Текст книги "Книга Холмов (СИ)"

Автор книги: Антон Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

   Алейна встала, в руках ее светилась жизненная сила, взятая от умершей. Шагнув вперед, она коснулась раненой ноги Клевера и закрыла глаза. Благодатная сила влилась в коня и раны его срослись, одна за другой. Громкое ржание возвестило, что он в порядке.

   Алейна вздохнула, устало держась за коня.

   – Спасибо, Крынка, – прошептала она. Но мертвая лошадь ее уже не слышала.

   Ричард влез на крышу и натягивал лук, выбирая стрелы помощнее. Кел снова встал, медленно и упорно, как маньяк, отер грязь с лица, отыскал в грязи шипастое орудие, и двинулся в сторону Дмитриуса с вожаком.

   Четверо варгов бились с двумя тенями и постепенно одолевали их. Тени не ведали боли и усталости, но мгла лилась из рваных ран в их телах, а теряя мглу, они бледнели и слабели. Впрочем, тени успели достаточно изранить варгов, один из них умирал, трое других являли все разнообразие повреждений: отпечатки копыт на броне, обугленный хвост и обожженный бок, опаленные щитом света лапы и нос, остатки липкой серой жижи, замедлившей движения, раны от когтей и укусов теней, вмятина от удара шипастой палицей...

   Кел обрушил палицу, но она лишь мазнула пустоту, обходя вожака по дуге, его магнитное поле было еще сильнее, чем у остальных. Мокрый и склизлый, варг вывернулся из захвата Дмитриуса, свалил его, оттолкнувшись задними лапами от стального корпуса, скакнул огромным прыжком метров на пять, чтобы уйти из вязкой жижи. Развернулся и хрипло завыл. Он припадал на переднюю лапу, всклоченная шерсть торчала по окружности шеи и холки, а еще на шее виднелся кровавый след от плечевой дуги латного воина.

   Трое железных волков окончательно разодрали ослабевшие тени, сгрудились вокруг вожака, и осторожно, с низким грудным рычанием, двинулись в обход черной лужи и броневагона, к коням. Стальной и Кел пошли им наперерез.

   – Кел! Лезь наверх! Они же порвут тебя!

   Светловолосый и бровью не повел. То ли вожак не успел секундами ранее дотянуться ему до горла, то ли... объяснений тому, что он до сих пор жив, не было.

   Ричард выпустил по тварям пять разных стрел, и все бес толку – совокупное поле варгов отбрасывало их в стороны, как щепки. Огненный, ледяной, ядовито-дымный росчерки, как обрывки неудачного фейерверка летели в шелестящую траву. Сильный свежий ветер дул с невысоких Хеймских гор, освежая изможденных боем. Что-то извечное почудилось Алейне в этом ветре, едва уловимый дух разгоряченного солнцем скального камня, явственный запах луговых трав и цветов. Что-то еще, другое, звериное, многообразное...

   – Ну? – прикрикнул Ричард. – Будете нападать, или струсили, суки?

   Он сменил лук на багор и, помятый, пришибленный, с окровавленными губами и разодранной рукой, весь в испаряющейся серой грязи, выглядел очень кровожадно.

   Волки словно и ждали какой-то реакции со стороны врагов – вмиг окружили Стального воина, но, естественно, не драли двойной доспех когтями и не пытались кусать, а сжали его своими телами со всех сторон, повисли на нем и, тяжело дыша, повалили. Дмитриус пытался ухватить хотя бы одного, но волки действовали на удивление слаженно. Кел вдарил одному из них булавой по хребту, та соскользнула, оставляя тонкий кровавый след, зверь рыкнул, но не отступил, налегши всем весом на руку Дмитриуса.

   Они сгрудились на павшем латном воине, не позволяя ему встать, и странно тыкались в него мордами. Когда раздался душераздирающий скрежет и Дмитриус весь стал покрываться растущими вмятинами, Лисы с ужасом осознали, что происходит.

   – Они его корежат! Силой тверди крутят металл!

   Кел снова занес свое орудие, но потерял равновесие и грохнулся назад под его весом.

   Спасение пришло откуда не ждали, причем, так стремительно, что никто не успел ничего предпринять. Гремлины высунулись на скрежет из безопасности броневагона, возбужденно застрекотали, вскарабкались на самый верх бортика – и завизжали от ярости, увидев, что происходит с хозяином. Неуклюжими прыжками они сиганули сверху вниз и без малейшего страха подскочили к своре рычащих чудовищ. Тоненькие руки беспрестанно жестикулировали, и секундой позже вокруг них уже летали камни размером с человеческий череп, вырванные злобными карликами из-под земли! Не будучи металлическими, они врезались варгам прямо в морды, когда те не успевали отпрянуть. Лисы с удивлением смотрели, как тоненькие кривые ножки топали по земле – и оставляли трещины и вмятины, следы своей маленькой, но громкой ярости.

   Варги взвыли, один из них, помоложе и поглупее, попытался схватить гремлина мощной пастью и раскусить надвое, но тщедушный пройдоха щелкнул пальцами и сделался каменным, варг заскулил и выплюнул его на землю вместе с обломком зуба.

   – Крррхх!! – заорал на него гремлин, вцепился ему в бедро и мигом оказался у варга на спине, тот взвыл и с испугом взбрыкнул. Гремлин удержался, ловко вскарабкался на железную бронированную холку и внезапно погрузил обе ручки внутрь варговой брони. Тонкие кривые пальцы с цепкими коготками прошли сквозь железистую броню, будто ее и не было. Добравшись до нежного мяска, гремлин с наисвирепейшим выражением лица впился в него когтями и закрутил руки крест-накрест, как следует продирая провинившегося волка.

   Молодой варг, привычная защита которого будто вмиг куда-то исчезла, взвыл от боли и испуга высоким, щенячьим скулежом и принялся кататься по земле, чтобы сбросить или раздавить страшного врага. Но тот соскочил, долбанул его летающим валуном по носу, и побежал к собрату, ведущему неравный бой с троими врагами сразу.

   Второй гремлин тем временем вспрыгнул хозяину на грудь и устроил искрометный цирк-шапито: оттарабанил неуловимо-быстрый ритм ногами по хозяйской груди – и от шерсти прижатых к ней варгов пошел дым. Твари отпрянули, и стало видно, что корпус Дмитриуса на глазах краснеет и раскаляется. С недовольным ревом железные волки отбежали от добычи, но гремлину и этого было мало.

   – Уррргх!! – он затопал ножками, замахал ручками, и вызвал из земли сразу двоих... пыльных элементалов. Два невысоких, быстрых смерча заелозили по траве, вздымая все больше пыли, и двинулись на волков, грозя запорошить их морды, лишить носа и глаз.

   Четверо варгов, израненных, но не побежденных в битве с опытной серебряной хантой, сваливших Стального и едва не превративших его в груду неподвижного искореженного металла – пятились, отступали, а двое маленьких землистых гремлинов, похоже, только разогрелись, потому что плечом к плечу двинулись вперед, один направлял пылевых смерчей, а второй щелкал пальцами, и под ногами то у одного, то у другого из волков трескалась земли, их ноги проваливались в трещины и застревали там, варги выдирали их, отступая все дальше и дальше.

   Кел, о котором все забыли в гвалте и абсурде происходящего, подкрался сбоку с палицей на плече и нанес титанический удар. Кажется, он немного освоился с Ёжищем (именно так, вспомнил Винсент, назывался шипастый двуручный монстр), потому что светловолосый слегка крутанул корпусом, палица скатнулась с его плеча и рухнула хромому варгу прямо на голову. Удар был настолько смачный, что от совокупности звуков передернуло всех – и варгов, и людей. Даже Дмитриус, деформированный в четырех местах и с трудом встающий с земли, дрогнул.

   – Щорщ! Щоорщ!!! – торжествующе вскричали гремлины хором, и бросили все силы в атаку. Пыльные элементали ринулись вперед, из земли выворотилась новая пара прыгучих камней и поскакала побивать несчастным зверям животы и бока.

   Варги отчаянно взвыли – и всем скопом сорвались с места. Они бежали назад, в родные Кротские пустоши. Великий зов, подчинивший железных волков, не смог совладать с беснующимся в их груди негодованием от понесенных потерь... и пережитого унижения.

   – Охренеть, – только и сказал покосившийся Дмитриус, глядя, как его миньоны с победой возвращаются домой, то есть к нему внутрь. Приникнув к стальной родине, гремлины втянули когти и принялись выправлять погнутый двойной доспех, постукивая костяшками тонких пальцев и что-то друг другу бормоча. Металл плавно скрежетал, скорее даже пел, разглаживаясь и затвердевая под их чуткими руками.

   – Мы и не знали, что вы так сильно переживаете за папочку, – усмехнулся Кел.

   – Мы вообще не знали, что они уже так подросли, – возразила Алейна. – Это магия взрослых гремлинов, молодняк на такую силу не способен.

   – Одной пользой больше, – откликнулся усталый Винсент. – Смогут не только починять его между боями, но в критической ситуации и в бой вступить. Пора посвятить их в Лисы, – усмехнулся он.

   Шутка не произвела впечатления на Ричарда, который глянул на учителя из-под густых бровей. Его самого в Лисы так до сих пор и не посвятили, хотя это давным-давно стало излишне, серебряная бирка ханты на плече рэйнджера красовалось более чем заслуженно.

   – Не надо, – отрезал Дмитриус. – Они не боевые. Они для изобретений.

   – Конечно не надо, – согласилась Алейна. – Нам повезло, что железные варги дети тверди. Как и Ялвик с Ниялвиком. Они родственные твари и чуют родство, причем, гремлины более воплощенные дети земли, их контроль над стихией заметно выше. Варги чувствовали их как старших по иерархии. Будь волки другой стихии, они бы так легко не отступили.

   Жрица в силу образования в янтарном Храме хорошо понимала взаимосвязь мировых сил и связанных с ними живых созданий.

   – В серьезном бою малышам не выжить, а тут... очень кстати пришлось.

   Она поневоле заулыбалась.

   – Ну и хорошо. Хотя бы одной проблемой меньше, – кивнул Винсент. – Что делать с лошадьми, они выбились из сил и не дотащат нас до Землеца. И даже до скрова не дотащат. А нам нужно быстрее убираться отсюда, запечатанный не просто так из кожи вон лез, чтобы нас не выпускать. Если он варгов прислал, может, пришлет еще кого-то!

   – Так что случилось на Холме?! – воскликнула жрица, разом вспоминая все безумства, произошедшие в последние пару часов. – Какого черта на нас напали варги?! И что это был за ужасный РЕВ. И почему ты ничего не делал во время боя, Кел?!

   Мужчины молчали, не зная, с чего начать и как объяснить.

   – Как это ничего не делал, – сумрачно сказал светловолосый, снова напоминая обиженного карапуза. – А это что?..

   – Это идиотская, кровавая дубина с... иголками. Какого черта ты к ней прилип, почему не захватил разум вожака и не приказал ему убираться? Почему не погрузил их в сон? Почему...

   – Алейна... – кашлянул серый маг.

   – ...не внушил им, что нас тут нет? Или хотя бы не скрыл плащом пилигрима наших коней?!

   – АЛЕЙНА.

   – Что?!

   – Низверг из-под Холма отнял у Кела связь со Странником. И все воспоминания о нем.

   Глаза девчонки расширились. Кровь отлила от ее лица, она отступила назад.

   – Что??

   – Вы уже второй раз говорите про этого Странника, – мрачно напомнил Кел. – Объясните, кто он такой. Это бог, да? Я был его жрецом?

   Алейна потрясенно молчала, не в силах даже закрыть рот.

   – Ты вообще помнишь, кто мы и что здесь делаем? – уточнил Дик.

   – Конечно помню, – в светловолосом на секунду проявилась обычная уверенность и напор. – Мы ханта, и самая лучшая.

   – Ну конееечно, – рассмеялся Винсент.

   – С Келей все в порядке, можем ехать дальше, – сплюнул Ричард.

   – Я прекрасно помню, что мы защищаем холмы и выполняем опасные заказы. Раньше были под Кланами, теперь служим Хилеону. Я все помню. Ты серый маг, Анна воин, Алейна жрица Хальды Милосердной, Дмитриус ходячий доспех, а ты, косматенький, подрабатываешь у нас стряпухой, – Дик засмеялся, но не зло, он регулярно готовил на привалах. – В общем, все-все-все. Но не помню... что я делал. Как я... вносил свой вклад. Я ведь... важная часть ханты?

   – Ты архи-важная часть ханты, – проронила Алейна, преодолев шок. – Каждый важная... Но ты все равно архи-важная.

   – И что же я делал?.. Что такое "плащ пилигрима"?

   Изумрудные глаза девчонки увлажнились. Она сказала что-то.

   Но ее слова потонули в страшном реве, сотрясшем равнину, серовато-зеленые Хеймские горы и древний лес.

   От силы этого нечеловеческого, чудовищного рева все содрогнулись. В нем пульсировало первобытное, древнее. Ветер снова заметался по равнине, завыл, отголоски дальнего рокота пронеслись над жмущейся в испуге травой.

   – Да что же такое! – воскликнул Винсент. Он не мог призвать серого ворона, потому что отправил его с сообщением в Землец. Маг чувствовал себя ослепшим и понял, насколько привык смотреть на мир сверху, чтобы видеть, что за новая опасность преследует Лисов.

   Ричард, как только первобытный Зов отзвучал, вскочил на крышу, живо встал на бортик и вгляделся в стену лесов.

   – Ооо... А... – внезапно сказал он севшим голосом.

   – Ну, что там?!

   – Смотрите, – сипло ответил рэйнджер, указывая рукой в сторону Холмов.

   Все повернулись и увидели, как лес дрожит и шатаются кроны. Из чащи вытаптывалась живая лавина: бурая, серая, черная. Дальний рокот, бурно дробящийся по земле, становился с каждой секундой слышнее – сотни, тысячи лесных зверей мчались из леса, волки бок о бок с медведями, росомахи с зайцами, олени с лосями. Мчались в сторону гор. В сторону броневагона.

   – Их Крик напугал? Бегут от него? – испуганно спросил Винсент.

   Алейна и Дик синхронно покачали головой; он разбирался в жизни леса, она в повадках зверей.

   – Зов собрал всю животину из этой оконечности! И на нас направил, – лихорадочно воскликнул Дик. – В жизни такого не видел... Алейна, буди Анну! Садитесь с ней на Лягу, она худо-бедно унесет вас обеих. Кел, ты на Клевера, а вы, учитель, на Щавеля. Скачите в разные стороны, вы с Анной в Землец, ты в Рынку, а вы в Шпон.

   – А ты? Вы с Дмитриусом?

   – Гремлины могут уйти под землю. Дмитриус стойкий. Я... убегу.

   – Может спрячемся в броневагоне? Ну что они смогут сделать, это же в основном обычные звери...

   – Алейна, это лавина! Она нас снесет, если сейчас не уйти! В холмах есть твари, способные в одиночку разнести броневагон в щепы. По коням!

   Лошади стояли как вкопанные, в их глазах была пустота.

   – Но! Пошла! – кричал Ричард, стегая освобожденную Лягу, она только мелко дрожала и не двигалась. Алейна пыталась говорить с лошадьми, внушить им свою волю, используя зов Матери, но тщетно, их уши, глаза, ноздри – все их существо было захвачено иным, древним и могучим Зовом.

   Количество странных и зловещих вещей, произошедших сегодня с Лисами, перешло в качество: лавина неслась в их сторону, оставались считанные минуты до того, как она сметет маленьких, испуганных людей. Гремлины, разинув рты, смотрели на этот ужас, затем топнули ногами и провалились под землю. Дмитриус надеялся, что глубоко...

   – Внутрь, – сказал Винсент. – Выхода нет. Защищаемся там.

   Словно в ответ на его слова, над лесами вздулась растущая тень, от которой шел мелкий, визгливый шум. Тучи, рои больших и малых птиц понялись, истошно клича, развернулись на все небо. И полетели сюда.

   Лисы молча заскочили в броневагон, задвинули дверь, опустили штурмовые засовы. закрыли люк изнутри, затянули цепь. Застопорили колеса, выдвинули серпы, кромсатели, шипы, заложили все дыхалки, кроме тех, в которые смотрели.

   Даже через узкие бойницы для вентиляции и стрельбы, масштаб происходящего отнимал дар речи. Земля дрожала и даже немного тряслась, вещи падали с полок и катились по дощатому полу, а от надвигающегося рокота и клекота начинало закладывать в ушах. Анна застонала сквозь тяжкий сон.

   – Хоть гремлины спасутся, – сказал Дик. Громко, уже перекрикивая разнобойный грохот и лоскутный рев живой лавины. – Под землей их не достанут. Да и не нужны они никому.

   – В крайнем случае, – решился Винсент, – уйдем в сумрак. Держитесь рядом, если сруб и оковка не выдержат, все провалимся в первый слой.

   – Сколько ты сможешь нас там продержать?

   – Не знаю. Полчаса. Может час.

   – Тогда давай лучше сейчас! Чтобы не в панике уходить, так шансов больше.

   Маг кивнул. На нем буквально лица не было: Винсент ненавидел даже малую ответственность, а сейчас от него зависело выживание всех. Нахлынувшая бледность смыла цвет с его скул и щек, и оказалось, что Винсент не бледный, а пугающе, нечеловечески серый. Мгла, окружавшая мага день и ночь, въелась в его черты, омрачила кожу и даже волосы. Из-под темного капюшона на них смотрел призрак с болезненно блестящими глазами.

   – За руки, – крикнул он, усаживаясь лотосом. – Держитесь крепко, Алейна, возьми Анну!

   Винсент закрыл глаза, сжав руками плечи Алейны и Ричарда. Отрешился от нарастающего безумия, беснующегося все ближе. Сосредоточился.

   Он не мог всколыхнуть пространство руками, ухватившись за собственную тень – поэтому уводить в сумрак людей было вдвойне трудно. Мантия услышала шепот хозяина, всколыхнулась и разрослась, охватила сгрудившихся Лисов покровом шелковой мглы. Грохочущий топот нарастал, заглушив все, но внезапно оборвался, словно его выключили. Вязкая тишина дышала в уши, вокруг было полутемно. Они сидели в клубящихся стенах броневагона, вернее, его отражения в мире теней.

   – Ох, слава Хальде!

   – Причем тут Хальда.

   – Как же здесь тихо и хорошо.

   – Где Ани?!..

   Анны не было. И Дмитриуса тоже.

   – Он железный, не живой... Я не смог его почувствовать, чтобы провести.

   – А Анна?!

   – Наверное, так и не смогла проснуться по-настоящему, сосредоточиться...

   – Даже и не думай, рыжая, – рэйнджер схватил жрицу за рукав. – Мы не можем вернуться за ней. Второй раз учитель нас не вытащит.

   – Она же умрет!

   – Алейна... я правда не смогу... я должен сохранять контроль. Удерживать всех...

   Сумрак, извечный и тихий, медленно выталкивал живых, не принадлежащих миру теней. Нужно уметь держать себя в сумраке, с каждым вдохом не всплывать на поверхность, а оставаться в глубине. И тем более, уметь удержать живых, дышащих, разных людей.

   – Ани... Прости... Ани... – Алейна зарыдала. Все, что они испытали сегодня, все, что выдержали и преодолели, для бедной израненной Анны было зря. Она погибнет в злопастном, копытчатом, клыкующем зверином аду. И они ничего не способны сделать, никак не могут ее спасти.

   Алейна плакала от бессилия и несправедливости, вспоминая надменное лицо Смеющегося бога. Улыбку существа, всегда получающего то, чего желает очередной каприз. Она видела, как Левран выдирает душу из груди Анны и смеется, как вьется по ветру его огромный лунный плащ, как вороны с криками носятся вокруг повелителя – и как душа Анны становится одной из них, вечных пленниц Короля Ворон... Закрыв лицо руками, девчонка рыдала и не могла остановиться.

   У Винсента блестели глаза, Кел не скрывал навернувшихся слез. Ричард угрюмо смотрел на них, изнеженных горожан, но в складке меж его густых сомкнутых бровей тоже пролегла горечь утраты, а левая, опорная для лучника рука, непроизвольно прижалась к груди.

   Мгла задрожала.

   – Что это? – шепнул Кел.

   Беззвучный грохот вырос и вздыбился вокруг них, взламывая спокойствие сумрака. Живая лавина обрушилась на броневагон в реальности – и армия теней навалилась на него в измерении мглы.

   Маг расставил руки, потоки теней потекли с них в стены, из его головы в потолок, из сложенных в позу лотоса ног вниз, он одновременно врастал всем телом в глубину сумрака и становился частью теневагона. Он держал пульсирующие стены, в которые бился бушующий прибой серых тел, малых и больших, крохотных и огромных, держал их как часть самого себя.

   Тень предмета и сам предмет тесно связаны. Не дав разрушить тень, сделаешь хоть немного крепче ее источник... По лицу Винсента текли ручьи пота. Серая материя страшно деформировалась вокруг, повсюду текли ручейки и дымы, в стенах появлялись прорехи.

   – Помогите... мне... – выдавил Винсент.

   Алейна сделала резкий вдох, утерла лицо.

   – Милосердная Матерь, – зашептала она, все еще плача, – помоги хозяину мглы, придай силы рукам его, воли помыслам его, чистоты разуму, чтобы он совершил даже невозможное, во спасение твоих детей.

   Тихий свет родился в ее ладонях, Винсент судорожно дышал, отражая удар за ударом, волну за волной, жилы вздулись на багровом лбу; Алейна обняла ладонями его щеки, свет озарил мага, мокрого от натуги, смешался со колышущимся ореолом теней вокруг него, и мгла не отпрянула от света, а приняла его в себя.

   Причудливые завитки плыли по дрожащему нутру броневагона, расплетались мимо Лисов узором из солнечного дыма, таяли в тишине. Свет впитался в голову мага, и того словно отпустило – он выдохнул с огромным облегчением, закрыл глаза, мгла потекла к нему быстрее, сильнее, темнея и сгущаясь на ходу. Она вплывала в мага и выносилась из его рук и головы скрученными колоннами, укреплявшими стены и потолок теневагона.

   – Спасибо... – прошептал Винсент, – Спасибо...

   – Слава Хальде, – тихонько улыбнулась Алейна сквозь слезы.

   За бортом броневагона царило нечто невообразимое.

   Лисы прижались друг к другу спинами и с ужасом наблюдали. Мглистые стены светлели прорехами, да и тень не материя, присмотрись – и увидишь сквозь нее, особенно когда слабый свет озарил стены изнутри.

   Искаженные деформацией морды, копыта, рога, клыки, носы, языки, выпученные глаза. Животная масса билась о сдерживающие стены, сумрак ходил ходуном, серая материя пульсировала, волны тонкой дымки плескались в воздухе. Все было в движении, все взаимосвязано, вибрации передавались волнами, мир танцевал, искаженный судорожной дрожью.

   Лисы знали, что будет, если они прорвутся сюда. Вал мглы не причинит серьезного вреда материальным телам. Как приливная волна, разбившись о стоящих, отхлынет обратно, чтобы нахлынуть снова. Но столь мощная волна раскидает их в стороны, разорвет связь с Винсентом, а оторванные быстро всплывут из мира теней на поверхность, и окажутся в уже в настоящих – беснующихся жерновах.

   – Смотрите!

   Ричард указывал наверх.

   В сером небе беспорядочно кружились тысячи птиц. Они вились над последней защитой Лисов, ждали момента, когда стены броневагона падут, чтобы рухнуть небом на обреченные головы. Но теперь... Прямо в центре птицеворота возникла гигантская крылатая тень.

   Она брезжила в вихрях сумрака зловещей белизной. Разводя крылья, птица словно смиряла движение вокруг – ровными волнами от нее расходился порядок, птицы выстраивались в единое полотно, зависая с распахнутыми крыльями. Сумрак разгладился, поддавшись эманации, идущей от нее, дымные вихри смело разошедшейся волной силы.

   Это завораживало, огромный распахнутый силуэт – и расходящиеся от него ровные армады зависших в воздухе птиц. Словно замедленный момент, пойманный сачком времени.

   – Хранитель, – прошептал Кел. – Наконец-то она пришла.

   – Мы... можем возвращаться? – спросил слабеющий Винсент.

   – Нет!! – в один голос воскликнули остальные трое.

   Взгляд серого мага был одновременно дико усталый и непонимающий.

   – Неизвестно, – прошептала Алейна, глядя на огромную белую сову, вокруг которой круг за кругом упорядочивалось пространство, – кто страшнее.

   Анна очнулась от грохота, который перекатывался вокруг, и у нее в желудке тоже. Было жарко и темно, мелкие вещи подпрыгивали от тряски и стучали по полу, стены скрипели, сотни ударов – слабых, сильных и пугающе-сильных – сыпались на броневагон со всех сторон.

   – Что... такое? – выдавило пересохшее горло.

   – Хана.

   Дмитриус стоял рядом с Анной, но даже так, она едва слышала, что говорит Стальной.

   – Что?..

   – Низверг поднял толпы зверей. Они как бешеные к нам рвутся.

   – Зачем?.. – спросонья и почти без сил, Анна соображала исключительно плохо.

   – На рога насадить. Копытами растоптать. Разорвать в клочья, – обстоятельно отвечал Стальной. Усмехаться он не мог, так как не обладал легкими, которые для этого жизненно необходимы. Но научился имитировать хмыканье голосом, поэтому в конце добавил:

   – Гым-гым.

   – Разве они могут... пробить окованный сруб? С железной-то рамой?

   Пол содрогнулся, кто-то крупный, кабан или может лось, врезался в стену, насадив себя на шипы. Судя по истошному визгу, кабан.

   – Обычные звери не могут. Холмовые выростки – могут.

   Анна вспомнила огромного лося в тумане, который перешагнул Повитуху у них на глазах. Речушка небольшая, да и шагнул он в самом узком месте, всего-то метра три. Один шаг, три метра. Сначала из густого белого марева выдвинулось, царственно выплыло дерево, голое, с короткими толстыми ветвями, только это было не дерево, а его рога. Шкура как кора вековых деревьев. Древонос, нарекли его холмичи.

   Анна вспомнила, как в жаркий полдень наткнулась на громадного черного медведя, покрытого длинными иглами, словно дикобраз. Он был сытый и сонный, вывернул самый большой куст черевицы и лениво лизал белый корень. Обычного зверя пара капель утянут в беспробудный сон, за которым придет коварная смерть: алые нити вплетутся в тело несчастного и вытянут из него всю кровь. А этот гигант лизал белый корень и жмурился, довольный. Увидев Анну, застывшую на месте от изумления и страха, он даже не шевельнулся, только издал фырчащий рев, в котором звучало: "Смотри, как мне хорошо!" Позже Анна узнала, что этот выросток страшен, он часто бывает в ярости – или в веселье – и в обоих случаях не щадит никого, кто попадется под руки. Лисам повезло застать его в ленивом настроении, единственном, когда он безопасен. Дикоброзд, звали его.

   Много странных существ, порой единственных в своем роде, одиноких гигантов, появлялись на свет и обитали в пронизанных тысячелетней магией Холмах. И кто знает, сколько выростков, одержимые Зовом, пробивались сейчас к стенам броневагона, чтобы сокрушить их.

   – Они друг другу сильно мешают, – проронил Стальной, прислушиваясь к грохоту, визгу, рычанию, ударам и прочей вакханалии, творящейся вокруг.

   Ходячий доспех видел плохо и недалеко, зато звук чувствовал на сотню метров во все стороны и, если постарается, мог услышать каждый отдельный звук. Вибрации стали его картиной мира, и слух Дмитриуса частенько оказывался прозорливее глаз остальных.

   – Так что мы не сразу скопытимся. Сначала слабые помрут. Побьют себя о кромсатели и серпы, потопчут друг друга. Вот тогда сильные, кто останется, без помех за нас примутся. Еще не меньше полпальца ждать. Если сруб выдержит.

   – Ох... У тебя нет воды?

   – Даже если бы была, какой смысл, гым-гым. Уж до смерти-то дотерпи.

   – Даже если через полпальца умрешь, – прошелестела Анна, – сейчас от этого пить меньше не хочется. Ты просто забыл, что значит жажда, железяка.

   Дмитриус не отреагировал на издевку, сказанную измученной, израненной подругой. Конечно, она была дико зла. Хотя бы от бессилия хоть как-то повлиять на свою судьбу.

   – А где наши? – спросила Анна, заставив злобу уняться.

   – Ушли в тень. Пытались и нас забрать, но не судьба.

   У черноволосой немного отлегло от сердца. Пусть и не все, но Лисы выцарапали себе еще один день. Избежали еще одной смертельной ловушки судьбы, и будут дальше мчаться по своему извилистому пути. Да и Дмитриус скорее всего выживет, не так-то просто его уничтожить.

   Опустошение в груди хоть частично сменилось теплом, хотя все равно было горько. Они столько пережили за последние месяцы, из таких историй выбирались! Но выбирались не все. На равнине Мэннивея, над полноводной Тепрой стоит высокий, покрытый лесом утес – Ветряная гора. С голой вершины открывается потрясающий вид, Лисы обнаружили его случайно, когда прятались от погони и забрались наверх по крутому склону сквозь густой, непроходимый лес. Но встав наверху лагерем, влюбились в это место, оно стало их тайным убежищем. Там ханта хоронила своих мертвых, и три могилы одиноко стояли наверху, обдуваемые ветрами. Теперь их станет четыре.

   Может ли быть могила у той, кого заберет безумный бог? Останется ли от Анны хоть что-то, хотя бы тело, изуродованное зверьми? Хоть что-то, с чем смогут попрощаться друзья?

   Милосердная Матерь, как же не хотелось умирать... Как хотелось пожить еще, пить сокольский эль, кричать под дождем, отчаянно драться и побеждать, обнимать кого-то надежного, к кому можно повернуться спиной – и чувствовать жадные поцелуи на своем теле. Анне ужасно нравилось, когда ее хотели, когда за возможность обнажить ее и подмять под себя, усмирить, пусть хотя бы в постели, достойные мужчины готовы отдать что-то значимое, сделать что-то решающее – когда она становилась причиной событий. Так уже было, и, боги, как хотелось, чтобы это когда-нибудь произошло снова!

   Черноволосая глухо застонала и утерла слезы. Неисцеленные раны страшно болели, несмотря на мази Алейны, несмотря на бережную и крепкую перевязку. В голове мутилось от проливня сон-травы, Анну уже второй раз за день мучала ожесточенная битва между равнодушной слабостью и взбудораженным адреналином, обуявшая с ног до головы. Организм изо всех сил хотел вырубиться, кануть в темноту, но в десяти разных местах дергались нарывы боли, а внутри ходила волна страха и надежды: "А может!.. Ну, может быть!.."

   Вдобавок, перевязи зудели и чесались, как адовы прыщи (а тем, кто не знает, что такое адовы прыщи, лучше и не знать), поэтому Анне захотелось отрастить когти и разодрать себе тело в агонии, ускоряя смерть. И кстати, она как-то раз ненадолго побывала с когтями, клыками, светящейся шерстью и перьями, с яростным рыком, повергающим друзей в панику, а врагов в бегство. Поэтому знала, о чем речь. В любом случае, Анна была готова уже практически на что угодно, лишь бы прекратить безумие, царящее снаружи и внутри.

   Медвежий рык смешался с ужасным, бередящим сердце козлиным блеянием, вот странное сочетание, два зверя рвались внутрь: остервенелый козел вибрирующе орал и бил копытами и рогами, медведь пытался продраться, вгрызаясь, вскребываясь в уставшие бревна. Безнадежно, будь они единственными и первыми – но, когда такие удары уже пять минут наносятся живой лавиной со всех сторон, даже окованная бревенчатая броня на железной раме начинает трещать.

   Анна слышала, как ходят бревна в раме, как гнется железо, лопаются и вылетают заклепки, отгибаются обшивочные листы, и ей вдруг стало ясно, что она погибнет не от копыт или разверстых пастей, а просто от бревен, одно рухнет и вдребезги разобьет череп, другое сломает спину, третье раздавит грудную клетку. Как-то так.

   Она слышала, как гибнут кричащие звери, врубаясь, вминаясь, остервенело и бессмысленно вгрызаясь в толщу бревен, ломая голову в ударах о стену – а в большинстве своем, умирая под копытами и когтистыми лапами себе подобных. Кажется, повозка была уже до крыши погребена в живом, ворочающемся месиве звериных тел. В местах, где безумное стадо отодрало куски обшивки, сквозь ходящие ходуном бревна стала сочиться кровь. И без того душная, пропитанная страхом темнота заполнилась горячим и липким запахом смерти.