ситуации, моложавая пенсионерка показала себя отнюдь не «оранжерейным цветком». Её спокойный, доброжелательный голос на многих подействовал умиротворяюще. «Пожилая девица» обладала юношеской энергией – подвижная и коммуникабельная волонтерка быстро подобрала себе четверых таких же толковых помощников, и благодаря команде добровольных психологов вскоре в автобусе стало заметно спокойнее. «Поэтесса» даже успевала декламировать вслух любимые классические стихи, поспевая везде и помогая каждому, кто в этом нуждался.

Через полчаса капитан подошёл к помощнице и сказал с усталой улыбкой:

– Объявляю вам благодарность.

– Служу Советскому союзу! – озорно ответила пожилая девчонка и приложила руку к своей большой смешной кепке с козырьком сдвинутым набок, которую она, кажется, никогда не снимала.

– Мне вас сам Бог послал! – признался Сенин. – Ведь отзывчивость на чужую беду нынче не часто встретить.

– Просто я из Егорьевска, – спокойно пояснила женщина. – А москвичи, как я заметила, болезненно сосредоточены на себе, окружающие их редко интересуют. Особенно теперь…

– Давайте хоть нормально познакомимся, – предложил капитан. – Я Василий Васильевич Сенин. Но для близких просто Вас Вас. Про вас я понял, что вы любите хорошую литературу, людей и саму жизнь.

– Татьяна Николаевна Бабушкина, – озарившись своей лучистой улыбкой, исправила недоразумение женщина. Даже теперь, посреди всего этого ужаса, её глаза продолжали светится любовью и мягкой иронией. Пользуясь случаем, Бабушкина зашептала ему на самое ухо:

– Вас Вас, можно я тоже вас так буду называть? Дорогой вы мой, скажите… вот когда вы сажали нас в автобус, то обещали, что к утру мы будем в безопасности: в специальном месте, где таким, как мы, смогут помочь. Вы были искренни, или же это была ложь во спасение?

Заметив смущение в глазах Сенина, женщина особым, очень доверительным образом коснулась его руки.

– Со мной вы можете быть абсолютно откровенны. Потому что если шансов у нас мало, то я должна подготовиться. Как человек философского склада, я спокойно отношусь к смерти, но всегда считала, что пациент имеет право знать всю правду о своём диагнозе, каким бы страшным он не был.

– Драгоценная вы моя, Татьяна Николаевна, – с искренней теплотой ответил капитан. – Не стану вас обманывать: там, куда мы едем, нас никто не ждёт. И всё же я надеюсь, что нам не откажут в помощи.

В глазах женщины появились слёзы счастья.

– Позвольте тогда, милый вы наш защитник, я вас обниму от всех нас!..

Через десять минут капитан получил новое сообщение от приятеля, на чьё КПП держал курс их автобус. Каким-то образом товарищу удалось выяснить новые подробности о лагере беженцев. И они оказались шокирующими. Он случайно набрел на странное, никем не охраняемое хранилище под открытым небом. На пустыре за леском, среди выгоревшей под солнцем травы и чахлых редких кустарников тянулась нескончаемая стена аккуратно сложенных друг в друга (по 20 штук) контейнеров прямоугольной формы из черного плотного картона. Их там было огромное количество, вероятно сотни тысяч, а может миллионы штук – сосчитать не представлялось возможным. И выглядело это так, будто их только вчера доставили – ни пыли на них, ни грязи. Рядом стояли десятки установок на колёсах. Это были передвижные кремационные печи. Друг это знал совершенно точно, потому что вскоре ему поручили выдать со своего склада ГСМ мазут для работы этих мобильных топок для сжигания трупов.

«Вася! – писал Сенину друг. – Я в шоке! Эти перестраховщики так бояться, что вирус вырвется за пределы зоны карантина, что похоже вообще никого не собираются спасать. Думаю, они расщедрились на бумажные гробы, чтобы унять собственную совесть. А вообще чувствуется большая путаница в головах у начальства. Так я не понял зачем нужны гробы, если пепел скорей всего будут ссыпать во рвы, и заливать бетоном или негашеной известью. Фото вырытых экскаватором длинных рвов я тебе тоже высылаю! Так что сюда тебе приезжать нельзя!!!».

Глава 49

Моторы вертолёта загудели как-то по иному – пилоты выходили на новый режим полёта. Винтокрылая машина будто набирала высоту. Пресс-секретарь Президента России поёжился от холода, вздрогнул и проснулся от прикосновения руки, лёгшей ему на плечо. Оказывается, он даже задремал в ожидании посадки: вместо двадцати минут, достаточных чтобы достигнуть подмосковного Внуково, они всё летели и летели куда-то. Придворный журналист, так неосмотрительно выдавший себя за своего высокопоставленного шефа, не догадывался, что за то время, что он спал, тяжёлый транспортный вертолёт дважды заправлялся прямо в воздухе от воздушных танкеров. При этом они шли очень низко, чтобы ни один радар не мог засечь их маршрут.

Разыграв спектакль исключительно ради того, чтобы поскорей оказаться со своей семьёй в безопасности, глава кремлёвского пула, сам того не ведая, отправился в свою последнюю командировку. Несчастный никогда бы не подумал, что по нелепой случайности должен умереть за другого. Огромные створки грузового люка были открыты, ещё только рассветало, поднимающееся из-за горизонта солнце окрасило в розовый свет безбрежное водное пространство внизу.

С обеих сторон, привязанные страховочными ремнями, рядом с пресс-секретарём стояли двое военных в лётных комбинезонах. Крепкие парни. Их лиц он не видел в предрассветном сумраке, но чувствовал, что спорить с ними бесполезно. Журналист уже всё понял. Животный страх, от которого сжалось всё внутри, парализовал волю к сопротивлению. Из кабины вышел тот самый медик, что опрашивал его при эвакуации, желая убедиться, что они берут на борт именно президента страны Владислава Козырева. Военный врач подошёл к ним. Зачем-то пощупал пульс пассажира, чему-то удовлетворённо кивнул и обратился к ассистентам. Из-за гула винтов и свиста ветра приговорённый не слышал, что сказал медик. А координатор акции не обратил никакого внимания на запоздалые протесты пассажира, попытки что-то ему объяснить. Врач сделал знак исполнителям. Один из них уверенным движением отстегнул страховочный ремень псевдопрезидента. Его заставили подняться. Никакой грубости. Палачи просто подвели журналиста к срезу люка и поставили на металлическую окантовку на самом краю пропасти. Словно жертвенное животное. Бедняга часто заморгал от сильного ветра, широко распахнув рот, цепенея от увиденного. Прямо под ним в пяти тысячах метрах морщилась бесконечная морская поверхность, тысячи складок-волн бушующего шторма покрывали её.

Новая волна ужаса окатила его. Журналист беспомощно оглянулся на стоящих поблизости парней, пристёгнутых своими страховочными фалами, затем повернул перекошенное мольбой лицо к медику и, набрав полные лёгкие воздуха, собрался что-то ему крикнуть; но тут один из парней сделал несколько быстрых шагов к смертнику и несильно подтолкнул его в пустоту.

Некоторое время вертолётчики с интересом наблюдали за кувыркающимся в пространстве телом, вслушиваясь в затихающие отголоски пронзительного вопля «парашютиста». Вскоре тёмная точка слилась с фоном моря. По всем подсчётам, свободный полёт должен был продолжаться около минуты, и теперь то, что ещё недавно было президентом крупнейшей державы мира, стало просто мешком плоти с переломанными при ударе о воду костями, опускающимся на дно. Через пару суток рыбы окончательно похоронят в своих желудках все улики совершённой акции.

* * *

Начальнику личной президентской охраны пришлось снова повторить своё сообщение, потому что ему, генералу Хромову показалось, что шеф его просто не понял:

– Владислав Викторович, только что по всем нашим закрытым каналам прошло сообщение, что второй вертолёт, который якобы эвакуировал вас с места крушения борта номер один, тоже разбился.

– А что с моей женой и дочерью? – воскликнул Козырев.

– Пока не знаю, – развёл руками генерал Хромов.

– Так выясните это поскорей!

– У меня связаны руки. Сложно нормально работать, пока мы считаемся мёртвыми. Вы же сами запретили мне сообщать, что передумали покидать Москву.

Козырев кивнул и постарался убрать эмоции:

– Да, всё верно. И пока я не отменяю своего запрета. Скажи, Захар Егорьевич, а как военные отреагировали на известие о моей гибели?

– Министр обороны и его подчинённые сообщают, что готовы выполнять все приказы временно исполняющего обязанности главы государства председателя правительства, – согласно конституции.

Владислав Козырев покачал головой. Не сводящий с его задумчивого лица озадаченных глаз Хромов, желал хоть какой-то ясности:

– Владислав Викторович, что происходит?

– Это я тебя хотел спросить, ты же начальник моей охраны! – с раздражением взглянул исподлобья президент.

У бывалого чекиста имелась версия случившегося, которую он высказал:

– Вероятно, спасатели взяли кого-то на борт в бессознательном состоянии и почему-то идентифицировали его как вас. Надо срочно дать опровержение, сообщить, что вы живы и остались в Кремле.

– А тебя, Захар Егорыч, не настораживает, что уже дважды за последние несколько часов вертолёт, в котором я, якобы, нахожусь, сбивают, либо он терпит крушение.

Хромов признал, что на его памяти такого с первым лицом государства ещё не случалось. И всё же он не мог согласиться с решением шефа «уйти в партизаны»:

– Я отвечаю за вас, а у меня мало людей, поэтому нам нужно запросить поддержку у военных.

– Ни в коем случае! – рассердился политик. – Ты меня слышишь?! Я запрещаю «воскресать», пока я во всём не разобрался. Ты меня понял?

В сложившейся ситуации ближайший круг верных телохранителей были последними людьми, которым Козырев продолжал доверять (сомневаться в их преданности или нет – такого выбора у него просто не осталось). И всё же в разговоре с ближайшим соратником президент умолчал о главном: министр обороны должен знать правду о них, ведь он послал ему на личный телефон сообщение в ту самую минуту, когда передумал покидать город, и даже вкратце объяснил своё решение. Тем не менее, старый маршал Сергей Климович Шмаго отчего-то не спешит объявлять его живым! Почему? Ведь между ними давно сложились хорошие доверительные отношения. Став президентом, Козырев выдвинул земляка-генерала на первые позиции, рассчитывая не только на его таланты военного реформатора, но в первую очередь на личную преданность. И видимо, просчитался… Такое молчание главного силовика не может не навести на нехорошие подозрения.

– Я вас понял, – скрыв недовольство, подчинился начальник охраны.

– Сейчас для меня важнее всего мои близкие, – пояснил ему Козырев. – Пока они не окажутся рядом со мной, у меня связаны руки. Поэтому я тебя очень прошу, Захар: собери десяток своих лучших парней – отбери самых надёжных. Пусть они возьмут у тех, кто остаётся, лучшее оружие и экипировку. Распорядись.

– Хорошо, – кивнул Хромов, и отвернулся, собираясь идти выполнять распоряжение.

– Захар, – снова окликнул его Козырев.

– Да, Владислав Викторович? – повернулся тот немного удивлённый.

– Передай парням, чтобы не волновались – об их семьях позаботятся. Как только я верну себе все рычаги управления, первым делом отдам соответствующие распоряжения.

– Это правильно, – согласился охранник. – У некоторых семьи остаются в Кремле. Здесь, за крепостными стенами, им ещё какое-то время ничего не будет угрожать, но лучше их скорее эвакуировать на «Большую землю». Сложнее с теми, кто находился в сбитом вертолёте. Но до них мы скоро доберёмся и выясним обстановку. Сейчас на дорогах нет никакого транспорта, да и ночь… За полчаса доедем…

– С этим решили, – подытожил президент и поставил опустевшую чашку на столик. – А теперь иди – готовь парней, через полчаса выдвигаемся!