Текст книги "Москва – город проклятых (СИ)"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

Глава 27

Прежде чем приступить к новым обязанностям, надо было зайти в санчасть, чтобы переодеться и забрать вещи. Здешний врач уже был в курсе перемен в положении пациента, и попросил Легата немного задержаться, он хотел что-то ему показать.

Доктор зачем-то подвёл Стаса к двери с табличкой «морг». Провожатый отворил дверь, и они оказались в холодной мертвецкой с бетонными стенами, вдоль которых стояли пустые каталки. И ни одного трупа.

– В последнее время всех мертвецов мы сжигаем, – откровенничал доктор, – таково распоряжение начальства. Лишь в одном случае я частично нарушил приказ. Доктор произнёс это с многозначительным видом, прежде чем толкнуть следующую дверь, за которой находилась небольшая комнатка-бокс, облицованная белой плиткой – то ли кабинет, то ли лаборатория, а скорее и то и другое одновременно. По левую руку располагался письменный стол с компьютером, по правую – от стены до стены тянулся стеллаж с микроскопом, стерилизатором, ещё какими-то приборами. Доктор деловито по пути наклонился к монитору компьютера и с таким же деловым видом прошёл в дальний конец комнаты. Стас в это время читал ярлычки на колбах с патологоанатомическими препаратами.

Доктор поднёс палец к губам, предлагая соблюдать тишину, и отдёрнул белую занавеску. В закутке от глаз посторонних была скрыта…человеческая голова в эмалированной миске. Доктор щёлкнул пальцами, вдруг веки покойницы дрогнули, по лицу её прошла судорога, казалось, мёртвая голова оживает!

Доктор позвал:

– Эй!

В ответ на его голос покойница открыла глаза! Доктор пояснил Стасу, который заворожено глядел на зрачки покойницы, будто светящиеся изнутри голубоватым светом:

– Она попала ко мне с пулей в голове. Электрическая активность мозга, естественно, была на нуле. Сердцебиение отсутствовало. Прочие жизненные функции тоже прекратились. Обычный труп. И всё-таки кое-что меня насторожило. Поэтому я решил не отправлять её целиком в печь. Тело сильно изменилось, но это не было похоже на обычное трупное окоченение: я сломал бензопилу, чтобы отделить голову. А через пару часов меня ожидал сюрприз…

– У вас есть этому какое-то объяснение? – пробормотал потрясённый Легат.

– Вероятно головной мозг носителя вируса не погибает, активность его временно сильно замедляется, но он продолжает функционировать, одновременно мутируя под воздействием вируса и превращаясь в абсолютно иной орган.

Доктор печально улыбнулся:

– Возможно у человечества впервые появился шанс на бессмертие. Только вряд ли это можно считать хорошей новостью для нас с вами… Они другие. Сами можете убедиться.

Уродливая гримаса злобы исказила лицо покойницы, безумные глаза её налились ненавистью, она по-звериному оскалила зубы.

По словам доктора, до своей смерти несчастная работала поваром на тюремной кухне – три дня в неделю здесь, а оставшиеся два по совместительству в детском саду в другом районе Москвы. Там и попробовала новый продукт, который до сих пор упорно продолжают рекламировать по всем телеканалам…

Отрезанная голова с яростным ядовитым шипением клацала челюстями, желая впиться зубами в стоящих рядом мужчин. Легат был поражён, и одновременно отказывался верить своим глазам. Ведь такого просто не может быть! Сколько ему довелось повидать на войне оторванных голов, но ведь ни одна из них не моргала и не пыталась что-то сказать. Стасу казалось, что это какой-то трюк, специально подстроенный ушлым медиком с какой-то, пока неведомой ему целью. Хотелось себя ущипнуть – вдруг всё это ему снится.

До конца дня ещё много чего надо было успеть. Капитан распорядился укрепить въездные ворота и дополнительно перегородить заезд с улицы грузовиком. Конечно то обстоятельство, что ворота были снабжены электрическим приводом, упрощало их эксплуатацию, но нужно было подстраховаться на случай перебоев с подачей энергии. В первую очередь требовалось подготовить людей к действиям в обороне по армейским методикам.

И тут новый начальник охраны столкнулся с непониманием и даже саботажем со стороны некоторых подчинённых. Многим сотрудникам тюрьмы было странно, что над ними поставили недавнего заключённого. От некоторых он сам предпочёл бы избавиться, так как не видел в них никакой ценности. Загвоздка состояла в том, что выбирать ему особо было не из кого, ибо половина сотрудников тюрьмы продолжала охранять зэков, которых по камерам сидело около трёх тысяч. И всё-таки Легат решил, что надо отфильтровать свою команду.

Для этого он выстроил во дворе возле въездных ворот своё небольшое войско и когда все тридцать человек вытянулись в линию, неторопливо прошёлся вдоль строя, внимательно рассматривая каждого. Почти у половины на лицах было написано угрюмое непонимание или затаённая злость на чужака.

– Вижу, что особой радости по моему поводу вы не испытываете, – обратился Легат к подчинённым после осмотра. – Что ж, я не девка, чтобы вам нравиться. Признаюсь, что ваши рожи мне тоже малосимпатичны. Но коль уж я согласился на эту работу, то сделаю её. С теми, кто решит мне доверять. Остальные могут быть свободными, пусть выходят из строя и проваливают к такой-то маме!

Капитан обвёл вопросительным взором строй, но никто не шелохнулся.

– Не бойтесь, вашему подполковнику я всё объясню. Пусть он найдёт вам другую работёнку, а мне нужны добровольцы.

Через минуту в строю осталось всего восемь человек.

«Не густо, – грустно усмехнулся про себя Легат, оглядывая жидкую цепочку добровольцев. – Как же я с таким воинством удержу километровый периметр?!». Однако делать нечего, надо было расставлять посты и организовывать патрулирование внешнего периметра, которое должно вестись круглосуточно.

Стас составил график дежурств и разбил людей по сменам. Ещё хорошо, что не требовалось особо втолковывать им принципы несения караульной службы: мужики не первый год служат и привыкли, что зэки ошибок не прощают. И всё-таки кое-каким нехитрым заповедям окопной науки недавний фронтовик своих людей по ходу дела ненавязчиво поучал. Ведь даже спать после дежурства им предстояло с оружием наготове, и сон их должен быть чуток.

После инструктажа к Легату подошёл мужик с погонами прапорщика. Стас сразу его вспомнил: этот прапор отводил его на последнее свидание с адвокатом, а когда вёл обратно в камеру, шепнул привет от сослуживцев. Оказалось, у мужика беда. Дома у него, в двухкомнатной квартире, лежит парализованная после инсульта мать-старуха.

– Один я у неё, понимаете! – чуть не плакал прапор. – Никому больше до неё дела нет. Если не заберу мать, умрёт она. Я уже обращался к начальству, но майор Рюмин наорал на меня и запретил впредь даже заикаться о поездке домой. – Странно было видеть сорокалетнего усача с пудовыми кулачищами и глазами полными слёз.

– Сколько тебе нужно времени? – Стас взглянул на часы.

Прапорщик обрадовано засуетился:

– Так у меня тут машина неподалёку, я мигом – туда и обратно! Мне главное за ворота выбраться.

– Хорошо, пошли.

Стас первым зашёл в будку проходной и, едва кивнув двоим охранникам, чётким шагом подошёл к металлической двери, приник глазом к смотровой прорези.

– Так, пока всё спокойно… – протянул он, изображая озабоченность, и бросил через плечо: – Дежурный! Вот что…Пусть прапорщик проверит прилегающую территорию.

– Так ведь приказ никого не выпускать без специального разрешения руководства!

– Это называется разведкой, у нас должны быть глаза не только на стенах, но и дальше, – снизошёл до объяснений капитан.

– Но ведь подполковник Сокольничий запретил…как же так…по инструкции не положено.

– Я теперь отвечаю за безопасность! Вот так! Если я говорю, значит, можно, – резко осёк его Легат.

– Слушаюсь! – сдался старший караула. – Ежели что, скажу, что вы приказали.

Заскрипела открываемая дверь. Перед тем как выскочить наружу, взволнованный прапорщик благодарно сжал капитану руку и ещё раз шёпотом заверил:

– Через два часа вернусь, как штык буду!

Глава 28

С наступлением темноты забот заметно прибавилось, ведь это была его первая ночь в качестве коменданта крепости. Ответственность и необычность ситуации были таковы, что какой-либо сонливости и усталости не чувствовалось. Чуть ли не каждый час приходилось обходить посты, чтобы убедиться, что никто из дозорных не заснул, что все двери надёжно заперты.

Выходя на наблюдательные точки, Стас не мог отделаться от странного ощущения, будто находится не в центре большого города, а заброшен в сердце враждебной дикой местности: вокруг жилого дома, а ни одного светящегося окна! Как в войну, когда горожане вынуждены были соблюдать светомаскировку и комендантский час.

Да, страх теперь правил в городе бал. Тяжелый токсичный ужас едко травил некогда жизнерадостную праздничную столицу. По вечерам люди боялись выходить из домов, редкие прохожие спешили убраться с пустынных улиц. Забиться по квартирам, словно по норам. Но и в домах жители не чувствовали себя в безопасности, прислушивались с тревогой и страшились лишний раз высунуться за дверь. Промозглый изнурительный страх томил Москву, давил тяжким гнетом, густел день изо дня, и казалось, с каждым днем труднее становилось дышать: город начинал задыхаться.

И что-то подсказывало Легату, что лучше от греха подальше тоже погасить подсветку главного тюремного замка и все фонари во внутреннем дворе, чтобы не привлекать к себе внимания…

Поднявшись на башню, Стас снова задержал взгляд на прилегающей к тюремным стенам местности. Город словно вымер, не слышно машин и вообще ничего, что напоминало бы привычную ночную Москву. И будто нет больше ни домов, ни людей. Тёмные коробки многоэтажек казались горами, а подступающие к стенам заросли – полными опасностей джунглями. Странно было думать, что где-то там накануне гуляли мамаши с детьми. Всё приобретало фантастический вид. А может, пока они тут заперты за колючей проволокой без связи с внешним миром, всё население эвакуировалось?!..

Лишь тёплый ветер в раскрытое окно, обдувая лицо, приносил с собой привычные запахи окружающего города, и они немного наполняли образовавшуюся в душе пустоту, будили воспоминания…

Нет, не стоит давать волю воображению и эмоциям! – Стас внутренне встряхнулся и взглянул на светящийся циферблат наручных командирских часов: «Да, но где же прапорщик? Обещал ведь управиться за пару часов. А если дезертировал?!.. Ну зачем же сразу подозревать человека, мужик показался надёжным. Может просто задерживается, всех осложнений ведь не предусмотришь. Наверное, не так то просто собрать прикованного к постели больного в дорогу и перетащить на себе вместе с необходимыми пожитками в машину, я ведь даже не спросил на каком этаже у него квартира. А если ещё лифт не работает? Теперь ведь всё возможно».

Чтобы не маяться в неизвестности, капитан вышел через служебную проходную за территорию и стал ждать возвращения подчинённого. Он стоял на крыльце и не спускал глаз с туннеля подворотни, выходящей на прилегающую улицу. Было очень тихо. Странно, Стас поймал себя на том, что почему-то сжимает пистолет, точно ему грозит неведомая опасность. Сознание работало на опережение ситуации, как будто он снова на войне. И пусть вокруг пока всё спокойно, шестое чувство никогда не подведёт, если умеешь к нему прислушиваться…

* * *

Телепродюссер Ксения Звонарёва оказалась единственная из всей их съёмочной группы, кто не погиб под гусеницами танка. И всё же женщина чувствовала себя раздавленной. Особенно в первые часы после… Будто её тоже перемололо в кровавый фарш. За двадцать лет в журналистике Ксении приходилось видеть всякое, не раз она попадала в серьёзные переделки, но впервые была настолько потрясена. Это был шок! Частичка её всё ещё была там – на перекрёстке и следила расширенными пустыми глазами за чертями в чёрных комбинезонах, которые, наверное брезгливо морщась, вычищали шансовым инструментом из траков гусениц своей боевой машины какие-то кровавые ошметки, клочья одежды и волос…

Ужас и растерянность почти лишили 37-летнюю женщину самообладания…и всё-таки Звонарёва сумела остаться профессионалом. Потому что не спряталась дома, не бросилась к друзьям, а решила чего бы это ей не стоило добраться до конечной точки маршрута, пусть и одна из всей съёмочной группы, без отснятых кассет, но она доведёт дело до конца…

Большую часть пути Ксения брела пешком по пустынным улицам, рыдая в голос по погибшим друзьям. Хотя по часам был утренний час пик, когда тысячи людей должны спешить на работу, но Москва продолжала спать, будто в забытьи. Огромный город выглядел вымершим – ни одного автобуса или маршрутки. Изредка на большой скорости проносились одинокие легковушки, но можно было идти битый час и ни встретить ни одного прохожего. Москва, похоже, начала страшиться пробуждения. Каждое утро жители с опаской ждали ночных вестей и, узнав, ещё глубже погружались в трясину ужаса.

После нескольких часов ходьбы её начало подташнивать и вообще стало хреновато, так что продолжать топать на своих двоих сил не осталось. И тут впереди из переулка вывернуло такси (первое за много часов пути); водитель оранжевого «Мерседеса» притормозил на её вскинутую руку. Ксения подбежала к приоткрытой двери и, поблагодарив, назвала адрес. Мужик окинул её оценивающим взглядом и с нагловатым видом объявил:

– У меня специальный тариф – 200 евро за километр.

– Сколько?! – изумилась Ксения.

Он повторил без тени смущения.

Журналистка порылась в карманах, набрала почти пять тысяч рублей и протянула водителю:

– Это всё, что у меня есть.

– Тогда иди дальше пешком.

– Войдите в положение, прошу вас!

Плюгавый замухрышка мерзко ухмыльнулся и объявил новые условия:

– Тогда натуральный обмен, красуля: за отсос – скидка пятьсот евро; за полноценный секс – везу бесплатно.

– Да пошёл ты!

– Сама пошла, шалава!

С выкриком «Тварь!» Ксения плюнула в ненавистную рожу! Со всей силы захлопнула водительскую дверь – плюнула ещё на лобовое стекло, и несколько раз с силой ударила по капоту. После чего бросилась бежать, таксист рванул следом. Через пятьсот метров Ксения выдохлась, видя как к ней угрожающе приближается выскочивший из машины оплёванный таксист, и что сейчас её будут бить, журналистка выставила перед собой телефон и объявила, глядя в экран:

– Нападение на лейтенанта Казявину! Центральная! Вызываю центральную ФСБ! Срочно высылайте подкрепление!

На её удачу над крышами как раз пролетал военный вертолёт. Ксения быстро переориентировалась на него:

– Я тут. Вовремя вы. Ожидаю эвакуации.

Таксист, поняв, что влип, бочком стал пробираться по стенке к своей машине. Но мнимая агентша уже «приказывала» пилотам:

– Стреляйте по жёлтой машине! Маньяка я скручу сама.

Перепуганный извозчик зайцем метнулся в подворотню. Импровизация удалась. А телефон… вообще-то он был чужой, свой Ксения не успела вовремя зарядить, а этот старенький кнопочный аппарат подобрала недавно на улице и хотела подарить какой-нибудь бабуле, в нём и камеры то наверное не было.

В панике дав дёру, таксист оставил ключи в зажигании, можно было ехать. В салоне играла музыка, но Ксении было противно всё, что нравилось сбежавшему таксисту. Она нажала кнопку приёмника, и желтоватая шкала за стеклом настройки слабо осветилась. Пока старенькая радиола медленно врубалась, Звонарёва поискала глазами какой-нибудь воды или еды. Из бардачка вывалилась куча разнообразного женского нижнего белья.

– Фу, вот засранец! – с отвращением скривилась журналистка. – Надо было всё-таки соглашаться на минет, чтобы оторвать у извращенца всё его хозяйство!

На заднем сиденье нашёлся термос с кофе и свёрток с бутербродами. Ксения сделала несколько глотков, по телу прошла волна тепла. В этот момент из приемника послышалось громкое шипение и треск. Женщина принялся крутить ручку настройки. Поначалу не было ничего, кроме помех, но затем его слух уловил что-то, похожее на обрывок фразы, и Ксения попыталась точнее настроиться на эту станцию.

Наконец из приемника донесся металлический голос:

– … ал аварийной радиосети. Передачи большинства станций регулярного вещания временно прекращены. Для получения экстренной информации оставайтесь настроенными на эту волну. Органы охраны правопорядка призывают вас без крайней необходимости не покидать ваши дома. Все двери и окна должны быть заперты и по возможности дополнительно укреплены. Экономно используйте пищу, воду и медицинские препараты. Силы Гражданской обороны пытаются овладеть ситуацией. Оставайтесь возле приемников, настроенных на эту волну. Не пытайтесь пользоваться автомобилями и не покидайте свое жилище. Ещё раз напоминаем: все двери и окна должны быть закрыты. Будьте бдительны! Не доверяйте даже соседям и родственникам, которые могут оказаться носителями вируса!

Последовала короткая пауза, после которой в эфире возник живой голос радиоведущего:

– Мы ретранслируем это сообщение федеральных властей каждый час, так как остались единственной работающей станцией в городе. Я и мои коллеги сознательно приняли решение остаться с вами, наши радиослушатели.

Конечно Ксения сразу узнала голос Глеба Венедотова главного редактора «Эха столицы». Она мысленно увидела добродушное, немного нелепое лицо с бородой и неизменно растрёпанной шевелюрой, умный, внимательный, с ироническим прищуром, взгляд популярного ведущего и главного редактора самой известной оппозиционной радиостанции Москвы, да и всей России. Они были знакомы. Когда-то вместе работали над одним проектом и с тех пор болтали по-приятельски, встречаясь на каких-нибудь мероприятиях, иногда даже созванивались. Два месяца назад случайно пересеклись в телецентре Останкино и несколько часов провели за чашечкой кофе в пресс-баре. Глеб обронил тогда, что получает угрозы от людей, которым очень не нравятся его критические передачи о коррупции в высших эшелонах власти. А также в поддержку лидера оппозиции Иннокентия Напального. Правда он храбрился, делая вид, что ему не привыкать к давлению, но Ксения запомнила его усталый затравленный взгляд.

– …Итак возвращаемся к теме нашего разговора, – мягко звучал интеллигентный учительский голос Венедотова из приёмника. – До перерыва я уже говорил, что по моему мнению, причина происходящего кошмара в нашем городе в том числе в ужасающей коррумпированности и непрофессионализме властей всех уровней.

Ксения была восхищена! Эти ребята не покинули город и продолжают выполнять свой профессиональный долг, тогда как большинство чиновников дало драпу. Журналисты из «Эха» никогда не боялись говорить правду в отличие от большинства коллег, за это власти их ненавидят, но поделать ничего не могут. Она тоже должна быть там. Глеб обязательно пригласит её к себе в эфир и она сможет рассказать о том, что случилась с нею и её коллегами.

– К сожалению, – мягко звучал голос из радиолы, – у нас есть очень влиятельные персоны, которые по причине принадлежности к семье первого лица города, получили статус священно коровы и поэ…

В этот момент Глеб осёкся, в эфире появились ещё чьи-то громкие агрессивные голоса.

– Прошу прощения у наших слушателей, но только что на нас напали зомби, – чуть дрогнувшим голосом сообщил ведущий у микрофона.

Ксения тоже вздрогнула. Но Венедотов с чувствующейся даже на расстоянии горькой усмешкой пояснил:

– Нет, это не те несчастные, которых болезнь лишила разума. К нам в редакцию ворвались провокаторы, прячущие лица за глухими масками, разрисованными под ужасные морды киношных зомби. Они явились сюда, чтобы помешать нам рассказывать нашим радиослушателям всю правду о том, что происходит… Впрочем, молодчики уже готовы пойти на попятную, опасаясь разоблачения. Теперь они уверяют, что цель их благородна: якобы, в здании есть заболевший и они проводят эвакуацию для обеззараживающей обработки всех помещений. Среди налётчиков действительно есть люди в специальных костюмах биологической защиты и противогазах.

Только нас всем этим маскарадом ряженных не облапошить. Этих людей несомненно наняли и подослали, чтобы сорвать нам сегодняшний эфир. Мы вынуждены подчиниться силе. Только пусть негодяи, стоящие за этой подлой акцией знают, мы обязательно проведём собственное журналистское расследование, поимённо установим всех исполнителей, докопаемся до заказчиков и всё это выдадим в эфир. А также отправим запрос в прокуратуру с требованием возбуждения уголовного дела. Пока же я призываю коллег, если кто-то нас слышит: срочно приезжайте и поддержите нас! Как показывает практика, подобная подвальная плесень очень неуютно себя начинает чувствовать при свете наведённых на них прожекторов и камер.

Через двадцать минут Ксения уже подъезжала к зданию на Новом Арбате, где размещалась радиостанция. Она уже видела вдали, как выведенных из здания журналистов какие-то люди в камуфляже и масках-балаклавах выстраивают вдоль тротуара с поднятыми за голову руками. Там был и заместитель Глеба Саша Батманов с его великолепными гусарскими усами, хорошо заметными издали. Журналисты покорно делали всё, что им велят налётчики. Лишь Глеб о чём-то продолжал яростно спорить, размахивая руками, с высоким крупным человеком. Внезапно тот выстрелил в журналиста в упор, прямо в лицо. Глеб упал. Следом другие боевики открыли бешеный огонь по выстроившимся в ряд сотрудникам радиостанции. Ксения закричала от неожиданности и нажала на тормоза. Её заметили, по разворачивающемуся автомобилю такси тут же открыли огонь.

Директора корпункта французской телекомпании «TF-1» Доминика Брюийо Звонарёва застала возле редакционного «Пежо» во дворе дома, где иностранные телевизионщики арендовали помещение под офис и студию. Француз куда-то очень спешил и постоянно подгонял коллег, чтобы они скорей заканчивали погрузку. Брюийо как всегда был сама элегантность: поверх модного пиджака изящным узлом завязан яркий шарф, курчавые, медного цвета кудри красиво ниспадают из-под клетчатой кепки по плечи. Вот только лицо по самые глаза спрятано под медицинской маской. Можно было бы подумать, что это из-за безобразно переполненных мусорных контейнеров во дворе, которые буквально утопали в отходах и источали ужасную вонь, если бы не перчатки из толстой кожи, которые француз зачем-то натянул в это тёплое солнечное утро.

Впервые за время их знакомства галантный парижанин при встрече не поцеловал Ксению в щёку и даже не снял перчатку с руки, когда она протянула ему свою. Звонарёва ещё толком не очухалась от всего того ужаса, который с ней произошёл, но постаралась взять себя в руки, чтобы ничего не упустить.

…– Это чудовищное преступление! – глуховатым голосом воскликнул из-под маски француз, выслушав рассказ русской тележурналистики. – Не могу поверить, что это случилось здесь в Москве! Обычно столь варварски расправляются с прессой в Африке или на Ближнем Востоке, но тут!..

– Послушай, Доминик, ты меня знаешь, я всегда отвечаю за свои слова. Наша расплющенная танками машина наверняка всё ещё находится на проклятом перекрёстке, раздавленные тела моих коллег тоже. Ты сам можешь всё увидеть и снять репортаж, я собственно за этим и приехала. Моего коллегу Глеба Венедотова тоже убили прямо на моих глазах и думаю, что их изрешечённые пулями трупы тоже на месте. Я уверена, что с Венадотовым свели счёты, используя эпидемию, как прикрытие: всё можно будет списать на свихнувшихся от болезни бесноватых или просто распоясавшихся уголовников.

– Я не хотел тебя обидеть, Ксения, – француз виновато опустил глаза, прикрыв их пушистыми ресницами, голос его из-за маски стал ещё глуше. – Просто я не предполагал, что в ваших СМИ уже введена абсолютная цензура и что она приняла столь крайние формы. Ведь ваши власти, не смотря на проблемы в отношениях с Западом, пытаются выглядеть европейцами… Почему они сделал это?

Ксения потерянно пожала плечами:

– Мы просто хотели рассказать правду как можно большему числу людей. То, что происходит в городе, носит настолько сенсационно-взрывоопасный характер, что власти принимают крайние меры для замалчивания.

– Да, да, ты права, эти истории заслуживают того, чтобы о них немедленно узнали в мире, – закивал головой Брюийо, отчего-то избегая смотреть русской в глаза. – Где ты говоришь, это произошло?

Ксения повторила адреса, но тут ей пришла в голову мысль, которая заставила её от ярости кусать себе губы:

– Хотя, убийцы ведь могли уже зачистить улики… – Впрочем, её тут же осенило: – Зато я знаю бортовой номер танка! Вряд ли они успели убрать его из города. Надо поторопиться, Доминик!

– Хм, ты понимаешь какая штука… – замялся француз, – к сожалению, я сам не смогу поехать с тобой, но я пошлю своего русского стрингера, он всё снимет и передаст мне материал.

Возле редакционного джипа с дипломатическими номерами появился молодой человек с картонной коробкой в руках.

– Это всё, Владимир? – спросил его Брюийо.

– Да, видеоархив весь, – ответил парень.

– Отлично! Послушай, Владимир, ты сможешь сейчас выехать на съёмку с Ксенией? Она введёт тебя в курс дела по дороге.

– Без проблем, мэтр.

– Тогда иди готовь аппаратуру.

Парень кивнул и быстро направился обратно в здание, Доминик кивнул ему вслед:

– Поедите на его машине. Не волнуйся: Владимир отличный оператор, мы работаем с ним давно, и он никогда меня не подводил.

Затем француз с озабоченным видом снова набрал номер на своём мобильном телефоне и стал неприкаянно расхаживать туда сюда. Через минуту он резко повернулся к русской и воскликнул с досадой:

– Ну вот куда она могла подеваться?! Скажи, Ксения, все русские женщины такие необязательные?

– У тебя что-то случилось, Доминик?

Француз рассказал, что очень волнуется за свою русскую пассию Надежду, которая вчера вечером уехала проститься со своей близкой подругой и утром обещала вернуться. Он не смог составить ей компанию, потому что всю ночь монтировал сюжет для утренних новостей. Телефон её не отвечает, отчего он ужасно волнуется.

– Я выхлопотал ей разрешение ехать со мной, а она пропала.

Оказалось (и для Ксении это стало большой новостью), что иностранные посольства уже проинформировали своих граждан, находящихся в Москве, что оставаться им опасно. Но просто так покинуть город нельзя. В Лужниках на стадионе создана особая зона «Олимпик-1» для иностранных граждан, обладающих дипломатическим статусом. Оттуда будет организован специальный транспортный коридор, по которому автобусы с иностранцами смогут покинуть Москву. Так им было обещано.

– Но это секрет, – предупредил Ксению коллега. – Из посольства меня строго проинформировали, чтобы я никому из русских об этом не говорил.

– Вот видишь, Доминик. Власти специально держат собственное население в неведении. Военное положение не объявляется, но на улицах хозяйничают танки. И всё же думаю, что скоро город может погрузиться в хаос. Иностранцев вывозят, чтобы избежать проблем с остальным миром. Я опасаюсь, что как только дипломатический корпус и зарубежные журналисты покинут Москву, армия может начать проводить крупномасштабную зачистку территории.

– Но почему они не объявляют карантина?! – не мог взять в толк француз. – Тогда ваше правительство может обратиться за помощью к ООН и к Европейскому союзу. Неужели они думают, что им откажут из-за санкций?

– Я полагаю, что из эгоизма и ложного понимания великодержавности, – предположила Ксения. – На население им плевать. При этом «тузы» боятся разделить судьбу простых горожан. По моим сведениям, чиновники уже несколько дней массово покидают город. Правда многих останавливают у КПП и разворачивают. Это называется санитарный кордон. Но наверняка для обладателей правительственных мигалок выделен секретный коридор, навроде вашего дипломатического.

В этот момент из ближайшего к ним подъезда появился худой, как жердь, мужчина, некоторое время он постоял, будто прислушиваясь к чужому разговору, потом двинулся в их сторону странной неуверенной походкой. Доминик даже рот открыл от удивления.

Мужчина подошёл к ним вплотную, его губы, подбородок, одежда были испачканы засохшей кровью. Не меньше поражали зрачки – они странно светились и непрерывно бегали, так смотрят на мир новорожденные, которые ещё не научились фокусировать взгляд. Тем не менее, незнакомец очень вежливо поздоровался с Домиником и сообщил:

– Удивительно, я вас себе примерно таким и представлял!

Француз машинально ответил любезностью. Но невпопад, так как явно был сбит с толку. Через минуту, когда незнакомец удалился, потрясённый Доминик шепнул Ксении:

– Этот человек был слепым! Клянусь вам! Только вчера я видел его в зелёных очках, он шёл очень медленно, постукивая по тротуару белой палочкой… Как такое возможно?!

Брюийо замолчал, о чём-то хмурясь.

– Хорошо, я немедленно позвоню своему шефу в Париж и пусть информация, которую ты мне рассказала, пройдёт в эфире в ближайшем выпуске новостей.

К машине подошёл полноватый, сильно лысеющий коллега Доминика, и они перешли на французский. Штатный оператор Брюийо убеждал шефа, что им немедленно надо уезжать. Доминик отвечал, что не может бросить подругу. «Не сходи с ума, старина! – давил на соотечественника плешивый. – Ситуация очень серьёзная, нам нельзя опаздывать. Вспомни: в Париже тебя ждёт Мадлен! Зачем губить себя из-за какой-то ветреной русской шлюхи. Когда вернёмся сюда через полгодика, ты сможешь легко найти себе новую». – Толстяк покосился на присутствующую блондинку, полагая, что она его не понимает, и покраснел словно рак, когда вдруг услышал:

– Как ветреная русская шлюха, хочу авторитетно заявить вам, месье, что французские мужики сильно измельчали, если собственная шкура вам дороже любви.

Толстяка словно застукали обмочившимся в штаны, он забормотал «пардоны», нелепо переминаясь с ноги на ногу и хлопая себя от смущения руками по бёдрам, явно не зная, куда ему деться под испепеляющим взглядом блондинки. На Доминика тоже было больно смотреть. Неожиданно он решил круто изменить свои планы:

– Ты согласна помочь мне найти мою Надин? – вдруг попросил он Ксению, больше не пряча от неё глаз. – Но вначале мы вместе снимем убойный репортаж, о том, что происходит в городе.