Текст книги "Поцелуй Скорпиона"
Автор книги: Анна Михалева
Жанр:
Крутой детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– А еще говорят, что женщины больше времени проводят у зеркала, чем мужчины, – услыхал он за спиной и, вздрогнув, обернулся.
Лера стола в дверях, подперев плечом косяк. С ее потемневших и набухших от воды волос на оголенные плечи стекали крупные капли, теряясь в большом махровом полотенце, обмотанном вокруг груди. Она усмехнулась:
– Перестань сравнивать его и себя. – Она кивнула головой на снимок в руке Егора. – Костя – замечательная оболочка. А внутри он – прогнившее дерево. Лоск, полировка, способные смутить разум разве что молоденькой дурочки.
Егор молча хватал ртом воздух. И смотрел на нее так, как смотрит еретик на неожиданно возникшего перед ним инквизитора.
– Ой, ну ради всего святого, Егор! – Она подошла и, выхватив у него фотографию, смяла ее в кулаке. – Вот и все дела!
– И? – Каменев развел руками.
– Что и?! Это я должна спросить, что ты собирался отыскать в моем бюро? Неужели ты думал, что я прокладываю личные письма скальпами убитых жертв? Определенно, Егор, у тебя большие проблемы с фантазией!
Она погладила его по голове. Он резко отступил на шаг назад.
– Расскажи мне о Косте.
– Ну пожалуйста, – устало протянула Лера. – Почему нужно говорить именно о нем. Он – прошлое.
– Если бы он был прошлым, ты не хранила бы вашу фотографию в потаенном месте, – упрямо заявил Егор.
Глаза ее стали холодными и непроницаемыми. Она сморщила лоб, размышляя с минуту, потом твердо и спокойно проговорила:
– Проблема всех мужиков, что на третьем свидании они начинают качать права, лезть в душу и пытаться докопаться до сути. Заметь, я ни разу не попыталась забраться в твое прошлое, я не расспрашивала тебя ни о чем. Я просто люблю тебя сегодняшнего, такого, каким ты пришел к моменту нашей встречи. А ты все время пытаешься выяснить, кого именно ты любишь и любишь ли вообще. Ты пытаешь отыскать во мне что-то такое, за что ты мог бы меня разлюбить. Это инстинкт самосохранения, срабатывающий у всех мужчин. Вы боитесь привязаться к одной женщине, вот и все! И не нужно мне рассказывать, что я загадочна, что я пугаю тебя, что ты не понимаешь причины моих поступков… Я такая, какая есть. Проблема не во мне, а в тебе. Ты боишься своего чувства. Ты боишься не меня, а себя.
– Ну да! Я боюсь, ты – нет. Я слабый, а ты сильная…
– Да дело тут не в силе или слабости, – перебила она его. – Каждый из нас слаб по-своему. Стоит ли сравнивать, кто и в чем сильнее. Вместе мы сильные, понимаешь?!
– Черта с два! Ты и одна выстоишь перед любой бурей, а меня переломит и легкий ветерок.
– Послушай. – Лера обхватила голые плечи и зябко поежилась, – да у меня нет и десятой части той уверенности в жизни, какая есть у тебя. Да! – настойчиво повторила она, заметив его неуверенную ухмылку. – Ты веришь, что в этой жизни, которая мне представляется всего лишь большой охотой, можно построить нормальные отношения. Что можно прожить ее и не стать ни охотником, ни жертвой. Ты веришь, что можно остаться человеком и при этом быть счастливым! И самое главное, это не просто вера. Ты действительно можешь так прожить. Потому что в тебе есть порядочность и настоящая честность. И чтобы быть таким, нужно большая сила. Ты сильный, по-настоящему сильный. Поэтому я люблю тебя, поэтому хочу остаться с тобой и разделить эту твою замечательную жизнь. Я тоже хочу жить нормально, но не знаю, как к этому прийти. И еще, я верю тебе. Верю, что могу на тебя опереться, со всеми своими слабостями. Верю, что ты не предашь, потому что ты сильный. Настолько сильный, что можешь понять, принять и полюбить сильную женщину.
– А Костя?
– А Костя не смог. На такое вообще мало кто из мужчин способен, – она с размаху опустилась на кровать и посмотрела на него с холодным вызовом.
Егор почувствовал, что то ли просто так, то ли под влиянием ее речей, но в голове его проясняется, а в теле прибавляется уверенности. Той самой жизнеутверждающей уверенности, которая светится в глазах Арнольда Шварценеггера, когда он расстреливает врагов из огромной пушки. Щеки Каменева зарозовели, и он, наконец, почувствовал себя человеком. И ему захотелось сделать что-нибудь человеческое, словом, захотелось совершить поступок.
– Пойду приму душ, – неожиданно заявил он Лере и стремительно вышел из комнаты.
*
Жучка угнетала тишина, поэтому он заглянул в темные глаза шефа и спросил:
– Я вот давно хотел узнать у тебя… почему ты?
Игнатов равнодушно посмотрел в его сторону.
– Уточни.
– Ну, как тебе удалось найти этого Скорпиона? Всем известно, что ты у него в любимчиках.
Тот пожал плечами:
– Просто плачу ему, вот и все.
– Фигня! Ему платят все. А многие хотели бы заплатить, да он с них не берет. Вот я и интересуюсь, почему ты?
– Ну… – неопределенно протянул Игнатов и закинул голову назад. – Может быть, я чем-то лучше других? Может, я ему нравлюсь.
– Что он, педик, что ли…
Игнатов среагировал мгновенно. Рука его молнией пронеслась по воздуху и отточенным движением впилась в тонкую шею Жучка.
– Называя педиком Скорпиона, ты подразумеваешь, что я ему нравлюсь как педик педику. А это уже ты оскорбляешь меня. А я не люблю, когда меня оскорбляют!
Впалые щеки Жучка приобрели цвет пенициллиновой плесени. Он отрицательно мотнул головой, потом, не добившись результатов, устало закатил глаза и принялся равнодушно созерцать потолок.
Игнатов отпустил его и досадливо встряхнул рукой.
– Вот за что тебя уважаю, так это за непробиваемость. По-моему, ты, если б смог, то сплюнул мне на ногу… А ведь я бы тебя убил.
– Ага, – выдохнул Жучок, – и с кем бы ты работал?! С Коляном, что ли?!
– Ты прав, – вздохнул шеф. – Колян – дуб. А тебя жалко.
– Жалко, – презрительно фыркнул Жучок, – никого тебе не жалко.
Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появилась очаровательная длинноногая блондинка. Жучок покосился на Игнатова, буркнул что-то невразумительное и собрался было тихо выйти, но тот схватил его за руку. На блондинку же он перевел спокойный взгляд, который для последней явно не предвещал ничего хорошего.
– Вам чего, девушка? – осведомился Игнатов и ослепительно улыбнулся ей.
– Ой, да брось ты, бога ради! – нежным голоском промурлыкала блондинка и, подойдя к нему, чмокнула в щеку.
Игнатов отстранился от ее объятий и проговорил уже строже:
– Сколько раз, милая, – на этом слове он сделал ударение, – я предупреждал тебя, чтобы ты не смела сюда совать свой очаровательный носик?!
– Ну, я… шла мимо и… – она нерешительно затопталась на длинных ногах.
Игнатов оттолкнул Жучка с такой силой, что тот спикировал на стул у стены и там затаился.
– Сколько раз, – повторил он зловеще, – я тебе говорил, что при необходимости нужно звонить. Я тебе даже мобильный купил, мать твою.
– Я его дома забыла, – пролепетала блондинка. В каждом глазу у нее блеснуло по одной крупной слезе.
– Выметайся, дома поговорим! – отрезал Игнатов и снова непонятно почему улыбнулся. – Я работаю, ясно?!
– Но я только шла мимо… – она всхлипнула.
– Вот и иди себе.
– Я хотела показать, – она снова всхлипнула и, раскинув руки, повернулась перед ним на каблуках.
– Что показать? – сухо осведомился Игнатов.
– Вот. Пиджак купила, от Армани.
– Дивно. Если бы Армани знал, как его имя звучит в саратовском произношении, он бы перестал шить.
Блондинка совсем сникла.
– И это все? Все, что ты купила? – неожиданно весело спросил Игнатов.
– Ну… – замялась она, – остальное слишком интимно. Я дома покажу. Это под пиджаком, понимаешь?
– А зачем тянуть до дома, – совсем повеселел Игнатов, – давай демонстрируй.
Девушка затравленно покосилась на Жучка. Тот отвел взгляд в сторону, оставаясь на своем стуле.
– Давай, давай, – Игнатов жестом предложил ей раздеться, – пришла показать, так показывай. Я весь внимание.
– Я лучше пойду, – заныла она.
– Нет уж, – он подскочил к ней так же молниеносно, как недавно схватил за шею Жучка, и, намотав длинные пряди ее волос, с силой потянул к полу.
С блондинкой случилась тихая истерика. Каблуки ее туфель подвернулись, она присела, а слезы ручьями заструились по искаженному болью и обидой лицу. Жучок снова закатил глаза к потолку и на этот раз все-таки сплюнул.
– Ну же, милая! – прошипел Игнатов.
Блондинка принялась вяло расстегивать пуговицы пиджака.
– Вот и отлично, вот и умница, – подбодрил ее Игнатов и отступил на шаг, придерживая ее за волосы.
Она сняла пиджак, оставшись в кружевном лифчике.
– Мило, – кивнул Игнатов и повернулся к Жучку. – Как, а? Правда, хороша?
Жучок мельком посмотрел на страдалицу и утвердительно кивнул.
– А там у нас что? – Игнатов снова подошел к ней и бесцеремонно залез рукой под короткую юбку. – О-о?! И там кружево. Не хочешь показать?
Она закусила припухшую губку и, жмурясь от страха, резко мотнула головой.
– Ну ладно, – великодушно согласился Игнатов и отпустил ее. – Проваливай. Приду поздно. Ложись без меня.
Блондинка поспешно выскользнула из кабинета, застегивая на ходу пиджак.
– Идиотка, – равнодушно констатировал Игнатов, когда дверь за ней закрылась.
– Зачем жениться на идиотках? – так же равнодушно кинул в потолок Жучок.
– Все бабы дуры.
– Неправда. Странно, что тебе не попадались не дуры.
Игнатов откинул прядь длинных волос со лба и пристально посмотрел на Жучка, потом усмехнулся.
– Говорю тебе, женщину можно рассматривать только так: красивая или некрасивая. Умные в категорию красивых не входят.
– Я слышал, что у Шарон Стоун высокий умственный коэффициент. Значит, она не только красива, но и умна.
– Ум женщины делает ее уродливой. Может, она и красива, пока молчит, а как только начнет рассуждать, спорить и выпячивать свой ум, все! Для меня ее красота сводится к нулю.
– С дурами проще, вот и вся твоя философия.
– С дурами спокойнее, – уверенно заявил Игнатов и кивнул для убедительности. – И хватит об этом. Я прошу тебя, проконтролируй ситуацию с «Украиной». Коляну я не доверяю.
– Да что ее контролировать! Положим всех, и дело с концом. Пока докопаются. К тому же твой Скорпион замнет все дело.
– О господи! – Игнатов взлохматил волосы и обреченно вздохнул. – У меня какое-то нехорошее предчувствие на этот раз. Не нужно никого укладывать. У нас намечаются мирные переговоры. Ты-то должен понять! Пожалуй, я поеду с вами. А то еще натворите дел.
*
Весь вечер Егора не оставляло ощущение близкой развязки. Что-то должно было произойти гораздо раньше завтрашнего утра. Он бродил из угла в угол, пытался успокоиться, убеждая себя, что в подобной ситуации даже Брюс Уиллис сошел бы с ума от нервных переживаний, что в конце концов Лера действительно готовила и более серьезные операции, а эта для нее просто детская игра. Но какой-то страх непонятной природы сотрясал его каждую минуту, пробегая леденящей волной по позвоночнику. Он смотрел на Леру в надежде получить хоть намек на хороший исход, но она была молчалива и задумчива. Он заговаривал с ней, но она его, похоже, не слушала, думая о чем-то своем. Глаза ее, обыкновенно то излучающие ясное тепло, то искрящиеся презрительным холодом, теперь потемнели, словно солнце, освещавшее их до самого дна, вдруг ушло. Она ни разу не улыбнулась, ни разу за три часа мягкие ямочки не заиграли на ее щеках. Она вообще отсутствовала. Вернее, была рядом, но была лишь физическим своим телом, мысли ее витали где-то совсем далеко, и она не сочла нужным открыть их Егору. Поначалу он дулся, принимал обиженный вид, но потом, видя, что она и не замечает его молчаливого протеста, решил, что, наверное, ей необходимо это отчуждение. Прорыв молчания произошел совершенно неожиданным образом – в дверь позвонили. Они разом вздрогнули, перекинулись ошалевшими взглядами и как по команде замерли.
– Я пойду и открою! – Все-таки она должна видеть в нем мужчину.
– Подожди, – шепнула было Лера, но было поздно. Каменев твердо решил доказать ей, да и себе тоже, что он не из трусливого десятка, поэтому ринулся в прихожую, не слушая ее предостережений.
Сочтя, что вопрос «Кто там?» в данной ситуации нанесет непоправимый вред его мужскому достоинству, он быстро открыл замок и резко распахнул дверь.
Посыльный на лестнице никак не ожидал столь странного клиента. Он дернулся, икнул, перевел испуганный взгляд с возбужденного лица Егора на большой конверт, еще раз сверил адрес и, наконец, спросил дрожащим от волнения голосом:
– Валерия Хворостовская?
– Я похож на Валерию Хворостовскую?! – взревел Каменев.
– Не очень, – выдавил из себя посыльный и снова икнул.
– Я Хворостовская. – Лера вынырнула из-за плеча Егора, на ходу одергивая кофточку. Он понял, что она только что спрятала за пояс джинсов пистолет, и неестественно дернулся. Какой же он идиот! В самом деле, вместо посыльного за дверью мог оказаться кто угодно! Да ему просто чертовски повезло, что он не получил автоматную очередь в грудь. Мужик! Дерьмо ты, а не мужик!
– Билет компании Air France вы заказывали?
Она почему-то смутилась, слегка улыбнулась посыльному и, быстро расписавшись в его бумагах, взяла конверт.
– Билет? – удивленно спросил Егор, когда они снова остались вдвоем.
– Я заказала его давно и дала оба адреса на всякий случай.
– А куда ты летишь? – Ему захотелось умереть. Он уже почти умер, даже начал чувствовать некоторые признаки трупного окоченения в области сердца.
– В Париж, – она вдруг усмехнулась как-то неуклюже и не к месту. – Господи, Егор! Это не то, что ты думаешь! Просто так по-дурацки получилось – я сначала заказала билет, потом поменялись планы, ну посуди сам, стоило тебе все это рассказывать?
– Не похоже, чтобы ты экономила каждую копейку, если забываешь аннулировать заказ авиабилета на международный рейс. – Он медленно повернулся к ней спиной и побрел обратно в комнату.
Перед глазами у него, как живой, предстал ненавистный образ Гриши Вульфа и зашипел в ухо: «Ты думаешь, она на твоей стороне? Она тебя кинет!» Наконец-то ему стало все понятно. А он-то, дурачина, имел наглость рассчитывать на счастье! Лера же сказала сегодня: «Если что случится, я хочу на тебя рассчитывать». Вот и случилось. Она укатит в Париж как раз в тот момент, когда он с идиотским усердием примется исполнять ее поручение. Именно он в ее игре жертвенная пешка, которую подставляют, чтобы заманить противника в безвыходную ситуацию, а потом объявить шах и мат. Когда он приведет Семина, Климова и Бодрова в указанное место, Лера будет уже далеко. Лера будет пить кофе в каком-нибудь уютном кафе на Монмартре или Пиккадилли, и плевать она хотела на его переживания, на его любовь, да и на него самого!
Он резко обернулся:
– Поэтому я должен был сам решить, куда мне деть Гришины деньги? Ты хочешь просто заплатить мне за услуги?
– Что?! – Она сузила глаза.
– В Париже эти тысячи тебе больше пригодятся!
– Значит, ты мне теперь не веришь…
Он ухмыльнулся:
– Знаешь, меня больше всего поражает тон, которым ты это говоришь. Обиженная добродетель! Ты еще скажи, что открыла мне всю душу, а я, подлец эдакий, видите ли, так и не поверил! Да я ничего, совсем ничего о тебе не знаю! Я не знаю, питаешь ты ко мне какие-либо чувства или нет, но ты двигаешь меня как фигуру в своей очередной шахматной партии. Кто я – король, ферзь? – Он скривился и протянул: – Не-ет! Я пешка, всего лишь пешка…
– Можешь взять этот билет и засунуть его себе… – она запнулась, – и порвать его на части! На! – Лера протянула ему конверт.
– Ну, вот еще! Лишать тебя столь потрясающего исхода партии. Ты была права, ты никогда не касаешься грязного дела своими руками, это работа для мужчин – низменных существ вроде меня, ведь так?!
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, после чего заговорила тихо и спокойно:
– Егор, я даже не хочу обсуждать эту тему. Мне не нужен этот билет. Он лишний… Я не очень поняла, что ты сейчас хотел сказать, но я по-прежнему с тобой. Я никуда не лечу.
– Позвольте на этот раз не поверить вам, сударыня! Я слишком долго бродил рядом, довольствуясь лишь собственными догадками. Я так больше не могу! На меня за последние полгода свалилось слишком много – когда жил с Мариной, думал, что пасть ниже просто невозможно, и вот пожалуйста, – он развел руками, – теперь я полное ничтожество. Позволил распоряжаться собственной жизнью и не задаю лишних вопросов. Все. Баста!
– Задай свои вопросы!
От этого неожиданного предложения Егор оторопел и выпалил первое, что пришло в голову. Собственно говоря, главное, что никак не выходило из его головы, несмотря на все его старания:
– Ты по-прежнему любишь своего Костю?!
Он замер, ожидая ответа. Лера вздрогнула, посмотрела куда-то в угол и тихо, но уверенно произнесла:
– Нет.
– А почему?
– Потому что разлюбила.
– Но такого парня невозможно разлюбить!
Тут, видимо, ее чаша терпения треснула. Она впервые за все время их знакомства покраснела. Не в том смысле, что щеки подернулись легким румянцем, нет – она покраснела, как вареный рак, сжала кулаки, а на глазах ее навернулись настоящие слезы!
– Это беспредметный разговор, – заявила она, с усилием проглотив ком в горле. – Давай попробуем успокоиться. – Скорее всего последнее она произнесла по большей части для себя. – Я выйду на свежий воздух.
– Одна? – прохрипел он, теперь уже окончательно осознав свою ничтожность, о которой заявил раньше. Как он мог так обидеть любимую девушку?! Так расстроить ее в столь неподходящий момент!
– Одна. – Она открыла входную дверь, перешагнула через порог и неожиданно подарила ему мягкую улыбку. – Милый, я все еще люблю тебя.
Егор твердо знал, что догонять ее не имело смысла – если она решила пойти одна на улицу, то пойдет одна. Он кинулся в кресло и, обхватив голову руками, замычал от бессилия. Мычание его постепенно переросло в тихий и протяжный стон.
*
Лера вышла из подъезда. На улице было темно и тихо. Собачники уже успели выгулять на ночь своих питомцев, и теперь двор казался заснувшим до утра. Она закинула голову и посмотрела вверх. Где-то высоко над городскими башнями, над электричеством, над взвизгивающими клаксонами и шуршанием засыпающих проспектов безмолвно мерцали звезды. Их свет был по-весеннему холодным и отчужденным. Летом ночное небо выглядит не так. Летом звезды висят над крышами домов и заглядывают в окна теплыми желтыми глазами.
Лера вздохнула, заправила прядь волос за ухо и оглянулась. Потом посмотрела на часы – десять минут двенадцатого. Она зябко поежилась и, обхватив плечи, медленно пошла вдоль дома. Поравнявшись с припаркованой к парапету машиной Егора, она остановилась и снова закинула голову к небу. Звезд отсюда не было видно – мешал свет фонаря. Она подумала, что в принципе, сделав множественные скидки, усыпив самолюбие и приложив должную долю фантазии, этот фонарь можно принять за солнце. Солнце – слегка размытое горячим воздухом, поднимающимся от прогретого песка. Солнце, к которому она стремилась – настоящее, южное, уставшее от собственного зноя. Только под ним она сможет наконец обрести спокойствие. Счастливые безмятежные дни потекут, как этот самый песок сквозь пальцы. Она будет наслаждаться каждым вздохом пьянящего, пропитанного йодом морского бриза. Будет ли Егор рядом? Лера тряхнула головой – ей хотелось этого. Очень хотелось! Но сможет ли он вынести долгий, слишком долгий путь до этого залитого солнцем пляжа? Долгий путь длиною в целые московские сутки?
Неожиданно дверь Егоровой «Ауди» открылась, и в проеме показалась голова Гриши. Лера вздрогнула и удивленно уставилась на него.
– Решил повидаться с тобой перед отъездом.
– Неужели! – усмехнулась она.
– Почему ты назначила встречу в столь неурочный час? Надо же, в шесть утра. А я, между прочим, сова, я не могу вставать так рано. Вот решил слегка подправить твои планы, – ему было весело, непонятно отчего.
– Как же ты в машину забрался?
Он пожал плечами:
– Твой «новый русский» друг совсем охренел – не запирает «Ауди». Нам бы всем так жить!
– Не прибедняйся.
– Не хочешь пообщаться? – Он раскрыл дверь пошире.
Лера нерешительно отступила на шаг назад.
– Ты что, испугалась меня? – усмехнулся Вульф, явно довольный этим фактом.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства…
– Брось!
Девушка заглянула в салон через боковое окно. Кроме Вульфа, там никого не было. Он сидел на месте водителя и располагающе улыбался.
– Просто сама доброта, – недовольно буркнула девушка.
Больше всего ей не хотелось обнаружить свою нерешительность перед Гришей. Она знала его: только начнешь колебаться, как он тут же заподозрит неладное, в секунду нафантазирует бог знает чего и в конце концов перестанет доверять. С чувством самосохранения у этого парня все было в порядке. Наверное, потому ему удалось осторожно, не привлекая к своим действиям внимания, потихоньку вытащить полмиллиона долларов из кармана скряги Бодрова. В Лериной голове промелькнуло, что он слишком спокоен сегодня, не дергается, не крутит башкой по сторонам. Он казался чересчур уверенным. «Интересно, почему?» Тем не менее она забралась в машину и села рядом с Вульфом.
– Ты принес деньги?
– Все-таки, Валерия, ты очень меркантильная особа, – рассмеялся Гриша. – Почему бы сначала не поболтать? Я же тебя больше никогда не увижу!
– А-аминь! Не знаю, как тебя, а меня это обстоятельство вполне устраивает. – Его радужное настроение начало внушать ей серьезные опасения. Она быстро перебирала в мыслях, что могло послужить поводом для такой развязности. Но ответа на свой вопрос не находила. Поэтому разозлилась.
– Пока я ждал тебя тут, то кое-что понял, – продолжал Вульф так же жизнерадостно. – Это ведь ты натолкнула Бодрова на мысль просмотреть бухгалтерию. Ты заранее знала, что он там найдет! Ха! – Гриша вдруг посерьезнел. – Зачем тебе это, а?
Лера передернула плечами и улыбнулась одними губами. Ей захотелось выйти из машины и убежать от него. Словно ожидая этого, Гриша схватил ее за руку.
– Пусти, – приказала она с таким холодным презрением в голосе, что замороженные слова отлетели от стен салона легким эхом.
– Ух ты! – Он зажмурился и через секунду захихикал. – Вот это тон!
Она резко повернула голову и окинула его безразличным северным взглядом. Гриша хихикал, несмотря ни на что. Хихикал! Она поняла, почему ему так весело. В его руке чернел пистолет, и целился он в нее.
– Ты что, озверел?! – спокойно осведомилась она, хотя сердце ее прыгнуло сначала в низ живота, потом к шее.
– Сейчас как подумаю… Если бы не ты, – всхлипывал он, – Бодров бы никогда не узнал. Только теперь – это все вчерашний день! Ты главного-то и не знаешь!
– Главного? – Она склонила голову набок. – Чего?
– Ох, Лера. Фирма твоя закрылась. Представляю, как ты огорчена. Не на кого теперь работать, преданная душа!
Она поморщилась:
– Я не понимаю.
– Все! Накрылось! – Он кивнул для убедительности, не забыв отвести руку с пистолетом в сторону, чтобы она до него не дотянулась. – Бодров теперь лежит в туалете с дырочкой в левом боку – аккурат в сердце. Это я его застрелил, – закончил он с гордостью.
– Чтобы ты кого-то застрелил?! – не поверила она. – Гриша! Ты же даже ходить толком не умеешь. На все натыкаешься.
– А сподобился! Вот ведь беда, не хотел я его убивать. Не хотел дядюшку подводить. Так уж вышло… практически случайно, – с искренней горечью посетовал он. – Можно сказать, нашел, кого жалеть, а вот жалко! Видишь ли, это ты на всех дуешься, каждого растерзать готова, ужалить побольнее… Чего ты такая злая и холодная, понять не могу. Да и плевать мне, собственно. Просто не любишь мужиков, и все! А я человек мирный.
– Не нужно мне сейчас об этом рассказывать. – Она покосилась на черное дуло, раздумывая, успеет ли вышибить пистолет из его пальцев, или он раньше нажмет на курок.
– Ладно, видишь, устал я. Рука онемела. Пора расходиться. Денег, как ты понимаешь, я тебе не дам.
– Если ты не блефуешь и действительно пристрелил Бодрова, то тебе нечего опасаться, – она постаралась вложить в эти слова побольше уверенности, хотя сама понимала, что опасаться ему стоит.
– В общем-то да… – протянул он. – Однако ты знаешь, кто убил Бодрова и где я. А у покойного остались бойцы, которые, наверное, уже ищут меня по всей Москве…
– Хорошо, – с видимой неохотой согласилась она. – Проигрывать так проигрывать. Я не скажу им, что видела тебя. Я вообще о тебе забуду. Обещаю.
Он промолчал, обдумывая ее слова. Лере показалось, что минута растянулась в вечность. Руки ее нервно затряслись. Вульф окинул ее внимательным взглядом и протянул:
– He-а… Врешь ты!
В коленях она ощутила странную слабость. Впервые в жизни Лера так боялась умереть. Наверное, потому, что опасность застигла ее врасплох, наверное, потому, что она многое не успела. Она только начала чувствовать вкус счастья, только начала бороться за него. Раньше она много думала над тем, когда лучше умереть. По всем здравым рассуждениям, человек должен желать смерти от безнадежности своего существования, но все это – к такому мнению пришла Лера – ерунда. Человек должен желать смерти от абсолютного счастья. Когда все, о чем мечталось ранее, уже исполнено, когда нет планов, потому что все, чего можно было достичь в жизни, уже достигнуто. Человек должен спокойно уйти из этого мира именно тогда, когда он смог полюбить себя после долгих исканий, когда его окружают любящие люди, близкие и верные, когда ему нечего больше желать и ждать. Когда жизнь превращается в череду одинаковых дней, которые отличаются друг от друга лишь состоянием погоды. Такое случается крайне редко, поэтому все так боятся смерти. Теперь же Лера, как никогда, хотела жить. Жить и надеяться. Все эти мысли пронеслись в ее голове за считанные секунды, отразившись в глазах бешеным испугом.
– Ты думаешь, я не сделаю этого? – усмехнулся Вульф.
Лера попыталась пошевелиться, но странное оцепенение сковало ее тело, впервые за все время ее опасной работы. Впервые пальцы ее похолодели, а во рту пересохло. Она ничего не могла сообразить, кроме одного – дуло Гришиного пистолета слегка подрагивает от того, что руки у него трясутся.
– А я сделаю.
– Ух ты! – выдохнула девушка, понимая, что это конец. Собрав всю волю, она рванулась в сторону, дернув за дверную ручку.
В этот момент прозвучал выстрел. Она почувствовала, как боль разорвала ее тело. Перед глазами вспыхнула ослепительная белизна, чистая и бесконечная. Вокруг нее не было ничего, только девственный, нетронутый воздух, густой, как мука. В этой пустынной тишине она услыхала свой стон, который, отражаясь от невидимых частиц, парящих вокруг, превращался в тысячи стонов и, наконец, слился в один заунывный гул.
– Я сделал это, – усмехнулся Вульф и сунул пистолет в карман. Спрятав его, он шкодливо огляделся. Двор был пуст. Выстрела в салоне машины, похоже, никто не услыхал, а если и услыхал, то не понял, что это был выстрел. По крайней мере, ни одно из темных окон не осветилось. Он посмотрел на девушку с участливым вниманием, как врач на пациентку. Она не шевелилась. Сидела, прислонившись к двери машины, уронив голову на грудь. Он поддел ее подбородок указательным пальцем и поднял голову к желтому свету уличного фонаря. Глаза ее были закрыты, нижняя губа слегка припухла, и из ранки выступила кровь. Видимо, она прокусила ее в момент выстрела. В желтом свете лицо ее казалось матовым, его черты слегка заострились.
– Смерть ей к лицу, – усмехнулся Гриша и отпустил ее.
Лерина голова безвольно упала, ударившись о боковое стекло.
Вульф вытащил платок из-за пазухи и обтер руки. На светлой клетчатой ткани остались темные пятна. Он брезгливо отстранился от тела девушки:
– Черт, не хватает еще перепачкаться!
И неуклюже вылез из машины, захлопнув дверцу без лишнего шума.
*
Егор открыл глаза и тупо уставился в темный экран телевизора. Он долго не мог понять, как это вдруг он очутился сидящим в кресле посреди Лериной гостиной. Почему исчезли родные оранжево-сиреневые просторы его собственного ранчо на той планете, название которой он знал с детства еще секунду назад, а теперь забыл. Наконец сообразил, что проснулся. Он вытянул затекшие ноги и совершенно неромантично крякнул от удовольствия, чувствуя, как кровь растекается по сосудам, устремляясь к онемевшим пяткам. Картины удивительного сна еще не успели раствориться в памяти, и он наслаждался ускользающими остатками видений, блаженно щурясь. Каменев подумал, что неплохо бы взять в привычку записывать сны, хотя бы некоторые. По крайней мере так делают многие, а потом выпускают книги, снимают фильмы. Ведь ничего и придумывать не нужно, подсознание уже сговорилось с Мельпоменой и подкинуло классный сюжет. Он мог бы написать фантастический роман, замечательный роман. Каменев улыбнулся, припоминая свой сон. В нем он сам был уважаемым фермером, потому что имел стадо каких-то волосатых тварей с костяными шипами на плоском черепе, которых, по идее, нужно было доить. И еще у него в пластиковой конюшне стоял ящер, всегда готовый пуститься рысью под седлом. А в доме с тремя алюминиевыми шарами на конусной крыше хозяйничала Лера. У нее были большие серо-зеленые глаза и почему-то розовые волосы – такие, будто в них всегда купалось утреннее солнце. Егор оглянулся. Он по-прежнему сидел один в комнате. Стрелки часов слились на цифре двенадцать. Он поднялся с кресла, прошел по квартире, заглянул в ванную и в спальню. Леру он нигде не нашел.
– Похоже, девушка загулялась! – проворчал он вслух, чувствуя, что начинает нервничать.
Он подошел к окну, выглянул во двор, но, кроме желтого пятна от фонаря, ничего не увидел. Тусклый свет вырывал из темноты тонкие иглы накрапывающего дождя. Егору стало грустно. Он походил по пустой молчаливой квартире, цепляясь за мебель. Ему начало казаться, что ожидание никогда не кончится, что Леру он больше не увидит, что она ушла в дождь, как уходят героини мелодрам, тихо и поэтому эффектно. Потом он прошел на кухню, включил чайник и замер, потирая подбородок. Ему решительно не хотелось пропадать в одиночестве нескончаемой ночи. Чайник закипел и щелкнул выключателем. Тогда он быстро метнулся в спальню, открыл бюро, вытащил неприятно знакомый «ТТ», сунул его за пояс, только после этого ринулся в прихожую, нацепил ботинки, пиджак и понесся на улицу. Он не знал, где искать Леру, однако ее нужно было искать, потому что теперь ему казалось, что произошло нечто ужасное. Нет, не казалось, он был в этом почти уверен.
Он прямо-таки слетел по ступенькам с третьего этажа, выскочил под дождь и зашагал по тротуару, намереваясь выйти на проспект. Капли оседали на его волосах, с каждой минутой делая их тяжелее. Он поежился, когда вода струйкой потекла за воротник и устремилась по желобу между лопатками. Дождь, имевший из окна вид накрапывающего, на самом деле уже успел превратиться в настоящий ливень. Каменеву пришло на ум, что болтаться по улице без зонта в такое время и в такую погоду – верх идиотизма, что гораздо удобнее проехать по проспекту на машине. Он остановился, задумался на мгновение: куда же ему ехать? Все еще размышляя, Егор вернулся к своей «Ауди». Открыл дверцу, нырнул в салон, вставил ключ в замок зажигания и замер, вспомнив, что дверь машины была не заперта и сигнализация отключена. Он помотал головой, стукнул себя ладонью по лбу, что, мол, совсем плохой стал, если забывает закрыть машину на ночь. Что-то поначалу удивило его. А потом Каменева затрясло. Не то чтобы он заметил в темноте салона нечто необычное, нет, скорее почувствовал. Почувствовал присутствие чего-то или кого-то. Егор медленно повернул голову, так же медленно потянулся к приборной доске, включил внутренний свет и резко подскочил на сиденье, ударившись затылком о мягкий потолок. Лера неподвижно сидела, уронив голову на грудь. Ее волосы свисали неряшливыми прядями, закрывая лицо. Сквозь них он видел ее тонкую шею, мертвенно-бледную, словно у античной статуи.
