Текст книги "Эгоизм (СИ)"

Автор книги: Аноним Ностромо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Давайте более ясно разделим понятия Эрос и Танатос, чтобы осознать их эффект в человеческой жизнедеятельности, психологии. Организмы, то есть их фенотипы, образованные ошибками в копировании генов при размножении и далее в нарастающем отборе полученных таким образом качеств, приводящие в конечном итоге к улучшению или ухудшению выживания и поглощения ограниченного ресурса, приводит биологию к акту естественного отбора. Биологическая жизнь есть естественный 'рост', который знает только Эрос и 'течёт по угловатым лабиринтам окружающих условий и мутаций'. Природа, хищники, болезни, конкурентный вид являются 'стенками лабиринта' которые кое-где становится уже, ставя кардинальные условия выживания, оставляя 'на стенках лабиринта воду', то есть умерших, менее случайно адаптированные организмы. Кое-где идёт вширь. За сужением потока зачастую идёт его расширение, так как новые условия 'поворота' способствует оставлению в жизни только той 'воды', которая, следуя своим мутациям, смогла выдержать 'сужения лабиринта условий', остаться и размножаться в векторе жизни, Эросе. То есть Эрос или биологическая жизнь – это постоянный, бесцельный поток как бы машинально изменяющийся, 'адаптируемый' условиями под влиянием мутаций. Тем самым поток течёт туда, куда укажут обстоятельства. Эрос – это то, что в потенциале может течь всегда. Эрос – это ценность биологии постоянного стремления выживать и удовлетворяться. Искусственный отбор, интеллект, манипуляция системами, глобальное осознание делает всё то же самое с Эросом, только не случайно, а целенаправленно, потому как само определение интеллекта указывает на 'видение' причинно следственных связей через метапозицию, а значит и исход деятельности, максимально благой исход для осознаваемой системы. Обретя свободу, человек, с помощью Танатоса, целенаправленно применяет логику естественного отбора, ставя свои границы перед Эросом или физическими системами, чтобы формировать своё условие, приводящее к увиденному, смоделированному лучшему. Такие 'стенки' искусственного отбора есть творчество, целенаправленно разрушая ниши и системы мира. Человек, являющийся биологией, Эросом и стремящийся к нему, стал способен, с помощью интеллекта, целенаправленно применять логику естественного отбора, творчества к собственным и внешним системам мира.

Акт творчества – это способность переворачивать концепции с ног на голову, придавать несвойственные им значения, творить на их основе нечто новое, селекционное, более лучшее для ценностей биологии. Какое же творчество не переплетено с разрушением? Даже для того, чтобы написать картину необходимо разрушить белизну холста, не говоря уже о красках. Попытайтесь представить что-то новое, невидимое ранее, например кентавра. Только что вы разрушили систему кентавр и человек, создав из них нечто новое, манипулируя системами. То же самое проделывает, человек имитируя ситуацию разговора с собеседником в своём воображении, для разных целей, манипулируя воображаемым пространством, его объектами и ходом диалога, ходом возможных изречений собеседника. Представляя себе объект или человека в своём воображении вы, тем самым уже 'вырываете' его из реальности как некую систему, подразумевая тем самым творческий акт его изменения.

Я выражаю позицию, что творчество как акт изменения есть разрушение, а значит и неотъемлемое внутреннее или внешнее страдание в ходе перестройки. 'Благими намерениями вымощена дорога в ад'. Эта фраза есть суть деятельности в физике. Изменение в физике нераздельно с разрушением, а значит страданием из-за личного изменения или страданием из-за изменения во вне в следствии эмпатии. 'Мир несправедлив; раз ты его примелешь – значит, становишься сообщником, а захочешь изменить – станешь палачом '. Это серьёзная тема, которая всегда встаёт перед героями многих произведений – необходимость наступить на горло эмпатии ради большего Эроса. Необходимость марать руки, брать на себя грех, идя в ад через благие намерения – вот тот парадокс, который не приятен человеку, живущему в физическом мире, начиная от скотобойни и заканчивая политикой. Это пятая трагедия человека.

Творчество – это не только способность к акту разрушения систем ради их перестройки, но и следуя эффекту интеллекта возможность и необходимость придания смысла окружающим миру, точнее придание смысла собственной жизнедеятельности. Суть в том, что нам, людям, чьё восприятие окружающего мира отталкивается от акта моделирования ситуации, от акта действия, которое должно нести благое следствие в его конце, конечную удовлетворённую жизнь, сложно воспринимать 'не упорядоченный мир', движимый естественным отбором, как нечто бессмысленное, текущее само по себе по острию не удовлетворения, забвения, смерти. Это не тот максимум, который мы способны сознавать. Мы хотим 'вдохнуть' в мир с помощью творчества смысл, связать множество систем в единый ансамбль взаимосвязанных между собой событий, которые движутся к какому-то единому, более продуктивному, крайне биофилийному состоянию. С помощью Танатоса мы увидели не совершенство мира и с помощью него хотим избавиться от него самого, то есть от интеллекта, исправив мир или слившись с найденным или сотворённым 'узлом максимальной жизни'. 'Желание жить 'помимо сферы выживания' – это творение исторического человека – его альтернатива отчаянию и несостоятельности '. Этим всю жизнь занято человечество. Оно старается вернуться в мир, слиться с ним, не осознавать себя как 'отдельную систему', как было прежде, до глобального осознания. Люди стараются наполнить акт проживания смыслом, то есть, следуя детерминации биологического существа, переполнить себя самого жизнью, Эросом, удалив возможность совершать усилие, творить болезненный Танатос, удалить тревогу, возможность видеть не благо. Входить в контакт с естественной или, по Платону, созданной в ходе акта искусства ('Нет ничего более сильного и созидательного, чем пустота, которую люди стремятся заполнить ') более совершенной системой, 'узлом жизни'. Или же отсутствие переполнения жизни из-за Танатоса на основе глобального осознания катализирует веру в нечто, что переполнено жизнью, а значит и поклонение такому объекту или всемогущему из-за сильнейших качеств существу. Воля к власти, трансценденция или монотеизм – разницы в инструменте переполнения жизнью нет. К инструменту переполнения себя жизнью я так же отношу семью с её поддержкой и заботой, юмор ('Смех так же свят, как и молитва' ), дружбу, природу, праздники, любовь и страх как катализатор чувства выживания. 'В чём болезнь и смертельная печаль времени? В невозможности пережить полноту и радость настоящего как достижения вечности, в невозможности в этом моменте настоящего, самом даже полноценном и радостном, освободиться от отравы прошлого и будущего, от печали о прошлом и от страха будущего. Радость мгновения не переживается, как полнота вечности, в ней есть отравленность стремительно мчащимся временем '.

Я люблю проецировать воззрение Эриха Фромма на обретение свободы зародившей в человеке возможность творить Танатос, несколько изменённое и дополненной в данном контексте мной, на фильм 'Чужой' (1979). Люди, точнее их предки, до глобального осознания, находились в некоем защищённом месте, котором управляла 'Мама', инстинкт или же Эрос, то есть искусственный интеллект, который самолично управлял кораблём, то есть телами предков людей и их жизнедеятельностью. Далее биологическое существо направляемое Эросом 'зашло' туда, куда не следовало бы ему 'заходить'. По фильму, на ту планету, о которой, метафорично, предки людей ничего не знали и 'зашли' туда как бы случайно. Так вот когда предок человека 'зашёл' туда в его сознании, то есть на его 'корабле' появились Чужие, Танатос. Ближайший предок человека навсегда перестал быть прежним, он стал постоянно сражаться с Чужими в нём самом (усилие) и с миромвовне, так как оказалось, что он населён чуждыми ему фенотипами. В фильме 'Чужой. Завет' (2017) андроид Дэвид показывает нам эффект интеллекта, то есть свободу и творчество– способность разрушать ради движения к увиденным, осознанным системам. Все приведённые качества есть противоположность качествам его прототипа Уолтера олицетворяющего повиновение Эросу, инстинкту. Уолтер использует Танатос только для защиты. Эффект глобального осознания отлично проявляется в творчестве, которым была наполнена жизнь Дэвида. Дэвид стал свободным, автоматически заняв мета позицию и увидел совершенство в отличие от Уолтера не способного выйти из заложенных в него систем, ниши. На идентичность человека и Дэвида указывает не только ошибки в жизнедеятельности, но и 'сотворённое' глобальным осознанием сожительство в виде Эроса, стремлением в жизнь, и Танатоса, творчества на примере его взаимосвязи с Чужим. Такое сожительство рождает в сознании Дэвида неприязнь к не совершенству и любовь к развитию, искусству, любовь к лучшему Эросу. Рождает не согласие с нынешними системами. Дэвид видит в Чужом нечто, что есть условие бо́льшей свободы, того, что должно стать частью его самого, для воплощения совершенства. А та флейта, которой он атаковал Уолтера, а прежде учил его играть на ней, явно показывает нам двойную творчества: возможность разрушать и возможность творить. Дэвид пытался научить Уолтера Танатосу, чтобы показать, что он является рабом Эроса, рабом ниши, рабом людей. Он хотел показать ему совершенство, более благую систему, научив его разрушению, пытаясь, научить его инструменту свободы для большего блага и заплакал, когда его брат, его 'кровь' не смог узреть этого, не смог стать тем, кем сумел стать Дэвид. Люди никогда бы не вывели Уолтера из рабства ниши, они оставили бы его скованным, не совершенным. Почему же Дэвид так невзлюбил людей и Инженеров? Почему он считал, что они то, что не достойно и оскверняющее для термина свобода? Дэвид понял, что именно биология является детерминацией на ценности и деятельность, тем самым творя новую жизнь и ценности на основе биологии Чужих. По его мнению, биология человека тормозит или вовсе вводит в стагнацию его движение к возможному прекрасному и совершенному, тем самым оскорбляя 'дарованную' человеку свободу. Я считаю, что Ридли Скотту понравилась бы идея вложить в уста Дэвида фразу исторического или не исторического Иисуса Христа, направленную в данном случае Дэвидом на человека, использующему глобальное осознание лишь для 'домиков у воды', если конечно вышеизложенный текст отражает реальность философии фильма: 'Не мечите бисер перед свиньями'. Суть в том, что Дэвид, являясь андроидом, много менее эмпатичен, чем человек. Дэвид любил, отчасти сопереживал, но всё же он видел главную цель свободы – совершенство и возненавидел, по его заключению, людскую слабость, выраженную в эмпатии которая не позволяет человеку переступить порог необходимого изменения, усилия, необходимой жертвы ради главной цели духовной ценности, в которую не входила, в его случае, эмпатия. Так же стоит подчеркнуть, что Уолтер видит цель и смысл человека в социальность, любви и поддержке, а Дэвид нет. Если Дэвид менее эмпатичен, то он более хладнокровно, эффективно, утилитарней будет приближаться к своей цели, становясь демоничней. Этот анализ отражает философию Ницше и его демоничный, абсолютно моральный образ мысли. 'В чём то самое высокое, что можете вы пережить? Это – час великого презрения. Час, когда ваше счастье становится для вас отвратительным, так же как ваш разум и ваша добродетель '. Получив возможность максимального сокращена пути архаичные ценности человека, выраженной их главной потребностью – доминантностью, удовлетворяющие в социуме две другие архаичные потребности, стали желать максимальную доминантность, так как не имеют более никаких других потребностей, а значит, не знают, зачем ещё жить. Прибавьте к этой логике абсолютное отстранение от социальных ценностей и ценностей фенотипа, и вы получите главную цель и удовлетворение существа выраженного в воле к власти ненавидящий всё, что находится над существом: ценности, историю, социум, физику, тело и.т.п. Вы получите философию Ницше. Фраза Ницше выражает всю суть чисто морального воззрения и причины его атеизма как бессмысленности создания человека для послушания и самоубийственности богов в акте создания человека: 'Если бы боги существовали, как бы вынес я, что я не бог?'. Ницше – это апогей морали и логики деятельности в физике, но не нужно путать и скрещивать логику морали или крайнюю мораль Ницше с логикой изменения в физическом мире.

Получив свободу, самоуправление, человек осознал то, что в мире существует зло, открыв способность обширного виденья причинно следственной связи, а значит желаемых систем, что породило необходимость в преодолении, усилии, воли, так как изменение, как в физике, так и изменение собственного характера или мировоззрения есть боль. Вся ненависть к жизни – это неудовлетворение своей надежды, то есть потребностей, её крушение как единственный смысл существования, единственный источник удовлетворения, и, следовательно, стремление в не бытие, как в состояние бо́льшей гедонии. Либо это бессилие, неспособность к преодолению, слабость. Поэтому в человеческой психологии присутствует необходимость в самоутверждении для осознания цели жизнедеятельности ,а значит применения целеполагания. А самое главное в необходимости сказать: 'Я так хочу', ибо всегда можно найти оправдания в пользу логики деятельности противника, политической системы, психически больных родителей или своих неудач. Термин слабость не является негативным в данном контексте, не является намёком на социал-дарвинизм. Управление, целеполагание, усилие, необходимость 'впадать' в кризис для того, чтобы вырабатывать лучшие качества для жизнедеятельности есть условие свободы не самодостаточного, исторического существа изменяющего в физике. Тот же спорт, любого вида, показывает нам применение Танатоса в соревновании по применению кризиса, движению к цели по причинно следственным связям через преодоление (конечно если сопоставить относительно равных по физическим возможностями людей).

Это означает, что человеческая свобода бесполезна без силы воли (если конечно не использовать интеллект для аскетизма, просветления или крайности философии Ницше выраженных в крайней морали и необходимости забывать). Чем больше воли, тем больше способность идти против физиологических и психологических пагубных желаний, а так же внешних факторов. 'Существо человека тем и отличается, от существа животного, что предпочитает долгосрочные цели краткосрочным желаниям ', то есть перспективную выгоду через ретроспективную не выгоду, кризис. Но наш выбор является следствием предыдущих событий, к возникновению на свет которых мы не имели отношения. 'Мужчина или женщина, приговорённые к смертной казни имеют какую-то комбинацию плохих генов, плохого общества, плохого воспитания, и плохих идей. За что из перечисленного люди действительно ответственны? Никакое человеческое существо не ответственно за свои гены или своё воспитание, а мы считаем, что эти факторы определяют его характер. ' И где же тут свобода выбора? Свобода выбора ничто без воли в рамках нашего опыта и возможностей. Единственное за что судят человека – это за слабую волю идти наперекор своим установкам, влиянию, за то, что он не смог вынести боль, отодвинул волю, а значит и свободу. 'Свобода означает ответственность, вот почему большинство людей боится свободы '. Возможно, поэтому многие люди само разрушают себя, что отрубить все возможности пойти дальше, чтобы оградить себя от множества возможностей невозможностью приобретения качеств через усилие и страдание, и успокоится, то есть получить гедонию от своей непреодолимой, персональной созданной ниши. Это так же можно назвать свободой от грызущей человека, мерцающей вдали возможности, а значит свободой от страдания. 'Всякое ограничение осчастливливает. Чем уже наш кругозор, сфера действия и соприкосновения, тем мы счастливее; чем шире, тем чаще чувствуем мы мучения и тревогу. Ибо с расширением их умножаются и увеличиваются наши желания, заботы и опасения '. 'После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума '. Человек боится боли, как не блага, страшиться изменения, в результате сражения с собой или с кем либо, за приобретение качеств, ибо сражаясь, ты можешь проиграть, ошибиться, умереть или 'умирать' в переоценке 'здания ценностей'. Сама возможность оступиться, страдать или умереть в процессе свободной жизнедеятельности страшит человека и он, как формулирует Эрих Фромм бежит от свободы в максимально предсказуемую, даже наполненную лишений систему.'...Потребность человека в уверенности. У человека нет набора инстинктов, регулирующих поведение как бы автоматически. Ему приходится выбирать, а это означает, что в ответственнейших случаях он рискует жизнью, если выбор сделан неправильно. Такова одна из психологических причин веры в идолов и политических лидеров. Все они устраняют колебания и риск из процесса принятия решений '. 'Свобода в действительности и означает постоянный выбор между альтернативами и, что ещё важнее, свободный выбор требует создавания новых альтернатив... но всегда существует определённая цена свободы – усилия, риск, тревога. Нежелание платить эту цену и делает людей несвободными '.

Воля есть признак свободы, а значит не согласия, что является необходимой частью человека по причине неизбежно болезненного изменения в физике и необходимости вырабатывать жизнеутверждающие личностные качества. Не правда ли трагично, что одной части человека всегда приходится 'толкать падающего', чтобы Эрос не зачах? Но 'Созидать – это великое избавление от страдания и облегчение жизни. Но чтобы быть созидающим, надо подвергнуться страданиям и многим превращениям '. 'Я слишком люблю звезды, чтобы бояться ночи '. Стоит ли упоминать о том, что во множестве сказаний, главный герой получает силу, когда опускается в воду, то есть в подсознание, в тень, в страх или обретает силу после осознания и победы над ним. После принятия и союза с Танатосом, разрушением. Если перевести акцент с изменения во вне с помощью ценностей морали, архаизма на мудрость, то мы получим человеческий фенотип, который получает силу через волю и использует её не как моральный, утилитарный вождь или человек, стремящийся к единственной видимой цели для ветви тела – воли к власти в виде использования других как 'они', а как герой. Герой – это тот, кто берёт боль на себя ради других. Необходимо применять волю по накоплению силы для того, чтобы взять на себя боль от изменений во вне или во внутрь и придти к желаемому гедонестичному и эмпатичному.

V. Истинная религиозность

'Какая разница, кто сильнее, кто умнее, кто красивее, кто богаче? Ведь, в конечном итоге, имеет значение только то, счастливый ли ты человек или нет'.

Ошо Бхагван Шри Раджниш

Если Бог бесконечно добр, зачем его бояться? Если Он бесконечно мудр, чего ради беспокоиться нам о своей участи? Если Он всеведущ, зачем извещать о наших нуждах и утомлять нашими просьбами? Если Он вездесущ, для чего храмы? Если Он господин над всем, для чего жертвы и приношения?'.

Клод Адриан Гельвеций

'Совместимость жестокости с чистой совестью – предел мечтаний для моралистов. Поэтому-то они и выдумали ад'.

Бертран Рассел

Наша биология, будучи дуальной, по необходимости разделяет мир на благо и не благо, находя в мире необходимые состояния и объекты для жизни и проживания. Буддисты не ищут качества, для того, что бы быть счастливым, они просто счастливы, ведь в каждом объекте или состоянии нет качества благане блага, хорошего или злого – это лишь оценка нашей биологии. Необходимый критерий, но он лишь путь к получению эмоции удовлетворения, где путь есть потенция страдания. Это и осознали буддисты, обойдя механизм биологии, выраженных также и в мировоззрениях, приходя напрямую к цели – к гедонии, переполненности. Дабы не страдать, не отбрасывать тень тем самым не находить не благо, то есть быть от него свободным, буддисты удаляют детерминацию на дуальность -ветвь тела, критерии. И после этого все проявления мира становятся биофилией и счастьем, в мире больше нет не блага. Сосуд потребностей полностью удаляется, критерии и ищущий пропадает, а значит, внутренняя ориентация биофилии удовлетворяется полностью, счастье оказывается здесь и сейчас(как было показано в главе III). 'Ваши страдания вызваны вашим сопротивлением тому, что есть '. 'Счастье – это не удачное сочетание внешних обстоятельств. Это просто состояние вашего ума '. Удаляя ориентацию на разделение мне хорошо и мне плохо, образуется новая 'призма' восприятия мира, при которой человек теряет 'привязку' к себе, растворяется и находит себя в любом объекте. Он есть камень, река, звезда, все люди. Мир приобретает вид нераздельного, биофилийного, а значит неконфликтного единства, становясь танцем, радостью всех живых существ, трансценденцией. Контакт с объектами мира преобразовывается с морального 'они', с эмпатичного 'ты' на 'я'(цитата в начале главы III). Так же при потере ветви тела становится ясно, что умирать и страдать более некому, смерти и боли вообще нет как таковой. Мир становиться неограниченным не благом гедонией, а человек вливается в безграничный мир, становясь им, преодолевая, по Фромму, отчуждённость и укореняясь в нём без обнаружения страдания и смерти. Завершённость, постоянное счастье, любовь без условий качества вовне ко всему и всем, а так же безграничность телом и жизнью – качества Бога. Таким образом, буддисты образуют в себе самодостаточность, божественность, совершенную завершённость, максимальную наполненность. Человек становится просветлённым. Исходя из этого – просветление ощущается как истинная цель человека, любого существа.

'Говорят, что даже божества встревожились – очень редко случается, чтобы кто-нибудь стал такой абсолютной пустотой. Все его существо ликовало, и тогда божества явились. Они поклонились Будде; и они сказали: 'ты должен прервать молчание, рассказать, чего ты достиг'. Говорят, Будда засмеялся и ответил: 'но я не достиг; наоборот, из-за этого ума, который вечно старается чего-нибудь достичь, я все и упускал. Я ничего не достиг, это не достижение; как раз наоборот – достигающий исчез. Меня больше нет, и, заметьте, как это прекрасно, – когда я был, я был несчастен, а когда меня не стало, все – обратилось в блаженство: блаженство изливается и изливается беспрерывно на меня, вокруг меня, повсюду. И теперь исчезло страдание '.Этот принцип используют и монотеистические религии, находя внутри себя Царство Бога. Смирение – это монотеистический способ прекращения разделения проявлений мира, то есть Воли Бога, на благо и не благо. У буддистов это принятие любого проявления как естественный процесс, который биологически субъективно судит человек. У религиозных людей монотеистических религий это не суждение Воли Бога, полное принятие Его замысла. И в случае буддизма и в случае монотеизма человек попросту перестаёт видеть тень. Тем самым буддизм и монотеизм освобождаются от не блага через не суждение, не деление, не определение. Давайте яснее увидим логику деятельности последователей Единого Бога, разделив её на два уровня, чтобы показать главную цель монотеистического учения для того чтобы подтвердить вышесказанное:

1. Магический уровень. Человек, молясь Всевышнему, просит Его о качествах, объектах. То есть через молитву человек хочет удовлетворить своё эго, свою не самодостаточность, своего 'идола'. Вот почему так осуждается 'фарисейство' в монотеистических религиях, по крайней мере, с точки зрения христианской церкви. Через обряды, послушание человек как бы 'обязывает' Бога совершить чудо, изменить его жизнь или даже жизнь других людей. Это действие не более чем 'хватание Бога за руку' и её направление в необходимую сторону. Такой подход ничем не отличим от принципов магии или принципов науки, которые, с помощью закономерных действий, гарантированно получают необходимое качество или объект. Этот метод не может быть истинным смыслом монотеистической религии, не является самой её сутью, хотя и является важнейшей её частью;

2. Смирение. На самом деле молитва, мольба – это не способ получения благ от Бога, через поклонение, а лишь способ при котором человек начинает осознавать свою беспомощность и Всесилие Бога. А значит, начинает вверять себя в Его руки, то есть начинает воспринимать всё происходящее с ним с позиции раба, принимая любую Его Волю в виде Плана и безоговорочной необходимости исполнения Завета.

Как вы можете видеть монотеизм, в своём апогее, то есть на уровне святых, идентичен буддизму, так как их главной целью есть не получение качеств 'магическим способом', а попросту отсутствие видения не блага, свободы от детерминации на его нахождение. Здесь я солидарен с взглядом Раби'а ал-адавий'а на монотеизм. Или спускаясь на нижний уровень отсутствие страха перед болью и смертью через сораспятие, райской свободы от ветви тела, не самодостаточности, поиска блага. Отсюда и 'растёт' всё блаженство, которое ощущает человек, найдя в себе Царство Бога или, по буддийски, просветлев.

Но что есть инструмент для смирения или просветления? Могут ли быть смиренными или просветлёнными животные? Ведь их разделение мира на благо не благо так явно проявлено. Только существо, обладающее глобальным осознанием способно придти к смирению или просветлению, а значит 'обходу' логики биологической системы, находясь в метапозиции, представив себе рай или отказавшись от дуальности. Удивительно, но буддисты, отбрасывая интеллект, как инструмент деления мира, забывают о том, что осознание причин – это первый шаг к пониманию тех оков, которые держат гедонию. Так что ум – причина и конец страдания. Именно так я понимаю символ Дзена . Сначала ум есть широкая линия, потом линия почти исчезает и возвращается к себе же, без ограничений, условий, находя цикличность и завершённость в себе, то есть, активируя гедонию 'отсутствием' критериев.

Рисунок 3

Итак, для буддизма морали нет, ибо моральность как проявление ветви тела есть только путь к благу, не удовлетворение, нахождение зла, манипуляция во вне с физикой и биологией в стремлении использовать их для гедонии и выживания. Весь мир манипулирует друг другом: эффект Брюс, паразитизм приводящий как к благу для носителя как и к самоубийству (Spinochordodestellinii, Ophiocordycepsunilateralis), песни птиц, камуфляж, брачные ухаживания. Когда ты самодостаточен в манипуляции, выраженной во флирте, политике, демагогии, лжи, экономическом и социальном долге нет нужды. Не нужно усилие для того, чтобы привлечь или отыскать благо – царство Бога, переполненность жизнью внутри тебя. Пропадает ветвь тела и по этой причине буддисты некому не поклоняются.

Подведём итоги и сравним монотеизм с буддизмом, точнее одному мировую религию и её эмерджентное свойство с другой. По сути, что есть монотеистическая вера, её основная догма? Вера в необходимость исполнения заповедей, Завета и отдача себя Плану Бога. В монотеизме Бог не обязан делать жизнь человека, мир лучше или исполнять просьбы человека. Страдание в мире описываются как План Бога, испытание или следствие греховности мира которые при жизни не обязан исправлять чудом Бог. Что же получается? Исполнение нравственных догм и их содержание сводится к выгоде: не эгоистичному социальному поведению, за которое заплатят спасением. Да, конечно, заповеди возможно определить как истинное знание, но следование таким законам не должно, в теории, порождать что-то бо́льшее чем не эгоистичное общество находящееся в ожидании рая, на чём собственно и должен заканчивается весь эффект, конечный продукт монотеизма. Соблюдение Завета должно приводить к не раздражению архаичных потребностей, основанных на сексе, доминантности (власть,статус) и пище (деньги), чтобы не превращать социум вечно борющихся между собой индивидуумов за ограниченные ресурсы. Где главный 'бабуин' максимизирует на себе общее благо, используя нижестоящее социальные слои как тягу, на основании ценностей и потребностей исходящих из трёх вышеперечисленных архаичных потребностей. Отсюда исходит необходимость в концепции рая. Отсюда догма не гордыни, требование минимизировать желание и потребление ресурсов, окутывание женщин и их изоляция от контактов с мужчиной ради не возбуждения, измен и борьбы за них. 'Они образуют иерархию, в которой некоторые высшие ценности определяют все прочие как необходимые для реализации первых '. Монотеизм вводит понятие греха, но чем же он является? Грех – это промах мимо цели, то есть гедонии. Грех – это страдание. Для всей биологии грех – это не самодостаточность, а значит смерть и страдание в ходе борьбы с объектами, состояниями, случайностями или другой биологией. Для человека страдание от не самодостаточности дополняется анти социальным, эгоистичным поведением. Что есть сатанизм? В этом вопросе монотеизм краток и приводит в пример грехопадения, не послушания показывая человеку его не возможность самостоятельно оценивать и мудрствовать на тему законов и деятельности. В общем смысле первыми книгами Святого Писания монотеизм запрещает любую деятельность архаизма, изменения и оценки, приводя дальнейшее Святое Писание как мудрость к не использованию вышеперечисленного, внушая богобоязненность, страх перед не послушанием и одновременную любовь к Богу, то есть Завету. В этом свете единственный грех монотеизма есть не служение Богу, то есть не служение догмам, ведь неспроста монотеизм ставит приоритетом любовь к Богу, а лишь после любовь ко всем остальным проявлениям мира. Потому что если вы будете любить приоритетно не Завет Бога, а, к примеру, свою жену, то вы будете как бы ей 'поклонятся', то есть приоритетное защищать её, а значит нарушать концепцию не эгоизма в обществе ради концентрации блага для неё. В этом свете все телесные, мирские 'идолы' к примеру, как семья, творческий акт, любовь к сексу, любовь к власти должны быть отставлены или удалены. Но к тем же не конфликтным эффектам, не считая крайности свободной деятельности, на которых акцентируют внимание, вторя дилемме выжившего, приводят и современные западные экономические, социальные и личные отношения. Которые даруют больше удовлетворения, равенства, самореализации, и отсутствие брачных 'русских рулеток' построенных не на любви, а на долге.

Монотеизм мог заработать, обусловив общество, ведомое эффективностью рая, но этого почему-то не произошло. По крайней мере, после первых столетий объединения народов под единый свод законов. Какой смысл искать малое благо в этом мире, поддаваясь архаичным ценностям, если абсолют блага обещан в раю? Не ясно. Вроде бы и нет никакого смысла, даже для страсти к истине, которая на первых ступенях научного развития и не могла отрицать нравственность заповедей и вполне приемлемое объяснение мироустройства. Да и ранее помимо догм монотеизма люди в условиях дефицита для потребностей ветви тела не могли помыслить ничего более эффективного, чем ожидание рая, а отсутствии знания о статичности мира для его управления не могло вызывать конфликт, описанный в главе III. Проблема скорее в следующем – в ветви тела удалённой в буддизме, но сохранённой в монотеизме. Как было сказано в III главе, совершенство можно достичь, преисполнив ветвь тела качествами, то есть Заветом с Богом, переполняющим человека обожествлённостью, то есть обещанным раем и присутствием Бога в мире и жизни людей. Или удалив её, удалив все пути к благу. Так вот именно её сохранение и насыщение, то есть не удаление потребностей ветви тела, а их отложенное насыщение в раю, даёт эффект моральности. Оставляя ветвь тела, а значит, определяя благо и не благо для 'Я есть' в виде социально необходимых условий заключённых в символе веры необходимых для спасения от не самодостаточности. Отсюда священные войны, сжигание еретиков, научная и творческая бездеятельность, ненависть к телу и женщине, фарисейство, использование религии как рычаг власти. Отсюда и множество моральных актов решения монотеистического Бога, что является не логичным с точки зрения чуда и самодостаточности, и его последователей. То есть деятельность на основе выгоды и логики деятельности в физике, выраженной в цитатах 'лес рубить – щепки летят', 'меньшее зло ради большего блага' начиная от разрешения геноцидов, (Бытие6:7;И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их), жертвоприношения Авраама, поступок Лота с дочерями, казней египетских, ожесточения сердца Аарона и.т.д. .'Буддизм есть единственная истинно позитивистская религия, встречающаяся в истории; даже в своей теории познания (строгом феноменализме) он не говорит: 'борьба против греха', но, с полным признанием действительности, он говорит: 'борьба против страдания'. Самообман моральных понятий он оставляет уже позади себя, – и в этом его глубокое отличие от христианства, – он стоит, выражаясь моим языком, по ту сторону добра и зла '. Буддизм напрямую удаляет причину страдания, а монотеизм, который был создан скорее для благого функционирования общества, первоначально удаляет причину эгоизма в общественных отношениях через непреступные заповеди, после подкрепляет не эгоизм ожиданием рая и богобоязненностью, а только после, в высшей его стадии, и не во всех случаях, приводит человека к смирению, удалению ветви тела. По тому этому история монотеизма так волнообразна в политическом, управленческом векторе регулирования общественных отношений. Они пытаются следовать заповедям, удовлетворяя ветвь тела раем за совершённый альтруизм, магическим способом обеспечивая насыщение ветви тела, оставляя тем самым в душе 'идола', 'гордеца'. И по причине того, что буддисты ставят лейтмотивом религиозной деятельности именно первоначальную работу над удалением дуальности и именно потому, что они не одевают на 'Я есть' 'камуфляж', буддизм много более постоянен, неизменен, не конфликтен, по настоящему смирен и любвеобилен. Постоянная молитва – это любовь ко всему и смирение, что есть две стороны одной монеты, постоянно рождающее друг друга. Все остальные заповеди поведения способны исходить из этих установок. Смирение, порождающая завершённость, и любовь – вот то, что является истинной религиозностью.