Текст книги "Одна минута славы"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Ты думаешь, что убийство Ляльки связано со студией «Степ»? – выдохнула Алена, чувствуя в соседе единомышленника.

Но миф рассеялся так же быстро, как и возник. Харитонов неестественно дернулся, потом хмыкнул и наконец с озадаченным видом произнес:

– При чем здесь убийство? Мне деньги возвращать нужно.

«Вот скотина! О деньгах в первую очередь!» Ей расхотелось с ним общаться. Впрочем, и Генке, похоже, тоже надоело общение. На прощание он лишь попросил:

– Если что-нибудь изменится, скажи мне, ладно?

– А что может измениться?

– Ну, мало ли… – глубокомысленно изрек он. – Может, кто-нибудь у тебя деньги потребует, или… В общем, все, что касается этих трех тысяч… Потом ты мне расскажешь, заметано?

– Да в чем дело? – не выдержала Алена.

– Я уже почти догадался, только нужны подтверждения. Зайду к тебе в воскресенье, ладно? Мне очень нужно поймать эти денежки. Будешь наживкой? В смысле, поможешь?

– Встань в очередь, – буркнула она, подходя к своей двери.

– Не понял…

– Чем смогу, помогу! – «Только бы отвязался!»

– Ладно, привет! – Он быстро спускался с лестницы.

– А как у тебя дела с продажей квартиры? – крикнула она вдогонку.

– Да далась тебе эта квартира! – донеслось снизу.

* * *

«Ну и дела!» – сказала себе Алена. Значит, Генка подозревает, что деньги не украли, их просто не было! Или не подозревает, а знает (если брать во внимание, что он сам мог убить свою жену). Надо же, как расцвел после ее смерти!

Хотя дело-то не в Генке. Харитонов, конечно, в своем отчаянном азарте до многого додумался, но не знает того, что Марина лежит в больнице с проломленной головой. Картина начала вырисовываться: Марина скорее всего узнала, что Сашка занимается какими-то аферами, наживаясь на несчастных страдалицах. Что она не пошла с этим в милицию, вообще не попыталась поступить как-то по-честному – это понятно, не такой она человек. Ей плевать на девушек, а тем более на тех, кто добровольно тащит деньги ради странных и невыполнимых обещаний.

Надо думать, Марина потребовала у Сашки долю за молчание. Тот, разумеется, послал ее ко всем чертям, и тогда, чтобы припугнуть его, она решила поговорить с Генкой, который так кстати догадался о том, что его жену облапошили. Конечно, Марина не собиралась сдавать Сакисяна Харитонову, она надеялась, что Сашка, увидав Генку, струсит и пересмотрит свое решение. Видимо, он и пересмотрел, да не в Маринину пользу: решил, что лучший партнер – это мертвый партнер. Вот и саданул ее по голове, чтобы больше не мешала. Алена медленно опустилась на стул. «Выглядит весьма логично, – думала она. – Но это – если Сашка действительно мошенник. И еще: если он убийца. Шутка ли – хладнокровно стукнуть женщину по голове!»

«Хорошо, – сказала она себе. – Исходи из того, что Сашка аферист. Во всяком случае – пока». Итак, директор съемочной группы выкачивает из девушек деньги. Он точно знает, что они получили гонорар, потому что сам его выдал. И предполагает, что за рекламный ролик такого рода ни одну из статисток по головке не погладят – их будут унижать, их будут травить, родители в лучшем случае объявят им бойкот, друзья их бросят – и так далее… Конечно же, это на время, но именно это время Сакисян и использует для своих махинаций. Он втирается в доверие к девушкам, обхаживает их, попутно узнает их материальное положение. И советует не класть деньги в банк, даже не делать серьезных покупок, потому что якобы грядут тяжелые времена.

Большинство девушек, снявшихся в рекламе, не очень-то сообразительны, не способны сложить два и два, чтобы получить четыре. Они вообще складывать не умеют, как, например, Инга – смазливая и спесивая куколка, у которой вообще ничего в голове не содержится. Или Ирина – «амурное недоразумение» богатенького «папика». А Лялька? Лялька от горя и растерянности забыла, что у нее высшее образование. Или Ольга, которая сразу после школы пошла работать гидом-переводчицей. Ни одна из жертв не могла осмыслить ситуацию, тем более что все делалось скорее всего втайне.

Сакисян должен был себя обезопасить, наверняка каждой из девушек он запретил распространяться о своей помощи. Ведь Лялька, если бы знала, что у него это на конвейер поставлено, она бы отказалась. Алена не могла не восхищаться отлаженной схемой Сакисяна, а также его способностью предвидеть развитие событий. Вот у кого мозги работают. Ну скажите на милость, кто догадался бы, что после того, как ролик выйдет в эфир, девушку начнут травить? Вполне могло получиться, как с Аленой. Хотя… Сашка ведь тоже просто так не сидит, он работает, развивает ситуацию. Ведь именно он прислал факс Борисычу. Скорее всего петиция от «псевдородителей» на Ляльку – тоже его рук дело. Да у него, наверное, в запасе еще множество способов заставить человека страдать. Он же почти все знает о девушках, которые у него снимались. И несчастные страдалицы бегут к нему, чтобы он помог. Как Ирина прибежала. Алена сама видела. Ведь на стадии «ухаживания» Сашка вворачивает информацию: если припечет, я, мол, помогу, только скажи.

И они приходят, просят помощи. Он соглашается, берет деньги, якобы для того, чтобы заплатить кому нужно и снять ролик с эфира. Девушки легко расстаются с деньгами, потому что надеются на всесилие одного из создателей рекламы. Наверное, он плетет им про какие-нибудь связи, и они охотно верят, так как люди склонны верить во что угодно, лишь бы не утратить надежду на спасение. Разумеется, Сашка не обладает достаточными полномочиями, дабы прекратить показ ролика на всех каналах разом. Поэтому просто берет взятку и затихает. Скорее всего он запрашивает весьма внушительную сумму, потому что все жертвы занимали деньги…

И тут зазвонил телефон – так всегда бывает, стоит лишь человеку задуматься о чем-то. Алена сняла трубку и даже не удивилась, услышав голос Сакисяна.

– Как у тебя? – поинтересовался он.

– Боже мой! Как хорошо, что ты позвонил! – тут же заныла Алена, потому что была уверена: слезы – это именно то, чего он ждет. Она даже всхлипнула несколько раз, чтобы он не разочаровался.

– Проблемы?

– Еще какие! Сашенька, миленький… – Алена сама себе удивилась. Надо же, действительно на глазах выступили слезы. Видимо, уроки режиссера Коли не прошли даром. Она готова была разрыдаться. – Из квартиры выйти невозможно, в магазине ничего купить не могу, родители из Вены звонили, орали на меня, говорят, я их на всю жизнь опозорила. И еще Костик мой… – Она снова всхлипнула и усмехнулась – ложь про Бунина, пожалуй, перебьет даже его цинизм, но чего только не сотворишь для пользы дела… – Костик… он меня бросил. А начальство грозится с работы уволить. Понятия не имею, как они узнали, я ведь все отрицаю.

– Н-да… – сочувственно протянул Сашка. – Отрицать-то как раз бесполезно. Лицо же на экране. Тут что отрицай, что не отрицай – один черт.

– Что же мне теперь делать?! – Алена по-настоящему разрыдалась.

– Тихо-тихо. Успокойся и слушай. – Голос его стал твердым и властным, как у настоящего спасателя из службы «911», который уговаривает пострадавшего не дергаться и терпеливо ждать, когда ему окажут квалифицированную помощь. – Сегодня уже ничего нельзя сделать – довольно поздно. Но с утра я напрягу своих в представительстве фирмы «Тендер», и они признают, что ролик не соответствует стандарту. Или еще какую-нибудь ерунду найдут, словом, забракуют; конечно, за это придется им заплатить. Просто так никто свою башку подставлять не станет.

– Конечно-конечно, Сашенька! – Алену не нужно было долго убеждать. Она снова всхлипнула – так проникновенно, что от жалости к себе действительно разревелась. – Деньги не проблема!

– Не знаю… – протянул Сашка. Потом вздохнул и резанул: – Десять тысяч долларов.

– Что?! – Плач моментально прекратился.

– Я же говорил: деньги немалые.

– Но как же мне найти такую сумму?

– Аленка! Это уже не моя проблема. Я с тебя вообще ничего не беру, я это делаю исключительно потому, что ты мне симпатична, я понимаю, как тебе трудно, и вообще…

– Конечно, Сашенька, – пролепетала Алена. – Но… когда нужны деньги?

– Сама решай. Тут как в «12 стульях»: утром деньги – вечером, как говорится, результат. Достанешь завтра, завтра и снимут ролик.

– А если… если дня через два?

– Значит, через два дня.

– А ты не знаешь, у кого можно занять десять тысяч? – Она изобразила дрожь в голосе.

– Не десять, а семь. Три у тебя уже есть.

– Да-да, я и забыла, – снова всхлипнула Алена.

– Как ты думаешь, как скоро ты сможешь достать эту сумму?

– Не знаю. Смогу ли я вообще?

– Сможешь, – перебил Сашка. Видимо, от Ларисы он знал, как живет Алена. – Давай договоримся, что воскресенье – последний срок.

– Господи, но сегодня же уже пятница!

– Пойми, не я устанавливаю эти порядки.

Кто устанавливает такие драконовские порядки, он не потрудился объяснить – наверное, пока не придумал.

– Хорошо, – сказала Алена, лихорадочно соображая: не слишком ли быстро она согласилась? Может, стоило еще поломаться?

Наверное, Сашка уже привык, что долго уговаривать девушек не приходится – те в лепешку готовы разбиться, лишь бы треклятый ролик с их участием исчез с экранов.

Алена положила трубку. Глянув в зеркало, кивнула своему отражению:

– Десять тысяч долларов. Ну, есть еще вопросы?!

«Есть…» – прочла она в своих глазах. Что Сакисян срывает хороший куш с чужой глупости – теперь факт доказуемый. Но, к счастью или к несчастью, это никак не доказывает его причастность к убийствам. Трудно представить, чтобы Сашка хладнокровно убил всех девушек, инсценируя действия маньяка, только ради денег. Он же нормальный человек, а в этих убийствах было что-то ненормальное. И дело даже не в том, что жертвы погибали в муках, дело не в обилии крови…

Песня! Ну, конечно, – вот то, что никак не вписывается в схему. Ну зачем тому же Сакисяну, будь он убийцей, врубать на три часа музыку? Причем одну и ту же песню Элвиса Пресли? Фанатичная любовь к королю рок-н-ролла? Вряд ли. Терещенко вообще не верит, что музыка звучала в ночь убийства. Но как избавиться от ощущения, что она ее слышала сквозь сон?

* * *

В воскресенье Аленина квартира заполнилась людьми. Такого столпотворения здесь не было со времен выпускного вечера – тогда к Алене завалился весь класс. Теперь же по комнатам шныряли десятка два оперативников, которые устанавливали какую-то аппаратуру, обсуждали что-то непонятное, репетировали – кто, где и когда должен стоять, откуда нападать и в каких местах прятаться. Все это походило на последние приготовления перед премьерой спектакля. Алена несколько раз бывала в такие дни в театре, где работала ее тетка Тая; там все на ушах стояли, как сейчас у нее дома. Она слонялась по собственной квартире, чувствуя себя чужой на этом празднике жизни. Казалось, о ней все забыли. В конце концов Алена притулилась в уголке, на кухне, и притихла, предоставив профессионалам делать свое странное дело.

– Вот вы где! – Вадим придвинул стул поближе к ней и тоже сел. Был он свеж и взволнован, как легавая перед охотой на лисицу.

– Я и не знала, что в милиции столько людей работает, – вместо «здрасьте» пробурчала Алена. – А если преступник следит за домом и побоится войти, когда поймет, что у меня столько гостей?

– Не поймет, – заверил Терещенко. – Все оперативники входили в подъезд по одному, ну, в крайнем случае, по двое, под видом служащих жэка или простых граждан.

– Да наш дом никогда столько работников жэка не видел. Хорошо, если какая-нибудь дотошная старушка умудрится заманить к себе полупьяного сантехника – и то большая удача.

– Да что вы в самом деле! – возмутился следователь. – Мы же убийцу ловим, а не суперагента. Будет он следить! Он вас убивать заявится, ему сейчас не до шпионской конспирации.

– Может, вы его недооцениваете?

– На всякий случай мы возьмем всех, кто позвонит в дверь.

– И кто же, по-вашему, должен это сделать? – язвительно усмехнулась Алена. – Просветите меня наконец, чтобы я знала, кого бояться.

– Придет тот, кто обещал прийти, – Сакисян, конечно. Как только мы возьмем Сакисяна, наши люди тут же возьмут Игоря Полунина и Ларису Кравченко. Мы уже за ними следим.

– А при чем здесь Лариса?

– Да ни при чем, собственно. Если не расколется на допросе – придется отпустить. Я подозреваю, что она помогала Сакисяну – ну там клиенток уговаривать или вроде как наводчицей была: втиралась в доверие к тем, к кому Александр не мог втереться, смотрела, как живет девушка, чем живет. Вот ваша соседка, например… Ему ведь точно нужно было знать, с кого сколько денег требовать. С Ирины он взял аж двадцать тысяч – все ее сбережения, которые любовник год отстегивал на карманные расходы. А вот с Инги – всего пять тысяч долларов, больше она дать все равно бы не смогла. В Подмосковье люди бедные.

– А Игорь?

– Игорь вообще-то странный тип.

– Это же еще не повод, чтобы арестовывать человека, – усомнилась Алена.

– Не арестовывать, а задерживать, – поправил Вадим. – Задержим, припугнем эту троицу – они как миленькие все подробности и выложат. Игорь – просто свидетель, да и Лариса скорее всего тоже, но они могут рассказать массу интересных деталей, которые следствию очень помогут.

– Ничего себе работа со свидетелями! – вздохнула Алена. – Чуть что – в каталажку. А где же презумпция невиновности?

– Речь идет о серийных убийствах с банальной целью ограбления, проще говоря, о форменном бандитизме. Пока я начну искать подходы к вашему Сакисяну, потом миндальничать с Ларисой и Игорем, Александр сто раз выкрутится, ведь вся наша операция белыми нитками шита – никаких прямых улик, никаких доказательств. Мы просто знаем, что Сакисян совершает преступления, поэтому нужно оперативно работать. И подельщиков брать.

– Да какие они подельщики?! – Алена даже подпрыгнула на стуле. – Лариса?! Лариса по уши влюблена в Сашку и сама себе в этом признаться боится. Таскается на съемки… Думаете, действительно из феминистских убеждений?! Черта с два! Она эту байку придумала – для себя же самой. Лариса обычная женщина, а он женатый мужик, да и подлец к тому же. Она ведь просто хочет быть все время рядом с ним, вот и весь секрет. А Игорь? Ну, посмотрите на это! – Она схватила с подоконника открытку, которую прислал Игорь два дня назад. Таких посланий от него Алена за последнюю неделю уже штук десять получила, он их под дверь подкидывал вместе с охапками цветов. – Вот:

 
О, роза! Свежестью дышат губы.
Дыхание лета, дыхание грез.
Взор волшебный, наполненный лунной негой.
О очи, вы молнии летних гроз! —
 

с выражением зачитала она вирши, написанные размашистым почерком со множественными фигурными загогулинами.

– Что за бред? – следователь округлил глаза.

– И вы до сих пор думаете, что Игорь способен помогать Сакисяну? Да он со своей романтикой все бы испортил!

– Как знать… – многозначительно протянул Терещенко. Вдруг усмехнулся: – А почему вы их так защищаете?

– Во-первых, терпеть не могу столь вопиющей несправедливости, во-вторых, считаю ваши действия превышением власти, что, согласитесь, недопустимо в правовом государстве, сами же говорили…

– Знаете, пожалуй, я и вас арестую. – Лицо Вадима пошло красными пятнами.

– А в-третьих… – запальчиво продолжала Алена, не обращая внимания на угрозу, – я думаю, вы в корне не правы и задержите вовсе не убийцу, а мошенника, которого хорошо бы наказать, но вину его вы вряд ли докажете.

– Да?! – сверкнул глазами следователь. – И кто же, по-вашему, убийца? Ваш разлюбезный маньяк?

– А почему нет?! Почему вы уперлись в одну версию и прете напролом?

– Да потому, что нет ни одного доказательства, что в этом деле замешан какой-то неизвестный убийца. Уж будьте уверены, наши эксперты на славу поработали, но ничего не обнаружили. Все вертится вокруг Сакисяна – и никаких других лиц. Все свидетели – и по убийству вашей соседки, и по убийствам остальных девушек – опознали его. Даже жена господина Тихомирова, ну, того престарелого любовника Ирины, даже она сказала, что он и есть «доброжелатель», который накапал ей на мужа.

– Ну зачем Сашке убивать, когда деньги он и так получил?

– А черт его знает, – махнул рукой Терещенко. – Может, хотел следы замести. Мертвые ведь претензий не предъявляют. Все его обещания снять ролики с эфира – чистой воды блеф. Ну что было бы, если бы ваша соседка осталась жива? Неужели она или ее муж спокойно простили бы ему такое надувательство? Деньги пришлось бы отдавать. И потом, почему вы решили, что он не может оказаться жестоким человеком? Рушить судьбу другого – разве, по-вашему, не жестоко?

– Одно дело рассылать факсы начальству, другое – убить человека извращенным способом… – Алена осеклась, подумала: действительно, почему не предположить, что милый и жизнерадостный бабник – это только маска Сакисяна, а на самом деле он жестокий и расчетливый преступник.

– Вы клюнули на его удочку, а я нет, – улыбнулся Вадим. – Он так все подстраивал, чтобы походило на действия маньяка, но, как видите, просчитался.

– А песня? – пробормотала Алена.

– Да выкиньте вы ее из головы! – снова улыбнулся Вадим. – Не было никакой песни. Никто, кроме вас, про нее так и не вспомнил. Правда, если быть до конца честным, соседи Ирины за день до убийства уехали на дачу, как и ее родители. Но, с другой стороны, показания бабушки из подъезда Ирины тоже нельзя принимать всерьез.

– А мои?

– А вы можете поклясться собственной жизнью, что слышали именно песню про «Тендер»? – усмехнулся следователь.

– Нет, учитывая теперешнее мое состояние. – Алена криво усмехнулась. Сейчас ей было не до шуток. Она бросила тоскливый взгляд в направлении прихожей, где в приглушенном свете суетились темные фигуры. Затем снова посмотрела на Терещенко. – Может быть, вы расскажете, какая роль отведена мне в этом спектакле?

– Ну уж, спектакле!.. Слушайте, когда все угомонятся и вы останетесь одна… Нет, конечно, все мы будем на своих точках, рядом с вами, но вы должны забыть, что мы в квартире. Вот в это время вы должны вести себя естественно. Это самое главное.

– Боюсь, что не смогу.

– Сможете. Судя по вашему разговору с Сакисяном, который я записал на пленку и буду прослушивать каждый день как лучшее шоу сезона, вы прирожденная актриса. Странно, что вы стали журналисткой.

– Знаете, как выламываться в нашем деле приходится, – усмехнулась Алена. – Иногда даже противно.

– Тогда тем более.

– Терещенко, – позвали из гостиной.

– Ну вот, – вздохнул он и нехотя поднялся. – Скоро все кончится, не переживайте.

Он оставил ее одну. «Когда все кончится, – с грустью подумала Алена, – наверное, мне будет жаль. Я уже привыкла». Она ощутила пустоту в душе – абсолютную и холодную пустоту.

Глава 28

Весь день Алена ходила из угла в угол, скорее всего от нервов – не могла усидеть на месте ни минуты. Встречу с Сакисяном они назначили на девять вечера. Он позвонил два раза, первый раз в субботу – спросил, как идет дело со сбором средств. Алена заверила его, что идет нормально. Второй звонок он сделал два часа назад. Она сказала, что к девяти семь тысяч долларов будут у нее.

Сашка, в свою очередь, обнадежил ее, сказал, что уже позвонил кому следует, и те вроде бы согласились начать акцию по снятию ролика с эфира – прямо с завтрашнего утра. Разумеется, он врал, но Алена сыграла прекрасно – похныкала в трубку для приличия, к великому удовольствию Терещенко. Тот потом признался, что из нее получился бы неплохой оперативник – по части конспирации и притворства высший класс. Алена только фыркнула. Знал бы он, как она с Иваром Скрипкой общается.

К восьми вечера все оперативники распределились по точкам и затихли в засаде. Наступило время томительного ожидания. Алене ужасно хотелось, чтобы Вадим вышел из ее комнаты, где, собственно, и находился штаб операции, но она понимала, что этого он не сделает. Она с тоской посмотрела на пакет с пухлыми пачками помеченных долларов – их привезли из милиции на случай, если Сакисян все-таки возьмет деньги. Алена не могла понять этой логики – зачем готовить деньги, если они не собираются отпускать с ними преступника? Все равно же его повяжут. Впрочем, какая ей разница?

Она думала о другом: до какой стадии доведет Вадим ее «убийство», чтобы это выглядело как «задержание при попытке совершения преступления»? Успеет ли Сашка шарахнуть ее по голове или не успеет? Может, только замахнется? Терещенко уверял, что не успеет, однако Алена не была в этом столь уверена. А вдруг он замахнется, оперативники повыскакивают из своих засад, и он с перепугу все-таки ударит ее? Получить по затылку тяжелым предметом ей совсем не хотелось. Мало ли что?! Сашка может не рассчитать, ударит слишком уж «от души», как Марину Зубову. Перспектива залечь в кому Алену никак не вдохновляла.

Наконец раздался звонок в дверь. Алена скорее почувствовала, чем услыхала нервное шевеление, на краткий миг наполнившее квартиру. Но тут же снова все замерли. Она медлила. Звонок повторился. У нее заныло в затылке, словно по нему уже саданули чем-то тяжелым.

– Мамочка! – в отчаянии прошептала она и осмотрелась.

Никогда бы Алена не подумала, что будет так бояться. «Ничего, – попыталась она себя успокоить. – Дом просто кишит милиционерами. Столько даже на Петровке не встретишь!» С тем и поплелась в прихожую. Трясущимися руками с трудом управилась с тремя замками. Предприняв не очень-то удачную попытку улыбнуться, рывком отворила дверь. На пороге стоял Генка Харитонов, поддерживавший под руку свою новую пассию, Оксану.

– Фу! – Воздух вырвался из Алениных легких, точно из резинового шарика, она даже чуть присела.

– Привет! – бодро поздоровался сосед. Но тут же нахмурился: – Ты чего такая бледная? Случилось что-нибудь?

– Сейчас узнаешь. – Она отступила, пропуская пару в прихожую.

– Вот, – Генка кивнул на свою спутницу, – заодно и познакомитесь.

– Да мы знакомы, – почти одновременно хмыкнули девушки. Даже интонация у них получилась похожая – нечто среднее между презрением и желанием перевести отношения в более дружеское русло.

– Ох, дамы, дамы! – то ли сконфузившись, то ли с укоризной проговорил Харитонов. – Давайте налаживать добрососедские отношения. Алена, угости нас чаем, нет, лучше кофе.

От такой наглости она даже покраснела. Ничего себе! Мало того, что сам в гости приперся, так еще и свою любовницу приволок! Мало того, что его запутанные отношения с женщинами явились причиной убийства Ляльки, так он еще не стесняется таскаться к ней с этой наглющей Оксаной. Про покойную жену уже и думать забыл!

– Знаешь что! – возмутилась Алена. – Катись-ка ты отсюда! А то я… я не знаю, что с вами сотворю!

– Я же тебя предупреждала – она сумасшедшая! – с улыбочкой заметила Оксана. Она небрежно повела плечом и развернулась к выходу.

– Да что с тобой, в самом деле? – в растерянности пробормотал Генка. Он тронул Алену за плечо. – Что на тебя нашло?!

– Не тронь меня! – взвизгнула она и отмахнулась от него.

– Пять – двадцать четыре! – заорали откуда-то из гостиной, а может, из спальни.

И тотчас же послышался топот ног. В следующее мгновение прихожая заполнилась людьми, успевшими переодеться в камуфляжную форму. Ошалевшему Генке заломили руки за спину. Оксана тихо завыла, оттесненная одним из оперативников к шкафу-купе.

– Ребят, Хэллоуин еще только в ноябре! – закричал Харитонов. – Охренели, что ли?!

– Помалкивай! – приказал один из державших его оперативников – рявкнул, словно сплюнул.

Оперативник уже замахнулся, собираясь пресечь ненужные разговоры силой кулака, но тут раздался голос Вадима.

– Отбой! – негромко, но отчетливо проговорил он. – Это свидетель. Парни, ослабьте хватку.

Харитонова отпустили.

– Дайте мне воды! Воды дайте! Дайте мне чего-нибудь! – взвыла Оксана и, бросившись Генке на шею, забилась в истерике.

– У тебя всегда так – или только по воскресеньям? – усмехнулся он, обращаясь к Алене.

– Я бы на твоем месте не шутила. – Она бросила на соседа взгляд, исполненный ненависти.

– Тогда мы, пожалуй, в другой раз зайдем, – Генка развернул Оксану лицом к двери.

– Стойте, – приказал Вадим.

Парочку опять молниеносно скрутили. Оксана громко заверещала.

– Нежнее! – распорядился Терещенко.

– Нежнее не получается, он дергается!

– Да двинь ты ему, чтоб успокоился!

– Не бейте свидетеля, он мне живым нужен!

– Отведите их в спальню!

– Дама в обмороке!

– Тогда отнеси ее в спальню!

– Вы что там, внизу, не видите ни хрена?! Почему не сообщили, что не тот идет?

– Да тут уже десять человек прошли, все из этого подъезда!

– У Бяшкина батарейки в рации сели.

– Ларек за углом, мать твою. Пусть пойдет и купит!

– Не ругайтесь, тут женщины!

– Отпусти меня, я же свидетель, сукин ты сын!

Все эти фразы прозвучали одновременно и составили дикую какофонию, которую прервал на время исчезавший, но теперь опять появившийся Терещенко.

– Оттащите их в спальню, – распорядился он. – И чтобы ни звука до конца операции. – Он повернулся к ошалевшей Алене. – Почему вы не предупредили?

– Забыла, – призналась она.

– Постарайтесь вспомнить: больше гостей не ожидается?

Она пожала плечами и, не удостоив Вадима ответом, пошла на кухню. Нервы ее были напряжены до предела – не до препирательств с наглым следователем!

Тут рация в руке Терещенко угрожающе зашипела, потом затрещала. Он уставился на нее так, словно это была граната с вырванной чекой. Потом перевел взгляд на одного из омоновцев:

– И что это такое?

– Снизу передают, – пояснил тот.

– Это я и сам понимаю. Но что передают?

– А я похож на ретранслятор? – не очень-то вежливо осведомился омоновец и развел руками.

– Ладно! – взревел Вадим. – Все по местам!

Снова раздался звонок в дверь. Алена опять вздрогнула и, чуть помедлив, поплелась в прихожую. Теперь руки у нее свело только на последнем замке, но она и на сей раз справилась с железками, растянув в улыбке подрагивающие губы, открыла дверь.

В ноздри ей ударил густой аромат роз. Вслед за запахом на нее обрушились и сами розы – много, штук двадцать, все бордовые и с длинными ножками. Она с трудом смогла рассмотреть сквозь них бледное лицо Игоря.

– О нет! – простонала Алена. – А тебе что здесь нужно?

 
Таинственная фея надежды моей тайной!
Я жду тебя, как ждали сотни лет влюбленные пажи
На перекрестке Млечного Пути и вечности печальной
Цариц своих надежд и жриц своей любви… —
 

с воодушевлением продекламировал гость, поблескивая масленистыми глазками.

– Игорь, рифма еще не поэма, – проворчала Алена, в растерянности оглядываясь на дверь гостиной.

– Я не могу говорить с тобой жалкой прозой, – с благоговейным придыханием заявил Игорь, переступая порог. – Прости, что осквернил алтарь, где ты, владыка…

– Ладно-ладно, – отмахнулась Алена. – Раз уж пришел – не обессудь.

 
Живу лишь ради счастья тебя увидеть снова, —
 

продолжал он в том же духе.

 
– Одна лишь цель – царице угодить.
Живи со мной – или умри навеки!
 

Последняя фраза решила его судьбу.

– Пять – сорок четыре, – раздалось из гостиной.

Как и ожидалось, на Игоря налетели ураганом, подмяли под себя и долго еще копошились, пытаясь вытащить из общей кучи атаковавших.

Алене даже стало жаль этого странного романтика. Вообще-то раньше ей еще никто стихи не посвящал, если не считать одноклассника, который в классе третьем прислал записку. Но в тех строчках ошибок было больше, чем смысла, к тому же почерком одноклассник обладал весьма корявым, так что она посвящением это не считала. И вот теперь, когда нашелся человек, готовый говорить с ней исключительно на языке поэтов, его уводят мрачные омоновцы.

– А он-то здесь что делает? – осведомился Вадим.

– Вам лучше знать, я его не приглашала, – ответила Алена.

На сей раз она почувствовала ужасную слабость, ее даже закачало из стороны в сторону. Терещенко это заметил, подошел и, дружески обняв за плечи, легонько встряхнул.

– Ну, Аленушка, не расслабляйтесь, – шепнул он.

Она ему улыбнулась.

– А этого куда? – спросил парень в камуфляже и хитро подмигнул. – Хороша… работа со свидетельницей. Везет же некоторым!

Вадим отпрянул от Алены, словно от раскаленной лавы. Повернувшись к наглому омоновцу, рыкнул:

– В спальню!

 
Мечта моя сбылась, но счастье ускользнуло, —
 

взвыл Игорь, влекомый под руки двумя сопровождающими.

«Мне этого не пережить, – с грустью подумала Алена. – Я еще до Сакисяна в окно выпрыгну!»

Следующий звонок раздался спустя пять минут. На ватных ногах Алена поплелась к двери. Принялась возиться с замками, мысленно пообещав себе, что на этот раз запрет дверь только на один. Она уже не сомневалась в том, что следующий раз непременно наступит.

– Аленушка, ради бога, извините!

Она с ужасом смотрела на Игната Робертовича.

– В среду Таисия Александровна пригласила меня на день рождения Василия, – мямлил гость. – А вы не пришли на занятие. Я набрался наглости и решил сам к вам прийти. Я тут две статьи подготовил, как раз одна о Доме художника. Может, вы посмотрите, а то боязно показывать Аркадию Борисовичу без вашей оценки. Я ведь уже как-то привык…

Алена машинально кивнула, улыбнулась и указала в сторону гостиной.

– Если вы не заняты?..

Она вдруг почувствовала слабую надежду, даже прилив сил:

– Ой, Игнат Робертович, может, в другой раз?

– У вас гости? – расстроился профессор.

– Если бы…

Она не успела извиниться. В комнате опять затрещала рация, и в прихожую тут же выскочили двое в камуфляже. Подхватив несчастного профессора под руки, они потащили его в глубь квартиры. Алена проводила его взглядом, исполненным сожаления. Он даже не сопротивлялся, просто повис на сильных руках закона.

– Не дом, а проходной двор! – проворчал за ее спиной Терещенко.

– Могу повесить на двери табличку: «Прием закончен!» – в тон ему ответила Алена. – Вас это устроит?

– Будьте наготове! – Он исчез.

В это же мгновение в дверь опять позвонили.

– Должно быть, тетка Тая или родители, – предположила Алена. – Сегодня совершенно непонятно, кто появится в следующую секунду.

У порога стояла Лариса.

– Предупреждать надо! – упрекнула Алена.

– Ты одна? – спросила Лариса.

– А кого ты ожидала встретить? – Алена впустила гостью в прихожую, борясь с желанием крикнуть во все горло этой дурехе: «Беги!», но она понимала: кричать бесполезно, потому что внизу ее все равно перехватят.

Лариса выглядела хуже, чем обычно. Но и сейчас она оставалась красавицей. Только красавицей абсолютно бледной – даже губы побелели.

– Я хочу поговорить с тобой, – заявила она. – Я боюсь…

– Ты?! – «Вряд ли Терещенко прикажет вязать Ларису в минуту признаний». Алена вздохнула и пригласила Ларису в гостиную.

Они уселись в кресла. Лариса разомкнула свои бескровные уста.

– Мне кажется, я знаю, кто убийца, – прошептала она, запинаясь. – Я не хотела верить… Я и сейчас не могу поверить, ведь с этим человеком…

– Ты имеешь в виду Сашку? – спросила Алена.