Текст книги "Одна минута славы"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

«Ну и дела!» За окном проносилась забытая богом и людьми платформа. Электрички в этом месте не останавливались. Непонятно каким образом добирались сюда огородники-любители, умудрившиеся разбить вдоль путей посадки картофеля и капусты, скудная поросль которых свидетельствовала, что пользу из каторжного крестьянского труда извлекут разве что колорадские жуки да толстые гусеницы. Самим огородникам вряд ли что перепадет.

Алена вытащила из сумки сложенный вчетверо лист бумаги, развернула его и вчиталась в текст: «Я люблю плавать, но бывало несколько дней в месяце, когда я не могла позволить себе это удовольствие. На обычные тампоны я как-то не надеялась, знаете, спорт не обходится без резких движений, мало ли что…» Она оторвала взгляд от листка и улыбнулась: «Хорошо еще, что съемки только через неделю. Можно подумать… Хотя чего же тут думать! Ноги моей больше там не будет. И как это меня угораздило!» Меньше всего в жизни она мечтала о славе такого рода – славе девочки из рекламы. Это не окупало даже детских желаний стать актрисой.

Впрочем, актрисой она расхотела становиться довольно рано – лет в шесть. С того самого момента, как твердо решила быть, как папа, журналистом. А папа, сколько она помнила, всегда работал журналистом-международником. Их семья жила то в Праге, то в Лондоне, то в Варшаве. Снимал репортажи. Потом они переехали в Москву, и Алена влилась в журналистский мир. Вечно у них в доме толпились коллеги отца, на кухне не прекращались жаркие споры о стиле, о лживых передовицах, о корректорах-занудах, о редакторах и о вреде цензуры.

В общем, она еще до школы знала, что пойдет по проторенной отцом дорожке. Она мечтала об интересной работе, сопряженной с риском в «горячих точках» планеты. Ее совершенно не прельщало стоять перед телекамерой, поэтому она и пробовать не стала поступать на тележурналистику. Наоборот, ей хотелось писать для газет и журналов, только не об Иварах Скрипках, разумеется. «Подарок», который ей преподнесла судьба в виде неожиданной карьеры в области рекламы женских гигиенических средств, был Алене и вообще ни к чему. Можно узнать кухню этого дела, посмотрев изнутри. Но зачем ей это?! Если подойти более профессионально, то нужно «раскрутить» девушек, которые уже снялись в роликах и поимели все прелести этой неблагодарной работы. Собственно, это она и собиралась сделать, вот и надо действовать.

Сразу с «Мосфильма» она поехала на Курский вокзал, села в электричку, следующую до Электростали, чтобы отыскать Ингу. То, что это не составит труда, она знала наверняка. Из Лялькиных рассказов она помнила, что девушка работала в спортивном клубе «Стиль» инструктором по шейпингу. Значит, надо сойти с электрички и узнать, где находится этот клуб. Скорее всего где-то в центре, клуб небось элитный и не может находиться на заводской окраине. Так и вышло. На пыльной привокзальной площади маленького подмосковного городка она сразу же приметила толстую доисторическую тумбу, сплошь заклеенную выцветшими объявлениями – о матче местной хоккейной команды, о концерте художественной самодеятельности в клубе металлургов, о продаже «недорого» квартир и гаражей… Вот! Свеженькая реклама с предложением посетить клуб «Стиль», находящийся на проспекте Ленина. В том, что проспект Ленина – центральная улица городка, – Алена не сомневалась, а как же иначе! И поехала по указанному адресу.

Спустя пятнадцать минут она открыла претенциозную дубовую дверь и вошла в довольно уютный вестибюль спортивного клуба. Внутри ничего не напоминало о том, что клуб располагался в старом здании, покрытом снаружи облупившейся желтой краской. Здесь было все как в лучших московских заведениях такого рода, – зеркала, мраморные полы и навесные потолки. Девушка за стойкой выглядела тоже по-столичному надменно. Впрочем, при виде Алены она расплылась в приветливой улыбке и слегка наклонилась в ее сторону, ожидая вопроса.

Алена не стала ее томить.

– Я ищу Ингу. Она работает инструктором по шейпингу, – бодро проговорила она, наблюдая за реакцией девушки.

На лице девицы отразилась целая гамма чувств, из чего стало понятно, что, во-первых, Алена пришла по адресу, но, во-вторых, Инга здесь больше не работает. Так и оказалось.

– Она уволилась около трех недель назад, – был ответ, причем сразу стало понятно, что выражение «уволилась» в конкретном случае используется разве что из жалости к Инге.

– Вот как… – разочарованно протянула она. – Жаль. У меня к ней важное дело.

По лицу собеседницы снова пробежала волна взаимосменяющихся эмоций, из которых в конце концов родился вопрос:

– А вы ничего не знаете?

– Не знаю – о чем?

– Ну, что Инга… ее больше нет…

Девушка вдруг скинула все приличествующие случаю маски и стала обыкновенной грустной девушкой. Уголки ее губ опустились. Однако она все еще раздумывала, стоит ли продолжать разговор.

– Я не понимаю, – помогла ей Алена.

– Она умерла.

– Что?! – настал черед удивиться Алене. – Как это произошло?

– Я точно не знаю. – Девушка перегнулась через стойку и прошептала: – Ее нашли в квартире около недели назад. Соседи вызвали милицию, когда запах такой… в общем, неприятный почуяли. Об этом же весь город говорит.

– Я не местная. А что говорят?

– Говорят, что она покончила с собой, потому что не смогла жить с этим позором. Она же снялась в рекламном ролике про прокладки. Такой стыд! Ее все у нас осуждали, и в газете печатали, и на улице дразнили, даже анекдот сочинили. Люди ведь знаете, какими сволочами могут быть! Ну, и она сама, конечно, виновата. Никто ее в эту рекламу насильно не тянул – прославиться захотела, вот и прославилась… А вообще, ходят слухи, что, может быть, ее и убили.

– Убили?

– Ну да… – Девушка вдруг испугалась собственной откровенности и выпрямилась. – Только я ничего об этом не знаю. Она вообще была странной, держалась в стороне от всех. Со мной, например, даже не здоровалась. Кем она себя считала? Королевой, наверное.

Продолжать разговор было бессмысленно. Вряд ли она относилась к числу Ингиных подруг.

– А где она жила?

– Недалеко отсюда, три дома вниз по проспекту, завернете во дворы. Там хрущевки, номер, правда, не знаю.

Опрос дворовых бабушек дал не намного больше информации, чем разговор с девушкой из клуба, хотя те с радостью делились деталями, найдя в Алене редкого и благодарного слушателя. Ей удалось выяснить, что тело Инги обнаружили, когда вскрыли квартиру по настоянию соседей.

– Запах такой, что и сейчас в подъезд не войдешь, – пожаловалась сухонькая старушка. – А уж в квартире-то и подавно! Кто мог, из дома на дачу уехал. А у меня никого нет – сын третий год сидит, сноха к своим подалась, вот мне тут одной и подыхай как знаешь. А девка-то видная была, хоть и наглая. Парни к ней табуном таскались. Уж не знаю, чем они там занимались. Музыку как врубят, так хоть на стенку лезь. Я ведь прямо под этой квартирой живу, и что ни ночь, так бум-бум-бум по голове, – как смогла, изобразила ударные инструменты бабка. – А однажды чуть не уморила со своей музыкой. Правда, та другая была, жалостливая такая, медленная, долго-долго играла, аж всю ночь. После этой ночи и затихло. Наверное, то последняя ночь была. – Старушка вдруг сморщилась и вытерла уголком платка набежавшую слезу.

– Какая музыка?

– Да почем же я знаю, какая у вас теперь музыка. Надоедливая, как кота за хвост тянут. И одно и то же, одно и то же.

– Может, мотив вспомните?

– Да ты что, дочка! – возмутилась бабушка. – Я ж не Пугачева, чтобы петь-то! Помню только там «лав» да «лав». А чего там «лавкали» – это уж не мое дело. Ты слушай: когда милиция понаехала, весь двор оцепили, – оживилась она, видимо, эта часть рассказа казалась ей кульминационной. – И как пошли всех допрашивать, вроде бы как свидетелей. А у меня сын-то сидит, я ж думаю, как бы чего лишнего не ляпнуть! Еле отбрехалась. Да и ничего они не узнали. Ну, кто тут чего сказать может, кляча на кляче. Если чего и видели, так и забыли уже. В наши годы помнить не полагается.

Глава 11

– Значит, Ивар Скрипка, – Алена скривилась, как от кислятины, и тоскливо покосилась на монитор компьютера. – Ивар, Ивар, Ивар…

Ни одной строчки к положенной статье не прибавилось. Если так и дальше пойдет, то, кроме здорового постера певца, в следующем номере журнала ничего не появится. – Ох, Ива-а-ар…

Спасительный звонок телефона прервал ее мучительные раздумья.

– Алло! – бодро проорал на другом конце провода Бунин.

– Вот уж кого не ожидала услышать, – озадаченно ответила Алена, все еще продолжая размышлять о том, как адаптировать речь нового поп-идола к интеллектуальному уровню хотя бы студентки ПТУ.

– А я думал, ты обрадуешься, – несколько разочарованно вздохнул Константин.

– Просто ты никогда не пользуешься телефоном. Сам же говорил – для тебя это враг номер один.

– Для тебя, любимая, даже сотовый включил.

– Даже так! Это уже серьезно. Ты обдумал мое предложение стать Аленой Буниной?

– Я в процессе.

– Тогда что?!

– А ты уже забыла или притворяешься?

– Наверное, притворяюсь, только не знаю по какому поводу. Ты о чем, собственно? – Она снова посмотрела на монитор и нажала клавишу «пробел». Между «Ивар» и «Скрипка» появилась солидная дистанция. «Так лучше, – мимоходом подумала она, – глупый псевдоним. Скрипка, наверное, от слова «скрипеть».

– Я, собственно, о следователе Терещенко – классный парень. Совсем не похож на следователя.

– Ох! – Она съежилась, ожидая нагоняя. Вполне законного, между прочим.

Вместо этого Бунин продолжал вполне жизнерадостно:

– Я как только его увидел, сразу понял, что ты не смогла устоять перед таким красавчиком. Истинный ариец.

– Прости меня, – с чувством извинилась Алена. – Честное слово, не хотела о тебе говорить. Обмолвилась только… но он такой дотошный…

– Что твои бастионы рухнули, – великодушно рассмеялся Константин. – Ладно, не бери в голову.

– Да, в самом деле, – она все еще пыталась оправдаться и даже покраснела от раскаяния, – он зашел ко мне…

– К тебе зашел? Как ты думаешь, почему я вдруг начинаю испытывать чувство ревности?

– Да ну тебя! Мы просто разговаривали, пили чай и…

– Разговаривали?! Чай даже пили?! В самом деле, любимая, это ни в какие ворота не лезет, – шутливо корил он на другом конце провода. Видимо, Терещенко его больше позабавил, чем напугал или озадачил.

Алена представила себе строгого и импозантного Бунина, дающего показания молодому следователю, и рассмеялась. Когда слегка успокоилась, то спросила:

– Слушай, а о чем вы с ним говорили?

– По большей части о тебе.

– Что?

– О тебе, говорю. Он меня расспрашивал, как ты живешь, с кем, чем и так далее. Ну и мимоходом, в каких отношениях вы были с соседкой, с соседом…

– И что ты ответил?

– Ответил, что в добрососедских.

– Нет! Что ты ответил про меня?

– А что я мог ответить, я тебя почти не знаю! – Он издевался.

– Ну перестань, пожалуйста, – взмолилась Алена.

– Ладно, ладно. Сказал, что ты важная персона в журнале «Оберег» – очень ценный сотрудник, что и в остальном твоя жизнь прекрасна и живешь ты по большей части со мной.

– Вот скотина!

– Конечно, скотина! Я ему специально так сказал, чтобы не зарился.

– Я тебе говорю, что ты – скотина.

– А, спасибо. Это я уже не раз слыхал.

– Ну и зачем ты ввел следствие в заблуждение?

– Уместнее сказать – направил по ложному следу. Надо же мне было хоть как-то отомстить. По твоей милости, он ко мне прямо в офис приперся. Я уже устал всем доказывать, что не двоеженец и не злостный неплательщик алиментов, которого милиция разыскивает. А меня, между прочим, достали коллеги за сегодняшний день!

– Я думаю, их женская половина. – Настроение испортилось, несмотря на то что ожидаемая нахлобучка от Бунина за чрезмерно длинный язык чудом миновала.

– Ладно, я въезжаю в туннель. Увидимся?

– Когда? – В трубке уже раздавалось характерное потрескивание.

– Когда-нибудь, – как всегда легкомысленно, пообещал он, перекрикивая помехи.

Алена положила трубку и тупо уставилась в монитор. Теперь милый следователь Терещенко, который, к ее огорчению, оказался не таким уж милым, а проще говоря, форменным негодяем, раз все-таки поперся к Бунину, да еще прямо в офис его компании, теперь этот Терещенко думает, что она накрепко прикована к Константину цепями сильного романтического чувства. Доказать же ему обратное будет не так-то просто. Хотя… зачем ей что-то доказывать этому пройдохе? Пусть себе думает, что ему хочется! И все-таки на душе у нее стало нестерпимо тоскливо, словно она уже потеряла то, что еще только собиралась найти.

– Ну вот чего ты ко мне привязался! – вслух вспылила она, обращаясь в пустоту. – Что в тебе такого замечательного?!

Выпустив пар таким образом, она притихла и снова задумалась. Мысли ее, разумеется, крутились вокруг белокурой милицейской персоны. «Интересно, а знает ли он, что Ингу убили? Наверное, знает. Ведь убийства похожие. Оба произошли ночью. Обе девушки снимались в рекламе одних и тех же прокладок «Тендер». Они даже знали друг друга. Нет, они почти дружили». Алена вдруг замерла, чувствуя, как легкий холодок возник где-то под ложечкой и заструился по ребрам. «Вот чего не знает следователь, так это того, что Лялька знала Ингу!» Ей, Алене, и в голову не пришло раскрывать этот факт перед Терещенко, когда они болтали на кухне. Да и с чего?

Она порывисто встала и заходила по комнате. Мысль о том, что она скрыла важную информацию от следствия, с каждой секундой все основательнее будоражила ее сознание. Она даже испытала раскаяние, которое тут же сменилось неудержимым оптимизмом – пока все еще можно исправить. Нужно пойти к Терещенко и честно все ему рассказать. Эта идея ее очень вдохновила. Она посмотрела на часы: половина третьего – пока доберется до отделения милиции, будет начало четвертого. Это если на автобусе – от дома остановки четыре, а если поймать машину? Тут предательская мыслишка указала ей на то, что она может рассказать все прямо сейчас, стоит только набрать номер телефона его кабинета, у нее ведь есть где-то визитка Терещенко. «К черту телефон!» – безжалостно отсекла эту мысль Алена, потому, наверное, что увидеть следователя ей хотелось гораздо больше, чем сообщить ему важные сведения.

* * *

Уже выбегая на лестничную площадку, она столкнулась со странным человеком, который топтался у дверей Лялькиной квартиры. Мужчина этот был невысок, худощав и весьма потрепан жизнью – серая ветровка, старые штаны, давно забывшие о том, что когда-то давно их гладили. На голове у посетителя покоилась большая белая кепка, видимо, прикрывающая лысину. Кроме лысины, она прикрывала и большую часть лица – мягкий козырек свисал до середины небольшого крючковатого носа. Словом, непонятный тип топтался на лестничной площадке. Увидев Алену, он вздрогнул и сгорбился еще больше, теперь напоминая собой знак вопроса. Из-под козырька в ее сторону зыркнули два необычайно живых для такой хилой внешности глаза. Она коротко кивнула ему и, быстро закрыв дверь, вознамерилась пронестись мимо. Посетитель показался ей неприятным и подозрительным. Раньше она его никогда в подъезде не встречала.

– Простите, – прохрипел он ей вслед и предпринял попытку разогнуться, отчего стал напоминать недовыраженный знак вопроса. – Вы не в курсе, Геннадий Петрович Харитонов здесь бывает?

– Вообще-то он здесь живет, – не очень приветливо ответила она.

Мужчина вздохнул и устало обмяк всем телом. Видимо, она разрешила давно мучивший его вопрос.

Он как-то неуверенно дотянулся до звонка и застыл в раздумье, потом повернулся к Алене и зачем-то сообщил:

– А я тут уже полчаса.

Она приостановилась на лестнице и заинтересованно посмотрела на него, еще раз отметив, что мужичок весьма неприятен на вид. Кем бы он мог быть? На ум приходило не много версий. Для сантехника не хватает наглости и раздутого, обшарпанного портфеля, из которого торчат всякие железяки. У этого портфельчик был хоть и старенький, но тонкий и аккуратный – единственная аккуратная часть этого неаккуратного господина.

– Я, видите ли, договорился встретиться. Квартиру посмотреть, а он встречу назначил и не пришел. Очень необязательный клиент.

– Квартиру посмотреть? – заинтересовалась она.

– Ну да. Его жена позвонила нам в контору. Я из агентства недвижимости.

Понятно, вот кто он такой – агент по недвижимости. Однако профессия мужичка занимала сейчас ее меньше всего.

– Его жена?!

– Ну да, – кивнул он и смущенно улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубки. – Два дня назад. Сказала, что он точно придет и покажет квартиру. Вот, – он вытянул руку вперед, показывая ей часы в качестве доказательства. – Сказала – с трех до четырех. А уже почти четыре.

– Постойте… Вчера звонила? Его жена?!

– Жена.

– Ольга Харитонова?! – Ей расхотелось уходить. Тем более что и шаг ступить она вряд ли смогла бы – коленки предательски подкосились. Алена вцепилась в перила. «Мистика! Покойница вернулась с того света, только чтобы позвонить какому-то агенту по недвижимости?! Уж если на то пошло, у нее масса иных дел в этом мире осталась».

– Почему Ольга? Оксана. А что с вами? Вы так побледнели! – Он хотел было поддержать ее, но она отпрянула, отрицательно мотнув головой. Даже отлепилась от перил, мол, все в порядке.

– Оксана Харитонова, – тихо повторила Алена.

– Наверное… Харитонова. Вы действительно хорошо себя чувствуете?

– Да, нормально. – Она начала было спускаться вниз по лестнице, но вдруг остановилась и снова повернулась к странному мужичку: – Геннадий редко здесь бывает. Он сейчас тут не живет. Но вы подождите еще немного. Он точно придет. Это же ему нужно – квартиру продать.

– Вот и я думаю… – не совсем уверенно раздалось сзади.

Глава 12

Кабинет следователя Терещенко находился в самом конце узкого коридора. Вообще-то Алена удивилась, что у него есть свой кабинет – значит, не последний человек в этом заведении, хотя по виду и не скажешь. На первый взгляд – совсем юный, на студента похож. Бодро шагая по полутемному помещению с желтыми стенами и рядами коричневых сидений, по всей видимости, перекочевавших сюда из сельского клуба, она все еще не могла поверить, что ей все так просто удалось. Вылетев из дома да еще загрузившись этой странной историей про некую Оксану, представлявшуюся всем Генкиной женой, она как-то не подумала, куда направляется.

Ей просто повезло, что Терещенко оказался у себя в кабинете, а не шастал где-нибудь вне здания со своими бестолковыми расспросами «в неформальной обстановке». Ей также повезло, что дежурный на проходной любезно согласился позвонить Терещенко и испросить для нее разрешения пройти. Ну и, конечно, хорошо, что сам Терещенко сразу же согласился ее принять, иначе вернулась бы она домой ни с чем. Дверь кабинета следователя Терещенко мало чем отличалась от прочих дверей в этом коридоре – такая же оклеенная дешевым пластиком «под дерево», разве что номер хранил в себе зачатки индивидуальности. Остальные двери имели другие номера. Она еще раз взглянула на пропуск, сверив цифры, так и есть – 13 (кто бы сомневался!), и робко постучала. За дверью что-то буркнули, и она вошла.

Вадим Петрович Терещенко встретил ее широкой приветливой улыбкой, однако по его покрасневшим глазам Алена тут же определила – он слишком устал, чтобы так радоваться. Скорее всего улыбка относится к разряду профессиональных приемов. Но тем не менее ей было приятно. В очень маленькой комнатенке у потускневшего от пыли окна, на подоконнике которого в пластмассовом горшке томился чахлый кактус, стоял стол, за которым и сидел хозяин кабинета. На углу стола высилась гора разбухших разноцветных папок с тряпичными завязочками, на другом углу располагалась старая настольная лампа с облупившейся желтой краской, посередине лежали раскрытая книга, общая тетрадь и ручка. Алена обвела все это хозяйство удивленным взглядом и озадаченно заметила:

– У вас тут прямо как в канцелярии.

– Да уж, – вздохнул он и жестом указал на стул: – Садитесь.

Она послушно села и молча уставилась на раскрытую тетрадь, сознавая, что начинает вести себя неприлично, пялясь в чужие записи, и от этого еще больше растерялась.

– Вот, контрольную решаю, – пояснил он. – Прошлую сессию завалил. Мы тогда банду ловили, которая на дорогах машины грабила, – было не до задачек. Теперь приходится наверстывать.

– Вы что же, учитесь?

– Ну да. Третий курс пытаюсь закончить. Заочный юридический.

– Если бы меня сейчас снова учиться заставили, я бы повесилась, – призналась Алена. И почему он каждый раз выглядит в ее глазах «замечательным своим парнем»? Словно не следователь, а просто приятель. Впрочем, от этого только приятнее.

– Да я тоже не рад, что вляпался. Горыныч заставил. – Терещенко слегка покраснел и поправился: – Это подполковник Зудин – отличный мужик, опытный. Почему-то приклеилась к нему эта кличка.

– За огнеопасный характер, наверное, – предположила она.

– Может быть, хотя он никогда ни на кого не кричит. Я не слышал. Была б моя воля, я бы его Холодильником прозвал. Ну вот он меня и спровадил на эту учебу.

– Зато юристом будете.

– А что толку, ловить преступников с дипломом юриста так же тяжело, как и без него.

– Не будьте пессимистом.

– Ага, с мое посидите над учебниками… Мне еще дело вашей соседки писать не переписать.

– Что, много фактов накопилось?

Он снова улыбнулся ей:

– Надеюсь, что вы мне еще подкинете.

Плавающая в воздухе легкая романтическая дымка непринужденной беседы двух симпатичных друг другу людей противоположного пола тут же растворилась. В кабинете образовалась по деловому напряженная пустота. Алена тоскливо посмотрела на тусклое оконное стекло, снаружи обтянутое грубой решеткой. Сразу как-то вспомнилось, где она находится. «На допросе у следователя, дура!» – окончательно уточнила она для себя и покосилась на стопку папок.

– Ладно, – вздохнула она, – слушайте.

Он тут же извлек блокнот и положил его перед собой, прямо на раскрытую тетрадь.

– Дело в том, что Лялька, вернее, Ольга Харитонова, была знакома с некоей Ингой из Электростали – они вместе снимались в рекламе женских гигиенических средств фирмы «Тендер». Я уже рассказывала про тот кошмар, который творился у нас во дворе, когда Ольгу увидели по телевизору. С Ингой приключилась та же история.

– Ну…

– Суть в том, что Ингу тоже убили. Я вчера к ней ездила и узнала.

– Зачем?

– Что «зачем»? – не поняла Алена.

– Ездили зачем?

– Вас что, не удивляет похожее убийство?

– Меня удивляет ваша поездка, – неодобрительно заметил Терещенко.

– На вашем месте я бы удивлялась иным фактам.

– Хорошо, – быстро согласился он. – Но все таки зачем вы ездили к Инге?

– Хотела написать статью о судьбе девушки, снявшейся в рекламе женских гигиенических средств. Как видите, судьбы у них очень похожи.

– А почему вы сразу мне не рассказали о существовании этой Инги?

– А вы не спрашивали, – пожала плечами она, удивляясь собственной наглости.

– И что вы узнали?

– Практически ничего, только то, что Инга умерла неделю назад. Я думаю, подробности вам будет легче выяснить.

– Спасибо, конечно, – несколько растягивая слова, поблагодарил он. – И все-таки я вас прошу, не пытайтесь расследовать убийство вашей соседки. Это дело милиции, мое в частности…

– Что?! – Алена даже подскочила от возмущения. – Ваше?! Да если бы не я…

– Вот! – как-то гортанно изрек Терещенко, словно на сей раз все-таки доказал себе нечто, в чем и сам долго сомневался. – Вот чего я боялся! – В довершение ко всему сказанному он развел руками.

– И чего же вы так боялись?! – ехидно спросила Алена.

– Вас!

– Очень откровенно. Не вы ли притащились в неформальную обстановку моей квартиры за помощью?!

– Дайте подумать… – несколько озадаченно проговорил он и вдруг заливисто расхохотался, а поясняя, уже и всхлипывал. – Я же не за помощью к вам пришел, а за свидетельскими показаниями. И… не зря я боюсь журналистов. Даже безобидных на первый взгляд. У вас в крови до самой сути докапываться. Вы же без этого не можете.

– Да чихала я на вас, на ваше расследование и на весь ваш следственный отдел! Как районный, так и общегородской! – обиделась Алена. – Я не в свои дела никогда не лезу. И не виновата, что все время натыкаюсь на новые подробности.

Он посерьезнел так же неожиданно, как и расхохотался.

– Во-первых, это только вы решили, что убийство Инги – новый факт в деле вашей соседки. А во-вторых – кто на грибы в лесу натыкается? Человек, который идет в лес за грибами.

– У вас удивительно образное мышление. – Она тоже успокоилась и даже улыбнулась. Хотя улыбка вышла все еще напряженной. – Вам бы в журналисты…

– Моя профессия мало чем от вашей отличается – тоже копаю и тоже пишу. Правда, пишу без оборотов – суховато, но зато не выдумываю, основываясь на личных предположениях. Факты – вот единственный аргумент.

– Я поняла, – она поднялась, – видеть меня и слушать мои предположения вы больше не желаете.

– Ну что вы! Заходите в любое время! – радушно предложил он, улыбаясь ей широко и радостно. В этом Алена усмотрела издевку.

– Нет уж! Увольте! – Взявшись за ручку двери, она помедлила и снова обернулась к следователю: – Кстати, то, что вам наболтал Бунин, – полная чушь!

– В каком смысле?

– Мы с ним не живем. Он просто друг, понятно?!

– Хорошо, – кивнул Терещенко. – Только мы о вас и тем более о вашей личной жизни вообще не говорили…

– Что?! – задохнулась она и моментально покраснела. – А о чем же вы говорили?

– Ну, я спрашивал его о Геннадии Харитонове, о его отношении к супруге, в общем… знаете, иногда женские наблюдения отличаются от мужских.

– Понятно! Можете заводить новое дело об убийстве! Потому что я пошла Бунина убивать! – С этими словами она вылетела в коридор, ругая себя на чем свет стоит.