Текст книги "Бозон Хиггса"

Автор книги: Антон Первушин

Соавторы: Евгений Войскунский,Павел (Песах) Амнуэль,Ярослав Веров,И. Манаков,Н. Лескова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

– Извините, но разве дама – это не три очка? Три – меньше десяти…

– Ты тупой, а? Мы сейчас в дурака, а не в очко играем!

– Эй, тише, тише, командира раз…

– Разбудили! И два – будили! – рявкнул я так, что даже закашлял. – Это какого сбойного тут творится, а? – Я обвёл взглядом всю группу товарищей: и Призрака Оперы, лицо картами прикрывшего; и прижимающего палец к губам Зубастика; и всё ещё не знающего, что со своей десяткой делать, Марсианина; и хихикающего Дракулу; и Пончика, колдующего над кофеваркой… Так… Значит, все в сборе… А я – ни сном ни духом? То есть – как раз сном и одним только духом? – Кто посмел мой приказ о смене караула нарушить?!

– Не кипятись, Джокер, – Дракула собрал карты и принялся тасовать колоду. – Ты вчера слишком много энергии потратил. Так долго держать поле, да ещё такого диаметра, а потом – стихийная перезагрузка… Как ты вообще разговаривать мог после такого – удивляюсь. Твой мозг лучше, чем я думал, но от усталого тебя пользы столько же, сколько от файла битого. Только обузой на нас повиснешь.

– Ладно, допустим… А эти что здесь делают?

– Эти, если я не ошибаюсь, называются «Командой Джокера». А где быть команде, как ни со своим командиром?

– А откуда они узнали, где я?

– Я Зубастику сообщение кинул.

– Что ж ты ещё свою кладбищенскую ораву не позвал? Чтоб до кучи было?

– Надо будет – позову.

Я вздохнул, снова обвёл взглядом свою команду. Призрак Оперы был невозмутим и от ощущения собственной невозмутимости чуть не лопался. Пончик сиял – довольнешенький – очевидно тем, что скоро завтракать будем… или обедать? Зубастик разве что хвостом не вилял и глазами спрашивал: «Ты же не сердишься, что мы пришли? Не сердишься?» Ну и Марсианин в уголок примостился – всё ещё несчастную десятку в руке тискает. Команда, блин…

– Вот что, Дракула, давай–ка в коридорчик выйдем – на два слова, ага?

– Как вам угодно, мон дженераль, в коридорчик так в коридорчик.

И шутовской поклон мне отвесил. Ох, он точно сегодня наскребёт…

– Слушай сюда, нежить, – заявил я сразу, как только мы за дверью оказались. – Я заботу о моей персоне ценю и всё такое… Но у тебя своя банда – там и выделывайся. А здесь – я хозяин. И моё слово – закон! Каким бы оно ни было. И решения принимаю только я. Поэтому давай без самоуправства. Либо ты прикидываешься плесенью, либо валишь отсюда к своим вампирам. Мы и без тебя справимся.

– Ни сколько в этом не сомневаюсь, – Дракула лучезарно улыбнулся. – Но разве я могу пропустить такое шоу! Здесь гораздо интереснее, чем на субботних программах Виски Фью.

– В таком случае, будем считать, что ты временно переходишь под моё командование. Рта без моего приказа не раскрывать, самодеятельность не устраивать.

– Слушаюсь, мон дженераль! – Дракула отсалютовал мне своим нейрошунтом. – Моё оружие будет верно служить вашему превосходительству.

Я презрительно хмыкнул и пошёл было назад в Конференц–зал. Но в дверях столкнулся с Призраком Оперы.

– Джокер, можно мне тоже с тобой поговорить? В коридорчике? – спросил он, глядя на меня в упор. Так смотреть мог только Призрак – серьёзно, не мигая и ни сколько не сомневаясь, что на его вопрос будет дан утвердительный ответ.

И мне ничего не оставалось, как кивнуть.

Пропустив Дракулу внутрь Конференц–зала, Призрак направился по коридору к холлу, где зияли пустотой шахты лифтов, ведущих на нижние уровни. Самих лифтов не было давно, но это не помешало нам с ребятами спускаться вниз по тросам и обшаривать всё, что годилось для обшаривания.

Призрак дошёл до лифтовой площадки, подождал, пока дверь закроется. А потом спросил резко:

– Ты ему доверяешь?

– Это ты про Дракулу?

– Чёрт с ним с Дракулой! Нежить – он и есть нежить, ему доверять по определению нельзя. Но мы его всё–таки сто лет знаем. А вот этот псевдомарсианин…

– Значит, ты в его сказочку про Марс не веришь?

– Ещё чего! Джокер, только не говори, что ты в эту фигню поверил! Впрочем, с тебя станется… Ты иногда бываешь до смешного наивным! Просто дитя малое…

Тут я чуть и не сел. Это кто наивный?! Это я – наивный?! Это я – дитя малое?! Я, знающий о настоящей жизни почти всё, что можно узнать?! Да я со своей детской наивностью распрощался ещё в младшей группе воспиталки! Сказани такое Зубастик или Пончик… Ох! Один точно без зубов бы остался, а другому пришлось бы изрядно похудеть. Но Призрак Оперы – это дело другое. Если ту парочку мне пришлось тащить на себе и воспитывать нещадно ещё с ползуче–грызучего возраста, то с Призраком мы познакомились всего года три назад. До этого он был совсем сам по себе. Я ещё никогда не встречал таких «самопосебешных» личностей. Всю жизнь я видел только один тип отношений: либо ты за кем–то идёшь, либо ты кого–то ведёшь. Обычно вести приходилось мне – или волочь на своём горбу. Защищать, утешать, вытирать сопли, раздавать оплеухи, пинками вперёд погонять… Из всей нашей воспитательной группы только Зубастик и Пончик были хоть чуть–чуть на людей похожи, остальные – адекватно–социализированные, самостоятельно даже пукнуть не могут. В школе ребята побойчее немного – всё–таки будущее бла–бла–бла. Но тоже готовы идти туда, куда их тащат. Скучно это.

И только два раза мне встретились люди, которые были сами по себе. Свои собственные. С собственными мыслями. С собственными проблемами. Первым таким человеком был Призрак. Вторым – Марсианин.

– Значит, ты всё–таки ему поверил… – задумчиво произнёс Призрак, так и не дождавшись от меня никакого вменяемого ответа. – Зря. От него одни проблемы!

«Если боишься, то и вали отсюда» – вот так бы я сказал, если бы передо мной были Зубастик или Пончик. Потому что уверен был: эти два банных листа от меня до самой своей смерти не отцепятся, как бы далеко я их не посылал. Но с Призраком было всё сложнее.

– И что ты предлагаешь? – В кои веки я снизошёл до того, чтоб поинтересоваться чужим мнением.

– Ты ему достаточно помог. Здесь он в безопасности, еды мы притащили много, план базы и коды доступа дадим. Пусть дальше что хочет, то и делает. А нам надо сваливать, пока не поздно.

– Еды, говоришь, много притащили? Это хорошо, – и мой живот подтвердил слова довольным урчанием. – Пошли уже завтракать, пока время ужина не настало.

И я, развернувшись, пошёл к двери. Призрак не двинулся.

– Джокер, послушай меня! Не вмешивайся ты в это дело! Он, во–первых, тебе врёт, во–вторых, он тебя использует! Тебе это нравится?! Нравится плясать под чужую дудку?!

Ого! Это уже всякие границы переходит! Орать на меня я даже Призраку не позволю. Я резко повернулся, чтоб порядок в этом дурдоме навести. И наткнулся на его взгляд – бешено–сверкающий. Ещё немного и пламенем вспыхнет.

– Что ты понимаешь под словом «врёт» и под словом «использует»? – поинтересовался я, решив отложить на потом воспитательную беседу.

– Про Марс врёт. Там жизни нет. Я вчера все архивы перетряхнул – никаких упоминаний о колонизации. Да в те времена послать экспедицию на Марс было технически невозможно! Сам посуди: только что Третья Мировая закончилась, половина Земли – в руинах, экономика в коллапсе, люди – в ужасе, эпидемии, голод. Ты можешь представить себе ту умную голову, в которую могла прийти мысль заняться в это время изучением Марса? А если учесть, что космодромы во время войны уничтожались в первую очередь… Можешь представить? Я – не могу!

Я молчал, потому что добавить было нечего. Вчера вечерком, лежа на диванчике в Кисонькиной гостиной с уткнутым в Канал мозгом, я собрал ту же самую информацию, за ручку меня подводившую к этим же самым выводам. Хорошим таким выводам, правильным. Вот только я не люблю, когда меня за ручку к чему–то подводят.

– Но за ним ведь и в самом деле кто–то охотится… – возразил я единственное, что мог возразить.

– Тем более! – отрезал Призрак. – Сам подумай, Джокер! Человек, у которого всё прошлое сфальсифицировано, заявляется к тебе, забивает тебе мозг марсианским спамом, а потом сообщает, что у него, дескать, проблемы: сами мы не местные, помогите, люди добрые, кто чем может. Дальше идут по списку: облава, погоня, стрельба. Из всего этого вы без проблем выпутываетесь. Ты, конечно, можешь думать, что всё это благодаря твоей неимоверной крутости… Но, думаешь, если бы вас по–настоящему хотели поймать, вы бы ушли так легко? За вами даже погони нормальной не было! Тебе не кажется, что всё это очень подозрительно?

– Хватит! – рявкнул я. – Ты думаешь, ты сейчас мне что–то новое сказал, да? Ошибаешься! У меня к этому инопланетному пришельцу хренову вопросов гораздо больше, чем у тебя. И я с ним няньку нянькаю вовсе не потому, что ему доверяю. Я просто хочу узнать правду.

– Какую правду? – Злость в голосе Призрака Оперы уступила место тоскливой безнадёжности. Именно таким тоном Марсианин вчера задал вопрос, не считаю ли я его слова шуткой. Но того–то понять было можно – будь ты хоть с Марса, а когда тебе не верят – это тоскливо. Но с Призраком–то что такое творится? Конечно, дружелюбие и сострадание в его базовый программный набор не входят, но чтобы так в бутылку лезть…

– Какую правду? – повторил Призрак уже насмешливо. – Ты уверен, что хочешь её знать?

С каждой минутой разговор нравился мне всё меньше и меньше. Я чувствовал, как внутри меня словно пружину взводят – вжик, вжик, вжик. Кажется, пришло время орать – чтоб совсем не взорваться.

– А ты будто бы не хочешь! Мы вообще ради чего всё это затеяли? Вся наша команда – зачем? Просто так развлекаемся – от стражи бегаем, Канал взламываем? Просто от делать нечего, да?!

– А для чего ещё?! – Призрак тоже врубил звук на полную мощность. – Ты что, действительно веришь в эту бредятину под названием «Мировая Революция»?!

– А если и верю?!

– Ха. Я же говорил. Ты слишком доверчивый и наивный.

От его резкого перехода от крика к шёпоту у меня чуть мозг не переклинило. И что мне делать теперь? Орать, объяснять, по башке настучать? Последний вариант мне нравился больше всего. И настучал бы в самом деле, если бы дверная панель со свистом не поднялась вверх.

– Ну вы скоро там? Жрать уже жуть как хо… – начал было Зубастик, но, увидев бледного Призрака, едва не трясущегося от напряжения, и меня, красного и тоже трясущегося – только от злости, звук выключил моментально. Но было уже поздно.

– Ты чего сюда припёрся?! – обрушился на него я. – Сказано было: всем оставаться на местах! Жрать ему, видите ли, не терпится! Вообще без еды сегодня останешься, ясно?!

Зубастик обиженно оскалился, голову опустил, глазами похлопал. Хвостом не завилял только в связи с наличием отсутствия данного оборудования. Но меня было уже не разжалобить.

– Пошёл вон отсюда! – кинул я ему затем повернулся к Призраку Оперы под стук Зубастиковых шагов и выплюнул со злости те слова, которые совсем никогда не хотел говорить: – А ты тоже… можешь катиться, куда хочешь…

И медленно–медленно стал выполнять поворот на сто восемьдесят градусов. Ждал. И дождался.

– Джокер! Я последний раз тебе говорю – не связывайся с ним. Иначе это будет конец для всей нашей команды!

– Это ультиматум? – Я быстренько воспользовался шансом снова развернуться и взглянуть в его усталое лицо.

– Нет. Просто предупреждение.

– Знаешь, конец команды будет тогда, когда мы друг другу доверять перестанем. Так что – это ты мне поверь! С этим Марсианином точно не всё в порядке. Но я хочу знать – что именно! Я хочу. Это. Знать!

– Ага, а желание командира – закон для его команды, – Призрак криво усмехнулся, и прежде чем я сумел отыскать в недрах своего мозга – того и другого – адекватную реакцию на это высказывание, он сказал примирительно: – Пошли, в самом деле, завтракать… А то ещё и ужин пропустим.

И мы пошли. Хотя сейчас о еде мне думалось меньше всего. Сказать, что всё это мне не нравилось, – значит ничего не сказать. Может, в самом деле, послать этого Марсианина куда подальше – да хоть на Марс! Может, и в самом деле есть правда, которую лучше и не знавать?

Я просверлил взглядом спину идущего впереди Призрака Оперы, пытаясь решить и тем и другим мозгом один–единственный вопрос. Всё тот же самый – простой–препростой. Верю я или не верю? Человеку, которого я знаю три с небольшим года. Тому, кто любит старые оперы и не выносит людей. Тому, кто даже в команде всегда был сам по себе. Тому, кто сумел удержать в изрезанных руках страховочный трос, когда я сорвался вот в эту самую шахту лифта… Доверяю ли я ему настолько, чтоб продолжать идти вперёд рядом с ним?

Смешно? Да. Глупо? Да. Но если я начну сомневаться в своей команде сейчас, то нафиг она вообще нужна, такая команда!

И я пошёл. Вперёд. Завтракать. Или уже обедать? А если даже и ужинать – не всё ли равно!

Глава четвёртая Внутри и снаружи

Я под преданно–несчастный взгляд Зубастика дожёвывал четвёртый бутерброд с псевдобеконом, когда внутри кибер–мозга тоненько и противно запищало. Ага, неужели к нам гости пожаловали?

Моя охранка тут же срезонировала с системой безопасности «Андромеды».

– Что там, Джокер? – Пончик подался вперёд так сильно, что остатки кофе расплескал.

– Пора готовить хлеб–соль. Причём сразу в двух экземплярах, поскольку нам нанесли двойной визит. Возле вентиляции человек пять суетятся, и у центрального входа ещё десяток дурачков в кучку сбились.

– Во идиоты! – Зубастик бодро с места взвился. – Они что, в самом деле думают через Озеро Смерти в Шестой лаборатории пройти?

– Да они ничего не знают про Озеро Смерти, – Призрак Оперы был всё так же мрачен. Во время всего завтрака он сидел молча и усиленно делал вид, что его ничего в жизни не интересует, кроме псевдобеконской несвежести. – Они и место центрального входа, скорее всего, только по старым схемам откопали. А что вход сейчас ведёт только в одну большую кислотную лужу, им вообще невдомёк.

Я кивнул – пожалуй, с бо́льшим энтузиазмом, чем положено командиру, выражающему согласие с подчинённым. Ну да ладно, тем более Призрак прав.

Откуда им, этим нашим гостям дорогим, знать, что творится внутри бывшего военного комплекса? Они бы о нём никогда не вспомнили, если бы не озаботились нашей несчастной судьбинушкой. «Андромеда» пустовала сто лет – и ещё столько же пропустовала бы. Никому нет дела до сломанных игрушек человечества.

– Джокер, а что с вентиляцией будем делать? – Пончик так нервничал, что даже жевать перестал.

– Да вышвырнем их оттуда с треском! – Зубастик энергично стукнул кулаком по столу и в надежде на одобрение повернул ко мне сияющий взгляд. Несбывшейся надежде.

– Не стоит. Система безопасности и так на чужаков среагирует, не стоит её ещё и подпинывать. Часа три они провозятся, прежде чем на саму базу попадут. Мы к этому времени уже далеко будем. Так что всё, привал окончен. Руки в ноги – и потопали.

– Через «дыру» будем выходить? – Пончик поморщился.

– Ага.

– Фу, мимо «четвёрки» тащиться! – вздохнул Зубастик и снова стрельнул в меня взглядом.

– Не хочешь – не тащись. Сиди здесь, встречай гостей.

– Да я что… Я ведь ничего… Через «четвёрку» так через «четвёрку»… – замямлил он. Но Зубастиковы оправдания меня сейчас не интересовали. Я смотрел на двух отмалчивающихся товарищей, пристроившихся на пару в уголочке. На Дракулу и Марсианина.

Первый хитро улыбался и всем видом показывал, что сказать у него очень много чего есть, и лишь приказ «прикинуться плесенью», принятый им близко к сердцу, заставляет держать эти важные для всех нас откровения при себе. Ну и пусть держит!

А вот на лице Марсианина и тени улыбки не было. Он тупо глядел на надкушенный бутерброд и волосёнки на макушке теребил. Чудо, что ещё не все вырвал.

Словно почувствовав мой взгляд, он голову поднял и сказал хрипловато:

– Я так сожалею… Наверное, будет лучше, если я сам к ним сейчас выйду…

– Не говори ерунды! Вставай и пошли! – сказал я, подавая ему и всем остальным пример вставания.

Марсианин тоже поднялся на ноги, неохотно, словно через силу.

– Зачем ты это делаешь, если всё равно мне не веришь? – спросил он чуть слышно.

– Потому что я так хочу! А моё желание – это закон. Поэтому – всем встать! Смирно! Равнение на Четвёртую лабораторию! Шагом марш!

И все, не задавая больше вопросов, сделали «шагом» и сделали «марш». Я, как и положено главнокомандующему, отступал последним, отдавая последние распоряжения системе безопасности «Андромеды».

Мы тесной группкой продвигались по комплексу «Андромеда». План был такой – спуститься на нижний уровень, добраться до раскуроченной Четвёртой лаборатории, залезть в оголившуюся после взрыва выводящую трубу и чапать по ней вперёд до выхода в городскую канализацию.

– А дальше куда? – спросил Зубастик.

– Куда поведу, туда и пойдёшь, – ответил я резко и с умным видом. Потому что понятие о том, куда нам деваться после того, как мы покинем наше надёжное убежище, я имел весьма приблизительное.

– Что это?! – раздался голос Марсианина. Испуганный. Ха, значит, он ещё и пугаться умеет?

– Где? – вяло поинтересовался Призрак.

– Вот это…

Я повернулся. Мы уже дошли до Четвёртой лаборатории – той самой, где и произошёл взрыв в те далёкие времена, когда это место было военным научным комплексом. Покорёженные стены, воронка в полу, от оборудования одни ошмётки остались. Даже трудно понять, чем тут в былые времена занимались. Единственное, что сохранилось почти в неприкосновенности, – кокон на стенке. Похож за закукленную бабочку, только размером около полутора метров. Вот на эту–то штукенцию наш Марсианин и таращился – с ужасом.

– Что это?! – повторил он.

– Оборудование какое–то, – равнодушно бросил Зубастик. – Пошли уже, чего застрял.

– Так! Зубастик, я что–то не припомню, чтоб тебе командование отрядом передавал. Так какого хрена ты тут выступаешь! – рявкнул я и, не глядя в сторону в очередной раз провинившегося хомячка, подошёл к Марсианину. – Что случилось? Тебе эта штука знакома?

– Н…н…не п…помню, – чуть слышно проговорил он, а глаза его были раскрыты широко–широко. И лицо побелело.

Я взял его за плечи, встряхнул, поворачивая спиной к лаборатории.

– В себя приди! Или тебе мозг перезагрузить? Эй, что с тобой?!

Впрочем, вопрос был уже риторическим. Я и так понял, что происходит – по хаотичному движению зрачков, по выступившей на губах пене. Конфликт между прошивками кибер–мозга, ведущий к самоуничтожению системы. Действовать надо было быстро. И я начал действовать.

Завывала сирена, мигали красные лампочки: «тревога», «тревога».

– Внимание, внимание! Обнаружено несанкционированное вторжение в заблокированную зону! Привести в действие механизм самоуничтожения при разблокировке! Экстренное завершение всех текущих процессов. Идет подготовка к архивированию данных. Пожалуйста, подождите, операция займёт несколько минут…

Я вскочил на ноги и огляделся. Тёмный, уходящий вдаль коридор, закрытые двери, что слева, что справа. Лампочки на стенах надрываются. А впереди шум – клац, клац, клац. Вот, туда, мне, похоже, и нужно. И я побежал вперёд – только бы успеть…

То, что коридор заканчивался таким же, как в «четвёрке», коконом, меня не удивило. Подобное – к подобному. И то, что кокон был блоком охрененной степени защиты, тоже было ожидаемо. А вот то, что в него ломился мальчишка лет восьми, маленький и щупленький, было неожиданно. А самое главное, Дитятко кокон уже почти хакнуло. Ещё пара ударов – и вся защита на части распадётся.

– А ну прекрати! – закричал я, ухватив мальчишку за руку. Он уставился на меня так же, как и я на него. Я ожидал, что он дёрнется, вырываться начнёт, но он вдруг съёжился.

– Нет, не надо! Чу – хороший. Чу больше не будет… Не надо…

От неожиданности я даже его руку отпустил. А он начал глаза кулачками тереть, а всхлипывание перешло в громкий рёв.

Я присел на корточки рядом с ним.

– Это что за дела? Ты кто – мальчик или корова? Если корова, то плачешь неправильно – надо делать так: «Му–у–у». А не «У–у–у», как у тебя получается. Ну, давай вместе – «Му–у–у»!

– Чу – не ко… ко… рова… Чу – ма… альчик…

– А в таком случае, боец, отставить слёзы. Мальчики не плачут. Ты уже совсем большой, а ведёшь себя как маленький… Сколько тебе лет?

– Чу – большой… Мне… один, два, три… и ещё один – вот сколько циклов! – И он показал мне ладошку с загнутыми пальчиками.

– Вот, видишь – совсем взрослый, а ревёшь. – Я вытер ему остатки слёз. – Ну, что с тобой случилось, а?

– Чу боится… Оно страшное… – Мальчик хотел повернуться, чтоб взглянуть на кокон, но я ему не позволил этого. Сказал сурово:

– Отставить страх! Ну, что это, опять за слёзы…

– Чу хочет домой… Чу – глупый… Оно смеётся… Все смеются…

– А я разве смеюсь?

– Нет…

– Вот видишь, значит, не все. Ты знаешь, где твой дом?

Он шмыгнул носом и кивнул.

– Пойдём, я тебя отведу.

– А как же – оно? – Он снова дёрнулся, пытаясь повернуться к кокону.

– Да что тебе за дело до него!

– Оно шумит! Оно говорит плохое… Чу не хочет! Оно ненавидит Чу! Чу не хочет, чтоб оно было!

И с неожиданной силой мальчик вырвался из моих рук и со всей силы врезался в кокон.

– Внимание, внимание! Произошла разблокировка вирусоносителя! Запущен механизм самоуничтожения. Первичные данные заархивированы и подготовлены к перезаписи. Внимание, в системе обнаружено новое устройство типа «носитель». Скопировать архив на данное устройство?

– Ещё чего! – закричал я. Только чужих архивов на моём несчастном устройстве не хватало! – Время до самоуничтожения?

– 56… 55… 54…

Не обращая внимания на обратный отсчёт, я бросился к кокону, преобразуя себя в поле данных. Много раз мне приходилось взламывать заблокированные зоны, но теперь задача была обратной – восстановить блок как можно скорее.

А блок–то был – ого–го. Чужеродный. Не человеческий. И в то же время – смутно знакомый. И данные моего кибер–мозга словно сами собой начали в него вплетаться… Но я не успевал… Кокон расползался, рассыпался в прах быстрее, чем я успевал его латать.

– 33… 32… 31…

– Отключайся и выходи немедленно! – Голос Марсианина был спокоен.

– Фигли.

– Если останешься в системе, твои данные тоже будут повреждены. Хочешь спасти меня – прими на хранение архив и отключайся!

– Пошёл ты! Я спасаю не тебя!

– 19… 18… 17…

– Дядя… Чу плохо сделал, да?

– Угу.

– Чу будет делать хорошо… Чу тоже будет помогать, можно?

– Угу.

– 8… 7… 6…

Я почувствовал, что стало легче. На кокон словно сетку набросили. Теперь только ячейки заполнить осталось – это мы быстро: раз, два, три…

– 3… 2… 1… Вирусоноситель заблокирован. Процесс самоуничтожения системы остановлен. Идёт подготовка данных к разархивации, пожалуйста, подождите, процесс может занять несколько минут.

– Дядя… дядя… Чу помог, да? Чу – хороший?

Мальчик стоял рядом со мной, глазами знакомо хлопал.

Я потрепал его по светлой макушке.

– Ага, Чу. Очень хороший. Самый лучший из здесь присутствующих. А на эту гадость марсианскую внимания не обращай, ладно? Пусть она там шумит и своё плохое вякает. Ты же сам знаешь, что тебе делать, да?

– Да! – Мальчик просиял. – А ты ещё придёшь поиграть?

«Если получится», – хотел ответить я. Но посмотрел в его ясные глаза – глаза несчастного идиотика, и кивнул.

– Обязательно приду, Чу.

***

– С ним всё хорошо, Дракула? Перезагрузка нормально пройдёт?

– Ты же видишь, почти сто процентов… Сейчас глаза откроет.

И я действительно открыл глаза. Но тут же зажмурился – луч света мне прямо в лицо тыкался.

– Джокер, ты в порядке? – В голосе Зубастика тревоги было столько же, сколько в пожарной сирене.

– Какое, в задницу, в порядке?! Поперезагружайся по два раза на дню, посмотрим, в каком ты порядке будешь! И гадость эту от меня убери! – Я выбил из рук Зубастика фонарик, протёр глаза, стараясь не обращать внимания на гул в основном мозге и всплывающие сообщения в дополнительном.

– Я вижу, система работает как обычно! – Ехидный голос Дракулы прозвучал из тёмного уголочка. У, нежить!

– Кажется, кто–то обещал помалкивать в тряпочку? – огрызнулся я, пытаясь принять сидячее положение. Со второй попытки и одного рвотного спазма мне это удалось.

– Ага, так оно всё и есть, – невозмутимо ответил Дракула. – Только теперь обстоятельства изменились. Вы, мои милые птенчики, залетели на Кладбище. Я на своей территории и в своём праве. А славная роль плесени должна достаться нынче кому–то другому, ты как думаешь?

На это высказывание я предпочёл пока не отвечать. Организационные вопросы будем обсуждать позже, сейчас меня интересовало другое. Я обвёл глазами, уже привыкшими к полутьме – свет шёл только от встроенных в куртки люменов, – обширное помещение. Та–ак, значит, вот куда нас нежить с «Андромеды» вывела – в «Гробницу Тутанхамона», именовавшуюся в быту попросту «Семейная усыпальница Фэйтов», один из кладбищенских склепов. Хорошее место. Красивое. Почти целый подземный дворец – видно, старую поговорку «Умрёшь – с собой не возьмёшь» местные Тутанхамончики не все принимали близко к сердцу.

Теперь в их последнем прибежище с комфортом устроился Дракула, восседавший на тронообразном кресле в окружении четырёх своих вампирчиков. На другом кресле примостился Пончик, рядом с ним, привалившись к стене, стоял Призрак Оперы, угрюмый более обычного. Зубастик пристроился рядом со мной на краешке диванчика и разве что не кудахтал от беспокойства. Вся компания, значит, в сборе… А где эта тварь марсианская? Ага, вот он, сидит на полу в уголочке рядом с моим лежбищем, бедненький и несчастненький. Со мной взглядом встретился и сразу глаза отвёл.

– Спасибо, – сказал он в пол. – Ты мне второй раз жизнь спас.

– Не тебе, – ответил я резко, дёрнулся с дивана, за грудки его схватил, сказал прямо в лицо с тихой ненавистью: – Значит, вот она какая – прекрасная жизнь на Марсе? Мир Сократов, да? А кто по формату не прошёл и мордой в Сократа не вышел – того куда? На растерзание чужому разуму? Это и есть ваш компромисс? И от балласта избавляетесь, и светлое будущее строите? Сволочи!

Марсианин не шелохнулся, даже защититься не попытался, когда я его по лицу ударил. А потом сказал тихо:

– А ты знаешь, что значит жить балластом? Ты думаешь, он действительно хотел бы остаться собой? Таким, каким ты его видел?

– А у него был выбор? Его вообще кто–то о чём–то спрашивал?! Откуда ты–то можешь знать, чего он хочет, а чего нет?

Марсианин опустил голову ещё ниже, словно его кибер–мозг отяжелел сразу на пару мегатонн.

– Он – это всё–таки я, – сказал он чуть слышно. – Иногда даже больше, чем бы мне хотелось… Но меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я такой носитель…

– Да о чём вы таком говорите? – вмешался Зубастик. – Что у вас за секреты?

– Не твоё дело! – Я резко повернулся к своему подчинённому. Тот смутился и голову свесил чуть ли не ниже Марсианина. И это меня взбесило окончательно. Чёрт возьми, ну сколько уже можно изображать мою собачонку? Так всё равно Зубастику с кибер–щенком никогда не сравниться! Потому что тот, хоть и просто имитация собаки, но вполне мог огрызнуться. А здесь что?! Уж лучше бы я Зубастика тогда отформатировал, а не Крепыша, в которого этот идиот свой вирус прописал!

– Джокер, прости, что прерываю твой знаменитый ор, но… что ты всё–таки делать будешь? – спокойненько так поинтересовался Дракула, и вся моя злость сразу как–то захлебнулась. Да, можно сколько угодно время тянуть – и злиться, и орать, и вспоминалки вспоминать… Да только вопрос «что делать» всё равно решать придётся.

Я повернулся к Марсианину.

– Эй ты, морда инопланетная! Давай начистоту, а? Сделаем вид, что мы тебе верим. Допустим, ты с Марса. Допустим, ты сохранённая копия представителя древней цивилизации, самой по себе вымершей. Допустим, тебе память подчистили так, что ты сам не знаешь, какого сбойного ты тут нарисовался. Но я всё ещё не вижу связи между всеми этими допущениями и той задницей, в которой мы сейчас находимся! На фига тебя вообще ловят, если до вчерашнего дня ты себе спокойненько жил и в школу ходил?

– Я уже говорил – вчера я кое–что узнал о своём опекуне. Я всегда подозревал, что он – агент Конторы, но полагал, что его цель – просто наблюдение за мной на случай, если я начну что–то вспоминать. Но дело оказалось не только в этом. Из подслушанного разговора я выяснил, что меня собираются использовать для другого проекта…

Марсианин вёл рассказ с километровыми паузами после каждого предложения, а сейчас и вовсе замолчал. Сверлил взглядом пол. Лингвистическую базу данных перетряхивал в поиске нужных слов. Я ему не мешал, сидел и свой несчастный кибер–мозг диагностировал. Остальные тоже молчали.

– Они говорили о том, что мой проект – лишь вспомогательный по отношению к другому… И что тот, основной, возможно, удастся вывести на завершающую стадию прямо сейчас, если произойдёт резонанс между личностными прошивками первичных матриц. Но если резонанса не будет, тогда… – тут Марсианин запнулся и даже побледнел. Но всё–таки продолжил: – Если резонанса не будет, тогда целесообразнее всего будет разделить мою личность… Отправить биологический носитель на утилизацию, а первичную информационную копию переписать в «Объект № 1»… Для меня этот вариант неприемлем… Я не хочу терять свою личность…

– Какую личность? – не выдержал я. – Носитель, на который тебе плевать? Или бессмертную информационную тушку, которую тебе всё равно в кого засунуть? Так которую из двух ты не хочешь терять?

– Единственную! – Он резко голову вверх поднял и уставился на меня пылающим взглядом враз поумневшего мальчика–дурачка. – Мою единственную личность! Да, она у меня составная. Но это всё равно я!

Наверное, в первый раз в жизни я почувствовал, что слова у меня кончились. Сказать много чего хотелось – и ничего не говорилось. Я вспоминал бесстрастный информационный автомат, который вчера вещал мне про новый дивный марсианский мир торжества разума. А глупая улыбка мальчика Чу у меня в оперативной памяти, кажется, навечно застряла. Тот, кто сейчас сидел рядом со мной, не был ни тем ни другим – и был тем и другим сразу. Как вот мне с ним обращаться? Ещё раз по морде съездить? Так бить несчастного ребёнка рука не поднимется. Утешить и пожалеть? Ага, счаз! Ещё жалеть этого инопланетного экспериментатора! Разум он, видите ли, превыше всего ставит, чтоб его отформатило!

– Мы же ему поможем, да, Джокер? – опять влез в разговор Зубастик. – Мы же не можем его бро…

– Ха! Вы что, ему верите? – Голос Призрака был такой же непримиримый, как тогда, когда мы стояли друг напротив друга возле лифтовых шахт. – Во все эти сказки – верите?

– А почему нет? – Зубастик моментально тон взвинтил. – Есть же доказательства! Данных о нём в опекунских сетях нет, это раз. Ловят его на самом деле – это два…

– Это ничего не доказывает. Подумаешь, данных нет! Может, он из Бренцкой зоны. А ловить его могут, потому что он преступник. Хакнул что–то важное и теперь скрывается… Или ловят вовсе не его: нам ловушки расставляют, а он – приманкой идёт.