Текст книги "Сказки Долгой Земли (авторский сборник)"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 77 страниц)

Пару раз меня пнули, а потом – свист стали, стук подошв по бетону, вопли ужаса и боли. Аласигу убивали молча. Кто-то пытался в них стрелять, но дело ограничилось бессильным щелканьем курков: все они владеют чарами, выводящими из строя огнестрельное оружие.

Несколько раз меня что-то несильно стукнуло по спине, как будто роняли картофелины. Осторожно повернув голову, я увидел на бетоне отрубленную человеческую кисть, рядом с ней валялся револьвер.

Все закончилось в считанные секунды. Приподнявшись, я посмотрел, в порядке ли Дэнис, потом перевел взгляд на потерпевшего: хорошенькое дело, если я его зашиб, рухнув сверху, как леопардовый рыщак с дерева на пробегающего мимо грыбеля!

Немолодой мужчина, аккуратно и консервативно одетый. Лицо разбито, но жив, и даже в сознании.

– Все в порядке, – я постарался его успокоить. – Мы доставим вас в больницу.

– Ты сделал плохо! – предводительница аласигу нежным контральто выговаривала Дэнису. – Больше так делать нельзя! Плохие люди могли тебя убить.

– Извините, наргиянси Иссингри, но его тоже могли убить, – Дэнис показал на прохожего, который с моей помощью сел (правое предплечье вывихнуто или сломано).

– Тебе нельзя умереть. Запрещено. Ты принадлежишь Наргиатаг.

– Я принадлежу самому себе, и буду поступать так, как считаю нужным.

Серая с серебряным маникюром рука сгребла Дэниса за куртку, словно хотела встряхнуть, но все же не встряхнула, пальцы разжались.

– Я все буду докладывать Наргиатаг, – предупредила Иссингри.

При свете вычурных фигурных фонарей я наконец-то рассмотрел ее как следует: рослая, широкие плечи, тонкая талия, глаза густо подведены синей краской, бархатистая шерсть на лбу и на скулах тоже выкрашена в синий цвет, в ушах бриллиантовые сережки – не кесейские, из столичного ювелирного магазина.

– Иссингри, – обратилась к ней на сескаде одна из аласигу, – мы можем съесть их сердца? Это ведь не запрещено…

– Можем! – глаза Иссингри вспыхнули. – Сладка случайная награда!

Я понял так, что это была цитата из какого-то кесейского стихотворения.

Демоноподобные существа, стремительные и алчные, бесшумно ступая в кожаных мокасинах по забрызганному кровью бетону, начали вскрывать своими клинками грудные клетки убитых людей. Хруст костей, влажное хлюпанье раздираемой плоти. Дэнис зажмурился, чтобы не видеть, что они делают. Спасенный нами прохожий тоже отреагировал адекватно: потерял сознание.

Закончив пиршество, аласигу снова растворились в окружающей нас темноте, тогда мы с Дэнисом привели пострадавшего в чувство и кое-как дотащили, поддерживая с двух сторон, до Марленского пассажа – он работает допоздна, там есть таксофоны и медпункт.

Наш случайный знакомый оказался человеком состоятельным, и его увезли в частную клинику. Его зовут Йозеф Гершевич. Пока ждали машину, он успел рассказать, что владеет на Кордее рыбоконсервным заводом, несколькими речными вокзалами и целой флотилией лодок, барж, прогулочных яхт и глиссеров. Зимой, когда реки скованы льдом, этот бизнес замирает, а с наступлением весны возрождается. Он вручил нам свою визитную карточку и приглашал в гости: если захотим, сможем бесплатно покататься.

Жаль мне тех дворников, которым пришлось убирать сегодня утром в закоулках за Марленским пассажем. Там после нас такое осталось…

Дэнис узнал от Мерсмона и рассказал мне, кто такой на самом деле Ушлеп. Ничего себе номер! Я ждал любого, самого дикого объяснения, только не этого…

Ушлеп вырос в полтора раза по сравнению с тем, каким он был, когда мы с Сандрой встретили его поздним вечером на улице Зрелости. Обитает он в прибрежной зоне и жрет что ни попадя. Людей обычно не трогает, только однажды напал на зверопоезд – вернее, не захотел уступить дорогу зверопоезду, и тот на полной скорости в него врезался. Один из погонщиков умер на месте, многие пассажиры получили травмы, и после того, как всех оттуда эвакуировали, покалеченный поезд пришлось добить. А Ушлеп уполз в Лес, полураздавленный, и уже через неделю снова был замечен на прибрежной свалке, живой и здоровый.

Да что там поезд – Дэнис сказал, сам Властитель пытался его прикончить, но не добился успеха. Ушлеп бессмертен.

Теперь я понимаю, почему Вир не хотела объяснить мне, в чем дело: это же скандал на высшем уровне!

Мы потерпели фиаско. Я долго ничего не писал в дневнике из соображений конспирации, а теперь уже все равно.

В руках у Темного Властителя находится ключ к решению множества проблем, но ему нужна безграничная власть над Долгой Землей, а для того чтобы решить проблемы, надо от власти отказаться. Личные преимущества для него дороже всего на свете. Впрочем, все остальные, ему подобные, тоже ничуть не лучше.

Началось все с драки на задворках Марленского пассажа, когда мы с Дэнисом спасли от своры бандитов Йозефа Гершевича. Тот понемногу поправляется, а мы втроем (куда же без Сандры!) регулярно ходим на его речной вокзал покататься на глиссере – и это, пожалуй, единственное светлое пятно в этой истории.

– Мне надавали по физиономии за то, что рисковал своей бесценной жизнью, – мрачно сообщил Дэнис, когда появился неделю спустя после происшествия около пассажа. – Но главное сейчас не это. Я такие вещи узнал… Только сначала проверь, ее здесь нет?

Она стояла на цыпочках за шелковистой желто-коричневой портьерой, прижавшись к стене так, что вот-вот продавит штукатурку, и ее дыхание было абсолютно беззвучным. Вот из кого получилась бы настоящая аласигу!

– Брысь отсюда!

Она с неторопливым достоинством прошествовала к двери, напоследок, оглянувшись через плечо, буркнула: „Ваша Эфра – дура!“ – и бросилась наутек.

После этого Дэнис рассказал – и про Ушлепа, и много чего еще.

– Я эту штуку видел. Знаешь, если бы она просто так где-нибудь валялась, ни за что не пришло бы в голову, что это такое. Кесу о ней тоже знают и называют ее окаменевшим сердцем Леса – красиво, правда? Причем у них есть легенда, что, когда Лес получит его обратно, весь мир изменится, но оживить окаменевшее сердце сможет только пришлый народ. Иначе говоря, люди. Властитель забрал его у остальной шайки, вроде как присвоил корпоративную собственность – это одна из причин конфликта, – Дэнис говорил еле слышным шепотом, так что даже мне, с моим острым слухом, приходилось напрягаться, чтобы разобрать каждое слово. – Он привел меня туда, где оно лежит, все объяснил и велел взять обеими руками, а я не смог. Страшно стало. Он сказал, что не хочет меня потерять, вдруг меня случайно убьют или даже не случайно. Долго уговаривал, но я не согласился, и он опять отхлестал меня по физиономии, так что кровь из носа пошла.

Я спросил:

– А если бы ты знал, что изменишься не один, а вместе со всеми – что тогда?

Дэнис долго молчал, потом ответил:

– Тогда другое дело.

Наш план обретал четкость постепенно, мы продумали все детали – кроме последней, самой существенной: как это самое сердце у Властителя выкрасть? Для этого я должен пробраться в Весенний дворец, миновать все охранные барьеры…

– Ты не пройдешь, – возразил Дэнис. – Некоторые из ловушек убивают на месте или могут покалечить, во дворце уже было несколько несчастных случаев. Но он настроил их так, чтобы я не пострадал, поэтому лучше пойду я. А ты будешь ждать в машине. Я вернусь, и сразу поедем, куда надо.

Я засомневался – какой из Дэниса вор, но он сослался на папу-афериста и сказал, что должны же у него быть хоть какие ни на есть наследственные способности. И вообще это не кража, а восстановление справедливости, ведь Темный Властитель присвоил то, что должно принадлежать всему населению Долгой Земли.

Кстати, за этот год Дэнис научился, назло Мерсмону, частично закрывать свой разум, хоть ему и достается за это – и был уверен, что преждевременное разоблачение нам не грозит.

Наконец мы решили, что готовы, и он с утра отправился во дворец, а я поставил машину у ограды Марсенойского парка и стал ждать. Долго ждал. Нервничал. Уже начало смеркаться, когда к машине подошел кто-то, закутанный в темный плащ с низко надвинутым капюшоном. Я обрадовано встрепенулся и распахнул дверцу, но под капюшоном сверкнули красные глаза. Это оказалась Лайя, а не Дэнис.

– Уезжай домой, – она смотрела на меня сверху вниз. – Дэниса увидишь завтра. Наргиатаг велел передать тебе, что ты дурак.

После этого мелкого оскорбления она повернулась и пошла обратно к громаде Весеннего дворца. Из облачного хаоса наверху сыпался снег, и казалось, что Лайя в развевающемся плаще, удаляясь, одновременно растворяется в белом мареве. У меня внутри тоже все замерзло.

Во дворец меня не пустили. Я вернулся домой, уснуть даже не пытался и внутренне готовился к самому худшему, но на другой день – то есть, позавчера – ближе к вечеру Дэнис появился. Живой и невредимый, только осунувшийся.

– Попался, – шепнул он. – Там бы кто угодно попался. Можно горячего кофе? А то до сих пор не могу прийти в себя.

У него под глазами залегли тени, и пальцы, если присмотреться, мелко дрожали. Я сделал ему кофе покрепче, выдворил Сандру, и тогда он рассказал, что произошло.

– Эта штука лежит в комнате, где весь пол усыпан битым камнем и обломками статуй. Я еще в прошлый раз удивился, и решил, что все это после ремонта осталось, а убирать специально не стали, для маскировки – кому придет в голову искать что-то ценное среди строительного мусора. Оказалось, не так. Это на самом деле трупы.

Он держал чашку с кофе двумя руками, словно хотел согреть пальцы, и чашка слегка подрагивала.

– Каменные? – уточнил я.

– Да. Я вошел туда, сделал шаг, другой – и вдруг почувствовал, что каменею. Со мной ведь это один раз уже было. Процесс занимает несколько секунд: сначала застывают ноги, потом холод поднимается к сердцу, потом отключаешься – словно проваливаешься в холодную темноту. Очнулся я уже в другой комнате, на ковре. Он склонился надо мной, и когда увидел, что я пришел в себя, первым делом съездил по физиономии. В общем, как обычно… Я вначале сильно мерз, как бывает после окаменения, целый час не мог отойти от камина. Мне принесли горячего глинтвейна, а потом он снова повел меня в ту комнату. Показывает на обломки и спрашивает: „Как по-твоему, что это такое?“ Я отвечаю: „Разбитые статуи“, – хотя уже чувствую, что здесь какой-то подвох. Он тогда ухмыльнулся и говорит: „Это твои предшественники. Считается, что окаменевший человек неуязвим, но статую всегда можно разбить, надо только взять кувалду потяжелее. Будь на твоем месте кто угодно другой, здесь бы прибавилось щебня!“ – и снова мне по физиономии. Потом еще сказал: „Осчастливить весь мир – ну, конечно, разве вы с Залманом могли додуматься до чего-то другого? Расскажи Залману о том, что ты здесь видел. Все это были агенты моих противников, в том числе профессиональные воры и довольно способные колдуны, но это не спасло их от ловушки. А теперь перейдем к полезному и приятному, – тут его голос стал вкрадчивым и появилась та улыбка, от которой меня всегда бросает в дрожь. – Об осложнениях после чар окаменения ты ведь уже знаешь, верно? Так что сейчас пойдем лечиться. Возражений не будет?“ Схватил меня за шиворот и поволок по коридору. Кто попадался навстречу, даже не удивлялись, обычная сценка. Ну, дальнейшее рассказывать не обязательно… – подняв зябким жестом чашку, Дэнис отхлебнул кофе. – Знаешь, он не принимает нас всерьез, и когда-нибудь это его подведет. Рано или поздно мы сделаем удачную попытку.

Я кивнул, подумав: хорошо, что Дэнис из-за всего этого не сломался.

Послезавтра мне в рейс, а завтра поедем вместе с Сандрой на речной вокзал кататься на глиссере. Сандра в спасательном жилете похожа на пузатый красно-белый поплавок.

Иногда у меня появляется ощущение, что наш мир вот-вот разлетится на куски».

* * *

Звякнул таймер.

– Ты оказался прав, – сказала Сандра, заглянув в текст. – Наш мир действительно разлетелся на куски, и из этих кусков сложили другой мир – тот, в котором мы сейчас живем. Не сказать, что он интересней прежнего, зато его проще контролировать. Читать тебе осталось еще на один раз, и конец у твоего дневника, к сожалению, грустный.

Глава 17

«Они ушли.

Пока я ходил с караваном на Лаконоду, антимерсмонианская коалиция при поддержке Высших захватила Танхалу, и Темный Властитель отступил в Кесуан. Весенний дворец опять разгромили. Все восемь башен разрушены, вокруг зданий с зияющими дырами оконных проемов и разбитой лепниной громоздится россыпь обломков, особенно много белых и бирюзовых.

– Дэнис приходил попрощаться, рано утром, когда я в школу собиралась, – рассказала Сандра, непривычно тихая и грустная. – Тебе передавал привет. Мы разговаривали всего минутку, а во дворе его ждали кесу. Их было много, в этот раз они даже не прятались. Когда он вышел, они его окружили и увели. Я им из окна рожу состроила и показала язык, а одна увидела и оскалилась, но я нисколечки не испугалась. Залман, после этого он больше не приходил. Что они с ним сделали?

– Ничего страшного. Честное слово, я знаю точно, что он жив. Они увезли его с собой в Кесуан.

– А, значит, это были Эфрины кесу? – она быстро додумалась до правдоподобного объяснения. – Тогда понятно. Только знаешь, он прощался так, как будто насовсем. Я потом долго плакала.

Меня навестила Вир – теперь уже в форме капитана НПА, очень уверенная и властная. Если судить только лишь по манере общения, не принимая во внимание все остальное, кесейская военачальница Хэтэсси-кьян-Беалдри-эбо-Сеямэкори по сравнению с ней робкая школьница.

– Мы победили! – сообщила Вир с торжеством, глядя на меня так, словно это я был разгромленной вражеской армией. – Все Высшие объединились и надавали пинков Мерсмону, загнали его в Кесуан, он оттуда носа показать не смеет!

– Ага, всем скопом победили одного – герои, ничего не скажешь.

Темный Властитель не вызывает у меня симпатии, но было бы, чем гордиться… Другое дело, если бы кто-то из Высших одолел его на дуэли один на один – вот это я бы зауважал.

Вир обиделась и начала развивать теорию, что зло в принципе неуничтожимо и непобедимо, поэтому даже половинчатую, кратковременную победу над ним можно считать великой победой. У меня сложилось впечатление, что, хотя зло ей не нравится, она в то же время преклоняется перед ним почти в такой же степени, как перед Высшими.

– А ты знаешь, где сейчас Дэнис Кенао? – спросила она с затаенным ехидством.

– Не в курсе. Куда-то уехал.

– Зато я знаю! И мне известно, какой позорной ценой он купил свою безопасность.

– Да ничего он не покупал, все было иначе.

Она презрительно отмахнулась.

Вот еще одна разница между Эфрой и Вир: Эфра слушает и понимает то, что ей говоришь, а Вир как будто ничего не слышит – с ней сплошь и рядом получается игра в „глухие телефончики“.

– Кстати, из каких стратегических соображений вы загнали Мерсмона в Кесуан, где находятся, во-первых, залежи всякого ценного сырья, а во-вторых, его цитадель и резервные склады?

– Когда его выбили из Танхалы, он отправился в Кесуан, – буравя меня недобрым взглядом, процедила Вир. – Такие, как ты, Залман, у нас в НПА сортиры чистят! Очень полезное упражнение для мозгов, особенно для некоторых… Сразу пропадает желание умничать и задавать вопросы.

Скоро она ушла. Сказать, что за время своей службы в Народной Повстанческой армии она изменилась – не совсем то. Примерно так: раньше ее лицо напоминало незавершенный карандашный эскиз с налетом тайны, а сейчас словно кто-то с нажимом прорисовал по этому эскизу четкие, определенные, грубоватые черты, и то, что получилось, мне совсем не нравится.

Собираюсь в Кесуан. Договорился на работе насчет отпуска, купил у Гершевича глиссер с мощным мотором и вместительным резервуаром. Я смотрел карту: до Кесуанских гор можно дойти по рекам. Возьму с собой побольше бензина, а съестных припасов понадобится немного – я, что ли, в Лесу не прокормлюсь? Сделал лук и стрелы, во время стоянок буду охотиться.

Главное – ускользнуть от патрулей и от Сандры. Особенно от Сандры! Но я уже отвез все, что понадобится, на речной вокзал, и маленькое чудовище ничего не знает о моих планах.

Я должен увидеть Эфру, как можно скорее. Перед тем, как я ушел в рейс, она вела себя немного странно: выражение лица, интонации, жесты – все в ней стало чуть-чуть другим. Более мягким? Более созерцательным? Более значительным? Все это вместе плюс что-то еще. Напоследок она сказала, что у нее, кажется, есть для меня сюрприз, но я узнаю, в чем дело, когда вернусь. Вот и вернулся…

Что ж, я отправлюсь туда, где она сейчас находится, и никто меня не остановит. Их лозунги и грызня за власть мне уже поперек горла! К черту все это, мне нужна моя жена.

Вырезал вымпел из куска пурпурной ткани, укреплю его на носу глиссера: флаг парламентера, чтобы кесу в меня не стреляли.

Выбраться с архипелага вместе с глиссером оказалось труднее, чем я думал. Танху днем и ночью патрулируют военные катера, и еще там установили бакены, меж которых натянуты цепи. Опасаются высадки кесейского речного десанта.

Меня выручил Михас. У него есть знакомые среди контрабандистов, которые добывают в Лесу всякую запрещенную всячину для продажи колдунам, коллекционерам и иноземным туристам (туристический сезон наступит летом, когда откроются межмировые порталы). Они вытащили мой глиссер в Лес, минуя кордоны, через какую-то свою лазейку, и доставили в условленное место на берегу Танхи, а я добрался туда пешком.

Допытывались, куда и зачем я направляюсь, и в конце концов я сказал им, что Темный Властитель забрал с собой мою девушку. Они тогда решили, что я немного чокнутый, но пожелали мне удачи.

Сижу на песчаной отмели, варю в котелке рыбину на ужин. На берегу растут покрытые побуревшей прошлогодней чешуей русалочьи хвосты, возле воды их особенно много.

Я уже третий день в пути, Кордея осталась далеко на севере. Глиссер в режиме глиссирования идет быстрее, чем прокладывающая трассу таран-машина, однако река местами сильно заросла – на таких участках приходится глушить мотор и грести веслами или пользоваться шестом, петляя среди торчащих из воды деревьев с ходульными корнями, стеблей и коряг. Хорошо еще, сейчас не сезон для речной травы, какая заполонила летом два притока Хелены неподалеку от нашего островка (кесу называют их Лийгла (Злая) и Исчажаму (Задумчивая), а на картах они обозначены как Протей и Улитка). Именно из-за этих речных дебрей возможно только сухопутное сообщение между архипелагами.

Над водой поднялся туман, и за этой завесой кто-то тяжело плещется. На случай, если он полезет на берег и захочет меня сожрать, держу под рукой острогу.

На юге уже взошла зеленая звезда Странников – путеводная звезда караванов, а справа от нее серебристыми точками проступила Летучая Мышь. Холодные лилово-серые сумерки постепенно сгущаются, но я еще успею дописать, что хотел.

Когда я покидал столицу, она мало чем отличалась от весеннего Леса с его кишащими личинками и выходящими из спячки монстрами. Коалиция объявила, что с изгнанием Темного Властителя настоящая борьба с Тьмой только начинается, и я бы понял, если б они призывали каждого бороться с Тьмой в самом себе, но имеется в виду другое: следить за окружающими и обо всех промерсмонианских действиях, высказываниях, настроениях сообщать в органы НПА. Мол, только так мы победим зло!

Слейгриц опять скрывается, и с ним исчезло еще несколько человек из руководства компании. НПА их ищет, но найти не может. Доротея сказала, что Инару арестовали, как и весь остальной дворцовый персонал. В общем, охота на ведьм. Эфре и Дэнису нельзя было оставаться в Танхале.

На дверях офисов НПА висят специальные ящики – для доносов и для денежных пожертвований. На каждом надпись: „Твой вклад в борьбу“. Это похоже на какую-то сумасшедшую игру.

А так называемых „пособников зла“, или „мерсмоновых прихвостней“, довольно много: все те, кого правление Темного Властителя по каким-либо причинам устраивало больше, чем порядки, заведенные коалицией. Недовольны бизнесмены, которые из-за перемены власти понесли убытки, государственные чиновники, изгнанные с работы, часть творческой богемы – потому что новое правительство разродилось еще одним пакетом запретов и предписаний в области искусства, еще хуже, чем в прошлый раз. Прежнее коалиционное правительство возглавлял Келлард, он всяких маразматиков и религиозных мракобесов вроде Курконо по мере сил сдерживал (мне об этом Вир говорила), а теперь его нет, и у них стало больше влияния.

Я ничего не имею против религиозных людей. Буддистов, например, уважаю. Но некоторые религии стремятся всем навязать свое и все подмять под себя – тут нет ничего общего с Бесконечностью, Богом и духовным самосовершенствованием, это все та же политика. В правительстве засели как раз такие. Они плохо ладят между собой (не могут договориться, чье учение истинное) и на ножах с той группировкой Высших, к которой принадлежат друзья Вир – таким образом, отчасти нейтрализуют друг друга, и то хорошо.

Допустим, я-то в случае крайней нужды смогу уйти в Лес и жить там вольным охотником, а всем остальным куда деваться?

Эфра погибла. Я у себя дома, в Танхале, но завтра на рассвете снова отправляюсь в Кесуан. Я должен довести до конца одно дело, хотя знаю, что ее это не вернет.

Виноват прежде всего я сам. Наверное, нам следовало остаться в Кесуане. Меня оттуда никто не гнал, хоть я и сказал Мерсмону, что сохраняю нейтралитет, сославшись на правила для работников Трансматериковой компании.

Кесейский патруль накрыл меня во время пятой ночевки на берегу Бераны, когда до гор было рукой подать. Я заговорил с ними на сескаде и сообщил, что я собственность Хэтэсси-кьян-Беалдри-эбо-Сеямэкори. Ничего особенного, я-то знаю, что мы с ней просто друзья, и не придаю такого непомерного значения словам, как большинство других людей.

В отряде была колдунья, она с помощью магии связалась с кем-то из замка-в-скале (мне не позволили увидеть, как она это делает), и после ответа меня повезли туда, спрятав глиссер на берегу.

Хэтэсси во время большого сражения была ранена, но сейчас уже поправилась. Она подтвердила, кто я такой, а потом меня привели на допрос к Мерсмону. Допрос – это одно название, на самом деле он просто рылся в моих мыслях, как и в прошлые разы.

– Ты не намерен драться на моей стороне, и все равно проделал такой путь… – произнес он задумчиво, убедившись, что я не шпион коалиции и не диверсант.

– Я приехал к своей жене.

– Ты приехал к моей жене, – усмехнувшись, поправил Темный Властитель.

– К своей, – тут я не собирался ему уступать. – Эфра вам не жена, она только работает у вас в должности Весенней Королевы.

– Хорошо, пусть так. Раз уж ты сюда добрался, ты сможешь быть мне полезен, – эти слова он выделил иронической интонацией, намекая на один из наших прошлых разговоров. – В качестве психотерапевта.

Это меня обескуражило, и я буркнул:

– Какой из меня психотерапевт…

– Надо признать, довольно-таки неплохой, учитывая, что никакой профессиональной подготовки ты не получал.

Я не мог разобраться, продолжает он иронизировать или говорит всерьез.

– Общение с тобой благотворно влияет на Дэниса, – объяснил Властитель. – В последнее время он часто находится в подавленном состоянии.

– Если кого-то каждый день бить, он не то что будет в подавленном состоянии – из окна прыгнет с десятого этажа.

– Залман, ты позволяешь себе лишнее.

– Раз я, по-вашему, психотерапевт – то есть, вроде врача – вы должны считаться с моими рекомендациями. Не бейте Дэниса. Это мое требование.

Мы уставились друг на друга. Пронизывающий взгляд его ледяных голубых глаз тяжело выдержать, и все-таки я выдержал. Мне показалось, что кого он сейчас побьет – так это меня, но он сдержался. Наверное, понял, что это будет глупо, все равно что кинуться с кулаками на врача или знахаря, если его совет тебе не понравился.

Ко мне приставили охрану, зато поселили не в прежней комнате с цепями, а в шикарно обставленных апартаментах наверху (ковры – кесейские, мебель, видимо, доставили с Кордеи заказные караваны нашей компании). Я каждый день мог общаться и с Эфрой, и с Дэнисом. Мы даже гуляли по окрестностям. Головокружительные горы с ледниками, ущелья, каньоны, везде растут плакучие белые ивы – „оанаго“ по-кесейски.

Мой глиссер перегнали к замку, и однажды мы рискнули прокатиться по Беране – я, Дэнис, Иссингри (начальница охраны Дэниса) и еще две аласигу. Кончилось это плохо, потому что течение там сильное, мы чуть не перевернулись. Эфра, смотревшая на нас с берега, переволновалась, а Мерсмон потом сказал, что утопит меня, если я еще раз вытащу Дэниса на такую водную прогулку. Но там, вообще-то, можно плавать, просто у нас опыта маловато, мы ведь привыкли кататься по спокойной воде. Когда Иссингри села к рулю, а две другие кесу взялись за весла, мы быстро добрались до берега. У кесу лодки другие – выдолбленные из цельного дерева, и весла тоже сделаны по-другому. Глиссер они раскритиковали.

Эфра сказала, что ждет ребенка. Мы с ней ушли из Кесуана из-за этого. Замок-в-скале время от времени подвергается магическим атакам со стороны Высших, которые хотят достать Темного Властителя, а он эти атаки отражает, но все это может повлиять на плод во чреве матери, вызвать мутацию. Среди кесу беременных нет, а Эфре Властитель советовал сделать аборт, но она не захотела.

– Когда я работала в мархенской больнице, я там видела в гинекологическом отделении… таких детей, – рассказывала она, глядя на меня покрасневшими от слез глазами. – Тогда мне это было все равно, как и все остальное. Властитель сказал, пока он в порядке, но дальше может произойти все, что угодно. Властитель говорит, можно устроить безболезненный выкидыш, без осложнений, а мне жалко… Он ведь там живой, – она приложила руки к животу. – Маленький, но живой, и уже все чувствует.

– Если я отвезу тебя в Соррену к Ганне, у нее ты будешь в безопасности, – предложил я. – Она и роды принимать умеет. Это она меня выходила, когда я родился. Ты могла бы жить у нее под видом ученицы. Главное – добраться до Соррены.

– Почему – под видом? Если она знахарка, я бы к ней по-настоящему в ученицы пошла, – Эфра улыбнулась сквозь слезы. – Лишь бы Властитель нас отпустил.

Он уступил, когда его попросил об этом Дэнис.

– Вы собираетесь сделать глупость. Здесь вы под моей защитой, а на территории коалиции вас могут арестовать, как пособников и прихвостней.

– У меня есть план, – буркнул я.

– Такой же гениальный, как твой план совершить кражу со взломом и осчастливить, не размениваясь на мелочи, все человечество?

Я промолчал.

Насчет глупости, как я теперь понимаю, он был прав, но мы с Эфрой должны были попытаться спасти нашего ребенка. Тогда я подумал именно об этом, и она тоже.

– Вы сумасшедшие. Если вы уцелеете, в чем я сомневаюсь, мне придется, видимо, признать свое отцовство? – он слегка приподнял тонкую светлую бровь.

Мы переглянулись.

– Это наш ребенок, и пусть он лучше так и считается нашим, – сказал я.

– Если это возможно, мой господин, – тихим умоляющим голосом добавила Эфра.

– Что ж, тогда я дам тебе официальный развод, с приличествующими алиментами и титулом. Надеюсь, ты по-прежнему останешься главным украшением моего двора?

Она опустилась на колени, на плиты черного мрамора, который, как я теперь знаю, добывают там же, в Кесуанских горах, и стала благодарить.

Отослав ее, Властитель сказал, что напрасно я послушал женщину, и что у меня еще есть время передумать, но я уже принял решение и менять его не собирался.

– Если вы не возражаете, я отвезу Эфру в безопасное место и потом вернусь сюда. Я ведь нужен здесь, как психотерапевт?

– Ну конечно, вернешься, – он одарил меня еще одной презрительной ухмылкой. – Чтобы украсть сокровище, которое, по вашему мнению, принесет людям счастье и вечное благоденствие! Если при следующей попытке вы с Дэнисом проявите хотя бы малую толику изобретательности, я буду приятно удивлен. Интересно, догадаешься ли ты захватить с собой то, без чего у вас нет даже мизерного шанса на успех?

До меня до сих пор не дошло, что он имел в виду. А тогда я сказал:

– Оно действительно принадлежит всем, как воздух или солнечный свет, даже если вы так не считаете.

– Залман, берегись моих противников. Если они узнают, что у тебя на уме – а они, как и я, могут прочитать твои мысли – ты обречен. Тебя сочтут самым опасным человеком на Долгой Земле… после меня, разумеется.

Я сказал, что учту. Он спросил:

– Дать тебе Защитника?

От такого предложения меня передернуло.

– Спасибо, не надо! Чтобы какая-то тварь сидела у меня под кожей и дожидалась своего часа…

– Дурак несчастный. Никто, кроме тебя, не отказался бы от такого подарка. Мои магические создания сильнее и надежней, чем чьи бы то ни было.

– Они такие же, как личинки-паразиты. И тоже питаются клетками человека, в котором живут, а захотят – могут сожрать тебя изнутри. Знаете, я в Танхале смотрел очень старое кино с Земли Изначальной, называется то ли „Странные“, то ли „Чужие“, там были существа вроде одичавших Защитников, и к концу фильма живых людей почти не осталось…

Я хотел пересказать ему сюжет, чтобы он все понял, но он оборвал меня и сказал, что видел этот фильм, и что Защитник, созданный из моей собственной плоти и жизненной энергии, не может причинить мне вреда или подвести меня, так что фобия у меня глупая.

С галереи из черного мрамора, в которой мы стояли, было видно, как Эфра идет через зал к арке, выводящей на лестницу. Сердце у меня сжалось – может, это было предчувствие, что у нас с ней все закончится плохо? – и полезли в голову всякие мысли насчет того, что развод Властителя – это скандал, и вдруг он решит отправить Эфру в ссылку или что-нибудь похуже…

– Не беспокойся. Буду играть роль безутешного благородного покинутого супруга, который тщетно надеется на возвращение любимой жены и всех поражает своим великодушием по отношению к счастливому сопернику. Если преподнести это, как надо, это поднимет мою популярность, а вам обоим придется мне подыгрывать.

Возле арки Эфра остановилась, посмотрела на нас и исчезла из поля зрения. Какая она была волшебно красивая в тот момент, когда стояла, запрокинув лицо, и ее платиновые волосы светились на фоне зеркально-черного мрамора! А Мерсмон видит в ней всего лишь полезную помощницу…

– Не понимаю я вас, Властитель, – это у меня само собой вырвалось. – Я имею в виду Эфру.

– Я тебя, Залман, тоже не понимаю, – он усмехнулся. – Я имею в виду Дэниса.

Что ж, каждому свое.

Он советовал мне хорошенько подумать, потому что маловероятно, что мы благополучно доберемся до Кордеи. Я сказал, что Эфра так решила, а мое дело сейчас – защищать ее и ребенка.