Текст книги "Гаэльская волчица"

Автор книги: Анри Левенбрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2
Новый дом

Великий Друид Альдеро стоял перед таинственным чертогом Шанха. Силы у него кончались, но он был счастлив, потому что нашел наконец тайное убежище, которое искал вот уже скоро год. Альдеро был стар, но упорством и решимостью не уступал молодым. Он сможет наконец выполнить то, что должно! Это станет ему долгожданной наградой – возможно, последней. Альдеро был один, но он почти физически ощущал силу собратьев-друидов, которые думали о нем на другом конце света. Ему это было необходимо.

Здание цвета золотистой охры, сточенное временем, словно вырастало прямо из внутренностей горы. Дворец, высеченный в этой желтой скале, был великолепен, но от него исходила невидимая угроза. Что за колдовство сделало его незримым для людей? Кто мог создать это чудо, кроме древнего народа, чье знание исчезло вместе с ним? Изящные, устремленные вверх линии стен гармонично переходили в своды арок и окон, являя миру застывшее чудо красоты. Бессмертной, высеченной в камне.

Солнце не проникало в святилище. Все казалось спокойным и холодным, нетронутым, почти мертвым, но Альдеро знал: его враг затаился внутри чертога. Он чувствовал его присутствие, словно читая знаки на поверхности камня и в глубине таившихся по углам теней. Враг поджидает Альдеро, готовясь убить его, но путь назад отрезан, а битва неизбежна – вот что гласили величественные письмена на темном своде над вратами чертога Шанха.

Морщинистое лицо Альдеро с длинной седой бородой скрывала тень коричневого капюшона. Он медленно положил меч на землю у своих ног, зная, что тот ему больше не понадобится. С этимврагом мечом не сразишься. Друид освободился и от заплечного мешка, и от перевязи.

Альдеро шагнул вперед и воздел руки к небу – возможно, последний раз в жизни. Он ощутил, как в него проникает сила, как она бежит по жилам, растекается в крови, обостряя восприятие и проясняя ум. Он полностью владел своим телом. Альдеро положился на силу, на ту духовную мощь, которой умеют управлять люди его касты, – на сайман.

Переступив высокий порог, он погрузился в морозный холод. Тень зыбкой границей отделяла внешний мир от ледяного пространства чертога. Воздух был пропитан злом. Злом, которое затрудняло каждый шаг Альдеро. Ему казалось, что чей-то взгляд караулит его в темных углах и следует за ним в полной тишине. Вскоре его глаза привыкли к полумраку, и он увидел, что стоит в огромном зале. Наверх уходили две параллельные лестницы, стены терялись в вышине в игре теней и света. По полу скользили редкие солнечные лучи, и пылинки разноцветной радугой вспыхивали в воздухе – зрелище великолепное и одновременно жуткое, как в потревоженной усыпальнице. Но Альдеро не позволял себе отвлекаться на красоту. Он понимал, что должен думать только о битве. Выжить или умереть.

Сайман медленно разогревал его тело и воспламенял чувства. Звуки и блики окружали его, и Альдеро начал внутренним зрением обследовать каждый закоулок, отыскивая след, надеясь услышать биение чужого сердца. Но в зале не было ничего, кроме четырех гладко отполированных каменных стен. Друид закрыл глаза и сразу понял, что ему следует идти наверх. Альдеро начал бесшумно подниматься по левой лестнице, ведомый сайманом.

Как только он шагнул на последнюю ступеньку, за его спиной с оглушающим грохотом опустилась потайная стена, отрезав путь к отступлению. Когда Альдеро открыл глаза, голова у него гудела. Выбора не осталось. Судьба медленно опустила занавес. Друид, совладав с собой, огляделся и узнал место, некогда явившееся ему в видении. Просторный прямоугольный покой, колонны справа и слева, покрытые гнусными изображениями, потолок терялся где-то в вышине. Откуда-то издалека доносились нечеловеческие крики. Багровое свечение в глубине комнаты всполохами отражалось от стен. В центре, где в гигантских чашах с вязкой красной и черной жижей гулко лопались пузыри, поверху был перекинут каменный мостик. У задней стены стоял трон – зловещий, высокий и узкий, сделанный, похоже, из человеческих костей.

На троне, словно статуя из черного камня, темнел силуэт Маольмордхи. Властелин горгунов, Повелитель герилимов, Носитель Темного пламени. Тот, кого друиды называли Отступником. Он был тут. Он терпеливо ждал Альдеро, положив руки на резные подлокотники. В его глазах сверкала смерть былых и будущих врагов. Он не двигался, но сама его поза излучала могущество, медленную разрушительную силу, которой ничто не может противостоять. В этом безмолвном существе больше не было ничего человеческого – ни во взгляде, ни в зловещей улыбке.

Альдеро шел по узкой лестнице, стараясь не утратить взаимодействия с источником своей силы, превозмогая страх, отравлявший ему душу. Враг был прямо перед ним. Схватка неизбежна. Их встреча могла закончиться лишь смертью, и его противник, казалось, заранее знал исход битвы.

– Итак, один из вас наконец нашел меня…

В голосе Маольмордхи звучала смертельная ненависть к друидам. Ненависть, вскормленная временем. Необратимая. Убийственная. Воспоминание о ране, которая никогда не затянется, о ране, превратившей его в чудовище.

– Я пришел убить тебя, – произнес Альдеро, черпая из глубины своего существа уверенность и достоинство, подобающее друиду.

Но сколь бы искусен ни был Альдеро в друидической магии, он не мог совладать со страхом – ведь предстояла схватка с самым опасным из врагов. Маольмордха разразился хохотом. Он вскочил с трона и поднял руки над головой. Его сильное тело, наполовину состоящее из черного металла, наполовину из живой плоти, озарилось багровым светом, окружавшим трон. Маольмордха наклонил голову вперед, и Альдеро увидел вздувшиеся жилы на бритом черепе. Глаза врага вспыхнули огнем, его смех заполнял все окружающее пространство, враг словно увеличивался в размерах. Внезапно смех превратился в вопль ярости. Воздух в зале раскалился, пол задрожал, в бассейнах забулькала лава.

Застигнутый врасплох Альдеро сомкнул вокруг себя облако силы, защищаясь от неминуемого нападения, и сайман заплясал вокруг его тела.

Неожиданно голос Маольмордхи стих, и он кинулся на Альдеро, как хищник на добычу.

Альдеро увернулся, едва не упав в клокочущую жижу, и оказался на каменном мостике, готовясь отбить новое нападение. Довольно защищаться – необходимо переходить в наступление. Надо и тело наполнить обжигающей силой, чтобы тоже вырасти, и друид закричал, собирая сайман в жилах, но Маольмордха снова напал.

Очертания тела Отступника растворились и вспыхнули огнем, Альдеро оторопел, и Маольмордха воспользовался его замешательством. Превратившись в огненный шар, он взлетел в воздух и взорвался прямо перед друидом. Альдеро успел собрать силу перед собой и прикрыться ею, как щитом. Тело Маольмордхи, простертое у ног друида, вновь обрело человеческий облик, он потянулся, как кошка, стряхивая с себя язычки пламени.

Альдеро завертелся винтом и попытался ударить врага двумя кулаками, но Маольмордха увернулся так стремительно, как не сумел бы сделать ни один человек, потом снова рассмеялся и начал медленно кружить вокруг Альдеро, глядя на него с презрением, ненавистью и вызовом.

Внезапно он оскалился, как бешеный волк, и секунду спустя его тело плавно развоплотилось – перед Альдеро оказался не один, а четыре противника. Удары сыпались на него со всех сторон, воспламенившиеся руки Маольмордхи погружались в незримый щит Альдеро, и у старика не было сил противостоять яростной атаке. Друиду опалило левый бок, потом живот, он упал на колени, крича от боли, и утратил власть над сайманом.

Обезоруженный, ошеломленный, Альдеро больше не мог сопротивляться. Боль в животе прожигала насквозь, он стал уязвим, он покорился. Маольмордха вернул себе человеческий облик и склонился над противником.

– Назови мне имя Самильданаха! – приказал он замогильным голосом.

Альдеро не мог противиться словам заклятия. Он заговорил против своей воли:

– Самильданаха зовут Илвайн, – пролепетал он, и на губах у него запузырилась кровь. – Илвайн Ибуран. Но другие уничтожат тебя прежде, чем ты до него доберешься. Маольмордха… можешь меня убить, теперь братья знают, где ты.

Маольмордха расхохотался:

– Я рад, что ты со мной, Альдеро…

Друид медленно поднял голову и удивленно посмотрел на своего мучителя:

– С тобой?

Маольмордха закрыл глаза. Мгновение спустя его рука вытянулась, превратившись в длинный клинок из блестящего металла, и обрушилась на Альдеро, разрубив его тело от плеча до пояса.

Когда дым вокруг них рассеялся, Маольмордха с улыбкой на губах наклонился и схватил за руку умирающего врага, который истекал кровью на каменном полу.

– Прощай, несчастный безумец, – прошептал он и вернулся на трон, предвкушая новые жертвы.

А в другом конце зала по телу Альдеро пробежала последняя судорога.

Когда Алеа добралась наконец до главных ворот Саратеи, свет погас почти во всех домах. Задыхаясь от усталости, она уселась, упершись одной ладонью в землю, а другую положила на живот, словно пытаясь утишить боль. Ее тошнило. Что с ней? Почему ее корежит изнутри? Алею охватила паника, переходящая в дурноту, ее вырвало, из глаз хлынули слезы.

Потом девочка подняла голову и глотнула свежего воздуха.

Издалека доносился смех людей, ужинавших на открытом воздухе, со скрипом закрывались ставни… Саратеа медленно вплывала в ночь под благосклонным взглядом Мойры.

Несколько долгих мгновений девочка сидела неподвижно, пытаясь отдышаться и собраться с силами. Горло саднило так, что Алеа не знала, сможет ли говорить. Она сунула руку в карман, чтобы проверить, не пропало ли кольцо. Она уже раз десять проверяла. Ей ни за что нельзя потерять кольцо, оно подтвердит ее рассказ, будет доказательством!

Ощутив затылком холодный поцелуй ветра, Алеа решилась наконец войти в ворота и найти Фарио, капитана местного гарнизона, чтобы все ему рассказать. Девочка знала, что он каждый вечер приходит на центральную площадь, к харчевне «Гусь и Жаровня», где собираются игроки в фидчел.

Она бежала по кривой улочке к центру Саратеи, стараясь держаться подальше от струящегося по ее середине потока нечистот. В этот вечерний час над селением плавали запахи жареного мяса, тянуло теплым сухим дымом от горевших в очаге смолистых поленьев.

Голубой лунный свет постепенно вытеснял с небосклона солнечный, в открытые окна можно было видеть янтарное пламя, весело пляшущее в очагах.

Вдалеке показалась центральная площадь, Алеа разглядела в толпе игроков капитана Фарио в кожаном колете с ласточкой на груди, гербом графства Сарр. Свой кожаный шлем он зажал под правой мышкой, а длинные кожаные перчатки держал в левой.

У капитана вошло в привычку приходить вечером к дверям харчевни «Гусь и Жаровня» и беседовать с жителями. Он являлся, чтобы разнюхать настроения обывателей и послушать сплетни, в которых было много полезного для безопасности Саратеи… Саррцы слыли самыми говорливыми подданными королевства Гаэлия.

– Говорят, наш король собрался жениться, – объявил доверительным тоном один из игроков. Выговор выдавал в нем саррского крестьянина.

– Лучше бы занялся христианами да Харкуром, – вступил в разговор другой. – Я вот слыхал, что эти посвященные собираются прислать сюда своих Воинов Огня, чтобы они обратили нас – кого добровольно, а если не получится, то и силой… По мне – так стоит повесить графа Ал'Роэга, отнять у него Харкур и покончить с христианами.

Стоявшие вокруг люди согласно закивали – все, кроме Фарио, хранившего невозмутимость, как и полагалось капитану королевской гвардии.

– Двоюродный брат рассказал мне, – вступил в разговор еще один собеседник, – что Воины Огня уничтожили целую деревню из-за того, что жители не захотели принять их проклятого епископа.

– Томаса Эдитуса.

– Если этот дурак Эоган ничего не сделает, христиане всех нас перережут.

– Не говорите так о Верховном Короле! – вмешался Фарио.

Саратейцы на мгновение умолкли. Присутствие капитана заставило их слегка придержать языки.

– Это правда, что он собирается жениться? – спросил наконец один из мужчин.

– Правда, – важно ответил Фарио.

– Невеста – галатийская дама?

– Я слышал, это девушка из нашего графства…

– Девушка из Сарра? – удивились саратейцы.

Капитан, не отвечая, нахмурил брови и устремил взгляд в конец улицы.

– Что там за девчонка? – спросил он, и головы всех присутствующих повернулись на север.

Из последних сил Алеа выбежала на центральную площадь.

– Капитан! Капитан! – звала она, шатаясь от усталости.

Фарио подошел к девочке:

– Клянусь Мойрой, да это же малышка Алеа. Говорят, ты сегодня отличилась, девочка…

– Капитан, да послушайте же меня, я нашла в ландах, к югу отсюда, что-то ужасное… Вы должны сами посмотреть.

Остальные заинтересовались разговором и встали в кружок вокруг капитана и Алеи, чтобы послушать. Она узнала своего заклятого врага мясника Альмара: на нем был заляпанный кровью фартук, и он стоял, сложив руки на жирном животе.

– Что это ты болтаешь? – перебил Алею капитан, и в его глазах блеснула улыбка.

– Я нашла тело под песком в ландах, капитан. Старика, его кто-то закопал, одна рука торчит наружу.

Мясник Альмар захохотал, хлопая себя ладонями по брюху.

– Вы ее только послушайте! Эта маленькая воровка готова наврать с три короба, лишь бы покрасоваться! – насмехался он, обращаясь к остальным.

– Да нет же! Клянусь, это правда! Вот, глядите, что было у него на пальце! – Алеа выхватила из кармана кольцо.

– Так я и думал! – крикнул Альмар, опередив капитана Фарио. – Ты снова кого-то обокрала и выдумала всю эту историю, чтобы оправдаться, я прав? Может, ты сама и убила старика?!

– Заткнись! – закричала Алеа, охваченная дикой яростью.

Этот выкрик, подобный вспышке молнии, напугал саму девочку. В то же мгновение Альмар полетел на землю, словно кто-то с размаху пнул его ногой.

Мясник шлепнулся на задницу, а все окружающие рты разинули от удивления. Поглядев на ошарашенное лицо Альмара, люди разразились хохотом.

Не смеялась только Алеа. Она почувствовала, как по телу прошла жестокая судорога, – то же самое девочка ощутила, когда кулак мертвеца сомкнулся вокруг ее ладони. Что с ней такое? Совершенно растерявшись, она лепетала что-то бессвязное.

Тут капитан наконец вышел из оцепенения. Ему не раз приходилось иметь дело с этой девчонкой, и он знал, что душа у нее вовсе не злая.

– Послушай меня, Алеа, вот что я решил: мы во всем разберемся завтра утром. Ты что-то неважно выглядишь… Совсем неважно. У тебя есть чем заплатить за ночлег в харчевне?

– Да, – солгала Алеа.

– Обещаю во всем разобраться, если ты отправишься в харчевню и пообещаешь мне не выходить на улицу до завтрашнего дня. Поступи хоть раз как разумная девочка, договорились?

Алеа кивнула, спрашивая себя, что ей делать, если Фарио решит проследить, действительно ли она ночует под крышей. У нее совсем не осталось денег, ни одной монетки, иначе она не пыталась бы украсть еду у Альмара.

– А ты, толстяк, – добавил капитан, – пил бы поменьше, а то уж и на ногах не стоишь.

Зеваки начали расходиться, глумливо посмеиваясь, а ошеломленный мясник молча поплелся домой. Время от времени он оглядывался и со страхом смотрел на Алею.

Площадь вскоре опустела. Алеа окончательно пришла в себя и отправилась в харчевню «Гусь и Жаровня», чувствуя спиной взгляд капитана Фарио.

Восемь долгих недель Имала выкармливала в логовище своих волчат. Много раз она оставляла их и в одиночку отправлялась на охоту, чтобы добыть пропитание. Ее дети были ровесниками малышей Аэны, но росли они хуже, были тощими и хилыми. Имала недоедала, силы ее были на исходе. У нее почти не осталось молока, она так исхудала, что кости выступали наружу, шкура облезала.

Когда она перестала подпускать волчат к соскам и впервые оставила их одних на целую ночь, они были еще совсем слабыми и неуклюжими. На следующий день она вернулась, убив косулю, и ей пришлось защищать свою добычу от стаи. Затащив тушу в логово, она принялась жадно поглощать мясо и целую неделю кормила свой выводок, отрыгивая съеденное. Это спасло ослабевших детенышей от смерти.

Однажды утром, когда от косули остался только обглоданный скелет, Имала снова отправилась на одинокую охоту в чащу леса.

Пятеро волчат, почувствовав зов природы, вылезли из норы и отправились знакомиться с миром в окрестностях своего дома. В высокой траве они встретились с полными жизни, веселыми детьми Аэны, которые играли, бегали, боролись друг с другом, прыгая и покусывая друг друга, радостно повизгивая. Волчата обрадовались новым товарищам по играм. Они бегали вокруг детей Ималы, толкали их мордочками в тощие бока, но недокормленные волчата с трудом выдерживали слишком бурные стычки со сверстниками. Устав, волчата Аэны отправились в родное логово, а пятеро малышей Ималы, пошатываясь, поплелись следом. Оба выводка мирно улеглись спать и проснулись через несколько часов, разбуженные грозным рыком Аэны. Волчица разъярилась, увидев в своем доме чужаков, и как смерч обрушилась на несчастных щенков.

Первому волчонку Аэна мощным движением челюстей перегрызла горло. Он умер мгновенно, не успев даже пискнуть. Вид и вкус крови еще больше возбудили волчицу. Аэна бросилась на оставшихся четверых детенышей, она выбросила их из норы и грызла и кусала до тех пор, пока не убедилась, что незваные гости перестали подавать признаки жизни, а потом вернулась к своим дрожавшим от страха волчатам, удовлетворенно вздохнула и улеглась рядом с ними.

На закате дня измученная Имала вернулась и обнаружила четверых мертвых детенышей. Пятый едва дышал, лежа на боку, и тихонько стонал от боли. Обезумевшая волчица носилась вокруг своих убитых детей, подталкивая носом то одного, то другого, как будто надеялась оживить. Поняв, что все кончено, она осторожно взяла в зубы раненого волчонка, отнесла его внутрь логова и начала вылизывать, оставив мертвых у входа. Волчонок скулил и мелко вздрагивал, ему было трудно дышать. Серый мех весь промок от крови, текущей из раненого горла.

Когда другие волки приблизились к логову Ималы и начали обнюхивать трупы, она ощерилась, выставив клыки, спина ее выгнулась, шерсть встала дыбом. Вид Ималы был так страшен, что они убрались, поджав хвосты и оставив мертвых волчат лежать на земле.

На следующее утро тела исчезли, Имала не знала, как и куда, ее волновал только стонавший у нее под боком волчонок. У нее не было ни молока, ни мяса, чтобы накормить его, и ей следовало отправиться на охоту, но она не хотела оставлять его одного, боясь, что он умрет, не дождавшись возвращения матери. Имала взяла детеныша в зубы и медленно выбралась наружу, пробежала мимо игравших в траве волчат Аэны и углубилась в лес. В это мгновение Имала решила, что никогда больше не вернется в стаю.

Она долго шла по буковому лесу. Ни летняя жара, ни яркие краски, ни веселое пение птиц не могли утешить волчицу: силы ее были на исходе, сердце разрывалось от тоски и тревоги.

Волчонок был давно мертв, когда Имала поняла, что несет в зубах бездыханное тельце. Она пробиралась все дальше, не выпуская из пасти труп своего последнего сына, и только когда на землю опустилась ночь, положила его у корней огромного дуба.

Усевшись на землю, Имала долго выла, тщетно надеясь услышать отклик собратьев, а потом кинулась бежать прочь от разрывающих душу воспоминаний.

Легенда гласит, что именно так Имала стала одинокой волчицей.

– Сколько вы мне дадите за это кольцо?

Толстяк Керри, хозяин харчевни «Гусь и Жаровня», с недоверием взглянул на девочку, протягивавшую ему перстень.

В зале было полно посетителей: саратейцы, уставшие после долгого рабочего дня, трое солдат в желтой форме саррской армии и труппа бродячих актеров, чью кибитку Алеа заметила на главной площади. Потрескивали дрова в большом очаге, вокруг которого ежевечерне собирались игроки в фидчел, если за столиками на улице не оставалось свободных мест. Девочке было не слишком уютно среди всех этих взрослых, но она не хотела испытывать терпение капитана Фарио. В обстановке харчевни было что-то успокаивающее. Цветные фонари, развешенные на стенах, отбрасывали вокруг мягкие блики красного и зеленого света.

Кресла и скамьи, обитые мягкой рыжей тканью, обещали отдых усталому телу, в воздухе витал аромат жарившегося на кухне мяса. Алеа, никогда прежде не заходившая в харчевню, подумала, как здесь, должно быть, хорошо жить. Достаточно темно, чтобы на тебя не глазели, и уютно от огня и фонариков.

– У кого ты его украла? – спросил трактирщик, отталкивая руку Алей.

– Я его не украла! Это все, что у меня осталось от матери, а заплатить за ночлег мне нечем, вот я и…

Алеа лгала так неумело, что трактирщик подумал, уж не хочет ли она попросту разжалобить его своей улыбкой. Если так, девочке это удалось…

– Я не верю ни единому твоему слову! И речи быть не может о том, чтобы я купил ворованное кольцо, но, если хочешь, можешь остаться здесь на ночь – при условии, что поможешь моей жене на кухне. Заработаешь ужин, моя жена – лучшая кухарка в Саратее, уж ты мне поверь.

Он оперся ладонью о тяжелую дубовую дверь и наклонил к девочке голову.

– Идет? – спросил он.

Алеа сделала вид, что думает.

– Ладно, договорились, – наконец произнесла она.

Трактирщик улыбнулся. Ему всегда нравилась эта неугомонная малышка. Он помогал ей, когда мог, покупая то, что она продавала, даже если не очень-то нуждался в грибах, цветах или ягодах. Он не раз предлагал ей работу, но девочка отказывалась, не в силах усидеть на месте…

– Очень хорошо. Тебя ведь зовут Алеа, правда?

Она кивнула. Керри ласково ей улыбнулся и повернулся к кухне, зовя жену:

– Тара! Пойди-ка посмотри, что посылает нам Великая Мойра! Искупай эту кроху и приготовь для нее комнату, а потом она придет помогать тебе на кухне.

В дверях появилась маленькая толстушка. На ее круглом лице сияла широкая улыбка. Алеа подумала, что именно так она себе и представляла саррских трактирщиц – ужасно симпатичными.

– Пойдем, детка, у нас сегодня есть свободная комната, тебе повезло.

Час спустя Тара удобно устроила Алею в небольшой комнатке и наполнила большое корыто горячей водой. Девочка забыла и о тошноте, и о спазмах в животе и с долгим вздохом облегчения улеглась в огромную ванну – она давно не чувствовала себя так хорошо. Горячая вода ласкала кожу и расслабляла, и Алеа отдалась незнакомому чувству блаженства. Через несколько минут она дотянулась до платья, достала из кармана кольцо и принялась – в который уже раз! – его разглядывать. Украшение было редкостно красивым, и Алеа порадовалась, что ей не пришлось с ним расставаться. Она подняла кольцо, чтобы лучи света прошли через красный камень, и заметила вырезанные изнутри ободка символы. Девочка поднесла кольцо поближе к глазам и смогла различить две руки, прикрывающие сердце и корону. Работа была очень тонкой. Алеа улыбнулась. Она даже представить себе не могла, что означают эти таинственные символы, но почему-то была уверена: они делают перстень еще ценнее.

Наконец Алеа оделась и спустилась в кухню, к Таре. Трактирщица оказалась говорливой, она болтала, не переставая готовить еду, составлявшую славу харчевни «Гусь и Жаровня»: запеченный в меду окорок – его нарезали мелкими кусочками и подавали в качестве закуски, – цесарку в винном соусе, фаршированную белым виноградом, молочного поросенка на вертеле с печеными яблоками и – главное блюдо – вымоченную в водке и натертую чесноком кабанью ногу с приправой из овощей и жареного лука. Кухня была почти такой же большой, как обеденный зал, на стенах хозяйка развесила всякую утварь – назначения многих предметов Алеа не знала.

– Знаешь, крошка, ты можешь остаться с нами, если захочешь. Давно нужно было прийти сюда, а не бегать по улицам…

Алеа молчала. Доброта трактирщицы озадачивала девочку, но природная недоверчивость не позволяла ей расслабиться. Таре уже случалось давать Алее всякие мелкие поручения, но она впервые всерьез предложила ей настоящую работу, что было удивительно и тревожно… Алеа не знала, как поступить. Она чувствовала себя совершенно беспомощной. Ее не учили ни разговаривать со взрослыми, ни принимать от других великодушную и бескорыстную помощь. Внезапно Алеа почувствовала себя невыносимо жалкой, ни на что не гожей. И так застыдилась своего сиротства, что с трудом удерживалась от слез.

– Ты умеешь готовить? – спросила наконец Тара, вытирая руки о фартук.

Алеа ответила, понимая, что не сможет молчать весь вечер:

– Не очень…

– А что ты умеешь делать? – напрямик спросила трактирщица.

– Если вы мне объясните и покажете, я все сумею! – похвалилась девочка, справившись с волнением.

Тара улыбнулась, взяла Алею за руку и насыпала немного соли ей на ладонь.

– Зачем вы это делаете?

Трактирщица удивилась ее непониманию, но Алеа всегда жила на улице и не могла знать обычаев и суеверий саратейцев.

– Это для того, чтобы Мойра была к тебе милостива, Алеа. Не стоит слишком часто беспокоить Мойру – не то она рассердится, но время от времени можно попросить о маленькой услуге, верно? Я хочу, чтобы она озаботилась наконец твоей судьбой. Хочу, чтобы ты работала у нас…

Вот так Алеа начала в тот же вечер обслуживать постояльцев харчевни – в тот час, когда все ее ровесницы благоразумно отправляются спать. Она пару раз ошиблась, разнося еду, обожгла пальцы о горячую тарелку и уронила чашку на пол, но в общем и целом девочка проявила удивительную стойкость, заслужив одобрительные улыбки хозяев и едоков. Те, кто узнавал Алею, удивлялись, что она так старательно работает, кто-то радовался, другие готовы были поспорить, что ее усердия хватит дня на два, не больше…

В середине вечера, когда усталость начала брать свое, Алеа заметила входившую в дверь женщину редкостной красоты. За спиной у нее на ремне висела арфа. На мгновение шум в зале смолк, а когда люди за столами вернулись к разговорам, голоса их зазвучали оживленнее, как если бы появление незнакомки взбудоражило всех. Ни нарядом, ни уверенной манерой держаться женщина не походила на саратейских кумушек: благородный голубой цвет фетрового колета с высоким воротом и пышными рукавами подчеркивал изящество фигуры. Голубой был цветом бардов, так что Алеа легко догадалась, кто перед ней. Она – бардесса! Невероятно! На груди красовался изящный единорог – знак певицы, а вместо юбки она носила черные штаны, красиво облегавшие длинные ноги, густые рыжие локоны золотым водопадом падали на плечи и спину.

– Добрый вечер, Фейт, – сказала трактирщица, бросив тряпку и раскрывая объятия навстречу красавице. – Сколько лет! Где побывали?

Алеа очень удивилась, увидев, что женщина знакома с хозяевами харчевни. Бардесса расцеловалась с Керри и протянула руки к появившейся из-за стойки Таре.

– Добрый вечер, друзья мои. Я странствовала по королевству Харкур в надежде, что мои песни и рассказы смягчат нравы его подданных, но жить там не слишком весело, если не молишься этому их Христу. Вот я и вернулась – чтобы спеть несколько новых песен в харчевнях Сарра.

– Ты ведь проведешь с нами вечер? – спросила Тара, накрывая стол для певицы.

– Конечно, если вы накормите меня вашей знаменитой цесаркой…

Тара подмигнула и подошла к Алее. Только тут девочка сообразила, что все это время простояла посреди зала с разинутым ртом, не сводя взгляда с лица бардессы, с ее сверкающих глаз.

– Думаю, ты достаточно поработала сегодня, девочка, пора тебе немного отдохнуть. Садись за тот столик у стойки, я принесу тебе поесть, и ты сможешь послушать Фейт. Она – лучшая бардесса в графстве, поверь мне. Никто другой не знает историй удивительнее и песен красивее. Что ты хочешь на ужин?

– Я никогда не видела бардов, – объявила девочка вместо ответа.

– Что ж, я понимаю твой восторг! Барды – необыкновенные люди. Они следуют учению друидов, ходят по миру, поют свои песни, рассказывают истории и сообщают последние новости. Фейт часто приходила к нам.

– Я и друидов никогда не видела…

– У них много важных дел в высокой башне Сай-Мина. Раньше они чаще выходили в мир, но с тех пор, как началось противостояние с Харкуром, им есть чем заняться. Ну же, садись и слушай Фейт.

Девочка не заставила себя просить и устроилась за столом, по-прежнему не сводя глаз с сочинительницы. Эта женщина – бард! Какая она красивая и хрупкая! Алеа в жизни не встречала таких изящных дам и вдругпоняла, что мечтает однажды стать такой же стройной и благородной, а может, и бардессой тоже! Барды видят столько стран, а уж чудесных приключений наверняка переживают без счета! Фейт заворожила девочку и, должно быть, почувствовала это, встретившись с ней взглядом.

Она нежно улыбнулась Алее.

Девочка была очарована и мгновенно забыла все свои злоключения, жестокость мясника Альмара, бегство в ланды, горькие слезы, труп в песке и даже лежащее в кармане великолепное кольцо. Она больше ни о чем таком не думала. Ее околдовал аромат жаркого, красные и зеленые огоньки, доброта хозяев и – главное! – загадочная женщина.

Алеа с удовольствием отведала сочного окорока, который принесла ей Тара, и восторженно захлопала в ладоши, когда Фейт подсела к столу и взяла арфу, приготовившись петь.

– Вот песня, которую поют сильваны в Борселийском лесу. Я переложила ее на наш язык, но мелодию не меняла. Вы увидите, как искусны сильваны в музыке…

– Но нету ведь никаких сильванов! – воскликнула Алеа и тут же об этом пожалела: взгляды всех посетителей обратились на нее.

Девочка покраснела до корней волос и смущенно улыбнулась. В синих глазах блеснули слезы – так ей было стыдно: она почти забыла, что в зале, кроме нее, есть и другие люди. Алее ужасно хотелось заговорить с Фейт, вот она и ляпнула первое, что пришло в голову.

К счастью, бардесса не рассердилась и не обиделась. Улыбнувшись, она начала медленно перебирать струны и повела свой рассказ, глядя на Алею. Голос ее звучал, как музыка.