Текст книги "Гаэльская волчица"

Автор книги: Анри Левенбрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Алеа медленно поднялась, собираясь уйти, но заметила Фелима, шагавшего к ним через двор.

– Здравствуйте, друзья. Вижу, вы уже познакомились с Галиадом и его сыном. Очень хорошо, я как раз хотел вас представить. Алеа, ты ведь еще не завтракала… Идем, я покажу, где ты сможешь поесть.

Друид увел девочку, в замке ее накормили завтраком, а когда она покончила с булочками – их испекли специально для нее! – повел осматривать покои. Так они провели весь день, и только в центральную башню Фелим свою гостью не пригласил.

– Там Зал Совета, – объяснил он Алее, – тебе нельзя туда входить. Никто, кроме друидов и – в редких случаях – бардов и ватов, на Совет не допускается.

Алеа молча кивнула, и они пошли дальше, осматривая залы, конюшни и даже мельницу, и девочка в очередной раз обратила внимание, как все красиво и опрятно. Когда они перешли в сад, Алеа решилась наконец задать друиду мучившие ее вопросы.

С каждым днем смутная тревога, поселившаяся в душе, становилась все сильнее. Она чувствовала, как некая ответственность, неведомо за что, с каждой минутой все сильнее давит на ее хрупкие плечи.

– Фелим, зачем я здесь?

– Ты здесь, потому что тебе грозит опасность.

– Нет. Не только. Я хочу знать правду! – настаивала девочка. – Зачем я здесь на самом деле?

Фелим молча шагал вперед, потом подвел Алею к скамье и усадил рядом с собой – полюбоваться главной башней Сай-Мины.

– Ты теперь немножко понимаешь, кто такие друиды…

– Волшебники?

– Можешь называть нас и так, но проще будет сказать, что друид – это человек, способный подчинить себе силу, живущую в каждом человеке. Мы называем ее сайман. Овладев сайманом, мы можем управлять тем, что окружает нас в этой жизни.

– Я видела, как вы обратились огнем, когда нам угрожали отверженные и горгуны, – прошептала Алеа.

– Да, и это очень опасно. Каждый друид знает, что силой злоупотреблять нельзя. Но я не об этом хотел с тобой поговорить. Илвайн – тот человек, которого ты нашла в ландах, – был Самильданахом. То есть… человеком куда более могущественным, чем друид. Самильданах наделен вечной властью над сайманом. Как тебе объяснить? Скажем так – он может изменять природу вещей… Изменять бесповоротно. Понимаешь?

Алеа завороженно кивнула.

– Не знаю, точно ли ты все понимаешь, – впрочем, это не важно. Важно другое – когда Самильданах умирает, он передает свою силу другому. Только так ее можно держать в узде. Вот почему всегда есть только один Самильданах. К счастью, все Самильданахи до сего дня были добрыми и благородными людьми и передавали свою силу достойным наследникам. Ни один Самильданах не употребил свою силу во зло. А сегодня мы не знаем, кто наследовал Илвайну, потому что старик умер неожиданно, в одиночестве, в сердце ланд. И… понимаешь…

Алеа боялась услышать продолжение фразы. Фелим сложил руки на коленях и сгорбился, как будто слова, которые он должен был произнести, невыносимой тяжестью давили ему на плечи.

– Мы боимся, что это ты.

– Я? – выдохнула девочка, вскакивая.

– Может быть. Ты дотронулась до Илвайна, когда он лежал под песком в ландах, и с тех пор много раз ощущала в себе странную силу, овладевавшую твоим телом. Это может быть сила Самильданаха…

Алеа почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, хотя в глубине души знала: в тот день, когда она дотронулась до руки Илвайна, действительно что-то произошло. Но она гнала прочь эту мысль: не хотела, не могла поверить. Не нужна ей эта зловещая сила, не могла же она унаследовать ее против своей воли! Алеа закрыла глаза и обратилась с мольбой к Мойре. «Я маленькая девочка, и это совсем не то, о чем я просила, Мойра. Умоляю, сделай так, чтобы это была не я».

– Это может быть сила Самильданаха, – между тем повторил Фелим, – однако такое невозможно!

В глазах Алей загорелся огонек надежды.

– Почему?

– Ты девочка.

– А девочки не могут наследовать силу?

– Нет.

Алеа почти успокоилась. Откровения Фелима потрясли ее, но она говорила себе, что, возможно, дело совсем в другом… И она очень скоро избавится от всего этого ужаса.

– Возможно, ты унаследовала остаток его силы… Не исключено, что он уже передал ее другому и тебе досталась лишь ничтожная доля. Не знаю… Именно это мы и хотели бы понять.

Они долго молчали. Алеа смотрела на главную башню, взвешивая возможные последствия всего того, что объяснил ей Фелим. Девочку охватил невыносимый страх. Она хотела услышать правду, надеясь, что та рассеет ее беспокойство, но теперь тревога еще усилилась. Хуже всего, что Совет намерен ее изучать. Что они с ней сделают? Что ей придется вынести? Лучше бы ничего этого не знать, забыть все колдовские ужасы и идти себе в Провиденцию вместе с Мьолльном.

Но за стенами Сай-Мины ее подстерегает другая опасность – Маольмордха. Может, все-таки лучше ей как следует разобраться во всем – вдруг это спасет ее от Маольмордхи?…

– Но как узнать, что со мной произошло на самом деле? – спросила она после долгого молчания.

Фелим молча погладил ее по темным густым волосам, улыбнулся и встал у выхода из сада, ожидая, что девочка последует за ним. Разговор окончен…

Алеа вздохнула и, не глядя на Фелима, вошла в главное здание Сай-Мины. Она поднялась по лестнице и закрылась в своей комнате. До самого вечера девочка ни о чем другом думать не могла. Когда Мьолльн предложил сыграть партию в фидчел, она сказала, что очень устала и хочет спать, но глаз не сомкнула. На рассвете слова друида все еще звучали у нее в ушах.

Глава 7
Последние тайны

Алеа в одиночестве спустилась во двор замка. Мьолльна там не было, и она устроилась на той же скамейке, где сидела накануне, чтобы снова смотреть, как бьются на мечах Галиад и его сын Эрван.

Девочка все время думала о своем разговоре с Фелимом и о том, что из него следует. Взгляд ее блуждал в пустоте, звон оружия затихал. Алеа погрузилась в свои мысли и забыла об окружающем мире. Она хотела заглянуть в собственную душу, решив больше не обманывать себя и попытаться найти ответы на терзавшие ее вопросы. Кем она стала, изменилась ли, действительно ли Илвайн что-то ей передал? Она попыталась вернуть странное ощущение, овладевшее ею, когда она кричала на Альмара и когда герилим пытался ее найти. Она старалась ни о чем не думать. Главное сейчас – ощущение. Нужно почувствовать свою душу, услышать не что за звуком собственного учащенного дыхания. Она старалась, но слышала лишь, как бьется ее сердце. Алеа попробовала пробраться еще дальше, остановить этот стук, разорвать темную пелену, застившую внутреннее зрение, и там – на мгновение, на короткую секунду – увидела огонек пламени. Этот огонек трепетал где-то очень далеко, в полной темноте. Алеа ни в чем не была уверена – слишком уж все неуловимо, неясно, расплывчато. Она попыталась удержать это видение, приблизиться к свету, но почувствовала, что каждая новая попытка только отдаляет ее от огонька. Нужно попробовать как-то по-другому, она должна научиться укрощать свой разум.

– Сударыня?

От неожиданности Алеа едва не упала со скамейки. Галиад вовремя подхватил ее под руку.

– Простите, я, кажется, напугал вас? – смутился рыцарь.

– А… нет, я просто замечталась. Простите, я не видела, как вы подошли.

– Фелим попросил меня дать вам несколько уроков – научить владеть мечом… Я ответил, что нахожу его просьбу странной, но он настаивал и даже заявил, что вы обрадуетесь…

– Он так сказал? – удивилась Алеа.

– Да… А вы не хотите? – разочарованно спросил воин.

– Ну… нет. Я просто не знаю, буду ли хорошей ученицей.

– Ваш друг Мьолльн прекрасно справляется. Фелим говорил мне, что он проявил недюжинную храбрость и смекалку в одном из сражений. Это правда? Ему еще многому предстоит научиться, особенно если он хочет в совершенстве овладеть таким прекрасным мечом, как Кадхел. Вчера он начал упражняться и уже освоил несколько самых действенных приемов. Мой сын назначил ему встречу на сегодняшнее утро, вы ведь не захотите отстать от них?

Алеа кивнула, и Галиад попросил слуг принести ей подходящую одежду. Девочка отправилась в свою комнату, а потом нашла Эрвана во дворе, где упражнялись магистражи.

– Здравствуй, Алеа, – сказал молодой человек, протягивая ей оружие.

Эрван забрал свои длинные волосы в пучок на затылке, ярко-синие глаза сияли на тонком удлиненном лице. Сын магистража был намного выше Алеи, и девочка робела в его присутствии. Воспоминание об увиденном сне тревожило душу, не позволяло открыто взглянуть в лицо Эрвану. Она видела не его, а человека из сновидения, и так смущалась, что отвечала невпопад, но тут, на ее счастье, появился Мьолльн.

Сын Галиада вывел девочку и гнома на середину площадки и начал урок. Он как будто не замечал смущения Алеи, и девочка понемногу преодолела робость и вошла во вкус боевых упражнений. Все трое заливались хохотом, когда Мьолльн и Алеа неуклюже шлепались на мягкое место или неожиданно для самих себя ловко выполняли прием. Меч казался Алее слегка тяжеловатым, зато она не утратила сноровки, приобретенной на улицах Саратеи. Она умела драться, стреляла из рогатки и ловко управлялась с дубинкой, что сильно облегчало ей обучение. Эрвану не исполнилось и восемнадцати, но он уже был замечательным учителем.

За обедом гном и девочка не засиживались – так им не терпелось вернуться во двор и снова начать упражняться вместе с сыном магистража. На них словно повеяло свежим ветром новой жизни. Эрван был терпеливым, вежливым и внимательным, и он не разглядывал Алею, как друиды. Те все время изучали ее, как будто хотели что-то прочесть в ее голове. Во взгляде же Эрвана было уважение, учтивость и, возможно, даже некоторая робость. Робость, которую Эрван не испытывал ни к одному человеку…

Четыре дня они усердно упражнялись и очень преуспели, научившись наносить удары и уколы и отвечать на них, уклоняться и делать ложные выпады. Эрван даже показал им секретный прием, с помощью которого можно было обезоружить противника одним ударом.

Продемонстрировав свой хитрый финт, Эрван предложил Алее и Мьолльну выполнить его в поединке.

Мьолльн начал первым. Он попытался обезоружить Алею, но ему не удалось достать мечом запястье девочки.

– Это несправедливо, – обиженно пожаловался раздосадованный гном.

– Что, староват ты для меня? – поддела его Алеа.

– Вовсе нет! Все дело в росте! Тага! Давай-ка сама попробуй, тогда посмотрим, кто будет смеяться последним…

Алеа встала в позицию. Нет на свете ничего уморительнее обиженного гнома: нижняя губа заползла на верхнюю, чуть не до самого носа, а кустистые брови низко нависли над глазами.

Мьолльн атаковал, но Алеа ловким движением зацепила своим острием гарду его меча, и оружие гнома, с неторопливым изяществом взлетев в воздух, воткнулось в песок в нескольких шагах за его спиной.

Мьолльн сперва оторопел, а потом впал в дикую ярость.

– Ты не имеешь права! – закричал он и кинулся подбирать оружие.

Эрван вынужден был вмешаться, пока словесная перепалка не переросла в настоящую ссору.

– Ну вот, вам обоим нужно извлечь урок из случившегося. Вам, Мьолльн, не помешает толика смирения. Право же, дорогой гном, вы ведь не станете дуться на девочку за то, что она вас обезоружила! Вы ведь выше этого, не так ли?

Алеа снова засмеялась, и Эрван дружески подмигнул гному. Мьолльн было снова насупился, но не смог сдержать ответной улыбки.

– А ты, Алеа, если не будешь сгибать запястье, нанося удар, то сломаешь руку. Особенно если тебе попадется противник, который будет цепляться за свое оружие покрепче нашего друга Мьолльна.

– Мне сейчас просто незачем его сгибать, – возразила девочка. – Думаю, я хорошо поняла твой секретный прием.

– Неужели? А со мной не хочешь попробовать? – поддел девочку Эрван, коснувшись мечом земли у ее ног.

Алеа немедленно пожалела об излишней самоуверенности, но отступить уже не могла. В конце концов, кое-какие шансы у нее есть, а одолеть Эрвана было бы здорово!

– Защищайся! – скомандовал Эрван.

Алеа не заставила просить себя дважды и тут же кинулась на противника. Сейчас она ему покажет, на что способна саратейская воровка. Но девочка даже не успела направить на учителя оружие, как он изящно шагнул в сторону, встав к ней боком, и поставил ей подножку. К его превеликому удивлению, Алеа устояла на ногах и мгновенно повернулась к нему.

– Неплохо, – признал Эрван. – Но мое оружие все еще при мне, неужели ты успела забыть секретный прием?

Алеа перевела дух и начала новую атаку, нацелившись на рукоять меча Эрвана. Он не стал уклоняться, дождался, когда острие клинка Алеи окажется на уровне его запястья, но, едва она зацепила гарду, резким движением рванул ее меч вниз. Оружие полетело на землю, а девочка закричала от боли. Эрван подцепил меч Алеи своим, подбросил его в воздух и перехватил левой рукой, так что у него теперь было по мечу в каждой руке, а Алеа, упав на колени, с гримасой боли на лице нянчила вывернутое запястье.

Эрван сложил оружие на скамью, а потом вернулся к девочке, чтобы дать ей наставление.

– Побеждает тот, чья рука сильнее и гибче, Алеа. Нужно гнуться, но оставаться твердой, понимаешь?

– Ты сломал мне запястье – вот что я понимаю.

– Гибкое запястье не ломается, Алеа. Уверен, этот урок ты запомнишь накрепко. Наши занятия закончатся в тот день, когда ты сумеешь меня разоружить. Когда этот день наступит, мне больше нечему будет тебя учить.

Эрван пытался говорить тоном строгого наставника, помня, что именно так учил его отец, но в душе уже жалел, что причинил девочке боль. Не слишком достойный способ. Похоже, он тоже сумеет извлечь пользу из их занятий – ведь и учителя набираются ума-разума от учеников.

– Мьолльн, не будете ли вы так любезны отвести Алею к врачевателю, думаю, перевязка и отдых пойдут ей на пользу.

К счастью, запястье Алеи не было сломано: молодой ват подлечил девочку, и спустя два дня она вернулась к упражнениям – исполненная решимости доказать Эрвану, что легко не сдастся. Она старалась изо всех сил и очень быстро во всем догнала Мьолльна, за плечами у которого был многолетний опыт. Но ярость и воля стоят десяти лет практики. Когда Алее удавалось взять верх над Мьолльном, гном всякий раз заявлял, что ему просто не повезло. Оба хохотали и без устали упражнялись, скрепляя этим и без того верную и чистую дружбу.

Друиды гостям не докучали – у них хватало иных забот. Мьолльн и Алеа проводили все свое время с Эрваном. Он показывал им сад и башни, знакомил со слугами, представлял других учеников магистражей, а вечером они играли у костра в фидчел. Эрван был на редкость учтив и поразительно умен. Алеа в конце концов забыла о мучивших ее много дней тревогах, обнаружив в душе новое чувство, в котором отказывалась себе признаться. Эрван был, безусловно, самым красивым юношей, которого она видела в жизни, ее чувства к нему напоминали привязанность к подруге детства Амине, но было еще кое-что, с чем она пока не освоилась, и краснела, стоило Мьолльну завести об этом речь.

– Скажи-ка мне, Алеа, тахин-таха, уж не влюбиласьли ты? – лукаво спросил он ее как-то утром.

Алеа залилась краской и отвернулась, притворившись, что не услышала, а потом с новой силой принялась упражняться в мечных приемах.

Через несколько дней Эрван сообщил им, что уезжает вместе с отцом, но скоро вернется. Девочка опечалилась, но виду не подала, сказала только, что будет скучать без его уроков.

– Теперь ты можешь упражняться и без меня, есть вещи, над которыми тебе нужно поработать самостоятельно…

Алеа подняла бровь:

– Какие вещи?

Эрван от смущения закусил губу, отвернулся, начал складывать оружие и только тогда решился ответить:

– Ты как мой друг Уильям…

– Я тебя не понимаю! – рассердилась девочка.

– У тебя есть… эта сила. Нечто, чем я не обладаю, и ты должна научиться управлять этим. Тогда ты станешь такой сильной, каким я никогда не буду что бы ни делал.

Алеа едва не лишилась чувств. Значит, Эрвану что– то известно… Во всяком случае, он знает ее лучше, чем она могла подумать. Эрван утверждает, будто она наделена этой непонятной силой, – но ведь она сама не понимает, что с ней произошло.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – робко спросила девочка.

Эрван обернулся – в его лице была твердость и нежность.

– Я ничего не знаю. Но я чувствую этов тебе. Уильям был таким, как ты, пока не начал упражняться. Сегодня он стал друидом, и зовут его Фингин. Мне трудно объяснить, но я вижу эту силу в твоих движениях, во взгляде, в том, как ты сражаешься. Она в тебе есть.

– Ты сам не знаешь, что говоришь! – возмутилась Алеа, но не слишком убежденно. – Нет у меня никакой силы!

– Возможно, ты этого еще не понимаешь, но я-то знаю, что сила живет внутри тебя. Не отвергай ее – лучше попытайся подчинить.

Сердце Алеи отчаянно колотилось. Ее предали. Ее словно раздевают при всем честном народе, а у нее нет ни сил, ни возможности сопротивляться. Этот Эрван видит ее насквозь. Девочка была просто раздавлена, но решила, что отпираться дальше бесполезно.

– Но как я смогу укротить то, чего не понимаю? – спросила Алеа так тихо, что Эрван даже не понял, к нему она обращается или к себе самой.

– Когда Уильям начал упражнять свою силу, я ему помогал, сам того не ведая, – показывал мечные приемы, которым отец учил меня с детства. Первые упражнения учат собираться перед сражением, они помогли Уильяму овладеть и его силой. Может, я и тебе сумею помочь.

– Но я совсем не похожа на Уильяма, он ведь друид!

– Конечно, и все-таки мы можем попытаться. Возможно, силой, что живет внутри тебя, можно научиться управлять тем же способом.

Девочка без сил опустилась на скамейку. Что ей делать? За четыре дня благодаря Эрвану она почти забыла ту историю, и вот он сам ей все снова напомнил!

– Алеа, я сегодня вечером уезжаю на несколько дней, так что у тебя будет время все обдумать. Знай одно – упражнения повредить тебе ничем не могут, а когда придется сражаться, наверняка окажутся полезны.

– Вообще-то я сражаться не собираюсь.

Эрван улыбнулся девочке и повел ее за собой через двор к главному зданию.

– Если хочешь, можешь в мое отсутствие выучить первое упражнение.

– Какое?

Эрван долго смотрел на нее, потом улыбнулся и закрыл глаза.

– Научись зажигать свечу между глазами.

– Что-о-о? – воскликнула Алеа, решив, что юноша над ней потешается.

– Первое упражнение заключается в следующем: нужно закрыть глаза и мысленно зажечь свечу в самом низу лба, между глазами.

– Что ты выдумываешь?

– Так ты научишься контролировать свой разум. Если тебе действительно удастся мысленно увидетьэту свечу, а потом зажечь и погасить ее силой духа, считай, что первое упражнение ты освоила. Чем больше будешь заниматься, тем легче и быстрее все станет получаться.

Эрван повернулся к ней, не открывая глаз.

– Я сейчас вижу свечу, – шепотом сообщил он.

Помолчав несколько мгновений, юноша открыл глаза. Оставив Алею перед домом, он отправился в покои отца, но на прощанье не забыл улыбнуться:

– Мы скоро увидимся, Алеа, работай!

Эрван скрылся за тяжелой дубовой дверью, а Алеа в полном смятении вернулась к Мьолльну. Они устроились в комнате девочки, чтобы поиграть в фидчел.

Первую партию выиграл гном, вторую – Алеа, а в середине третьей девочка решилась наконец начать разговор:

– Мьолльн, если бы я и правда… Ну, то, что ты говорил… В общем…

– Влюбилась? – широко улыбаясь, подсказал гном, двигая своего воина по диагонали к лучнику Алеи.

– Да… Не важно… Ты думаешь, я нравлюсь Эрвану? – с трудом выговорила она, не поднимая глаз от доски.

– Великая Мойра! Парень по уши в тебя влюблен, ты что, не видишь?

Гном взял своим воином лучника Алеи.

– Ну что ты выдумываешь, Мьолльн? Я ведь серьезно спрашиваю!

– А я и отвечаю серьезно! Смотри: о, как я серьезен! – заверил гном, поглаживая рыжую бороду и хмуря брови. – Во всяком случае, настолько, насколько способен быть серьезным Мьолльн! Ха. Разве ты не замечаешь, как он на тебя смотрит? Не видишь, что, когда он показывает какой-нибудь прием мне, все его мысли заняты тобой? Не слышишь, как меняется у него голос, если он заговаривает с тобой? Ну же, метательница камней, неужели ты оглохла и ослепла?

Девочка молчала, опустив глаза на доску, словно ее всецело поглотила игра. Может, гном и прав. От этой мысли сердце у нее забилось так сильно, что заболело в груди, словно от страха. Она ничего не видела, не слышала, остался только этот безумный, пронзительный стук сердца. Алеа мечтала, чтобы Эрван оказался сейчас с ней, хотя она наверняка ни в чем не осмелилась бы ему признаться.

Она напрочь забыла все хитрости игры. Как ей пойти? Она двинула вперед стражника, и Мьолльн тут же «запер» ее короля. Алеа совершенно забыла о защите.

– Проиграла, проиграла! – захлопал в ладоши гном. – Ха! Может, мечом ты владеешь лучше, но в фидчеле ты меня не побьешь, метательница камней! А теперь я пойду спать, желаю и тебе сладких снов… Хе, хе.

С этими словами он удалился в свою комнату.

Алеа легла, но никак не могла успокоиться. Сейчас она хотела одного – чтобы все в ее жизни было проще. «Ты в самом деле этого хочешь?»– спросила себя девочка. Она ведь так мечтала о приключениях и переменах…

Алеа вздохнула, подумала о последних словах Эрвана и сказала себе, что ей все-таки стоит попробовать его пресловутое упражнение. Может, так будет легче заснуть. Она закрыла глаза и попыталась отрешиться от всех мыслей. Только тут она поняла, что уже много раз сама так делала, когда хотела осмыслить происходящее. Если чутье ее не обмануло, значит, Эрван говорит правду.

Алеа напряглась, пытаясь представить себе пламя посреди собственной головы, но там было полно посторонних мыслей, они путались, и всякий раз, когда она пыталась собраться, ее уносило к иным берегам. В конце концов она заснула глубоким сном.

Туатаннам хватило недели, чтобы занять юг Галатии, а королю Эогану недостало времени, а вернее, мужества послать туда свое войско. Он был слишком занят предстоящей свадьбой. Захватив Атармайю, воины туатаннских кланов подошли к границам Темной Земли, и король надеялся, что его брат граф Мерианд Мор даст им отпор вместо него.

На следующий день после начала вторжения другие туатанны прошли теснину между гор, ведя за собой женщин и детей, и те немедленно начали обустраиваться в завоеванных деревнях, покуда мужчины несли караул и готовились к новому броску.

В тот вечер вокруг Филидена, первого приграничного города Темной Земли, собралось около трех тысяч туатаннских воинов. Им не удалось застать врасплох местных жителей: те подготовились к вторжению, и захватчикам становилось все труднее продвигаться вперед. Известие о приходе врага быстро распространялось по всему королевству.

Осада города длилась всю ночь. Защитники Филидена стреляли в туатаннов огромными камнями из катапульт, лучники забрасывали их горящими стрелами с городских стен. Многие туатаннские воины погибли, но рано утром, измотав за ночь гарнизон Филидена, вождь Саркан отдал приказ идти на приступ. Туатанны с воплями лавиной обрушились на город, – неудержимая и яростная атака дикарей.

Бои длились весь день. Туатанны постепенно теснили войско Темной Земли к центру города. Саркан объявил, что ни один дом не должен быть сожжен: Филиден был очень красив, и он желал, чтобы вожди кланов поселились именно здесь. Это условие осложняло задачу его армии, но остановить воинов не могло. Туатанны позволили жителям бежать, они то атаковали, то отступали, снова атаковали, и в середине дня с войском Филидена было покончено.

Взятие Филидена оказалось самой важной – пожалуй, решающей – победой туатаннов. Саркан взял в плен с десяток вражеских воинов, приказав, чтобы их привели вечером во дворец, который он избрал своей резиденцией.

Глава клана Махат'ангор не говорил на гаэльском, и толмач переводил его слова перепуганным пленникам:

– Отправляйтесь на юг. Мы пощадим вас, чтобы вы оповестили жителей всех пяти графств Гаэлии. Передайте им, что туатанны вернули кусок своей земли. Ведь Гаэлия принадлежит нам. Скажите им, что это говорю я, Саркан, предводитель кланов, и все туатанны думают так же. Пусть знают, что мы не остановимся. А теперь – спасайтесь!

Воины не заставили себя упрашивать и мгновенно скрылись. Некоторые из них спрятались, но другие добрались до Провиденции и слово в слово повторили все, что сказал Саркан.

Имала еще несколько дней шла по лесу вместе с дыбунами, и ей даже не приходилось охотиться. Дыбуны направлялись в глубь чащи, они шли мимо чудесных деревьев, любуясь цветами на полянах, и Имала глубинным чутьем услышала голос леса, – ей захотелось приключений и одиночества.

Имала постаралась дать понять дыбунам, что очень им благодарна, но хочет уйти, и ей показалось, они ее поняли.

И вот однажды вечером она повернула назад. Волчица неслась по лесу, радуясь вновь обретенной свободе, и несколько часов спустя остановилась на краю поляны. Сев на траву, Имала принялась выть так громко, как только могла, надеясь, что дыбуны услышат ее последний дружеский привет, а потом улеглась под деревом.

Несколько следующих дней она заново училась охотиться. Потихоньку продвигаясь на юг, она находила вкусную добычу и наконец поздним вечером добралась до опушки леса. Перед ней простирались песчаные дюны, где-то вдалеке, на востоке, мерцали огни города.

Несколько дней назад она ни за что не осмелилась бы подойти к жилищам дыбунов, опасаясь их загадочной власти, и наверняка просто повернула бы обратно в лес, но теперь в ней что-то изменилось так сильно, что Имала решила отправиться на восток.

Фингин прибыл в Провиденцию утром в день королевской свадьбы. Повсюду красовались флаги с вышитым на них королевским гербом – алмазной короной.

Город готовился к празднику и был прекрасен, как никогда. Дома, лавки и даже улицы были разукрашены, жители столицы надели свои лучшие наряды.

Фингина встретили шестеро приближенных короля и в карете отвезли его в Галатийский дворец. Проезжая через город, друид любовался столицей.

Город очаровывал глаз: угловатые фасады домиков, свежепобеленные стены, забранные косыми темными балками, выступающие балконы, увитые цветами, круглые слуховые окошки под самой крышей, ступени из белого камня и деревянные двери, башенки колоколен, садики, рынки, маленькие уютные площади – жизнь, бьющая ключом.

Многие богатые горожане пригласили бизанийских мастеров, чтобы те обновили фасады их домов в честь королевского праздника, другие украсили цветами свои жилища и фонтаны на площадях. Солдаты расхаживали по улицам в парадной форме. В Провиденции не осталось ни одного уголка, где не отдали бы дань королевскому бракосочетанию.

Наконец карета подкатила к дворцу и въехала в парк. Фингин в изумлении глядел на огромное здание. Он вспомнил свое первое впечатление от Сай-Мины и подумал, что сейчас, пожалуй, взволнован ничуть не меньше. Если башни Сай-Мины вздымались в небеса, словно бросая вызов земному тяготению, то дворец в Провиденции был невысок, зато вытянут в длину. Линия садов казалась бесконечной, разноцветные клумбы чередовались с куртинами, зеленые лужайки – с цветниками, фонтаны среди деревьев разбрызгивали сверкающие радугой тонкие струи воды.

Высокие колеса кареты грохотали по усыпанным белыми камешками длинным аллеям.

– Господин мой друид, мы прибыли, – объявил слуга, открывая маленькую деревянную дверцу с левой стороны кареты.

Фингин медленно вылез, не сводя глаз с королевского дворца. Он шел за слугой, любуясь зданием во всей красе. Наконец, когда его жадный взгляд насытился зрелищем, он обратился к провожатому:

– Мне нужно поговорить с королем как можно скорее, дело не терпит отлагательств.

– Нас об этом предупредили, мой господин, и король, несмотря на бракосочетание, готов дать вам получасовую аудиенцию ближе к полудню. За вами придут и проводят, но сначала я покажу вам ваши покои.

Они прошли насквозь левое крыло дворца, где все блестело и сверкало: люстры, мрамор и дерево. Фингин старался не отвлекаться на великолепие залов, дабы не утратить уверенности в себе. У него есть всего полчаса, чтобы добиться согласия короля, и второй попытки не будет. Время, оставшееся до встречи с правителем, друид решил провести в уединении, чтобы собраться с мыслями. Отринув все внешнее, Фингин призвал на помощь сайман. Властная сила наполнила все его тело, душу затопила чистая радость, на кончиках пальцев заплясали огоньки. Друид следовал за собственным светом, настраиваясь на мерцание огня.

Так он сидел, пока в дверь не постучали. Королевские слуги проводили друида в кабинет короля.

– Мы встречаемся впервые, друид, – сказал монарх, не вставая с трона.

На Эогане был черный с золотом наряд бизанийской работы, на голове красовался прославленный Венец Галатии, хотя церемония бракосочетания пока не началась. На камзоле была вышита алмазная корона – герб королевства.

«Я должен завоевать его доверие».

– Я совсем недавно прошел посвящение, Ваше Величество, но от имени всех моих собратьев прошу вас принять самые искренние и почтительные поздравления.

– Вы явились в Провиденцию в самый неподходящий день – я сегодня женюсь.

«Он меня испытывает. Надо произвести на него впечатление. Я мог бы использовать сайман, чтобы припугнуть его, но это выглядело бы неуместно и неблагоразумно. Нет, на него надо воздействовать иначе. Он – король, и я выказал ему почтение, но теперь нужно напомнить, что я – друид и со мной следует обращаться уважительно. Он пользуется моей молодостью, но я могу напомнить, чем он обязан друидам».

– Не думаете же вы, государь, что я посмел бы обеспокоить вас сегодня, если бы то, что я должен сказать, не было сейчас важнее всего на свете, даже женитьбы? Речь идет о будущем жителей вашего королевства, Эоган, и, если вы не выслушаете меня сегодня, что станется с вашей семьей завтра, когда туатанны отнимут у вас трон и все богатства? С каких это пор, по-вашему, друиды разучились верно оценивать будущее государства?

Фингину показалось, что король удивился его словам. Эоган знал, как высокомерны друиды, но от молодого человека столь жесткого напора не ждал.

– Я слушаю вас, Фингин…

– С вами говорит не Фингин, Эоган, моими устами к вам обращается Сай-Мина.

«Это поставит его на место раз и навсегда».

– Очень хорошо… я слушаю.

– Туатанны заняли весь юг Галатии и сейчас убивают жителей королевства. Теперь они продвигаются к границам Темной Земли, к графству вашего брата.

– Клянусь Мойрой, мне это известно, и я собираюсь послать туда свою армию.

– Я приехал предложить вам иное решение.

– Вы знаете другой выход?

– Да. Мир.

– Я не понимаю.

– Туатанны в своем праве. Они просто вернулись на исконно принадлежавшие им земли.

– Вовсе нет! Они – захватчики!

– Эоган! – повысил голос Фингин, едва не поддавшись соблазну припугнуть короля сайманом. – Вы можете лгать своему народу, можете обманывать себя, но, во имя Мойры, не пытайтесь провести друида. Что вы делаете на троне, если не знаете истории?