Текст книги "Первая скрипка для злого доктора (СИ)"

Автор книги: Анна Варшевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Анна Варшевская
Первая скрипка для злого доктора

Пролог

– Как же ты меня бесишь, дочь маминой подруги! – шипит он мне на ухо, прижимая к роялю, стоящему на сцене возле кулис, за опущенным занавесом.

– Это взаимно, сын коллеги по работе! – бью его по рукам, которые уже давно сползли с моей талии значительно ниже, чем положено правилами приличия. – Вот только я знаю, почему ты меня раздражаешь. А ты – нет!

– Чего я не знаю?! Что ты самое противное и занудное создание, которое мне встречалось в жизни? Скрипа-ачка! – тянет он издевательски.

– Ты так бесишься только из-за того, что я не рухнула к твоим ногам, сраженная твоим обаянием! – выпаливаю ему в лицо.

– Ты сейчас серьезно? – он ошарашенно качает головой. – Ты что, и в самом деле полагаешь, что я могу…

– Ну, я же не дура, – на секунду перестав вырываться, наоборот, прижимаюсь к нему сильнее, и чувствую… Что и требовалось доказать!

Мужчина скрипит зубами, сдвигается, разворачиваясь боком.

– Это ничего не значит! Обычная физиология – не больше!

– Ну, тебе лучше знать, ты же у нас врач, Антошка, – поддеваю его, зная, как он ненавидит этот вариант своего имени. – Но факт остаётся фактом – твоя физиология рядом со мной шевелится как-то чересчур активно.

– Ах, ты.… – он останавливается на секунду, а потом по его губам расплывается кривая язвительная усмешка. – У кого что болит, знаешь ли! Значит, и ты меня хочешь, раз тебе такое в голову пришло.

– Я?!

– Ну а кто ж ещё, Алёнушка, – он довольно изгибает бровь. – И есть простой способ это доказать!

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но ничего не успеваю сделать. Потому что меня сильнее прижимают к инструменту и впиваются мне в губы злым поцелуем. Возмущённо мычу, пытаясь высвободиться, слышу скрип колёсиков рояля… Чёрт подери, неужели их не закрепили?! А потом застываю от ужаса, практически перестав чувствовать моментально заледеневшие руки и ноги.

Потому что это скрипят не колёсики. Это поскрипывает механизм, который перед сегодняшним концертом должны были смазать, но, видно, забыли и не сделали.

Тот механизм, который в эту самую секунду поднимает занавес.

Глава 1

Алёна

– Ну, Алёна Михайловна-а, – тянет Вовочка.

Не тот Вовочка, который известный персонаж анекдотов, а мой ученик. Хотя как минимум десяток тех анекдотов придуман точно про моего Вовочку.

– Вова! – терпение моё кончается, хотя вообще-то я человек очень терпеливый.

Все музыканты такие. Ну, хорошо, может и не все… но среди педагогов точно есть какой-то процент. Очень небольшой. Стремящийся к нулю.

– Знаешь, что происходит с мухой в автобусе, Вова? – спрашиваю ребёнка, и тот мотает лопоухой головой. – Она одновременно летит и едет! Как моя крыша от тебя в эту самую минуту! Не мучай свою скрипку и мои нервы, а? Иди домой уже!

– Меня бабушка отругает, – шмыгает носом мальчик. – Скажет, что я не занимался.

– Так ты и не занимался, – торопливо собираю разлетевшиеся по столу ноты оркестровой партитуры. – Солнце моё, ну не могу я тебя допустить к концерту! Две сводных репетиции оркестра осталось! Две! А ты партию свою не знаешь!

– Я выучу-у, – снова заводит свою песню Вовочка.

– Уф-ф-ф! Вова!

– Ну, Алёна Миха-айловна-а! Можно я сейчас поучу, а вечером приду, и вы меня ещё послушаете?

Ну да, преподавателю же не надо отдыхать. Чем ещё заниматься-то вечером, кроме как являться в музыкальную школу на дополнительный урок, который никто не оплатит. Смотрю на наливающиеся слезами глаза ребёнка и давлю в себе печальный вздох.

– В восемь вечера приходи, – сдаюсь. Как всегда. – Полчаса дам тебе. Полчаса, не больше!

– Спасибо, АлёнМихална! – слёзы у Вовы тут же высыхают. – Я пошёл тогда!

– Опоздаешь хоть на пять минут – ждать не буду! – грожу пальцем юному скрипачу, уже бегущему к выходу.

– Не опоздаю! Чесслово, АлёнМихална!

Хлопает дверь кабинета, и у меня заламывает виски. Кидаю взгляд на часы и подрываюсь с места. У меня вообще-то тоже репетиция.

От музыкальной школы – точнее, школы искусств, как она недавно стала называться – до здания нашего Дворца культуры, который одновременно и концертный зал, и театр, и зал заседаний местного совета (а при необходимости – и свадебный, и даже ритуальный) можно добраться на трамвае. Который долго и нудно объезжает по периметру целый квартал и только потом спускается вниз, к широкой набережной.

Но дорога по прямой – это для слабаков. Зачем, если можно свернуть в одну подворотню, нырнуть в другую, пробежать мимо двух покосившихся, зияющих пустыми оконными проёмами деревянных домов, которые не торопятся сносить, проскочить «элитную» многоэтажку, которая возвышается среди прочих самых обычных «панелек», как клык вампира в нижнем ряду зубов, пересечь наискосок центральный городской сквер – и вот ты уже у служебного входа.

По высоченной ведущей наверх лестнице я взлетаю в последнюю минуту. Вахтёрша на входе приветливо кивает и тут же сообщает шепотом:

– Алёнушка, Пал Петрович с Йосей Давыдычем снова ругаются!

– Ох! – меня аж передёргивает.

Споры между дирижером и первой скрипкой оркестра – дело, в общем-то, житейское. Оба считают себя самыми главными. Но если учесть, что на двоих им уже давно перевалило за сто сорок лет, можно представить, какие формы приобретает их противостояние.

Моя проблема в том, что я – помощник концертмейстера. То есть первой скрипки – того скрипача, с которым дирижер в начале концерта здоровается за руку, даже если за пять минут до этого они собачились за сценой. А я сижу слева от него за пультом или пюпитром – так называется та хлипкая одноногая конструкция, на которую мы ставим ноты. Для молодой скрипачки всего три года как из консерватории – нехилая карьера, между прочим! Потому что именно я в случае чего заменяю первую скрипку! А ещё я ученица Иосифа Давидовича. Той самой первой скрипки. Или того самого? А Пал Петрович – наш дирижер и тоже скрипач – преподавал у меня дирижирование в музыкальном училище.

И крайней в их спорах, если не успеваю вовремя сбежать, тоже всё время оказываюсь я!

Разговор на повышенных тонах доносится до меня уже на подходе к оркестровой яме.

– Ну чего там? – шепотом спрашиваю у Толика, нашего гобоиста.

– Как всегда, – мученически вздыхает тот. – А мне ещё дочку из школы забрать надо!

Весь оркестр рассосался кто куда и не торопится внутрь – никому не хочется случайно оказаться виноватым в том, что переписчик, который пару сотен лет назад переписывал ноты композитора для печати, торопился и поставил какую-нибудь закорючку не там, где надо. Зато все двести лет первым скрипкам есть, чем заняться – например, до хрипоты спорить с дирижерами, как именно эту закорючку следует играть.

– Вы, Иосиф Давидович, здравый смысл-то подключите!

– Здравый смысл, Павел Петрович, тут не работает – вы же за пультом стоите!

– Ну так вселенскую глупость тогда используйте! У вас запас наверняка найдётся!

– Не смею возражать вам, маэстро, вы в этом первый!

– Да я с вами уже дирижировать разучился… где оркестр? Оркестр где, я вас спрашиваю? Репетиция давно, можно сказать, идёт, а яма пуста!

– Могильная, – хмыкает мне на ухо Толя.

Я поворачиваюсь к нему и киваю, подталкивая к двери.

– Коллеги! – шиплю суфлёрским шёпотом. – Вылезаем быстро! Ноги в руки, смычки в зубы, бегом!

– Ага, а духовые пусть в это время берут в рот, – язвит Толик.

– Тьфу на тебя, пошляк! Вперед, ты у нас главный, иди давай, дуй головой свою ля.*

– Смотри, чтоб два наших мастодонта тебя не услышали, – оборачивается ко мне гобоист. – Каждый из них знает, что главный – он.

Вздохнув, прохожу внутрь последней и тороплюсь к своему месту.

Репетиция проходит сносно. Ну, если не считать пары взрывов дирижёра, который – из-за весеннего обострения, не иначе – решил вдруг поинтересоваться, что там играют самые дальние от него струнные. Спойлер – разумеется, не то, что ему нужно. И вообще, удавить бы нас всех нашими же струнами – общее звучание от этого только выиграет. Впрочем, духовикам тоже посоветовали набрать побольше воздуха и задохнуться, раз уж играть не умеют.

После репетиции я очень удачно успеваю улизнуть, пока наши маэстро не взяли меня в оборот, огибаю дворец, перебегаю через дорогу и спускаюсь к набережной, которая уже светится вечерними фонарями. Город, где я родилась, росла, училась, а теперь продолжаю жить и работать, раскинулся у озера, можно сказать, нашей жемчужины. И набережная – место, где встречаются, расстаются, бегают по утрам и гуляют по вечерам.… Короче говоря, это местная Пятая Авеню пополам с Бродвеем.

Подхожу ближе к перилам, вдыхаю холодный вечерний воздух. Солнце только что зашло – закаты у нас как раз над озером – и горизонт ещё расцвечен всеми красками от алого до тёмно-фиолетового. Зимой тут всех сдувает напрочь. Но сейчас уже весна. Невольно улыбаюсь, глядя на разноцветное отражение фонарей в воде. Скоро фестиваль… Он всегда проходит весной – в честь дня рождения знаменитого композитора, которого угораздило родиться в нашем городе.

Или посчастливилось. Нам-то вот точно посчастливилось – кому бы иначе было известно это место. Хотя вряд ли бы с этим согласились поколения детей, которых мучили и продолжают мучить классической музыкой, во множестве написанной этим самым композитором для всех видов музыкальных инструментов. Плодовитый был товарищ! Кстати, о мучениях… Ко мне же в восемь Вовочка придет!

Вдохнув последний раз запах озера, разворачиваюсь. В темноте добираться до музыкалки подворотнями нет никакого желания. К счастью, из-за угла выворачивает трамвай. Повезло!

Выслушав несчастного ребёнка – вот не зря скрипка происходит от слова «скрипеть» – я обещаю ему, что если он продолжит репетировать, как сегодня, участие в отчётном концерте ему обеспечено. Директор школы и по совместительству дирижёр школьного оркестра наверняка захочет меня удавить, но если выбирать между ней и Вовиной бабушкой, лучше уж директор. Для неё я, по крайней мере, штатная единица, просто так в утиль не спишешь.

Со скрипкой наперевес устало тащусь домой. В такие минуты искренне радуюсь, что я не виолончелистка. Сначала поднимаюсь на свой третий этаж, отношу инструмент, кормлю свою пушистую дымчато-серую кошку Лиру. А потом спускаюсь на этаж ниже.

– БабАнь, это я! – кричу из коридора, открыв дверь своим ключом.

– Алёнка, проходи! – доносится из гостиной.

Странно. Бабушка в это время обычно на кухне сидит. Прохожу в комнату и чуть не вздрагиваю.

– Добрый вечер, Жанна Вадимовна, – улыбаюсь пожилой женщине, бывшей бабушкиной коллеге.

– Добрый, добрый, Алёнушка, – она расплывается в ответной улыбке, и я напрягаюсь. Нетипично для неё. – Такие новости!

– Какие? – кидаю на бабушку подозрительный взгляд, но та сосредоточенно наливает чай.

– Антоша возвращается! – выдаёт Жанна Вадимовна. – Представляешь? Решил пожить здесь какое-то время!

Вот же ёп.… перный театр!

– Я уже сказала, что ты будешь очень рада его видеть!

О да. Ещё как рада. За что ж мне такое счастье-то?

– У меня завтра педсовет с утра, ты же сможешь его встретить? – Жанна Вадимовна просто лучится от удовольствия, глядя на меня, а я, офигев, плюхаюсь на диван, чуть не промахнувшись мимо него.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Встретить?!

___

* Перед началом концерта концертмейстер (первая скрипка) даёт знак гобоисту, который берет ноту ля – по ней настраиваются все остальные инструменты в оркестре.

Глава 2

Антон

– Конечная через полчаса! Полчаса до конечной станции, – доносится до меня через дверь голос проводницы.

Слезаю со своей полки и выхожу в узкий проход купейного вагона. Опираюсь на поручень у окна, рассеянно глядя на суматоху, которая поднимается после слов проводницы. Никогда не понимал, и зачем люди так торопятся выйти? Что, боятся, что их увезут обратно? Или это просто желание поскорее оказаться там, куда ехали?

В груди опять противно сжимается. Я бы не отказался остаться в поезде – и пусть бы меня увезли обратно, откуда приехал.

– Милый, поможешь мне сумки-то спустить, а? – в коридор выходит бабка, ехавшая напротив, которая всю дорогу пыталась втянуть меня в разговор.

Давлю в себе раздражение. Она не виновата, что вся моя жизнь полетела к чёрту.

– Помогу, – киваю равнодушно и снова отворачиваюсь к окну.

– Дак подъезжаем же уже скоро!

– Не подъехали ведь ещё! – огрызаюсь невольно. – Вот как подъедем, так и помогу!

Поезд уже начинает заметно тормозить, хотя кажется, что до города еще далеко. Вспоминаю, как в студенчестве один раз приезжал сюда с компанией друзей. Дело было зимой, и они здорово растерялись, когда поезд остановился, по их мнению, чуть не в чистом поле – хотя впечатление было обманчивым. Просто вокзал расположен на одной из городских окраин.

Помогаю бабке расправиться с ее баулами – и куда она прёт столько вещей?! – и сам наконец спрыгиваю с высокой подножки вагона. Тут же в очередной раз накатывает глухое раздражение. Вот ведь, город крупный, практически региональный центр, но сделать нормальную платформу для поездов они не в состоянии!

– Ты сам как бабка, – ворчу себе под нос и, подхватив чемодан, иду в сторону привокзальной площади.

Можно было бы доехать до дома на трамвае… Но я ненавижу трамваи! С тоской вспоминается метро в столице. Заставляю себя выкинуть из головы поганые мысли и иду к стоянке такси.

Слава богу, водитель попадается молчаливый. Откидываюсь назад, чтобы не видеть города, по которому мы едем. Как же меня всё здесь раздражает! Эта мешанина из зданий, когда старые, до сих пор не снесённые бараки соседствуют с торговыми центрами, сверкающими стеклом и металлом. Это чёртово озеро с его чёртовой набережной… Улицы, перекрёстки, скверы, церкви, школы, больницы – каждый угол знаком, всё исхожено-перехожено.

Как я надеялся никогда сюда не возвращаться. И вот, пожалуйста. А ведь винить некого – сам во всём виноват.

Такси тормозит возле нужного подъезда. Выхожу, достаю чемодан из багажника и останавливаюсь, не дойдя до двери. Чёрт, мать же что-то говорила насчёт ключей…

– Тоха, ты что ль?!

Резко оборачиваюсь на мужской голос.

– Привет, Коль, – киваю и пожимаю протянутую руку.

– Ну офигеть, – тянет бывший одноклассник. – А я думаю: ты – не ты? К матери приехал что ли?

Неопределённо киваю. Рано или поздно все будут в курсе, что мне придётся здесь задержаться. Но лучше пусть это произойдёт попозже.

– Круто, – тянет Николай, чешет в затылке. – Ну, увидимся, что ли? Надо собраться, посидеть.

– Да, конечно, – снова киваю.

– Ага, – мужчина кивает в ответ. – Ну, бывай!

Достаю мобильный и звоню матери. Она говорила, что домофон у неё не работает. Гудки идут, но ничего не происходит. Да что за…

– У Жанны Вадимовны педсовет, – раздается за моей спиной ледяной голос. – Она просила встретить тебя и передать ключи.

Да ладно?! Этот день – просто рекордсмен на дерьмовые встречи!

Снова разворачиваюсь. Первое, за что цепляюсь глазами – глубокое узкое декольте, открывающее весьма неплохой вид. А она округлилась с тех пор, как мы виделись последний раз.

Антон, мать твою! Забудь вообще! Поднимаю взгляд и вижу презрительную гримасу на знакомом лице.

– А ты не изменился, – пренебрежительно кривит губы Алёна, складывая руки на груди и закрывая мне обзор.

– Да и ты тоже, – хмыкаю, чтобы ее поддеть. Откровенно рассматриваю с ног до головы, заставляя девушку покраснеть от злости.

– Твои ключи, – она всовывает мне в ладонь связку и разворачивается, собираясь уходить.

– Что, даже не скажешь мне «с приездом»? – бросаю ей в спину.

– А что, ты рад приезду? – кидает она язвительно через плечо.

Втягиваю в себя воздух. Мелкая зараза! Права, как всегда – и от этого раздражает ещё сильнее.

– Конечно, рад, – говорю негромко, больше из желания оставить за собой последнее слово, но Алёна слышит.

– Ну-ну, – доносится до меня саркастическое.

Догнать её что ли и шлёпнуть по заду, как в детстве? По весьма аппетитному заду, надо сказать....

Алёна скрывается в своём подъезде, а я, вздохнув и подняв чемодан, иду к своему. Точнее, материному. Жить здесь я не собираюсь, этого ещё не хватало. Есть старая квартира отцовских родителей, устроюсь там. Но ключи от неё всё равно у мамы. Да и увидеться, конечно, нужно, хоть и не очень хочется.

В квартире всё по-старому. Такое ощущение, что вообще ничего не поменялось с тех пор, как я закончил школу и свалил отсюда с намерением никогда не возвращаться. Ну, приезжал повидаться, понятное дело, но никогда даже не думал, что когда-нибудь приеду надолго.

Чёрт, аж зубы сводит. Как минимум год мне здесь торчать! А может, и больше!

Плюнув на всё, быстро потрошу чемодан, достаю свои дипломы, свидетельства о повышении квалификации – короче, всё, что нужно для устройства на работу. Не могу сидеть в квартире! Атмосфера давит. Лучше уж пойти делом заняться. Чем быстрее устроюсь – тем быстрее съеду.

В городе несколько больниц. Главная городская – комплекс зданий, раскинувшийся на большой территории в одном из районов, примыкающих к обширному парку, почти лесу. Ведомственная – отдельная для сотрудников огромного металлургического завода, градообразующего предприятия, где работает не меньше трети жителей города. В последние пару десятков лет и несколько частных клиник открылись. Но я иду не туда.

На перекрестке одного из центральных проспектов города, в глубине, за густо высаженными деревьями стоит здание красного кирпича. Его не видно с улицы – это обширное двухэтажное строение с высокой крышей и колоколенкой сверху. Вообще-то она называется как-то по-другому, но мы с парнями всегда называли ее колокольней. Красная больница.

Никогда не любил историю – не мое это. Но про Красную больницу я знал почти всё – что ее больше века назад построил известный архитектор на деньги двух купцов-благотворителей, что до революции это была богадельня, в годы войны – госпиталь, куда свозились эвакуированные с фронта раненые. Это здание всегда возбуждало мое воображение. Попав туда однажды, именно там я впервые решил, что стану врачом. И если уж пойду работать – то туда.

Плюс небольших городов – в рабочее время все на месте, и попасть к главврачу не проблема. Это в столице попробуй договорись о встрече – там главные либо по конференциям рассекают, либо где-нибудь в министерствах, и вообще слишком важные шишки. Здесь, стоит сказать, что я по поводу трудоустройства, как мне тут же показывают нужный кабинет.

Главврач рассматривает мои бумаги так долго, что я начинаю нервничать. Потом поднимает глаза.

– Антон Сергеевич, я в некотором недоумении, – смотрит на меня внимательно. – Не поймите неправильно, просто не ожидал вас здесь увидеть.

– У вас нет мест для врача-кардиолога? – уточняю сухо.

– Что вы! В республике врачей дефицит! – машет рукой мужчина. – Просто у вас такой послужной список… Это невероятная удача для нас, – слегка улыбается. – Но меня удивляет, что вы в принципе здесь делаете?

Этого вопроса я ждал. И даже придумал на него ответ.

– Пришлось переехать. У матери плохо со здоровьем.

– Жанна Вадимовна болеет?! – встревоженно уточняет главный, а мне хочется плюнуть с досады.

Здесь ведь все всех знают! Об этом я не подумал, точнее, просто забыл, что уж моя-то мать точно личность известная…. Завуч в самой престижной школе города. Наверняка у главврача там либо дети учились, либо внуки учатся. Вот же чёрт подери.

– Не то чтобы болеет, – пытаюсь выкрутиться, – она не жалуется…

– Не жалуется?! – главный хмурится. – Точно что-то не так. Она проверялась?

– Вы же понимаете, с ней очень сложно.… – наконец выдаю в отчаянии.

– Это да, – мужчина сочувственно кивает. – Понимаю, конечно.

Ещё бы он не понимал.

– Поэтому я решил какое-то время пожить здесь, чтобы быть рядом.

Вроде бы сошло за правду. Конечно, я всегда могу пойти в частную клинику. Но не хочу! А если сейчас меня не возьмут… об этом моментально станет известно. Сжимаю кулаки, глядя, как врач перелистывает страницы моего личного дела и закрывает его. Ну же, давай!

– Ну что ж, – главный поднимает глаза от папки, – Антон Сергеевич, вы приняты! Будем очень рады с вами поработать!

Незаметно выдыхаю и, поднявшись, пожимаю протянутую кисть.

– Работы у нас хватает, – продолжает мужчина, выходя со мной в коридор и уже переходя на деловой тон. – Сами понимаете, сложно сейчас с врачами. Поэтому если возможность такая есть, я бы предложил прямо завтра и приступать. У нас как раз еженедельная летучка, я на работе буду, представлю вас с утра коллективу.

– Отлично, я не против, – киваю ему. – Завтра так завтра.

Выйдя из больницы, решаю пройтись до дома пешком. В этом районе по обе стороны дороги, кроме Красной, есть и другие больничные корпуса. Вот детская поликлиника, напротив – роддом. Иду медленно, выбирая места, где нормально проложен тротуар. Раньше, ещё в мои школьные годы, здесь приходилось прыгать чуть не по кочкам между луж. Сейчас всё, конечно, изменилось, хоть и не до конца – кое-где под ногами брусчатка, которую, наверное, ещё по распоряжению тех самых купцов-благотворителей укладывали.

Уже когда дохожу до материного дома, замечаю у соседнего подъезда двух женщин. Одна из них – Алёна, невольно окидываю мелкую заразу взглядом и чувствую, как что-то шевелится внутри. Всё-таки она изменилась. Миниатюрная, но с такими изгибами, что залипаешь глазами на переходе от талии к бедру. Прямо как та скрипка, на которой девчонка пиликает с самого детства.

А вторая… Чувствую, как на губы невольно наползает улыбка.

– Антон, с приездом тебя! – тепло кивает мне Анна Павловна, Алёнкина бабушка.

Бабаня, как ее звали за глаза все ее ученики. Она, конечно, знала, но не обижалась. Пожалуй, единственный человек в этом чёртовом городе, кого я по-настоящему рад видеть.

– Здравствуйте, Анна Павловна, – подхожу ближе.

Алёна кидает на меня подозрительный взгляд, но тут же снова оборачивается к пожилой женщине.

– Ладно, бабань, я побегу, сегодня буду поздно.

– Беги, беги, – Анна Павловна кивает, смотрит вслед уходящей внучке, а потом переводит взгляд на меня. – Только приехал, а уже поругаться с девочкой успели?

– Нам для этого много не надо, – пожимаю плечами.

Она вздыхает.

– Жанна еще не вернулась, пойдём, чаем хоть напою тебя, – кивает мне. – Заодно и поговорим.