Текст книги "Объяснение в ненависти"
Автор книги: Анна Владимирская
Соавторы: Петр Владимирский
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Валентин не стал больше спорить с любимой девушкой. Он перевел разговор на другое. Но уже точно знал, что непременно познакомится с этой опасной аферюгой. Не хватало еще, чтобы она пудрила мозги его будущей жене!
* * *
Что ты чувствуешь, когда они подступают к самому горлу? Ты чувствуешь страх. Но ты не боишься своих собственных мыслей. Ты боишься, чтобы они не вышли за пределы черепной коробки и не стали всем очевидны. Триллеры, где оживают мертвецы, где душат детей, и вампиры грызут шеи не наводят на тебя такого ужаса. Ты можешь вспомнить десяток фильмов и выбрать любой.
Вот, вот и вот. Какой сюжет подойдет для сегодняшнего дня? Решай, пока не пришел твой демон с ангельской улыбкой. От демона можно защититься водкой или пенталгином. Ненадолго. Но ведь тебе еще сегодня работать.
Подъехать к дому. Дворничиха, дура, думает, что ты не видишь ее любопытных глаз. Погоди, и для тебя сюжет найдется… Дождаться, пока квартира опустеет. Это будет скоро: им позвонят, сообщат, они подергаются немного, а потом поедут опознавать. Войти, открыть дверь ключом. Ты достаточно много знаешь о тех, кто здесь живет. Хотя в доме бывать не приходилось никогда, ориентируешься в нем, как в своем собственном.
Шкаф-купе – комната внутри комнаты, трансформер для взрослых с зеркальной стеной, мебельная игрушка. Ее можно раздвинуть, превратить в гору ящиков, полок, ларчиков, выгородок и подставок. И получить библиотеку, бюро или сейф. Но удобнее всего держать здесь скелеты. Их наверняка должно быть много у таких людей, как хозяева дома. Впрочем, с количеством твоих скелетов им не сравниться… Стоп, со своими демонами и скелетами будешь воевать дома, а здесь ищи семейный альбом. Вот он, толстый, как энциклопедия. Не пропусти тех самых фотографий. Смотри, смотри внимательно, отводя взгляд от водки и пенталгина. Да, здесь тоже есть бар и аптечка, выпивки и лекарств достаточно, чтобы превратить в скелеты много воспоминаний. Но после, после… Можно забрать весь альбом, но тогда сразу заметят пропажу. Этого нельзя допускать.
Наконец альбом дол метан до конца. Несколько отобранных фотографий уже лежат в отдельном конверте. Теперь письма. Зачем нужно было их писать, эти глупости – только скелеты множить. Вот уж насчет писем ты никак не понимаешь. Сейчас, когда есть интернет, когда можно переписываться по мобильнику – марать бумагу… И тебе работы прибавилось. Если б вы знали, как нестерпимо хочется водки или пенталгина, вы бы не задавали мне столько работы. Где же они держат письма? Вот, в самом низу, трогательно перевязанные голубой ленточкой. Здесь тоже понадобится изыскательская работа. Демон требует. Если его не слушать, он объяснится тебе в ненависти, и осыплешься ты на землю обуглившимся прахом.
Ты выбираешь нужные письма и суешь их в конверт к фотографиям. Остальные тщательно складываешь и снова перевязываешь ленточкой, вывязывая бантик. Аккуратно кладешь на место, стараясь устроить сверток так же, как он лежал. Осторожно запираешь дверь, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Потом выходишь во двор. Быстрым шагом пересекаешь его, садишься в машину и уезжаешь.
Что ты чувствуешь теперь? Уже никто не увидит тех фотографий и тех писем. Никто не свяжет Женьку с демоном. По законам жанра тебе положено чувствовать удовлетворение и покой. Но ты продолжаешь бояться. Скелеты могут ожить, и демон вьет из тебя веревки. Твой любимый демон, злой дух, падший ангел. Ты уже давно понял: правду сказано, что болезни и помутнение рассудка происходят от демонов. А демон является из грызущей и сосущей пустоты. Но у тебя нет помутнения рассудка. Если бы! Тогда можно было бы отдохнуть.
Поздно спрашивать себя, что ты выберешь: своего демона, со всем его ужасным стремлением к справедливости, или свободу. Выбор сделан. Вернее, была борьба с превосходящими силами, и ты потерпел поражение. Но ведь ты все-таки любишь его, правда? Ты ждешь от него чудес.
Так смотри на него теперь, смотри внимательно, раб, на своего хозяина. Может, там, внутри его нечеловеческой души, действительно есть нечто невыразимо прекрасное, – то, чего тебе так не хватало. То, из-за чего ты и плодишь скелеты. Возможно, если тебе удастся это разглядеть и вытащить наружу, тебя простят. Оправдают вместе с целью и средствами. Мертвецы улыбнутся тебе доброй улыбкой, повернутся спиной и растворятся в своих сюжетах. А пока ты достаешь пенталгин и принимаешь сразу две таблетки. Потом смотришь на часы и радуешься, что рабочий день окончен. Твоего отсутствия никто не заметил, слишком много сейчас у «Океанимпэкса» забот. Значит, можно налить стакан водки и жадно выпить. Все. Демон сегодня тебя не испугает. Сделано все, что требовалось. И в шкафу появился еще один скелет.
8. ЛИЧНАЯ СЛУЖБА ТРУДОУСТРОЙСТВА
Веру пропустили через вертушку без вопросов. Она шла уверенно и спокойно, словно к себе домой. Охранники очень внимательны к деталям, фейс-контроль у них поставлен как надо. Но Лученко с невозмутимым выражением лица часто проходила в такие закрытые организации, куда и с пропуском тебя остановят и проверят дважды, недоверчиво сличая фотографию с лицом. Всех остановят, а ее – нет. Вот и сегодня в «Океанимпэксе» ее не остановили. В ней абсолютно не было мельтешения, робкой неуверенности в собственных силах. Как у борца сумо, который точно знает, что победит, еще только подходя к татами. Знает, глядя в глаза своему противнику. А остальное – дело техники…
Она преодолела путь по коридорам и вошла в знакомую комнату. Огляделась и сразу насторожилась. Народу вполовину меньше, чем в прошлый раз, мужчин вообще не видно. У компьютера сидит бледная Надя. За отдельным столом разговаривает по телефону Майя, у нее заплаканные глаза. Что-то у них случилось…
Девушки беззвучно поздоровались с Лученко, просто кивнули.
Открылась боковая внутренняя дверь, и в комнату вошла Кристина с каким-то мужчиной. Они увидели Веру.
– Степаныч, – оторвалась от монитора Максимец, – ты ребят отвез? Как там, у родственников?
– Доставил, – ответил мужчина глухо, – не переживай. Они помогут. Я поехал.
Мужчина кивнул Кристине и вышел в коридор, а девушка шагнула навстречу гостье. И тут кровь толчками ударила Вере в виски, в уши, она перестала слышать на мгновение, а время будто замедлилось.
Этот мужчина…
Он – ее бывший пациент, она его узнала.
Стук-стук в висках…
Он сильно постарел, очень изменился. Но глаза прежние, и походка. Как же его зовут? Надо поскорее вспомнить. Вот досада, в этом месте ступор. Не могу вспомнить. Но почему такое странное ощущение? Такое же, как сегодняшней ночью. Вера будто плавала в полупрозрачном слое реальности, как в радужном цветном коктейле. Или в желе. И сквозь него видела другой слой, тоже полупрозрачный. Там были родители Жени Цымбала. Ясно и отчетливо всплыли имена: Сергей Максимович и Инга Константиновна. К чему бы?
Там был и Женя, только его глаза. Отрешенный взгляд ангела.
А еще там была беда.
Увидев, что Кристина медленно шевелит губами, Вера заставила себя включить звук.
– …Наверное, сегодня тренинга не будет… У нас случилось такое!.. Трагедия. В общем, погибла Ирина Максимовна Цымбал.
– Господи, как? – спросила Вера, чтобы что-нибудь спросить.
Кристина рассказывала, Вера слушала. А предощущение уже работало вовсю. Вот сейчас зазвонит телефон, Майя снимет трубку и позовет Кристину, а она скажет, что занята.
Есть. Готово.
На лице Кристины написано, как она провела ночь. Яниса можно поздравить. Хотя непонятно, кого тут поздравлять. В уголках рта девушки подрагивает уверенность, ощущение собственной силы. Повышение по службе? Наверняка. Вот оно как… Секс и карьера, карьера и секс, две стороны одной медали – успеха. Ну что ж, с тех пор как слово «карьера» стало обозначать то, что оно обозначает, – с этих самых пор карьеру делают любыми доступными способами. Среди них секс весьма эффективен.
Кристина продолжала рассказывать, что-то говорили другие девушки, кто-то входил в комнату и выходил из нее.
– …И вот, представляете, теперь и Сирик нас покидает. – Вера вновь включилась. Она не пропустила ничего и могла бы повторить каждое слово Кристины, но при этом думала о своем. – Получил неожиданное наследство, будет вместо покойного Гургена Карапетяна. Уходит Артюша от нас! Приглашает всех на прощальный ужин в ресторан «Кухня холостяка». Расстроился ужасно, когда узнал, что его бывшему коллективу теперь не до ужинов.
– Ага, – проговорила Лученко рассеянно. – Артем поступает благородно. Хочет накрыть поляну, чтобы сохранить дружбу.
– И партнерские отношения с рыбным холдингом, – Добавила Кристина.
Вера на секунду задумалась.
– Раз уж тренинга сегодня не будет, попытаюсь принести пользу своим присутствием и дам добрый совет. Вот он: не вижу причин, почему бы вам не принять приглашения.
Только поводом для встречи пусть будет поминовение вашей погибшей сотрудницы… Ну, выдумайте, Кристина, решайте, работайте. Передайте Янису Раймондовичу мое искреннее соболезнование. Я сама найду дорогу.
Она шла по коридору, а в голове уже не было вопросов, одни ответы. Сплетались и ткались нити происходящего, не хватало лишь нескольких отдельных узлов. Она наконец вспомнила имя бывшего пациента: Борислав Голосов. Вот он откуда взялся – из «Океанимпэкса». Все происходившее в последние дни в компании разворачивалось в ее воображении, как в видеоролике. Правда, у пленки ролика были обрывы, ямы какие-то. Но основные события и факты нанизывались бисеринками на тонкую логическую нить. Это было так захватывающе – осмысливать целиком то, что еще совсем недавно казалось лоскутным одеялом не связанных между собой отдельных происшествий.
У самого выхода, уже за вертушкой, проснулся мобильный телефон с мелодией «Щелкунчика», нежные минорные колокольчики требовали ответа. И Вера торопливо ответила, она предчувствовала, что звонивший был сейчас необходим ей для завершения грандиозного тканого полотна.
– Беспокоит капитан милиции Прудников, – бесстрастно сообщил сухой голос.
– Слушаю вас внимательно, Валентин, – отозвалась Лученко. – Ждала вашего звонка.
Пауза. Лученко почти слышала мысли собеседника, не видя его самого. Откуда она знает имя? Почему ждала? У него была заготовлена фраза: «Прошу прощения за неожиданный звонок», и теперь пришлось проглотить ее. Что ты молчишь, капитан.
– Как вы могли ждать моего звонка, – спросил наконец капитан с характерными милицейскими интонациями. – Мы же незнакомы.
– Я с вами знакома заочно, – сказала Лученко. – Янис Пылдмаа порекомендовал мне встретиться с вами по делам «Океанимпэкса».
«Вот черт!» – подумал Прудников. Оказывается, та самая гадалка-экстрасенсиха, которую он хотел слегка припугнуть, которая столько всего наговорила Славе, – знакомая Пылдмаа. Сам голос ее, спокойный, уверенный, раздражал. Он не знал сейчас, быть ли ему строгим. Если Слава рассердится за то, что он на психотерапевта наехал, – еще ничего, а вот если Янис…
– Э-э… Вера Алексеевна, – все же попытался смягчить раздражение Валентин, называя ее по имени-отчеству, – раз надо встретиться, я готов. Где вы предлагаете? Может, в «Океанимпэксе»?
– Нет. Это неразумно. Не нужно, чтобы нас с вами видели вместе в этой организации. Давайте встретимся на нейтральной территории.
«Умная, стерва!» – мысленно одобрил милиционер.
– Тогда выбирайте место. Отдаю инициативу даме, – хмыкнул он в трубку.
– Значит, отдаете? Как это мило с вашей стороны, – не отказала себе в легкой иронии Вера. – В таком случае, в баре «У Густава». Знаете?
– Где, где? – Прудникову показалось, что он ослышался.
– «У Густава». На Красноармейской, – ответила Вера Алексеевна таким тоном, будто приглашала его в самое заурядное городское кафе. – И вот еще что, – добавила она через паузу. – Когда будете ехать на встречу со мной, возьмите карточки нескольких матерых преступников, ну, из тех, что у вас в альбомах, которые вы обычно показываете потерпевшим. Я расскажу зачем. До встречи, капитан Прудников!
Она решительно вышла на улицу. Теперь словно кто-то мудрый отодвинул невидимый занавес, скрывавший истину, и ее глазам открылась цепочка событий. Ей стал понятен ответ на самый главный вопрос: почему? Оставалось прояснить второстепенные вопросы.
* * *
Дарья Николаевна Сотникова вспомнила услышанный в супермаркете разговор двух молоденьких девчушек. «Собственно говоря, зачем хрупкой женщине делать карьеру, работать? Пусть мужчины вкалывают, они для того и созданы. А лично я выйду замуж. Удачно, само собой. Буду сидеть дома, заниматься хозяйством, рожать детей. Пусть меня муж обеспечивает», – прощебетало субтильное юное создание.
Дашу этот практицизм и рассмешил, и заставил задуматься. Раньше, во времена беспрерывных проливных вождей, для толкования жизни пользовались исключительно высказываниями классиков, их всегда было трое: дедушки Маркс, Энгельс и Ленин. Цитаты из них здорово выручали. Вот и сегодня три ученых мужа – Павлов, Фрейд и все тот же Маркс – утверждают, что человек полностью, с головы до ног, разъяснен. Оказывается, все мотивы человеческого поведения объясняются всякими там условными и безусловными рефлексами, зависят от количества половых гормонов в крови и стимулируются желанием разбогатеть. «Но не может быть, чтобы это было так примитивно, – размышляла Дарья. – Мы устроены намного сложнее, чем описывают классики, даже классики психоанализа. Нужно будете Веруней об этом подробнее потолковать!»
Сотникова вышла в приемную и обратилась к секретарше с вопросом:
– Вика! Почему вы работаете?
Девушка уставилась на свою начальницу взглядом, в котором читалось целое собрание сочинений на темы: «Что делать, когда у шефини срывает крышу?», «Может, у нас сегодня выходной?», «Если у нее гормональный кризис, что мне делать?»
– То есть… Как это… А что, не нужно?
Директор агентства сообразила, что вопрос задан не самым корректным образом. Тепло улыбнувшись, она соврала:
– Мне для тестирования нашего клиента нужны простые ответы на простые вопросы. Итак. Можете объяснить, почему вы работаете?
– А разве можно жить, не работая?
– Ну хорошо, – терпеливо вздохнула мучительница. – Предположим, у вас любовник – олигарх и вам не нужно работать. Что вы станете делать?
– Я? – неуверенно протянула Вика.
– Да. Вы. – Сотникова уже не понимала, почему ей так важно узнать мнение собственной секретарши о проблемах работы и карьеры. И готова была рассердиться на саму себя.
И тут Виктория отчебучила такое, чего бизнес-леди никак от нее не ожидала.
– Если честно, Дарья Николаевна, я работаю у вас из-за стимула. У нас в универе, на курсе западной литературы, препад рассказывал, что по-латыни слово «stimulus» означает остроконечную палку. Ею кололи зверей на арене и гладиаторов, чтобы не ленились и лучше дрались. Другими словами, стимул – это вид издевательства или пытки…
– Вика!.. – в полном недоумении воскликнула начальница, присаживаясь на гостевой диванчик.
– Не пугайтесь вы так, Дарья Николаевна, ничего страшного! – Безмятежный взгляд девичьих глаз был устремлен прямо на Сотникову. – Вы спросили, я ответила.
– Так вы работаете у меня по принуждению? Для вас работа – пытка?..
– Вначале, когда я только пришла, так и было. Представьте, что вы попали на работу к китайцам или голландцам: вы сидите, что-то делаете, но толком ничего не понимаете. Не соображаете, чего от вас хотят и что должно в результате получиться. Потому что вы ни китайского, ни голландского языка не знаете!
– То есть… – начала догадываться директриса.
– То есть вы впервые слышите, что ваш профессиональный рекламный язык не всем понятен. По глазам вижу, впервые. Правильно?
– Да, – созналась Даша. Ей действительно и в голову не приходило, что кто-то может не понимать такого простого языка рекламы.
– Вот. А теперь, представьте себя на моем месте! Приходит девчонка после филфака и получает задания в такой форме. Цитирую дословно: «Сбрось мыло в ладошки». Или: «Позвони юзеру Юрику, пусть кинет сеть». Или самый главный шедевр, который я даже записала, чтобы не забыть: «Впихни в макет реквизиты заказчика, даже если они туда не впихиваются»… Во как! Что я должна была делать? Как можно сразу понять, что «мыло в ладошки» означает отправить электронное письмо в газету «На ладонях»? А Юрик, наш системный администратор, должен связать по сети офисные компьютеры? Про последнюю фразу я вес же догадалась, что требуется не забыть поставить телефон клиента в рекламный блок, иначе в нем нет смысла.
– Бедная вы моя, несчастная! – расхохоталась Даша, и Вика звонко, с подвизгиванием поддержала ее.
– Но почему вы мне ничего не сказали? Мы бы ликбез устроили, – улыбнулась своей помощнице Дарья.
– Боялась, что выгоните. Найдете более компетентную. Мне у вас атмосфера очень понравилась. Вот и появился тот самый стимул, который заставлял все время что-то узнавать, ребят расспрашивать, книжки по рекламе читать… Ну что, я подробно ответила на ваш вопрос?
– Да уж. Вы меня озадачили, Вика! Но все равно – спасибо.
Дарья Николаевна вернулась в свой кабинет и решила перейти от теории к практике. Она работала в рекламном бизнесе с самого начала возникновения дикого капитализма. Сама много раз нанимала и увольняла работников, сотрудничала с кадровыми агентствами, знала все плюсы и минусы их работы. Что ж теперь, она не сможет стать агентом по трудоустройству своей лучшей подруги? Еще как! Да и есть для кого постараться. Вера не просто врач, она доктор от Бога, с уникальными способностями и чутким сердцем. И разработаем-ка мы для нее «пошаговую кампанию» по трудоустройству. Первым шагом у нас будет телефонный обзвон, вторым – личная встреча. По телефону многое можно решить, но по-настояшему важное дело – только лично. Только глядя в глаза собеседнику, чтобы понять, кто он: либо «и не друг, и не враг, а так» – по Высоцкому, либо человек благодарный. Тогда он поможет доктору Вере, которая в свое время помогла ему.
Правда, благодарность – вещь непростая. Нет чувства более эфемерного и ненадежного. Кто знает, почему значительно дольше и лучше помнятся неприятности, почему быстро забываются те, кто помог, вылечил, оказал важную услугу. Однажды Даша с мужем шла по улице, и навстречу им попался такой себе импозантный мужчина, образец жизненно успешного человека. Увидев Дашиного супруга Игоря Андриановича, мужчина остолбенел, дернулся и почему-то перешел на другую сторону улицы, где продолжил свое неспешное движение. В ответ на вопросительный взгляд жены нейрохирург по профессии Игорь Сотников сказал:
– Это мой бывший пациент.
– Ты что, плохо его прооперировал? – нахмурилась Дарья.
– Наоборот, – спокойно ответил муж. – Привезли его с тяжелой черепно-мозговой. Я сшил ему черепок по кусочкам. Потом он еще два месяца лежал в санатории, в Пуще-Водице. Меня туда его замы возили, чтобы посмотрел.
– Но он бежит от тебя без оглядки!
– Видимо, не умеет выразить свою признательность, – пожал плечами хирург.
Дарья не понимала, как это кто-то может «не уметь выразить признательность». Она считала чувство благодарности таким же простым и естественным, как желание пить, есть или спать.
– Послушай. Ведь он же не бомж какой-то, чтобы стесняться своего внешнего вида, или не идиот, во всяком случае внешне, а вполне нормальный мужичонка. Чего ему тушеваться?
– Значит, ему трудно сказать «спасибо». Есть такие. Вид доктора напоминает, как ему было плохо, напоминает о прежней беспомощности. А зачем ему это?
– А он кто?
– Да какой-то чиновник, – отмахнулся Игорь.
– Н-да. Чиновники у нас не умеют делать элементарных вещей, – решила тогда Даша.
С психотерапевтами наверняка еще хуже, подумала Сотникова. Ведь тут доктор всегда прав. Особенно такой, как
Лученко. Может, поэтому и опасаются психотерапевтов. К ним обращаются за советом, когда утрачивают радость. А в таком состоянии пользу в полученном совете увидеть трудно… Она достала из сумки взятые у Веры визитки и положила перед собой первую. Так, первым будет главврач частной клиники «Материнство и детство» Олег Семенович Генкин. Он прекрасный специалист и, возможно, даже лучший акушер города. А главное, он несколько раз прибегал к помощи доктора Лученко, стало быть, знает о ее работе не понаслышке. Вера говорила, что его идея-фикс – создать в клинике психотерапевтический кабинет. А что!.. В клинике, где занимаются проблемами бесплодия и регулярно помогают появиться на свет младенцам, порой после осложненной беременности, действительно назрела потребность в таком специалисте.
Дозвониться до Олега Семеновича оказалось непросто: то он па операции, то на приеме. Наконец Сотникова добилась от секретарши внятного ответа: дескать, Олег Семенович пошел обедать в кафе, ну, знаете, наше, в вестибюле клиники. Хорошо, что клиника недалеко! Она вылетела во двор, села в свой «фольксваген» и помчалась в «Материнство и детство» по узким улочкам Лукьяновки. Войдя в небольшое кафе на пять столиков, Даша сразу узнала доктора в крупном мужчине, с аппетитом доедавшем сметану.
– Олег Семеныч? Приятного аппетита. – Сотникова подошла к его столику и сразу приступила к делу. – Помните доктора Лученко Веру Алексеевну?
– Здрасьте, здрасьте! – приветливо заискрился улыбкой женский Гиппократ. – Вы от Верочки Алексеевны? Какие у вас проблемы, солнышко?
– У меня нет проблем/Проблемы у Веры Алексеевны. – Даша нарочно не стала начинать издалека, чтобы с разу посмотреть на реакцию Генкина.
Доктор посерьезнел лицом, пододвинул стул для дамы и впился в нее умными карими глазами. Он был похож на человека-гору, даже когда сидел за столом. Рядом с ним высокая Даша казалась школьницей. Она подумала: «Прямо Хагрид какой-то из Хогвартса. Как он такими-то ручищами роды принимает?» Видимо, эти мысли отразились на ее лице, потому что «Доктор Хагрид» с усмешкой сказал:
– Гадаете, как такой здоровенный дядька столь тонким делом занимается?
Даше стало неловко. Она поскорее перешла к делу, представилась и кратко описала Верину ситуацию, ожидая чего угодно. Но Хагрид отреагировал на услышанное очень по-Хагридски: поднялся из-за стола во весь свой богатырский рост и громогласно объявил:
– Хвалыть Бога!
Немногочисленные посетители кафе, больные и их родственники, с любопытством оглянулись. Доктор сел и вновь засиял, словно никогда не слышал лучшей новости, чем увольнение коллеги-медика.
– Удивляетесь моей радости? Правильно. Я очень рад, что Веру Алексеевну попросят уйти из ее клиники. Я и мечтать не мог о такой удаче!
– Да, но…
– Видите ли, Даша, солнышко! Я ведь давно хотел переманить Веру к себе! Впрочем, давайте поговорим подробнее у меня в кабинете.
Они поднялись лифтом на шестой этаж и вошли в приемную. Генкин ласково скомандовал кому-то: «Нам чаю с лимоном, солнышко!» – и какой-то белый халат метнулся выполнять указание шефа. В кабинете он усадил Дарью за небольшой столик, сам достал из недр шкафа-стенки коробку конфет в золотой упаковке, со вкусом уселся в широкое кожаное кресло напротив – так, словно и rocтья, и это кресло, и конфеты доставляли ему неописуемое наслаждение.
– Так вот, солнышко! Если даже меня, опытного клинициста и старого медицинского зубра ваша подруга заставила в свое время удивляться… Она уникум. Поэтому та клиника, где она согласится работать, получит качественно новое развитие. Я рад предложить ей работу у себя. Давайте прямо сейчас и позвоним!
– Погодите, Олег Семеныч. Мы обязательно позвоним Вере, но… Можно вначале кое-что у вас спросить? Вы знаете Вериного начальника?
– Дружнова? Конечно знаю. Илья Ильич хороший травматолог и администратор очень толковый. Его больница по всем показателям одна из лучших в городе.
– Тогда почему этот ваш «хороший травматолог и толковый администратор» с такой легкостью готов расстаться с Лученко? Из-за подметной жалобы согласен уволить психоаналитика, которого вы называете «уникумом»?
– Видимо, на него оказывают сильное давление.
– А он слабый, маленький и послушненький главный врач? Не может защитить одного из лучших своих сотрудников?
Дашин сарказм не прошел мимо цели. Генкин вздохнул и примирительно поднял руки.
– Сдаюсь, солнышко! Вашу атаку нельзя не признать справедливой. Но порой хороший врач, став главой клиники, не может противодействовать нажиму извне. Ему бы оперировать! Внутри своей структуры порядок наводить! А тут еще министерство! Сил не хватает!
– Или воли. Или порядочности.
– Как бы там ни было, я не могу обсуждать коллегу. Это противоречит врачебной этике. Тем более что теперь благодаря Дружнову я могу получить специалиста экстракласса! За что же мнe его ругать? Да я ему просто в ножки поклонюсь, солнышко! – Главврач посмотрел на часы. – А теперь, Даша, извините, у меня еще консультации. Я сегодня же вечером позвоню Вере Алексеевне с предложением…
– От которого она не сможет отказаться? – улыбнулась Дарья, поднимаясь. – Давайте договоримся, Олег Семеныч! Вы не звоните Вере Алексеевне. Я сперва с ней поговорю, а потом перезвоню вам. Хорошо?
– Зачем нужны такие китайские церемонии? – расстроился Генкин.
– Затем, что Вера Алексеевна захочет какое-то время отдохнуть. Впереди лето. Что ж ей без отпуска сразу в новую работу впрягаться? – Даша на ходу сочинила эту отговорку. Посмотрев на хмурое лицо доктора-великана, она подумала, что не завидует персоналу «Материнства и детства», когда его шеф по-настоящему рассержен!
– Хорошо. Вам виднее, – с видимым неодобрением согласился Олег Семеныч.
Вернувшись к себе, Даша еще успела просмотреть эскизы рекламной кампании завода шампанских вин, перечитать публикации о новой типографии, где ее агентство собиралось размещать заказ на печать этикеток. А потом решила наведаться в косметический салон к госпоже Усенко. Но на этот раз не для наведения красоты. Хозяйка салона «Саванна», милейшая дама, Надежда Петровна давно мечтала устроить при салоне некий клуб. А хороший психоаналитик для такого дела совершенно необходим. О Вере Лученко она была наслышана и собиралась при случае переманить ее к себе.
В салоне Сотниковой привычно обрадовались и провели в кабинет начальницы.
– Дашенька Николавна, какая вы умница, что зашли! – приветливо сказала Надежда Петровна.
– Я пришла по деликатному поводу, – улыбнулась Даша. – Вера Алексеевна Лученко, моя лучшая подруга, намеревается менять место работы.
– Хорошая новость… Может, кофейку?
– С удовольствием, – ответила Даша.
Они перешли в бар, такой же стильный, как и весь салон: прозрачные стулья с удобной шарнирной спинкой, прозрачные столики на двоих. На столиках – широкие стеклянные полусферы, где на кофейных зернах возвышался небольшой подсвечник со свечой. Гостье и учредительнице клуба принесли кофе и свежевыжатый апельсиновый сок. Сотникова, глядя на многочисленные свои отражения в зеркалах, решила: «Как приятно будет Вере работать в таком месте!» Попивая кофеек с соком, хозяйка салона выразила самое горячее желание видеть Веру среди своих сотрудников. Выходила Сотникова из салона с чувством выполненного долга и в хорошем настроении. Ее ужасно развеселила финальная фраза Усенко: «Я попытаюсь сделать вашей подруге такое предложение…» – и собственное ее окончание: «…от которого она не сможет отказаться». Похоже, это становится доброй традицией!
Теперь было самое время звонить дальше. Любой на Дашином месте удовлетворился бы двумя возможными местами работы. Но рекламиссис все любила доводить до конца. Есть визитка нефтяного короля – значит, наберем его телефон. Короткий энергичный прорыв сквозь секретаршу – и встреча назначена. «Вот мы и посмотрим, как наши миллионеры помнят добро!» – размышляла Дарья, чувствуя себя немного волшебницей и подруливая на своем самом народном немецком автомобиле «фольксваген» к офису нефтяного магната. Александр Николаевич Рязанцев был, как теперь принято называть таких людей, олигархом. Его жена Мария рожала в клинике Генкина. На девятом месяце, во время позднего токсикоза, возникли проблемы. У молодой женщины началась жесточайшая депрессия. А ведь ей предстояли роды. И, в отличие от многих жен богатых людей, она категорически отказывалась от кесарева сечения. «Никаких родов под наркозом!» – заявила Мария Рязанцева. Но для нормальных родов женщина должна быть подготовлена не только физически, но и психологически. Депрессия же совсем обессилила жену Рязанцева. И если бы вовремя не подключилась Лученко, то неизвестно, смог бы Генкин справиться с тяжелой пациенткой. Они вытащили жену олигарха практически с того света. Тогда Рязанцев на радостях обещал построить для Веры отдельную клинику.
До сих пор Дарья видела его только на экране телевизора и на страницах глянцевых журналов. Посмотрим, каков он в жизни, решила она. «Будем надеяться, не похож на того скотину-банкира, из-за которого я в свое время чуть не осталась без агентства, без честного имени и очень возможно – без квартиры и машины», – так рассуждала Даша, направляясь в офис Рязанцева.
Дарье Николаевне, как истинной бизнес-леди, часто приходилось бывать в разных офисах. Отличались они как по внешним признакам – крутизне интерьера, вышколенности команды менеджеров, – так и по внутреннему состоянию бизнеса, когда уровень занятости каждого сотрудника настолько высок, что это ощущается энергетически. Даша опытным глазом оценила мощь нефтяной корпорации. Суперсовременный дворец капиталистического труда, принадлежавший корпорации «Энергия» и лично Рязанцеву, производил самое серьезное впечатление. В интерьере субъективное понятие красоты совмещалось с объективной полезностью и ненавязчивой функциональностью.
Офис-менеджер с внешностью Мисс Европы любезно сообщила:
– У вас три минуты.
Три так три. Хотя на одно разглядывание кабинета полагалось бы дать пять! Огромный кабинет руководителя растворял посетителя среди массивных шкафов, удивлял столом на львиных лапах в стиле модерн, деревянными шоколадно-вишневыми темными панелями, которые и цветом, и резьбой ассоциировались с уникальными интерьерами богатых русских фабрикантов и промышленников. Вроде Морозова или Демидова. Даша мысленно назвала этот кабинет «крепостью».
За столом сидел человек с непроницаемым лицом в светло-песочном костюме, белоснежной рубашке и желтом галстуке.
– Слушаю вас, – нетерпеливо сказал он, не предлагая посетительнице сесть.
– Я представляю интересы Веры Алексеевны Лученко. Вы с ней познакомились пару лет назад. – Даша присела на мощное кожаное кресло и тут же утонула в его глубине.
– Не помню. – Хмурый, неприязненный взгляд из-под густых бровей. – Чего вы хотите?
– Она талантливый психотерапевт. А вы предлагали создать для нее медицинскую клинику. Возможно, как одно из направлений вашей корпорации.