Текст книги "Книга Холмов (СИ)"

Автор книги: Антон Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

  – Я и не знала, что там тоже война...

  – Разве ж это война. Обычное дело для Патримонии, там тьма баронств и свободных ленов, все время кто-нибудь да грызется. Хотя Гундагар самый крупный лен, почти настоящая страна. Больше Мэннивея.

  – Как же эти заезжие через заставы прошли? – удивилась Алейна.

  – Какие заставы, рыжая, наши Кланы тю-тю. Большей частью, кстати, в тот же Гундагар и сбежали. Большинство застав сняли, вычистили как метлой. А в оставшихся по десятку человек, им не до контроля границы. Сидят у себя затворившись, и ждут, чего случится, а когда случается, бегут в рунный колокол звонить за подмогой... Не до патрулирования им, в общем, вот любой хожий-перехожий и проскочит, было бы желание.

  – Только в здравом уме ни у кого такого желания не возникнет. Какой перехожий в Холмы пойдет, только очень сильный.

  – Или очень глупый. Как наши орлы. Вернее, шакалы.

  – Откуда ты все это знаешь? – раздался непривычный, пугающий голос Кела. Он внимательно слушал весь разговор и теперь впился испытующим взглядом в лицо рейнджера.

  – Я следопыт, из местного братства. Знаю, что тут вокруг. Это вы здесь пришлые, а я в Ничейных землях смолоду.

  – А как ты понял, что они... шакалы?

  – Заплатка из стягов, благородное знамя на фуру переводить? Человек чести до такого не опустится. Засада на дороге в лесу? На кого, войны здесь нет, значит, грабить. Шакалы. Сброд из низов, как сразу заметил учитель – головорезы.

  – Видок у них тот еще, – качнул головой Винсент. – Хотя не страшные, это вам не Меченые с Крушеломами.

  Кел молча впитывал выстраивающиеся реалии, переводя взгляд с одного на другого и кажется, пока еще не принял четкого решения. Лисы постарались не бросать на искалеченного друга напряженные взгляды, и вести себя так, будто мороз не продирает по коже всякий раз, когда смотришь на этот обтянутый кожей череп с провалами глазниц и сжатой линией черных потрескавшихся губ...

  – И кто эти мародеры? Люди Ройены? – спросила Анна.

  – Наоборот, на стороне Леборже воевали. Бойцы Даники, даже беглые, не стали бы его алые стяги лепить на вшивую повозку. Это не только отвратно, но и самоубийственно, потому что Даника некромаг высшей ступени. Узнает, нашлет проклятие, не скроешься, выблюешь гнилые внутренности, да не умрешь при этом, еще с год будешь терзать свою плоть в агонии... А тут видать даже не умысел, а непрошибаемая тупость. Как говорят в Холмах: дурак двухвостой змеи не боится. Это наемники, и скорее всего, бежали из огня боевых действий. Вопрос, почему. Какая именно нелегкая занесла в Ничейные земли. Я думаю, в силу глупости совершили военное преступление, из тех, за которые в лучшем случае на рудники. Все бросили и подались в дезертиры.

  – Решили бандой переезжей заделаться? – предположила Алейна. – Размер подходящий, скарб для походной жизни есть. Что еще делать на чужой земле, которую почитают за мирную.

  – Не знают, что у нас тут бывает похуже, чем на войне, – кивнул Ричард.

  Серый маг тем временем молчал, потому что его ворон снова залетел в лес и, осторожно перелетая из кроны в крону, осматривал место засады. А хозяин смотрел сквозь него. Наконец он увидел достаточно:

  – Шестеро с одной стороны засели, семеро с другой. Есть лучники. Еще трое дерево будут валить. Причем, не сами, смотри-ка, исхитрились.

  – Как?

  – Друду поймали.

  Алейна вздрогнула и словно очнулась от необязательного и непринужденного разговора. Уставилась на Винсента:

  – Какую, древесную?

  – Да, зеленоволосую. Заставят обрушить дерево – чисто, быстро, и топорами стучать не надо. Не откажешь в находке ребятам, – усмехнулся маг.

  – В какой находке, – шикнула жрица, – совсем обезумели, малый народ трогать. Если не мы их примерно накажем, не жить дурачью.

  – Ого, – сказал Винсент. – Это не все. В глубине леса развалины, совсем заросли, и там еще четверо этих. Один здоровый, борода такая, в кольцах, и единственный нормальный доспех. Наверное, главный. С ним два мага вроде. Один точно огненный, выжег все заросли вокруг такой штуки каменной. Второй маг молодая девушка... какой стихии, пока не понятно. И еще там женщина, воин с двумя мечами.

  Анна посмотрела с интересом, хотя и немного скептически. Два меча?..

  – Стоят и... ну точно им хана. Сизую друду в жертву принесли. Эта штука посередине, что-то вроде алтаря, окропили друдской кровью. Слушайте, там взаправду старинный алтарь, вокруг него сила дрожит, теперь, после жертвы. Что это за руины, Дик?

  – Ну... не особо я вглубь Холмов залазил... заставы, даже старые, вокруг идут, а мы внутри. К любому из рунных Холмов они через обелиски не пройдут, ну не верю, отребье же...

  – Они и не у Холма, а просто в гуще леса. Недалеко. Камень руин темный, не серый как тут везде. По форме вроде как купол над четырьмя... статуями, на головах у них, сейчас все наполовину обрушилось. Алтарь как раз посередине. Вокруг кольцо из малых обелисков, но я его даже сразу не увидел, все давно мертвые и сильно заросли.

  – Акрополь Изгнателей Хаоса, – услышав описание, в момент понял Дик.

  У всех резко зачесались руки. Между Лисами аж невидимые искры проскакивать стали.

  – И чего они туда полезли?! – воскликнула Алейна.

  – Там реликвия в алтаре! Изгнатели когда уходили, окружали свои акрополи защитой, привязанной к Охранной сети. Их штук шесть на все Ничейные земли. И в каждом алтарь стихии ордиса.

  – Стабилизирует местность вокруг, – кивнул Винсент.

  – А в алтаре реликвия, которая его питает.

  – Какой-то предмет?

  – Понятия не имею. Что-то, связанное со стихией порядка. Это к учителю, он в магии разбирается.

  – Придем и посмотрим, – отрезал Винсент.

  – Значит, Охранная сеть рухнула, еще и эти шесть акрополей обнажились, – с азартом подбила итоги Анна, почуявшая добычу. – Никто про них и не вспомнил, потому что кому сейчас до того. А тут дезертиры.

  – Ну, – кивнул Дик. – Холмов не знают, краев не ведают, и надо же, напоролись на сокровище.

  – Их маг почуял эманации, – пожал плечами Винсент. – Если бы я при стоянке посидел в медитации, тоже учуял бы исток силы. Вот они и повадились в лес.

  – А там наткнулись на друдов, и решили, что раз их здесь толпа с вострыми ножиками, то они и хозяева.

  Анна молча встала, потянулась, разминаясь, и начала облачаться в доспех. Ох, спину-плечи ломит, ноги что деревянные. Как не старалась Алейна исцелять подругу осторожно и равномерно, все равно перебрала живительной силы, многовато виталиса влилось в израненное тело за два дня. Эффект получался противоречивый: руки-ноги жесткие, неразмятые, мышцы распирает от нерастраченной силы, все ноет и зудит, зовет двигаться, но резкие движения причиняют тупую боль в зажатых мышцах; при этом голову кружит эйфория, энергия пульсирует по жилам, внутри недовольно ворочается зверский аппетит, хочется бежать, драться и любить, в животе вьются бабочки, хорошо хоть не буквально. Хотя кто его знает, виталис переливается под кожей, чистая энергия жизни, может и бабочки уже завелись. Утром от неловкости в деревянных руках порезала ладонь, царапина затянулась так быстро, что теперь была не видна, а привкус у крови оказался сладковатый, ну точно, нектар. Ногти отросли как за неделю, наверняка и волосы удлинились будто за месяц. Зато кожа бархатная, безупречная, лоснится как после дня в салоне 'Бархатный рубин' Мерцы Сириан. Ох, как же ломит спина.

  Винсент, не дожидаясь просьбы, поднял тень Анны и отдал ей в распоряжение. А тень и без подсказок знала, как помочь хозяйке, не в первый раз облачались.

  – Массаж! Сначала массаж!

  Сероволосая послушно мяла плечи и спину черноволосой мглистыми кулаками. Они чуть просвечивали на солнце, но были твердые, как живые. Сила мага напитала тень, сделав ее осязаемой и материальной, хотя и ненадолго, постепенно она распадется – от света, ветра, дождя, от собственного движения. С каждым часом будет более рыхлой, бледной и прозрачной, пока не расползется с легким хлопком в облако туманной мглы, а затем растворится в воздухе, и в конце концов тень вернется к хозяйке, быстрым бледным призраком скользнув ей в ноги. Если Винсент на отпустит ее за ненадобностью раньше.

  У готовящихся к бою Лисов внезапно раззуделось в головах, всем передалась эйфория воительницы. Если бой неизбежен, то нужно свято прочувствовать, что наше дело правое. Тем более, что так и есть.

  – Как пойдем? – спросила Алейна, которая думала о помощи пленным друдам.

  Она мало понимала в тактике боя и всегда следовала плану старших товарищей. К горю Лисов, четкого плана действий у них часто не получалось. Иногда им удавалось напасть как стае варгов, слитным и слаженным броском – но чаще царапали и кусали каждый по-своему. И это была реальная беда, из-за которой нередко приходилось цепляться за жизнь, обламывая когти – вместо того, чтобы проходить препятствия с бокалом вина, исполняя умные, предусмотрительные планы без сучка, без задоринки.

  Все беды от отсутствия признанного командира, но что поделать, если ни один не подходит на роль главного?.. Но общее планирование у ханты конечно было, иначе как бы они дожили до серебряных бирок.

  – Устроить бы засаду на их засаду, – задумчиво прикидывал рейнджер. – Судя по этому сброду, если я подлечу под покровом тишины и невидимости, и засяду на дереве, они и не заметят. Если будет хороший прицел, а он скорее всего будет, убью главаря. Половина тут же разбежится.

  – Нам не надо, чтобы половина разбежалась, – напомнила Анна. – Мы ханта, бирки носим, чтобы ловить беззаконный сброд.

  – Да и разбегутся они сработанными группами, как по Патримонии скитались. И будут грабить поселения Мэннивея, – кивнул Винсент. – Их надо вычищать.

  – И как вы будете их 'вычищать'? – тут же осведомился Кел. – Убьете?

  – Может убьем, и что? – удивленно поднял бровь маг. – С какой стати тебя заботит судьба грабителей и убийц?

  – Я их не видел, не знаю, что за люди, – белое лицо с темными провалами глаз скорчилось в неприятной гримасе. – Про грабителей и убийц это домыслы нашего любителя пострелять.

  – Я тебе объяснил уже, светлый ты наш, – терпеливо, но с вызовом и издевкой ответил Дик. – Что это за люди. А хочешь, сходи к ним сам, проведай.

  – А кстати, не самая плохая идея, – хмыкнула Анна, которая собственными глазами видела, как о друга ломается нож. – С ним же низверг бессмертием поделился. Что они ему сделают? Если поймают, Кел убедится в том, что они отписные негодяи. А если они не самые плохие люди, просто вляпались и теперь в бегах, то опять же, наш языкастый их разговорит.

  – Я готов, – тут же сказал Кел. – Даже негодяю нужно дать шанс. Пойду туда один и проверим.

  – Они даже пытать его не смогут, – с оценивающей улыбкой кивнул Винсент. – Не больно ему.

  – Давайте-ка удостоверимся, – с удовольствием и готовностью предложил Дик.

  Ткнув Кела острием ножа, Лисы убедились, что невероятный и непонятно-щедрый дар Безликого никуда не делся. Дмитриус слабенько врезал ему под дых, худую и страшную фигуру отбросило, но особого дискомфорта он не ощутил. Тогда Стальной придержал его и вдарил уже со всей силы, от таких ударов кости ломались и люди становились калеками. А Келу было хоть бы хны.

  – Ты вообще боли не чувствуешь? – поразился рейнджер. – Даже дыхалку не перебивает, когда он со всей дури в живот бьет?

  Судя по ровному дыханию белого, любое рукоприкладство ему было глубоко безразлично.

  – Ну, я пошел?

  – Нет, – сказала Алейна.

  От неожиданности все повернулись к ней.

  – Если они не потерянные души, то и на всех нас не нападут. А если головорезы, и легко убьют ради повозки и вещей, какой смысл нам терять одного из ханты? Убить его не убьют, но к дереву привяжут, и вот он уже в бою на нашей стороне не поучаствует.

  Винсент и Анна, не раздумывая, синхронно кивнули. Вслед за ними, как всегда с задержкой на осознание, весомо кивнул Стальной.

  – Верно говоришь, – согласился Дик. – Разведка Келом дело хорошее, он их в самом деле разболтал бы. Но по мне, у нас и так прекрасная разведка: ворон садится на ветку и все их разговоры слушает, и учитель через него. Пока мы медленно ползем в их сторону, все уже будем о них знать, всю подноготную. И все их построение, где кто заляжет, где кто спрячется. Тогда и решим, как и куда бить. И бить будем всей пятерней, то есть, шестерней. А не кулаком без одного пальца.

  Кел вздохнул, но промолчал.

  – Значит, так и поедем в броневагоне? – спросила Анна.

  – Так и доедем, в броневагоне. Будто мы ни сном, ни духом, – уже не задумчиво, а твердо предложил Ричард, проверяя налуч и перевязь, перебирая стрелы и перекладывая все четыре хлопушки из сундука в колчан. – Лучники нас не достанут, а когда бойцы окружат, мы их вобба! Из бойниц перестреляем. Стальной, сможешь править?

  – Ты курил? – спросил Дмитриус, потому что все знали: для чутких и отзывчивых движений его руки не особо пригодны.

  – Я сахры наелся, – усмехнулся рейнджер – Ну а чего, поводья тебе нацеплю, держи да сильно не дергай. Большую часть я сам проеду, перед въездом в лес уйду под покров, и на позицию.

  – Подкатывает к засаде броневозка, – произнес Дмитриус, словно начал рассказывать уморительную историю. – И кучер в двойном тяжелом доспехе... Вы откуда, ребята, с холодных краев?

  – А ты такой весь из себя тпруу, ноо, они тебя фьюить, фьюить, об тебя стрелы кланц, кланц, ты так здрымм повернулся и кррпш-тыыыщ из руки! Одному грудак пробил навылет, дальше можно врукопашную.

  Все смотрели на Хмурого Ричарда удивленно.

  – Гым-гым. Тоже сахра?

  – Пьянит, как вино.

  – Вы там под сахровым кустом не целовались часом? – Анна подозрительно вскинулась, сурово стреляя глазами в обоих. Она, словно старшая сестра, пеклась об Алейновой невинности, и в сестримональные планы уж точно не входило отдавать рыжее сокровище косматому вылежню из темной гущи лесов.

  – Часом мы там и не были, – взвешенно возразил Дик и поскреб спутанные нечёсаные лохмы. – Пару ладоней да ноготок, не дольше.

  – Смотри, чтоб эти твои ладони не лезли куда не надо, – все же высказала Анна.

  – Это мы бронированные да под покровом приедем, а они лошадок беззащитных постреляют! – словно и не слыша подругу, Алейна волновалась судьбой животинок, неповинных в лисьем раздрае.

  – Не станут они неоседланных лошадей валить, больные что ль, – оторопел рейнджер. – Если бы всадник был, весь из себя опасный, тогда еще можно лошадь под ним подстрелить, а тягловую? Себе же потом возьмут. Ну, они так думают. Какой дурак выкинет два десятка собственных полновесных лиоров? Это же полгода можно пить-есть или пару месяцев дневать-ночевать с полным постоем. Для таких оборванцев вечно голодных, два месяца при жратве – вечность. В общем, самый верный вариант: в повозке прямо вплотную к ним подобраться. А потом как повыскочим, да как жахнем.

  – Только их огнемаг шарахнет внутрь броневагона пламенным смерчем, – скривился Винсент. – В тесном пространстве мало не покажется.

  – Ну какой смерч, откуда тут сильный маг в отряде? С бандитами скитается? – не согласился Ричард. – Вместо того, чтобы на барона или дюка работать, сокольское вино из серебряной чаши попивать?

  – И для этого он должен в амбразуру попасть, – добавила Анна.

  – Во-во. Пущай попробует. Я его поведу, а вы остальных на себя берите.

  – Ну вообще-то, – возразила Анна, – огненного лучше давайте мне.

  И покачала здоровенными броне-перчатками из опаленной стали.

  – Ты чтобы его на грудь принять, должна вовремя перегородить и поймать заклинание!

  – Ну и поймаю.

  – А если не поймаешь? Поджарит всех изнутри.

  – А если ты стрелой промахнешься? То же самое.

  – Хватит спорить, мочите его оба, – глухо воззвал Дмитриус. Но в обоих смыслах, глухо.

  – Мочить будут нас, потому что вторая магичка водная, – Винсент по-прежнему вел разведку. – Она зачем-то дождь над алтарем соткала.

  – Хм, тогда я водяную, – задумался Ричард. – А ты огнивца.

  – Я так сразу и говорила, что я его, а ты второго мага!

  – Сразу ты не так сказала.

  – А вы в курсе, 'друзья', что вы ужасные спорщики? – приподняв одну выцветшую бровь, подвывающим хриплым голосом спросил Кел.

  – Кто бы говорил!! – воскликнули в один голос сразу четверо, и Анна добавила: – Если б ты остался в своем уме, мы бы еще спорили, стоит ли с ними вообще идти драться или нет.

  – Я до сих пор и не понимаю, почему мы вообще должны идти к ним и драться.

  – Гым-гым.

  И вот так у Лисов всегда.

  – Потому что другой дороги к девятому Холму нет, вокруг дикие холмы и леса. Нам в любом случае придется ехать через их засаду, – усмехнулся Дик.

  – Потому что мы защищаем Холмы, а патрулей сейчас нет и не предвидится, – вздохнула Анна. – Это и есть наши обязанности защищать Холмы и жителей окрестных земель. А сейчас некому вычищать мародеров, кроме нас.

  – Потому что они взяли в плен друд, – добавила Алейна. – Надо вернуть их малому народцу. А почему это, кстати, 'друзья'?! – возмутилась Алейна.

  Кел опустил бровь.

  – Потому что я еще не решил, доверять вашим словам или нет, – убийственно спокойно отозвался он. – Может, это вы меня заколдовали и прокляли, лишили памяти, а теперь с помощью манипуляции пытаетесь использовать в своих целях.

  – Какой еще 'манипуляции'? – не понял рейнджер, хоть и удивительно грамотный для лесохода, но с шибко умными словами все-таки не знакомый. – У нас есть маг мглы и жрица-целительница... но такого они не могут.

  – Для этой способности волшебные силы не обязательны, – покачал головой маг, укоризненно глядя на Кела.

  – Вы можете просто не понимать, что манипуляция возможна лишь с простыми людьми, – рассуждал тот, словно взвешивая эту неслабую гипотезу наедине с самим собой. – А попытка использовать того, кто сам умеет использовать, выйдет вам боком...

  – Ээм, ты сейчас намекнул, что сам манипулятор и при случае собираешься нас обхитрить, – удивилась Анна. Хотя, свидетельствуя самоуверенность их Кели уже в течение долгого времени, могла бы и не удивляться. – Но как же ты сможешь это сделать, если ты уже вслух об этом заявил?

  – Предпочитаю честное соперничество, – помолчав, буркнул Кел. – Потому что настоящему мастеру и не такие преграды по плечу.

  Даже когда он едва не пересек смертельную черту, даже когда от его личности осталось так мало – но уж это-то осталось!

  – Вы, светлые жрецы, все такие, – буркнул Ричард, слегка задетый за живое. – Всегда видите в людях плохое, потому что сами не так уж и чисты. Ты, между прочим, один раз содрал с крестьян в две шкуры, когда мы с учителем, совсем не светлые, им помощь оказали и всякой награды не требовали. А ты сказал, что раз у них есть возможность, то пусть помогают, чтобы мы не разорились и дальше творили добро.

  – Даже если ты не врешь, то используешь вырванный из контекста один частный случай, в попытке спроецировать на меня ложную логику своего постулата.

  – Чего, мать твою?

  – Пытаешься вызвать во мне чувство вины и тем самым заставить поступить, как тебе нужно. А это само по себе уже подозрительно.

  – Я просто пытаюсь показать, какие глупые у тебя мысли.

  – Мои подозрения совершенно рациональны, – убежденно ответил Кел, обходя броневагон и рассматривая висящие на нем экспонаты. – Вот, например, ваши боевые трофеи, воинские щиты. Даже их наличие говорит многое о характере хозяев повозки. Если они отняты у побежденных врагов в качестве расплаты, то в лучшем случае, отъем такой важной и глубоко личной для каждого воина вещи, как его щит, характеризует вас как людей не кристальной доброты, а скорее недобрых и злопамятных. Если же, хуже, щиты сняты с трупов и развешены напоказ, что вы тогда за люди?

  Все уставились на него с открытыми ртами. Нет, ну серьезно, что ли?!

  – Совершенно рациональны, – повторил белый, словно убеждая сам себя.

  – Слышь, рацион хренов, – покачал головой рейнджер, – глянь каждому из нас на правое плечо. Теперь глянь себе. Приметил?

  Кел умильно косил глазами на серебряную бирку, взял ее двумя пальцами и подозрительным взглядом сравнивал с бирками остальных. Даже понюхал.

  – Что это? Какая-то воинская отметка? Или награда?

  – И то, и другое. И третье, знак братства, – ответила Анна, невольно сжав кулаки, ей внезапно и совершенно некстати вспомнилось, как два дня назад она умирала на Холме, чтобы могли жить остальные. – Мы 'Лисы', ханта Мэннивея, одна из лучших, ну ладно, из неплохих хант. Это наш отрядный знак, и ты один из нас. Ты пришел в себя не без сознания, не валяясь на земле, а стоя на ногах, поэтому мы не могли навесить ее на тебя, пока ты валялся. Да и так просто ее не навернешь, она закрепляется, чтобы в бою не слетала. Подергай.

  – Ты помнишь все из своей жизни, кроме всего, что связано с нами и со Странником, – добавила Алейна. – Потому что эту память и часть жизни отнял у тебя Безликий. Низверг. Сразу же после того, как мы пытались тебя защитить. Но он нас легко раскидал, выдрал из тебя кусок и ушел...

  – Что за слово такое, 'ханта', глупо звучит, – с раздраженным подвывом бросил Кел, зажатый в угол. Он не нашел в изложенном явных белых ниток и слабых мест, а потому переключил внимание на другое. – Ну 'Лисы', говорящее название, значит хитрые, пройдохи, в своей стратегии делающие упор на обман. Название так же вас выдает.

  Это было уже слишком. Подвывающий меловой белец в поисках правды покусился на святое. Ну, почти святое, истинно святым была не ханта и даже ее название, а тот, в чью честь Лисы назвали себя.

  – ЧТО? – возмутилась Анна, вот теперь уже реально заводясь. – За Лиса можно и в морду! Тем более, что ты к ударам нечувствительный, так что я с удовольствием!

  – Спор!!! – гулко воскликнул Стальной, который помимо громогласной перепалки слышал, как учащенно стучат их сердца, а возможно, и как зудит уязвленная гордость.

  – Мы не спорим, – отрезал Кел. – Мы дискутируем.

  Но было видно, что он в замешательстве и понял, что перегнул палку. Если это действительно друзья, и они только что пытались его спасти, то нехорошо получилось. Какой бы незнакомой и странной не казалась эта компания и все происходящее, нужно не испытывать их терпение, а попробовать заново найти свое место. В этой, как ее... ханте.

  – Пока мы тут дискутируем, они там лесной народец в жертву приносят, – Алейна закончила разговор самым простым способом из возможных: развернулась и прошла по дороге вперед, к лесу. Проходя мимо коней, щелкнула пальцем, переключив внимание на себя, чуть присвистнула, и тихим зовом повела их за собой. Тягловозы смирно двинулись за девчонкой, пофыркивая и глядя на нее с искренней привязанностью. Хотя и алая ягода сахры в награду за послушание питала симпатии коняг.

  Ричард был рад уйти от спора, живо сел на козлы и слегка притормозил повозку, чтобы не способный к быстроходности Дмитриус залез и уселся рядом с ним. Анна уже давно была на крыше, но Книгу Холмов отодвинула, чтобы в нужный момент спрыгнуть внутрь. Винсент флегматично оставался на обочине до последнего, потом вошел в свою тень как в дверь, она скользнула по земле и втекла внутрь броневагона, где он спокойно и вышел, улегшись на собственную кровать.

  Кел постоял немного, пожал плечами, догнал повозку, благо ехала она весьма медленно, и спросил:

  – А мне куда?

  – Вот твоя койка, – Алейна указала на верхний ярус. – Там в изголовье сундук с твоими вещами, поройся, может что-то вспомнишь.

  – Кстати, чернобурка, – сказал все еще слегка покрасневший Ричард. Чернобуркой он звал Анну, которая чаще всего носила длинные волосы собранными в тугой черный хвост. – У тебя же трофей от герртруда. Можешь из бойницы кого-нибудь так шарахнуть, что мозгов не соберет.

  – Не люблю беспорядок, – огрызнулась Анна, в прошлом прилежная домохозяйка, все еще не утратившая инстинкты того времени, когда фанатично боролась за чистоту с хаосом, извечно проникающим в дом.

  – В лесу убираться не обязательно.

  – И это говорит рейнджер. Но ты прав. Покажи, как заряжать эту штуку?

  Ричард едва не вскинул руки, чтобы взять огнестрел Ганса Штайнера и старым, заученным движением упереть в колено, да зарядить, как в учебке, за четыре секунды. Руки дернулись, удержались в последний момент, лицо дрогнуло. Комок скверны! Стоило выйти из себя, как уже выпадаешь из образа. Вот почему так опасны чувства. Забудь тренировочный лагерь, ты рейнджер братства; забудь распорядок, ты гордый сын Севера; забудь инструкции, ты лучник и презираешь штрайгеров и огнестрел.

  – Еще я этот паскудный кусок железа в руки не брал, – сплюнул Дик. – Мы честные стрелки, а не панцеры с шлемом вместо мозгов. Он еще бежать на расстояние выстрела будет, а я уже до него достану. Пока он заряжает, я восемь стрел пущу!

  Кудахтая по-лесному, как правильный глухарь из бродяжьего братства, не признающий иных друзей, кроме своего тисового, он украдкой глянул назад, будто проверяя дорогу, и мазнул взглядом по Анне. Девушка неловко возилась с лучшим огнестрелом, что Ричард видел в жизни. Сын поколений мастеров, их проб и ошибок, озарений и разочарований, унижений и трудов, истинный сын Канзора лежал в ее руках, решительных, но слепых. Анна не станет ему матерью, не поймет и не полюбит его, как всем сердцем любил Дик – граненый шлифованный ствол длинной с полтора локтя, гладкий приклад, пропитанный дымным соком; запах огненной соли, резкий звук выстрела, эхом разносящийся над Холмами, жесткую отдачу, которую нужно правильно принять на плечо. Суровый, преданный характер и послушную умелым рукам мощь, которую обуздало лучшее государство на свете.

  Ричард любил и луки. Как не любить плоть от плоти вольных древ, тугие в натяге, с силой разгибающие плечи, гордо вибрирующие после выстрела в сжатой руке. Дети леса и ветра, поющие песню тетивы под вторящий ей посвист стрел. Натянувший лук – един с природой, он слушает ветер и развитым за годы шестым чувством осязает ландшафт. Щурится от солнца, хмурится под дождем, знает, как поведет себя прихотливая стрела. Стреляющий из длинноствольного штрайга, напротив, отключается от мира и сливается в первую очередь с замершим в руках стволом; мощь выстрела преодолевает силы природы и пробивает доспех, от которого бессильно отскакивают стрелы. Хотя расстояние невелико, но за последние годы оно выросло, Дик в юности стрелял из старых штрайгов, а на коленях у Анны новый, лучший на сегодня образец. Как же хочется взвесить его в руках, рассмотреть, прочистить, никуда не торопясь, засыпать огненную соль, заложить круглую свинцовую пулю, упереть гладкий приклад в плечо – и снова ощутить рявкающую мощь настоящего огнестрела. Почувствовать, как мгновенная нить связует тебя с жертвой, и как эта нить завершается ударом прямо в цель.

  Возможно, он еще сделает это.

  Низкие зеленые холмы с пологими склонами остались позади, броневагон снова вкатился в густой сосновый лес, как будто и не покидал его. И, мирно поскрипывая колесами под сенью крон, неторопливо ехал в объятия коварной западни.

  Лисы с предвкушением ждали бой и насвистывали песенку про лихого короля Робуса, которую принято петь, отправляясь на безрассудное дело, но будучи уверенным, что это дело удастся в лучшем виде:

   'Сир Робус был младой король,

  Один на всю страну,

  И так любил он свой народ,

  Что пропил всю казну!

  Когда же утром он пришел

  С похмелья весь больной,

  Народ толпой к нему вошел:

   'Дай денег нам, родной!'

  Ну ладно, отвечал Король,

  Коль царство на кону,

  Чтоб злато полилось рекой,

  Я съезжу на Луну!

  Ведь на небе висит ничей

  Огромнейший Опал.

  Я отколю большой кусок,

  Чтоб к замку он упал!

  Я съезжу на небо, друзья,

  Мне это по плечу,

  И всех, Орнатус мне судья,

  Я вмиг обогачу!'

  Дорога в этой части древней земли оказалась вымощена крупным старым камнем, и сработана великолепно, так, что без всякого ухода сохранила форму больше двух столетий – с тех пор, как Изгнатели окончательно покинули Холмы. Зачем тут замостили дорогу, и каким образом неизвестные мастера добились такой прочности, Лисам было уже не узнать. Но ехать по этой дороге оказалось приятнее, чем обычно. Хотя броневагон и по колдобинам ехал не так уж и тряско – благодаря стараниям одного из Лисов, инженера, который погиб два месяца назад. Впрочем, даже погибший, он остался в ханте, правда, уже в роли в основном воина, а не механика.

  Дмитриус в дожелезной жизни был механиком и изобретателем с большим потенциалом. И когда ханта получила в изумленные, но жадно затрепетавшие руки такой подарок судьбы, как броневагон, лисий инженер прикатил ее к лучшему из мэннивеских каретчиков-мастеров. Был это Брон Брыдван, блеклый человек с очень длинными и ловкими пальцами и необычно сильными для своего сложения руками, за что получил прозвище Брон-Две-Клешни.

  Каретчиков в торговом городе, стоящем на четырех древних трактах, ясное дело, достаточно, чтобы Дмитриус мог выбрать действительно выдающегося. Через Мэннивей идет по сотне крупных караванов в год, то есть, по жилам города громыхает по несколько тысяч повозок в сезон. Сколько из них требует осмотра и починки, и сколько торговцам приходится делать заново, и не сосчитать. Кроме того, Мэннивей не просто так слывет крупным перевалочным пунктом в том числе и для бесконечного потока контрабанды, поэтому востребованность в каретчиках всегда оставалась стабильно высока.

  Пользуясь кратковременным финансовым благополучием Лисов, Дмитриус нанял Брона и его учеников на две недели, и вместе они надумали и воплотили такую подвеску и рессоры, что даже видавший виды Брыдван был доволен замыслом. Поначалу друзья считали инженерные идеи Дмитриуса дорогостоящим излишеством, и громко роптали против таких трат. Но в худощавом и невысоком парне умещалось достаточное количество энтузиазма, чтобы он пересилил. И уже на следующий день после того, как броневагон гордо выплыл из ворот мастерской Брыдвана, лисы с восторгом оценили разницу. Теперь даже паршивая дорога стала 'ыыы, но все же терпимой', а на редких хороших участках тяжелый дом на колесах катил плавно и ровно, почти как воздушная баржа.

  Оказалось, что решение Дмитриуса лучше тех, что были в арсенале мастера, поэтому после испытаний Брон вернул лису полцены за то, чтобы чертеж не ушел к другим каретчикам.

  – От меня-то железно не уйдет. Но зубаря во рту не утаишь, – предупредил инженер, чокаясь с Брыдваном рюмкой крепкой медовухи. – Купят твою карету через подставное лицо, разберут и срисуют механику. Алхимию на рессорах в пружинной стали, наверное, сразу не разберут, особенно, если ты с Мерцей договоришься, чтобы она не рассказала. Но все равно же выяснят рано или поздно. Методом проб и ошибок.