Текст книги "Развод. Будьте моим бывшим, доктор (СИ)"

Автор книги: Анна Варшевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27

В тот вечер мы с Даней вместе с адвокатом по косточкам разбираем возможные варианты, включая тот, который оставил нам Славин. И приходим к выводу, что «зануда» таки был абсолютно прав – его вариант самый лучший. Впрочем, наша адвокат не позволяет себе по отношению к нему никаких некорректных или шутливых высказываний, в общем, ведёт себя очень коллегиально и тактично. Если бы я не видела её гримаску тогда, то мне бы и в голову ничего подобного не пришло.

– Если уж Андрей Андреич пообещал, то сделает, – единственное, что говорит нам Ксения Владимировна, когда мы затрагиваем тему акций.

Вздыхаю, потому что очень на это надеюсь. Даня настаивает, что заплатит Игорю долю за квартиру – мы никак не сможем отсудить её полностью. А мне это не нравится. В глубине души я надеюсь, что Славин действительно вернёт деньги, которые мать вложила в акции, и оттуда можно будет взять недостающее. Особого чувства вины по этому поводу я не испытываю. Она, в конце концов, взрослый человек. Жильё у неё останется, и кое-какие средства тоже. Плюс пенсию никто у неё не отбирал. А в остальном… пусть дальше живёт, как знает.

Скрины, переданные Костей, делают своё дело. Мы с Даней между собой решаем, что окончательную роль тут всё равно скорее всего сыграет отец Игоря. Не захочет нового скандала. И так репутация у них теперь изрядно подмочена. И это ещё иностранные коллеги пока не объявили публично о плагиате и краже интеллектуальной собственности. Может, они и не будут делать это в виде громких заявлений, но все так или иначе об этом узнают. Медицинский мир тесен.

Прогнозы Ксении Владимировны оказываются верными.

Она выходит на связь с адвокатом Игоря, и тот сообщает, что его клиент готов обсуждать мировое соглашение.

Счастье, что нам не приходится делать это лицом к лицу. Все обсуждения идут через адвокатов, и на следующем судебном заседании мы отдаём судье вполне приемлемое мировое.

Я всё-таки решаю прийти в суд, хотя Даня с Ксенией Владимировной отговаривают меня оба. Но там должна появиться мать. И у меня есть какое-то болезненное желание ещё раз посмотреть ей в глаза.

Наверное, потому, что я сама понимаю, что морально готова к детям… И знаю, что ни за что и никогда не обойдусь со своим ребёнком так, как моя мама обходилась со мной.

Славин держит слово. Связывается с Игнатьевым буквально за час до суда и сообщает, что деньги удалось вывести на счёт, оформленный на моё имя. Естественно, не все. Но примерно две трети. В итоге получается даже больше, чем мы рассчитывали.

– Ну вот, теперь у тебя есть что сообщить матери, – Даня кладёт трубку и приобнимает меня за талию.

Хирург в этот раз наотрез отказался ждать меня где-то. Сказал, что либо я иду вместе с ним, либо он меня никуда не отпустит. Я могла бы и возмутиться такими командирскими замашками… но не стала. С ним мне легче.

Игорь на заседание не является, его представляет адвокат. Судья внимательно просматривает все предоставленные нами бумаги и выносит решение о разводе.

Всё!

Господи, неужели всё?!

Мы выходим в коридор суда, и Даня крепко меня обнимает. Я обхватываю его руками за талию. Поверить не могу… Такое ощущение, что с плеч у меня свалилась огромная глыба весом в тонну, не меньше.

– Сейчас, Данечка, – шепчу ему. – Отпусти меня и подожди минутку, хорошо?

– Конечно! – хирург отвлекается на Ксению Владимировну, а я ищу глазами мать.

Она стоит в стороне и что-то пытается возмущённо говорить адвокату Игоря, но тот практически отмахивается от неё. А потом мы с ней сталкиваемся взглядами.

– Довольна? – она делает несколько шагов в мою сторону. – Оставила мать без крыши над головой и радуешься?!

– Тебе осталась квартира, – отвечаю спокойно.

– За которую мне огромный долг Свиридовым надо погасить?! Спасибо большое, удружила, дочь! – мама зло сжимает губы, так, что они превращаются в ниточку. – Откуда у меня такие деньги?!

– То, что было вложено в акции, тебе вернут, – пожимаю плечами. – Не всё, но это лучше, чем ничего. Тебе хватит, чтобы отдать долю за квартиру, даже ещё останется.

– Так я и знала, что в итоге на меня всё скинешь, – она окидывает меня знакомым уничижительным взглядом. – Ничего не можешь доделать до конца, а ведь сама заварила эту кашу! Я же говорила тебе…

– Нет, мама, – перебиваю её. – Хватит. Я не собираюсь больше слушать твои нотации.

– Да кто тебе ещё правду-то скажет, кроме матери?! – ахает она. – Своим умом не научилась жить, так послушай, что умные люди…

– Молчать!!! – раздаётся над нами резкий низкий голос.

Не помню, чтобы я когда-нибудь видела хирурга таким… Мама даже слегка пятится назад под его взглядом.

– Агния – прекрасный человек, умный, добрый, великодушный, знающий, великолепный профессионал, она станет специалистом международного уровня, – Даня говорит негромко, но так, что каждое слово отчётливо слышно в наступившей тишине. – А вы… – запинается на секунду, а потом криво усмехается. – Очень жаль, что родителей мы не выбираем. Вы совершенно недостойны своей дочери. Мне жаль вас. Может, когда-нибудь вы поймёте. Хотя я очень сильно сомневаюсь.

Отворачивается от побледневшей испуганной мамы ко мне.

– Поехали отсюда, ягнёночек, – берёт меня за руку и переплетает наши пальцы.

– Поехали, – киваю ему и улыбаюсь.

В молчании доходим до машины, и только потом Даня спрашивает у меня:

– Как ты, солнце моё?

– Всё в порядке, – поднимаю на него глаза и, видя сомнение на лице мужчины, повторяю: – Правда, Дань. Я в порядке. Это странно?

– Нет, – качает он головой. – Тебе стало легче?

– Да, пожалуй, – задумываюсь над его словами. – В основном из-за развода, конечно. Но и из-за ситуации с матерью тоже. Я… ты знаешь, до сих пор не могу толком поверить. Что всё закончилось. Очень непривычные ощущения… И не знаю, что делать дальше. Словно остановилась посреди движения и не понимаю, как его заканчивать.

– Это пройдёт, – хирург обнимает меня. – А по поводу «что делать дальше» я могу тебе рассказать, хочешь?

– Давай, – невольно улыбаюсь. – А туда входит версия восемнадцать плюс, где мы с тобой в кровати и без одежды?

– А как же! – Даня фыркает. – У меня есть подозрение, радость моя, что это будет даже версия двадцать один плюс!

– О, боже, да ты маньяк?! – уже смеюсь, отстраняясь.

– Безусловно! – он энергично кивает. – Потому что люблю тебя, как безумный. Садись в машину, ягнёночек, поехали праздновать твой развод. Для начала приглашаю тебя на свидание!

В итоге мы приезжаем… в то самое место, где состоялся наш первый ужин!

– Помнишь? – хирург усаживает меня за тот же столик, снова закидывает мои ноги себе на колени. – Исторический ресторан. Не представляешь, как я нервничал тогда.

– Как ты узнал, что в тот день я буду в ЗАГСе с Игорем? – спрашиваю у него.

– Ну, любимая… – он качает головой, отводит глаза. – Мне дали всю информацию. Детектив.

– Ясно, – откидываюсь на спинку дивана, смотрю на него с улыбкой. Я давно не сержусь за ту его выходку со слежкой, кто знает, что было бы, если б Даня этого не сделал. – Ты тогда сказал, что тебе понравилось держать меня на коленях. А я подумала, что мне тоже очень понравилось у тебя сидеть… и ещё подумала, что в жизни тебе в этом не признаюсь!

– Господи… – он тянется ко мне, целует, жадно, нетерпеливо. – Как же я тебя люблю, хорошая моя… Сдуреть можно, даже не знаю, как показать, как описать…

– Не надо… – шепчу, запуская ему пальцы в волосы, поглаживая по шее. – Я и сама знаю. Потому что чувствую то же самое.

Мы ужинаем и болтаем обо всём на свете, не касаясь только темы моего развода и матери. Я не хочу это обсуждать, и Даня, похоже, прекрасно понимает моё нежелание. Больше всего хочется выкинуть всю эту грязь из мыслей и просто наслаждаться вечером. Правда, хирург напоминает мне об одном обещании, которое вылетело у меня из головы.

– Ягнёночек, давить на тебя я не буду, но ты обещала серьёзно подумать над тем, чтобы уйти из скорой, когда развод состоится, – мужчина, как и в тот раз, заказывает на десерт шоколадный торт и держит передо мной тарелку, чтобы мне не пришлось тянуться к столу.

– Ох… – опускаю вилку. – Да, точно.

– Солнце моё, я всё понимаю, – после паузы произносит хирург. – Твои друзья помогли тебе, дали работу и всё такое. Но скоро у тебя защита кандидатской. Не забывай о тех товарищах из международного исследовательского центра.

Киваю. Алан Харрис, который разговаривал с нами на конференции, спустя пару дней сообщил, что им по некоторым причинам пришлось уехать раньше, извинился за сорванную встречу и пообещал, что вернётся через несколько недель, тогда и обсудим возможность сотрудничества. Главврач госпиталя явно был в восторге от нарисовавшихся перспектив, обещал всячески поддержать наш тандем с Игнатьевым, если всё получится.

Оставаться на скорой в моей ситуации действительно глупо.

– Я поговорю с Владом, – киваю не столько словам Дани, сколько своим мыслям. – Думаю, он поймёт. У них с Сашкой, кстати, скоро свадьба. Ты же пойдёшь со мной?

– Конечно, – мужчина улыбается, отставляет пустую тарелку и тянется ко мне за поцелуем. – Но следующая свадьба будет нашей, ягнёночек!

Спустя пару минут мне уже не хватает воздуха, и Даня выдыхает:

– Поехали домой?

Когда мы оказываемся в спальне, он смотрит на меня с любопытством.

– Радость моя, а ты помнишь, что обещала рассказать про свою фантазию?

– Помню, – отвожу взгляд, – я… хотела спросить у тебя кое-что сначала. Ты как-то сказал, что не будешь… м-м-м, сбрасывать напряжение без меня… А ты вообще делал это, думая обо мне? – решившись, поднимаю на него глаза.

– Ягнёночек, ты хочешь вогнать меня в краску? – усмехается Даня. – Что если я признаюсь, что всегда в процессе думал только о тебе? И представлял только тебя?

Голос у меня пропадает, и я выталкиваю из пересохшего горла:

– Можешь… показать?

Мужчина, глядя мне в глаза, медленно расстёгивает рубашку, вытягивает её из брюк и снимает, оставаясь обнажённым по пояс. Берётся за ремень, и спустя пару секунд брюки тоже оказываются на полу. Я вижу его возбуждение так отчётливо, что сама еле сдерживаюсь, облизываю пересохшие губы и замечаю, как дёргается кадык на его шее.

– Солнце моё, мне даже касаться себя не надо, чтобы кончить, когда ты так на меня глядишь, – слышу слегка сдавленное и зажмуриваюсь, чувствуя, как полыхает у меня лицо. – Нет, моя хорошая, открой глаза. Ты же хотела посмотреть… смотри.

Меня еле-еле хватает на минуту.

– Я хочу сама тебя коснуться, – кладу свою ладонь поверх его, сжимаю пальцы, и Даня, вздрогнув, глухо стонет. Опирается обеими руками на небольшой стол позади себя, рядом с которым стоит, отдавая мне инициативу.

– Ты… меня убьёшь… – выдыхает с очередным стоном после нескольких моих медленных движений.

– Не думаю, – улыбнувшись, опускаюсь перед ним на колени.

– Господи боже… – теперь зажмуривается уже он, запрокидывает голову.

– О нет, милый, смотри на меня, – касаюсь его губами, языком, заставляя вскрикнуть.

Я сама возбуждена уже до такой степени, что, не сдержавшись, зажимаю одну руку между бёдер.

– Нет, я так больше не могу! – Даня подхватывает меня подмышки, поднимает с пола, тут же дотянув до постели.

От одежды меня избавляют в мгновение ока. И мы оба стонем, когда одним рывком мужчина оказывается внутри.

– Я люблю тебя… люблю… люблю… – он повторяет это как одержимый, с каждым толчком, с каждым движением.

И я отвечаю ему тем же.

– Я, в общем-то, не удивлён, – Влад смотрит на меня вполне доброжелательно, с мягкой усмешкой. – Или нет, скорее наоборот, я удивлён тому, сколько ты у нас проработала. Сразу ведь было понятно, что работа на скорой не для тебя.

– Я никогда так не думала, – качаю головой. – В нашем деле не бывает плохой работы, бывают плохие специалисты.

– Согласен целиком и полностью, – старший врач уверенно кивает, подтягивает к себе мои бумажки. – Ну тогда… три смены у тебя осталось за этот месяц. Как раз почти ровно две недели. Отработаешь по графику?

– Конечно, – улыбаюсь мужчине.

Сделав всё необходимое, выхожу на стоянку и глубоко вдыхаю прохладный воздух. Какой-то сегодня по-особенному хороший день… Или это просто мне кажется, потому что я счастлива?

– Здорово, мать. Уходишь? – встречает меня у скорой водитель Миша с неизменной сигаретой.

– Все уже в курсе? – закатываю глаза.

– Ну так слухи-то быстро расходятся, – он пожимает плечами. – Ты не думай, всё нормально! Чего я, не понимаю, что ли… Я ещё в первый день тебя как в госпитале увидел рядом с тем врачом, так сразу и понял, что долго ты не задержишься.

Рабочий планшет в моих руках оживает.

– Поехали, Миш, – смотрю на экран. – У нас там «боль в груди, тяжело дышать». С ветерком прокатимся.

Вызов следует за вызовом, и день тянется как обычно, пока Михаил, ругнувшись, не выворачивает руль в сторону на одном из поворотов так, что меня бросает вбок.

– Ах, ты… – Миша популярно объясняет, куда и каким образом должен пойти водитель, который его только что подрезал.

Хмурюсь, глядя в окно на быстро удаляющуюся машину. Не очень-то разбираюсь в марках, но эту знаю – у бывшего была такая же. Тут же возвращаюсь к планшету. Очередной вызов – «без сознания на улице» – может означать всё что угодно.

Подъезжаем к указанному адресу, небольшой сквер с десятком лавочек, но никого из потенциальных пациентов я не вижу.

– Останови тут, – прошу Мишу, – пойду гляну и диспетчеру позвоню, пусть свяжется с теми, кто вызвал… где тут наше «без сознания».

– Ага, давай, – водитель паркуется в небольшом кармане.

Вылезаю из машины и, достав мобильный, оглядываюсь по сторонам.

– Мариночка, привет, – набираю диспетчера, – мы на месте, никого не вижу, можешь уточнить…

Молодого парня, выросшего передо мной как из-под земли, потряхивает – я замечаю это сразу.

– Быстро, открывай сумку!!!

Диспетчер что-то спрашивает в динамик, но я не отвечаю, вглядываюсь в дёрганые движения человека напротив… Абстиненция, без вариантов.

– Я сказал, открывай сумку! – он почти на грани истерики. – У тебя же есть! Наверняка есть! Сейчас же!

– У меня нет наркотиков, – медленно качаю головой, приподнимая руки вверх вместе с мобильным, по-прежнему зажатым в одной из них.

– Врёшь!!! – выкрикивает парень яростно. – Ты всё врёшь! Он сказал, у тебя будет! Ненавижу! Ненавижу, ублюдки!..

Я ничего не успеваю сделать. Да и вряд ли что-то бы успела. У наркоманов в ломке часто такая сила и скорость реакции, что с ними сложно справиться и психиатрической бригаде из нескольких крепких мужчин…

В руке парня мелькает что-то, когда он бросается в мою сторону. Отпихивает меня к машине, я теряю равновесие, падаю, ощущая резкую боль в верхней части груди, прямо под ключицей. Из скорой выскакивает Миша, но наркоман, словно слегка прочухавшись, пятится и, продолжая выкрикивать бессвязные ругательства, бежит в сторону дороги.

– Агния?! Агния! Ах мать твою да об… – ругается Миша, перехватывает из моей повисшей руки мобильный с так и не прервавшимся звонком. – Диспетчер! Быстро, бригаду реанимации к нам сюда! Ранение, врача ранили!

Непонимающе гляжу вниз, на тёмное пятно, расползающееся вокруг… рукоятки ножа.

Машинально отмечаю, что расположено высоко. Возможно, повезёт и лёгкое не задето… если только верхняя доля… И хорошо, что нож не выдернул, массивная кровопотеря мне пока не грозит…

– Агния, держись! – поддерживает меня водитель. – Сейчас, помощь уже близко. Давай, девочка, держись!

Звук приближающейся сирены мы слышим издалека.

Меня окружают. Кусаю губы, пытаясь не застонать – с запозданием приходит боль, расползающаяся от места ранения. Всё сильнее и сильнее…

– …госпиталь… – слышу от кого-то.

Госпиталь… госпиталь?! Игнатьев!

Сознание у меня начинает путаться, но я чувствую, что должна сказать… должна предупредить…

– Не говорите… – пытаюсь произнести непослушными губами.

– Что? – ко мне склоняется один из врачей.

– Не говорите… хирургу…

Договорить не получается, и я погружаюсь в темноту.

Глава 28

Даниил

– Я не прошу о многом, – смотрю главному прямо в глаза, сидя напротив него за столом. – Лично мне не нужны ни показательная порка, ни отстранение, ни увольнение – тем более по статье… Сойти с рук Инне Дмитриевне это не должно, но, мне кажется, мы можем решить этот вопрос мирно.

С Инной я сначала говорю сам. Потому что, как ни крути, она пошла на должностное преступление у меня под носом в подведомственном мне отделении. Даже тот факт, что идиот Свиридов просто не сумел воспользоваться тем, что она ему передала, не отменял грубейшего нарушения закона.

И после получаса её рыданий в моём кабинете соглашаюсь пойти к главврачу, чтобы поговорить. Да, она идиотка и поступила по-идиотски… Но не могу я мстить женщине. Только действовать в рамках того же закона.

На самом деле это палка о двух концах, которая может ударить и по нам. Недосмотрели, недоглядели – проворонили, короче. И Глебу Евгеньевичу я стараюсь преподнести это именно в таком ключе.

– Знаешь что, Даниил Антонович, – взрывается наконец главный, – не будь ты таким талантом, бросил бы я тебя разбираться с твоими бабами самостоятельно!

– Не стоит говорить о них во множественном числе, – напряжённо усмехаюсь. – Никаких «баб» у меня нет. Есть женщина. Любимая. Одна-единственная.

– Да знаю я, – отмахивается главврач. – По всему госпиталю вашу историю любви пересказывают. Даже от пациента уже слышал! Ладно. Короче, так. Инну я переводом на пару-тройку лет в Новосибирск отправлю, в местный госпиталь. Пусть посидит там и подумает. Откажется – увольнение со всеми сопутствующими сложностями.

Киваю с облегчением. Ещё одной проблемой в нашей жизни станет меньше.

– А Агнии своей скажи, что хватит уже ей нариков на скорой катать! Пусть нормально работать начинает.

– Она дорабатывает последние смены, – слегка улыбаюсь.

Ничего я так не жду, как её ухода из скорой помощи. Скорей бы.

– Ну и отлично, – главный кивает и поднимается, я встаю следом.

Пока иду в свой корпус, в кармане начинает вибрировать мобильный.

– Даниил Антонович, это Славин Андрей Андреевич, – звучит в трубке голос адвоката.

– Да-да, я ждал вашего звонка, – притормаживаю на улице, глядя на въехавший на территорию реанимобиль с включёнными маячками.

В моё отделение?.. Нет, машина сворачивает ко входу, откуда транспортируют в общую и торакальную хирургию.

– Слушаю вас, – возвращаюсь к разговору и хмурюсь, наблюдая издалека, как распахиваются задние двери. С моего места не видно, как вытаскивают пациента.

– Могу ли я приехать к вам сегодня с одним человеком… Чтобы посоветоваться?

– Да, разумеется, – быстро перебираю в памяти, что там у меня во второй половине дня. Плановых операций нет, а со срочными не угадаешь, так что… – Я буду в госпитале до восьми вечера. Найдёте меня в отделении нейрохирургии. Если вдруг буду недоступен – ну мало ли – вам скажут, когда освобожусь. Сможете либо подождать, либо договоримся на другой день.

– Понял, спасибо, – Славин прощается, завершает звонок, а я, чёрт знает почему, иду к приехавшей скорой.

Водитель сидит на своём месте, но из двери в приёмный покой как раз, переговариваясь, выходят врачи реанимационной бригады.

– Что она просила? – доносятся до меня слова одного из них.

– Я не понял. Сказала не говорить хирургу, – второй пожимает плечами. – Но что именно не говорить – чёрт его знает. Да и при чём здесь хирург?

Помедлив секунду, вхожу в отделение. Здороваюсь со знакомой медсестрой приёма, но даже спросить ничего не успеваю.

– Ох, Даниил Антонович, а вы что, уже в курсе?! Откуда так быстро узнали? – всплёскивает руками женщина.

– Что узнал? – непонимающе смотрю на неё, ощущая, как что-то внутри начинает скручиваться в тугой узел.

– Э-э-э, ничего, я… не знаю, можно ли… – она растерянно оглядывается.

– В чём дело? Это касается пациента, которого привезли?

– Да, – медсестра выглядит испуганной и почему-то виноватой. – Пациентки. Это наша… точнее, ваша… из вашего отделения врач. Её зовут…

– Агния? – мне внезапно отказывают голосовые связки.

Нет.

Господи, нет.

Пожалуйста…

Я вдруг понимаю, что выражение «потемнело в глазах» – не фигуральное.

Следующие мгновения начисто стираются у меня из памяти. Много позже я вспомню, как бежал к операционной и как меня удерживали то ли вдвоём, то ли втроём охранник и коллеги, не давая ворваться внутрь.

Именно тогда, придя в себя спустя некоторое время – кажется, мне всё-таки умудрились вколоть какое-то успокоительное – я понимаю, что… без неё я просто не смогу жить.

И это тоже не фигура речи.

– Игнатьев! Дан, давай, очнись, ну? Жива твоя Агния. Не могу сказать, что цела и невридима, но поправится. Стабилизировали.

Поднимаю плывущий взгляд на врача, вышедшего из операционной. Меня не смогли отсюда увести, я просто сидел напротив двери и ждал.

– Поднимайся давай, – мужчина протягивает руку, помогая мне встать с пола. – Сейчас в ОРИТ её переведём, и можешь к ней пойти.

– Почему в реанимацию? – спрашиваю заторможенно.

– Ты точно хирург? – укоризненно качает головой коллега. – А куда её с проникающим слепым, после дренирования*? Там гемоторакс** средней тяжести был.

Застонав от ужаса, утыкаюсь лбом в стену.

– Ничего, ничего… приходи в себя, – меня хлопают по плечу. – Вот поэтому я и не влюбляюсь, – слышу за спиной тихое и мрачное. – Нахрен оно надо…

Спустя несколько минут я медленно, на подгибающихся ногах захожу в реанимационную палату и подхожу к кровати. Агния ещё не пришла в себя после операции, она в кислородной маске – дышит сама, не на ИВЛ.

Сколько раз я советовал родственникам своих пациентов, находящихся в бессознательном состоянии: говорите с ними, возможно, они смогут вас услышать. Но сейчас мне не удаётся выдавить из себя ни слова. Просто сажусь рядом и осторожно беру её за руку.

Пока она не очнётся, никто и ничто меня отсюда не сдвинет.

__

* гемоторакс – скопление крови в плевральной полости (между оболочками лёгкого), средняя тяжесть означает, что количество излившейся крови не превысило 1,5 литра.

** дренирование – манипуляция, при которой кровь удаляется из плевральной полости.

Даниил

Не знаю, сколько проходит времени. Единственное, на чём я сосредотачиваюсь и за чем слежу – биение пульса на тонком запястье под моими пальцами. Чёткое, ровное, уверенное…

Эта пульсация – то, что держит меня на этом свете.

Как можно любить кого-то больше собственной жизни? Я не знаю. Но знаю, что остаться без неё – ровно то же самое, что остаться без кислорода. В безвоздушном пространстве жизни нет.

Первое, что замечаю – как раз изменение пульса. Поднимаю взгляд на бледное лицо и вижу, как Агния приоткрывает и тут же снова закрывает глаза под ярким светом реанимационной палаты.

– Ягнёночек… – выдыхаю еле слышно, чувствуя, как меня начинает не просто трясти – колотить.

Похоже, нервный резерв моего организма резко подходит к концу.

Она реагирует на мой голос. Моргает, переводит взгляд на меня. И слабо, еле-еле улыбается под маской.

То, что происходит дальше, я потом стараюсь никогда не вспоминать. Потому что вряд ли найдётся мужчина, которому приятно вспомнить, как он рыдал, всхлипывая, уткнувшись лицом в больничную простыню, и не мог успокоиться…

– Данечка… ну перестань, что ты, хороший мой… любимый…

Тихий голос прорывается сквозь пелену перед моими глазами. Я чувствую, как её пальцы перебирают и поглаживают мои волосы, делаю глубокий вдох, один, затем другой, всё-таки заставляя себя взять эмоции под контроль.

– Прости, – говорю хрипло, не в силах пока поднять лицо, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Это ты меня прости, – Агния говорит медленно, с трудом. – Я не хотела, чтобы тебе было больно… из-за меня.

Вытерев влагу с лица, прикладываю к своей щеке её ладонь, прижимаюсь к ней губами.

– Надень обратно, – качаю головой. – Тебе тяжело.

Она сдвинула с лица кислородную маску, но теперь возвращает её на место. Опускает веки, на секунду снова пугая меня до чёртиков, но я сразу понимаю – она просто устала.

– Отдыхай, любимая, – говорю тихо. – Тебе нужно отдыхать и восстанавливаться. Всё будет хорошо.

– Дань, – Агния вдруг резко открывает глаза, смотрит на меня, – ему сказали, что у меня будут наркотики.

– Что? – непонимающе смотрю на неё, она опять сдвигает маску, чтобы сказать:

– Тот парень, который меня ранил… произнёс: «Он сказал, у тебя будет»! А до этого… нас, скорую, обогнала машина, такая же, как у Игоря… – закашливается, и я уже сам прижимаю маску ей к лицу.

– Тихо, тихо! Молчи! Я тебя понял, – киваю, хоть пока и не могу проследить связь в её словах. – Я всё выясню.

Агния успокаивается. Спустя совсем небольшое время её дыхание выравнивается. Я слежу за ней ещё несколько минут, а потом, когда в палату заходит медсестра, поднимаюсь.

– Счастье моё, я ненадолго! Постараюсь выяснить подробности, хорошо?

Она приоткрывает глаза и согласно опускает ресницы.

– Ты наверняка пить хочешь, сейчас уже можно, только по чуть-чуть и очень аккуратно, – смотрю на медсестру, и та кивает. – Позвоните мне, если хоть что-то изменится, – прошу женщину.

– Конечно, Даниил Антонович, не волнуйтесь.

– Спасибо, – кидаю на Агнию последний взгляд и выхожу в коридор.

Я бы предпочёл сидеть с ней, не отходя ни на минуту, но нужно разобраться, что именно она имела в виду.

Придя в своё отделение, сталкиваюсь со Славиным, про которого я совершенно забыл.

– Я прошу прощения, Андрей Андреевич… – начинаю, подходя к адвокату.

– Не извиняйтесь, – он качает головой. – С Агнией?..

– Всё хорошо, – выдыхаю негромко. – Всё будет хорошо.

– Я рад, – мужчина немного расслабляется, даже скупо улыбается. – Правда, очень рад. Мне просто сказали, что вы заняты, а потом я случайно услышал разговор медсестёр и понял…

– Да, – киваю ему и жестом предлагаю следовать за собой. – Вы хотели о чём-то посоветоваться? И где тот человек, который должен был с вами прийти?

– Она сейчас подойдёт, – он снова становится серьёзным, оглядывается на дверь санузла неподалёку.

– Может быть, вы пока введёте меня в курс дела, вам же явно всё известно, – останавливаюсь, не доходя до кабинета.

– Да… видите ли, у нас довольно… щекотливая ситуация, – адвокат задумывается, словно пытаясь подобрать слова. – Это дочь… моего близкого друга. Он с женой сейчас находится в процессе развода, я его представитель, но дело не только в этом. Девушка невольно стала свидетельницей преступления.

– Девушка? – удивлённо смотрю на него, но сразу поправляюсь: – Извините, вы сказали, дочь друга, я подумал, речь о ребёнке…

– Она не ребёнок, – мужчина качает головой и слегка откашливается, меня сбивает с толку его странный тон, но Славин тут же продолжает: – Хотя в каком-то смысле ведёт себя иногда, как ребёнок.

– Вот как? – звучит за нашими спинами язвительный голос.

Оборачиваюсь и встречаюсь глазами с девушкой. На первый взгляд ей около двадцати. Смотрит вызывающе, вздёрнув нос, но на самом деле… на самом деле видно, что она только пытается храбриться. И тут же переводит сердитый взгляд на адвоката, который стоит с каменным лицом.

– Пойдёмте в кабинет, – предлагаю им обоим.

Даниил

– Как вас зовут? – обращаюсь к девушке.

– Прошу прощения, я не представил… – адвокат делает шаг вперёд, но она перебивает:

– Я и сама в состоянии назвать своё имя. Софья. Софья Демидова.

– Так, я пока не понял, какая помощь требуется от меня? – в кабинете предлагаю им сесть, сам опускаюсь в кресло за столом. – Вы сказали, что девушка стала свидетельницей преступления…

– Я… не помню, – Софья опускает взгляд на свои судорожно сжатые пальцы. – Понимаете, меня… ударили по голове. Я не знаю, почему – пришла в себя позже и совсем не там, где это произошло. И я не помню! – закусывает губу и сердито косится на адвоката, сидящего рядом.

– Как давно это произошло? – встаю и, достав из стола небольшой фонарик, который использую для работы, подхожу к ней. – Поднимите голову, пожалуйста, посмотрите сюда…

– Чуть больше недели назад, – девушка послушно выполняет всё, что я прошу.

– Вы обращались за неотложной помощью? – реакция зрачков у неё нормальная, но это не значит, что сотрясения мозга не было.

– Д-да, но… – она снова косится на адвоката, теперь неуверенно.

– Её нельзя было оставлять в больнице, – Славин говорит негромко и устало. – Даниил Антонович, мне… – кидает взгляд на свою подопечную и поправляется: – …нам нужно понять, можно ли как-то восстановить то, что Софья забыла. Эти воспоминания, они вернутся?

Задумчиво смотрю на них. Вспоминаю своего друга, у которого была схожая проблема. Володе удалось подстегнуть свою память, когда он спустя несколько лет встретил девушку, которую умудрился забыть. Но она многое для него значила, так что в качестве примера не очень подходит…

– Для начала вам нужно пройти полное обследование, – перевожу взгляд на Софью. – Потом, возможно, курс лечения.

– Я… – у неё начинают дрожать губы.

– Спокойно, – Славин подскакивает с места, осторожно обхватывает девушку за плечи, слегка сжимает. – Спокойно. Ничего плохого тебе не сделают. И больно не будет. Так ведь? – смотрит на меня.

– Конечно, – киваю. – Я так понимаю, вам нужно сделать всё быстро и без огласки?

– Да.

– Я смогу вам помочь, – сажусь за стол и, достав бланки направлений, начинаю их заполнять. – Но не гарантирую, что после всего память вернётся. Это, к сожалению, не в моей власти. Могу только дать совет. Вам нужно вернуться в тот день и те обстоятельства, которые предшествовали удару. Пройти его шаг за шагом, всё, что помните.

Лицо Славина вытягивается то ли от растерянности, то ли от ещё какой-то эмоции, которую у меня не получается уловить. Адвокат резко отпускает плечи девушки, а она, горько усмехнувшись, складывает руки на груди.

– Это вряд ли возможно, – Софья качает головой. – Но спасибо вам.

– Пока не за что, – кладу на стол несколько бумажек. – Идите сейчас к медсестре, передайте ей это, скажите, что Игнатьев распорядился. Она проведёт вас туда, куда нужно. После обследования ко мне с результатами.

– Кровь не надо будет сдавать? – девушка кидает нервный взгляд на направления.

– Нет, – слегка улыбаюсь.

Боязнь иголок – дело такое, возраст этому не помеха. Были у меня в пациентах и взрослые мужики, которые в обморок падали, глядя, как игла в вену входит.

– Хорошо, – Софья вздыхает и встаёт.

– Я провожу, – Славин начинает подниматься, но она резко бросает ему:

– Нет! Здесь я в безопасности! Сама дойду!

Замечаю взгляд, которым адвокат провожает свою подопечную до двери, и печально усмехаюсь про себя. Как это знакомо… Сам видел похожий. В зеркале. Когда считал, что с Агнией мне ничего не светит.

Тут же переключаюсь мыслями на моего ягнёночка… К ней хочу. Никуда и никогда больше её одну не отпущу. Так, а, между прочим, Славин здесь очень кстати.