Текст книги "Бозон Хиггса"

Автор книги: Антон Первушин

Соавторы: Евгений Войскунский,Павел (Песах) Амнуэль,Ярослав Веров,И. Манаков,Н. Лескова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

– Что?! – троекратное эхо прокатилось по гостиной.

– Марсианский проект, – самодовольно повторил Лич. – Но, могу вас заверить, друзья мои, никакого отношения к планете «Марс» он не имеет. Если мои данные точны, суть этого проекта в изучении эмерджентного объединения естественного мозга и кибер–мозга…

Я почти не слушал его. А думал только о маленькой ссылочке на слово «Марс», ведущей к архиву «Корпоративные проекты» в мозгах моей любимой опекунши.

– Прошу прощения, мой господин, – красотулечка–бот нарисовалась на пороге. – К вам гости.

– Пригласи их войти, Май. И приготовь ещё кофе.

– Какой ещё кофе! – прогундосил Трынделкин глас. – А ну вываливайтесь оттуда. По–человечески говорить будем.

– И в самом деле, ребята, давайте–ка сюда.

А этот голос я ни с чьим другим спутать не мог. Даже тугой узлище проблем, скрученный внутри моего двойного мозга, сразу немного раскрутился. Раз Кэш здесь, может, и удастся найти самые простые ответы на все простые вопросы.

– Кэш! – радостно заорал Зубастик. Но даже этот вопль мне настроения не испортил.

Глава девятая Мировая Революция

Трынделка стояла в дверях, взирала на Личинкино хозяйство, брезгливо поджав губы. Сам Лич, оставив в виртуальном мире вместе с усами и бородёнкой всю свою напыщенность и самоуверенность, пискнул и скрылся за дверями туалетной комнаты – подальше от «жи–жи–живой же–же–женщины». Зубастик вокруг Кэша чуть ли не плясал. А тот улыбался нам всем правой стороной лица – через левую проходил длиннющий рубец, превращающий улыбку в гримасу.

– Ну, как вы тут? Живые? Здоровые? Дракула, спасибо, что за ними присматривал…

– Лучше бы не присматривал, – огрызнулся я. – Только одни неприятности от этой нежити…

– В переводе с персонального языка Джокера это означает «спасибо», – Кэш коротко усмехнулся, перевёл взгляд на нашего инопланетного пришельца. – Ну что ж, здравствуй, Марсианин. Наслышан о тебе.

– Д–добрый день, – выдавил тот. Я с удивлением на него воззрился. Чего–то наш марсианский гость заикаться начал не хуже социально–информационной личинки личности? Да ещё день с ночью перепутал? А Марсианин, прохлопав глазами на Кэша с десяток раз, выдал: – Я… Мне… мне кажется, я вас где–то раньше видел.

– Возможно, – кивнул Кэш. – У меня тоже есть чувство, что мы были знакомы. Но, к сожалению, у меня те же проблемы, что у тебя – я не имею доступа к большей части своей памяти. Так что, будем вместе разбираться с нашим прошлым. Значит, ты утверждаешь, что прилетел с Марса?

– Да.

Марсианин в реальности был ещё бледнее, чем в Личинкиной виртуальной гостиной, но его короткое «Да» упрямством твердело.

– Кэш, – тут же встрепенулся Зубастик. – Это правда? Это правда или нет? Про Марс? Нам здешний дядька данные скинул, вот посмотри…. Никакой жизни там нет! Но как же тогда он? Ведь он не похоже, что врёт, да? И Джокер ему верит… И тот блок… Помнишь, у тебя в голове! Там же про Марс было! И про космодром! Ты же помнишь!

Кэш покачал головой, поскрёб заросший щетиной подбородок.

– В том–то и дело, что не помню. Ты сказал, что извлёк информацию из моего мозга, и я тебе поверил. Но моих воспоминаний это не вернуло.

– Так, значит, это был ложный блок? – Зубастик так скис, что даже в размере уменьшился. – И тогда действительно всё вранье?

Вместо Кэша на вопрос ответила Трынделка.

– Марс – это полная чушь, конечно, – прогудела она. – Но это сути дела не меняет. Этот мальчик, скорее всего, опытный образец одного из конторских проектов. И он должен быть доставлен в Бренцкую зону для подробного изучения.

– Счаз! – среагировал я мгновенно. – Может, вам его еще в коробочку упаковать и ленточкой перевязать?

Я бы еще много чего ей сказал, но Кэш встал рядом, положил мне руку на плечо.

– Не кипятись, Джокер. Товарищ Меланж, вы же понимаете, с этим мальчиком всё не так просто. Если он действительно тот, кто мы думаем…

– Если он действительно Сохранённый, его тем более надо доставить в Бренцкую зону. Для его же безопасности, – отчеканила Трынделка.

Я чуть на месте не подскочил.

– Вы же только что сказали, что не верите про Марс! А в Сохранённых – верите?

– При чём тут Марс? – Трынделка рукой досадливо махнула. – Это же очень старый слух. О том, что Контора наткнулась на некие данные внеземного происхождения. Пыталась прошить их в кибер–мозг и извлечь информацию. Безрезультатно, впрочем, носитель не соответствовал требованиям, данные не читались. Но говорят, последний эксперимент прошёл успешно. Была разработана уникальная модель кибер–мозга, совместимая с инопланетным архивом. Часть данных извлекли сразу, но доступ к остальной части пока закрыт – очевидно, еще не выполнены все условия, необходимые для разархивирования. Объект эксперимента, конечно, всё это время находился под Конторским наблюдением, из–под которого он все–таки вырвался. И сейчас он перед нами.

– Это не так! – резко ответил Марсианин, и руки в кулаки сжал. – Я никогда не был объектом эксперимента! Это было соглашение о сотрудничестве! Я добровольно стал частью добровольно предоставленного мне мозга. Не кибер–мозга, а естественного, потому что только он является единственным подходящим носителем для нас! Поэтому мне удалось сохранить воспоминания – естественный мозг нельзя перепрошить!

«Добровольно», значит?! «Оно говорит плохое… Чу не хочет! Оно ненавидит Чу! Чу не хочет, чтоб оно было!» И хлобысь, хлобысь о стенку, разбивая руки в кровь… Если это – «добровольно», то что тогда «по принуждению»?! И я не выдержал.

– Слушай, ты, морда марсианская! Я поверю! Я всему поверю, вот только скажи честно – ты считаешь, что это было «добровольно»? Ты считаешь, что это правильно, когда Сохранённые существуют за счёт другой личности? Это – убийство!

– Нет! Ты не понимаешь… – Марсианин, белый как моль, отступил на шаг назад, к окну, и врезался спиной прямо в Дракулу, который помог ему удержаться на ногах.

– Джокер, а ты действительно считаешь, что разум, способный жить, должен навсегда отказаться от этого права? Это тоже – убийство, – сказал вампирский лидер, помогая Марсианину устроиться на подоконнике.

– А чем личность высокоразумного существа лучше личности мальчика–идиота? Вот скажи, Дракула, если бы речь шла о тебе – ты согласился бы пожертвовать своей личностью, чтоб мозгом с чужой информационной копией поделиться?

– Кто знает… – протянул Дракула свою любимую присказку, перевёл взгляд с меня на Марсианина, потом снова на меня посмотрел. – Я вот о чём думаю… Джокер, ты уверен, что мальчик страдает именно потому, что с ним в симбиозе находится другая личность? Или дело в том, как эта другая личность к нему относится? В том, что они не могут друг друга принять? Марсианин, а ты как думаешь?

Марсианин голову так вскинул, что она у него чуть не отвалилась. Диким взглядом прямо на меня уставился. А я на него.

«Чу хороший! Ты придёшь ещё поиграть?»

«Он – это всё–таки я. Иногда даже больше, чем бы мне хотелось…»

– Спасибо… – тихо сказал Марсианин. – Теперь я понял, в чём проблемы постоянных сбоев нашего симбиоза… Джокер… Чу не будет больше плакать… Я обещаю.

– Угу, – ответил я. А сам смотрел на Дракулу. Так вот, значит, как получается, да? Один из кусочков мозаики с треском шлёпнулся на своё место.

– Это всё, конечно, очень мило, – произнесла Трынделка ледяным голосом, властно тряхнув грудью. – Но меня гораздо больше интересуют сохранённые данные, чем страдания несчастного носителя. Почему Сохранённые представляют такую ценность? Говорите! Не забывайте – я спасла вам жизнь. Вы мои должники по праву собственности, и я хочу знать, чем вы можете мне отплатить? Что вы дадите Бренцкой зоне и роду Горгон?

– Горгона Меланж! – Кэш повернулся к своей спутнице. – Я не думаю, что здесь действуют «права на собственность», принятые в Бренцкой зоне…

– Извините, – прервал его Марсианин. – Я и сам рад вам помочь – чем могу. Но… Я еще не полностью восстановил свою память… Да, моя личность прописана в естественный мозг, но в моём кибер–мозге хранились практически все архивы, содержащие информацию технического характера. Я постепенно могу их восстановить, используя резервы моего естественного мозга, но я не знаю, как скоро всё это произойдёт. Кроме того, вы не правы, считая, что мои данные были найдены на Земле. Я – Марсианин! Как мы с вами сможем найти общий язык и помочь друг другу, если вы игнорируете самую важную часть моей биографии?!

– Кэш… Джокер… Я ему верю… Я верю в жизнь на Марсе! – Зубастик сказал это таким тоном, словно боялся, что мы ему подзатыльник отвесим. Правильно боялся – не будь Кэша рядом, я бы точно отвесил. И не потому, что он в жизнь на Марсе верит, а именно за этот тон извиняющийся.

– А я – н–нет! М–мои данные не врут! – пропищал Лич, высунувшись из–за двери по лысую макушку. И тут же засунулся обратно.

– Марс – не Марс, мне вообще плевать. Если у него есть ценная информация, то какая вообще разница, откуда он взялся! Да хоть из другой галактики! – радостно сообщила Трынделка.

– А для меня есть разница, – сказал Кэш, внимательно наблюдая за Марсианином. – И даже не потому, что слово «Марс» – ключ к моему прошлому. Это ключ и к прошлому Земли. Мы погрязли во лжи, в фальсификации того, что было, в сокрытии того, что есть. Даже мы, руководство Канала, настолько привыкли манипулировать информацией, что сами в ней запутались. И если марсианская цивилизация действительно существует, мы сможем получить объективные данные из независимого источника. Как это ни смешно, но с Марса виднее, что из себя Земля представляет. И потом – их опыт построения новой общественной модели может и нам пригодиться.

– Ты шутишь, Кэш! – Я перевёл взгляд с Зубастикова опекуна на Марсианина, а потом – обратно. – Весь их опыт – песня–сказка, каких в жизни не бывает. Утопия.

– Наша социальная модель – не утопия, – тут же отчеканил Марсианин, возвращаясь к роли информационного справочника. Впрочем, может, мне и показалось, но сейчас его голос стал звучать несколько живей. – Мы пытаемся построить мир, который сумеет удержаться на грани между самоуничтожением и стагнацией… Мир, где во главе стоит всестороннее и гармоничное развитие личности. Где каждый может реализовать свой потенциал.

– Ага, каждый. Кроме тех, кто в ваши гармоничные рамки не уложился… И где гарантия, что ваша новая цивилизация не загнётся той же загибулькой, как и старая?

– Сейчас все наши усилия направлены на то, чтоб этого не случилось! Тогда наша цивилизация почему–то исчерпала свои возможности развития. И мы хотим понять, как нам избежать повторения этой судьбы. Мы с помощью вас, людей, ищем ответ на самый главный вопрос – в чём смысл существования Разума.

– Какой бред! – только и сказал я. – Смысл существования разума в том, что он существует! Кого тут ещё искать?

– Нет, Джокер, это не бред. Пожалуй, это самое разумное, что я сегодня слышал, – Кэш опять шрам в улыбке скривил. – Разве мы не тем же занимаемся? И Подполье, и Бренцкая зона, и нежить. И даже Контора. Все мы думаем о смысле существования Разума. О пути, по которому пойдёт человечество. А ты, Джокер? Что для тебя значит Мировая Революция? Уничтожить Канал? Устранить виртуальные блага и насильно всем материальные всучить? Если мы действительно сделаем такую революцию, то лишь ускорим кончину человечества! Это не игра. И прежде, чем действовать, надо подумать. Создать модель нового общества – такого, которое не зачахнет, не остановится в развитии через сотню–другую лет. А к этому мы и идем! Сейчас жизнь на Земле – это благополучный застой. Тихо, спокойно, нет войн, голода, преступности… Ну, за исключением молодых амбициозных сверхсистемников, удовлетворяющих мелкими хулиганствами свою потребность в бунте. Но вам это разрешено, поскольку в нашем прекрасном дивном мире каждый может делать то, что хочет. Это мы строим утопию, а не марсиане. Нет, мы ее уже построили. Да спроси у любого СИ: «Счастлив ли ты?» И услышишь в ответ: «Да, счастлив, ничего другого и не надо!» А мы хотим разрушить счастье миллионов людей – ради чего? Что мы можем предложить им взамен? Развитие? Какое? Куда? Мы должны понять это до того, как начнём действовать. Без этого всё, что мы делаем, не более чем игра.

Голос Кэша звучал воодушевлённо, как всегда, когда он начинал говорить о нашей Революции. Обычно в такие моменты я его слушал, забыв рот закрыть. Но сейчас…

– Игра… Кэш, а разве все эти разговоры, которые вы кучу лет долдоните, – это не игра тоже? Что для тебя Мировая Революция? Просто построение модели? Но, если мы не начнём двигаться, то мы никуда и не придём! И человечество раньше загнётся, чем вы поймёте, как его спасать!

– Вот в этом весь ты, Джокер. Такой, какой есть. И, возможно, в твоих словах больше истины, чем мне хотелось бы думать… Возможно, я так же, как всё наше общество, болен болезнью бездействия, а будущее принадлежит именно таким, как ты. Но всё же, когда начнёшь перекраивать мир, не забывай – лучше вначале семь раз подумать.

– Товарищ Кэш, значит, вы всё–таки признаете свою неспособность к действию? – скрипнула Трынделка. – А я то же самое говорила, что и ваш вассал! Нужно что–то делать, и уже давно. Мы предлагали вам социальный опыт Бренцкой зоны… Разве жизнь не доказала, что наша структура жизнеспособна? Она несколько архаична, но вполне может дать толчок развитию человечества!

– Т–только не это! – Лич решился на ещё одно высовывание головы из дверей уборной. – В–вот это – настоящий будет к–конец!

И тут же юркнул назад, пока «жи–жи–живая же–же–женщина» на его слова не среагировала. А что её реакция будет совсем не такой, как у бота Май, догадаться было нетрудно. Ух, как грозно Трынделка глазами засверкала, ещё немного, и закричит: «Вон из класса! И без опекуна в школу не возвращаться!»

– А чем марсианская модель плоха? – влез в разговор Зубастик. Спасительно так влез. – Мир разума – разве это не круто?

– Я уже говорил – наш мир очень малочисленный, – пояснил Марсианин. – А чем меньше количество, тем легче следить за качеством. У вас слишком много людей, большинство из которых привыкли к тому, что за них думают другие. Вся земная цивилизация всегда строилась на принципе «ведущий–ведомый». А мы отказались от подобного построения. У нас каждый сам несёт ответственность за принятые им решения. Каждый ведёт себя сам и не пытается вести другого. Вы так не сможете. Даже никто из здесь присутствующих – не сможет. Да и у нас это стало возможным благодаря работе Сохранённых. Боюсь, наш опыт не подходит для вас. Вы должны искать свое решение…

– Может быть… – начал Кэш, но его оборвал на полуслове долгое время молчавший Дракула:

– Кажется, к нам сейчас пожалует еще группа товарищей. Эй, Лич, а везёт тебе сегодня на гостей… Так, глядишь, снова избыточно социализированным станешь…

Из уборной послышался грохот.

Кэш сделал шаг к Марсианину, отгораживая его от входной двери.

Зубастик в очередной раз рванул на себя марсианский парализатор.

Трынделка тряхнула головой, распуская по плечам тяжелый пучок длинных волос, которые сами скрутились в две толстые плети с заостренными концами. Ага, значит, вот оно какое – боевое оружие Горгон. Чего только не бывает в этой Бренцкой зоне…

Сам я дал команду охранке и приготовился в любой момент накрыть силовым полем всю комнату.

В это время дверь распахнулась. На пороге, сверкая белозубой улыбкой, стоял самый популярный человек планеты, самый обаятельный мужчина мира, самая яркая звезда Канала – Виски Фью собственной персоной. Точно такой же, как в программах «Субботнего вечера» и «Утренних новостей».

– Доброй ночи всем присутствующим! Прошу прощения за столь поздний визит. Но я пришёл забрать своего подопечного.

И его взгляд упёрся в перепуганного насмерть Марсианина.

Как–то давно Призрак Оперы объяснял мне значение термина «немая сцена». Вот примерно её мы все старательно и изображали – не меньше минуты. Первым оттаял Кэш.

– Доброй ночи, Виски. Весьма ценю вашу заботу о вверенном вам ребёнке. Но в законе об опеке сказано, что подопечный может отказаться от своего опекуна, если условия пребывания под опекой приводят к состоянию душевного или физического дискомфорта. Насколько я понимаю, здесь имеет место быть именно такой случай.

– Д–да… Я хотел бы расторгнуть отношения опеки, – ответил Марсианин, хоть с запинкой, но быстро. И совсем спрятался между Кэшем, Дракулой и Зубастиком.

– Ах, Кэш, дорогой мой друг! Ценю вашу заботу, но подобные вопросы должны решаться Опекунской комиссией, а не вами. Поэтому, прошу вас, не вмешивайтесь не в своё дело. Или мне тоже придётся в ваши дела вмешаться. Вы же не думаете, что мы ничего не знаем о том, что кроме вашей основной работы ведущего «Боевого канала» вы ещё и другой деятельностью занимаетесь? О реорганизации системы мечтаете, подающие надежду кадры с пути истинного сбиваете. От других опекунов уже жалобы на вас поступали. А между тем ваш подопечный много раз был уличен в противоправной деятельности. Кажется, это вас пора лишить права опекунства…

И Виски Фью блестнул глянцевой улыбкой – недостижимой мечтой всех подключенных СИ, заставляющей их хоть изредка заботиться о гигиене. Зубастик протестующее засопел, но Кэш только улыбнулся, от чего его изуродованное лицо перекосило ещё больше.

– Вы хорошо осведомлены, Виски. Впрочем, стоит ли ждать другого от агента Конторы?

– Я рад, что мы с вами друг друга понимаем. А теперь давайте разойдёмся миром. Я забираю своего подопечного и ухожу, не предъявляя никаких претензий. Ваши революционные дела – это не мой проект, я вмешиваться не буду. Можете продолжать свои игры…

– Это не игры! – взорвался вдруг Зубастик. – Это вы сами в своей Конторе в игры играете! А мы – мир спасаем!

Я посмотрел на него и словно себя со стороны увидел. Ребёнок. Наивный обиженный ребёнок, уверенный в своей правоте. Ещё вчера я мог бы такую же фразу выдать. И теперь недалеко ушёл. Поэтому разозлился ещё больше. Особенно когда Виски в ответ на эту фразу весёлым смехом зашёлся.

– Мир спасаете? Как это мило! От кого же? Неужели от злобных нас? В таком случае я вынужден вас обрадовать – мы тоже спасаем мир. И делаем это намного эффективнее. Мы поддерживаем работоспособность системы. Да–да, той самой, которую вы так ненавидите… Видно, это тяжкий крест любой системы – как бы хороша она ни была, всегда найдётся кто–то, кто будет ею недоволен. Быть недовольными – это сама суть человеческой природы, что тут поделаешь. Но только как нам быть, если лучше существующей системы ничего не придумано? Ломать легко, а попробуйте построить… И наша цель – следить, чтоб не умеющие строить не начали ломать. Так что мы действительно спасаем мир. От вас.

И поочерёдно нас с Зубастиком взглядом смерил.

Зубастик ничего не сказал, только носом шмыг–шмыг сделал. Я тоже промолчал, но зубами скрипнул достаточно громко. Ответил Кэш.

– Хорошо говоришь, Виски. Правильно. За одним исключением – даже самая лучшая система не может быть неизменной. И недовольство неспроста является сутью человеческого существа. Это и есть тот механизм, который позволяет нам эволюционировать. Но когда эволюцию искусственно задерживают, наступает время революций.

– Я не намерен с тобой спорить, Кэш. Сейчас вопрос совсем в другом. Вы отдаёте мне моего подопечного добром. Или… Мне придётся применить силу.

– Силу? – прошипела Трынделка, до этого лишь молнии глазами метавшая, и ее косы–плети змеями зашевелились. – Вы действительно этого хотите?

– О, если я не ошибаюсь, вы преподаёте обществознание моему мальчику? Да, видно профессия учителя – действительно тяжкий труд, если педагогов начали набирать из Бренцкой зоны… Только вот незадача: разве по договору вам разрешено покидать вашу территорию и устраиваться на работу вне зоны? Интересно, как на ваше поведение отреагирует клан–доминант, если я обращусь в него с жалобой? Я знаю, жизни вам не жалко, но что при таком раскладе случится с честью рода Горгон…

Доводилось мне видеть злющую Трынделку. Но сейчас она все рекорды била. Я даже глазом моргнуть не успел, как одна из ее кос в воздухе просвистела и пригвоздила к стене плечо старины Фью.

– Не смей угрожать мне, Горгоне Меланж, мразь! – взвизгнула она, перекрывая вопль боли, изданный Виски.

В этот же миг прихожая резко наполнилась людьми. Теми самыми – нашими старыми друзьями по метро и сталелитейному заводу. Но в комнату они не попали. Силовой барьер не пустил. Да и Трынделка тоже спуску не давала.

– Ни с места! – кричала разъярённая учительница, а кончик ее второй косы смотрел прямо в глаз прибитого к стенке человека. – Ни с места, рабы! Иначе ваш господин умрёт!

А я стоял и смотрел, как становится красным модный пиджак Виски Фью. Как он вжимает голову в стену, боясь моргнуть. Как капля пота скользит по его щеке, словно слеза.

«Джокер! – Голос Кэша внутри моей головы вывел меня из оцепенения. – Уходите. Через окно. Сможешь обеспечить мягкое приземление?»

«А ты?» – задал я самый дурацкий из возможных вопросов.

«Без вас мне будет проще всё уладить миром. Главное – уведи Марсианина».

«Куда уводить?»

«Куда скажут. Мне этого знать пока не надо. Я вас потом найду. И ещё… О Зубастике позаботься, ладно? Ведь по–настоящему – это ты его опекун. Ну, бывайте…»

Бывайте… Это легко говорить. Так же легко, как мне было командовать: «Шагом марш отсюда, вперёд и с песней». И так трудно сказать: «Да, сэр. Приказ понял…»

А капля пота на лице Виски уже докатилась до подбородка. Трынделка продолжала выплёвывать какие–то слова, а десяток человек с парализаторами в руках за барьером толпились.

Я, коснувшись рукой плеча Зубастика, сделал шаг назад, к окну. Мне не надо было даже личку задействовать – он и так всё понял, кивнул чуть заметно. Марсианин привалился к подоконнику, словно ноги у него подкосились. Он тоже был готов к побегу.

А я был готов? Ох, как хорошо я сейчас понимал свою распустившуюся банду! Может, и в самом деле, не все приказы выполнять надо?

«Кэш…» – послал я просящий сигнал.

– Вперёд пошёл! – раздалась команда Дракулы. От сильного толчка ноги треснулись о подоконник. И я полетел вниз. С девятого этажа. У–ух: желудок – вверх, сердце – вниз, а мозги в полете зависли. Только бы успеть охранную систему перенаправить.

Успел–таки. И шлепнулся прямо в мягкую подушку силового поля. (Мягкая–то она мягкая, а спина так лязгнула, что позвоночник чуть на отдельные позвонки не рассыпался.) Рядом Зубастик и Марсианин приземлились.

А навстречу уже подкатывался Пончик в компании двух вампиров.

– Джокер! Зубастик! Вы в порядке?

– Дракула там? – Малыш стрельнул глазами вверх, в сторону далёкого открытого окна. – Что с ним?

– Не сейчас! – оборвал его другой внесистемник, помогая Марсианину встать на ноги. – За нами, быстро!

За ними – так за ними. Какая теперь тут, внизу, разница? А Кэш всё равно выпутается. Сумеет. Куда он денется? Это же Кэш!

Глава десятая Марсианский проект

– Так, значит, Виски Фью – опекун Марсианина и агент Конторы? – Пончик в который раз свои круглые глаза выкатил.

– Сволочь он, этот Виски! – Зубастик в который раз кулаком по столу стукнул.

– Как они там? – Мелкий вампирёныш снова принялся костяшку указательного пальца грызть. Авось недоглодает.

И в самом деле, как они там?

А мы были здесь, в Церкви Успокоения Господня – том вампирском прибежище, о котором я даже и не знал. В любое другое время я бы рвал и метал. Но сейчас запас всех моих рваний и метаний давно к концу подошёл. Я мог только сидеть и по церковной скамье нервно ритм выстукивать: «Тореадор, смелее в бой! Тореадор, тореадор!»

Марсианин сидел тихонько в уголочке, рассматривал полустёртые краски обгрызенных фресок.

– Это всё из–за меня… – сказал он вдруг. – Мне нужно было идти с моим опекуном.

– Заткнись уже, – ответил я вяло.

– Если бы я мог хоть чем–то помочь… Я бы мог всё вспомнить…

– Заткнись уже, – повторил я. Что за привычка у некоторых – сидеть и стонать? Будто это чем–то помочь может.

– А как вы нас нашли? – любопытствовал тем временем Зубастик, обращаясь к Пончику.

– Так Джокер всё время мой канал связи открытым держал. Поэтому я и знал, где вы. А вампирам Дракула сообщение скинул.

– Сейчас нет от него никаких вестей? – быстро поинтересовался Зубастик у Малыша. Тот только головой качнул, щёлкнул по своей консоли.

А я в очередной раз послал запрос на линию Кэша. И в очередной раз ответом мне было молчание.

Зато вдруг ожил другой канал – тот, который оставался открытым в течение всего этого времени. Линия, соединяющая меня с Призраком Оперы.

«Джокер, надо поговорить. Я здесь, недалеко. Возле часовни у озера. Придёшь?» – «Приду». – «Злишься?» – «Злюсь». – «И всё равно придёшь?» – «А как иначе я тебе по морде съезжу?» – «Съезди. Только приходи. Ладно?»

И отключился.

– Зубастик! Остаёшься здесь за главного. А я пойду оба мозга проветрю.

И Зубастик, и Пончик, и Марсианин головами в мою сторону дружно крутанули. А вампир, до этого молча раскладывавший на скамье пасьянс, недобро прищурился и спросил сурово:

– Это куда ты собрался свои кости кинуть, а, Джокер?

– Не твоё вампирское дело.

– Моё. Я за всю твою компанию и тебя лично перед Дракулой головой отвечаю.

Ну надо же! Мало меня Кисонька опекает, так теперь я ещё и объектом вампирской заботы стал. Этого ещё не хватало!

– Ну и отвечай. Что мне теперь, из–за этого на зов природы откликнуться нельзя? Я, может, хочу на ваши от нас заныканные достопримечательности посмотреть, о вечном подумать. Тем более место располагает.

И, не слушая больше никаких возражений, я направился к массивной резной двери.

Место, в самом деле, располагало. Самое то для мыслей о вечном. Высокий шпиль креста рассекал луну пополам. В лунном свете скалились святые с куцых барельефов, из фундамента полуразрушенной колокольни пробилась береза, сама колокольня упреком над озером нависала. А на другом бережку озёрной бухты чернела часовня. Та самая.

Я пошёл к ней, продираясь через заросли. Наверное, всего лет сто назад здесь вместо колючек цветочки цвели, дорожка была асфальтом покрыта, а по ней верующие табунами ходили у бога милости просить.

А сейчас никто не просит – милостей и так на всех хватит. Вот только нужны ли они, такие милости? Обеспеченный сытый мир, где настолько всё есть, что даже бога не надо…

И почему только мне нужно то, чего не существует? Далёкое прошлое. Невозможное будущее. Или жизнь на Марсе.

– Ты пришёл, Джокер. Один.

Призрак Оперы вышел из тени часовни.

– А ты что тут думал?

– Разное, – Призрак уселся на бережок и глаза на меня прищурил. – Например, что ты решил тут ловушку устроить…

– Какую ещё ловушку? – Я посмотрел на него недоуменно.

– Для меня. Для предателя.

– Не говори ерунды… – начал было я, но Призрак резко вскочил на ноги и заорал – сразу и громко:

– Джокер, ну сколько уже можно идиотом быть, а?! Я же тебе ясно дал всё понять ещё тогда, на «Андромеде»! А после того как вас чуть на сталелитейке не поймали, всё стало настолько очевидно, что ты даже, дурак, должен был догадаться! Так нахрена ты мою линию открытой оставил?!

– Да потому, что ждал, когда ты вернёшься! – Я тоже вскочил и показал, что орать умею не хуже Призрака.

– А ты знаешь, как я тебя за эта ненавижу?! Если бы ты послушал меня там, на «Андромеде», то ничего и не было бы! Мы могли остаться друзьями. Даже если б ты послал меня подальше, когда от вампиров уходили, всё можно было бы исправить! Да плевать на это! Но мой канал–то ты мог заблокировать?!

– Не мог! – взорвался я водородной бомбой, которая сегодня мне уже просто обзавидовалась. Толчком Призрака к стене часовни прижал. – Не мог я! Потому что тогда бы всё точно было кончено. Если бы я перестал доверять своей команде… Если бы я перестал доверять тебе…

– А если мне действительно нельзя доверять?! – Призрак тоже толкнул меня со всей злости. – А теперь ты весь такой хороший: «Ах, я всегда верю своим друзьям!», а я, значит, такой плохой: предал своего лучшего друга, который в меня до сих пор верит! Да нафига ты вообще с этим Марсианином связался! Если хочешь знать, это ты меня первый предал! Ты вообще только и делаешь, что предаешь! Меня, Зубастика, Пончика. Кто мы для тебя? Твои игрушки?

За такие слова и по морде можно было получить. И Призрак получил – ох как получил. И сам в долгу не остался.

– Ненавижу тебя! – орал он, нанося удары. – Тебе было всегда на нас плевать! «Слово командира – закон, и точка!», так, да? А наши слова что–то значили? Ты вообще нас когда–нибудь спрашивал, чего мы хотим? Нет! Ты просто тащил нас вперёд, к своим дурацким идеалам. Как собачек на поводке!

– А нахрена вы тогда за мной шли, если вам это не нравилось?! Проваливали бы к черту! – С этими словами я так врезал Призраку в челюсть, что он на ногах не удержался, сполз вниз по стенке. Я его за ворот куртки ухватил, и кулак занёс для очередного удара.

– Потому что мы были друзьями, – сказал Призрак тихо. – Потому что ты был моим лучшим другом. Единственным другом.

Мой мозг, кибер–мозг и тело зависли одновременно.

А потом я сел рядом с ним, подперев стенку спиной.

– Я уже вообще ничего не понимаю… Почему? Объясни ты мне, наконец: по–че–му?

– Потому что он меня попросил.

– Он?

– Он. Виски Фью. Мой биологический папаша.

Это было такое «опаньки», что у меня даже речевой центр завис от удивления. Может, это и к лучшему: Призрак, непрерываемый мной, продолжал говорить, медленно подбирая слова.

– Он, конечно, не самый хороший отец… Я и не знал его почти. Но он всё–таки появлялся у нас с мамой иногда… Она его любила, понимаешь… И он не возражал, когда она решила не отдавать меня в воспиталку. Может, для тебя это ничего и не значит… Но… Он – мой отец, понимаешь? Когда он попросил меня познакомиться с тобой, я решил: ну ладно, познакомлюсь, раз ему так надо…

Щелк, щелк, щелк – мой мозг с трудом новую информацию обрабатывал. Познакомиться, значит… Познакомиться?!

Призрак посмотрел на меня и усмехнулся так, словно рот кислым соусом набил.

– А ты что думал? Познакомиться… Или ты считаешь, что я за просто так захотел бы общаться с таким, как ты? И ко мне в Оперу ты тогда не просто так залез – тебя твой опекун тогдашний тонко надоумил: вот, мол, какое в городе есть место интересное. Ты, наверное, даже этого не помнишь. Черт! Тобой так легко манипулировать! Но я дружить с тобой не собирался! Познакомился, как просили. А на остальное мне плевать было! Думал: встретимся, подерёмся, разойдёмся. До сих пор не могу понять, почему я с тобой связался…

– Потому что ты – мой друг, – я, усмехнувшись, вернул Призраку его же фразу.

– Друг… Несмотря на то, что я с самого начала за тобой шпионил?